Валечкин десерт

     Едкий, плотный дым тихо вылезал из всех щелей старенькой духовки.  Он так медленно и осторожно заполнял пространство кухни, словно боялся, что хозяйка обнаружит его. А Валя сидела на табуретке, закинув ногу на ногу, и смотрела в окно.
     Вдруг дверь резко распахнулась, в кухню ворвался Влад. Увидев жену, он оторопел. Валя спокойно обернулась. Испуг, изумление, растерянность во взгляде  мужа изменили его до неузнаваемости. «Ты?! Здесь?!» – читала Валя в его округлившихся и ставших какими-то жалкими глазах. Через мгновение, придя в себя, он рванулся к духовке, открыл её и голыми руками достал раскалённый противень. Бросив его на стол, кашляя, отмахиваясь от дыма, Влад вглядывался в странную массу, ядовито шипящую, съёживающуюся и нестерпимо воняющую.
     «Что это?!» – заорал он, наконец. – «Я тебя, Валя, спрашиваю, что это такое?»
     Валя улыбнулась незнакомой мужу улыбкой и севшим голосом произнесла: «А это десерт, дорогой… Наше семейное счастье».

     … О, когда-то Валечка чувствовала себя абсолютно счастливой. Юная студентка, влюблённая в подтянутого, всегда весёлого курсанта, она просто купалась в блаженстве! Какие там лекции, преддипломная подготовка! Единственное, что имело значение для Валечки, – сияющие яшмовые глаза и волевые губы Влада. Только ожидание очередного свидания, танцев и головокружительных объятий позволяло ей не умереть  от нескончаемых «пар» и бессмысленных, на её взгляд,  речей преподавателей.
     Валечка вышла замуж по любви. И это стало вершиной её девичьего счастья. Теперь же радостно предвкушала она покорения новых высот – женского, семейного счастья. Однако в первую же супружескую ночь… «Ну, и что ты лежишь, как бревно?» – раздражённо и хрипло спросил её новоиспечённый муж. Валя окаменела.
     Всё её счастье будто грохнулось с самой высокой в мире горы и разбилось вдребезги.
     Долгая ночь, полная молчаливой боли и смертельного разочарования, наконец, закончилась. Рассвет попытался нанести краски на  бледные щёки Вали, но румяна эти были такими же нелепыми, как грим мертвеца. Молодая жена и чувствовала себя мёртвой. Свадебное платье на вешалке – что погребальный саван, цветы в вазе – что последний букет для ушедшего из жизни.
     Однако яркое солнце, заглянувшее в комнату, настойчиво принялось вливать силы в недвижное тело Вали. «Я буду жить…» – решила она. – «И у меня всё будет хорошо». Валентина обрезала длинные волнистые волосы и из романтичной, восторженной девчонки превратилась в аккуратную, сдержанную молодую женщину.

     Завистливые женские взгляды Валентина ловила на себе не раз. Жена офицера,  обитательница военного городка, опрятная, вежливая – она казалась несравнимо счастливее простых жительниц посёлка. А как же: муж её получил двухкомнатную квартиру в новостройке, паёк приносит с дефицитной гречкой. В Германии пять лет прожили, дети - вон какие разодетые! Счастливая…
     Прочитывая эти мысли в глазах встречных женщин, Валя ещё увереннее расправляла плечи, ещё звонче стучала каблуками. «Пусть завидуют. Главное, чтобы никто не догадался, что у меня не всё благополучно», – эта мысль постепенно превратилась в её жизненное кредо.
     В Валиной квартире всегда было прибрано, с утра готовы и завтрак, и обед из трёх блюд, одежда выстирана и выглажена. На работе Валю уважали, дети её хорошо учились, муж  отдавал зарплату – всю, до копейки. При этом она не знала, что его карманы вовсе не были пустыми.
     Влад не противодействовал желанию жены контролировать семейную кассу, но каждый раз подмечал, с каким серьёзным выражением лица она принимает его заработок, как тщательно распределяет деньги и ведёт «амбарные» записи. «Какая же она жадная! – думал он. – Кто бы мог подумать?» Чтобы обеспечить себе мало-мальски «джентльменское существование», Влад научился играть в покер.
     У него появилась вторая, тайная от жены жизнь: куда более яркая, весёлая и сладкая. Всё чаще после работы он предпочитал проводить время в громогласной компании азартных мужчин и легкомысленных женщин, оттягивая момент возвращения домой. Там ждёт его она – слишком серьёзная, слишком «правильная», слишком требовательная, слишком непонимающая.
     Валя же остро чувствовала растущую отчуждённость мужа, и не намеревалась этому препятствовать. «Какие же мы разные! Как я могла так ошибиться… Он гуляка с манерами простолюдина. Деревенщина и грубиян!»

     Каждую новую грубость мужа Валя непроизвольно фиксировала в своём сознании. Как коллекционер тщательно складывает и время от времени перебирает свои «сокровища», так и она педантично размещала в памяти промахи Влада, нанесённые ей обиды. Периодически Валя детально, в хронологическом порядке восстанавливала их перед своим умственным взором. Удобнее всего это было делать ночью, когда муж вновь задерживался с очередного дежурства.
     Неграмотно произнесённое слово, брошенная как попало одежда, шумная манера есть суп – вот самые незначительные экземпляры её коллекции. Общительный и обаятельный на людях, дома он не улыбался ей, не говорил «Доброе утро» и всегда сухо целовал в щёку перед уходом на работу.
     А ещё Влад смотрел умопомрачительные передачи, которые Валя терпеть не могла – то об инопланетянах, то о прошлых жизнях, то о религии. Он вздумал крестить детей, и, несмотря на возмущение и несогласие жены сумел-таки убедить её сделать это. Валя не смогла сдержать смех, когда батюшка махал кадилом и выводил загробным голосом непонятные ей молитвы…
     «Вроде взрослые люди, а так глупо ведут себя…» – выносил приговор таинству крещения её «здравый», вскормленный марксистко-ленинской философией разум. «Какая же она приземлённая, какая материалистичная!» – сокрушался внутренне Влад.  – «Как же я не разглядел…»
     Всё чаще возвращался он домой пьяным и дико матерился. Затем пришла пора «доставок» практически бесчувственного тела Влада домой сердобольными сослуживцами. Потянулась череда ночных скандалов и утренних разборок, яростных признаний в ненависти и «рукопашного боя». Трезвым Влад был вспыльчив и раздражителен,  придирался к детям, из-за пустяков колотил кулаком по столу, одновременно, бешено крича.
     Валя терпела, спорила, молчала, вразумляла. Снисходительно и холодно выслушивала его покаянные речи и просьбы о прощении, думала о том, как жить дальше.  Она давно не верила ему и не любила его, но разводиться не хотела. Без мужниной стабильной зарплаты, без пайка, без этой долгожданной квартиры ей пришлось бы нелегко. Поехать к матери – значит, признать свою слабость, свою неправоту.  А Валя была слишком гордой. Легче потерпеть, пока дети не вырастут и не встанут на ноги. Легче не замечать, как они всё чаще заикаются, закрываются в своей комнате, как с заплаканными глазами идут в школу. Ничего, вырастут – поймут её.

     Однажды Валентина заметила, с каким воодушевлением Влад здоровается с соседкой – женой прапорщика. Таким любезным он был когда-то с ней – задолго до свадьбы.
     Надежда скромностью не отличалась. Крашеная блондинка с полными красными губами, всегда чересчур нарядно одетая, она неизменно вызывала внимание мужчин и негодование женщин. Негодование Надя игнорировала, а вот мужское внимание было для неё важнее пищи. Равнодушие мужчины к её откровенной привлекательности Надежда считала личным оскорблением. Она делала всё, чтобы «оскорбитель» превратился в её безвольную жертву.
     Валя наблюдала за мужем, провожавшим взглядом жену прапорщика, но сохраняла молчание.

     В тот вечер Валентина спешила домой. По случаю профессионального праздника через час после обеда начальник всех отпустил. Она знала, что Влад дома, отсыпается после ночного дежурства. И ей вдруг захотелось испечь сегодня что-нибудь вкусненькое.
     Зайдя в квартиру, Валя услышала музыку и громкий смех. Она закрыла дверь, опустила сумку на пол и принялась разуваться. Вдруг на обувной полке она увидела женские туфли.  Вишнёвого цвета, на высоченной шпильке, эти лаковые туфли принадлежали Наде. В их посёлке только жена прапорщика носила такую обувь, стоившую, вероятно, больше половины её зарплаты.
     Валя оцепенела. Затем медленно разогнулась, тихо подошла к приоткрытой двери спальни и увидела голую спину Надежды. Валя прижалась к стене.
     «Ах, Наденька, как же мне хорошо с тобой!» – услышала она пьяный голос Влада. – «Почему же мы раньше не встретились! Вот если бы ты была моей женой… Мы так друг другу подходим!»
     Надежда засмеялась в ответ: «Что же ты женился на такой неподходящей? Куда спешил?»
     «Да нет, Валька моя неплохая.  Обиделась она на меня когда-то, не любит больше… Не говорю, понимаешь, что я такой хороший… Нет, я просто гад иногда! Но зачем она живёт со мной столько лет, раз я такой плохой? Смотрит с презрением, читает мне морали… А жить ради денег без любви  – это морально? И дети страдают… Она злит меня. Такая холодная, высокомерная… Я понял: ей, Надя, главное чтобы дома был порядок, чтобы друзья и соседи считали нас благополучной семьёй. Всё это враньё, понимаешь, Надежда? Фарс! Обманываем себя и всех вокруг. А уйти … не могу. Бросить сейчас её и детей – это свинство. Пусть встанут на ноги, вырастут – поймут меня…»

     Валентина слушала, не шелохнувшись.  Затем оторвалась от стены, беззвучно вернулась к входной двери, наклонилась и с брезгливой гримасой взяла Надеждины туфли. Тихо войдя в кухню, она закрыла за собой двери. Распахнула духовку, достала противень и положила на него туфли. Поставив противень в духовку, она включила её и повернула рычажок на отметку максимальной температуры. Потом подошла к окну и села на табуретку, положив ногу на ногу.

     О чём она думала? Может быть о том, что в чём-то Влад прав? Что они оба виноваты? Что плохо знали друг друга и не были готовы к семейным отношениям, не были обучены – ни он, ни она? Они играли в «мужа» и «жену», и никогда не были настоящими супругами. Они оба потерпели крах…

     … «Что это? Я тебя, Валя, спрашиваю, что это такое?» – орал Влад.
    « А это десерт, дорогой… Наше семейное счастье… Снаружи – глянцевое, завидное, а внутри – зловонное и отвратительное».

     Надежда расчёсывалась перед зеркалом, всем своим видом демонстрируя невозмутимость и уверенность в себе.
     «Валентина, ты взрослая женщина, не делай глупостей. Супруга моего, пожалуйста, не беспокой. Он тебе не поверит, а доказать ты ничего не сможешь!» – проговорила она. Подкрасив губы, жена прапорщика наклонилась к обувной полке.
      «Где мои туфли? Верните туфли, это подарок мужа!» – сварливо вскричала вдруг она.
     Валентина молчала, а Влад посмотрел на остывший противень и… расхохотался.
    «Надюша, ты попала!  Не такая уж она и дура… Докажет. Угостит твоего слепого прапорщика вот этим десертом – и он тебя убьёт!»

     Валентина смотрела на небо и … молилась:
    «Господи, как правильно жить? Как быть счастливыми? Пожалуйста, научи…»



    17. о6. 2013
    Белая Рута/Гандхарвика