Мои страшилки

МОИ СТРАШИЛКИ

Дело было вечером, делать было нечего, пристали ко мне внуки: «Дед, расскажи нам какую-нибудь страшилку из своей жизни!»
Младшего внука - Женю школьные товарищи звали Жека ( так и просится добавить – из ЖЕКа), а старший внук – Андрюша получил кличку «Дрон», это, возможно, потому, что он любил вечно что-то мастерить, работать с дрелью, которая издавала звук «дрр…дд-ррр…ддд-ррррр».
 Стал я думать, какую же рассказать им страшилку?
Думал, думал, страшилок – то много разных случалось в моей жизни.
- Ну ладно – говорю – расскажу вам, слушайте и на ус наматывайте. Вот раньше казаки имели большие усы и любили крутить их, когда о чём-то думали или воспринимали умные советы и наставления.
А внуки и говорят – нет у нас ещё усов, не выросли.
Ничего страшного, говорю я им, ещё вырастут усы, а пока слушайте и на ум наматывайте, может в жизни пригодится.

ЭЛЕКТРОПЛИТКА
Первая страшилка случилась так давно, что ещё не только не родились ваши папа и мама, но и мне было всего два годика от роду, в первый год Великой Отечественной Войны, когда немецкие фашисты без объявления войны вторглись в нашу страну, и через четыре месяца были уже под самой Москвой.
Каждый день сотни вражеских самолётов прилетали бомбить столицу нашей Родины.
Бомбили они Москву и днём и ночью.
Когда была объявлена эвакуация, мама не захотела эвакуироваться, испугавшись, что мы с братом не перенесём трудностей длительной дороги в холодных, не отапливаемых вагонах, и в самый последний момент вынесла нас из вагона и вернулась в свою квартиру.
По вечерам мама плотно занавешивала окна, чтобы вражеским пилотам не были видны огни окон, служившие ориентиром их целей.   

По сигналу воздушной тревоги мой трёхлетний  брат  и  мама со мной на руках каждый раз бегали в бомбоубежище, находившееся в подвале нашего четырнадцати подъездного дома. Выбежав из подъезда, мы с ужасом  смотрели в небо, где висело множество тёмных аэростатов, а ночную мглу пронзали лучи прожекторов, выхватывающих из неё, летящие со зловещим воем, вражеские самолёты, попадающие под перекрёстный обстрел зениток.
 В бомбоубежище набивалось много народу, люди стояли плечо к плечу, дышать было трудно, маленькие дети плакали,  но мы стойко ожидали объявления отмены воздушной тревоги. Бомбил нас фашист  почти каждый день и мы, вскоре, к этому даже немного стали привыкать.
 Мама работала на автозаводе в три смены  и очень уставала, особенно, после ночной. Однажды, придя утром с завода, она покормила меня и брата и легла поспать,  оставив включённой электроплитку, поскольку в тот год в Москве были ужасные морозы,  в комнате на оконных рамах намерзал лёд. Окна в комнате не утеплялись, поскольку холодильника у нас не было, и продукты приходилось держать между рамами.
Я и  брат, проснувшись, сначала долго лежали тихо под тёплыми одеялами, а потом нам стало скучно лежать, мы разбаловались и стали носиться по комнате друг за другом. Пробегая мимо электроплитки, я, одетый в одну коротенькую рубашечку,  зацепился за электрический провод и сел голым задом на раскалённую открытую спираль. Спираль, шипя, впилась в моё мягкое  тело. Брат застыл на месте, не зная, что делать.
Дикий вой разнёсся по квартире.
Мама спросонья вскочила с кровати, схватила меня в охапку и подняла вместе с прилипшей, не желающей отваливаться, плиткой, пахнущей гарью моей кожи.
С большим трудом, обливаясь слезами, мама оторвала меня от плитки, а я кричал что было мочи, раздирая мамино сердце своим истошным криком.
Хорошо, что эта история не  оставила свой след на моём теле, но зато  надолго засела в памяти и послужила мне хорошим уроком.
Вот так, мои дорогие внучата, нельзя шалить, когда мама отдыхает, и с младых ногтей надо знать правила пожарной безопасности и стараться их не нарушать, вам же не два и не три годика.

 Часть 2
САМОГОН

Другая страшилка случилась несколькими годами позже, в конце войны. Папа был ещё в командировке в Миассе, куда из Москвы эвакуировали автозавод, на котором он работал, и мама нас с братом в то время  воспитывала одна. Средств не хватало, и подруги посоветовали ей варить самогон, которым можно было бы  расплачиваться с сантехниками, электриками и другим обслуживающим персоналом (в то время так  поступали во многих  семьях). Мама раздобыла двадцатилитровую бутыль, насыпала в неё сахарного песку, положила дрожжей, налила воды и крепко закупорила.  У мамы не было опыта варения самогона, и технологии его изготовления она не знала. Никто из подруг не предупредил её о соблюдении правил техники безопасности в процессе его изготовления.
И вот, однажды ночью, раздался такой оглушительный взрыв, что стёкла в окнах разлетелись. Мы в ужасе повскакали с постели, думая, что в дом попала бомба.
Хорошо, что осколки от бутыли нас миновали.  Бутыль стояла под крепким большим дубовым столом, который сослужил нам хорошую службу – спас от неминуемой беды. Ну а если бы взрыв произошёл, когда все мы были за столом, обедали или играли в свои игры?
Даже страшно подумать!
Уроки, извлечённые мною из «страшилок», я запомнил надолго и, наверное, неслучайно  стал в  последствие начальником  Инспекции по  технике безопасности и по пожарной безопасности в Главном управлении.

Часть 3
АСКАРИД

После Великой Отечественной Войны в стране была разруха, надо было разбирать завалы от бомбёжек и строить новые жилые дома.  Мы, ребята младшего школьного возраста и старше, были предоставлены сами себе, поскольку родители работали.
Придя из школы и сделав уроки,  я шёл гулять во двор нашего огромного четырнадцати подъездного дома.
Народ радостно отмечал победу в войне, как грибы в благодатный год, воссоединялись и создавались новые семьи, поэтому детей в нашем дворе было много.
Двор был с огромным пустырём, ребята объединялись по возрастам и по интересам.  Всем детям хватало в нём места для различных игр. Звонкие ребячьи голоса звенели с утра до позднего вечера.
У нас были  игры, в которые современные дети  уже  не играют.
В футбол мы играли кирзовым или тряпичным мячом.
Нам нравилось играть также  в лапту, в отмерялы, в чеканочку, в ре-ше-ше, в вышибалы, в слона,
в ножечки, в казаки-разбойники и, конечно же, в войну: в красных и белых, в русских и фашистов. Ещё любили мы соревноваться, кто дальше пройдёт, не сваливаясь, по низкому ограждению газонов. Мне удавалось пройти по ограждению, не сорвавшись, балансируя руками, как на канате, до 10 метров.
Послевоенный город восстанавливался быстрыми темпами. Башенные краны, как журавли, возвышались над строениями и вертели своими металлическими клювами. Город дышал полной грудью энтузиазмом и строительной пылью. Стройплощадки не охранялись от проникновения посторонних лиц, и я с ребятами  спокойно лазил по недостроенным квартирам без окон и дверей, знакомясь с их планировкой.
После этих уличных игр дети приходили домой чумазые и, в отсутствие взрослых, набрасывались на еду, на бутерброды, не вымыв руки. Результатом такого пренебрежения соблюдением санитарных требований часто становилось то, что у детей появлялись в кишечнике глисты – аскариды. Аскаридоз – это было массовое заболевание у детей послевоенной поры.
Для борьбы с аскаридами детям давали пить раствор английской соли. До чего же неприятный у неё вкус!
Я очень не любил пить эту соль, но ещё неприятнее был вид глистов, вылезающих из организма после выпитой соли.
И вот, однажды, у меня ночью сильно заболел живот, поднялась температура до 40 градусов. Я метался по дивану, не находя себе места.
Мама проснулась, дотронулась до меня, почувствовала сильный жар и, поняв, что я серьёзно заболел,  сразу бросилась вызывать скорую помощь.
Дикие боли раздирали правую сторону нижней части живота,  я не в силах был сдерживать крики, вырывавшиеся из открытого рта. Скорая помощь приехала через десять минут и врачи сказали маме, что если бы она промедлила ещё несколько минут, то было бы уже поздно и меня не стало бы в живых.

Карета «скорой помощи» быстро домчалась до больницы и меня сразу же поместили на операционный стол. Хирург без промедлений вырезал мой аппендикс- слепую кишку, где разместился огромный, отъевшийся аскарид длинной 12 см. и толщиной с палец. Аскарид, видимо, был очень жадный и залез в маленькую  слепую кишку.  Слепая кишка не ожидала такого напора  со стороны аскарида и стала его выдавливать.   Глист был не рад, что туда забрался, и  хотел вылезти обратно, но это  ему  не удавалось.
 Он, то сокращался, то вытягивался, пытаясь всеми силами разорвать стенки слепой кишки, что и вызывало у меня сильные боли и нестерпимые страдания.
Врачи надели на моё лицо маску с хлороформом, и я сразу же погрузился в тяжёлый  сон. Сознание унесло меня в какой-то неведомый тёмный мир, где я сражался со страшными чудовищами, преодолевал самые разнообразные преграды, карабкался из последних сил в гору и, наконец, выбрался к свету.
Как мне вырезали  аппендикс и удаляли аскарида, я не помню. Когда я проснулся, было утро, в окно светило яркое солнышко, у кровати стоял врач, делавший операцию, и спрашивал, как я себя чувствую.
Я ответил, что чувствую себя хорошо и ничуть не жалею об удалённой слепой кишке, потому что я на неё обиделся из-за того, что  она слепая и не смогла увидеть, как в неё залез аскарид.
Но с тех пор я никогда не забываю мыть руки перед едой и после возвращения домой с работы или с прогулки.

Часть 4.
«ЧАПАЙ» НА КОВРЕ

В 1954-1955гг. в Москве была проведена школьная реформа, выражавшаяся в том, что девочки и мальчики стали обучаться совместно, в одном классе. До этого времени на девочек я не обращал никакого внимания, ходил на тренировки в футбольную секцию «Торпедо» и играл во дворе в различные игры лишь с мальчишками.
Девочки пришли в нашу школу, когда я перешёл  в восьмой класс.
Видимо, наступило время моего созревания, т.к.  мне сразу же очень приглянулась одна из одноклассниц.  Одноклассники меня уважали и даже избрали комсоргом. Но этого мне показалось мало, чтобы понравившаяся мне девушка тоже обратила на меня внимание, и я записался в секцию классической борьбы. Целый год я ходил на тренировки и ждал, когда тренер выпустит меня на соревнования. Наконец, я дождался, к нам приехали борцы-новички из других обществ на организованный нашим тренером турнир « открытый ковёр», чтобы участвующие в нём спортсмены могли набрать победы, необходимые для оформления
 3-го юношеского разряда.
Первых двух своих соперников я положил на лопатки очень быстро.
Когда же вышел на ковёр мой третий соперник, то я пришёл в замешательство. Передо мной стоял с перекаченной мускулатурой, со щетиной на лице и покрытый шерстью на груди и на спине, не юноша моего возраста, а мужчина, похожий на орангутанга.
Но делать нечего, надо было бороться.
Как только мы сошлись, мой противник крепко обхватил меня, и я, не раздумывая, бросил его захватом двух рук через грудь на мост. Он успел вывернуться,  поднялся в стойку и опять набросился на меня.
За две минуты я три раза бросал его через грудь на мост, а в четвёртый раз, во время броска сам коснулся ковра лопатками, и мне засчитали поражение.
Я очень расстроился, ведь для оформления разряда мне нужны были три победы. В начале января каждый год проходили соревнования на первенство Москвы по юношам, посвящённые зимним школьным каникулам. На них допускались лишь борцы, имевшие  спортивный разряд.
Мой тренер взял на себя ответственность и оформил мне 3-й разряд, засчитав в число победных и мою схватку с волосатым соперником, чтобы меня допустили до соревнований на первенство Москвы.
Незаметно подкрался Новый год. Для меня всё складывалось как нельзя хорошо: я успешно, без троек отучился в первом полугодии и, наконец-то, получил разряд по борьбе.   На новогоднем школьном карнавале я даже отважился танцевать с нравившейся мне одноклассницей. Танцевал я неуклюже и потому часто наступал ей на ноги, она морщилась, но терпела.
О том, что мне скоро предстоит выступать на первенстве Москвы, я ей не сказал, боясь, что она подумает, будто я хвастаюсь.
Отшумел весёлый Новогодний праздник с нарядной ёлкой и концертом в доме культуры ЗиЛ, с вкусными угощениями, до которых я не дотрагивался, т.к. держал вес, чтобы он не превысил 48 кг., поскольку соревнования начинались с 3 января.
Расслабляться было нельзя.
Соревнования начались для меня неожиданно плачевно.
В  первый день соревнований я очень волновался, всё для меня было не обычно, да к тому же на правом ухе выскочил болезненный прыщик, а во время борьбы противник, хватая за шею, задевал и ухо.
Две схватки подряд  я проиграл по баллам и получил 6 штрафных очков.
Тренер меня успокаивал, как мог, поскольку надо было продолжать борьбу на следующий день. Ухо моё стало раздуваться и болеть всё сильнее. Я тоже успокаивал себя, думая, что мне предстоит провести ещё лишь  одну схватку. Даже, если я её выиграю по баллам, думал я, то получу ещё одно штрафное очко, а в сумме всего 7 штрафных очков, после которых для меня соревнования закончатся, и тогда можно будет пойти к врачу и лечить своё ухо. 
Однако, во второй день я положил трёх своих соперников на лопатки, а в третий -  вышел в финал соревнований, где меня ждали борцы 2-го и 1-го разрядов.
К этому времени моё ухо так набухло, что торчало в сторону, как вытянутое яйцо.
С борцом 2-го разряда я расправился довольно быстро, а за первое место мне предстояло бороться с перворазрядником,  чемпионом Москвы прошлого года.
Схватка началась с того, что он перевёл меня в партер и сразу накатил на больное ухо. Ухо сломалось пополам, схватку судья остановил и подвёл меня к столику, за которым сидела врач. Врач спросила меня, буду ли я продолжать схватку, я удивился этому вопросу, думая, что меня из-за травмы снимут с соревнований, но  ответил, что буду продолжать бороться.
Мне прибинтовали ухо к голове и схватка продолжилась. Противник дёргал меня за шею, задевал больное ухо, но я не чувствовал боли и не собирался увиливать от борьбы. Улучшив момент, я провёл свой коронный приём – вертушку и положил соперника на лопатки, завоевав звание чемпиона Москвы.
Тренер  очень обрадовался моей победе и сиял, как начищенный рубль юбилейный, потому  верил в меня и в то, что не зря авансом оформил мне 3-й юношеский разряд. Победы, добытые на этом соревновании, позволили мне выполнить сразу 1-й юношеский разряд. Я стоял с забинтованной головой в конце шеренги победителей при награждении нас почётной грамотой, и кто-то из зрителей крикнул:
«Вон Чапай стоит!»
На следующий день я отправился к врачу. Медсестра из моего сломанного уха откачала полный шприц гноя. Повреждённая ушная раковина не восстановила свою былую форму и осталась твёрдой и деформированной. Травма уха – самая распространённая борцовская травма, по ней борца видно издалека.
 На Кавказе очень уважают борцов и всегда отличают их по сломанным ушам.
После соревнования я пришёл к дому, где жила нравившаяся мне девушка, бросал снежки, пытаясь попасть в столб, а она стояла у окна пятого этажа и наблюдала за мной. Наконец, она пожалела меня и спустилась, накинув на плечи пальто, укутав голову в пуховый платок и надев валенки.   Мы долго стояли у подъезда, взявшись за руки,  и нежно смотрели в глаза друг друга.


Часть 5.

ПОЗВОНОЧНИК
Следующая страшилка случилась, когда я учился в девятом классе. В тот год дела мои шли прекрасно: учился я, как и раньше,  очень хорошо, был по уши влюблён всё в ту же одноклассницу, ради которой, чтобы завоевать её сердце, записался в секцию классической борьбы, выполнил первый юношеский разряд и  стал двукратным чемпионом Москвы.
В школе, по случаю праздников, устраивались концерты силами учащихся и на одном из них я выступил с показательной борьбой, продемонстрировал всё своё техническое мастерство, выиграв у своего соперника более 20 баллов.
Мне было приятно осознавать свой успех, поскольку  после этого дня я стал пользоваться ещё большим уважением со стороны  учителей и школьников, особенно, со стороны нравившейся мне девушки. 
В свою очередь, я  старался не ударить в грязь лицом.
 Четвёртая учебная четверть заканчивалась и приближалась пора экзаменов.
Однажды, в один из последних тёплых  весенних дней, я пришёл на тренировку в приподнятом настроении от того, что скоро наступит лето,  и можно будет спокойно готовиться к соревнованиям на первенство Союза.
 На  тренировке моим партнёром был Николай -  отличный борец, выполнивший уже первый взрослый разряд и, совсем недавно на командном первенстве Москвы, положивший на лопатки известного  Олимпийского чемпиона 1952 г. Бориса Гуревича.
Коля был на одну весовую категорию тяжелее меня и значительно крепче физически. Он выхватил меня из партера наверх, прижав мою спину к своей груди, и стал бросать, чтобы положить на лопатки.
Я был гибким до такой степени, что, становясь на мост,  мог голову просунуть между ступней. Так вот, имея такую феноменальную гибкость, я переоценил свои возможности и, во время, когда Коля бросал меня на лопатки, я прогнулся, не желая касаться лопатками ковра, в результате чего пришёлся не на лопатки, а на грудь.
Руки Коли, продолжая движение, прижали мои ноги к моей спине, т.е. сложили меня пополам, словно тонкий лист бумаги.
Из моей груди вырвался дикий крик. Коля распустил захват, склонился надо мной, не понимая, как это случилось.
Я лежал, боясь пошевелиться, и долго  не мог подняться. Ребята подбежали ко мне, пытаясь помочь встать, но я сказал, что мне надо немного отлежаться.
Полежав несколько минут на ковре, я перевернулся и осторожно, через боль, встал на ноги. При небольшом наклоне боль становилась нестерпимой.  Я попросил тренера разрешить мне закончить тренировку, принял душ, медленно оделся и пошёл домой.
От места тренировки до моего дома было восемь минут нормальной ходьбы, а я преодолел это расстояние за полчаса. Я передвигался с черепашьей скоростью. 
По дороге к дому  мне пришлось перейти две довольно широкие, с двусторонним движением, улицы: Велозаводскую и Автозаводскую. Хорошо, что в то время автомобильное движение было не таким интенсивным, как теперь, да и скорости были намного меньше.
Первая ночь у меня после травмы была кошмарная, боль в пояснице давала себя знать при малейшем повороте тела.
Утром я встал с большим трудом и пошёл в школу,
ведь скоро экзамены. А через день я уже снова был на тренировке, не смотря на то, что боль не отпускала.
Я делал те упражнения, которые мне позволял мой организм, готовясь к осенним соревнованиям.
Мои труды были не напрасны, занятия в школе и тренировки я не пропускал. В школе я сдал экзамены за девятый класс на отлично,  гибкость моя полностью восстановилась.  Вскоре я перестал ощущать боли в пояснице, а через два года выполнил норматив мастера спорта по борьбе, завоевав много призовых мест на соревнованиях различного уровня.
Лишь через восемь лет, когда после сильного приступа радикулита, мне сделали рентген позвоночника,  я  узнал, что мой позвоночник имеет давнишнюю травму – отломан остистый отросток.  Я сразу понял, что это стало результатом того рокового броска на тренировке. Так что спорт не только калечит, но и лечит.
Возможно, что если бы я сразу после травмы обратился к врачу, то меня с такой травмой позвоночника  положили бы в больницу, где заковали бы в гипс. 
Мне пришлось бы распрощаться с борьбой, а также решать проблемы со сдачей экзаменов.
А так, со сломанным позвоночником я прозанимался борьбой ещё 16 лет, пока не получил серьёзную травму кисти правой руки.
Но эта уже другая страшилка.
С девушкой, которая мне нравилась в школе, у меня ничего путного не получилось, вероятно, потому, что я был очень  нерешительным, уделял больше внимания спорту, чем ей,  и она предпочла дружить с другим мальчиком из нашего класса.

Часть 6.
МОИ ИНСТИТУТЫ

После окончания Московского  Авиационного Института я был направлен на работу в Научно-исследовательский институт химических материалов.
Там я повстречался с симпатичной, покорившей моё сердце, девушкой. Её звали Александра, что означает «победительница». Как вы уже догадались, мои дорогие внучки, это была ваша любимая бабушка.
Она тогда была молодой, двадцатилетней стройной, как лань, обаятельной девушкой, любившей поэзию и умевшая сама сочинять стихи. Мы стали встречаться, ходить в походы по Подмосковью, посещая каждый раз новые для себя живописные места у реки или у озёр.
Нас объединяла любовь к авторской песне, которые мы с большим удовольствием пели под непрофессиональное бренчание  гитары у ночного костра,  под шёпот уставших от дневного зноя листьев, при неоновом таинственном свете начищенной до блеска Луны, вдыхая приятный запах потрескивающей в костре свежей хвои.
С мая по сентябрь в наших сердцах пела весна.
Это время пролетело, как один сладкий миг. Я сделал Александре предложение руки и сердца, она приняла его, и мы начали новую для нас, ещё неизведанную совместную жизнь.
Александра поступила в Педагогический институт, стипендию ей давали 28 руб., моя зарплата инженера составляла 100 руб., а старшего инженера – 120 руб.
Когда через пять лет моя Александра закончила учёбу, то, вроде бы, уже ничто не мешало нам подумать о ребёнке, но средств не хватало, чтобы достойно содержать полноценную семью. 
Мне повезло: мои знакомые предложили мне поменять свою профессию и перейти на работу в Главное управление МВД на должность руководителя группы с окладом 170 руб.  Сначала мне не хотелось менять свою специальность, поскольку мне нравилась научная работа, но время торопило решать финансовые проблемы.  Я решился поменять профессию и  жить сразу стало веселее.
Каждый день я ходил на работу мимо ГУМа, (того, что находится на Красной площади) и там можно было делать великолепные продовольственные заказы.
Я быстро освоил новую работу, поставил её на научную основу и мой начальник предложил мне подать заявление в аспирантуру, поскольку у меня уже были некоторые наработки для написания и защиты кандидатской диссертации. Но я отказался от поступления в аспирантуру, т.к. к тому времени уже поступил на вечернее отделение Института физкультуры.
Такое решение было связано с тем, что в нашей семье появилась дочка, и я полагал, что знания педагогики, анатомии, психологии и других дисциплин, преподаваемых в этом институте, мне поможет в её  гармоничном воспитании.
В Институте физкультуры я учился отлично и успевал регулярно посещать тренировки по борьбе в новом для меня обществе «Динамо». Главным тренером классической борьбы был знаменитый Олимпийский чемпион в тяжёлом весе Анатолий Парфёнов, воспитавший Олимпийского чемпиона 1976 г. Николая Балбошина. В одной с ним группе тренировался и я.
Иногда борцы нашей группы проводили совместные тренировки с борцами молодёжной сборной страны.
Один раз, когда  сборная собиралась выступать на мировом первенстве, мне предложили провести схватку с борцом, готовившемся к этому чемпионату.
 Я согласился и выиграл схватку с преимуществом 
3 балла. Тренер стал меня пытать, почему я где-то скрываюсь, вместо того, чтобы готовиться к поездке на чемпионат. Он решил уточнить, с какого я года, т.к. в молодёжном чемпионате могут участвовать лишь борцы моложе 21 года. Когда я сказал ему, что мне уже 31 год, тренер сильно удивился (я действительно выглядел намного моложе) и расстроился.
Иногда случалось, что тренировки борцов «Динамо», проводились в спортзале на стадионе  Лужники совместно с борцами вольного стиля. Один раз я решил обратить внимание борца вольного стиля на то, что он неправильно проводит приём «вертушку». Он стал спорить со мной, утверждая, что приём этот им освоен в совершенстве.
Я с ним спорить не стал, а попросил провести этот приём на мне. Борец этот был намного выше и тяжелее меня. Я отдал ему свою руку и, когда он проводил приём, я присел, припечатав противника спиной к ковру. Он вскочил,  сказал, что просто поторопился и попросил разрешения повторить приём. Я согласился, но результат был тот же. Мой партнёр стал умолять, что третий раз у него обязательно получится, Я сказал – да хоть тысячу раз! Он схватил мою руку что есть силы и  резко упал, воткнув мою руку кистью  в ковёр, в то время, как я остался на ногах. Дикая боль, словно током, пронзила кисть правой руки, и страшная гримаса исказила лицо.
Рядом был кабинет врача. Врач посмотрел мою руку и сказал,  что нет ничего страшного, просто ушиб.
Я сначала успокоился, думая,  что боль скоро пройдёт.
Но боль в кисти не проходила,  рука распухла, кисть не сгибалась, работать ею было невозможно. Я пошёл в поликлинику, где мне сделали рентген, но врачи опять ничего страшного не нашли, но  выдали больничный,   назначили лечебные процедуры.
Прошло две недели, я сделал  назначенные врачом процедуры, а рука не работала, динамометр показывал
6 кг., вместо 43 кг. ( такой показатель был до травмы).
Врач выдал мне направление в Институт Склифасовского для консультации у профессора Блохина. Профессор посмотрел снимок и сказал, что у меня вывих лучезапястного сустава и, если я хочу, чтобы работоспособность руки восстановилась, необходимо срочно проводить операцию. Я согласился и меня в тот же день поместили в палату, где лежал грузин с таким же диагнозом. Он, сказав, что ему сегодня сделали операцию на кистевом суставе, а боль после операции никак не проходит,  дал мне деньги  и попросил меня сбегать в магазин за армянским коньяком. Приближалось время обеда, в палату нам принесли еду. Я, не замеченный медицинским персоналом, сходил в магазин, купил коньяк  и передал  грузину. Как только он налил коньяк в гранёный стакан, наполнив его до самого края, в палату зашёл врач справиться о состоянии пациента.
 Грузин отхлебнул глоток и, показав врачу, что пьёт чай и у него сильная жажда,  продолжил пить коньяк,  не отрываясь от стакана, пока тот не опустел.
Врач не стал задерживаться в палате  и мешать пациенту утолять жажду. Грузину он кинул одну лишь фразу: «Хорошо, только не забудьте покушать»,  и вышел из палаты,  предупредив меня, чтобы я готовился к завтрашней операции.
Операцию мне должен был делать хирург, недавно защитивший кандидатскую диссертацию, и разработавший своё приспособление для операции лучезапястного сустава. Я пришёл в операционную, меня уложили на операционный стол и отделили занавеской от моей больной руки, над которой хирург и два его ассистента собирались колдовать. Мне сделали обезболивающую блокаду, и хирург разрезал руку  в месте вывиха, после чего, сказав своим ассистентам, чтобы они продолжили операцию, поскольку давно уже ему ассистируют и им пора самим практиковаться,   удалился из операционной.
Я с ужасом ждал, что будет дальше.
Ассистенты посмотрели место разреза и спрашивают друг у друга, что же делать дальше. Они подошли к двери, на которой висел рентгеновский снимок моей руки, вертели его и разглядывали со всех сторон, сравнивая с костями в месте разреза, и решили идти искать хирурга. А время идёт, действие обезболивающей блокады заканчивается. Хирург пришёл, в сердцах прогнал своих ассистентов и стал сам один делать операцию. Операцию он делал ещё  сорок минут, заморозка почти не действовала, и я уже  чувствовал каждое движение скальпеля. Операция всё же прошла успешно.
Пальцы стали сгибаться и я снова мог писать правой рукой, но чтобы делать физическую работу, до этого было ещё далеко, надо было долго и упорно разрабатывать повреждённый сустав.
Я не прекращал посещать занятия в институте физкультуры, как теоретические, так и практические. Особенно помогли мне для разработки кисти занятия баскетболом, а борьбу мне пришлось оставить, поскольку кисть плохо сгибалась, и на неё нельзя было опираться. Ещё год я посещал занятия в институте физкультуры, но, всё же, его пришлось оставить, поскольку не было возможности сдать пропущенную сессию и зачёты по толканию ядра, метанию копья и другим дисциплинам, требующим физической силы руки. Занятия в институте физкультуры не прошли даром, они помогли мне в воспитании моей дочки, не смотря на то, что она не стала спортсменкой.
Я же сделал для себя вывод, что нельзя доверять своё здоровье людям, не обладающим необходимой квалификацией на высоком профессиональном уровне.

 
 Часть 7.
ВРАГ НАРОДА

Кроме физических страшилок, были ещё и психические.
Во времена СССР, да и в наши дни существуют психологические страшилки, когда людей сажают в тюрьму за их убеждения и за всё то, что не укладывается в рамки законов, написанных в интересах власть имущих, или, чтобы чиновникам показать активность своей деятельности.
После войны было осуждено очень много безвинных людей, вернувшихся из плена, сказавших неосторожное слово в адрес нерадивых партийных работников, осуждённых по наветам и т.п. Когда мой брат начинал говорить на эту тему, то отец, бывший коммунистом, хватался за голову и махал на брата руками, говоря: «Тише, тише, стены всё слышат!» Политической верхушке СССР везде мерещились враги народа, была даже отдельная статья №58 для таких лиц. Под эту статью можно было подогнать практически любое действие гражданина, которое сочтёт нужным милиционер, чтобы показать свою активность.
Со мною был такой случай.
После окончания школы я не прошёл по конкурсу на дневное отделение МАИ, но оценки за экзамены были хорошими и меня зачислили на вечернее отделение МАМИ. Я  пошёл работать слесарем на автозавод в рессорно-пружинный цех, где  быстро освоил специальности слесаря, сверловщика, фрезеровщика, подружился с ребятами и с мастером-наставником.
Ребята узнали, что я занимаюсь борьбой и это прибавило мне весу в коллективе. Но один из парней, накаченный, с рельефными мышцами, подтрунивал надо мной, говоря, что он меня положит одной левой.
Я, не  раздумывая, предложил ему выйти из цеха и побороться на зелёной лужайке. Было рабочее время, за воротами цеха никого не было, кто бы мог нам помешать,  и мы сошлись в схватке.
Мой соперник Пашка был тяжелее меня килограммов на шесть – восемь и физически крепче, но он не знал борцовских приёмов. Не успел он меня схватить, как я провёл приём броском через грудь и мой соперник  оказался на лопатках. Пашка поднялся и сказал, что он не успел подготовиться к схватке. Я не был против ещё одной схватки. Мой противник долго готовился, пытаясь схватить меня покрепче, но  результат и второй схватки был тот же. Пашка, понурив голову, вернулся вместе со мной в цех.
Когда я встал на рабочее место, ко мне подошли два парня в серых костюмах, сказали, что они из 1 отдела и предложили пройти с ними. Я пытался спросить, в чём дело, но они сказали, что я узнаю об этом на месте.Когда Мы пришли в 1 отдел и там мне объявили, что я – враг народа, угнал пятитонку от прессового цеха.
От такого оговора я потерял дар речи,  был в полном недоумении, меня будто обухом по голове стукнули. Чекисты стали уговаривать меня, чтобы я чистосердечно признался и рассказал о своих сообщниках, утверждая, что есть свидетели, которые меня видели. А если я не сознаюсь, то мне будет очень плохо. Я не знал, что мне делать, смеяться или плакать.
Чекисты говорили со мной на полном серьёзе, невозможно было даже предположить, что это шутка.
На моём теле выступил холодный пот и струйками стекал по спине.
В 1 отделе (КГБ) автозавода я просидел почти до конца рабочей смены, чекисты постоянно уговаривали меня сознаться, т.к. им надо было докладывать своему начальству о поимке шпиона или врага народа.
 Но я упорно молчал, как партизан, поскольку говорить мне было нечего.
Но  хорошо то, что хорошо кончается.
Меня не подвергали пыткам и в конце концов  сообщили, что поймали настоящего угонщика машины. Вот только извиниться передо мной за свою оплошность они забыли. Мне пришлось сделать вывод, что нельзя отлучаться из цеха в рабочее время в личных целях даже на пять минут.
 Трудовую дисциплину соблюдать необходимо всем.

Часть 8.
НА ЦЕЛИНЕ

Это случилось уже, когда я был студентом Московского Авиационного Института,  страна наша недавно отпраздновала успешный полёт первого в мире космонавта Юрия Гагарина, настроение у всех советских людей было приподнятое.
Страна наша называлась в то время Союзом Советских Социалистических Республик, а сокращённо – СССР.
Все страны мира уважали СССР, разгромивший вместе со своими союзниками злейшего врага человечества – германский фашизм, добыв победу  ценой огромнейших человеческих и материальных жертв. Страна с большим энтузиазмом стала восстанавливать разрушенное хозяйство, фабрики, заводы, осваивать новые земли, чтобы улучшить жизнь людей.
Наиболее активно взялись за эту работу комсомольцы-добровольцы, отправившиеся на различные «стройки коммунизма» по комсомольским путёвкам, не за длинным рублём, а по зову сердца. В 1953- 1955гг. большое чисто комсомольцев уехали в Казахстан и в Оренбургские степи помогать поднимать новые совхозы, чтобы можно было накормить хлебом изголодавшееся за войну население страны.
В 60 –е годы прошлого столетия начался новый этап освоения целины – строительной.
Комсомол (Коммунистический союз молодёжи) формировал новые стройотряды. Комсомольцы МАИ не остались в стороне. Из студентов второго курса моторного факультета был сформирован большой стройотряд из 40 человек, всем выдали комсомольские путёвки  и  отправили нас в Целиноградскую область Казахстана строить птичники и маточники в совхозе «Ижевский». Ехали мы трое суток в общем вагоне, спальных мест не хватало и приходилось спать даже на третьей полке, предназначенной для вещей.
Мне нравилось ехать на третьей полке, поскольку там меньше дуло из открытого окна. Окна же никогда не закрывались, т.к. было очень душно. Трое суток пути прошли незаметно, у нас была гитара, которая не давала скучать и открывающиеся перед взором просторы нашей Родины приковывали наше внимание: необъятные поля, солончаки, верблюды, Аральское море, степи, застеленные разноцветным цветущим ковром, радующим глаз.
Руководство совхоза «Ижевский» радостно встретило наш стройотряд.  Совхоз был богатый, миллионер и специализировался на птице и молоке. Жили мы в палатках, первый месяц питались в совхозной столовой, где мне, особенно, нравилась необыкновенно вкусная, густая  сметана по 20 коп. за стакан. Первую неделю я брал на завтрак по два стакана этой сметаны, а потом насытился и перешёл на один стакан.
Работали мы в совхозе с 8 утра до 8 вечера с 2 часовым перерывом на обед. За два месяца (июль и август) нам предстояло построить  два маточника для коров и два птичника для кур по 50 метров в длину каждый. Первый месяц фронт работу нас  был небольшой и мы больше отдыхали, чем работали, зато во втором месяце приходилось трудиться по 16 часов в день, от восхода до заката. Перед тем, как начинать стройку, необходимо было запастись строительным материалом.
Здания мы строили из камня, который за 20 км. от нас
добывали в карьере заключённые. Четыре бригады студентов, по 4 человека в каждой, ездили на грузовиках в этот карьер и нагружали пятитонку каменными блоками весом по 15 -20 кг. В соревновании этих бригад победила бригада, где трудился я. Мы смогли загрузить камнем вручную 17 таких грузовиков.
Когда мы возвращались в совхоз с последней партией камня, произошёл случай, сильно потрепавший нам нервы, но, особенно, Саньке Ушаткину.
А всё дело в том, что перед отъездом на целину Санька постригся под ноль и стал очень похож на ЗЭКа, так конвоиры звали заключённых. Товарищи над ним порой подтрунивали по этому поводу.
И вот, едем мы, как вдруг нашу колонну останавливает лагерная машина и офицер забирает с собой нашего Саньку, ссылаясь на то, что это сбежавший из колонии заключённый, особо опасный рецидивист. Как мы не убеждали офицера, что это наш студент, а не заключённый, он всё не верил.
Вернулись мы в совхоз без Саньки. Руководители нашего стройотряда сильно обеспокоились и сразу поехали в колонию выручать Саньку из беды.
Трое суток Санька пробыл в колонии, пока не поймали настоящего беглеца и не разобрались в этом недоразумении.
Это ещё повезло Саньке, что быстро поймали сбежавшего преступника, а то сидеть бы ему в колонии и хлебать баланду до полного прояснения всех обстоятельств. Начальству колонии очень не хотелось докладывать о своих просчётах и о побеге заключённого вышестоящему начальству.
Но хорошо всё, что хорошо кончается.
Все объекты мы завершили в установленный срок с высоким качеством, получили благодарность руководителей совхоза и по 200 руб. за выполненную работу. Я приобрёл полезный навык в строительных работах, работая землекопом, заливщиком фундамента, каменщиком и штукатуром. После тяжёлой работы не забывали мы и об отдыхе: разгорячённые и утомлённые, мы бежали к реке Ишим и ныряли с берега в прохладную, освежающую и снимающую усталость, воду.   После  трудового дня и  в редкие выходные дни, устраивая свои праздники, показательные выступления по борьбе, соорудив из опилок и брезента борцовский ковёр площадью 6х6 м. Вечерами мы разводили костёр,  пели свои маёвские, студенческие песни и в тёмном бархатном казахстанском небе провожали взглядами чётко видимые светящиеся точки подмигивающих нам искусственных спутников.
Однажды, во время погрузки камня в кузов автомобиля, осколок камня отскочил и попал мне в голову, пробив её до крови. Мне перебинтовали раненную голову, но  я не покинул бригаду и продолжал работать.
После рабочего дня, чтобы снять усталость, мы пошли купаться в Ишиме, я плавал, а ребята меня фотографировали, крича: «Вон плывёт Чапай!»
Фотографию эту я храню в своём альбоме.