Клю-ква ягода

На веточке берёзки, торчащей из болотной кочки, сидела птичка. Наклонив набок свою маленькую головку, она разглядывала лягушку на мху прямо под ней. Та, застыв на месте и раскрыв свой большой рот, неотрывно смотрела на удивительную тёмно-бордовую ягоду висевшую на тоненькой ниточке стебелька.
– Клю, – вежливо поздоровалась птичка.
– Ква, – пробормотала в ответ лягушка, не сводя глаз с ягоды.
– Клю, – настойчиво повторила птичка.
– Ква, – снова ответила ей лягушка.
– Клю-ква, клю-ква, клю-ква, – до вечера переговаривались они.
Клюква. Так появилось название этой ягоды.

Он вышел на мхи под вечер. На тяжелом влажном ковре уже появились фиолетовые тени перекрученных непогодой низких деревьев. Идти больше суток и человек не рассчитывал застрять в этих местах. Маршрут был знаком, а до темноты оставалось время. Солнце собравшееся на покой висело низко, касаясь верхушек растрёпанных сосен. Ружьё и тяжелый рюкзак оттягивали онемевшие плечи. Хотелось скинуть порядком надоевшую тяжесть. Остановиться, прислониться к чему-то спиной. Сапоги тонули в болоте, пот разъедал глаза.

Высмотрев сухой можжевеловый островок, торчащий бугром над зыбкой равниной, он  прислонил ружьё к сброшенному с плеч рюкзаку и упал на земь. Обтёр рукавом лицо. Отстегнул от ремня армейскую флягу с водой, сделал пару неспешных глотков. Отдышался, и, глядя рассеяно по сторонам, увидел неподалёку на мшине одиноко сидящую  лягушку. Она наблюдала за человеком, приоткрыв свой большой рот. Над её головой, с пушистой кочки свисала тёмно-бордовая спелая клюква. Он усмехнулся странному совпадению и потянулся к ягоде рукой .

Чувство тревоги пришло ниоткуда. Как лёгкий ветерок по лицу. Как будто что-то обязательно должно произойти. Ему послышался глухой рык. Вскочил на ноги и в нескольких шагах от себя увидел бредущего мимо медведя. Медведь тоже увидел его и замер на месте. Напрягся, прижал уши, крутанул тяжелой башкой подымая жесткую шерсть на загривке. Оскалил пасть с огромными пожелтевшими клыками. Было видно, как под отливом бурой с подпалинами шкуры перекатываются мышцы. Зверь пошел на него.

Удивительно, но время потекло будто в замедленном кино. Было ощущение, что можно даже дотронуться рукой до невидимого экрана. При желании остановить изображение. Сторонним зрителем он наблюдал себя тянущимся к оружию. Видел, как переломленные стволы выдавливают эжектором гильзы, наполненные дробью на птицу. Как напряженные пальцы судорожно выдирают их из стволов, а гильзы беззвучно летят ему под ноги. И ногти рвут липучку клапана кармана на груди. Там, упакованные в целлофан для герметичности, лежали два патрона с пулями на такой случай. Целлофан трещал под зубами, но никак не хотел поддаваться. А когда, наконец, порвался, один из патронов выскользнул из пальцев рук и полетел далеко,  разбрасывая по сторонам отблески латуни.

Медведь был рядом. Человек понимал – поздно. Он не успевает. Ни послать патрон в патронник, ни вскинуть ружьё, ни выстрелить. Почему-то в  голове возникла нелепая мысль, что надо постараться не придавить своим телом дуру-лягушку... Он стоял и ждал. Просто смотрел на приближающийся конец. Но произошло странное. В последний миг, не добежав до него, медведь внезапно отвернул, и чудом не сбив человека без оглядки помчался куда-то в сторону, поднимая за собой летящий клочьями мох. Ноги дрожали, в висках туго пульсировала кровь: "клю-ква, клю-ква, клю-ква…"

Переведя дух он подобрал с земли выпавшие из рук патроны. Загнал пули в оба ствола. Поднял на плечи рюкзак. Потом обернулся и подмигнул ошалевшей от увиденного лягушке. Посмотрел пристально в небо, покачал головой и тронулся в путь. Солнце заскучав падало по наклонной вниз, из последних сил цепляясь за верхушки задумчивых сосен.