Вышел немец из тумана

   — Петрович, ты однодневный заработок в фонд подтопленцев Амура сдавать будешь? — председатель домового комитета тов.Бататов был деловит и сосредоточен.

   Дворник Михеич поставил на упор тачку с мусором, посмотрел в небо и, пожевав ответ губами, произнес:

   — Сидел я там как-то. Красивые места. Таежные. Опять же, Амур-батюшка… серьезная река, не чета нашей.

   — Тебя послушать, так ты где только не сидел. Я тебя о чем спрашиваю, Петрович?

   — Дык, ёптить медь, а из чего сдавать? Помочь — дело нужное, человеческое, народ пострадал от стихии. Только вы же, тов.Бататов, мне зарплату деньгами не выдаете. За кормежку и жилье, как крепостной холуй, вкалываю.

   — Холоп, — машинально поправил председатель. — А зачем тебе деньгами? Все равно вместе на выпивку и потратим. В подвале тепло, спишь, как молодой папаша принц Чарльз на раритетной кровати с никелированными шариками на спинках. Да и деньжата у тебя, Петрович, водятся. Стеклотару сдаешь, я с тебя за нее деньги возвращать не требую. Опять же, шабашишь потихоньку — думаешь, не знаю? — то жильцам новую мебель поможешь на этаж занести, то еще что. Не за просто так, думаю?

   Дворник Михеич взъерошился, как воробышек перед наглой вороной, норовящей отнять найденную хлебную корку:

   — Ты эти деньги, тов.Бататов, не трожь! У нас, ёптить медь, частное предпринимательство не запрещено. Мне эти копейки самому нужны. За тот же город на троллейбусе поехать, прутьев на новые метлы заготовить. Зайцем ехать — себе дороже окажется, когда на контролера нарвешься.

   — Да ладно, — махнул рукой председатель домкома, — нужны мне твои слезы. Я вот что придумал, так и быть, выпишу тебе премию из домового фонда. Распишешься, а премию в Приморье отошлем.

   Довольный своей придумкой тов.Бататов обвел взглядом пустынный в это время дня двор. Рядом с песочницей пенсионер Волозов кормил птичек.

   — Петрович, бросай своих пернатых, дело есть.

   Пенсионер Волозов высыпал на землю последнюю горсть пшено, скомкал опустевший кулечек, свернутый фунтиком из газетного листа и, подойдя к друзьям, выбросил бумажный комок в тачку Михеича.

   — Что случилось? — поинтересовался пенсионер Волозов, поручкавшись с обоими.

   — Ты про Приморье слыхал?

   — Да, как же не слыхать? За новостями постоянно слежу. Жалко людей.

   — И что собираешься предпринять по этому вопросу?

   — Канцелярит тебя погубит, тов.Бататов, — усмехнулся друг. — А что можно предпринять в этой ситуации?

   — На предприятиях и в организациях отчисляют однодневный заработок в фонд помощи. Ты мог бы свою пенсию в размере одного дня пожертвовать. Я как раз сбором желающих занят.

   — На такое дело отдать кровные не жалко, — задумчиво пощипал мочку уха пенсионер Волозов, — вот только боюсь, не дойдут они до страдальцев, осядут в чиновничьих карманах. Уж сколь раз такое случалось. Помню, когда работал еще, постоянно, то голодающим Зимбабве, то на хлеб с молоком узнику совести Нельсону Манделе отчисляли. До африканского континента те деньги точно не доходили. А сделаю-ка я вот что. Живет у меня старинный друг с семьей в Биробиджане. Показывали, речка их Бира тоже из берегов вышла, топит город. Вот ему я и пошлю по почте помощь. Небольшую, но зато адресную, уж тогда наверняка получит.

   — Петрович, да тебя на почте с такой суммой засмеют. Тебе перевод дороже обойдется. Давай лучше коллективно. С твоих трехсот рублей чиновники не озолотятся, а я, когда отчитаюсь, на хорошем счету в мэрии буду. Надо Двубортниковой поручить, чтобы протокол домового собрания написала.

   — Ты бы Двубортникову не трогал пока, — вздохнул пенсионер Волозов, — в расстроенных чувствах она. Пусть секретарем кто другой поработает.

   — А что случилось? — озаботился председатель.

   — Да к ней третьего дня Кирюшка в гости прилетал.

   — Это какой же Кирюшка? — не понял дворник Михеич.

   — Сын ее, Карлсонсон. От шведского Карлсона. Он с папашкой живет и периодически прилетает навестить мать. Вообще, ласковый паренек, вежливый. Но тут с таким подступился к матери, что — ни в какие ворота. Слыхали, небось, как европейцы с жиру бесятся? Браки эти однополые разрешили, детей усыновлять и удочерять… А тут одна дама, фамилии ее не запомнил, из шведского Ригсдага — это типа нашей Госдумы, с инициативой выступила. Уж на что наши депутаты — ума палата, — а до такой хрени не додумались. Она, эта дама, мать семейства, наверное, предложила узаконить инцест.

   — Чего узаконить?

   — Инцест, Михеич. Это половое сожительство отца с дочерью или сына с родной матерью. Но, предлагает шведка, разрешить только когда по обоюдному желанию. Вот Карлсонсон и пытался склонить мать к интимному контакту. Та, понятное дело, выгнала сына, теперь сидит дома, плачет.

   — Тьфу, ёптить медь! Вот мало этих шведов под Полтавой били, всю дурь ихнюю не выбили напрочь. Это надо же до такой мерзости додуматься? У нас в деревне помню, сын отца-снохача за невестку на вилы поднял, а тут с родными по крови, как кобели с сучками.

   — Да уж, случай серьезный. Ладно, коли такое дело, не буду Двубортникову тревожить, попрошу свою дусю за секретаря поработать. Экий осадок в душе образовался, надо бы смыть его, что ли? Петрович, ну-ка сгоняй по-быстрому в магазин, возьми бутылочку. Уже без тридцати минут полдень.

   — Почему всегда я, да — я? У меня вон тачка с мусором, вывезти еще надо.

   — И верно, тов.Бататов, — вступился пенсионер Волозов, — почему Михеич?

   — Да мне без разницы, кто купит. Сходи ты, Петрович.

   — Да и я хожу периодически, мне не в тягость. А вот почему бы тебе для разнообразия не сходить ради общего дела в магазин?

   — Ты думай, что говоришь, Петрович. Ты хоть раз видел, чтобы Путин сам за водкой бегал?

   — А ты с Владим Владимирыча пример не бери. Проще надо быть. Вон премьер той же Швеции, в газетах пишут, на службу на велосипеде ездит. А Швеция, между прочим, хорошие машины «Саабы» производит, не чета нашим «Калинам».

   — Ты сравнил тоже шведа и нашего Президента.

   — Да дело не в этом, тов.Бататов. Ты начальник — во вторую очередь. А в первую — кто? Правильно, слуга народа. Так что будь добр, соответствуй званию.

   Председатель домового комитета искательно взглянул на дворника Михеича, но в его лице поддержки, определенно, не увидел. Вздохнул и, смирившись, произнес:

   — Тогда, чтобы по-честному было, на спичках тянуть будем.

   — На каких спичках, тов.Бататов? Мы с Михеичем не курим, у тебя — зажигалка. Давай уж, как в детстве, считаться будем.

   И пенсионер Волозов тыча пальцем по очереди в грудь, начал считать:

   — Вышел – немец – из – тумана – вынул – ножик – из – кармана – буду – резать – буду – бить…

   Тов.Бататов, быстро просчитав в уме результат считалки, подался было в сторону.

   — Э, ты куда это наладился, тов.Бататов?

   — Да вспомнил, дело у меня неотложное…

   — Не убежит твое дело, считалка уж к концу подходит. — И пенсионер Волозов продолжил, чувствительно тыча указательным пальцем под левый сосок, — …все – равно – тебе – водить! — Перст мстительно уперся под ложечку председателю. — Все, тов.Бататов, вот тебе деньги, дуй в магазин, а мы с Михеичем в подвал, стол пока накроем.