Аннет

 Мне казалось немыслимым покинуть свет раньше, чем я исполню всё, к чему я чувствовал себя призванным(Людвиг ван Бетховен)


   Я родился в 1867 году на востоке Австрии в небольшом городке Нойштадт, что расположен близ Вены. Славящейся своими имперскими фасадами, неповторимым налётом старины, оперой, запахом кофе, яблочным штруделем и венским вальсом. Я, как и мои четверо братьев, сразу же после рождения покинули родной город и отправились в разные дома. Последний раз я их видел в мастерской и, как сложилась их дальнейшая судьба, рассказать вам не могу. Но зато могу поведать о том, что происходило со мной на протяжении всего моего жизненного пути.

   Пятеро мужчин внесли меня в дом одного господина, пронесли через все комнаты и поставили на паркетный пол  пожалуй самой просторной из всех.  Пришла  какая-то женщина и стёрла с меня пыль.  Так я и простоял там несколько дней, не зная, для чего я там оказался. Только все вокруг постоянно говорили о какой-то Аннет.

   Однажды утром, я услышал голос молодой женщины, слышались шаги, они приближались. Густой солнечный свет заливал комнату в которой я стоял, и тут створы дверей распахнулись. Вошли трое: невысокого роста господин с завитыми кверху усами, пожилая женщина в «бретонской» шляпе и молодая женщина в красивом белом платье, спускавшемся до самого пола. По-видимому, это и была та самая Аннет, о которой я слышал. Она медленно, мягкой поступью обошла вокруг меня, её шаги были еле слышны, только шорох платья выдавал её присутствие. Внимательно осмотрев меня, она провела рукой по гладкому, блестящему, нагретому лучами солнца корпусу. Сев передо мной, с идеально ровной осанкой она плавно открыла крышку, обнажив череду перемежающихся белоснежных и чёрных клавиш.

   И тут во мне всё завибрировало, всё задрожало, в комнату нескончаемым потоком хлынули звуки вальса, всё пространство вокруг залило музыкой. Она проникала всюду, в соседние комнаты, заполняя всё свободное пространство, выливалась неудержимым потоком на улицу сквозь открытые окна. Её хрупкие пальцы с неимоверной быстротой и какой-то лёгкостью и игривостью перемещались по моим клавишам. Порой казалось, что она едва касается их, но в то же время твёрдо и уверенно нажимает. И от этого звук то нарастал до такой степени, что, казалось, эта вибрация передаётся стенам и полу, то стихал до едва различимого.  И так сменялась одна мелодия за другой. То бешеный ураган звуков и аккордов сходил лавиной с моих струн, то звуки струились мягко и плавно, словно шёлк. Я ликовал.

   Это был, пожалуй, самый лучший период моей жизни, жизни с Аннет. Она часто любила играть, то в одиночестве, то в кругу родственников и друзей. Но всегда это было незабываемо…  Но потом в моей жизни наступили резкие перемены, семья Аннет переехала в другой город, а меня решили продать. После нескольких лет странствий из одного дома  в другой я оказался в Гамбурге, а точнее - на одном круизном судне, возящем пассажиров из Гамбурга в Лондон. Для меня наступили самые тяжелые времена, я с тоской вспоминал о первой хозяйке, о её нежных руках и о её незабываемой игре.

   На корабле, за годы, проведённые там, я много повидал, много разной музыки играли на мне - и хорошей и плохой. Пианист сменялся - один за одним, вечерами я беспрестанно играл то, что захочет подвыпившая компания. На мои белые клавиши не раз просыпался пепел сигарет, на меня ставили стаканы с выпивкой, оставлявшие после себя следы. Иногда какой-нибудь увалень от качки мог упасть на меня или просто пнуть из-за того, что меня поставили не на том месте. На мне появились царапины, давно уж пропал первоначальный блеск, да и некоторые клавиши стали западать. Вечерами, во время качки или шторма когда зал пустовал, подо мной катались пустые бутылки.  Но я ни на один день не забывал об Аннет. И надеялся, что однажды, если та ещё жива я снова ощущу её прикосновения.

   Ночью я слышу натужный скрип корабля, кажется он вот-вот развалится, унеся меня вместе с собой на дно. Он уже давно стоит на приколе, люди покинули это место, оставив корабль ржаветь, но вот почему–то меня никто с собой не забрал. Толстый слой пыли и ржавчины покрывал меня, я уже забыл, как я звучу, струны ослабли, в них уже не было прежнего натяжения. Мне оставалось только стоять, слушать завывания ветра, вспоминать ту первую, светлую, просторную комнату, и ждать, ждать конца. Интересно, а как сложилась судьба у моих братьев? Может кто-то из них звучал в консерватории, или в просторных комнатах больших домов, или так же безвестно сгинул, всеми забытый, как я.

   Но мне была уготована другая судьба. Когда рабочие пришли распиливать корабль, один человек решил забрать меня к себе… Меня с помощью лебёдки  втащили на второй этаж через окно в небольшую квартиру, поставили на пол. Давно я не чувствовал такой заботы, меня вытерли от пыли, отполировали, пригласили настройщика, и он натянул мои струны.

   В комнату вбежал маленький мальчик лет шести-семи, стал бегать вокруг меня, затем залез под меня, вылез с обратной стороны. Затем стал меня трогать, оставляя на мне следы детских пальцев. «Вильгельм, прекрати», - строго сказал ему отец. Ребёнок осторожно приоткрыл крышку, маленькие детские пальцы медленно и неуверенно надавили на клавишу, струна отозвалась протяжным звуком…  Впоследствии этот маленький мальчик стал великим композитором, и я не раз под его уже уверенными пальцами взрывался бурей звуков, я был его первым учителем, видел все его поражения и победы, все его труды не прошли зря.  И я тоже был рождён не зря.

 20.08.13г.Андраианс Вейкшис.http://www.proza.ru/2013/08/20/1388