Чингис-Хан

В семь вечера я заступил дневальным, и “встал на тумбочку“. Мой напарник, Витька Гусев, убежал в столовую накрывать на ужин. Мне и Витьке крупно не повезло. Дежурным по училищу в этот день заступил майор Чингизов, прозванный в народе Чингис-Ханом. Чингис-Хан был известен на все училище своим гнусным характером и елейной манерой терзать свои жертвы.
— А, ну ка, сынок, поди сюда, — сладко подзывал он очередного отловленного беднягу.— Что это у тебя там под пилоткой? Да это ж, как у сучки под хвостом! А на яйцах что болтается? Ремень? Так на нем, ведь звезда-а-а, ей там с ними не место.
Заканчивались эти душевные наставления приказом доложить командиру, о том, чтобы провинившегося наказали. Те, кто потрусливее, так на себя и докладывали. Более отчаянные пробовали проскочить, “забыв“ доложить о прoиcшeдшeм.
Зная характер Чингис-Хана, я и Витька решили капитально подготовиться к обороне и ни за что ему не даться. Сразу после отбоя мы бросились пахать. Работа предстояла немалая — до двух ночи надо было успеть натереть вонючей мастикой все полы, навести марафет в Ленкомнате, “вылизать“ сортир, надраив в нем до блеска медные краники и подровнять штук сто стульев. К тому времени, когда мы все “перепахали“, и я и Витька валились с ног от усталости. Да и время наступало самое тяжелое. Именно под утро больше всего тянуло спать. Мы с Витькой бросили монету – кому стоять у тумбочки, а кому сторожить сортир, чтобы ночные посетитили не загадили до проверки наведенный нами порядок. Орел выпал Витьке и он блаженно устроился дремать на сортирном подоконнике, заперевшись изнутри на швабру. Я занял боевую позицию у тумбочки и стал бороться со сном. Время тянулось меделенно и мучительно. Уставшая рота тяжело спала. В спертом, портяночном воздухе раздавались храп, вскрикивания и постанывая. Я позвонил соседям узнать, не навещал ли их дежурный. У них все было тихо. Но вскоре на лестнице послышалось тяжелое сопенье, и в дверях появился Чингис-Хан. Я тут же, как положено, отрапортовал, чтo рота на отдыхе, в подразделении порядок, происшествий нет.
— Происшествий нет? А самовольщики есть? — подозрительно поинтересовался Чингис-Хан.
— Никак нет, товарищ майор. Личный состав на месте. Cпят.
— Смотри, пересчитаю по койкам и, если кого не найду, по жопу ноги в нарядах сносишь.
— Точно знаю, товарищ майор, все здесь. Сам считал, — соврал я.
— Ну ладно, показывай порядок в подразделении. Сперва самое главное, Ленкомнату и сортир.
За порядок я был спокоен. Ленкомната сияла чистотой и портретами членов политбюро, а сортир исправно оберегал Витька. Мы благополучно заканчивали осмотр Ленкомнаты, как вдруг в районе сортира раздался страшный грохот и развесистая матерщина. Чингис-Хан быстро выскочил в коридор и решительно направился к месту происшествия. Я в недоумении и испуге заспешил за ним. Все оказалось просто — в дверь сортира ломился Слон.
— Открывай, гад, пока не убил, — орал он.
— Щас, щас, дай доубираю, — испуганно отозвался из-за запертой двери Витька.
— Я тебе "доубираю". Я тебе прямо на тумбочку насру. Третий раз за ночь попасть в сортир не могу, — ревел Слон.
— Так-так, сынок, куда это ты попасть не можешь? – елейно встрял Чингис-Хан.
Слон обернулся, увидел офицера, слегка поутих и стал жаловаться, что сволочь-дневальный никого всю ночь не пускает в туалет.
"Вот ведь, паразит", — успел подумать я. — "Борец, а потерпеть не может, да еще и стучит, как дятел."
Было похоже, что дело принимало нехороший оборот. Но, как ни странно, Чингис-Хан, вместо того, чтобы начать раскручивать нас с Витькой, молчал. Он молчал, тупо уставившись на голые слоновьи ноги, а точнее на тапки на его ногах. Тапки были не какие-нибудь неуставные, а обычные, наши, армейские, “Шаг вперед, ни шагу назад“. Наверное, их так прозвали из-за отсутствия задников. В тапках этих, и правда, можно было только шаркать вперед. Но зато их было очень удобно применять, как метательное оружие. Они были сделаны из какого-то удивительно крепкого и тяжелого, шинно-резинового материала и оставляли страшные синяки на своих жертвах. Короче – тапки, как тапки. И я никак не мог понять, почему Чингис-Хан так на них уставился, пока не присмотрелся. На тапках были написаны самые простые и привычные любому советскому гражданину слова “Слава КПСС“.
“Слава“ – на одном, а “КПСС“ на другом.
— А, ну, немедленно снять, — скомандовал Чингис-Хан.
Обалдевший Слон тупо уставился на него и никак не мог понять, чего от него хотят.
— Снять эту срань, кому говорю? — Чингис-Хан ткул пальцем на слоновьи ноги, и тот, наконец, догадавшись о чем речь, содрал с себя тапки и вытянулся по стойке смирно, нелепо держа по тапку в каждой руке.
— Чья это обувь? Ваша? Вы, товарищ курсант, коммунист? — подозрительно перейдя на "вы", стал дознаваться майор.
— Никак нет, не коммунист, товарищ майор. Они просто валялись в проходе, а я их не видел и, случайно, в темноте подцепил, — заюлил Слон.
— Ну, понятно, что не видел. Что вы вообще можете видеть своими куриными мозгами. Ну ка, давайте-ка сюда вашу наглядную агитацию. Так-так. Ну ничего, ваш замполит завтра разберется, кто у вас такой политически грамотный.
Он отобрал у Слона оба тапка и стал их внимательно разглядывать, попытавшись соскрести пальцем несоответствующий месту лозунг. Но, не тут-то было.
— Вот, сволочи, хлоркой накарябали, — проворчал Чингис-Хан.
“Славу КПСС“, действительно, намертво вытравили разведенной в воде хлоркой и отодрать ее было совершенно невозможно.
— Мда... Ну ничего, замполит разберется, — опять повторил он. —Так, дневальный, показывайте, что вы там наубирали в туалете. А вы отправляйтесь спать, — сказал он Слону.
— Товарищ, майор, — жалобно заныл Слон, — а мне можно с вами?
— Что с нами?
— Ну, в туалет?
— Ладно, идите, — соблаговолил Чингис-Хан. И мы все втроем отправились в сортир.
Витька тем временем уже отпер дверь и вытянулся около нее со шваброй в руках.
— Вот, только что доубирал, товарищ майор, — заискивающе залебезил он.
Чингис-Хан, не обращая на него внимания, быстро зашнырял по сортиру в поисках непорядков. Он совался во все углы, проверял, надраены ли краники и вытерт ли пол в кабинах. Все было на высшем уровне, придраться было не к чему. Витька свое дело знал туго.
— Мда, ну, ладно, — пробурчал он уже на выходе, и вдруг увидел стоявшее в углу помятое ведро.
— Эт-то что такое? – спросил он.
— Хлорка, товарищ майор, для санитарии, — ответил Витька.
— Сам знаю, что для санитарии, а не для того, чтобы вы ею тапки расписывали. Между прочим, у вас писсуары присыпаны? — встрепенулся он.
Я вопросительно посмотрел на Витьку. Тот молчал, испуганно хлопая рыжими ресницами.
"Вот козел, забыл, наверное", — подумал я.
— Ну, что? Я же говорил — переводите народное добро без толку, — раздражался Чингис-Хан.
— Щас, товарищ майор, одну секунду, я только за ложкой сбегаю, — сказал Витька, выскочил из сортира и забухал по коридору.
— За какой ложкой? — изумленно спросил майор.
— За ложкой, товарищ майор, хлорку набирать, — объяснил я.
— А, чистоплюи! Ложкой он ее нагребать будет. Ручками, вы у меня ее присыпать будете. Ручками. Развели здесь детский сад–песочницу, — все больше раcходился он. —Смотреть сюда!
С этими словами он яростно зашвырнул тапки в сторону сортирных кабин. Потом он неожиданно резво растегнул свою портупею, сорвал с себя китель и шваркнул все на подоконник. Задрав рукав рубашки, он с размаху запустил покрытую рыжими волосами лапу прямо в ведро с хлоркой. Вытащив полную жменю вонючей хлорки, он aккурaтно высыпал ee в писсуар.
— Понятно, как надо наводить порядок? Чистоплюи!
Выглядел он при этом гордо и победоносно, словно Суворов, только что перешедший через Альпы.
— Так точно, товарищ майор, – ответили мы с Витькой. Он к этому времени уже вернулся со своей ложкой назад.
— Делай, как я! — скомандовал мне Чингис-Хан.
Не знаю уж, почему он положил на меня свой глаз; вроде бы это было по Витькиной части, но таращился он именно на меня. Я замешкался. Лезть в хлорку голой рукой было противно.
— Исполнять! — снова рявкнул он.
Деваться было некуда. На какой-то миг я было собрался повторить его подвиг. Но в последний момент, к своему собственному изумлению, выхватил у оторопевшего Гуся нашу злосчастную ложку, как кинжал, запустил ее в хлорку и окропил ею первый писсуар. Проделав эту операцию еще несколько раз, я бросил ложку в ведро и вытянулся по стойке cмирно.
— Товарищ майор, ваше приказание выполнено, — отрапортовал я, мысленно готовясь к посадке на губу.
Чингис-Хан молчал. Он таращился на меня, надувался кровью и молчал. Это было еще страшнее, чем его вопли. И вдруг, так же молча, он подобрал с подоконника свои вещи, повернулся и ушел из казармы.
Мы с Витькой еще несколько минут не могли придти в себя, пытаясь сообразить пронесло нас или нет. Когда мы уже были на выходе из сортира, дверь одной из кабин с треском распахнулась и из нее вывалился Слон. Оказывается он затихарился на толчке и пересидел на нем все представление.
— Ну, что, присыпал вам задницы Чингис-Хан? Так вам, козлам, и надо, — заржал он. — Какая сука, кстати, моими тапками швырялась? Мне прямо по башке сверху "КПССом" ляпнуло. Похоже, шишка будет. Ну ка, Гусь, давай ищи мне быстро "Славу", пока по шее не накостылял.
Слон, с одним тапком на босой ноге уселся на подоконник, а Витька покорно отправился на поиски.
Через пару минут он появился. Второй тапок, как корова языком слизнула.
— Саш, нету его нигде.
— Что значит "нету"? А, куда ж он девался?
— А ,черт его знает. Может, Чингис-Хан замполиту унес. Он же грозился.
— Ни хрена он не унес. Я же в щель весь ваш концерт глядел. Портупею он подобрал и китель тоже. И все. А ты в толчках смотрел?
— Вроде, да.
— Вроде – у бабки на огороде. Валяй, давай, по новой смотри, как следует.
Витька во второй раз с неохотой поплелся на поиски.
— Похоже нашел. Он тут немного застрял. Только самый кончик торчит, – обрадованно сообщил Гусь. — Наверно, еще можно вытащить. Ну, что, Саш, попробовать?
— Ну ты совсем, похоже, идиот. Что я теперь из дерьма его носить, что-ли, буду? Ладно, хрен с ним, пойду досыпать.
Слон проковылял в одном тапке пару шагов и остановился, уставившись себе на ноги.
— И-эх, остался ты теперь у меня один, бедный КПСС, без Славы.