Тяжелый выходной

Я помятый маленько сегодня. Это после воскресенья. Устал чего-то. С родней встречался, культурно отдыхал. Нас ведь четверо – три брата и сестра. Видимся редко. Все ж в одном городе. Когда видеться-то? Это, если бы кто, где был, тогда конечно, приезжали б хоть раз в году, а так – чего ж… Телефоны опять же. Зараза. Мало было обыкновенных, сотовые пошли. После этого вообще встречаться перестали.

Ну, тут решили, что надо. Средний братик мой звонит. Давай, говорит, надо нам всем повидаться. Я сперва-то обрадовался. А он, умник, вскользь так – пока, мол, не поздно. Ему легко говорить: старший-то я остался в родне. Пока не поздно… Намекает на мои года. Мое богатство… Не спеши, говорю, я еще, как молодой огурец, зеленый и весь в прыщах. Не дождетесь, в общем.

Собрались все же. Я с женой, средний братик с женой. Младший брат разведеный. Зато у сестры – полная горница. Поехали к сестре. Она в своем доме живет. Сыновей у нее двое, да дочь. А дом на косогоре поставили. Крыша амбарная. Не дай Бог. Ну, им нравится и ладно. Дети подросли, им тоже по флигельку смастерили. И все по склону вниз от родительского. Как поганки на пне, честное слово. Зато влезли все на один участок. И крыши у всех амбарные. Черемушки, твою жизнь. «С легким паром» снимать можно. Как они там сами не путают, кто в каком доме живет, не пойму. Да, кстати, и баню в конце участка влепили. Ну, мыться ж надо где-то. Досками тропинка выложена. Какая крыша на бане? Тоже амбарная, какая же еще?

В общем, приехали мы всем табором к ним. Перецеловались все, как будто сто лет не виделись. Сейчас же редкость, когда вот так – все живы и вдруг встретились. Обычно ведь как – или свадьба, или поминки. А какие еще поводы родне собраться? Сестра сразу хвастаться огородом. Бабы за ней увязались, давай арматурины в помидорах разглядывать, жуков колорадских в картошке считать. Им же чего еще надо-то: помидоры посмотреть, да картошку. Зять - дома свои показывать, баню. Как он всю жизнь хотел вот так все сделать. Как, мол, все живописно у него, цветы какие около бани. Живописец.

Дошли мы до этой бани, я еще смотрю, что это в центре красоты? Что-то, чую, не то, не по фэн-шую что-то. Две ванны стоят – мерзкие такие, знаешь, эмаль побилась, желтые, как из общественного нужника. Одна с водой. Зацвела маленько, но так ничего. А вторая смердит, сил никаких нет. Чего, говорю, у тебя там благоухает? А запах, между прочим, знакомый. Мог бы и не спрашивать. У него как раз возле ванн куча лежит. Самосвал дерьма коровьева по случаю где-то тиснул за бутылку. Замочил в ванне, помидоры свои поливать. Возле бани, представляешь? Цветы у него кругом, скамеечка – красный уголок. И куча эта с ваннами. Ну, ладно, думаю, кому – порося, а кому – поросячий хвостик.

Пошли за стол, посидели хорошо. Потом до бани добрались. Запах чего-то послабел к тому времени. Попарились, потом в дом вернулись к столу, посидели еще. А тут стемнело как-то сразу. Мы со средним братом до ветру решили выйти. Местность примерно помним, а где у них уборная, забыли напрочь. Брательник говорит, держи на запах, я всегда, мол, так делаю. Пошли мы, дорога все под уклон, под уклон. Шли-шли, уперлись в кучу. Что делать? Терпежу уж нету. Давай, говорю, остановимся. Не будет зять анализ делать, а земле-то ей все едино, что апатиты, что навоз.

Вышли-то мы вдвоем из дому, а младший братик замешкался. И вот стоим, разряжаемся, слышу шум какой-то. Обернулся – младшой догоняет нас, бежит по склону. Сильна у него родственная жилка. Он с детства такой. Бежит и цепляет ногой задней за доску на тропинке и дальше, как в кино – и кувырком, и колесом, и по-всякому. Я среднему брату говорю, отойди, а то авария может быть. Раздвинулись мы, младший-то точно промеж нас прошел. И как раз – в центр кучи. Пристыковался к ней и лежит. Столбняк на него напал. Он хоть на кого напасть может. Сам представь, бежал, купался в ночном зефире и с маху – в коровий Эверест. Тут вообще можно сознание потерять от горя.

Отлепили мы, жалко, брат же все-таки. Я еще помню, где-то ванна здесь должна быть. В дом-то его нельзя такого. Доволокли до ванны, булькнули его туда, как был. Он только забурлил чего-то, а нам слушать некогда, нам его отстирать надо, пока женщины не увидели. Он только голову высунет, мы его опять вниз. Полоскали-полоскали, устали до ужаса, отпустили. Он выбрался оттуда – матушки! – мы его не в той ванне замачивали. Он весь черный, только белки глаз светятся. Даже зубы черные стали. Хрипит чего-то. Объясняет, наверное, нашу ошибку. Ну, и запах, конечно, тоже. Как говорится, шинель №5. А нам что делать? Когда смеяться перестали, схватили его и в следующую ванну. Полчаса полоскали, потом выволокли на травку.

Упали все без сил. Мы со средним братом чуть живые, и этот булькает рядом. Ну, полежали, да пошли нужный дом искать. Ночь-то уже за половину, считай – понедельник уже, рабочий день. Пролетело воскресенье, мы и не заметили, устали только. Нет, ты не спорь, выходные не для нас. Хоть бы их и вовсе не было…