Венский стул-12

Начало: http://proza.ru/2013/08/09/235
        http://proza.ru/2013/08/11/156
        http://proza.ru/2013/08/11/1862
        http://proza.ru/2013/08/13/47
        http://proza.ru/2013/08/13/1880
        http://proza.ru/2013/08/15/165
        http://proza.ru/2013/08/15/2178
        http://proza.ru/2013/08/17/499   
        http://proza.ru/2013/08/18/67
        http://proza.ru/2013/08/18/2087


12
В понедельник, как Кирилл и опасался, ему навязали-таки нудную и неприятную командировку в маленький скучный северный городишко. Дело было сложное, запутанное и небыстрое – не меньше месяца возни. Кирилл томился на службе, раздражался от тупости местных коллег, а после, вечером, делать было решительно нечего. Из развлечений доступен был только телевизор, да и то в не крошечном тесном номере, а в гостиничном холле, общественный. На улице царили мерзкая апрельская слякоть под ногами и тяжёлая северная хмарь над головой, прогулки исключались. Кирилл оставался в номере, валялся праздно на кровати, и даже не читал взятый с собою толстый детектив с хитро закрученной интригой. Он предавался думам. Перед ним вставали то Капина хрущоба, то порыкивающий Двоеглазов, то венский стул, но чаще всего, охотнее всего вспоминалась Рита, сидящая на этом стуле: полукруглый вырез майки под хрупкими ключицами, шейка с тёмной одинокой родинкой слева, высоко вздёрнутый носик с тонкими раздувающимися в негодовании ноздрями… а если зайти сзади – гибкая спина, играющие под тонкой чёрной майкой подвижные лопатки – возятся, словно крылышки, сложенные до поры до времени… Он погружался в эти видения, размышлял о её жизни и пересказывал ей свою жизнь; она смеялась вместе с ним, открывая влажно поблёскивающие белые зубки; грустя, сдвигала бархатные брови, между которыми ложилась лёгкая тень трогательной складочки; плакала горестно, и по нежной щеке быстро скатывалась прозрачная горошина слезы… Тогда он брал её к себе на колени, привлекал, утешая, к своей груди, она устраивала на его плече свою покрытую душистыми локонами  гордую головку, жарко дышала ему в обнажённую шею приоткрытыми губками… а он с восторгом ощущал тепло и тяжесть её тела – сдавшегося, предавшегося ему, прильнувшего к его телу… День ото дня его видения становились всё смелее, всё сладостнее; то холодея, то обливаясь жаром от собственной дерзости, он продвигался всё дальше в своих мечтах, отбрасывая всякую сдержанность и стыдливость, одерживая победу за победой, трепеща от вожделения. Гостиничная койка ходила под ним ходуном, издавая негодующий писк и подумывая, видно, – не развалиться ли, чёрт возьми, на части?

Женя звонила почти каждый день, жалобно тянула в трубку: «Ну что ты там застрял? Мы с Катькой соску-у-учились…», и Кирилл с фальшивой покорностью судьбе уверял, что «тоже скучает, но надо потерпеть, что поделаешь». «Чем ты там занят? – заботливо интересовалась жена. – Помираешь от скуки? читаешь?.. телевизор?.. люди хоть есть интересные? А питаешься?..» Кирилл поносил провинциальные однообразие и скудость, а нажав отбой, сидел неподвижно, глядя перед собой остановившимся взором и шептал: преступник… позор… безумие… Переносить звонки жены становилось всё труднее, он ощущал себя подлым обманщиком. «Бедненький, совсем там один»,  – жалела его супруга, не догадываясь, насколько она далека от истины. Он был не один, он привёз с собою Риту, и она не покидала его, с лукавой снисходительной усмешкой отступая на второй план только на службе, после которой он спешил немедленно уединиться в скромной коробочке своего номера для сладких свиданий с нею.
Ритино присутствие измучило, измотало его вконец; изводили его и мысли о Васе, с которым он оставил её в Капиной квартире. Он со злобой вспоминал её обращённые к Васе лёгкие улыбки во время странного застолья, и задыхался от бессильной ярости, представляя их возможную близость. Сам он овладевал ею в своём разгорячённом воображении бесконечно, сжился с этими картинами, как с реальностью, и не допускал даже мысли о том, что она может – смеет! – принадлежать другому.

С приближением конца командировки он заметался в ужасе от неизбежного возвращения. Как он сможет вернуться к прежней жизни? Рита стала его наркотиком, его наваждением. Он мучился безысходностью, и подспудно в нём созревало решение. Выдуманная им Рита не даст ему жить, спалит его на медленном и позорном огне. Ему нужна Рита реальная. Он стал тщательно обдумывать шаги для её тайных поисков. Официальное наведение справок ему не поможет – она живёт у кого-то… У кого?! Его обдало волной бешеной ревности. Он чувствовал в себе достаточно сил и смелости для небывалых поступков – отнимет её у кого угодно, уведёт во что бы то ни стало! После всего, что между ними было… Мысль о том, что ЭТО было только в его воображении, даже не приходила ему в голову. Придётся ненароком, невзначай выспросить у Жени подробности. Узнать… и явиться к ней – под видом родственной помощи. Пока… А там будет видно.
Принятое твёрдое решение сделало его возвращение почти сносным, он даже повеселел. Да, придётся поносить маску, но он сможет – ведь наградой станет воплощение всех его страстных грёз и самых разнузданных фантазий. В этом он не сомневался.

Женя встречала его дома объятиями, поцелуями и аппетитными запахами из кухни.
- Кирюша, наконец-то! Господи, а похудел-то как, с лица прямо спал… одни кожа да кости… глаза вон запали… Измучился? Ах, ты мой бедненький… ну ничего, мы тебя обиходим, приголубим, отдохнёшь… Чем тебя там кормили? Наверное, чем-то несъедобным – надо же так отощать! как из концлагеря вернулся… Даже Катя – уж на что мы ей, казалось бы, до лампочки! – и то говорит: пусто как-то без папки, скорей бы вернулся, а то часами живой души в доме нет… Раздевайся… сумку брось, я потом разберу… Носки-трусы стирал? Хорошо, что с большим запасом дала… Иди ванну прими, а потом… – Женя лукаво сощурилась, – я тебя откармливать буду… Вкусненьким! Угадай, чем! Жирненьким! ароматненьким! Ну?… нет, ты даже, небось, забыл, что такое нормальная живая пища… после столовки… У меня – в духовке – утка с яблоками! ага?! чуешь, как пахнет? Коронное Капино блюдо! Я в детстве ужасно любила… Давным-давно не делала. А тут всё это вспомнилось, и я сподвиглась… латку купила! раз Капина от меня уплыла… Да, кстати!

Она вернулась с полдороги на кухню, с широко распахнутыми горящими глазами.

- Знаешь, у нас тут такие события… невероятные. Я тебе по телефону даже говорить не стала, чтоб деньги зря не тратить… Слушай, квартиру-то Капину – так и не продали!
- Да? – Кирилл обернулся и выжидательно уставился на жену. Сердце ёкнуло. – Почему?
- Ты не поверишь, такие повороты жизнь подкидывает, такие виражи!.. уму непостижимо… Квартира не продана. В ней живёт Рита…
- Рита? – переспросил он поспешно. В голове вихрем пронеслось: отлично! поиски и хитрые расспросы не нужны – она ТАМ… Она ЖДЁТ его там! Он уже бежит стремглав по лестнице вверх, на пятый этаж, предвкушая, как она распахнёт ему дверь, и глаза её тоже распахнутся – узнаванием, изумлением и радостью, и он подхватит её на руки и закружит в водовороте счастья…
- Рита! И – не одна. С Двоеглазовым!
- С Васей? – Кирилл кубарем скатился с пятого этажа, ломая рёбра и ноги, больно стуча затылком по каждой ступеньке…
- Почему с Васей? – удивилась жена. – При чём тут Вася? нет, что ты… что это тебе в голову… Вася приличный человек. Вася у своей Люси живёт, как жил… Со старшим Двоеглазовым Рита живёт! С Виктором Семёнычем. Представляешь? Ну вот и ты в ступор впал. Немудрено! И звучит-то дико: Двоеглазов ушёл от Надежды и живёт с Ритой в Капиной квартире. Каково?
- Не может быть… – едва выговорил Кирилл. – Почему… Зачем?!
- Очень просто! Делиться не надо. И Рите, и Двоеглазову принадлежала доля в квартире – вот они и соединили свои доли.
- Какие доли… не понимаю… – Кирилл опустился на табурет. – Что значит – живёт?
- То и значит, – Женя была довольна произведённым эффектом. – Во всех смыслах. И проживают на жилплощади, и, извини меня, спят. Супругами.
- Какими супругами… сколько лет Двоеглазову?!
- Шестьдесят четыре. А Рите – двадцать три. Разница в сорок один год.
- Фиктивно… живут? – прошелестел Кирилл.
- Не-а. Говорю же тебе – спят вместе. Любовь у них, понимаешь!
- Какая любовь?!
- Какая-какая… с интересом. Помнишь, как незабвенный Глеб Жеглов говорил: «Тут у него любовь с интересом. Тут у него лежбище!»
- А Надежда Петровна…
- Да Надежда полная дура! – с готовностью объясняла Женя. – Она их застукала – по какому-то странному анонимному звонку… я уж думаю, не сама ли Рита ей звонила? сама подстроила? – застукала в момент страстного свидания на Капиной квартире, в весьма непристойном положении… Если верить ей – в самый острый момент телесных услад. Она бросилась в драку – ну, это ж Надежда! Риту стукнула башкой об стенку, Двоеглазову разбила физиономию в кровь. Ну, в общем, совершенно безобразные разборки… Двоеглазов её выставил, и нежная пара отправилась в милицию фиксировать побои, а оттуда – на развод подавать. На Надежду уголовное дело стали заводить, за нанесение… как это… «лёгких и средней тяжести телесных повреждений»… У Риты якобы сотрясение мозга небольшое случилось.

Кирилл сидел с каменным лицом.

- Надежда, дурища набитая, попала в капкан. Рита и Двоеглазов стали её шантажировать: или она пойдёт под суд, или даст согласие на немедленный развод. Ну что тут делать? Дала ему развод, их в неделю буквально развели, а они своё заявление из милиции забрали…
Кирилл всё молчал, и Женя решила «дать комментарии»:
 
- И стали жить-поживать, в любви и согласии, а может, уже и в законном браке… Уже могли успеть! Это, конечно, Рита так стремительно обстряпала дельце. Двоеглазов всегда подкаблучником был… Просто акула эта Рита! Но её даже понять можно… Как иначе бабкину квартиру получить? Двоеглазовы ей рожки да ножки от этой квартиры оставили бы… А может, и Двоеглазов ей чем-то приглянулся… бывает же геронтофилия, экзотические предпочтения… Я их самих не видела, не говорила, естественно, – только от Надежды знаю… Так ей, Надежде, и надо – доинтриговалась, докомандовалась, думала, самая умная… а тут нашла коса на камень! Но сам Двоеглазов! Исключительная дрянь… Ничего святого!

Кирилл встал и молча отправился в ванную.

- Ой, прости, Кирюша, – спохватилась Женя, – заморочила тебе голову с порога этой гадостью… Нам-то, собственно, дела большого до этого нет… нас не касается, конечно… Ты иди, иди, мойся…

Под свирепый шум водяной струи Кирилл сидел на полу ванной, обхватив голову руками. Это конец. Какой мерзкий, пакостный, грязный конец. Как она могла? Она, нежная, чистая, свежая… Как бережно он ласкал её целый месяц, какие трепетные чувства приводили его в изнеможение, как ясно он видел её мокрые от слёз счастья ресницы, когда она с покорностью и любовью, обожанием смотрела на него снизу, мерцая звёздами влажных глаз… он целовал каждый узенький слабый пальчик её маленькой ножки… с бледной капелькой ноготка на кончике… как  явственно он обонял терпкий запах её сокровенных местечек… как чутко откликалось на осторожные прикосновения его горячих губ её гибкое тело – восторженным содроганием, ознобом блаженства… Всё ложь! Всё обман! Она предала его – грубо, пошло, цинично… Она отдавалась этой твари, ласкала его… предалась гнусной похоти этого тупого кабана… Она растоптала, всё растоптала, его растоптала! Изгадила, измазала… убила. Он мёртв. Взрезать себе вены прямо здесь, в этой ванной… перепачкать всё своей ненужной кровью… валяться опустошённым, бездыханным телом, ненужной, никчемной ветошью, а она… она и знать не будет? Нет! Она должна быть наказана… Поехать сейчас ТУДА, поглядеть в её бесстыжие глаза и убить ЕЁ, задушить, пырнуть ножом… кухонным, длинным…

Он тряхнул головой. Ещё чего… что за мысли лезут в голову… Она просто шлюха. Продажная девка. Какую злую шутку сыграла с ним эта идиотская командировка. Наваждение. Дурной сон. Забыть… хорошо, что никто не знает. Вымыться, смыть… Кирилл стал снимать с себя одежду и неловко полез в ванну.

- Кирилл, ты там не утонул? Или заснул? – постучала в дверь ванной Женя. – Закругляйся, пожалуйста, хватит! Всё уже на столе!

Скоро пришла Катя; влетела в квартиру пританцовывая – худенькая, в мать, нескладная, с бледным веснушчатым носом и прямыми прядками негустых – в отца – волос. Чмокнула в щёку.
- Папка приехал! Ну слава богу, мама вся истосковалась… Предки, сидеть с вами долго не буду, мне дивиди дали с обалденным фильмом… про любовь! Пойду смотреть, завтра отдать надо!

Да, я приехал, детка, я вернулся, ты даже не знаешь, насколько, до какой степени я ВЕРНУЛСЯ… Он глядел на дочь с тайным удовлетворением – она не такая… как ТА… Не такая! Не надо нам таких… Пронесло, пронесло… чудом пронесло! В глаза просилась слеза: и жалко себя, и переполняет гордость – смог, одолел! И никто даже не оценит… Кирилл сидел за столом отмытый, бледный, заторможенный, ощущая во всём теле слабость, как после тяжёлого недуга, и болезненное умиление; умиротворённо слушал трескотню домашних…

Войдя после трапезы в комнату, почувствовал какую-то перемену, огляделся. А! вот что… Капитолинин венский стул, тоже отмытый, как и сам Кирилл, пристроился под фамильными настенными часами прадеда Галактиона, у швейной машинки Зингер.

- Хорошо встал, правда? – Женя полюбовалась интерьером. – Стиль держит. Он у нас с Катькой уже прижился, привык. Думаю, что он доволен. Столько лет в позорной, незаслуженной ссылке! А теперь нашёл своих…

Кирилл вгляделся: на стуле уже не сидела Рита. На нём сидела покойная бабушка, держа на коленях рукоделие.


Через два года они узнали, что Виктор Семёнович Двоеглазов умер – сердце. На похоронах ни Женя, ни Кирилл не были.


Конец