Нубийская принцесса Глава 2

         Продолжение
         Начало: http://www.proza.ru/2013/08/18/642
          Через неделю выяснились неожиданные подробности. Отец Блэка был министром земледелия в правительстве республики, одним из богатейших и влиятельных людей, владелец дворцов и лучших пастбищ. Скорее всего, на следующих выборах президентом станет именно он.
         Блэк старший сын и наследник огромного состояния. Атомную станцию начали строить несколько лет назад, и по окончании учебы его ожидает высокое место в управлении. Отец пока не знает о намерении жениться на русской красавице, но Блэк обязательно добьется благословения родителей и они поженятся с Катериной, скрепив союз в посольстве. Может быть, отец сам прибудет на свадьбу любимого сына и привезет дорогие подарки родственникам невесты. Оценив бесподобную прелесть Екатерины, он станет еще сильнее гордиться наследником, восхищаясь его достойным выбором. А после того, как ему сообщат о будущем ребенке, радости министра не будет границ, потому что он очень добрый, чувствительный и обожает маленьких детей. Всего лишь через год, когда счастливый суженый с отличием окончит университет, молодая семья с младенцем на руках уедет в Африку и заживет там в мраморном дворце среди множества верных слуг, фонтанов и бассейнов. 
         В доказательство своего рассказа Блэк показал фотографии представительного темнокожего человека в светлом костюме на фоне действительно роскошного дворца, утопающего в зелени пальм и высоких магнолий. Имелись кадры дорогостоящего убранства и самого Блэка, стоящего рядом с отцом и малолетними братьями. Среди разнообразия снимков выделялась одна удивительная фотография. На серебряной колеснице запряженной шестью львами и одним слоном, горделиво откинув развивающиеся на ветру волосы, в позе разгневанной амазонки, в открытой белой тунике перехваченной широким поясом, подчеркивающим всю гибкую грациозность фигуры девушки-воительницы, стояла молодая красивая женщина, повернув вполоборота исполненное решимости лицо. Это была мать Блэка, нубийская принцесса из знатного рода африканских царей.
         Геннадий был не в состоянии отвести завороженного взгляда, и Зинаида силой вырвала фото у него из рук, с негодованием показав мужу увесистый кулак. Блэк сообщил, что его мама совсем не изменилась и считается одной из самых эффектных женщин в стране. Имеет собственный модельный бизнес и лучших манекенщиц. Скорее всего, Екатерина будет для нее помощницей.
         «Хорошо бы!» – думал Гена, глядя на дочь. Он был потрясен красотой и величественностью матери Блэка. В том, что тот говорит чистую правду, сомневаться не приходилось, и он уже без страха смотрел в будущее, поражаясь хитрости дочери. Негр не сводил с нее влюбленных глаз, и было видно, что она крепко окрутила его. «И что он в ней нашел? Совсем обычная девчонка». Но втайне гордился Катериной. Зина довольно скептически отнеслась к мечтам молодых людей, но виду не подала.
Блэк теперь часто оставался у них ночевать. Поедал большое количество сдобы и литровыми кружками выпивал мятный чай. Был открыт и приветлив, ходил босиком по дому, негромко распевая песни своего племени. Внимательно и уважительно относился к Геннадию, помогал по хозяйству Зинаиде.
         Дочь запретила предлагать Блэку спиртное, заявив, что ей ни к чему муж-алкоголик. Жених купил ей роскошное свадебное платье; в ателье сделали фотосъемку и они выслали снимки родителям Блэка, с нетерпением ожидая ответ.
         Через неделю будущий зять на ломаном русском языке поинтересовался у Геннадия: не желает ли тот подзаработать? Гена согласно кивнул, и африканец дал ему листок с телефоном, предложив позвонить, представившись знакомым Блэка. Там, мол, все объяснят. Отец семейства сделал звонок и уже вечером поехал на встречу. Человек с бегающими глазами подробно объяснил задачу. Надо было ехать в Горно-Алтайск, грузиться там флягами с медом и с экспедитором, у которого будут все бумаги, вернуться в город помочь продать товар на Хилокском рынке. После этого Геннадий получит три миллиона рублей. «Это примерно шестьсот долларов», – подумал Гена. Он теперь свой заработок измерял в конвертируемой валюте, так как гиперинфляция все более набирала обороты. Геннадий тут же согласился. Человек выдал деньги на бензин, сообщил нужный адрес. Велел с раннего утра выезжать, чтоб к вечеру быть на месте. Путь был неблизкий и Гена, простившись, отправился собираться в дорогу.
         Утром следующего дня, заправив полный бак и прихватив узелок с провизией, Геннадий выруливал из города, держа курс в южном направлении. Конец сентября осыпался красно-желтыми листьями. Кроны деревьев, расположившиеся по обеим сторонам дороги, бежали навстречу, качаясь от осеннего ветерка, мягко шелестящего меж поредевших ветвей. Леса стояли в золотом и багряном уборе, но и немало зелени еще сохранилось. Небольшие изумрудные островки мелькали на фоне сбрасывающей летний наряд лесополосы. За рядами стоящих по обочинам деревьев раскинулся простор опустевших полей. Временами попадалась работающая там сельскохозяйственная техника. Комбайны и трактора заканчивали страду, собирали урожай. Над полями кружили птицы, высматривая осыпавшееся зерно. Утро пылало яркое, праздничное. Солнце весело светило, согревая прохладный воздух. Клубящейся дымкой плыл невесомый туман, обволакивая даль сизой пеленой. Осенняя свежесть врывалась в открытые окна, остужая и покалывая лицо, проясняя мысли, поднимая настроение. Хотелось петь, и Гена мычал что-то себе под нос, добавив громкости радиоприемнику и пытаясь попасть в унисон с исполнителями. Думалось, что не так уж все плохо в жизни. Открывающееся великолепие сибирской природы настраивало на светлую позитивную волну.
         Справа наплывал большой дорожный щит:
                Трасса М52
                Чуйский тракт
                Горно-Алтайск 464км.
         Вечером, добравшись без происшествий, Гена остановился у нужного дома. Это было большое частное подворье, где жила армянская диаспора. Он нашел старшего, представился, объяснил цель поездки. Армяне оказались гостеприимны и доброжелательны. Загнали грузовик во двор, усадили Геннадия за стол, накормили досыта, и вообще относились к нему со всяческим уважением. Ему понравилось такое доброе отношение незнакомых людей. Говорили о политике, экономике, возмущались расстрелу танками парламента в Москве. Геннадию также не нравились происходящие там события, он вместе с этими людьми недоумевал и сильно ругал президента Ельцина. Еще армян интересовал валютный курс, цены на золото и драгоценные металлы. Гена рассказал, что знал и хозяева произнесли тост за настоящих людей и дружбу между народами. Одобрительно кивая, выпили до дна по бокалу сухого белого вина. Больше он пить не стал, чувствуя, как его разморило и неудержимо клонит в сон после долгой дороги. Его отвели в маленькую комнату, уложили на кровать и, пожелав спокойной ночи, погасили свет.

         Утром отдохнувший, выспавшийся, он помогал грузить тяжелые фляги с алтайским медом. Заполнив кузов до предела сели подкрепиться перед отъездом. Появился прилично одетый экспедитор Ашот, у которого были нужные бумаги и документы на груз.
         Через полчаса тронулись в путь. Кавказец оказался вполне приятным человеком, опытным и бывалым. Говорил без акцента, весело скалясь белозубой улыбкой. Ничем не примечательное лицо оживлял крупный орлиный нос, выступающий вперед в форме плоского клюва. Но это даже подходило к внешности Ашота, придавая ему солидного достоинства. Среднего возраста, имеющий кучу ребятишек, он, тем не менее, сильно любил женщин. Особенно он был без ума от пышных дам бальзаковского возраста.
         С небывалым упоением рассказывал Геннадию об их преимуществах перед худосочными моделями. Молодые девушки и манекенщицы поклонника крупных форм совершенно не интересовали, так как не подходили его стандартам красоты. Ашот авторитетно утверждал, что он человек старой школы и с детства воспитывался на полотнах Рембрандта и Рубенса, уверяя, что в те времена понимали толк в женщинах. А современная индустриализация погубила вкус у мужчин, навязав обществу американскую Барби и аморфную худосочность французских шансонеток. Естественную женскую красоту сейчас могут понимать лишь такие эстеты как он, настоящие ценители Ренессанса. Мировые же тенденции все более склоняются к странному стилю унисекс, и если так пойдет и далее, то скоро в одежде невозможно будет отличить мужика от бабы. В чем здесь суть и почему все женщины так хотят быть тощими, он искренне не понимал и очень интересовался мнением Геннадия.
         Тот вспоминал, что жена Зина не раз пыталась освоить волшебную диету, но не выдерживала и вновь набирала вес. Для чего она изнуряла себя и почему так расстраивалась, со слезами на глазах глядя в зеркало, было ему непонятно, ведь он все равно любил ее. Однажды она здорово похудела, и ему казалось, что он спит с другой женщиной. Чувства были необычные, волнующие. Но супруга опять набрала вес, и Геннадий забыл о странных и приятных ощущениях новизны. Он особо не разбирался в красоте женского тела, привык к жене как-то. Хотя сильно толстых не любил.
         Но Ашот быстро доказал ему обратное, сославшись на эстетический опыт средневековых живописцев оставивших нам восхитительные образы телесной красоты и чудесные формы в изобилии отпущенные природой обнаженным натурщицам. Сколько грациозной женственности, соблазнительной силы хранят в себе переполненные чувственностью тела! Сколько необузданной страсти таится в крутых изгибах, сколько таинственности скрывается в линиях бедер, какую бездну наслаждений дарит изящная выпуклость молочно-белого живота...
         Экспедитор говорил чрезвычайно убедительно. Было видно, что он отлично разбирается в этой теме. Геннадий слушал с большим интересом. Перед глазами возникла голая Зинаида, он вздохнул, беспокойно заерзал по сиденью. Захотелось быстрее приехать домой. Ашот долго еще перечислял роскошные достоинства дородных женщин, в упоении закатывая глаза и громко щелкая языком. Потом по секрету рассказал, что у него есть потрясающая любовница, и он едет к ней с дорогим подарком. Показал запечатанную коробку редких французских духов.
         Геннадий искренне зауважал этого культурного начитанного человека и настоящего ценителя. «Хороший мужик!» – размышлял он, рассказывая ему о своей жизни, семье, дочери, ее женихе Блэке. Ашот много чего слышал о нем и в принципе одобрял выбор Катерины. Говорил, что сам давно мечтает уехать в Лос-Анджелес к дяде Гургену имеющему неплохой бизнес по переработке металлолома.
         Несколько раз грузовик останавливали автоинспекторы, но документы были в порядке и никаких проблем не возникало. Время быстро шло. Так за дружеской беседой незаметно добрались до города. В наступающем сумраке покружили немного по улицам и остановились перед железными воротами Хилокского рынка. Пронырливый, все знающий Ашот пошел договариваться с охраной. Вскоре, уладив формальности, заехали на территорию. Огромное пространство было плотными рядами заставлено фурами с фруктами и овощами. Электрический свет освещал вымытый асфальт и редкие фигурки, снующие вдалеке. Рынок закрывался в пять часов вечера и всех торговцев выгоняли. Затем мыли и чистили территорию, охрана следила, чтобы никто не болтался без надобности. Водители ночевали в своих кабинах и без нужды не высовывали носа. Порядки были строгими.
         С раннего утра продавцы собирались у машин, ждали покупателей. Торговали большим и малым оптом, а то и в розницу. Открывался рынок в восемь утра и со всего города приезжал народ закупать свежие овощи-фрукты. Развозили по ларькам, уличным точкам перепродавая втридорога.

         Геннадий поставил машину между двумя Камазами с узбекскими номерами. Накрыли фляги брезентом, завязали по бортам бечевкой. Ашот подсказал сходить на ужин в чайхану, находящуюся здесь же на территории. А потом до утра ложиться спать, ни на кого не обращая внимания, ни с кем не разговаривать и не спорить. Охране он уже заплатил дополнительно и, обходя ночным дозором, бойцы уделят особое внимание безопасности груза. Хотя это и избыточная мера и ничего никогда не случалось, но на всякий случай Ашот всегда страхуется. Пожав Гене руку, ловелас быстрым шагом побежал к своей зазнобе, обещая к рассвету вернуться на рынок.
         Стрелки на часах показывали десять вечера. Прежде чем завалиться спать, Геннадий решил пойти поужинать, чувствуя, что без горячей пищи уснуть не удастся.
Чайхана напоминала небольшую столовую, уютную и приветливую. Народу было много, но несколько столов оставались свободными. Цены оказались на должном уровне, и Гена заказал двойную порцию плова, а на десерт чай с лимоном. Остро пахло бараниной и жареным луком. Душистый аромат неведомых приправ кружил голову, усиливая аппетит. Над гомоном голосов из всевозможных наречий мягкими волнами услаждала слух приятная восточная музыка, расслабляя сознание и настраивая на романтический лад. Рисовались бредущие в иссушенной пустыне караваны усталых верблюдов, находящихся в пути много дней и мечтающих скорее добраться до мелькающих далеко впереди зарослей саксаула…
         Принесли плов, спугнули мысленные видения. Геннадий стал кушать, попутно рассматривая окружающих. Тут собирались все водители фур. Разных национальностей и вероисповеданий, они галдели меж собой, гудели как потревоженный пчелиный улей и громко звенели вилками. Пить спиртное, курить строго воспрещалось, поэтому пьяных и буйных не было. За порядком в заведении следили охранники в синем камуфляже, строго поглядывая на жующую публику. Вот за соседним столом загалдели шофера-узбеки, энергично жестикулируя и пытаясь что-то доказать друг другу. Тотчас подле них оказался недовольный детина. Что есть силы, врезал дубинкой по столу, расплескав пенящийся в пиалах кумыс. Узбеки с извинениями подняли руки, показывая всем видом, что больше этого не повториться. Остальные сбавили тон, и стало заметно тише. Охранник вернулся на место, внимательно следя за обстановкой.
         За некоторыми столами играли в нарды, в углу бросали кости, казалось, все чего-то ждали. Многие жили здесь неделями, пока разойдется товар, и дичали от скуки опасаясь выходить в город, где поджидали милиция и хулиганы, нередко грабившие иноземцев. На территории же их никто не трогал. Охрана после закрытия никого не впускала, жестко пресекая попытку посторонних проникнуть на рынок. Всю ночь патрулировали объект, оберегая спокойствие гостей. Внутренние конфликты безжалостно подавляли, забирали документы и выписывали крупные штрафы. Так что спорить, а тем более доказывать что-то, было себе дороже. Поэтому приезжие вели себя послушно, с уважением взирали на защитников и платили немалые деньги за охрану. Но эти затраты быстро окупались и фургоны со всех близлежащих стран стекались сюда, обеспечивая фруктами Западную Сибирь. В разгар сезона собирались до шестисот фур, многие с прицепами. Машины приезжали, уезжали днем и ночью, спешили успеть несколько раз обернуться до холодов.
         Гена быстро расправился с ароматным вкусным пловом. Рассчитался, но не уходил, взяв себе еще чаю. Сидел и прихлебывал, наблюдая, как загорелые дочерна таджики режутся в нарды с широколицыми казахами. Видно играли на деньги, и казахи проигрывали. Сверкая злыми узкими глазами, крепко сжимали кулаки, с опаской оглядываясь на следивших за ними бойцов охраны. Те пригрозили им резиновыми дубинками и казахи удрученно затихли.
         Слева, сдвинув столы, тесным кружком сидели семеро азербайджанцев. Развлекались тем, что завязав друг другу глаза, на спор выясняли, кто скорее, держа руки за спиной, выпьет полную пиалу зеленого тархуна не пролив ни капли. Смельчаки пытались, вцепившись в края зубами опрокинуть в себя напиток. Но непослушные чаши с грохотом падали на стол, обливая участников. Азербайджанцы тихо смеялись и вели себя вполне дружелюбно.

         Вдруг тихая музыка сменилась воем духовых инструментов и оглушительным барабанным боем. Звук нарастал, переходя в какофонию и, резко оборвавшись, превратился в ритмичный персидский мотив. Верхний свет погас, лишь дежурное освещение заливало чайхану красным туманом. Вокруг все свистело, топало, кричало и хлопало в ладоши…
         Будто из багрового небытия возникла извивающаяся босоногая танцовщица, одетая в прозрачные шаровары с боковыми разрезами и ничего не скрывающем бюстгальтере. На закрытом чадрой лице светились жгучие черные глаза и длинные ресницы, густо покрытые тушью. Распущенные волосы венчала сверкающая диадема с высоким павлиньим пером.
         Зрелище оказалось незабываемым. Не было возможности отвести взгляд от завораживающе покачивающихся бедер. Девушка исполняла древний восточный танец, соблазнительно извиваясь зовущими пируэтами. Крутилась между столиками, касалась волосатых лап и тут же отбегала, не останавливаясь ни на мгновение. Ее тело плавилось от страсти, руки с множеством звонких браслетов описывали причудливые траектории, подчеркивая чувственное томление естества. Но главное внимание привлекал слегка выпуклый белый живот, сладострастными волнами призывающий позабыть все на свете и в небывалом вожделении окунуться в бездну наслаждений. Узкая талия, крутой изгиб бедер усиливали притягательность линий, уходящих вниз легкими трепетными штрихами. Грудь красавицы волнующе вздрагивала, послушная движению гибкого тела.
         Геннадий во все глаза смотрел на молодую прелестницу. Ничего подобного в своей жизни он не видел и совершенно потерял дар речи. Танцовщица, на ходу подхватив поднос, неукротимой тенью металась меж шумных столиков. Каждый мужчина считал за честь положить туда несколько крупных купюр. Вскоре на подносе высилась целая гора бумажных денег. Гена без сожаления отдал последние сто тысяч, даже не подумав о завтрашнем дне. Девушка сверкнула ему горящими глазами и упорхнула, оставив после себя аромат духов и пленительного женского очарования.
         Музыка стихла, зажегся свет и разношерстная публика, стараясь не встречаться глазами, потянулась на выход, чтобы на свежем воздухе остудить кипящие головы. «Жаль, Ашот не видел!.. – Гена шел к своей машине переполненный бурными эмоциями. – Скорее бы домой, к Зинаиде!», – размышлял он, устраиваясь на ночлег в тесной кабине.

         Утром появился усталый заспанный армянин. Осведомившись все ли в порядке, поделился с Геной впечатлениями о сказочной ночи, полной самых невероятных любовных подвигов и сладостных утех. Кавказец был неутомим до рассвета и показал себя настоящим донжуаном, оставив даму на вершине райского блаженства. Геннадий в свою очередь поведал о прекрасной танцовщице и Ашот дал слово в следующий раз обязательно взглянуть на этот экзотический танец.
         Рынок быстро заполнялся людьми, уже давно кипела торговля. Товар ящиками, корзинами, мешками перегружали из одних машин в другие. Всевозможные незаконные мигранты перебрасывали груз, непосильным трудом зарабатывая себе на пропитание и отправляя основную часть дохода свои многочисленным семьям и родственникам. У некоторых счастливцев получалось зацепиться и открыть собственные уличные точки и ларьки. Платили немалую дань, при этом нанимая в рабство менее удачливых соотечественников.
         Мед никого не интересовал и Геннадий начал волноваться. Но Ашот спокойно высматривал кого-то среди покупателей. Наконец из подъехавшего «Мерседеса» его поманил к себе какой-то человек. Экспедитор залез в салон, и автомобиль тронулся, скрывшись за рядами фур. Гена не на шутку встревожился, не представляя, что делать дальше. Но вскоре из кабины огромного «Caterpillarа» появился улыбающийся кавказец и беспокойство сразу прошло. Подогнали Зил вплотную к фургону и целый час перегружали тяжелые фляги в конец длинного кузова. Разбитной водитель-дальнобойщик тщательно пересчитал груз, подписал накладные и уехал.
         Они направились к выезду с рынка, довольные быстрой реализацией. Поплутав немного, остановились у дома любовницы, где экспедитор выдал Гене заработную плату, три миллиона рублей. Распрощались с теплой сердечностью, и Ашот умчался к своей несравненной пассии. Геннадий, лихо развернувшись, с отличным настроением отправился домой.
         Вечером Зинаида, спрятав деньги в шкатулку, ласково позвала в постель. Он сразу вспомнил лекции по голландской живописи и вчерашний танец в чайхане. Торопливо сбрасывая одежду, будто пылкий любовник прыгнул в супружеское ложе, озадачив жену излишней импульсивностью.

Продолжение: http://www.proza.ru/2013/08/21/578