Орден Мужества

«Корова» зависла над зеленым полем, и медленно стала опускаться. Грохот металлический лопастей заглушал человеческую речь, а ломовые потоки воздуха заставлял людей, придерживая головные уборы, гнуться к земле. Поднятая с земли пыль и сухая трава, кружили в радиусе полутора сотни метров. «Коровой» мы называли тяжелый военно-транспортный вертолет МИ-26. За что и когда он получил такое прозвище, я тогда не знал, а спрашивать у кого-либо об этом, как бы было не ловко.

Железная винтокрылая машина, словно боясь развалиться на части, медленно покачиваясь из стороны в сторону, опустилась на землю. Лопасти продолжали еще издавать свой жуткий грохот, как из задней части корпуса  распахнулись створки, вылез трап и на землю посыпались люди камуфляжах песчаного цвета, в шлемах «сферах», в бронежилетах «кирасах» и с автоматами АКС за плечами. Рослые, как на подбор, люди, сносили на плечах и в руках, окрашенные в зеленый цвет ящики и тюки, тут же рядом ставили их на землю, и словно по команде, снова возвращались в «брюхо коровы».  Со стороны казалось, что эта была особая когорта каких-то людей, чьим призванием в жизни стало умение воевать. Было видно, что свою работу они делали слаженно и тактично. 

В нескольких шагах от меня, наблюдая за происходящим, стояли двое из объединенного штаба группировки войск. Они стояли молча, иногда о чем-то переговариваясь. Вскоре на вертолете заглох двигатель, но лопасти винтов по заданной инерции продолжали свои круговые движения, постепенно их замедляя. Через минуту груда ящиков и тюков выросла до больших размеров, а люди, выйдя из вертолета, уже не возвращались обратно.  Последними из «брюха» вышли двое; своим могучим видом напомнившие мне кроманьонцев, обитавших на Земле за много лет до нашей эры. Они несли на руках крупнокалиберный пулемет на сошках.  Дойдя до ящиков, «кроманьонцы» бережно, слово маленького ребенка, которого ставят на ножки, опустили пулемет на землю.

- Это кто у нас, - вдруг донесся до моего слуха грубый голос одного из них. По всей видимости он и был старшим.
- Я-ский ОМОН. Из под Борзоя. – Ответил стоявший рядом офицер и как бы про себя добавил, - там, в горах, сейчас снег выпал.
- Как прошла операция? Потери есть? – вновь спросил старший, словно это его ничуть не тревожило.
- Нет. Только трехсотые два.
- Хорошо.
«Наверно раненые не в счет, коль хорошо», - подумал про себя я, окинув их обоих взглядом.
Офицеры тоже посмотрели в мою сторону, и словно только что заметив меня рядом и прочитав мои мысли, разговора больше не заводили.  Возле вертолета по-прежнему продолжали стоять, наблюдая за чем-то происходящим. Их было человек десять-одиннадцать. В руках одного из них был офицерский планшет, что выдавало в нем командира. Командир оставил людей за работой и направился в нашу сторону.

Теперь становилось явным, что офицеры из штаба группировки ожидали именно его. За два-три метра до подхода к начальству командир отряда остановился, поднес правую ладонь к виску и, обращаясь к старшему по званию, зычно рявкнул:
- Товарищ полковник! Я-ский отряд милиции особого назначения поставленную задачу выполнил! Потерь среди личного состава нет, раненных - два человека!
Полковник ответил на воинское приветствие и протянул руку для пожатия:
- Молодец, майор, и ребята твои молодцы. Сейчас вещи свои грузите на «броню», сами на «тигре» и выдвигаетесь на базу, - полковник посмотрел на часы и продолжил. - Мойтесь, брейтесь, приводите себя в порядок и в шестнадцать ноль-ноль сбор личного состава в штабе. Как понял?
- Вас понял, товарищ полковник! - также зычно ответил командир ОМОНа.
- Все! Действуй!
- Есть! - при этом слове майор приложил-опустил ладонь к виску, исполнил движение «кругом» и быстрыми шагами направился в сторону отряда.

Вдруг из «брюха коровы» раздался грозный рев. Офицеры из штаба обернулись в сторону вертолета, продолжая наблюдать за происходящим. К месту посадки уже подкатил бронированный «Урал» с бойницами по бортам. Люди продолжали стоять возле бронеавтомобиля, ожидая своего командира. Но повода для беспокойства не было. Через минуту из «брюха коровы» на землю скатился «Тигр», окрашенный в подобие свирепого хищника из семейства кошачьих. Последнее детище российской оборонной промышленности полностью соответствовала своему названию. Прокатив несколько метров, «Тигр» остановился, продолжая урчать двигателем. Прозвучала команда подошедшего командира, и люди, как один, стали загружать в «броню» лежавшую на земле кучу из ящиков и тюков. Все это происходило так же быстро,  как было до этого.

К тому времени офицеры из штаба уже уселись в «УАЗик» и их машина тронулась с места. «Тигр», загрузившись людьми и надсадно урча двигателем, первым поехал в сторону дороги, за ним, несколько приотстав, покатилась «броня». Я остался дожидаться пилотов «коровы», которые все еще не появлялись.

То, что называлось «базой» все знали прекрасно. «Базой» была Ханкала. Место, где дислоцировался объединенный штаб группировки войск Северо-Кавказского военного округа, а вместе с ним кадры, связь, тыл со складами продовольствия и боеприпасов, запасами горюче-смазочных материалов и запчастей, столовая и прачечная, медсанчасть и баня, а также скопление всякого рода военизированной техники и расположение различного направления подразделений федеральных сил, собранных со всех концов великой матушки России. И все это окружено сетями блокпостов, опутанных в несколько кругов периметрами из колючей проволоки и минных полей. Отсюда и само название «Ханкала» становилось нарицательным и не иначе как «военной базой», способной в любые двадцать четыре часа выдвинуться, сокрушить, раздавить и размазать бандитскую гидру, сумевшую вновь приподнять свою головешку.

Собственно Ханкала, или как ее назвали сами чеченцы Ахан-Кала, что в переводе значило «сторожевая башня», представлял собой на карте маленький населенный пункт, располагающийся в каких-то пяти километрах от «точки мира» столицы Чечни - Грозный.
В Ханкале я прибывал уже неполных пять месяцев из отмерянных мне командировкой шести. Порядком уже осмотрелся, перезнакомился, узнал, кто и что из себя представляет. Многих я знал только в лицо и виделся с ними так часто, что приходилось всяких раз здороваться, как-будто мы всю жизнь были давними корешами.

Подразделение, к которому я был прикомандирован, было небольшим, всего-навсего пять человек среднего офицерского состава, включая и нашего командира. Мы ютились в двух спальных вагончиках, а территория вокруг была ограждена ото всех забором, что придавало особую значимость, и как нам казалось, делало нас секретными. Впрочем, так и должно было быть, поскольку мы - шифровальщики. Каждый день через нас проходили десятки шифрограмм. Ежедневно поступающие из районов оперативные сводки сообщали об имевших место быть подрывах, поджогах, обнаруженных фугасах и бандитских обстрелах. Готовые расшифрованные тексты с грифом «секретно» мы доставляли в штаб руководству.
Так происходило изо дня в день, если бы не вчерашний, который несколько расстроил мой рабочий распорядок.
Последнюю шифрограмму вчера досталось принимать мне, и я не придал бы ей значение, если бы необычное ее содержание. А вся суть в том, что она предназначалась нам, шифровальщикам. Ее содержание было коротким, но понятным. Завтра вертолетом из Борзоя к нам прибудет секретное оборудование. Что за оборудование не сообщалось, но и без этого было понятно. Шифрограмму я тут же показал нашему командиру, и предчувствие о поездке на завтра не подвело меня. Встречать вертолет командир поручил мне, и завтра к назначенному времени я должен быть «как штык» на вертолетной площадке.

Я сомневался в том, что вертолет прибудет в строго указанное время. Точное время могли знать только пилоты, и как показывала практика (возможно, что это было в целях собственной безопасности), их прилет всегда задерживался на пару-тройку часов. Но спорить с командиром было не в моих правилах. Зато вместе с боевым распоряжением на выезд  командир вручил мне ключи от своей служебной «Нивы», любезно сказав напоследок:
- Как вернешься - найдешь меня в штабе.
То, что наш командир часами просиживал в штабе, я это знал, но что можно было там делать, ума не приложу. Но, если надо было там быть, значит так надо.
Вертолетная площадка располагалась неподалеку от «базы» на небольшом участке поля с торчащей стерней. Стараясь соблюдать пунктуальность, я приехал за пятнадцать минут до указанного времени. Ждать пришлось недолго. В небе стал нарастать гул, и увеличиваясь в размерах в мою сторону летел вертолет. Я зыркнул на часы: «Надо же, как они сегодня точно»…

…Прошло минут десять, как Я-ский ОМОН покинул поле и скрылся за зеленным массивом горных кустарников. Наконец из «хеликоптера» показались два его пилота, которые направились в мою сторону. Они с напряжением удерживали за ручки металлический ящик. Щадя «летунов» и экономя время, я поехал к ним на встречу. Ящик оказался изрядно тяжелым, втроем мы с трудом запихнули его автомобиль. Расписавшись в бумагах пилотов, я потихоньку порулил на «базу».  Через час, преодолев серпантины блокпостов, я был уже на месте. Мне оставалось лишь доложиться о прибытии своему командиру, и я побрел в штаб. Часы показывали без четверти семнадцать.

Само здание штаба находилось несколько обособлено от всего личного состава. И надо отдать должное военным строителям в том, что выстроено оно было в самой середине этого военного лагеря, среди раскиданных вокруг жилых вагончиков и военной техники.

До штаба оставалось пройти несколько шагов, как тут я увидел «кроманьонца». Того самого, из отряда ОМОНа, прибывшего сегодня вертолетом из-под Борзоя. То, что это был именно он не вызывало сомнений. У меня была хорошая зрительная память на лица, и я сразу вспомнил его. «Кроманьонец» стоял с худощавым парнем несколько в сторонке от фасада, и они о чем-то негромко беседовали. Вспомнились слова штабного офицера, встречавшего вместе со мной вертолет. «Их должны были собрать в шестнадцать часов. Значит, уже отпустили». Но в штабе шло совещание всего руководства, и насколько оно могло затянуться одному Богу известно. Для себя я решил все-таки дождаться командира и вышел во дворик. «Кроманьонец» и паренек продолжали мирно беседовать.

Вымощенный тротуарной плиткой дворик и маленький фонтанчик с фигуркой льва у фасада придавали зданию ухоженный вид. Развивающийся выгоревший на солнце триколор и крупный баннер на стене с надписью «Служба на Кавказе - дело настоящих мужчин» добавляли ноту патриотизма.

Стараясь несколько прятать свой взгляд, я стал рассматривать своего «кроманьонца». Его бицепсы выпирали из-под старательно выглаженного «камка» и складывалось впечатление, что форма на нем была ему несколько маловата. На гладко выбритом лице выразительно вырисовывались большие скулы и обветренные губы, глаза прятались под дугами широченных бровей. Весь его могучий вид делал убогим стоявшего рядом с ним парня. Парень тоже показался мне знакомым. Его физиономию я часто встречал в кабинетах штаба, когда доставлял туда поступающие оперативные сводки. «Жердяй» - про себя отметил я за его худобу.

Со стороны я продолжал наблюдать за ними. Их разговор непроизвольно и четко доходил до моих ушей.
- Зёма, а что-то я тебя раньше здесь не видел? Ты, наверное, только что приехал? Небось еще вкус домашних пирожков во рту ощущаешь? - сыпал вопросами Жердяй.
- Да нет, ошибаешься. Все уже, уезжаю. Конец командировки. Вещи пакуем и наверно завтра, - ответил ему «кроманьонец», и с остановкой добавил: - Если повезет, конечно.
- Слушай! Так ведь тебя ко мне сам бог послал. Давай отметим это дело.
- Конечно отметим. Когда дома будем.
Жердяй деловито приподнял свой подбородок.
- Дома само собой, зём. Я тебе сегодня предлагаю. Вечерком. Можно и у меня присесть. Как меня найти ты теперь знаешь.
- Да, я вижу, здесь ты неплохо пристроился, - как бы пропустив мимо предложение Жердяя, произнес «кроманьонец».
- Ну, сам понимаешь, кто к кухне поближе, кто еще где-то сидит, а я тут вот. Слушай, зёма! – воскликнул Жердяй, будто о чем-то еще вспомнил. -  А у тебя есть какие-нибудь медальки? Давай помогу сделать. Сейчас вот все наши гоняются за Аргунским крестом. Красивый. Правда, стоить денег будет. Немного.
 - А зачем? – недоуменно спросил «кроманьонец».
- Как зачем? Домой поедешь как парень! Я себе, например, уже шесть медалек сделал! Ну не хочешь крест, давай другие сделаю. Для тебя бесплатно будет, только пару пузырей поднесешь. Не мне. Сам понимаешь. Похлопочу за тебя. Впишут тебя в приказец со всеми прочими и все.
- Не пойму я тебя что-то. Хотя, может ты имеешь в виду вот это…  Вообще-то у меня есть, - несколько растеряно произнес омоновец.
- И что же у тебя есть. Может быть то, чего нет у меня, - с ехидиной в голосе проговорил Жердяй.
Тут мне показалось, что лицо у омоновца несколько изменилось.
«Кроманьонец» молча полез в нагрудный карман, пытаясь что-то достать оттуда. Скоро он высунул руку и раскрыл ладонь перед самим носом Жердяя.
То, что я увидел, действительно впечатляло, но если б кто видел глаза Жердяя. Они округлились у него до невероятных орбит.
- О-ого! Ниче себе! Ор… ор… Мужества!?
Было такое ощущение, что у Жердяя в зобу дыханье спёрло.
- Ну ты даешь, зёма! - выдохнул он. - Эт сколько ты отвалил за него? Небось много бабла стоит?
-  Ты идиот что ли!
Жердяй тут же понял, что ляпнул чушь:
- Не, зём, ну извини если не то…
- Врезал бы тебе сейчас! - С этими словами «кроманьонец» сжал кулак и продемонстрировал его перед носом Жердяя. - Да руки марать не хочется! Землячек тоже мне выискался! Чтоб больше я тебя рядом с собой и не видел! Не земляк ты мне, понял!?
После этих слов, Жердяй несколько попятился назад. Его  физиономия выражала естественный испуг.
- Понял, говорю!?
По…по..понял, - потухшим голосом «заикался» Жердяй.
Омоновец молча сунул орден обратно в карман, повернулся и уверенно пошагал в сторону видневшихся казарм.

Мне захотелось догнать его, остановить и расспросить - кто он, откуда, за что награда. Но чувство некоторого стеснения взяло надо мной верх. Я так и остался ожидать своего командира у штаба. Больше «кроманьонца» в Ханкале я не встречал.

Вечером прожитого дня, лежа на кровати, я размышлял о таких людях как он. Иногда мне казалось, что война сама выбирает из людей и делает из них героев, оттачивая в них способности воевать и быть при этом неуязвимым. Неоднократно я ловил себя на мысли о том, что смелый, решительный, не ведущий страха человек всегда отличался живучестью в бою. И не важно когда и в каком месте это произойдет.

Конечно, здесь судить можно по-разному, но пусть у героя вечными спутниками всегда будут Честь и Слава. А орден, даденный ему, есть ничто иное, как оценка ратного подвига в его жизни.
Я долго еще не мог уснуть, слушая, как рядом через стенку неутомимо молотит передатчик, принимая поступающие с районов "горячие" сводки о подрывах, поджогах и обстрелах…

…Через месяц с небольшим я тоже покинул Чечню. Тогда на дворе стоял дождливый и холодный ноябрь 2009 года.