глава 20

Но празден был бы труд и сказкой показалось бы рассказанное,
коль рядом со всеми нами не стоял бы живой исполин,
наш главный свидетель – Дело России
Валентин Иванов



Генерал Деникин меньше всего ожидал, что новый 1920 год он будет встречать в одной компании с тремя большевиками. Положение отчасти спасал генерал Кутепов. Как-то так вышло, что за последние два месяца Антон Иванович растерял сразу двух своих помощников. Май-Маевский так и не вышел из запоя, а Врангель оказался истеричкой. Получалось, что единственным представителем высшего руководства Вооружённых сил Юга России, остававшимся теперь с Деникиным, был Александр Павлович Кутепов.

Что касается большевиков, то двое из них – командир Первой конной Клим Ворошилов и комиссар чего-то там товарищ Артём – поначалу казались генералу на одно лицо, оба усатые, оба с открытыми лбами и с каким-то особенным большевистским огнём в глазах. «С безумным», - подумал сразу Деникин, но, вспомнив себя в русско-японскую войну, отнёс огонь в глазах красных командиров к ратной норме. В конце концов, как бы он сам смог водить конницу в бой без этого безумного огонька?

Что касается третьего большевика, то он не отвечал никаким представлениям о красных. И не только из-за своего чёрного монашеского клобука. Рябой усатый товарищ с тёмными грузинскими глазами казался вообще гостем из другой Вселенной. А может, и не казался вовсе. Тем не менее, Антон Иванович узнал его сразу, ещё тогда, когда брат Иосиф пришёл в его ставку в Харькове и предложил испытать Ключ, соединив его с Вазой.

- А не тот ли это брат Иосиф, который оборонял от нас Царицын? – поинтересовался тогда генерал.

- Тот, - честно ответил гость, - но сэйчас это нэ имэет ны какого значэныя. Мои друзья хотят провэрыть, чэй ключ настоящый, их, или ваш? А так вышло, что Ваза в данный момэнт довэрэна имэнно мнэ.

И вот, через неделю, то есть, аккурат 31 декабря 1919 года, Деникин в сопровождении Кутепова и личной охраны прибыл в Бахмут, вроде бы уже и занятый красными, но как бы ещё и не совсем. По-крайней мере, единственными красными, которых встретили в городе генералы, были эти трое, и даже охраняли их не бойцы в будёновках, а местные рабочие.
Испытать Вазу решили в новогоднюю ночь, и поэтому случаю, брат Иосиф раздобыл где-то вино и вполне приличную для военного времени закуску. Он же взял на себя роль тамады, не то в силу своей национальности, не то как обладатель Вазы, а, скорее, и потому, и поэтому. Он разлил вино по бокалам и торжественно объявил:

- Прэждэ, чем мы прэступым к испытаныям, я хочу прэдложить, проводыть уходящый 1919 год, и выпыть за то, что нас всэх объедыняет. Я имею в виду нашу Родыну. За Россию!

Деникин чуть не поперхнулся от неожиданности, а Кутепов, хоть и с ехидцей, но, в тоже время, немного растерянно, поинтересовался:

- А как же интернационал?

- Интэрнацыонал подождёт.

Видимо, двое красных командиров также не ожидали подобного тоста, но, тем не менее, за Россию выпил все.

Ровно в полночь, не став утруждать себя поздравлениями, приступили к церемонии.

- Готовы ли вы растворыть сэбя в будущэм? – спросил участников брат Иосиф.

- Да, - один за другим ответили Артём и Деникин.

- Прошу ваши ключи.

Артём первым кинул свой ключ в Вазу. Раздался чистый монотонный звон, такой, какой обычно издаёт камертон. Ту же процедуру повторил генерал Деникин. Снова раздался камертонный звук, но уже другой ноты, более высокой. Затем звуки стали поочерёдно то затухать, то вновь усиливаться, создавая некое подобие примитивной музыки. Через какое-то время в перекличку двух нот стали вклиниваться другие звуки, постепенно создавая действительный рисунок мелодии. Ваза стала наполняться сиянием, из которого вырисовывались сначала смутные, а затем всё более чёткие очертания чего-то знакомого. Знакомое разрасталось и заполняло собой всю комнату, и вот уже каждый мог ясно наблюдать вокруг себя трёхмерное изображение московского Кремля. А воздух уже сотрясал симфонический оркестр, исполнявший фрагмент из оперы Глинки «Иван Сусанин». Присутствующим казалось, что Ваза поглотила их. Но вот наваждение исчезло, и перед ними вновь была обычная комната с обычным столом и необычным хозяином в монашеском клобуке и комиссарской кожанке.

- По-моему, всё очевидно, - первым нарушил тишину Кутепов, - Кремль, «Жизнь за царя»…

- Так ли очевидно? – Ворошилов дерзко посмотрел на генерала, - а кто сейчас сидит в Кремле?

- Ваза – нэ гадальный шар, - потушил разгорающийся спор брат Иосиф, - она нэ прэдсказывает будущэе, она его производыт. Поэтому, я счытаю ваш спор абсолютно бэссмысленным.

- А как же мы тогда поймём, чей ключ настоящий? – спросил его Деникин.

- Если ваш ключ – настощый, то в вашу чэсть назовут Бахмут, - брат Иосиф хитро улыбнулся, как бы обозначая шутку.

Но Деникин не отнёсся к его заявлению как к шутке, и вполне серьёзно ответил:

- Я честолюбием не страдаю.

- И всё-таки, генерал, я уверен, что будущее – не за вами, - произнёс Артём.

- От чего же?

- От того, что Ваза производит то будущее, которое требует от неё истинный его творец.

- Господь Бог? – удивился Денинкин.

Артём отрицательно покачал головой.

- Истинный творец будущего – народ, а он – не с вами.

- Народ? – Деникин широко раскрыл глаза, затем недоумённо посмотрел на Кутепова, и ещё раз удивлённо произнёс: народ. Народ, - генерала разобрал тихий нервный смех, - народ, - повторял он, едва давясь, - народ.

В конце концов, смех заразил и Кутепова, и оба генерала, смеясь, повторяли это слово.

Шли первые минуты 1920 года.