Ничего не напоминает? Или противостояние

          Надо на что-то решаться. Достали кошачье фекалии на дорожках вокруг дома - «не царское это дело»  кошкам по росе на траве, ходить. Достали, разбросанные кругом, перья и останки    сожранных птиц. Попадались недоеденные тушки зайчат. Достали ворчания соседа на то, что расплодилось много кошек. Сам сосед, умник,  - тоже достал. И  кошки достали и мыши, которых кошки почему-то не ловили.


             Началось все с Серого. Несколько лет назад, осенью, у  крыльца моего загородного дома появился лохматый, крупный кот. Мяукал он жалобно и тихо, как-бы попискивая. Всем своим видом Серый олицетворял беззащитность, смирение и покорность судьбе. Он был совсем не против, если его легонько пнут ногой, убирая  из под ног, чтобы не споткнуться. Он не убежит. Он все стерпит. Тактический прием Серого сработал — он получил еду. Полную миску. Полную миску Серый получал ежедневно несколько лет, пока, будучи в почтенном возрасте, не сгинул.


            Серый привел на свою кормовую базу полугодовалую кошечку - Машку, которую не взяли с собой на зиму, дачники. Машка родила Серому Багиру, а сама пропала. Багира прижилась — теперь они вдвоем сидели у меня на подоконнике. Багира весной принесла Серому трех котят. Следующей весной — пятерых. К осени еще троих. И пошло — поехало... Поголовье росло. Численность голов регулировалась бродячими собаками, лисами и хищными птицами. Однажды была замечена рысь, бегущая за молодой кошечкой. Так отчаянно орала — так была напугана.

 
            Стала происходить миграция кошек из соседних деревень. «Понаехавшие» мигранты бесцеремонно присоединялись к потребительской корзине аборигенов. Те, сытые и ленивые, были не против — не драться же из-за еды при ее изобилии. Стал назревать, финансовый для меня и продовольственный для кошек, кризис. Отгонять мигрантов от кормушки было делом гиблым: голодные и проворные они всегда успевали отхватить свой кусок. Охранять кормушку стало накладно по времени и не результативно. Пришлось прибегнуть к мерам репрессивным.


             Попросил у приятеля пневматический пистолет — маломощный. Устраивать расстрелы мигрантов на рассвете я не желал: жалко кошек, душу свою калечить тоже жалко, да и защитники животных  непременно объявятся. Зачем мне проблемы? Запасся пульками и газовыми баллончиками. Опробовал пистолет на предмет безопасного для животных расстояния выстрела и приступил к ликвидации проблемы.


             По началу стрелял холостыми. К холостым мигранты привыкли через несколько минут. Потом перешел к выстрелам «на поражение». Возникла паника в кошачьих рядах, причем аборигенов она не затронула — эти точно знали, что проводимая акция их не затронет. Переполох в рядах неприятеля продолжался недолго. Противник быстро определил от кого исходит опасность, радиус поражения метаемых снарядов и отступил на безопасное расстояние. Перестроившись, мигранты выработали новую тактику, учитывающую изменившуюся обстановку. Они больше не совершали набеги, если в поле зрения находился их  противник и, если расстояние до него было меньше минимально допустимого. Как только обстановка менялась — они перемещались на новые позиции. Речь не идет о панике, бегстве и прочей глупости. При необходимости они залегали за каким-нибудь препятствием и вели наблюдение из-за него. Часто залегали группой, как солдаты в окопе. Торчали из импровизированных окопов только глаза и уши. Иногда казалось, что на головах у них надеты каски. Если была пища, а противник, в моем лице, отсутствовал — совершался молниеносный набег, чаще групповой.


              Караулить процесс кормления, другими словами, быть пугалом для мигрантов не входило в мои планы. Да и они, не желали ждать, когда пища закончится и, осмелев, продолжили набеги и в моем присутствии. Яростные атаки противника приходилось отражать очередями, благо оружие позволяло это делать. В скоростной стрельбе по движущимся мишеням я преуспел. Пули поражали цели по два — три раза на довольно короткой дистанции. Булавочные уколы от попаданий были неприятными, но не травмоопасными. Скорости бросков росли, а добыча подхватывалась с земли или вырывались из пасти аборигенов на ходу. Без остановки. Нападавшие исчезали из поля зрения в мгновение ока. Добыча противника росла. Я терпел поражение за поражением. Назрел вопрос об изменении тактики.


                Я перешел к обороне и нападению на противника из засады. В окнах, форточках и дверях я оставлял бойницы откуда мог вести прицельный и неожиданный огонь по противнику, скрытно перемещаясь от бойницы к бойнице. Примененная уловка возымела ошеломляющее действие. Наглый  и обескураженный противник ретировался ни с чем.


                Радость моя была недолгой. Мигранты взяли под наблюдение все щели и стали вести контроль за звуком в доме, отслеживая мои перемещения. Они делали паузу, если подходили к углу дома, осторожно выглядывали из-за угла и, лишь потом, продолжали движение. Они маскировались, передвигались ползком и вели постоянное наблюдение. Инстинкт выживания сделал из них отличных бойцов. Я признал свое поражение и вернул оружие его владельцу.


                Признав, что репрессивными мерами мигрантов не одолеть я ликвидировал кормовую базу. Кошки разошлись по другим территориям.