Семья

Я, словно только что написанная картина. Родители поставили меня на солнышко, обведя заборчиком наставлений, чтобы я подсох, осознал напутствующие их речи, прежде чем начну движение к далеким берегам жизненного успеха, и был готов принять первый удар в виде чьих-нибудь зорких глаз, осуждающих речей, замечаний, прочей критики.
Не успел. Переезд и новые знакомые. Меня сразу стали задевать. Я оставлял защитную краску семейных заповедей на тех, кто ко мне прикасался. Не зря ведь родители пичкали меня своими воспитательными нормами. Спасибо им. Я бы мог вообще не быть закончен. И тогда, любой, даже очень слабый ветерок влияния, и я бы покатился «по наклонной», безо всяких начинаний, легкий и пустой жизненный путь свой, освещая дешевыми радостями.
Меня меняли. Я огрызался, твердил, что так нельзя. Хотя глубоко внутри, там, где находился маленький и настоящий «я», мне всегда хотелось чего-нибудь дикого и неправильного. Но скоро я подсох, вместе с этими жирными отпечатками пальцев окружающих. Местами начал портиться, с легкостью принимая каждый удар своим хрупким и молодым сознанием. Изменяясь, подстраиваясь, открывая новое. Впитывая не самое лучше, но я делал это искренно и меня нельзя в этом винить. Родители работали, над новым полотном, я был сам по себе.

<->

Саша был моим другом. В новой школе, все, что мне было нужно, это друг. Хороший или плохой? Это интересовало меня в последнюю очередь, ибо я не осознавал различия между плохим и хорошим.
Для меня было только то, что я делаю, и чего делать не могу, вследствие воспитанности. Но запреты и наказы, доселе испещрявшие мою голову, понемногу растворялись с каждым новым днем проведенным вместе со сверстниками. Учения школьных учителей становились слабым источником новшеств. Общественные движения и связи с другими детьми, вот что сытило мое детское любопытство с должной частотой и не давало мне разочароваться в истинной рутинности учебы. День за днем что-то новое, а главное, многие открытия, словно ластик стирали карандашные предубеждения детства. Мы учились, во всех смыслах этого слова:
- Привет.
-Привет, почему ты не был с нами вчера? Юра отпинал Валеру прямо у всех на виду. Валера потом обратно в школу побежал прятаться. Мы все за ним гнались. Он плакал как девчонка. Я даже в него попал камнем. Прямо в спину! Маленьким конечно, но ему было больно, я видел, как он изогнулся.
- Круто!
- Сегодня Юра сказал, что будет ждать его после школы, за углом. Я иду тоже, ты с нами?
- Конечно!

<->

Ничто не раззадоривает сильнее, чем банальная безнаказанность, ничто.

<->

Когда мы с Сашей зашли за угол, мы увидели не только Юру. Такой толпой, мы могли бы захватить всю школу, взяв пару учителей в заложники. Тут были и девочки и мальчики. Дети из других классов, помладше и старше. Все хотели продолжения вчерашнего. И мы с Сашкой тоже…
Мы прождали Валеру около 10 минут. Несколько ребят пошли домой. Я и Саша пошли проверить, где Валера. Входя в школу, мы сразу же увидели его. Он сидел у входа на скамейке где мы переобувались каждое утро. Он вскочил, как нас увидел и захотел побежать в классы. Но мы прошли мимо, делая вид, что не замечаем его и что, что-то забыли в нашем кабинете.
- Я не пойду туда! Ждите сколько хотите. Я буду тут до завтра. Я знаю, что Юра за углом, - бросил он нам.
- Валера, что ты выдумываешь? Саша забыл ручку, мы вернулись, чтобы забрать ее из класса. Выходи спокойно, там нет никого.
- Так я и поверил.
- Мы все равно тебя поймаем! Вот увидишь!
- Да нет там никого, Валера!
-Ага, конечно.
Я понял, что на сегодня все кончено. Он не выйдет.
- Ну и сиди тут. Когда-нибудь тебя все равно поймают.
Оставив Валеру в школе, расстроенные, мы двинулись в сторону наших домов, перед этим предупредив ребят за углом…

<->

Я искренне тебе сочувствовал. Но все же, эта история с Валерой приносила нам какое-то дикое удовольствие, от которого мы были не в силах отказаться самостоятельно. Мы жили этими удовольствиями, не интересуясь, каким путем их достигаем. Уверен, что все, наедине с собой, сочувствовали тебе не меньше моего.
Мы ведь не звери, и могли бы, не трогать тебя. Но нас это настолько объединяло, да и без гонений этих, мы бы растворились в цикле серой повседневности, выйти из которого из которого желает каждый человек, тем более ребенок. Никаких нарушений правил и порядка, никакой опаски - сплошная скука. Такой дорогой, прямиком к будущему сумасшествию.
Мы должны были делать это. Нас опьянял настоящий, далеко не детский, страх и объединяло чувство команды, а ее не осудят как какого-нибудь волка-одиночку, который как зависимый маньяк нуждается в подлых поступках, ибо воспитание его было коротким и болезненным. Утоляя нашу истинную животную страсть, что, даже не мы так тщательно занавесили ситцевыми одеяльцами воспитаний, мы росли. Хотя конечно, не все предавались нашей лихорадке, лишь те, кто не успел, по причинам любым, пройти полный курс родительской доначальной школы, который как панцирь черепахи делал ребенка одиночкой, что не всякому дает преимущество, а некоторых даже калечит еще в раннем возрасте, где любой удар - будущий комплекс или фобия.
Почему Валера? Случай, никакой предвзятости, удачливый малый просто вытянул короткую спичку при поступлении в школу. Мы все тянули этот жребий, и на его месте мог бы быть любой другой ребенок. Я старался не задумываться над тем, какого ему и конечно же, стыдился этого . Но приходя в класс, видел их всех – бешенных, заразительных, ожидающих, друзей моих. Прятал стыд под маску беспощадной жажды новинок и ощущений. Еще немного адреналина, еще немного жестокости, дрожжи моего сознания росли на этих эмоциях чаще, чем на других. В этой маске я был частью их, без нее, меня легко могли бы спутать с Валерой. В нашей «семье» я чувствовал себя защищенным.
Мы росли, однообразность жгла нас, заставляла двигаться, бросала на поиски новшеств. Как минимум - другие источники удовольствий, искали что-то менее жестокое. Но ведь искренне щекотать нервы можно было только страхом. Такого страха не даст ни один адреналиновый всплеск спортсмена готовящегося к бою, или искателя приключений стоящего на краю пропасти. Так что запретные плоды манили нас сильнее любых сирен. Нет, мы не могли не трогать тебя.
Прости нас - обреченный. Сейчас я готов просить у тебя прошения, ибо я вырос, как и стенки моего разума, располневшие от жизненного опыта. А может ты давно простил нас? И изредка, в дождливый и пасмурный вечер, приоткрыв дверь в комнатку своего любимого сына, и наблюдая, как он сладко сопит в подушку, любовь переполнявшая сердце твое, струей выскочит из груди, пронзая твое сознание и обнажая память. И доведется вспомнить тебе сии деньки, дни, когда ты сидел в опустевшем здании школы, ненависти, злобы, черных мыслей и странных желаний полный. А главное, что ты не вспомнишь в подробностях чувств переполнявших тебя, лишь только на миг промелькнет на лице твоем печальная гримаса, тут же вымещенная усмешкой, и невесомой мантией опустится на плечи твои облегчения чувство, ибо с ним этого не случится, знаешь ты. Ты понял, что мы не могли иначе и не держишь на нас зла. Уверен, что ты не сломался, повзрослевший, уверенный в себе и с легкостью все позабывший, где-нибудь на краю света, где ты всегда мечтал оказаться, ты сидишь окруженный любимыми людьми, за мольбертом своего жизненного полотна, дописывая не торопясь, картину своего счастья.
Но с какой бы стороны я не подбирался к воспоминаниям своим, мой разум пронзает реальность – наша молодая безответственность позволила нам издеваться над тобой. Мы все-таки – звери! Ты девственно чист, а на нас черная метка эгоизма.