Пустота

21 марта.

  Алеша сидел на полу, прижав ноги к груди и подставив коленки под подбородок. Бабушка молчала, лишь слегка наклонив голову в сторону Алеши, она продолжала лежать на диване, не подавая никаких признаков жизни.
- Помню, как в детский сад за мной впервые пришел отец. Я так сильно привык к тому, что ты забирала меня в эту маленькую каморку, где мы могли часами с тобой разговаривать, и где я чувствовал себя очень счастливым. Что когда он взял меня за руку, чтобы отвести домой, я выдернул ее, и сказал, что лучше подожду бабушку.

  - Мы же прекрасно понимаем, что это не может так долго продолжаться. В среду я подаю документы на развод. Решено. С квартирой разобрались, с Алёшей будешь видеться каждую неделю, чего тебе еще надо?
- Милая ты же знаешь, что я хочу все вернуть. Я люблю тебя.
- Я тебе не милая больше. Перестань, сколько можно?
- Но...
И Елена, не желая ничего слушать, рвет ручку в свою сторону. Уходит, хлопнув дверью. С громким стуком, дверь раскрывается обратно, и Вадим улавливает несколько слов Лены – «сколько это будет продолжаться». Он все еще крутит в руках сигарету, из которой уже высыпается табак, прямо на новые брюки, не замечая ничего, Вадим подходит к окну. Он любит ее.

  У Алеши закрываются глаза, он давно уже не спал, и ничего не ел, у него пересохло в горле. Он медленно, покачиваясь на своих тоненьких ножках, двинул в сторону кухни, предварительно взглянув на бабулю: глаза закрыты, ноздри почти не шевелятся, но грудь еще немного приподнимается, давая понять, что она дышит, руки как-то по-мертвецки лежат на груди. Алеша укрывает ее упадшей на пол шалью, и выходит.

  В дверь позвонили. Вадим вздрогнул, сигарета падает на подоконник, разбрызгивая хлопья сырого табака во все стороны, Вадим вспотел. Он не то чтобы задумался, он погрузился куда-то. Его словно не стало на несколько минут. Он вспомнил все. Ее глаза, на том самом празднике, где они впервые познакомились. Их первое свидание. Как она заливисто смеялась над его глупыми шуточками, как она гладила его лежа в постели, как ему было с ней хорошо. Хорошо? Он чувствовал нечто большее, чем просто хорошо, он даже чувствовал себя самым счастливым человеком на земле, иногда. Это не просто «хорошо». Это было прекрасно. Там были божественные минуты. Сладкие дни. Но. Все прошло. Она его ненавидит. В дверь позвонили. Вадим вздрогнул во второй раз. Он еще не пришел в себя. Но на третий звонок он наконец-то обратил внимание. Выходя из комнаты и двигаясь в сторону двери, он не чувствовал себя паршиво, и вроде бы не страдал как-то по-особенному. Он был опустошен. Он никогда еще не чувствовал себя так странно. Проходя мимо зеркала в прихожей, он не остановился, чтобы взглянуть на себя, как он это делал каждый день, проходя по коридору. Он стыдливо прикрыл глаза, не желая видеть свое осунувшееся от внутренней пустоты лицо, и продолжил движение к двери. В дверь больше не звонили, но Вадим уже начал слышать голоса снаружи, он облокотился на дверь и начал крутить ручку замка. Глеб и Света.
Самые близкие друзья семьи. Когда-то эти две парочки нельзя было разделить. Еще со студенческих дней, Лена и Вадим, Глеб и Света, делали все вместе, от походов в кино, до домашних ужинов. Они были как-то по-особенному возбуждены. Вадим не разбирал, что они ему говорили. Наверное, что-то по поводу разрыва с Леной. Он весь обмяк и впитывал все, что происходило вокруг, как губка. В голове до сих пор стояли слова Лены – «Я тебе не милая больше».

  Алеша вернулся с кухни и обнаружил, что шаль снова сползла на пол, а сама бабуля, точно так же, без единого движения продолжала лежать на диване. Он любил ее. Он всегда любил только ее. Его мать была слишком твердой, а отец не умел общаться с детьми. Но она все умела. Она называла его Лёшенькой. Она знала столько всего, что каждый день с ней он узнавал что-то новое. Она не любила сидеть на одном месте. Она любила гулять с ним. Их прогулки были незабываемыми, и каждую из них он помнил почти пошагово. Затем они, обессилившие, с ноющими ногами, шли в ее маленькую каморку. Эти разговоры, обо всем, ему никогда не забыть. Они были во всех музеях города. И только в один они не успели зайти. Музей восковых фигур. Алеша знал, что сходит туда один. Он обязательно сходит. Но она, она бы могла пойти с ним. Почему это произошло именно с ней?
Ему не надоедали эти односторонние разговоры. Он уже привык к ее молчанию, к ее постоянно закрытым глазам. Он знал точно, что если не будет хотя бы этого, то в этой жизни у него не останется ничего дорогого. Если раньше он был счастлив в ее объятьях, то сейчас, он счастлив просто рядом с ней. Глубоко в душе, он верил, что она его слышит. Она ведь здесь, перед ним, она дышит, значит - живет, значит - слышит!

  Вадим сидел на кухне. Он очнулся. Все стало ясно, и он уже начал вливаться в разговор. Света твердила, что она хочет поговорить с Леной по поводу этого.
- Света, я тебя очень прошу, не надо.
Вадим не знал, почему он это сказал, но считал что все правильно, и никто не должен вмешиваться.
- Почему это не надо? Вы ведь созданы друг для друга. Вы Вадим и Света, вы наши лучшие друзья.
- Я помню.
- Вы те, на которых мы когда-то равнялись с Глебом. Мы вас очень любим, и не хотим, чтобы такая глупость перечеркивала все ваши и наши с вами отношения.
- Я что-нибудь придумаю. Не надо пока ни о чем с ней говорить.
Вадим твердо знал, что больше не скажет Лене ни слова. Он уйдет сам. Он подпишет эти, чертовы бумаги и уедет из города.

  Когда врач Леры Ивановны, сказал ее семье что она – «овощ», Алеша с криком – «Это моя бабушка, как ты смеешь ее так называть?» кинулся на него и начал колотить. Его успокоили и сказали, что она все же может еще поправиться, и ее может излечить только время.
Но вскоре, спустя несколько недель проведенных рядом с ее молчаливым телом, он начал понимать, что не в силах ей ничем помочь. И что она будет жить, пока будет работать аппарат, который рядом с ней поставили, он не знал, как тот назывался, ему было все равно. Он смирился. Он целовал ее в лоб при встрече и, уходя от нее, и уже перестал ждать, что она поправится, он просто довольствовался односторонними разговорами, теша себя надеждой на то, что она их хотя бы слышит.

  - А что с Алёшей? Вы подумали об Алеше?
Вадим, напрочь забыл о сыне. Но даже сейчас, когда Глеб напомнил ему о нем, никаких чувств или эмоций это не вызывало. Он не был к нему особенно привязан. Он, конечно, любил его, но не старался стать для него хорошим отцом, он просто безучастно радовался его маленьким победам, таким как - поступление в школу, отличные оценки или успехи в многочисленных секциях, которые тот когда-то посещал.
- Конечно, я думаю о нем!

Конец первой части.



Часть вторая.

  Прошел год. Что-то изменилось, что-то - нет. Алеша уже совсем другой. Вырос и окреп. И вроде бы, был совершенно другим человеком. Но он все так же продолжал навещать бабушку ежедневно, после школы, не смотря на подшучивания одноклассников. Отца он не видел уже давно. Тот, даже не подписав документы о разводе, бросил их, исчез. Жил Алеша с матерью. Их общение проходило на уровне односторонних разговоров, говорила мать. Алеша предпочитал молчать. И лишь заходя в бабушкину каморку, он начинал. Он говорил. Говорил обо всем, отвечал ей домашнее задание, рассказывал про день, про новую любовь, про свои последние переживания, все в мельчайших подробностях.



15 апреля.

  - Я не знаю что делать. Он молчит. Как бы я не старалась. "Да" и "нет", это все что я могу от него услышать. Я о нем ничего не знаю.
- Ты думала о психологе?
Света потушила сигарету, и вопросительно посмотрела на Лену:
- Я боюсь.
Говоря это, Лена отвернулась, и уставилась в окно, ее взгляд бил прямо в стекло, но дальше не уходил.
- Это все из-за Леры Ивановны, он слишком к ней привязался.
- Да неужели. Спасибо что предупредила.
- Прости, я правда не знаю что сказать, давай сходим к психологу вместе.
- Да, да хорошо, надо будет, обязательно...
Лена уже путалась в словах, если бы не работа, не Света, и еще пара близких друзей, она бы уже сошла с ума. Иногда наступали приступы. Как сейчас. Помутнение в глазах, безучастный взгляд, бессвязная речь. Ей самой нужно было к психологу. Она надеялась, что все само образуется.
- Лена.
- Да это я.
- Прекрати, давай сходим куда-нибудь, развеешься.
- Надо уехать. И... и...
- Что?
Лена взорвалась:
- Да надо же наконец что-то сделать! Да! Надо что-то менять в этой жизни. Надо уехать отсюда. Иначе я никогда не смогу нормально поговорить с сыном. Какого черта это произошло именно с ней? Лучше на ее месте была я! Что же мне делать? Что?
Лена ожила. Но это было чересчур, ее трясло. Она уже кричала, вскочила на ноги, но тут же плюхнулась обратно в диван, упала на бок и разрыдалась. Света бросилась ее успокаивать. Хотя прекрасно понимала, что лучше оставить ее.
- Лена, Леночка, не надо так, все будет хорошо.
- Что? Хорошо? Что будет хорошо? Что именно будет хорошо?
Лена выплескивала накопившееся в ней наружу, понемногу, раз - крик, два - второй, три - плач. Как когда-то при разрыве с Вадимом, тот был опустошен, так и Лена в этот раз почувствовала то же самое, - ничего внутри. Выговорилась, накричалась. Выкипела до конца. И вот, она уже сидела, и изредка всхлипывая, приходила в себя.

Суббота, 14:37.

  На это раз Алеша пришел пораньше. Он открыл квартиру своим ключом. Тихонько разделся и двинулся в гостиную, где лежала Лера Ивановна. Тихонько приоткрыл дверь, как бы стараясь не разбудить бабулю, и...
Сквозь образовавшуюся щелку, он увидел пустую кровать.
Мгновенным ударом он распахнул дверь, комната была пуста, аппарат стоял посреди комнаты, окно чуть приоткрыто, никого. "Этого не могло произойти случайно" - первая мысль Алеши. Алеша двинул рукой прямо по дверному косяку, перед ним вновь пробежали обрывки его жизни с Лерой Ивановной, потихоньку, копилась злоба, с каждым хорошим воспоминанием она разрасталась вновь и вновь. Он был очень сильным ребенком. У него была редкостная сила воли, он делал все, что было нужно, по расписанию, составленному некогда его мамашей. И сейчас, наблюдая, как потерял последний кусочек своего прошлого, безвозвратно лишившись чудесных и счастливейших моментов его жизни, без надежды их возобновления, он даже не вышел из себя. Собравшись с духом, и в последний раз взглянув на кровать бабули, он стремительно вышел.

16:42.

  - Алеша, врачи сказали мне, что это они ничего не смогли сделать.
Дверь в комнату была заперта. Лена прислушивалась. Никаких звуков из комнаты Алеши. Он забежал туда с час назад и Лена начала беспокоиться.
- Просто уйди - раздался тихий шепот Алеши.
Это все что нужно было Лене - живой.

Пятница, 7:34.

  Алеша открыл глаза, мама стояла у двери:
- Просыпайся, давай, опоздаешь в школу.
Это был их первый совместный завтрак. После того как скончалась Лера Ивановна прошла неделя. Алеша не сказал еще ни слова.
- Алеша тебе стоит подумать о будущем, бабушки больше нет с нами, разве тебе не хочется поговорить хотя бы со мной?
Не обращая внимания на мать, Алеша продолжал есть.
- Ты бы мог рассказать мне все о ней, я пойму тебя, я ведь твоя мать, Алеша, я не давлю, я жду, пока ты будешь готов. Я понимаю, что это сильный удар для тебя. Но ты ведь знаешь, что вечно молчать не сможешь. Хочешь, я свожу тебя в музей? В какой ты бы хотел? Может купить мороженого сегодня на вечер? Чего ты хочешь? Чего? Эх, сынок, мне трудно без тебя, я словно одна. Молчи, но знай, что я всегда готова тебя выслушать. И если ты начнешь общаться со мной то я докажу тебе, что могу быть хорошей матерью. Раньше я тебя не понимала, но теперь, я буду ждать столько, сколько нужно.
Алеша продолжал есть, но последние слова, он слышал от матери впервые, и они, потихоньку, отогревали его замерзшее после всех этих событий, сознание. Мать чмокнула Алешу в лоб и убежала, Алеша остался один. Он подумал о том, что мать меняется, что она многое поняла, и что скоро он расскажет ей все, что накопилось у него внутри. Он начал как-то по-особенному к ней относиться, раньше их ничего не связывало, но теперь, ему оставалось только заговорить. Алеша был уже почти уверен, что она станет "хорошей матерью". Но он еще боялся говорить. Засыпая, Алеша вспоминал бабушкины рассказы, но с каждым днем все реже и реже.

Другая пятница, 7:11.

  Лена проснулась как обычно, около 7-ми. Потянувшись, она неспешно, начала вылезать из-под одеяла, навстречу рядовым рабочим будням. Солнце уже поднималось, май начал радовать теплыми деньками. Немного постояв у окна, ощущая на себе прикосновение солнечных лучей, Лена, на секундочку, почувствовала себя счастливой. День начался. Заходя в комнату сына, она снова все вспомнила, и погрустнела.
- Алеша, просыпайся.
И вот они уже за столом. Та же односторонняя беседа:
- Алеша, Алеша, когда же ты заговоришь со мной?
Шутливо говорила Лена. Она уже привыкла.
- Я сегодня приду попозже, так что сам разогреешь обед, уже не маленький.
Алеша готовился к началу новой жизненной полосы, уже около 3-х недель, и все что ему оставалось сделать, это выговориться. И на удивление себе и Лене он начал этот разговор именно сейчас. Сидя перед матерью, усиленно ворочая ложкой в тарелке, он начинал бубнить, постепенно усиливая тон и четкость голоса и в конце концов дойдя до крика:
- О чем мне с тобой разговаривать? Бабушка, сделала все для меня, а я... Я даже не успел отблагодарить ее за это. Для вас с отцом она сделала еще больше, но вы смогли так легко забыть о ней, что я был просто поражен. Он уехал, ты всего пару раз зашла к ней после аварии, а мне, мне ничего не оставалось, кроме как извиняться за вас всех. Я говорил ей, что у вас проблемы, что вы просто не успеваете, что вы обязательно заглянете к ней немного позже. Ты, наверное, даже не попрощалась с ней. Она молчала, но я знаю, что она все слышала, и понимала. Я уничтожен и опустошен. Теперь я другой, я новый человек, я потерял свое прошлое, я забыл о ней, я засыпаю, не думая о ней, я вообще перестал думать. Я ем, посещаю занятия, сплю, и ничего, я не делаю для себя, мне это не нужно, внутри меня еще недавно была горечь от потери, которая мгновенно превратилась в пустоту. И теперь, я перед тобой, полый внутри, я - оболочка, я - воздушный шар, который вот вот лопнет от какой-нибудь новой острой проблемы, которых сейчас так много... И... я...
Слезы, до сих пор копившееся где-то внутри, хлынули наружу, Алеша плакал. Впервые. В тот день, когда семья отправилась в больницу к бабушке, Алеша еще ничего не понял, и не успел заплакать. А позже было уже незачем. Сильный и твердый Алеша, стоял перед матерью, в слезах. Он вытирал их рукавом, растирал ладонями, но тщетно. Это были слезы за все. За все, что произошло с ним. Алеша больше не мог этого выносить, он выбежал с кухни.
Это был первый разговор Матери с Сыном.
Лена осталась одна. Она улыбалась. Она уже не хотела идти на работу, не хотела доедать омлет, не хотела вставать со стула. Она понимала, что это начало чего-то нового. Она была по-настоящему счастлива. Даже ужасающее внутреннее состояние Алеши не могло помешать ей улыбнуться. Ее мучения закончились.

8:04.

  Глеб и Света сидели на кухне и завтракали.
- Послушай - вдруг сказала Света - А ты бы смог отключить свою мать от аппарата?
- Не думаю – ответил Глеб.