Об инциденте в Пугачёве

   Я сталкивался с чеченцами несколько раз. С теми, кто приезжал к нам на заработки. Бригады строителей.

   Первый раз всё закончилось печально.
   Я жил в сибирском селе. В моём родном. Работал управляющим отделением колхоза. Дело было то ли в пятьдесят пятом, то ли в пятьдесят шестом году.
   В колхоз приехала «дикая» бригада из Чечни и их направили в моё отделение. Восемь человек. Строить  новые коровники. Село увеличивало поголовье.
   Ну, приехали и приехали. Я разместил гостей в старом здании столовой.
   Во времена создания колхозов были некоторые перегибы. Например: настаивали на том, чтобы колхозники питались не дома, а в общественной, колхозной столовой. Но не прижилось. А построенные под «столовые» дома, пустовали. Добротные, рубленные, просторные постройки.
   Правда, выяснилось, что работать ребята не умеют. Ляпают, как попало. Я поработал с ними один день, показал - что к чему, и дело, вроде бы, пошло. Но всё равно. То там схалтурят, то там  напортачат. Я отслеживал и заставлял исправить.
   А через неделю проживания, в субботу, приезжие устроили драку в клубе. На танцах.
   Катенька прибежала домой, - Лёня – говорит – в клубе поножовщина. Приезжие с нашими дерутся.
   Побежал я в клуб. В селе одна власть – я. Ближайший милиционер в тридцати километрах.
   Честно сказать, я до того времени никогда не видел человека, находящегося в «наркотическом опьянении». Я конечно слышал, что есть наркотики, что что-то там можно колоть… Ну, в общем понятно.
   А тут четыре человека, с бешенными глазами. Причём – явно не пьяные. Запах самогона я, непьющий человек, улавливаю сразу. Это потом я узнал что они что-то там курят. Травку какую-то. Двое с ножами. Обычные столовые ножи. Чего они их с собой таскают – непонятно.
   Успел вовремя. Никто никого ещё не порезал и не покалечил.
   Приказал успокоиться и разойтись. Мои-то односельчане меня знали. Понимали, что лучше сделать так, как я сказал. А приезжие нет.  Расходились они, раздухарились. Прямо напирают. Что-то кричат по своему, слюнями брызжут, аж трясутся. Глаза бегают. Как с ума сошли.
   Я спросил того, который выглядел постарше остальных – Ты по русский понимаешь?
   Он ответил – Я понимаю - что ты русская свинья!
   - Ага. Вон оно как… Ну неважно… Давайте-ка, ребята, быстро шагайте туда, куда я вас поселил. И носа из дома не высовывать. Понятно?
   Старший что-то прокричал. Я понял только одно слово - «убью». Бросился на меня с ножом.
   Эти бедняги никогда не дрались в окопах…
   После нашего с ними «разговора», трое потеряли работоспособность. Надолго. А один просто сбежал. Повезло парню.

   Надо было что-то делать. Приезжую бригаду надо было выселять. Тем более, что половина уже не работники.
   А я привык вопросы решать самостоятельно и кардинально. То есть – уничтожать проблему на корню.
   Ну, и, в общем, решил так:
   Проснулся в три часа ночи. Зарядил свою «ижовку» бекасинником. Прошел задами к старой столовой и засадил в окна из обоих стволов. Под верхнюю планку рам, чтобы никого не задеть.
   Вернулся домой, почистил ружьецо и завалился к Катеньке под бок - досыпать.
   Она только спросила спросонья – Всё нормально? Партизан.
   - Да, Катюня, всё хорошо.
   Катенька у меня была удивительная женщина. Настоящий друг.
   Строители поняли намёк правильно. И следующим утром, в шесть часов, ушли из села.

   Я понимаю, что, возможно, такие бригады строителей формировались в Чечне из тех мужиков, которые не прижились в своём краю. Которым не нашлось места там, на родине. Возможно это просто маргинальные элементы.
   Но только по ним судят о Нации. Понимаете? Они представители своего народа. И представляют они своих соотечественников не лучшим образом. Мягко говоря.

   Второй раз - совсем безобразная история.
   В августе семьдесят пятого года Санька, племянничек мой, решил второй раз жениться.
   Он уже окончил институт. Работал главным инженером-электриком в совхозе. Девочку себе нашёл в городе.
   Торжественного бракосочетания у них не было. Зато свадьба получилась на все сто. Я съездил в город на совхозном автобусе и привёз всю родню невесты к нам в деревню.
   Ребята, невеста – как куколка. Лицо беленькое, ресницы по сантиметру, густые, и глазищи в пол-лица. Девятнадцать лет. Фигурка немного плоская, но с возрастом разошлась – залюбуешься.
   Ну, а Сашка, тот в папу. Метр девяносто восемь ростом. Пятьдесят шесть в плечах.
   Смеётся – Это, - говорит, - моя карманная барышня.
   И правда, невеста ему по грудь.

   Развернулись в Федоровой ограде. Анечка, и наша с Анечкой мама наготовили деликатесов за неделю не стрескать. Невеста в подвенечном платье, как ангелок.
   Гуляем. Поём-пляшем, тосты заворачиваем, молодых чествуем да подарки дарим. Нормальная свадьба, весёлая. Правда со стороны жениха никто не пьёт. Да и со стороны невесты тоже злоупотребляющих не оказалось. Такая, знаете ли, безалкогольная гулянка. Хоть и водки было – залейся.
   И в самый разгар заявляются во двор трое чеченцев. Тоже, кстати, строительная бригада.
   И так, это… Как-то, по хозяйски – Быстро, - мол, - организовали нам выпить-закусить. Да пошевеливайтесь! А то нам ещё вашу невесту надо драть…

   Кто их учил так разговаривать с людьми?
   Кто им сказал, что с нами, русскими, можно так обращаться?
   Тем более с нами, с Серыми.
   Естественно, без лишних разговоров получили по рожам и ушли. Как говаривал покойничек Евдокимов «Быстро, так, ушли. Бегом».
   Испортили настроение, засранцы. Веселье конечно уже не то.
   Но мы шутим: Какая, мол, свадьба без драки? Спасибо ребятам. Пришли – организовали мордобой. Не дали нарушить традицию.
   Через пару минут прибегает соседский мальчонка. Кричит – Дядя Федя! Чеченцы идут вас всех убивать.
   Вот это номер, едрёна-вошь.
   Проверил я личный состав. Боеспособных оказалось восемь человек. С женихом – девять. Но ему строго приказали нишкнуть. Не хватало ещё…
   Остальные - женщины и пенсионеры.
   Вышли за ограду. Точно – бегут. С гвоздодёрами, с ножами. У двоих – топоры.
   Я, как главный бухгалтер совхоза, вышел вперёд и предложил им успокоиться, поговорить по хорошему и разойтись миром.
   Куда там. Налетели.
   Ну и понеслась.

   Кстати, разница в поведении женщин.
   Одна бабёнка вцепилась в своего мужика. Обхватила его руками и ногами – Коля! Не дерись!
   В этот момент Коле сзади по голове топором. Тяжелейшая черепно-мозговая травма. Водителем после этого он уже работать не смог. Хорошо – жив остался.
   А мы уже жили с моей Наташей. У неё уже восьмой месяц беременности.
   Я, пока занимался переломами, вывихами и сотрясениями мозгов (Нет, не лечил. Наоборот.) всё поглядывал за своей благоверной. Чтобы не засунула голову, куда не надо. Она у меня девушка горячая, шустрая. Девятнадцать лет разница. Смотрю - она занялась делом. От палисадника штакетины отрывает и суёт нашим в руки.
   Ну, с инструментом у нас дело заспорилось и мы положили их всех. Буквально.
   Оттащили всех к забору, рядком. Двенадцать штук. Проверил наши потери – все целы. Так… синяки, шишки, порезы. Мне по рёбрам гвоздодёром пришлось. Брату невесты топором бедро разрезали. Вот только Коля…
   Пока моя Наталья бегала к нам домой, звонила в милицию и в скорую. Наташа Нефёдова, старший участковый фельдшер, первым делом обработала Колю, потом проверила всех наших, и начала выяснять что с побитыми джигитами. Слава богу, никого не убили. Так, оглоушили.
   
   Этим же вечером бригада исчезла. Ушли, куда-то. Больше мы их не видели.
   Того мужичка, который Николаю череп проломил топором, так и не нашли. Наверное так уж искали. Человек же не иголка.
   Вот такие истории.

   Говорят – горцы горячие, вспыльчивые, гордые. Романтика.
   А если без романтики, то что?
   А вот что.
   Неконтролируемая импульсивность (горячие).
   Немотивированная агрессия (вспыльчивые).
   Необоснованное самомнение (гордые).
   Вот такой анамнез.
   Чувствуете на что это похоже? Правильно. На недостаток серотонина в организме. По всей видимости высокогорное проживание с постоянным кислородным голоданием, специфическая диета и кулинарные пристрастия привели к серотониновой недостаточности, передаваемой уже на генетическом уровне. Возможно я и ошибаюсь, но есть такие подозрения.
   Да плюс ещё и своеобразное воспитание детей.
   Результат мы сейчас явственно наблюдаем.

   Сейчас живу в городе. У внучки. Она у меня одна осталась с маленьким ребёнком. Помогаю.
   Буквально около года назад я видел удивительную картинку.
   Иду как-то по улице. Лето. Слева от меня проспект Маркса. Движение – три полосы туда, три обратно. Напротив меня, на той стороне останавливается здоровенный чёрный джип, занимая одну полосу. Рядом останавливается второй, не менее навороченный, чёрный и тоже размером с грузовик. Занимает вторую полосу. А на третью полосу выскакивает содержимое этих катафалков.
   Вы угадали – чеченцы.
   И начинают, как это у них водится, лобызаться, обниматься, мазать друг-друга соплями. Перегородили всю дорогу. Центр миллионного города. Движение – сплошной поток. Водилы сигналят, матерятся, горцы в ответ показывают всем «фак» и смеются. Весело им, засранцам.
   Так они развлекались, пока где-то в конце получившегося затора возопила ревуном полицейская машина. ГИБДДешники выскочили на встречную полосу и подъезжали к хулиганам. Те сразу сиганули в свои джиперы и по газам.
   Ребята, я пережил лихие девяностые годы. Варился, можно сказать, в самой гуще. И уверяю вас, ни один «крутой» в красном пиджаке, такого себе не позволил бы. А эти – пожалуйста…
   Полнейшее неуважение к окружающим. Скотское, можно сказать, поведение.
   
   О чём это я?
   Ах, да! Вот, что я думаю на эту тему.
   Во времена военного конфликта в Чечне убивали, не только русских. Друг друга чеченцы резали тоже, будь здоров. Вырезали целые кланы. Вплоть до малолетних детей.
   Кровная месть, знаете-ли. Тоже, бля – романтика.
   Так вот. В процессе этих кровавых неурядиц выработался определённый стереотип поведения. Поведения «настоящего мужчины». Мужественность человека стала определяться количеством убитых «врагов» и «неверных». И чем больше уничтожено человеческих жизней, и чем изощрённее были способы убийства, и чем мучительнее была смерть жертвы, тем выше статус мужчины-воина. Тем больше ему уважения. А каждый юноша стремится быть уважаемым.

   Вот теперь это дерьмо и расхлёбываем.

   Всё это конечно страшно. Но ещё страшнее то, что я не имею права писать этот маленький очерк. В соответствии с изменениями, внесёнными в законодательство, я нарушаю закон, рассказывая эти случаи из жизни. По новым законам, я обязан тщательно скрывать эти происшествия от общества.
   И если и говорить о чеченцах, дагестанцах и иже с ними… то только в положительном ключе. Мол, там, где появляются горцы, там сразу наступает мир и благодать. А сказанное иначе – сепаратизм, экстремизм и прочий геморрой.

   А относительно недавних Пугачёвских событий…
   Вот, не стал бы я ходить на митинги и требовать защиту у полиции и властей. Не стал бы. Малоэффективные акции. Сам бы разобрался. Как всю жизнь и делал. Дело надо делать, а не на митингах впустую шуметь.