Лушино снадобье

1
Бессонница... Кому довелось её испытать, тот меня поймёт: хуже заразы не бывает! Какие только «убаюкивающие» таблетки я не пила – бесполезно! Лежишь в мягкой кровати, а как будто на лавке или на брёвнах: полночи перекатываешься с боку на бок – не спится. Намучаешься, поднимешься – не работается. «Ладно, – думаю, – видать, переутомилась. Пора на природу, в лес».
Выбрала день посвободней и чуть свет отправилась в путь.
В предутренние часы дорога почти пустая. Сев за руль, легко отмахала полста километров навстречу восходящему солнцу. Свернула с шоссейки, съехала на каменку. Вот и заветная деревенька. Возле знакомого дома под приветливой яблонькой заглушила мотор и вышла из машины. Навстречу выбежала хозяйка: личико круглое и доброе, завёрнутое в платочек, засветилось ласковыми морщинками:
– Ой, миленька, здравствуй! – поприветствовала врастяжку. – А я уже беспокоюсь: что не едешь совсем? Боровых нынче у-ухоньки сколько – пропасть! Я уже спозаранку по закрайку пробежалась, на жарево набрала. Красивые такие, что бычки стоят. И рыжики над мохом сидят, как пяточки, выглядывают.
– Бабушка Луша, да я не столько за грибами, сколько лесом подышать. Бессонница замаяла, не сплю совсем, – пожаловалась я.
– Бессонница? Так то не беда, а бедёнка, – спокойно сказала крестьянка. – Прошлогод и мне не спалось ни день, ни ночь, как мужа схоронила. Тяжек сон, кто горем удручён. Так я копорейским чаем спаслась. Быстро помог. А у тебя какая беда приключилась, что из сна выбилась?
– А-а, даже говорить не хочется, – отмахнулась я. – А что за копорейский чай?
– Из кипрея, по-другому иван-чая. У нас тут его уйма! Раньше приезжали заготовители. Только брали одни листочки, цветки не брали. А я и цветочки беру. От них рука спит, и нога спит, крепкий сон.
– Да? Надо попробовать! Вдруг и правда поможет?
– Поможет, поможет, – уверила старушка. – А сейчас пойдём в дом! Я пирогов состряпала с черникой, и конфеток запасено, хоть что поешь к душе.
Я улыбнулась:
– Сначала в лес. Аппетит нагуляю.
– Ну, тогда не будем тратить время на разговоры. Надо работать.
Хозяйка живенько посеменила в дом, а я, бросив на руку корзину, пересекла каменку и спустилась на просторную луговину.
На траве ещё блестела роса. Зачерпнув ладошкой, «умыла» ею лицо и, взбодрившись, пошагала дальше. А кругом благодать! Небо высокое, над головой ласточки мельтешат, весело перекликаясь, цветами земля улыбается, и дух такой стоит – сердце сладостью обливается...
Чем дальше уходила от деревни, тем больше появлялось пчёл и устремлялись они туда, где в траве вспыхивали ярко-розовые язычки пламени. Иван-чай! С каждым шагом цветов становилось всё больше и больше. Охваченные переметчивым ветром, язычки нежного пламени сливались, разрастались, и вот уже по обе стороны от меня бушует малиновый пожар. Пройдя сквозь него, я вышла к лесу.
Расступились живые стены деревьев, и вошла я в царство дремучее, где под широковетвистой сенью расправила душа моя крылья...
Грибов было разбросано по лесу великое множество: белые, подосиновики, подберёзовики, маслята, грузди. Хоть и ходила не спеша, за какой-то час в лукошке было полнёхонько лесных даров.
На обратном пути не забыла нарвать и запашистых соцветий иван-чая, туго набив ими пакет.
Бабушка Луша уже ждала, стоя опершись на калитку.
– Набрала грибочков-то? – кинула быстрый взгляд на тяжёлое лукошко.
– Там их столько, что слепой только не наберёт! – заулыбалась я. – Хорошие здесь места.
– А кипрею нарвала?
– Вот! – помахала я полным пакетом.
– Ну и хорошо. Пойдём теперь чаем напою, – позвала бабушка.
И пошустрила впереди меня в дом, где усадила за стол, посреди которого стояло большое блюдо с пирогами.
– Бери смелей. Эти, круглые – со щавелем, а вот эти, с зажаринкой, с черникой. А я пока чайку налью.
Она достала из печки чайник и налила в чашку кипятка. Вдохнув парку, проворковала:
– Ванька-чай. Шибко он душистый и вкусный. Только его и пью. Или с душичкой, другого чаю не знаю.
– Душичкой? – повторила я.
– Трава душица. Высокенькая такая, у неё приятный запах, синенькие цветочки, душмянкой ещё у нас в деревне зовут. А если простуда, так мяту собираю, она от простуды хороша.
Хозяйка села напротив, опершись щекой на ладошку:
– Так, говоришь, не спишь? Что-то серьёзное? Расскажи, сбрось камень с души.
Встретившись с сочувственным взглядом, я вздохнула:
– Серьёзней не бывает. С сестрой разругались, не разговариваем.
– Как так? Чтоб сёстры – и не разговаривали? – схватилась за сердце собеседница. – Ой, доченька, прости сестру! Обижаться на родного человека – всё равно что душу свою в ад садить. А простишь – душа радуется. Была я, помню, с соседкой своей Устиньей не в ладах. С мужем моим она, чертица этакая, задружила, он к ней крадком ходить стал. А я узнала от людей. Думала, ни в жись ни его, ни её не прощу! А вскорости заболела я шибко по-женски, чуть не померла. Перестала тогда попрекать, простила их... После того с мужем умирились и жить стали в одно сердце.
Надкусанный пирог замер в моей руке:
– Правда? Простили и сразу выздоровели?
– Не сразу. Травку ещё пила. Трава ж создана Самим Творцом на пользу человечества. На всякую хворь травка вырастает. Какую ни возьми, взять хотя б пижму. Раньше её желтуницей звали. Повсюду растёт, ходим по ней, а без неё в деревне никак: она – найпервейшее средство, чтоб глистов выгнать для поросёночка, хоть себе ли. На стакан две веточки. Тыщулистник – от живота. И полынь хорошая. От полыни аппетит открывается. У меня дед большим травознавцем был. До самой его смёрточки отовсюду к нему шли. Когда я заболела, он ещё не умер. Он мне и составил сбор. Записала и храню его, не знаю зачем. Хочешь, спиши, может, кому понадобится.
– Давайте, – кивнула я.
Бабушка подала мне листок бумаги и ручку и, достав из комода, положила передо мной старую тетрадь, а я, хоть и не было нужды, принялась переписывать старинный рецепт.
– Вы, наверное, тоже можете лечить? – закончив писать, спросила, возвращая тетрадь хозяйке. – Возле леса живёте, трав много знаете.
– Ну да, знаю, что необходимо. А как иначе? Случись что, куда бежать, где какое лекарство найдёшь? Ближайший врач за полста километров. Не разгонишься. Да и чего врачей зря от дела отвлекать? Бывает, попадётся в поле трава с зубами, обрежешь ногу, так придорожник привяжешь. Нарыв собирается, мать-мачеху прикладывать станешь. Череду, к примеру, от раку пьют. К ноге лопух вяжут, когда жар сделается. Много трав полезных, так всё сразу не расскажешь. Только кому они сегодня нужны, травы эти? Деревня разлетелась кто куда, а в городе аптеки. Кто сейчас с травой будет кипятиться? Опять же знания тут нужны. А деды да бабки наши знания эти с собой в могилки унесли, мало что осталось от тех знаний.
Я грустно улыбнулась и, поглядев на часы, поднялась со стула:
– Пора, а то разлакомилась тут у вас.
Поблагодарив гостеприимную хозяйку и, пообещав завтра-послезавтра заглянуть, я направилась к машине.

2
В скором времени, как обещала, приехать в деревню не получилось. Зато почувствовала необходимость показаться врачу.
Придя на приём, постучалась в кабинет и открыла дверь:
– Вот, – протянула листок участковой.
Тень наехала на лицо врача, когда она взглянула на результаты обследования:
– Операция нужна, – и, повернув ко мне снимок УЗИ, она обвела пальцем небольшое тёмное пятно: – Если это срочно не удалить, может преобразоваться в...
– ...рак...? – почти прошептала я, почувствовав, как всё похолодело внутри.
Но врач поспешила успокоить:
– Операция не самая сложная, но тянуть нельзя.
И тут мне вспомнилась бабушка Луша с её старинным рецептом, который когда-то, по её словам, спас её от смерти.
– Дайте мне месяц! – оживилась я.
– Даже не может быть разговора! – запротестовала врач.
– Ну, хотя бы десять дней! Пожалуйста... – умоляюще протянула я.
Участковая посмотрела на меня долгим взглядом и, немного помявшись, кивнула:
– Хорошо. Но ни днём больше.
По дороге домой я размышляла о тех словах, что мне сказала бабушка Луша: «Доченька, прости сестру. Обижаться на родного человека – всё равно, что душу свою в ад садить».
Переступив порог квартиры, сразу схватилась за телефон:
– Сестричка, прости меня... – пролепетала, еле сдерживая слёзы.
– Миленькая, это ты меня прости! Не знаю, что нашло… Я так переживала! – услышала в ответ, и словно камень отвалился от моей души.
После разговора долго сидела в задумчивости, а потом достала тетрадный листок с бабушкиным снадобьем и отправилась в аптеку.
Вскоре квартиру наполнил травяной дух готовящегося лекарства...

3
В назначенный срок я снова сидела на приёме у врача, и она растерянно смотрела на снимок.
– Ты что-то принимала?
– Травы.
– И больше ничего? – недоверчиво взглянула она. – Что за травы?
Я вытащила из сумочки записную книжку, в которую переписала Лушин рецепт, и стала перечислять:
– Чага, тысячелистник, боровая матка, сосновые почки, шиповник, берёзовые почки, полынь, корень девясила, корень валерианы, корень калгана.
Затем подробно рассказала, как приготовить настой и как принимать его.
Врач покачала головой, не зная, что сказать.
– Так что с операцией?.. – вкрадчиво напомнила я.
– Операция не нужна... – сказала участковая. – Может, с УЗИ вышла ошибка?..
Домой я летела как на крыльях! Радость переполняла меня. Совсем недавно я чувствовала себя глубоко несчастной и совершенно одинокой. И как всё изменилось после слов «прости меня»! Вспомнились строчки из молитвы последних старцев Оптиной пустыни: «Господи... прости меня за то, что я обижаюсь на своих близких и обижаю их, не ведая о том. Прости их за то, что обижаются на меня и обижают меня, не ведая о том. Господи... руководи моею волею и научи меня молиться, надеяться, верить, любить, терпеть и прощать!»
Как мудро и просто! Любить, сострадать, прощать и взамен получать то же самое – вот оно счастье, которое рядом и которое всегда будет с тобой, если ты живёшь с Богом и не теряешь дружбы с природой. Тогда ты сам себе целитель!

Август 2013 г.