Срывая голос

Фэндом: группа D
Пейринг: Руиза/Асаги (слэш, NC-17, повествование от первого лица)

В спальне большого гостиничного номера очень тихо, окно закрывают занавески светло-песочного цвета, а мягкий желтоватый свет, словно отталкиваясь от торшеров, освещает комнату. Я в последнее время так сильно устаю на репетициях, что нет сил даже на короткий отдых вместе с группой. Завалившись на мягкую кровать, не снимая одежды, не стаскивая покрывала, я закрываю глаза, но, чувствуя, что медленно отхожу в мир желанных сновидений, потираю ладонями лицо, отгоняя усталость.
Воздух в комнате мне кажется немного спертым - нужно зажечь палочки и приоткрыть балконную дверь. Название нежно-сладкого аромата вылетело у меня из головы, и я даже не заморачиваюсь, чтобы припомнить его, но вдыхать его просто безумие. Он немного кружит голову и затуманивает мысли, и все мелкие неудачи и неприятности улетучиваются с серовато-призрачным дымом.
Теплые струи воды расслабляют растерзанное усталостью тело, осторожная нежность обволакивает, и хочется окунуться с головой и забыться. Я долго вглядывался через зеркало в свой утомлённый взгляд и никак не мог заставить себя взбодриться – сегодня было слишком тяжело. Внутри горла было немного жарко, словно начиналось воспаление, и не хотелось говорить, да и не с кем было – Руиза всё ещё занимался какими-то делами с Цунэхито. И я опять должен ложиться в холодную постель, засыпать, греясь о свои мечты… хотя какие мечты? Я так устал, что нет сил думать о чём-либо.
Аромат лёгкого дымка уже наполнил комнату, и, войдя, я словно попал в другое измерение, тягучее, полное бархатных желаний. Отмахиваясь от них, я выхожу на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха… хотя когда это в центре города воздух был свеж?  Огни ночной Йокогамы, как маленькие сверчки, мерцают и переливаются, из-за них не видно звёзд на небе. И зачем мы только поехали на гастроли сюда?
Я, окончательно сморённый усталостью, ухожу с балкона и, не успев переступить порог, ловлю себя на мысли – когда я выключил свет? В комнате пугающе тихо, внешнего освещения не хватает, чтобы разглядеть обстановку.
- Руиза? – мой голос в черной тишине дрогнул, как струна, отскакивая от серых стен.
Может, я просто не слышал, что он вошёл, пошёл, как обычно, в душ и сейчас мирно лежит на кровати, закованный в крепкий сон, подкреплённый спиртным.
Я облегчённо выдыхаю, словно верю своим догадкам, но бешено топчу своё обычное «а вдруг…». Извечные стеснение и беспокойство – не самые лучшие мои друзья, но таков уж я.
Все же моя усталость заставляет поверить самому себе, и я тихо направляюсь к кровати, чтобы лечь рядом с тем, кого там нет. Я сильно вздрагиваю, когда теплые руки касаются моего живота, а жар, исходящий от тела, прильнувшего сзади, едва ли не испепеляет белый махровый халат, слабо подвязанный. Я замираю на время, как замирает заяц, увидевший лису; нежным прикосновением пальцы перекидывают на один бок мои волосы, оголяя шею, теплое прикосновение губ к которой мне знакомо, мною изучено.
- Я не слышал, как ты вошёл. Зачем пугаешь меня?
Я поворачиваюсь в объятиях, чтобы в очередной раз спрятать смущённую улыбку и беглый взгляд от адского пламени ярко-черных глаз.
- Пугаю? – пожалуй, это усмешка. – Ты думаешь, что сюда может войти кто-то кроме меня?
- А… нет, совсем нет, - ох, опять чуть не вырвалось.
Я только сейчас замечаю, что он стоит передо мной в нижнем белье, от этого я смущаюсь, уперев взгляд ему в ключицу.  Очень быстро и ловко соскальзывает пояс моего халата, вздрагивают оголённые плечи; я не чувствую самого себя, всё происходит так, словно я наблюдаю со стороны. Распознаю терпкий привкус алкоголя, когда он жадно кусает мои тонкие губы, словно завладевает ими в первый и последний раз в своей жизни.
Кровать в номере действительно мягкая; я снова не замечаю, как оказываюсь под Руизой без одежды. Он, словно наглый захватчик, сидит на мне и прижимает к постели, удерживая за бёдра. Протяжные поцелуи касаются всего моего тела, заставляют вздрагивать и, краснея, закрывать глаза.
Не понятно, что кружит голову: сладкий запах дыма палочек или эти по-зверски жадные прикосновения. Усталость тяжёлым грузом давит на что-то, расположенное глубоко внутри, и нет сил даже стонать от удовольствия.
- Остановись, пожалуйста, - я тихо прошу, не открывая глаз. – Не сегодня, я так устал, что…
- Сегодня, сейчас, - хриплый рык прерывает меня и бездушно вгрызается в горло аргументам, придуманным почти мимолётно.
На сопротивление, на стоны, на ответную ласку – на всё нет сил, и я не буду удивлён завтра утром, если Руиза выкажет полное недовольство из-за того, что я заснул во время его стараний. Я касаюсь пальцами его плеч и немного поглаживаю их, чтобы он не думал, что мне всё равно.
На бледной коже появляются багровые следы укусов, а он всегда знает, где именно можно измучить моё тело так, чтобы следов не было видно. Требовательные поцелуи не дают мне окунуться в желанный мир снов, заставляя отвечать на них. Цепкие пальцы сжимают волосы на моём затылке, но не тянут – просто не дают изворачиваться. Влажное прикосновение горячего языка к моим соскам вызывает внезапную волну возбуждения, только стоны, не срываясь с губ, глушатся где-то в самом центре небольшого цунами.
Мои колени почти касаются моих плеч, а пальцы Руизы хозяйничают во мне, но это почти не чувствуется. Сон манит меня сейчас куда больше, чем близость с любимым человеком, удовольствие от которой получается за пару мучительно-сладких минут. И я знаю, что он сейчас во все глаза вглядывается в моё лицо, чтобы увидеть хоть одну эмоцию, так и не проскальзывающую. Руиза, я уверен, не доволен тем, что я бездумно и плоско отдаюсь ему, мысленно желая поскорее закончить с этим делом.
- Асаги, - шёпот, напоминающий рычание разъярённого зверя, вытягивает меня из сна, и я вглядываюсь в яростно-пугающую черноту глаз, - Асаги, миллионы людей слушают твой голос, ты отдаёшь его им, не задумываясь, а меня обделяешь. Я хочу слышать тебя.
Резкий толчок – острая боль вгрызается в моё тело, словно волк, желающий оторвать кусок мяса от тела добычи. Я распахиваю глаза и открываю рот, хватая губами воздух, впиваюсь ногтями в гладкие плечи. Толчок за толчком всё резче и сильнее, тяжёлое дыхание опаляет щёку, и мне кажется, что я возвращаюсь в реальность, словно что-то бешеное поднимает меня со дна океана и желает растащить тело по кускам, раздёргивая его в бурном тайфуне грозовых эмоций.
Тёплая ладонь водит в такт движениям по моему члену, безудержной волной накрывают ощущения, безжалостно расстреливая сознание. Я цепляюсь за его плечи, немного запрокидываю назад голову, и тихие горловые стоны рвутся наружу.
- Р… Руи…
- Я тебя не слышу, сегодня на репетиции ты был громче. Ну!
Он не останавливается ни на минуту, всё сильнее толкаясь в меня, сдерживаясь сам, пытается довести до исступления. Приторное мучение разрывает изнутри тело, я начинаю громко стонать, осознавая, что вот-вот достигну пика наслаждения.
Мой любовник видит моё раскачивание между гранями и старается изо всех сил, смотря на меня с такой злостью, словно готов убить, если не получит желаемого.
В один момент смешалось всё: боль в плече от укуса, резкий толчок в меня, наполняющий моё тело горячей жидкостью, и мой собственный оргазм такой силы, что моментально взрывает сознание.
- Руиза-а-а…
Я выкрикиваю его имя так громко, что, кажется, меня слышали в радиусе трёх километров.
Дрожь слегка дёргает тело, кровь стучит в висках, а сон тянет ещё сильнее. Закрываю глаза, чувствуя лёгкие прикосновения горячих губ на щеке и шее. Руиза что-то шепчет мне, его голос уже не звучит так жестоко, а есть в нём нежные и ласковые интонации.
Засыпая в крепких объятиях, я уже ни о чём не думаю – мысли давно уползли от меня прочь. А завтра новый день, новая репетиция, где я буду отдавать свой голос всем, кто будет присутствовать, а затем ночь, в темноте которой я вновь отдам всего себя лишь одному человеку.