Поток

Все началось с громкого стука. Было уже глубоко за полночь, когда просторную квартиру Макса наполнил пронзительный шум. Что-то тяжелое билось о железную дверь  в прихожей, а зеркало, стоящее напротив, отвечало встревоженным звоном. Макс вскочил с кровати, не понимая, что происходит, но тут же упал, не устояв на затекшей за время сна левой ноге. Он одновременно и злился, что его разбудили в такое время, и боялся, что могло случиться что-то страшное. Ему не сразу пришло в голову, что этот некто, настойчиво стучащий в дверь, мог бы просто воспользоваться звонком, вместо того, чтобы пытаться привлечь к себе внимание таким странным способом.


Кое-как поднявшись и неуверенно ступая на еще плохо слушавшуюся левую ногу, которую, к тому же, начало еще и сильно колоть изнутри, Макс заковылял к источнику шума, пытаясь крикнуть что-то вроде «Сейчас иду», но издал только неясный хрип, лишь отдаленно напоминающий желаемую фразу. Опираясь на шершавую стену прихожей, он потянулся к кнопке замка и, после нескольких промахов, с силой вдавил ее внутрь квадратной выемки., где та помещалась.  Дверь бесшумно отворилась.


В коридоре было пусто: кто бы ни был таинственный нарушитель ночного спокойствия, его и след простыл. Яркая лампа освещала пустое пространство и неприятно била в глаза, и Макс поначалу подумал, что просто не увидел  виновника своего позднего пробуждения  из-за того, что еще не привык к свету. На несколько мгновений он опустил голову, дождался, пока яркие пятна перед глазами исчезли, и вновь осмотрел коридор, но и на этот раз там никого не оказалось. В недоумении Макс почесал щетину на подбородке и хотел было уже зайти назад к себе, но заметил горящий свет в маленьком отверстии глазка его соседа напротив, который вскоре погас. Сделав очевидные выводы, Макс вышел в коридор, почувствовал босыми ногами холодную плитку пола, поднес руку к кнопке звонка квартиры соседа, но его палец так ее и не коснулся. Макс застыл, некоторое время  подержал руку в воздухе, раздумывая над дальнейшими действиями, и, наконец, развернулся и зашел обратно к себе.

 
Захлопнув дверь, он включил в прихожей свет и уставился на себя в зеркало. Короткие русые волосы на его голове торчали в разные стороны, и Макс машинально пригладил их. Под  его серыми глазами отчетливо виднелись черные круги - результат нескольких бессонных ночей, проведенных с друзьями в различных развлекательных заведениях. Макс покачал головой, скривив свои полные губы, оценил свой внешний вид в целом и остался недоволен: ему явно следовало заниматься собой больше. Мускулатура, которой он всегда гордился, начинала терять в рельефности, хотя юное лицо, будто бы не изменившееся со времен старшей школы, во многом, как ему казалось, спасало положение. Глубоко вздохнув, Макс выключил свет и в темноте дошел до спальни, в очередной раз решив пропустить занятия в университете.
***
Утром Макса снова разбудили: в этот раз это был Умник, который решил прочитать еще одну лекцию о том, как плохо прогуливать университет, о том, как он больше не будет помогать Максу ни в чем, потому что он, Макс, сам не хочет ничего делать и даже не старается, а если человек не старается сам, то вся помощь становится бесполезной. Макс со всем соглашался и Умника не перебивал.

- Ты все еще там? - наконец спросил Умник из универсальника.
- Да тут я, тут, - лениво проговорил Макс, переворачиваясь на спину в своей кровати. - Я же не могу прямо сейчас собраться и прийти. Побуду сегодня дома. Долги все сдам, что ты так переживаешь.
На другом конце послышался вздох разочарования.
- Ну хорошо, сиди дома тогда.
- Эй, это ты сидишь дома, а я наслаждаюсь жизнью, братюнь, - сказал Макс, сладко потянувшись.
- Хорошо, хорошо, как скажешь. Можешь наслаждаться ей дальше.


После того, как Умник повесил трубку, Макс понежился в кровати еще несколько минут и начал подниматься. Сначала поднялось его туловище с руками и головой, а затем последовали ноги, неохотно прошагавшие по очень дорогому деревянному полу в не менее дорогую ванную к не такой уж и дорогой, но все равно приличной раковине. Правая рука повернула кран, запустив поток воды , к ней присоединилась левая, и вместе они донесли до заспанного лица Макса какое-то количество освежающей влаги.


Придя в себя, он проследовал на кухню и встал перед большим окном, выходящим в общий двор для нескольких многоквартирных домов. Снег медленно падал крупными хлопьями  на землю, застревал на голых ветках деревьев, опускался на одежду детей, игравших внизу в снежки. С высоты четвертого этажа Макс мог видеть все пространство двора, наблюдать за каждой группой людей, которые там находились.  Чуть поодаль мальчик катил по земле огромный ком снега, затем остановился, посмотрел на него и, видимо довольный размером, принялся за следующую часть будущего снеговика. В этот момент кто-то кинул снежок и попал прямо в голову этому мальчику. Естественно, тот тут же бросил свое занятие и кинулся искать обидчика, уже готовя план страшной мести: в руке у него был снежный комок весьма устрашающих габаритов, и мальчик постепенно придавал ему округлую форму, больше подходящую снежку. Прямо перед мальчиком группа ребят, пятясь назад и смотря в его сторону, что-то кричала и активно жестикулировала. Отряхнув от снега голову, мальчик пустил свой снаряд в ближайшего из своих товарищей, а затем с разбега врезался в другого, и вместе они повалились в сугроб. Остальные не заставили себя долго ждать и присоединились, кто вступив в разворачивающуюся в снегу борьбу, кто забрасывая получившуюся кучу-малу снежками издалека.


Солнце было необычайно ярким, и снег искрился под его лучами, несмотря на то, что был изрядно запачкан множеством людей, которые каждый день выходили сюда, чтобы погулять. По большей части это были дети и их родители, но Макс то и дело замечал влюбленные парочки, вид которых его изрядно веселил.  Он прищурился, смотря на яркий солнечный диск в небе, еще раз потянулся и чуть приглушил количество света, проходящее через оконное стекло, нажав на сенсорную кнопку на раме.

 
 Макс хотел было открыть холодильник, но универсальник снова зазвонил: на этот раз мелодия означала, что о нем вспомнил отец. Невольно скривившись, Макс подхватил его со стола и не глядя нажал кнопку ответа.

 
- Алё, - сказал он, стараясь звучать как можно более жизнерадостно.
- Привет, Максим, - сказал голос на другом конце линии, звучащий дружелюбно совершенно искренне. - Как ты? Почему не звонишь?
- Да так, ты знаешь. Учусь тут, устаю. Я хотел позвонить вчера, но, думаю, уже поздно, и ты, наверное, спишь.
- А, молодец, спасибо. Но мне всегда приятно с тобой поговорить.
- Да, я знаю. Чего звонишь, случилось что?
- Нет,  просто хотел спросить, как у тебя дела, не нужно ли что-нибудь.
- А, ну, да нет, вроде.
- Да не стесняйся, я всегда готов помочь.
- Нет, пап, не надо, все хорошо.
- Я знаю, что ты никогда сам ничего не попросишь. Я тебе переведу денег тогда, - засмеялся голос  в трубке. Это были сухие, почти кашляющие звуки.
- Что бы я без тебя делал, - выдавил Макс, притворяясь благодарным.
- Ну так, ты же мой сын. Ну, расскажи мне что-нибудь.
- Даже не знаю, все как обычно. Рассказывать нечего, вроде.
Голос в трубке понимающе сказал:
- Да, я знаю, что много чего отцу знать не положено, так ведь?
- Да нет. Я честно, правда.
- Ну хорошо, хорошо. Ладно, Макс, у меня дела, я пойду, пожалуй. Ты не пропадай только, звони почаще.
- Конечно, обязательно.


Макс сбросил звонок и вздохнул с облегчением. Разговаривать с отцом ему приходилось достаточно редко, но каждый раз он старался изо всех сил, чтобы не показать, как на самом деле это для него тяжело.


После смерти матери отец Макса закрылся в себе, почти не улыбался  и прохладно общался как со своими друзьями, так и с сыном, который для него будто бы перестал существовать. Мальчику тогда едва исполнилось девять лет, но он, всегда отличавшийся немалой проницательностью для своего возраста, понимал, как тяжело отцу, и никогда не воспринимал его к себе отношение как что-то неправильное. Напротив, вскоре он научился пользоваться внезапно предоставленной ему свободой и наслаждался ей. На все его проступки отец смотрел сквозь пальцы, если вообще что-нибудь замечал, и следующие несколько лет Макс был предоставлен самому себе.


Вскоре он забыл, что значит родительское внимание, и когда после очередного вызова в школу отец все-таки решился взяться за сына, было уже поздно. Будучи по натуре человеком мягким, отец Макса чаще всего ограничивался словесными наставлениями и беседами, которые на сына не действовали вовсе, а если и действовали, то вызывали прямо противоположный эффект. При этом мальчик был буквально окружен заботой, ни в чем не нуждался и получал все, что хочет, несмотря на все свои проступки. Затем Макс научился создавать видимость своего хорошего поведения, после чего уже беззастенчиво пользовался добротой отца, растрачивая свою природную сообразительность во всяческих опасных авантюрах, а позже - в ночных загулах с приятелями. Он знал все возможные методы воздействия на отца и таким образом сделал свое существование образцово беззаботным, держа в голове установку: «В молодости надо развлекаться». Вот только разговоры с единственным родителем с каждым разом становились все тяжелее.


На этот раз Макс обеспечил себе скорое поступление денег и был уверен, что отец не позвонит в течение как минимум двух недель. Осознав эти достижения, он глубоко вздохнул и потянулся, чувствуя приятное расслабление по всему телу. Затем, погладив себя по животу, который настойчиво требовал еды, он направился к холодильнику, надеясь найти там что-нибудь повкуснее, но, открыв дверцу, Макс не увидел ничего, кроме нескольких бутылок пива, сильно сморщенного яблока и бутылки молока, к которой он уже вторую неделю боялся притрагиваться, предполагая, что ее содержимое, должно быть, безнадежно испортилось.
Выругавшись, Макс схватил яблоко и подошел к раковине, чтобы его вымыть, одновременно вспоминая, как вчера обещал себе сходить в магазин и закупиться продуктами, но после очередного набега на квартиру Умника, который уже только делал вид, что решительно не хочет никого впускать и что ему надоело наблюдать, как его берлогу раз за разом используют  в качестве плацдарма для веселья, Макс совсем забыл о плачевном состоянии своих запасов.

 
Садясь за стол и откусив кусок яблока, он включил телевизор.


Большой экран на стене показал мужчину в строгом костюме, который невозмутимо зачитывал новости. На этот раз снова говорилось о сбежавших пациентах психиатрической больницы, которых уже вторую неделю не могли отыскать, несмотря на то, что их лица практически круглосуточно транслировали чуть ли не по всем каналам, публиковали в газетах и на самых популярных сайтах.  По экрану снова поползли знакомые Максу фотографии, а он просто смотрел на них, безо всякого удовольствия жуя яблоко и думая о том, как хорошо бы было, если бы вечер настал поскорее. Съев яблоко, он продолжал ощущать пустоту в желудке и, зевнув, неохотно встал, понимая неизбежность своего похода за продуктами. Макс еще какое-то время постоял, бездумно уставившись в экран, в который раз вглядываясь в странно пустые глаза сбежавших, лишавшие их лица всякой человечности.  Смотрящий просто не мог не ощутить тревогу, зная, что такие страшные люди бродят где-то рядом, а не надежно изолированы за стенами больницы. Макс тоже поначалу чувствовал, как по спине у него бегут мурашки каждый раз, когда видел напоминание о них, но теперь тревога притупилась, и на экране для него были всего  лишь несколько фотографий.
Поморщившись, Макс выключил телевизор и стал собираться.
***
Уже наступил полдень. Огромная тень от небоскреба, возвышавшегося прямо посреди жилых домов, накрывала просторный дворовый сад с его костлявыми деревьями и тянулась дальше, особенно ярко выделяясь на снегу. Макс шел как раз там, где белый, блестящий на солнце снежный наст  под воздействием тени превращался в сероватое нечто, и старался не выходить за его пределы, настолько неприятно-ярким казалось ему солнце. Ноги, хрустя, утопали в снегу, шаги давались с трудом, но Макс, почувствовав в легких свежий зимний воздух, заметно приободрился.  Мимо пробежали дети, с криками пытавшиеся догнать особо быстрого мальчика, который к тому времени уже забрался на вершину сооруженной им и его друзьями снежной крепости. Макс какое-то время наблюдал за ними, но вскоре потерял интерес. Он всегда считал детей весьма глупыми.


Порыв ветра заставил его спрятать лицо в высоком воротнике своей куртки, так что снаружи остались только глаза и художественно торчащие в разные стороны волосы, на укладку которых Макс потратил немало времени перед выходом. Небольшое количество снега поднялось с земли и, петляя в воздухе, словно бы сомневаясь, в какую сторону дальше лететь, исчезло где-то по правую руку от Макса, усердно щурившего глаза. Позади него весело засмеялись дети, ветер гудел между выступающих наружу железных балконов где-то там, на недосягаемой высоте небоскреба. Щеки Макса замерзли, и он невольно побежал, утопая в снежном насте, мечтая как можно быстрее добраться до супермаркета.


Он выбежал на пешеходную дорожку, по инерции сохраняя свою прежнюю скорость, и теперь попытался посмотреть вперед, но снег, так и норовивший попасть в глаза, мешал увидеть что-либо.  Макс опасался, что может врезаться в кого-нибудь, и шел медленно, вглядываясь в белое пространство перед собой.

 
Когда он уже был близко к своей цели. Макс увидел, как впереди возникла знакомая высокая фигура. Человек шел прихрамывая и периодически опирался на тонкую трость, которую он держал в правой руке.  Он был заметно сутулый, но широкий в плечах и довольно внушительный с виду. Макс сразу узнал своего соседа, но, несмотря на то, что ему хотелось задать этому мужчине пару вопросов по поводу произошедшего ночью, Макс решил подождать, пока они оба будут под защитой от внезапно напавшей на город непогоды.
Сосед достаточно быстро для пожилого мужчины с тростью дошел до входа в супермаркет и скрылся за автоматическими дверями. Макс, все еще щурясь от летящего в глаза снега, прибавил шаг и последовал за ним.

 
Магазин встретил его пронзительным белым светом и толпящимися полками с кучей товаров. Все было ярко, красочно, и со всех сторон вошедшего пытались привлечь различными вещами самой разнообразной направленности. Казалось, там не было ничего, чему не попытались придать дополнительной привлекательности, снабдив цветастой упаковкой и ярким названием. Следуя за своим соседом, Макс прошел хлебный отдел, заполненный всевозможными видами соответствующей продукции, при этом желающий купить что-то из представленного ассортимента наверняка бы испытал немало трудностей, стараясь понять, что же ему, все-таки, выбрать, потому что иногда за яркой упаковкой было сложно увидеть, что на самом деле представляет собой та или иная булка, лепешка и даже хлеб, приготовленный по старинному рецепту, как гласила одна из надписей. Макс обычно не обращал на это внимания, но в тот день эта искусственная пестрость особенно бросалась в глаза, вероятно потому, что была полностью противоположна той электрической белизне, что царила вокруг из-за неудачного освещения.

 
Макс в который раз за тот короткий день поморщился  и хотел было уже окликнуть своего соседа, стоявшего к нему спиной и разглядывающего  полку с чаем, до отказа заполненную мучительно яркими банками, пакетами и коробками, как вдруг тот повернулся и стремительно зашагал куда-то в сторону  холодильных установок с мучительно яркими полуфабрикатами.  Что-то остановило Макса, и он промолчал, заинтересовавшись тем, что могло привлечь его соседа там. Он медленно проследовал за мужчиной с тростью и увидел, как тот жмет руку странному сутуловатому типу в черной шапке и коричневой куртке, который, по-видимому, все это время его там ожидал. Из динамиков, расставленных по всему супермаркету, не переставая доносилась громкая музыка, то и дело прерываемая настойчивой рекламой, так что услышать, о чем говорили эти двое, Макс не мог, но предположил, что странный тип в шапке был чем-то сильно обеспокоен, так как постоянно оглядывался по сторонам и нервно размахивал руками  каждый раз, когда отвечал соседу. Сосед же практически сразу положил ему руку на плечо и, Макс был уверен, хотя и не видел его лица, начал улыбаться. На типа в шапке это подействовало успокаивающе. Обменявшись, по-видимому, еще парой фраз, они не спеша  пошли к выходу, по пути взяв пару шоколадных батончиков и какой-то напиток из соответствующих отделов. Макс шел несколько поодаль,  не переставая наблюдать за ними. Его очень заинтересовала личность друга своего соседа: он не мог отделаться от ощущения, что где-то видел это лицо с торчащими в разные стороны ушами и впалыми щеками, с темными волосами и вздернутым носом, с болезненно-зеленоватым цветом кожи.

 
Макс проследовал за ними к выходу, поспешил выбраться на улицу, юркнув в небольшой проход для тех, кто ничего не собирался покупать, и совсем не удивился, что снаружи уже кончился снег и снова выглянуло солнце.


Он видел, как две уже знакомые ему фигуры неспешно идут по пешеходной дорожке вдоль широкой огороженной забором аллеи с множеством занесенных снегом деревьев. Мужчины о чем-то разговаривали, и сутулый тип в шапке, по всей видимости, совсем успокоился. Макс следовал за ними, пытаясь на ходу вспомнить имя своего соседа, на случай, если придется завести с ним беседу. До этого он представлял, что скажет что-то вроде: «Простите, вы помните меня? Я ваш сосед. Вы не слышали вчера ночью ничего странного?» - теперь же, как ему казалось, такой план никуда не годился, потому что эти слова, произнесенные человеком, который явно какое-то время следил за этой сладкой парочкой, прозвучат как минимум странно. Макс помнил, что при их первой встрече сосед представился каким-то заурядным именем-отчеством, которые ни один нормальный человек не запомнил бы с первого раза., а Макс в то время еще и думал, что эта информация для него крайне бесполезна и наверняка будет оставаться таковой еще очень долго.

 
Во избежание возникновения непредвиденных ситуаций, Макс старался оставаться на некотором расстоянии, однако он вскоре понял, куда направляются те двое, и испытал некоторое разочарование: сосед вел своего знакомого к себе домой. Макс, который сам не знал, чего хотел добиться своей затеей с преследованием, остановился, проводил их взглядом и, мысленно выругавшись, решил вернуться в супермаркет, ведь он так ничего и не купил. Развернувшись, он зашагал было назад, но нога за что-то зацепилась, и Макс упал, больно ударившись коленями об асфальт. Рядом послышался высокий женский смех: очевидно, кто-то из прохожих нашел это весьма забавным. День был испорчен.
***
Стерва снова слушала свою любимую музыку. Стены вибрировали, потолок и вовсе хотел свалиться прямо Максу на голову. С соседкой сверху ему явно не повезло. Самое обидное заключалось в том, что жил Макс на предпоследнем, четвертом этаже, и, похоже, никому, кроме него, Стерва не доставляла никаких неудобств. После ее регулярных оргий Макс время от времени находил у себя на балконе кучу довольно неприятных вещей, которые он там находить бы не желал. К её музыке Макс уже привык, но он был уверен, что надписи на его двери, которые там появлялись с завидным постоянством, это дело рук именно Стервы, но он так и не смог доказать свои подозрения. Она частенько его заливала, но каждый раз, когда он приходил к ней в поисках справедливости, оказывалось, что ее водопровод в безупречном состоянии и обвинить ее не в чем. Один раз Макс нашел на ручке своей двери использованный презерватив, и сомнений в том, чья это была идея, у него не было, но что делать, он не знал. Виделись лицом к лицу они не так часто, зато первую их встречу Макс запомнил надолго. Тогда Стерва ограничилась тем, что показала ему средний палец и поспешила выйти из лифта, где они случайно столкнулись друг с другом. Макс был уверен, что Стерва уже тогда знала, что именно он живет прямо под ней. Так это было или нет, но неприятности начались именно с того дня.  Он никак не мог взять в толк, чем успел ей так сильно не понравиться, даже не сказав ни слова. В конечном счете, он предположил, что Стерва просто-напросто не в себе. Со временем он, к тому же, смирился с её выходками и начал думать, что без них жизнь стала бы на порядок скучнее.


Сейчас же Макс лежал на диване с закрытыми глазами и слушал, как дрожат стены, а вместе с ними и зеркало в прихожей. По квартире разносился монотонный звон, смешивающийся с приглушенной какофонией звуков, которые Стерва называла музыкой, и вместе они создавали некий симбиоз, шум, который будто бы стирал все мысли, оставляя в голове приятное ощущение пустоты. Макс пытался о чем-то думать, вспомнить, что произошло днем, но эта пустота так успокаивающе на него действовала, что скоро он бросил все попытки от нее избавиться. Снежные хлопья в воздухе, красочные полки в супермаркете, играющие во дворе дети, странное лицо сутулого мужчины, друга соседа, смешались в голове Макса в одно разноцветное пятно, которое разливалось, вертелось и закручивалось перед его закрытыми глазами.

 
Когда он уже не мог  провести грань между своими ощущениями,  Макс увидел перевернутый автомобиль, лежащий на обочине дороги. Все вокруг было размытым и серым,  но Макс видел лужу крови, растекающуюся прямо из окна переднего пассажирского места. Макс закричал и сделал усилие, чтобы побежать в сторону автомобиля, но кто-то тащил его назад, держа за локти. Крик у него вышел непривычно высоким, мальчишеским. Как он ни пытался вырваться, неведомая сила все дальше и дальше уносила его от места (катастрофы), куда ему обязательно надо было попасть, ведь там было что-то чрезвычайно важное. Макса дернуло кверху, чья-то рука обхватила его живот и насильно развернула его лицом к пустоте, где дорога плавно переходила в черную, чуть блестящую массу, которая медленно колыхалась, кое-где покрываясь пузырями.


- Пусти! - что есть силы заорал Макс, пытаясь заставить свой голос звучать убедительнее, но детский крик, который он издал, был каким угодно, только не убедительным. Он начал яростно пинать того, кто его нес, но это было бесполезно. Черная жижа была все ближе, уже можно было почувствовать странный кисловатый запах, от нее исходивший. Макс почувствовал, как его опускают прямо туда, прямо в нее. Ноги стали утопать, вязнуть, все тело затягивало вниз. Он повернул голову и посмотрел назад, смутно осознавая, что должен был бы уже свернуть себе шею. Перед тем, как погрузиться в черное, Максим увидел лицо сутулого типа из супермаркета. Он задумчиво смотрел на тонущего и что-то напевал себе под нос.


Макс проснулся в полной тишине с ярким воспоминанием о недавнем сне. Он понял, где видел это лицо раньше.
***
- То есть как - через час? Вы меня слышали вообще? Я говорю, что мой сосед приводил к себе сбежавшего психа. Да, которого по телевизору показывают. Да нет. Я точно… Да, я уверен. Честно. Может, он там еще. Я же в опасности, если он там. Нет. Да, закрыта. А вдруг он вышибет дверь? Вы серьезно?


В трубке раздались гудки, и Макс чуть не швырнул ее в стену от злости. Было похоже, что в полиции его не приняли всерьез, может быть, даже решили, что его звонок - это ложный вызов, шутка. Но он знал, что тот сутулый тип - один из беглецов, он специально пересмотрел недавний выпуск новостей, чтобы убедиться, что не ошибся. Когда неприятное лицо посмотрело на него снова, только с большого экрана на стене, Макс схватил универсальник. Его весьма привлекала мысль, что он может стать помощником в поимке преступника, а быть может и целой группы беглецов, потому что, кто знает, может быть этот мужик испугается и расскажет, где прячутся его друзья. Во всяком случае, он не выглядел таким уж храбрым, и Макс вполне мог допустить, что все будет именно так. Безусловно, его прельщала и возможность, в случае благоприятного исхода событий, появиться на экране телевизора хотя бы на пару секунд, в новостях, но Макс боялся даже думать  об этом.
Однако теперь, когда на его сообщение отреагировали весьма вяло, Макс начал сомневаться в своем будущем успехе. Чем больше он думал об этом, тем больше он злился на полицию, на своего соседа, имя которого он так и не вспомнил, на сутулого типа, который смело разгуливал по городу, хотя его лицо светилось в новостях чуть ли ни каждый час, а больше всего - на себя, потому что он не мог придумать, что же делать, если полиция по какой-то причине ничего не найдет. Макс не боялся психа, но ему было обидно за упущенную возможность выделиться. Тогда-то его и осенило, к кому можно обратиться за помощью в случае неудачи, но Макс все-таки решил дождаться полиции.


Вскоре, однако, ожидание ему наскучило, он взял универсальник и набрал номер. Пока он слушал гудки, Макс не переставал удивляться самому себе: раньше он никогда просто так не звонил отцу. Через некоторое время знакомый голос ответил:
- Максим, привет, что-то случилось?
- Да нет, в общем-то, звоню узнать, как дела.
- Все нормально, вроде бы. Знаешь, я сейчас занят, если это не срочно.
- Ну, я хотел спросить, что ты знаешь про моего соседа. Он мне кажется довольно странным.
- Дмитрий Павлович? Почему? Вроде бы, он очень приятный человек. По крайней мере, у меня о нем осталось очень приятное впечатление, когда ты переезжал. Он что-то сделал?
- Нет, кажется, нет. Просто сегодня ночью ко мне кто-то стучал, я подошел к двери, а там никого нет. Вот я и подумал…
- Подожди, как это? Кто стучал?
- Да я сам не знаю. Показалось, наверное.
- Ничего не понимаю.
- Да не беспокойся ты. Все нормально.
- Точно? Может быть, тебя хотели ограбить.
- Да вряд ли.
- Хочешь, я приеду?
- Нет, пап, не беспокойся. Все нормально.
- Ты точно ни во что не впутался там? Я же переживаю.
- Пап, я в порядке. Я тебе перезвоню.


Макс быстро сбросил вызов и откинулся на спинку стула. Он собирался рассказать отцу все, но в последний момент передумал, представив, что тот устроит, узнав о происходящем. Он бы обязательно раздул безумный скандал, приехал бы к Максу и начал бы препираться с соседом (Дмитрий Павлович, надо запомнить),  может быть, стал бы упрашивать переехать обратно к нему, а этого Максу, конечно же, никак не хотелось. В конце концов, он же не боялся этого психа. Выглядел тот совсем безобидно и даже жалко. Единственное, что беспокоило Макса достаточно сильно - это личность соседа. Зачем он водил к себе домой подобных людей и чего хотел добиться, оставалось загадкой. Макс решил, что обязательно в этом разберется, даже несмотря на то, что он не знал, что для этого нужно будет предпринять. Он был уверен, что в нужный момент все станет очевидно.


Макс включил телевизор и стал ждать. На экране мелькали какие-то люди, что-то говорили, но их речь воспринималась как простой набор звуков. Макс никак не мог сосредоточиться на том что происходило. Он машинально нажимал на кнопку включения трехмерного изображения, наблюдая, как забавно вытягиваются в пространстве усы какого-то ведущего, говорившего что-то про новые технологии в познании человеческого разума, хотя Макс не был уверен: слишком неясным казался ему этот пространный монолог. Скоро ведущий исчез, и вместо него на экране появилось изображение человеческой головы в разрезе, при чем мозг в ней был выделен особо и раскрашен разными цветами для наглядности. Голова медленно крутилась, а вокруг то и дело появлялись стрелки с подписями. Что-то в этой голове напугало Макса. Её неестественно выпученные глаза с ярко выделяющимися сосудами смотрели прямо на него, поворачиваясь, следя. Тем временем слова ведущего окончательно стали бессвязными звуками, похожими на традиционные напевы каких-нибудь аборигенов, а голова все смотрела и смотрела на Макса, а рот ее расползался в странной улыбке, будто бы приглашающей подойти ближе. Сверху появилась новая стрелка с подписью: «Отчаяние» Голова подмигнула.
Макс схватил пульт и с облегчением посмотрел, как экран на стене гаснет, а голова исчезает в белой вспышке, за которой последовала чернота. Руки Макса дрожали, он тяжело дышал. Какое-то время он сидел, опустив подбородок на сложенные друг на друга руки и пытался восстановить сбившееся дыхание. Слишком много странных вещей происходило в его жизни последнее время. Он не привык к такому, не хотел привыкать. А ведь раньше все было так хорошо. Хоть бы полицейские нашли у соседа что-нибудь подозрительное. Макс успел пожалеть, что перед тем, как позвонить туда, он не удостоверился, что сутулый тип все еще у Дмитрия Павловича (?), ведь если бы его поймали сразу, там, в квартире, никаких сомнений в причастности соседа не осталось бы. Надо думать, прежде чем действовать. Умник наверняка сказал бы что-нибудь подобное.

 
Тут в общем коридоре послышался шум, и Макс как можно тише, на цыпочках, прокрался в прихожую и прильнул к глазку.  Как и следовало ожидать, снаружи ничего не происходило. Макс мог видеть практически весь коридор с голубовато-белыми стенами, и он был пуст. Более того, он больше ничего не слышал. Все как будто вымерло, такая пронзительная тишина стояла вокруг. Максу казалось, что и внутри него ничего нет.
Под тяжестью внезапно нагрянувшей обреченности, он развернулся и вместо зеркала увидел перед собой переливающуюся черную массу, ту самую, из сна. Она так же пузырилась и булькала, прямо в стене. «Так, я, наверное, сплю», - отрешенно подумал Макс и протянул руку вперед, чтобы дотронуться до странной жидкости.  На подушечках пальцев оказалось что-то теплое и вязкое.  Макс размазал это по всей ладони, провел ей по лицу и почувствовал легкий запах гари  и тепло, как будто от близко расположенного огня. Откуда-то послышался шепот:
- Неинтересные у тебя страхи, парень.


И все исчезло.


Макс стоял посреди прихожей, глядя на себя в зеркало. Зрачки его глаз были сильно расширены, голова раскалывалась, а вокруг все было так же, как и долгое время прежде. Макс долго смотрел в зеркало, но не на себя, а на отражение стены позади. Она казалась ему какой-то неправильной, но он никак не мог  понять, почему. С виду все казалось таким, каким и должно было быть, но теперь Макс скорее бы поверил, что из нее вылезают бесплотные серые руки и пытаются его схватить, нежели в то, что все было в порядке. А руки, между тем, действительно вылезали…


Некоторое время после Макс, которого ноги сами принесли на кухню, размышлял над тем, заразно ли безумие и, если заразно, то сколько лет нужно провести в психушке, чтобы от него окончательно излечиться. Макс с радостью бы отправился туда добровольно, и даже не пытался бы бежать, только бы произошедшее не повторялось вновь.


Макс сел за стол и начал думать, что делать дальше. Телевизор ему включать не хотелось, доставать универсальник, чтобы войти в сеть - тоже. Он стал просто ждать.


Сложно было предположить, сколько прошло времени с тех пор, как Макс вернулся на кухню, до того момента, когда из общего коридора действительно послышались звуки. Это были тяжелые шаги, два мужских голоса, сильно искаженных расстоянием и преградами между их обладателями и Максом, а также едва слышное позвякивание чего-то металлического и как будто бы смех. Снаружи затеяли какую-то возню, и на короткое время все стихло.


- Открывайте… звонку… не беспокоиться… - только и возможно было услышать из кухни.
На этот раз Макс медленно прошел в прихожую, не заботясь, услышат его или нет. Ноги громко шлепали по гладкому полу. Он с явной неохотой посмотрел в глазок.
Дверь квартиры соседа была настежь открыта, а внутри происходило какое-то движение. Движение это было гораздо более вялым и ленивым, нежели то, что, как предполагал Макс, происходило, когда полиция находила кого-то вроде  разыскиваемого уже не первую неделю беглого психа.

 
Макс слышал, как дружелюбно отвечал посетителям сосед, хотя и не мог разобрать слов. Спустя несколько минут все закончилось, но, к его удивлению, провожать полицейских вышел не только Дмитрий Павлович (все, теперь точно запомнил), но и тот самый сутулый тип.  Оба они мило улыбались и учтиво прощались с людьми в форме. Те, в свою очередь, рассыпались в извинениях.


Первым порывом Макса было выскочить в коридор и спросить, что же, собственно, делают полицейские и почему не арестовывают беглеца, но тут он увидел, как сутулый тип смотрит прямо в сторону глазка его двери и подмигивает. Это заняло всего лишь секунду, но этого хватило, чтобы Макс передумал. Ему стало очень страшно.


Не понимая, что делает, он все-таки взял на кухне универсальник и набрал номер. Недовольный голос Умника на другом конце спросил:
- Ну что еще, Макс?
- Чувак, я, кажется, с ума схожу.
***
- Спокойно, спокойно, ты не выглядишь сумасшедшим, честно, - говорил Умник, сбрасывая ботинки в прихожей. Его присутствие немного успокоило Макса. Умник был полноват, имел привычку ходить опустив голову, волосы на которой постоянно торчали в разные стороны (в отличие от прически Макса, в такое состояние они приходили самостоятельно, без посторонней помощи), а при разговоре он то и дело норовил отвернуться от своего собеседника и смотреть в сторону, будто бы никого, кроме него самого, вокруг не было. На его лице редко когда можно было увидеть хоть какое-то движение, но, когда эмоции все же пробивались сквозь его кажущуюся невозмутимость, они действовали на всех вокруг. Макс прекрасно знал, что Умнику достаточно раз улыбнуться, чтобы его нелепое и довольно странное лицо с высоким лбом, маленьким носом и толстыми щеками стало источником радости. Он очень надеялся на эту особенность своего друга именно сейчас.

 
- Я же тебе рассказал, что тут было. Я точно с катушек слетел.
- Пить надо меньше, - сказал Умник, спокойно проходя в гостиную и усаживаясь на диван. - Мозги целее будут.
- Да я же говорю, что давно ничего не пил. Дня три с последней пьянки прошло, да и то я был нормальным.
- Ага, я помню: ты мне тогда позвонил и начал допытываться, почему на свете не бывает зеленых кошек. Сказал, что тебе это очень важно, между прочим.
- Правда? Я не помню. Короче, сейчас я трезвый. Правда, - сказал Макс, внимательно следя за реакцией приятеля. Тот какое-то время пристально разглядывал Макса, потом усмехнулся и пожал плечами:
- Что ты о меня-то теперь хочешь? Я же не лечу психов. Вряд ли смогу тебе чем-то помочь.
- Честно говоря, я надеялся, что ты мне поможешь во всем этом как-то разобраться, объяснить, может быть. Ты же умный.
- Ну вот, опять начинается.
- Говорю же, я никого умнее тебя не знаю, - сказал Макс абсолютно искренне.
- Учитывая то, с кем ты обычно общаешься - неудивительно. Но знаешь, даже я, - Умник многозначительно поднял правую руку, чтобы изобразить свое величие, - не могу тебе в этом помочь. И знаешь, почему?
Макс промолчал, вопросительно смотря на друга.
- А потому, - ответил тот, на этот раз с неподдельными нотками превосходства в голосе, - что я думаю, тебе нужно наконец-то взяться за голову. Сделай что-нибудь полезное, в конце концов. Ты же не думаешь, что сможешь так жить постоянно.
- Перестань. Не занудствуй. Я тебя не для этого позвал.
- Я понимаю, но ты же хотел узнать мое мнение. А что я, собственно, от тебя услышал? Тебе показалось, что ты увидел одного из сбежавших пациентов психушки, что твой сосед водит его к себе, ты позвонил в полицию, они пришли, увидели твоего мнимого беглеца и не забрали его тут же, как они обычно это делают с преступниками, а вполне мирно разошлись. При этом ты рассказываешь мне о каких-то странных снах и глюках наяву, но утверждаешь, что наркотики не принимаешь, да?
- Честно. Я никогда не…
- Верю я тебе, верю. Ну скажи мне, что я должен подумать после этого? Что ты псих? Я думаю, что тебе надо успокоиться, пойти, наконец-то, в универ, высыпаться по ночам и не пить хотя бы какое-то время. Серьезно. Ну, или хотя бы высыпаться и не пить для начала. Думаю, этого будет достаточно.


Максу захотелось ударить Умника в его самодовольно-спокойное лицо, но он только кивнул и сказал:
- Это все? А если я снова увижу этого типа?
- Не знаю. Проследи за ним. У тебя же это так хорошо получается, - улыбнулся Умник.
Максу показалось, что злобный скрежет его собственных зубов должно было быть слышно по всей квартире, но Умник как будто бы ничего не заметил.
- Хорошо. Я понял, что ты не хочешь мне помогать. Совсем. Спасибо, друг.
- Слушай, Макс, ну вот кому жаловаться на отсутствие моей помощи, но только не тебе. Сколько раз ты сваливал на меня свои дела, просил поддержать? Кто писал за тебя финальную работу, а? Просто так, между прочим, за «спасибо». Я вот даже не знаю, зачем мне это было надо. А сейчас ты не знаешь, чего хочешь. Я не знаю, как тебе помочь, это не значит, что я не хочу. Я тебе изложил, кажется, единственный возможный вариант действий.


Макс молчал, уставившись в пол. В словах Умника был здравый смысл, и Макс последовал бы его совету, как он это обычно и делал, но на этот раз что-то ему мешало. Он не мог просто сказать: «Да, ты прав», - и продолжить жить, как будто бы ничего не произошло. Макс чувствовал, что над ним издеваются. Вполне вероятно, тот сутулый тип в этот самый момент смеялся над ним. Макс терпеть не мог, когда над ним потешались. Он поднял голову, заставил себя примирительно улыбнуться и сказал:
- Ну ладно, братюнь, я тебя понял. Извини, если надоедаю. Ты, как обычно, все правильно говоришь. Я что-то перенервничал.
- Да ладно, все в порядке. Может, у вас с отцом что-то не так?
- Все отлично с ним. Ты же знаешь его.
- И до сих пор удивляюсь, что ты его сын. Видно, что человек порядочный.
- Очень смешно, - буркнул Макс и вопросительно посмотрел на Умника. - Ну что, ты пойдешь уже или еще посидишь? Поболтаем, может быть?
- А мне показалось, что моя компания тебе не очень приятна сейчас, - все еще ухмыляясь, ответил тот. - Боюсь, как бы под горячую руку не попасть.


Макс несколько мгновений удивленно смотрел на друга, но Умнику было достаточно и этого.
- Все, все, понял, ухожу, - сказал он, поспешно и будто бы неуклюже вставая с дивана.
Проходя мимо Макса, он слегка похлопал его по плечу, что, как и другие способы выражения дружбы , было для него поведением крайне несвойственным. Умник прошел в прихожую и стал молча натягивать ботинки, в то время как Макс все еще стоял в гостиной, пытаясь понять, почему у него так мерзко на душе. Когда, наконец, одумавшись, он вышел проводить гостя, тот уже застегивал куртку.


- Извини, я не хотел тебя обидеть. Не подумай, что..
- Да ладно, ничего. Это же я тебе никак не помог, - ответил Умник в тот момент, когда из коридора послышался шум. Взгляд его на мгновение застыл, затем он повернулся и решительно открыл входную дверь.
- Здравствуйте, - весело сказал Умник, смотря на удивленного Дмитрия Павловича, который, судя по всему, только что вышел из квартиры. - Я друг вашего соседа.
- Действительно? Чем я могу вам помочь?


Из-за плеча Умника Макс впервые смог как следует рассмотреть лицо Дмитрия Павловича. Он был вполне интеллигентного вида мужчина, с темными волосами, слегка тронутыми сединой, и проницательными глазами карего цвета. Немного впалые щеки придавали ему некоторой загадочности, короткие волосы чуть прикрывали его достаточно большие уши, а лицо обрамляла легкая небритость. Несмотря на необычность ситуации, выглядел он вполне дружелюбно и даже улыбался, глядя на Умника. Макс счел это подозрительным.

 
- Видите ли,  Максим несколько обеспокоен посторонним шумом, который он слышал этой ночью,  и предполагает, что вы можете об этом что-то знать, но боится вас лишний раз отвлекать. Я же решил немного помочь делу. Скажите, вы сами ничего не слышали? Или, может быть, у вас что-то случилось?
- Нет, могу вас заверить, что вчера ночью я спал и ничего не заметил. В противном случае я бы всенепременно помог. Ваш друг, кстати говоря, беспокоится очень зря, я, так сказать, всегда открыт для общения, - Дмитрий Павлович взглянул на Макса и широко  улыбнулся. - Я, если честно, весьма удивлен, что мы за все это время ни разу не общались.

 
Макс переступил с ноги на ногу и попытался улыбнуться в ответ, судорожно ища в голове подходящие случаю фразы, чтобы не выглядеть молчаливым болваном.
- Вы, наверное, знаете, что ко мне сегодня приходила полиция? - спросил Дмитрий Павлович. - Вероятно, у них какие-то плановые проверки сейчас, так что не удивляйтесь, если к вам тоже заглянут. Милейшие люди, на самом-то деле. Дотошные, правда, но это их работа.
- Хорошо, ясно, - пробормотал Макс, поражаясь своей глупости. И тут же, внезапно для себя самого, поинтересовался:
- А где ваш друг?
- Друг? А, вы про Евгения. Он уже ушел. А вы что-то хотели? - спросил Дмитрий Павлович, и на его лице будто бы снова мелькнула едва заметная ухмылка.
- Эм, я просто видел вас сегодня днем…
- А, так это были вы! Я заметил, что вы шли за нами и подумал, что лицо мне знакомо. Так что-то случилось?


Макс почувствовал крайнюю неловкость и попытался уйти от темы.
- Я его перепутал кое с кем, неважно.
Дмитрий Павлович задержал взгляд на лице Макса, как будто проверяя что-то, и сказал:
- Ну что же, было очень приятно с вами поговорить, но, к сожалению, меня ждут дела, а на дворе уже и так вечер.
- Конечно, конечно, мы не хотим вас задерживать, - сказал Умник, чуть кивнув головой.
- В таком случае, всего доброго.
В тот момент, когда Дмитрий Павлович скрылся за дверью общего коридора, Макс схватил Умника за шиворот и с силой втащил в свою квартиру. В прихожей он прижал его к стене и в ярости прохрипел:
- Ты что делаешь, придурок?


Умник смог ответить не сразу. Он смотрел на своего друга широко раскрытыми глазами и часто дышал. Никогда еще он не видел Макса настолько злым. Наконец, переведя дух, Умник ответил настолько спокойно, насколько мог:
- Я подумал, что если я застану его врасплох, он как-то себя выдаст. Какой-то фразой, жестом, поступком. Я подумал, что, в любом случае, твой сосед обратит внимание прежде всего на меня, и если что, будет думать, что это я здесь самый большой неадекват. Ведь ты же сам хотел…
- А ты подумал, что будет, если он себя никак не выдаст, а? Не тебе же с ним рядом жить. Ты понимаешь, что идиотом ты меня тут выставил? Идиотом, который даже двух слов связать не может! Что ты хотел этим доказать? Что это нам дало, а?
- Что-то… Не знаю, Макс… Я не знал, как тебе помочь. Я думал, что хоть что-то смогу прояснить.
- Ха, что-то… - пробормотал Макс, отпуская Умника. - Ничего у нас нет. А ты теперь точно думаешь, что это я псих.


Опустив голову, он понуро зашагал мимо спальни в гостиную. Там он привычно упал на диван, почувствовав, как мягкая синтетическая материя обволакивает его, будто бы засасывая внутрь. Голова нещадно раскалывалась, виски как будто разрывало изнутри. Макс попытался успокоить боль, сильнее вжимая голову в поверхность дивана, но вскоре почувствовал, что задыхается и неохотно повернулся на бок, уставившись в белую стену. Голос Умника сзади произнес:
- Я не думаю, что ты псих. Этот тип действительно странный.
- Уйди! - крикнул Макс, снова уткнувшись лицом в диван. Вышло нечленораздельное мычание.
- Что? - спросил Умник и, судя по звуку шагов, приблизился к гостиной.
Макс приподнял голову и громко сказал:
- Уйди, пожалуйста. Дверь я закрою. Пожалуйста.


Умник молча вышел, не издав больше ни единого звука. Макс остался один, позабыв о том, что еще недавно больше всего боялся именно одиночества. Дмитрий Павлович издевался над ним. Все его улыбки, как будто бы дружелюбные, на самом деле были насмешкой. Макс чувствовал это и ничего не мог сделать. «Проследи за ним, у тебя это хорошо получается» - сказал Умник недавно. Вполне возможно, что так и надо поступить. А если Дмитрий Павлович снова встретится с тем сутулым типом, то Макс их сфотографирует, и тогда они уже не отвертятся.

 
Макс был уверен, что именно сутулый тип виноват во всех тех странных вещах, что происходили за последний день. Макс был уверен, что именно его присутствие в непосредственной близости сводило его с ума. В мельчайших деталях возвращались воспоминания о Дмитрии Павловиче, который наверняка что-то знал, об Умнике, который так и не смог помочь, о странном сне, больше похожем на галлюцинацию. «А не взагматик ли я?» - подумал Макс, вспомнив, что говорили в новостях о симптомах новой болезни, но тут же откинул мысль прочь, посчитав, что никак не мог заразиться . За ВЗАГМом следят, его контролируют, особенно после недавнего случая со слетевшим с катушек больным, перебившим посетителей городского парка; людей умирает все меньше. А что до сна, это наверняка от усталости. Макс слышал, что сны  - это просто переплетающиеся между собой образы из реальной жизни. Неудивительно, что он увидел сутулого типа в одном из них. Но все равно засыпать было страшно, хотя и безумно хотелось. Он с трудом поднялся, попытался вспомнить, куда положил универсальник, и с облегчением обнаружил его прямо рядом с собой, на полу. Взяв в руки холодный пластик его корпуса, Макс на мгновение задумался, прокрутил на сенсорном экране номера своих знакомых и остановился на одном из них, принадлежащем  придурковатого вида парню, вечно затевающему вечерние вылазки по злачным местам.  Пока на другом конце линии раздавались гудки, Макс нашел в себе силы встать и подойти к зеркалу в ванной, где он увидел малопривлекательного молодого человека с пустым взглядом, взъерошенными волосами и искривившимся лицом. Он опустил взгляд и вздохнул.


- Да? - раздался низкий голос из динамика.
- Дань, привет, это Макс.
- Я знаю.
- Я хотел спросить… Может быть, вы с ребятами планируете что-то на сегодня?
Раздался легкий смешок:
- А когда мы не планировали?
- Тогда я с вами.
***
Впереди сидела женщина, удивительно знакомая и, в то же время, забытая. Ветер шевелил ее волосы, а она смеялась, придерживая их рукой, и просила кого-то закрыть окно, но тот отказывался, находил какие-то отговорки, шутил. Шум двигателя усилился, и машина начала набирать скорость. Женщина обернулась и с беспокойством посмотрела назад.


- Максим боится, Борь. Не надо.
- Да ладно, кто не любит быструю езду, - ответил мужчина за рулем, заставляя машину ехать еще быстрее.
- Я не боюсь, мама, - раздался голос маленького мальчика.
- Зато я боюсь, - сказала женщина и положила руку на плечо водителя. Тот горько усмехнулся, покосившись на свою спутницу и, проехав еще немного, замедлил ход.
- Спасибо, - мягкий женский голос разлился по салону, и внутри стало как будто теплее.


За окном проносились пригородные домики, утопавшие в ослепительно зеленой траве,  колыхающейся вслед за дуновениями ветерка. Кое-где возле них были видны люди, но их было мало: яркое солнце висело прямо посреди неба, заливая землю жаром, от которого снаружи было не спастись. Оттого те немногие, что выходили на улицу, передвигались медленно, лениво, и, по-видимому, без особой охоты. В автомобиле же было прохладно, уютно и мягко, только немного тесно. Хотелось протянуть ноги, развалиться по всему сидению, а потом, может быть, даже вскочить и прыгать, и бегать, и кричать. Вот только этого было делать нельзя, совсем нельзя.


Женщина снова обернулась:
- Ну все, теперь уже скоро.
Она протянула руку и показала куда-то вперед.
- Видишь во-о-о-он тот большой дом с зеленой крышей? Там начинается наш городок. Доберемся туда, и будет совсем недалеко до нашего дома. Он большой, гораздо больше, чем квартира. Тебе понравится.
- Большой-большой? - спросил голос мальчика. -Больше, чем даже вон те?
- Намного больше.
- И мы будем там жить всегда?
- Ну, нет, только пока папа в отпуске. Ему отсюда будет неудобно ездить на работу.
- А когда папа перестанет ходить на работу и все время будет с нами?
- Надеюсь, что никогда, - ответил мужчина за рулем. - Ты бы знал, какое это мучение - слушать претензии твоей мамы круглые сутки.
Женщина обернулась и слегка ударила его кулаком в плечо.
- Я же говорила, чтобы ты бросил эти свои шуточки.
- Я никогда не говорил тебе, насколько  ты сильная? - сказал мужчина, картинно потирая место удара. - Надеюсь, ты мне ничего не сломала.
- Начинается. Ты совсем не думаешь о своем сыне. Он ведь решит, что ты все это серьезно.
- Да не держи ты его за дурака. Все он понимает, - мужчина повернул голову и подмигнул (это лицо). - Ты же мой сын, правда? Ты все понимаешь.
- Я же тебе сказала, чтобы ты не ехал так быстро, - обеспокоенно сказала женщина, хватая водителя за плечо.
Тот снова сел прямо, несколько раз с силой нажал на педаль, но машина все так же неслась вперед.
- Что-то не так, - сказал он, меняясь в лице.
- Осторожно! - раздался голос женщины перед тем, как откуда-то снизу донесся скрежет и весь салон дернуло куда-то вбок. Что-то пронзительно запищало, отец начал крутить руль влево, но машина не слушалась. Казалось, она взлетела. Однако спустя пару секунд салон резко пошатнулся, прямо в окне показался дорожный асфальт, а потом все перевернулось (это уже было). Максим попытался сдвинуться с места, но  мешали ремни на его детском сидении. Крыша протяжно скрежетала и будто бы чуть прогнулась.  Правда, теперь ее сложно было назвать крышей, ведь находилась она совершенно не там, где ей полагалось, то есть вверху, а оказалась прямо под висящим вниз головой Максимом.  Что-то продолжало пищать, послышался звук открывающейся двери (я уже видел это), и чьи-то руки принялись снимать с Максима ремни.
- Папа, мне больно, - услышал он свой голос и попытался повернуть голову, но перед глазами все расплывалось, и Максим так и не смог разглядеть лица своего папы, знакомые черты которого бы наверняка его успокоили. Когда сильные руки потянули его к выходу, Максим успел заметить что-то красное на переднем сидении (этого не может быть). Вскоре перед глазами появился свет, а дымка, до этого мешавшая различить хоть что-то, начала понемногу исчезать. Максим увидел перевернутую машину и лужу крови, растекавшуюся рядом с окном переднего пассажирского места.
- Мама там! Вытащи маму!


Макс проснулся, чувствуя, как часто стучит его сердце.
***
Ведущий новостей рассказывал про вооруженный конфликт в Северной Африке и про усилия, которые Содружество прилагало с целью его подавления. Этот конфликт, конечно же, не угрожал стране ничем, но ему стабильно посвящали несколько минут из каждого выпуска, из раза в раз подчеркивая, насколько безопасно жить ее гражданам.


Максу было все равно. Он никогда не уделял большого внимания событиям вокруг, если они его непосредственно не касались, но кое-какое представление о схеме составления выпусков новостей имел. Достаточное для того, чтобы распознать те вещи, которые вставлялись туда для отвода глаз. Макс, между тем, ждал дежурного упоминания  о сбежавших психах, о которых обычно говорили ближе к началу выпуска. Тем не менее, эфирное время уже было практически на исходе, а ведущий о них так и не заикнулся. Макс уставился в левый нижний угол экрана, ожидая, что там, как всегда, появится движущаяся красная полоса с фотографиями двадцати двух мужчин, смотрящих на зрителя пустыми глазами. У них были безразличные лица и стеклянные взгляды, внушавшие чувство тревоги. Макс очень хотел снова увидеть сутулого типа на экране, но новости подошли к концу, а про беглецов так ничего и не было сказано. Означало ли это, что их поймали?


Макс был уверен, что, в таком случае, этому бы точно посвятили отдельный сюжет. Неужели ситуация уже не казалась им опасной? Неужели они считают, что разгуливающие на свободе психи - это то, о чем можно просто умолчать после нескольких неудачных попыток их отыскать?


Макс покосился в сторону прихожей. Он все меньше и меньше понимал, что происходит вокруг, почему его жизнь буквально за один день стала больше походить на кошмар, нежели на то спокойное существование, к которому он так привык. Чувствуя легкое головокружение, Макс потянулся за универсальником , подумав немного, вошел в сеть и ввел в строке поиска - «Сбежавшие пациенты психиатрической больницы №3».  Как он и ожидал, тут же на экране появилось множество ссылок на статьи в сетевых газетах, каждая из которых обещала самые сенсационные и шокирующие подробности как о самих беглецах, так и о заведении, в котором их раньше содержали.


Найдя самый свежий из представленных текстов, Макс большим пальцем попытался нажать на его заголовок, но случайно попал на расположенную рядом ссылку. Он уже хотел вернуться назад, но тут его внимание привлекла фотография сутулого типа, находившаяся на самом верху страницы. Сделана она была, очевидно, задолго до того, как он оказался в психушке, и выглядел он на ней веселым и полным жизни, но, вне сомнений, это был тот самый человек, которого Макс видел вчера. Статья была полностью посвящена ему: автор утверждал, что из всех сбежавших пациентов Евгений Носов был самой загадочной личностью и, как многие замечали, своеобразным лидером для своих товарищей.


Попал в больницу Носов при весьма странных обстоятельствах: он угнал служебный автомобиль компании, где работал уже несколько лет, пытался сбежать, но был пойман и признан психически больным. Свой поступок Носов объяснял масштабным заговором правительства, в который он был вовлечен и сам, будучи сотрудником пресловутой компании. По его словам, там выслеживали и убивали людей-мутантов с лишними частями тела, чтобы обезопасить остальных граждан от неизвестной ему угрозы. Он утверждал, что на его правой руке накануне вырос шестой палец, который Носов незамедлительно отрубил. Это, тем не менее, не спасло его от подозрений сослуживцев. Побоявшись оказаться жертвой заговора, Носов решился на смелый шаг. В больнице он оказался с поврежденной рукой, в крайне нервном состоянии и даже напал на главного врача. Многие источники, пожелавшие остаться анонимными, отмечали, что через некоторое время после появления Носова в больнице начали происходить странные вещи. Служащие стали совершать необъяснимые поступки, вплоть до того, что выпускали самых тяжелых больных из одиночных палат, врачи ставили танцевальную музыку во время тихого часа, дозы лекарств постоянно менялись, к тому же, иногда пациентам давали вовсе не те препараты, которые стоило использовать. Больные начали вести себя нагло и вызывающе, предпринималось несколько попыток побега. После трагической гибели Каменева, главного врача больницы, беспорядки стали и вовсе ужасающими.
Носов предположительно был инициатором побега. Будучи человеком весьма незаурядного ума и обладателем нестандартного мышления, он воспользовался моментом, чтобы вместе со своими друзьями оказаться на воле. Их цели так и остались для автора загадкой, но он счел нужным подчеркнуть, что, за исключением уже упоминавшейся ранее стычки между главным врачом, ни Носов, ни кто-либо из его сообщников не проявлял агрессивность по отношению к другим людям. Заканчивалась статья традиционным для всех сетевых газет предположением, что, возможно, за всем этим стоит нечто большее, и Макс в первый раз за всю свою сознательную жизнь мысленно согласился с этим.


Какое-то время он задумчиво водил пальцем по экрану, прокручивая иллюстрации к тексту, затем почесал в затылке и что-то пробормотал себе под нос. Отбросив универсальник в сторону, он положил руки перед собой, опустил на них голову и сидел в таком положении долго, всматриваясь в пустое пространство коридора, который вел к прихожей. Коридор этот казался ему необычайно длинным и темным, будто бы там, на другой стороне, была уже не знакомая Максу квартира, а что-то другое. Например, бесконечная гладь блестящей черной жидкости прямиком из сна. Макс подумал, что, принимая во внимание все обстоятельства, он бы даже не удивился этому. Не удивился бы он и осознав, что все происходящее - всего лишь сон. Более того, он надеялся, что рано или поздно обнаружит себя лежащим в кровати, посмотрит на ярко сияющее зимнее солнце за окном и ощутит то самое облегчение, которое случается только после пробуждения от особенно неприятных сновидений. Однако надежды на такой исход у него оставалось все меньше.


Вдруг все вокруг начало вибрировать под напором знакомых Максу звуков: Стерва снова объявила о начале очередной вечеринки. Макс, к своему удивлению, почувствовал прилив злобы. Тишина была громкой и без этого.


Он чувствовал, как дрожит пол под ногами. Голова раскалывалась каждый раз, когда сверху доносился особо резкий шум. Он попробовал закрыть уши руками, но это не помогло. Тогда Макс решил прогуляться, пока безумие сверху не подойдет к своему завершению.  Он знал, что если попытается подняться к Стерве и попросит ее не шуметь, эта затея не закончится ничем хорошим. В лучшем случае, она со своими друзьями начнет шуметь еще больше, а в худшем - это спровоцирует ее на какие-либо действия по отношению к нему или его квартире, как в тот раз, когда несколько человек спустились на балкон Макса и попытались провести там  свою вечеринку, пока он всерьез не собрался вызвать полицию. От воспоминания о том случае его передернуло.


Под доносящуюся сверху электронную музыку, больше похожую на металлический скрежет, Макс начал собираться на улицу. Он размышлял, не заглянуть ли ему к Умнику, который наверняка уже вернулся из универа и сидел дома один, читая книгу или смотря какой-нибудь скучный старый фильм, которые он очень любил. Умник постоянно притворялся, что ему неприятны неожиданные визиты Макса, но тот прекрасно знал, что его друг где-то в глубине души был рад принять у себя внезапных гостей. А в этот раз это будет еще и своеобразным подтверждением их примирения.


Подумав об этом, Макс заметно оживился и быстро зашагал к выходу из квартиры. Дверь открылась мягко и беззвучно, ей было достаточно легкого нажатия на ручку. Полумрак общего коридора был удивительно успокаивающим, и Макс даже успел несколько раз глубоко вздохнуть перед тем, как услышал скрип в замке своего соседа, который, по всей видимости, открывался с большим трудом. Не отдавая себе отчета в своих действиях, Макс буквально отскочил назад, в свою квартиру, и попытался как можно тише закрыть входную дверь. Он прильнул к глазку как раз в тот момент, когда Дмитрий Павлович запер замок и, слегка прихрамывая, проследовал к лестничной площадке. В следующее мгновение Макс уже знал, как поступит дальше.


Он немного подождал, примерно столько, сколько, как ему казалось, занимает путь из общего коридора к лифтам, после чего открыл дверь и, стараясь не шуметь, вышел вслед за своим соседом. На лестничной площадке того уже не было, и Макс быстро спустился вниз пешком. На первом этаже он оказался ровно тогда, когда входная дверь начала медленно закрываться за Дмитрием Павловичем. Макс знал, что система защиты издавала противный писк каждый раз, когда кто-то нажимал на кнопку открытия, и поэтому поспешил придержать дверь, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Когда он распахнул дверь и шагнул вперед, он нос к носу столкнулся со Стервой. Она, казалось, совсем ему не удивилась и только окинула презрительным взглядом. В ее коротких черных волосах блестели снежинки, щеки розовели от холода, а глаза, несмотря на злую насмешку, которая, наверное, никогда их не покидала, сияли своей яркой голубизной, придавая лицу странную и неуловимую притягательность. Макс даже успел подумать, что Стерва была бы даже очень ничего, не будь она такой стервой. Он глупо на нее взглянул и почему-то посчитал нужным сказать:
- У тебя там кто-то в квартире… музыка играет… - он хотел было обратиться к ней по имени, но так его и не вспомнил.
- Я знаю, - холодно ответила Стерва. С силой оттолкнув его, она бросила свое коронное словечко: «Козлина».


После она скрылась в полумраке подъезда, а Максу оставалось только еще раз удивиться подобному ее к себе отношению, которое он ну совсем не заслужил. Он даже на короткое время позабыл, зачем, собственно, вышел наружу, но вскоре заметил удаляющуюся фигуру Дмитрия Павловича, неспешно шагавшего по дороге в сторону большого проспекта, и поспешил за ним, стараясь сохранять дистанцию.


Сосед выглядел подозрительно беспечным:  шел медленно, размеренно, и, кажется, насвистывал себе что-то под нос, хотя Максу это могло и послышаться.

 
Довольно скоро Дмитрий Павлович свернул на широкую пешеходную дорогу, и стало понятно, что направляется он к метро. Максу это очень не понравилось: в толпе будет проще потерять соседа из виду. К тому же, Дмитрий Павлович не очень спешил туда, куда направлялся. Макс даже начал сомневаться, что, в конечном итоге, его спонтанный план сработает. В самом деле, с чего он вообще взял, что именно сейчас его сосед сможет привести его куда-либо, где на его вопросы будет получен ответ? Он почувствовал, как весь энтузиазм и воодушевление, наполнявшие его с той самой секунды, когда он решил преследовать Дмитрия Павловича, постепенно уступают место какой-то грустной обреченности, осознанию своего бессилия. Если от него хотят что-то скрыть, то, скорее всего, как бы Макс ни старался, у него не получится докопаться до правды. В конце концов, он же не полицейский и не частный детектив. Возможно, Дмитрий Павлович давно его заметил и продолжает издеваться даже сейчас. Как он, наверное, смешон со стороны.


У Макса возникло сильное желание махнуть на все рукой, позвонить Умнику, напроситься в гости или, что еще лучше, вытащить того куда-нибудь. Его присутствие бы сильно успокоило Макса. Он подумал, что, фактически, ничего не знает про самого Умника. Тот практически никогда про себя не рассказывал. Иногда, когда Макс замечал, что у друга какие-то проблемы, он чувствовал желание что-то у него спросить, проявить участие, но он боялся, что Умник закроется в себе и перестанет с ним разговаривать вообще, как он это частенько делал, без каких-либо явных на то причин. Однако после Умник подходил к нему и, как ни в чем не бывало,  начинал беседу на отвлеченные темы, что означало, что период затворничества закончился, и Макс всегда очень радовался этому, ведь Умник был единственным человеком, на которого он мог действительно положиться. Как хорошо бы было сейчас с ним поговорить…


Все же какое-то непреодолимое упрямство заставило Макса следовать за соседом и дальше. Как бы ни была заманчива перспектива все бросить,  оставался небольшой шанс, что Макс все-таки сможет что-то выяснить. Ну почему же они идут так медленно?


Вокруг становилось людно. Проспект оказался позади, так что теперь Макс и Дмитрий Павлович шли по узкой улице, окруженной невысокими жилыми домами. Пешеходная дорожка была явно недостаточно широка для того количества людей, которое вываливало из них под вечер и шло по направлению к метро. Образовывался своеобразный людской затор, где при всем желании невозможно было перейти на быстрый шаг. То и дело попадались и те, кто шел в противоположную сторону, и таким приходилось буквально проталкиваться сквозь поток пешеходов. Некоторым это могло показаться чрезвычайно невежливым, но Макс знал, что иначе здесь просто можно никуда не дойти. Он уже успел порадоваться, что Дмитрий Павлович следовал потоку, так что ему самому не приходилось предпринимать особых усилий, чтобы следить за соседом. То и дело тот пропадал из виду, но его красный шарф и черное зимнее пальто были достаточно заметными, чтобы выделяться на фоне толпы, так что Макс быстро находил глазами его фигуру и продолжал идти за ним.


Дмитрия Павловича, похоже, вовсе не занимали люди вокруг, он все так же беспечно шагал вперед, прихрамывая, но опираясь на трость лишь изредка. Он с легкостью лавировал между прохожими, при этом сохраняя свой темп и, кажется, ни разу не посмотрел по сторонам. Один раз он столкнулся с одним из тех, кто шел в противоположную сторону, при этом создалось впечатление, что тот потерял равновесие и готов упасть, в то время как Дмитрий Павлович твердо стоял на ногах и даже придержал толкнувшего его прохожего за плечо. Макс был на достаточно близком расстоянии, чтобы различить улыбку на лице соседа в тот момент. Почему-то эта улыбка очень сильно разозлила Макса, но он так и не смог точно для себя определить причину своего гнева.


Пока он об этом размышлял, улица вокруг расширилась, и вскоре они оказались на небольшой площади, с несколькими ответвлениями. Слева виднелся внушительных размеров забор,  ограничивающий территорию главного в районе парка, прямо впереди возвышалось несколько офисных зданий в окружении недавно отреставрированных домиков, оставшихся там еще со времен до Нулевого дня. Чуть поодаль их становилось больше: там начинался Старый город, весьма своеобразное место, которого Макс обычно старался избегать. Там не было ничего, кроме старых зданий и деревьев, причем за возможность жить в какой-нибудь расположенной там развалюхе, которой уже наверняка больше ста лет, кое-кто был готов отдать кругленькую сумму.  В некоторых из них были основаны музеи,  некоторые приютили у себя странные антикварные магазины, наполненные всяческой рухлядью, а где-то, как говорили,  если хорошо поискать, можно было найти подпольные храмы. Только вот никто не искал. Вообще, Старый город был несколько жутковат и пропитан воспоминаниями о времени, которое давно ушло и уже никогда не вернется. Даже воздух там казался неживым, серым. Макс хорошо помнил, как они с друзьями решили прогуляться по этому району, и не выдержали и получаса, настолько необычным и странным он им показался.


Тем временем, Дмитрий Павлович остановился и некоторое время смотрел на низкие крыши Старого  города, так что Макс уже было подумал, что цель его соседа находится где-то там. Однако Дмитрий Павлович вскоре свернул направо, куда шла и большая часть людей. Как раз в той стороне и находилась станция подземки. Макс почувствовал сильное облегчение: все же, Старый город его изрядно пугал, и ему вовсе не хотелось туда идти.
У входа на станцию плотность толпы заметно увеличилась. Макс решил сократить расстояние между ним и соседом, чтобы не упустить того из виду. Он надеялся, что Дмитрий Павлович все так же будет проявлять мало интереса к тому, что происходит вокруг, и не заметит преследования. Макс чуть ускорил шаг, попытался протиснуться между двумя женщинами, которые шли впереди него, услышал приглушенные ругательства, но сделал вид, что ничего не заметил. Добравшись до широкой лестницы, плавно уходящей вниз, в темноту, он почувствовал знакомый затхлый запах подземки. Макс в составе многочисленной толпы пассажиров, спустился в белую, пластиковую на вид трубу с яркими разноцветными надписями на стенах. Отсюда можно было попасть на две ветки метро: две стрелки, серого и светло-зеленого цвета указывали нужное направление. Они по-змеиному тянулись по округлым тоннелям, а люди шли рядом, поглощенные своими проблемами.


Дмитрий Павлович пошел вдоль светло-зеленой линии, и Макс попытался как можно  быстрее последовать за ним. Дальше было как минимум две развилки, где он мог упустить свою цель. Макс не знал, поедет ли его сосед в центр или же на окраину, к тому же на каждом направлении было по три платформы, откуда ежеминутно отходило по поезду.
Он нырнул в правый тоннель, увидел удаляющуюся фигуру Дмитрия Павловича, и постарался не отставать. Налево. Налево, направо. Третья платформа в центр.


Слева на огромных горящих табло показывалась степень загруженности каждой из платформ. У третьей она составляла 68 процентов, что было примерно равно двум другим, из чего можно было сделать вывод, что Дмитрий Павлович выбрал ее случайно.


Макс набрался смелости и начал активно продвигаться вперед, не слишком церемонясь с остальными пассажирами. Те, в свою очередь, практически никак на него не реагировали, и продолжали неспешно передвигаться по заранее намеченным маршрутам дальше. Вскоре Макс добрался до огромной очереди, выстроившейся перед турникетами, и понял, что на этот раз ему придется охладить пыл. Все вокруг замедлились буквально до черепашьего шага  и покорно ждали, пока пассажиры впереди пройдут дальше. Макс встал на цыпочки и, благо его рост позволял окинуть взглядом практически всю толпу вокруг, заметил седеющую голову Дмитрия Павловича на расстоянии около шести рядов от себя.  Это придало ему уверенности, и Макс стал спокойно дожидаться своей очереди, пока ему в голову не пришла мысль, что сосед, вполне возможно, уедет прямо перед его носом, успев сесть на поезд, пока Макс еще будет стоять в толпе у входа. Это заставило его непрерывно переминаться с ноги на ногу, то и дело поглядывая вперед. Он искал возможность каким-то образом протиснуться дальше, но это было совершенно невозможно. Ко всему прочему, внутри было безумно жарко, и Макс весь взмок, пока ждал. Когда же, наконец, он сумел пройти через турникет, то побежал вперед, лихорадочно разыскивая Дмитрия Павловича, но тот будто исчез в толпе. Раздался шум приближающегося поезда. Макс запаниковал и начал расталкивать людей вокруг, будучи уверен, что его сосед просто не мог уйти далеко. Фигуры в красном шарфе нигде не было.
Наконец кто-то оттолкнул его, Макс невольно отступил и, пытаясь пройти дальше по платформе, оказался у самого ее края.  Смутно сознавая грозившую ему опасность, он с некоторым раздражением оглянулся на зияющую дыру тоннеля, из которой вот-вот должен был появиться поезд, и сделал шаг назад.


В этот момент он почувствовал пустоту вокруг. Макс больше не ощущал близость большой толпы, не слышал голосов. Только гул приближающегося поезда, с каждой секундой все больше походивший на рев. По спине Макса пробежал холодок,  он с большой неохотой повернул голову, чтобы убедиться. Действительно, во всем помещении он был один. Белые стены охотно отражали свет больших ламп, массивные угловатые колонны поддерживали потолок, покрытый черными геометрическими фигурами, на внушительного размера экранах отображалось точное время и предположительный срок ожидания следующего поезда. На полу все еще оставались следы недавно ходивших здесь пассажиров, но теперь Макс был одинок. Он никогда не видел пустой станции метро, и зрелище это казалось ему настолько же удивительным, насколько и пугающим. Рука сама потянулась к универсальнику, лежащему в кармане, а Макс поспешно направился к выходу.  Он уже почти бежал, когда одна из колонн как будто бы расплылась и оттуда появилось какое-то подобие белой руки. Она схватила Макса за плечо и с силой, которой тот не смог сопротивляться, повернула его лицом к путям. Рев, доносившийся из тоннеля, стал просто невыносимо громким. Макс почувствовал рядом с собой кого-то или что-то. Оно было совсем близко, он ощущал его дыхание.


Раздался шепот:
- Смотри…


Из тоннеля бурным потоком хлынула черная жидкость, та самая, из сна. С противным хлюпаньем она начала заполнять пространство под платформой и вот-вот была готова перелиться через край. Ее поверхность то и дело вздымалась и принимала различные формы, в которых Макс узнавал лица его знакомых, только искаженные, изуродованные, с пустыми глазами и улыбками, больше похожими на хищные оскалы. Один за одним образы появлялись и исчезали в этой живой черноте, пока, наконец, она медленно ни поплыла по полу платформы прямо к Максу. Он не знал, что случится, если она коснется его, но был уверен, что это будет нечто непоправимое. Белая рука уже обвила его грудь, пресекая все попытки вырваться из ее цепких объятий, а когда Макс захотел крикнуть, он осознал, что не может даже открыть рта: все лицо его было сковано чем-то мягким, обволакивающим, обездвиживающим. Шепот раздался вновь:
- Это ты.


Черная жидкость добралась до его ног, и Макс смог увидеть, как она постепенно начинает свой путь наверх, к голове. Все тело как будто пронзило множество игл, и, хотя это чувство нельзя было назвать болью, терпеть его стало просто невыносимо. Макс закрыл глаза и потерял сознание.
***
Умник сверлил Макса глазами. Макс смотрел на него, мило улыбаясь. Студенты выходили из аудитории и шли по своим делам, как ни в чем не бывало проходя между двух друзей и не замечая, что здесь происходит нечто важное.


- Мы можем стоять и смотреть так весь день, ты же знаешь, - весело сказал Макс.
- Знаю, но мы не будем, - бросил Умник. - Я просто хочу тебе еще раз сказать, какая ты сволочь.
- Так что же ты до сих пор не сказал?
- Жду, пока ты прекратишь улыбаться.
- Мне же весело.
- Я знаю. А мне - нет.
 - Тебе никогда не весело.
- С тобой повеселишься.
- Ну признайся, без меня бы тебе было скучно.
- Спокойно.
- И скучно.
- Я удивляюсь тебе. Ты же, вроде бы, неглуп. Почему бы не использовать свои мозги там, где надо, и когда надо?
- Ну, сам же сказал, что я умный. Зачем лишний раз напрягаться.
Умник разозлился. Макс видел это в его взгляде.  Умник даже злился спокойно, но от этого все время было как-то не по себе.
- Мне были нужны эти баллы. И я бы их сегодня получил. Я знаю. Больше я на такое не поведусь, - заявил он.
- Но ты же так хотел рассказать мне про свои выводы вчера. «Теория новой эры не может считаться истинно научной, так как базируется на предположениях, а не на фактах…». Бла-бла. Зато теперь меня допустят к экзаменам. Я просто позаимствовал идею и воспользовался случаем.
- Ты мог бы спросить у меня, предупредить, что тебе нужна помощь. Я бы что-нибудь придумал. Когда я тебе отказывал? Я весь этот триместр вкалывал для семинаров, и эти баллы были решающими. А теперь мне придется готовиться к полному циклу экзаменов, все напрасно.
- Да ладно, для тебя это - пара пустяков. Ты же умный! А меня и отчислить могли, - сказал Макс примирительным тоном.
- Ты ведь меня не слушаешь, правда? Дело не в том, могу я или не могу подготовиться, дело в твоем отношении.
- Не принимай все так близко к сердцу, это же пустяки!


Умник вздохнул, отвернулся и зашагал прочь. На душе у Макса было нехорошо, но он знал, что его друг рано или поздно успокоится, и все будет по-старому. Он еще какое-то время провожал Умника глазами, а после поплелся к выходу, занятый своими мыслями.
***
- А как далеко ты живешь? - спросила она, когда вышла наружу вслед за Максом
- Да тут, недалеко. Даже на метро ехать не надо, - ответил тот, улыбаясь.
Он хотел положить руку ей на плечи, но девушка ловко увернулась и насмешливо проговорила:
- Не так быстро, я еще не знаю, что думаю о тебе. Может быть, ты мне и не нравишься вовсе.
- Зачем же ты тогда со мной пошла?
- А вдруг все-таки нравишься? - подмигнула она и побежала вперед. Макс покачал головой и медленно пошел следом. У него совершенно не было настроения убивать этот вечер на капризную представительницу женского пола. Он вообще не любил капризных и считал, что научился отличать их в толпе. На этот раз он, кажется, ошибся.
- Ты не знаешь, куда идти. Не убегай далеко, - крикнул он своей спутнице, уже обдумывая, как от нее избавиться.
- Ну хорошо, раз ты так за меня переживаешь, - ответила она и остановилась, поджидая Макса. - Ты мне так и не сказал, чем увлекаешься.
- Да так, ничем особенно, - неохотно проговорил он.
- А фильмы, книги?
- Да не особо, это же скучно.
- Ну, тогда ты, наверное, любишь машины, как все парни.
- Нет, не люблю.
- Почему?
- Не знаю, не люблю - и все, - раздраженно буркнул Макс. Зачем все эти расспросы?
- Фу, какой ты злой, - скривила лицо девушка.


Макс глубоко вздохнул и постарался как можно убедительнее изобразить на лице безразличие. Он свернул во двор, чтобы срезать путь, и заметил, что вокруг как-то пусто для вечера субботы. Он помнил это место буквально кишащим людьми. Уже после Макса осенило, что из-за беспорядков и демонстраций мало кто решался выходить на улицу после десяти. Говорили, что особо рьяные активисты движения «За правду» уже не могли отличить преступление от простого акта протеста, что на улицах опасно. Таким образом полиция получила право на более активное вмешательство. Очень удобно для них.


Спутница Макса сильно отстала, и ему пришлось обернуться, чтобы попросить ее поторопиться.
- Но мне страшно, - прошептала она, заламывая свои тонкие белые руки.
- Да нашла, чего пугаться, - пробормотал Макс, хотя сам мысленно согласился, что пустой темный двор - место довольно неприятное.


Дальше они шли молча, пока где-то рядом не зашуршала трава. Из темноты вынырнула группа молодых людей, которых Макс, к своему сожалению, знал, и знал хорошо.
Не задумываясь, Макс отступил в сторону, и только когда все пятеро во главе с лысым парнем в черной майке с иероглифами подошли к его спутнице, понял, что его самого не заметили. Макс отлично помнил, как буквально приполз домой весь в грязи и синяках после его предыдущей встречи с этими людьми. Тогда. По их мнению. Он выглядел слишком нагло.
Стараясь ступать как можно тише, он развернулся и пошел прочь, лишь краем глаза увидев, как девушку, с которой он в тот день познакомился, окружили со всех сторон.
- Привет, и кто это тут у нас? - раздался голос лысого.


- Кто вы? Максим?  Максим! - закричала девушка, но Макс уже перешел на бег. Все равно с ней ничего серьезного не случится. Эти ребята не идиоты, все-таки.
***
- Я еще раз вам говорю: это переходит все границы, - говорил директор отцу. Максим сидел позади на неудобном деревянном стуле и смотрел в пол.
- Я все возмещу, - заверил отец. - Для меня это не проблема. Я обещаю вам…
- Дело тут не в порче имущества. Тут стоит вопрос, могу ли я дальше подвергать своих учеников такому риску. Ваш сын опасен не только для себя.
- Я уверен, что мы можем договориться. Это такое же недоразумение, как и все остальное. Мы же с вами всегда приходили к компромиссу.
- В этот раз, боюсь, это невозможно. Мне придется исключить его из школы.
- Подождите, вы же понимаете, какие последствия будут у этого. Вы просто уничтожите парню жизнь. Не мне вам рассказывать, насколько сложно пристроить ребенка, которого уже один раз исключили.
- Мне очень, но это вопрос принципиальный.
- Подождите, я готов на все. На все, чтобы разрешить эту ситуацию. Назовите свои условия. Я рассмотрю. У меня есть знакомые. Я знаю ваши… наклонности…
- На что вы намекаете?


Максим изо всех сил боролся с собой. Ему хотелось поднять голову и посмотреть на выражение лица директора в этот момент, но он опасался, что это могут воспринять как наглость с его стороны. Он услышал, как скрипнул стул, как будто кто-то из взрослых решил пододвинуться поближе к собеседнику а затем - тихий шепот. В нем Максим не мог разобрать ни слова.


Какое-то время все было тихо, потом, наконец, раздался голос директора:
- Что ж, ваше предложение весьма заманчиво.  Но, как вы понимаете, мне будет очень сложно замять этот инцидент. Все же, поджег здания школы и организация, с позволения сказать, бунта - проступок довольно серьезный. И все же, я приложу все усилия. Но и вы не забывайте о своем обещании, Борис Васильевич.
- Не беспокойтесь.


К этому времени Максим успел изучить все узоры на полу кабинета, покрытом искусственной пробкой. Ему уже начинало казаться, что он видит искаженные силуэты людей, бегущих от чего-то бесформенного. С названием чему Максим еще не определился. Он как раз думал, что бы это могло быть, когда почувствовал прикосновение отца и услышал тихое «Пойдем». Максим с облегчением поднял голову и, бросив осторожный взгляд на провожавшего их глазами директора, гордо зашагал к выходу. Он даже начал триумфально улыбаться, когда закрыл за собой дверь кабинета, но в ту же секунду ощутил сильный удар по затылку. На глазах Максима навернулись слезы, и он медленно оглянулся на отца, во взгляде которого читались одновременно и раздражение, и обида.


- Ты не представляешь, на что мне пришлось сейчас пойти, чтобы защитить тебя, - процедил он сквозь зубы. - Но тебе же все равно.


Отец повернулся к Максиму спиной и молча пошел к выходу. Мальчику только и оставалось, что молча последовать за ним, пытаясь на ходу вытереть слезы, которые потекли так некстати и все не хотели заканчиваться.
***
Максим стоял, растерянно глядя на двигатель автомобиля, пока мама и папа обсуждали что-то между собой в стороне. Маленькая трубочка, ведущая к какому-то странному синему цилиндру, слетела с положенного ей места и болталась из стороны в сторону, а бесцветная жидкость медленно капала с ее конца,  оставляя влажные пятна на других деталях. Максиму было жутко страшно, ведь слетела она именно потому, что секунду назад он решил до нее дотронуться. Трубочка так необычно сжалась от прикосновения, что ему захотелось ощупать ее получше, и этого было достаточно, чтобы она выскочила из отверстия, в котором находилась.


Максим стоял и смотрел, как трубочка раскачивается, пряча потеющие от волнения руки в карманах. Ему казалось, что этот поступок  просто ужасен, что он виноват, что папа теперь сильно разозлится на него. Он ведь сказал - ничего не трогать!


Послышались шаги, и папин спокойный голос проговорил:
- Ну все, теперь можно ехать.
Максим вздрогнул.
- Что-то случилось?
- Ничего, - ответил Максим, не решившись рассказать о том, что сделал. Он весь сжался, ожидая реакции папы, когда тот заметит поломку. Но папа подошел к двигателю и, не глядя, закрыл крышку капота. Максим молчал: он был уверен, что машина теперь никуда не поедет. Когда все сели на свои места, папа привычным движением завел автомобиль, оглянулся назад и стал медленно выезжать с парковки магазина запчастей. Максим не верил своему счастью. Быть может, эта трубочка была не так уж и важна?
- Ну что, едем к новому дому? - весело сказал папа и подмигнул сыну.
***
Чернота. Макс думал, что ослеп, что черная жижа заволокла его лицо, что он больше никогда не сможет видеть. Однако через мгновение он понял, что просто не может открыть глаза: веки не слушались. Затем затих гул в ушах, стали слышны голоса вокруг. Спустя еще какое-то время сухость во рту стала невыносимой.


Макс попытался издать хоть какой-нибудь звук, и у него это даже получилось. Он почувствовал чье-то прикосновение и с усилием приоткрыл глаза.


- Папа? - сказал Макс расплывчатому силуэту перед собой. - Я так виноват, я во всем виноват…
- Ну вот, я же тебя предупреждал. Что ты с ним сделал? Ты что, хочешь, чтобы он и в самом деле свихнулся? - сказал знакомый голос, не принадлежащий, однако, отцу.
- Я ничего не делал, - ответил второй голос, помоложе. - Я только пытался нащупать его страхи. Все остальное - уже его собственные тараканы.
- Ох, за что мне это. Ты можешь привести его в чувства?
- Кажется, он и так в себя пришел.


Макс открыл глаза полностью и увидел темную комнату с потолком железного цвета и бежевыми стенами. Свет в нее поступал из единственного окна и был приглушен автоматическим жалюзи, находившимися в полуоткрытом состоянии. Макс лежал на спине, на чем-то относительно мягком, голова была приподнята и покоилась на большой подушке, приятно охватывающей шею. Он пошевелил пальцами и поморщился от неприятного покалывания. Больше двигаться ему уже не хотелось.


Рядом с кроватью стоял Дмитрий Павлович с озабоченным выражением лица, чуть в отдалении - сутулый тип, выглядящий весьма самодовольно. Макс не сразу понял, почему внешность последнего казалась такой странной  - зрачки глаз у этого человека были ярко-желтыми, что придавало его облику некий потусторонний налет.


- Что вы хотите? - прохрипел Макс.
- Странный вопрос. Мы тоже можем его задать. Кто, спрашивается, за кем следил, - сказал сутулый тип, расплываясь в саркастической улыбке.
- Ну все, хватит, Женя. Ты и так его потрепал изрядно, - остановил своего друга Дмитрий Павлович и вновь обратился к Максу. - Мы не хотим тебе ничего плохого. Просто попробуй успокоиться и выслушай нас, пожалуйста.


Макс воспринял это предложение удивительно спокойно: он был так рад, что череда живых воспоминаний подошла к концу, что был готов практически на все. Даже перспектива смерти его особо не страшила, ведь он был ужасным человеком и заслужил ее.  Макс был в этом уверен.
Он несколько раз перевел взгляд с сутулого типа на Дмитрия Павловича и обратно, а затем кивнул.

- Хорошо, очень хорошо, - улыбнулся Дмитрий Павлович и отошел в сторону. К Максу приблизился сутулый тип и сел на стоявший рядом стул, смотря лежащему прямо в глаза. Макс заметил, что зрачки его постепенно меняли цвет на более привычный - зеленый.      
 - Здравствуй, Максим. Очень рад, что мы, наконец, встретились лицом к лицу. Я знаю, тебе пока сложно говорить, поэтому будь спокоен - я не жду от тебя ответа сразу же. Сперва я кое-что поясню. Меня зовут Евгений. Со своим соседом ты, наверное, уже знаком. Как ты, возможно, догадался, все мы здесь собрались отнюдь не случайно. Предупреждаю: то, что ты сейчас услышишь, может показаться чересчур фантастичным, но знай, что я не хочу врать тебе и не буду. Все, что я расскажу - правда.

Со стороны Дмитрия Павловича послышался приглушенный, но достаточно громкий смешок. Евгений недовольно покосился на него и снова заговорил:
- Начнем с того, что я тот, кого вы называете дикарями.


По всей видимости, на лице Макса в этот момент отразилось глубочайшее удивление. Евгений пожал плечами:
- Я же говорил. Но мы не так плохи, как нас хотят выставить. Как видишь, я не деградирую и не теряю человеческий облик. За исключением глаз, конечно. Мы - мощные телепаты, если кратко. Как только так называемый дикарь полностью осознает свои силы, головы других людей становятся для него просто книжками, наполненными яркими иллюстрациями
На этот раз Дмитрий Павлович засмеялся еще громче.
- Ну что, нельзя побыть немного драматичным:? - с наигранной злобой буркнул Евгений.
- Прости, не хотел прерывать твою вдохновленную речь, - заверил его Дмитрий Павлович
Сутулый тип продолжил:
- Это все, конечно, в идеале. На самом деле, только немногие обладают достаточными навыками, чтобы делать что-то серьезное. Сказывается и обстановка, и недостаток практики,, и, если быть до конца честным, отсутствие таланта у большинства. Да, практически любой, если постарается, может прочесть мысли человека, но вот внушить ему что-нибудь, заставить увидеть то, чего нет - это уже могут немногие. Я, так вышло, вхожу в число этих немногих. По крайней мере в этом городе я один из самых способных.
- Не знал, что ты так любишь себя хвалить, весело сказал Дмитрий Павлович.
- А чего, это же правда. Ты же видел, как я надул тех полицейских, - ответил Евгений. - В общем, мы абсолютно адекватны и отвечаем за свои поступки. Главная наша проблема, которая и обеспечила нам статус изгоев, заключается в чрезвычайно сложном процессе осознания. Когда дикари (Евгений изобразил пальцами кавычки) начинают проявлять свои способности, они без должной помощи практически не могут себя контролировать. В лучшем случае, они неосознанно могут убедить окружающих, в том числе и себя, что у них вырос шестой палец на правой руке.


Сказав это, Евгений задумчиво посмотрел на смою руку, где Макс заметил внушительных размеров шрам.


- В худшем, они могут сильно навредить людям. Особенно, если речь идет о достаточно талантливом дикаре. Обычно его страхи, желания и мысли начинают проникать в головы остальных, и это, в большинстве случаев, не заканчивается хорошо. Собственно, именно опасность со стороны не осознавших себя дикарей и стала для властей поводом, чтобы изолировать всех за Границей. Первоначальная правительственная кампания была слишком масштабной, чтобы предпринимать нечто более радикальное: население бы просто не приняло геноцид настолько большого количества людей. С последующими локальными проявлениями «дикарства» расправлялись куда более жестоко, - голос Евгения, казалось, дрогнул.


- Конечно же, они не могли избавиться ото всех. Нас тут, в общем-то, всего лишь жалкая кучка, но мы есть. Что мы можем сделать в сложившейся ситуации - другой вопрос. Сейчас, пока я тут болтаю, где-то умирают люди, и в этом есть моя вина. Пока я не понял, что сам являюсь одним из изгоев, я лично участвовал в их геноциде. И я сильно сожалею. Я хочу это остановить. Я попал в психушку, но, в какой-то степени, мне это помогло. Николай Каменев был там главным врачом, и что-то мне подсказывает, что именно он держал на расстоянии власти. Наверняка кто-то сгорал от желания нагрянуть ко мне и сделать что-то нехорошее.
Теперь мы решили попытаться дать людям ту правду, которую они так желают. Сейчас после всех митингов и демонстраций, самое время действовать. Но мы не можем обойтись без посторонней помощи, без обычных граждан. Если никто из них не будет нас поддерживать, всех легко будет убедить, что все наши заявления - ложь. Поэтому мы хотим действовать постепенно, давать информацию порциями: через сеть, подпольные храмы, поскольку люди там наиболее восприимчивы, индивидуально, как с тобой . Нам нужно быть очень осторожными, ведь второго шанса может и не быть.
- Все это очень круто, - прохрипел Макс, к которому постепенно возвращались силы, - но при чем здесь я-то? Я понял, что ты крутой чувак, можешь залезть ко мне в голову, но зачем вам понадобился какой-то студент?
- Скажу честно, в тебе меня заинтересовала сильная сопротивляемость воздействию. Дима рассказывал мне о своем необычайно тихом соседе, и я ночью попытался пробиться к тебе, но ничего не вышло. Когда я увидел тебя в первый раз, когда ты шел за нами из супермаркета, я попытался прочесть твои мысли, но у меня ничего не вышло. Я хотел понять, что ты за человек . Знаю. Это крайне неэтично, читать мысли без разрешения, и я дал Диме слово, что никогда не буду этого делать. Однако с тобой все оказалось не так-то просто. Я как будто натыкался на своего рода подсознательный блок, поэтому и решил воспользоваться, с позволения сказать, «черным ходом». Опять же, так делать нельзя. Я увлекся и приношу свои извинения. Понимаешь, страх, да и вообще все неприятные эмоции сильно ослабляют человека. Я попытался надавить на уязвимые места, где блок был особенно нестабильным. Сначала мне показалось, что это просто последствия детской травмы, но потом…ты сам знаешь. Я не хотел тебя так мучить, извини.
- Может, надо было подумать об этом, прежде чем лезть мне в мозги?  - попытался повысить голос Макс, но закашлялся и отвернулся от Евгения. - Я пытался забыть все плохое, что сделал. Я убедил себя, что я - ужасный человек, что из-за меня погибла мама, и продолжал жить, как подонок. Я трус.
- Да ладно, ты не представляешь, сколько всего я видел в психушке.
- Мне плевать. Лучше бы вы меня убили после всего этого. Я столько всего сделал…
- И много чего еще сделаешь. Я не умею успокаивать людей, это по Диминой части, но могу сказать, что ты далеко не безнадежен. На самом деле, твои способности могут нам очень пригодиться впоследствии. Теперь, когда ты смирился со своими страхами, твой блок стал гораздо сильнее. Понимаешь, мы опасаемся, что дикари, которые живут за Границей, могут скоро прорвать оцепление. В последний раз это им почти удалось. Те, кто там обитает - это, наверняка, очень жестокие люди. они были насильно изолированы от общества и наверняка хотят отомстить. Если слухи о резне мирного населения Пограничного города верны, то, боюсь, от них можно ожидать самого худшего. Когда и если они выберутся, это будет страшно. Но если мы найдем больше людей, способных, как ты…
- Вы издеваетесь? После всего, что произошло,  после того, как я чуть не сошел с ума, вы пытаетесь ввязать меня в свои интриги? Да пошли вы. Я не хочу… И вообще, мне надо домой, - Макс сделал над собой усилие и поднялся. - Можете убить меня, но я ухожу. Черт, может быть, я действительно сошел с ума.


Евгений было поднялся, чтобы остановить Макса, но Дмитрий Павлович сказал:
- Пусти его, Жень. Метро недалеко, Максим, как выйдешь - иди направо, и дойдешь до станции. Если передумаешь - ты знаешь, где меня найти.
- Спасибо, блин, - бросил Макс и, еле передвигая ноги, вышел из комнаты в темный коридор.


Увидев указатель лифта, он заковылял к нему и скоро оказался на свежем воздухе. Он поспешил опереться на стену здания рядом, чтобы не упасть. Как он добрался до дома, Макс помнил достаточно смутно и полностью пришел в себя только тогда, когда сидел на кухне и смотрел на номер отца в универсальнике. Большой палец несколько раз приближался к кнопке вызова, но максу было так стыдно, что в конце концов он оставил эту идею. Немного подумав, он написал сообщение: «Дружище если тебе не сложно навести меня», - и отправил Умнику. Макс был уверен, что тот не придет, но все же стал ждать.


Он с трудом заварил себе чай. Руки еще тряслись. В мыслях он не мог сосредоточиться на чем-то одном. Он начал смотреть какой-то фильм, но вскоре понял, что его внимание слишком рассеяно. В этот момент зазвонил видеофон. Немного растерявшись, Макс пошел в прихожую и увидел на маленьком экранчике лицо Умника. Нажимая на кнопку открытия двери. Он чувствовал, как подкатывают слезы. Первое, что он сказал вошедшему только что другу, было:
- Расскажешь кому-нибудь - убью, - после чего он крепко обнял его. Тот от неожиданности отшатнулся, но после спросил:
- Ты когда уже успел нажраться?
- Я не пил, - всхлипнул Максим, вытирая слезы рукавом. - Прости меня, я такая скотина.
- Ты башкой стукнулся, наверное.
- Наверное.
- Ты что-то от меня хочешь?
- Ничего, только, чтобы ты меня простил.
- Да за что?


Максим, наконец, разжал объятия и смог в полной мере оценить эффект, произведенный на друга. Тот стоял, расплывшись в глуповатой улыбке и убрав руки в карманы.


- За то, что я урод. Я это понял сегодня.
- Ну, лучше поздно, чем никогда. Это, конечно, все очень трогательно и неожиданно, но что ты задумал? - спросил Умник, на лице которого появилась вполне объяснимая подозрительность.
- Ничего. Просто сегодня был, наверное, самый упоротый день в моей жизни.
- Только не говори, что ты все-таки стал наркоманом. Этого мне еще не хватало.
- Да нет же, я просто внезапно понял, что был плохим человеком. Как эта… как личность. Я даже не знаю, что мне теперь делать…
- Как что? Раз ты это понял,  значит, надо исправляться. Исправишься - молодец, нет - все было зря, и можно об этом забыть.


Максим страшно разволновался. Он уже думал о том, как будет исправляться, но ничего существенного в голову не приходило. Разве только надо было постепенно менять свое отношение к людям, но это было не то. Максиму хотелось каких-то радикальных действий, с максимально скорым результатом.

 
- Но как исправляться?
- Да не знаю я. Запишись на курсы волшебства и начинай спасать мир, - проговорил Умник, зевая. - Ну что, я пойду?
- Нет, нет, проходи. Поболтаем, поиграем в «Титанов», там как раз спасать мир надо. Я же знаю, ты любишь эту игру, - затараторил Максим.


Умник не стал спорить, снял запачканные в грязном снегу кроссовки и направился в гостиную, а Максим, закрывая дверь, бросил взгляд на соседскую квартиру.
***
Дмитрий Павлович не заставил себя долго ждать. Уже после второго звонка замок щелкнул, и он появился на пороге.


- Ну что, передумал? - сказал он Максиму, улыбаясь.
- Еще не совсем. Я не уверен, свихнулись вы или нет. Но я верю своей голове. Я хочу, чтобы вы рассказали мне больше.
- О, рассказывать я люблю. Заходи.
- Подождите, вы тоже…
- Нет, я простой человек, как и ты.
- Тогда почему вы ввязались во все это?
- Я сочувствующий. Были у меня свои причины. Может быть, расскажу позже. Ты заходи, заходи.


Максим, все еще сомневаясь, шагнул через порог, надеясь,  между тем, что спасать мир придется еще не скоро.