Знакомство с войной

1941 год. Начало великой Отечественной Войны, принесшей нашему народу огромные потери, страдания, разрушения... О событиях первых дней войны, теперь уже таких далеких, но незабываемых, рассказал мне мой дедушка Шидловский Мечеслав Михайлович.

 Над темной полосой леса показался еще только край ярко-оранжевого солнечного диска, но и этого количества теплого света было достаточно, чтобы почти полностью отогнать ночную темноту на запад, за горизонт. Последние точки мерцающих звезд также уходили вслед за темнотой. Они медленно, словно догорающая лучина, тухли, не оставляя ни следа на чистом, без единого облачка, небе. Только низко над горизонтом не сдавалась «утренняя звезда» Венера, но вскоре погасла и она. Осталась только бездонная синяя гладь с ярким диском Солнца.
 Теплые июньские лучи быстро нагревали настывшую за ночь землю и вскоре на низинных лугах и около болот слался небольшой беловатый туман, который особенно хорошо был виден издалека, но чем ближе подходить к нему, тем реже он казался, пока не исчезал вовсе. Лучи также отогревали и живность. От леса сначала несмело, а потом все больше и больше доносилось разнообразных птичьих голосов. Настоящий «птичий концерт», который наполнял жизнью окрестности…
 Солнце поднялось еще выше над горизонтом и осветило соломенные крыши домов небольшой деревеньки под названием Короли. Двадцать четыре дома расположились в неглубокой, утопающей в зелени, низине. Почти что около каждого двора росли деревья. В такую пору они наполняли деревню запахом свежих зеленых листьев и шуршанием ветерка между ветвями.
 Через всю деревню проходила дорога, по бокам которой и расположились дома. Так же в Королях имелась и неглубокая сажалка, от которой летними вечерами на всю округу разносилось громкое кваканье лягушек. Днем здесь плескалась местная детвора.
 Параллельно деревенской дороге, в метрах ста лежала шоссейная дорога, вымощенная камнями. Она тянулась в одну сторону до райцентра Сенно, а в другую на станцию Бурбин. Райцентр находился в десяти километрах от деревни Короли. Оттуда во время посевной пригоняли старенький колесный трактор ХТЗ. Помогши коням вспахать поля, он уезжал в соседние колхозы.
 В колхоз Короли входила еще одна деревня – Речки. Еще меньше Королей, всего – то шестнадцать домов, она расположилась за булыжной дорогой в километрах полтора от центра колхоза. Посередине между этими двумя деревнями рос лес Старинка, поросший густым орешником, в котором жители колхоза ходили собирать орехи…
 Шла вторая половина июня. Давно было все посеяно, и сейчас работа заключалась лишь в том, чтобы сушить сено да полоть картошку, ячмень и пшеницу. Солнце только взошло над горизонтом, а на лугах за деревней уже начал доноситься звук натачиваемых кос. А в самой деревне хлопки дверей, звук несмазанных колодезных ручек. Деревня просыпалась…
 На тот момент мне было девять лет. Наш дом находился как раз в центре деревни, рядом с председателем колхоза Юшкевичем Петром. Жил я с мамой, двумя сестрами – Эммой и Тамарой, и братом – Маратом. Отца забрали в годы репрессий по ложному доносу, как и многих других…  Было небольшое хозяйство и участок земли в полгектара, как и у каждого жителя деревни.
 Тот месяц мне запомнился тем, что на поле, за дорогой росла на удивление высокая рожь. Мы радовались, что будет хороший урожай, будет много хлеба,  получим больше зерна за трудодни. Еще июнь запомнился тем, что в этот месяц началась война…
 Тот день начинался как обычно: мать пошла на ферму, мы с сестрами и братом были еще слишком малы, чтобы помогать взрослым и потому просто весь день гуляли.
 После обеда в наш колхоз прискакал верхом на коне представитель от райисполкома и направился к председателю. Принес он с собой страшную весть – началась война. Германия без объявления войны напала на Советский Союз. Эта новость быстро облетела всех жителей колхоза.
 На вечер было объявлено общеколхозное собрание. После работы все взрослые, переговариваясь между собой, пошли в здание конторы, которая находилась недалеко от нас. На собрании было решено весь крупно – рогатый скот и овец отправить отсюда подальше, чтобы ничего не досталось немцам. Так же решили выкопать землянки на случай возможных боев, если немцы будут продвигаться на Восток, чтобы было где укрыться от пуль…
Из конторы все люди вышли встревоженные и опечаленные. У некоторых женщин на глазах поблескивали  слезы.
 - Это ж что теперь будет? – приговаривали они, понимая, что на фронт могут забрать их мужей и взрослых сыновей…
 Собрание давно уже закончилось. Стемнело. Но еще долго по деревне разносились голоса жителей, которые обсуждали полученную новость и думали, как же им жить дальше?..
***
Последующие дни были все в заботах. Женщины и подростки продолжали работать в поле, а мужчины копали землянки и возили из леса бревна. Землянки делали большие, одну на несколько семей.
 Сразу выкапывали в полтора метра глубиной яму. Потом на эту яму сверху настилали бревна. Щели между бревнами забивали травой и наверх кидали полуметровый слой земли.
 Прошло три или четыре дня после того, как объявили, что началась война. Пока было все спокойно и некоторые стали надеяться, что Красная Армия отбила немцев, но как же они ошибались…
 Помню, во второй половине дня я сверстниками гулял около строящихся землянок, как вдруг заметили приближавшийся с запада самолет. Мужчины прекратили работу и, заслонив рукой глаза от солнца, стали смотреть на жужжащую, быстро увеличивающуюся в размерах, точку на горизонте, гадая, чей же это самолет? А самолет тем временем полетел на восток и почти скрылся за горизонтом, как вдруг развернулся и направился в сторону железно – дорожной станции Бурбин. Пролетая  над ней, самолет сбросил две бомбы. Через несколько секунд раздались два оглушительных взрыва, и повалил черный густой дым.
 - Наверное, разбомбили нефтебазу, - сказал кто – то из мужчин.
 Самолет еще раз пролетел над станцией и, больше не сбрасывая бомб, улетел на запад…
 На следующий день нескольким мужчинам пришли повестки. Их забирали на фронт. В этот же день отправили и скот. В деревне сразу стало как – то тише и печальнее…
***
 Вскоре строительство землянок было завершено. Женщины и молодежь занимались заготовкой сена. На первый взгляд, казалось, войны и не было, но, если вслушаться в разговор людей, то было ясно, что они думали только о приближающимся фронте. Со стороны запада стали доноситься отдаленные взрывы бомб и снарядов, которые напоминали тяжелые раскаты дальнего грома.
 Однажды председатель колхоза, пришедши из Латыгольского сельсовета, принес такую весть: Красная Армия отступает, и фронт становится все ближе и ближе. Если до этого у людей и теплилась надежда того, что немцев быстро разобьют, то теперь стало ясно – война придет и в нашу местность.
 На следующий день, ближе к вечеру, со стороны деревни Овсище, на Западе, стал доноситься непонятный непрерывный гул. С наступлением сумерек такой же звук заполнил и лес, который был между нами и Латыголем. В той же стороне стали низко летать самолеты. Люди забеспокоились и некоторые решили ночевать в землянках, думая, что ночью здесь будет бой.
 Через улицу, недалеко от нас, рядом с конторой жила тетя Маня, наша родственница. У нее было четверо детей, которые были  немного старше нас. Мама решила переночевать у нее-вместе веселей и не так страшно. Все мы спали на полу, на случай боя, чтобы пули через окна не попали в нас. Только улеглись, как над нами раздался гул самолетов. Судя по звуку, их было очень много. Старшая дочь тети Мани Зоя высказала предположение, что они полетели бомбить Москву. Может, так оно и было…
 Самолеты пролетели. Нам не спалось, и мы шепотом переговаривались между собой. Потом неожиданно раздались выстрелы. Громкие и глухие это, скорее всего, стреляли пушки. Сразу выстрелы раздавались редко, но буквально через несколько секунд все пространство заполнилось сплошным гулом, таким, который вечером мы слышали на Западе.
 В этот момент со стороны станции Бурбин, по шоссейной дороге двигались танки. Судя по лязгу гусениц о булыжники, их было несколько, может, три, может, четыре. В это время бой начал нарастать. От взрывов снарядов дребезжали стекла.
 Тетя Маня проговорила с сожалением:
 - Зря мы на ночь в землянки не перебрались.
 Вдруг мы заметили блики на стекле окна. Было ясно, где-то что-то горит. Сын тети Мани Геня осторожно поднялся и, пригибаясь, пошел к окну, находившемуся в соседней комнате, которое выходило на северную сторону, через несколько секунд вернулся и сказал, что что-то горит на шоссейной дороге. Поднялась Зоя, тетя Маня и я, мы подошли к окну. Около шоссе горел танк. Высокое и яркое пламя поднималось над ним метра на два. Мы еще тогда удивлялись: как может гореть металлический танк. Немножко постояв, мы опять легли на пол…
 Между домом тети Мани и конторой проходила небольшая дорожка на шоссе. И вот по этой дорожке со стороны шоссе неожиданно прогрохотал танк. Мы еще боялись, как бы он не зацепил наш дом, но, слава Богу, обошлось.
 В другой половине ночи бой начал ослабевать, а под утро прекратился почти полностью, только иногда раздавались одиночные выстрелы. Как только рассвело, мы все решили перебраться в землянку, потому что не знали, что будет днем. Остальные жители, которые эту ночь провели в домах, тоже вскоре перебрались в землянки.
 Часов в девять мама решила идти домой подоить и покормить корову, а так же принести нам что-нибудь поесть. Когда она выходила из хлева, на дворе она увидела двоих немцев. Один из них  наставил на маму пистолет и начал что-то говорить на своем языке.
 В это время мимо двора проходила тетка Аня. Увидев немца с наставленным на маму пистолетом, она подошла к немцу и начала объяснять на пальцах, что у мамы четверо детей и чтобы он не стрелял. Немец, в конце концов, наверное, что-то понял, потому что опустил пистолет и ушел. Мама взяла нам поесть и, придя в землянку, испуганно рассказала о немцах и тетке Ане.
 Вскоре опять начали стрелять. Только теперь пулеметных и винтовочных выстрелов было больше. Из пушек выстрелы доносились все реже и реже.
 Напротив входа в землянку, в метрах пятистах, на небольшом возвышении, виднелись небольшие кусты. Откуда-то с той стороны хорошо были слышны выстрелы. Мы с Геней решили вылезть из землянки и посмотреть, кто там стреляет – Красноармейцы или фашисты. Как только мы залезли на землянку, чтобы получше рассмотреть, неожиданно из кустов раздались две пулеметные очереди. Казалось, пули  пролетали совсем рядом, но ни одна нас не зацепила. Мы испугались, и быстро скатились в землянку. Пули в нас не попали, но зато от взрослых попало в землянке.
 Кто-то из женщин сказал, что так могут увидеть немцы и прийти сюда. Как в воду глядела. Минут через десять мы увидели, как из кустов вышли три вооруженных человека и низиной направились к нам. Один был в черной форме, а два в серо – зеленоватой. Все испугались, притихли и стали ждать, что будет. А немцы заглянули в каждую землянку и что – то проговорив между собой, ушли. От взрослых нам досталось опять, так как фашисты, скорее всего, пришли из – за нас с Геней.
 К вечеру стрельба прекратилась, но мы все равно остались ночевать в землянках. На следующий день было спокойно, только откуда – то со стороны Сенно доносились звуки боя. Нигде не было видно ни Красноармейцев, ни немцев, и потому все разошлись по домам.
 После того, как мы поели, наше детское любопытство взяло верх над страхом и осторожностью, и погнало нас к сгоревшему танку. Танк стоял рядом с дорогой, повернутый пушкой в сторону деревни. Все люки были открыты, и через передний люк я увидел обгоревшую грудную клетку человека. Больше от него ничего не осталось.
 В метрах трехстах в сторону Сенно, на шоссе, на боку лежал еще один танк, подорванный на мине. Недалеко от танка мы увидели сгоревший остов машины.
 На перекрёстке в сторону Бурбина стояла побитая осколками машина. Рядом лежал убитый Красноармеец. От перекрестка налево дорога вела на Речки, а направо на Овсище. Примерно посередине между Королями и Овсищами, рядом с дорогой находилась небольшая гора, прозванная местными  жителями Черная, где мы зимой катались на лыжах. С левой стороны, у подножия горы стоял танк, с полностью обгоревшей краской.  Немного левее находился еще один танк, целый.
 Все эти танки были нашей армии.
 После всего увиденного мы вернулись в деревню. Взрослые собрались у конторы и обсуждали последствия боя.
 Мы вовремя вернулись в деревню, потому что почти сразу увидели на шоссейной дороге несколько немецких мотоциклов. Три из них свернули в деревню. Один остановился возле конторы. Немцы слезли и зашли во двор. Мы испугались, а немцы, тем временем, что-то стали говорить на своем языке.  Из всех сказанных слов мы поняли только одно: «Яйка». Тетка Аделя зашла в дом, принесла несколько яиц, и, трясущимися от страха руками, отдала немцам. Они сложили их в каску, сели на мотоцикл и уехали. Все были рады, что фашисты никого не тронули.
 А тетке Настасье не повезло. К ней тоже подъехали немцы и тоже требовали яиц. Но она то ли не поняла, то ли не хотела давать яйца, и один немец закричал и ударил ее стволом автомата в бок. После этого тетка Настасья вынесла яиц, и немцы уехали.
 Фашисты выехали на шоссе, и, став на обочине, устроили обед. Вскоре они уехали в сторону Сенно. А в это время из стороны Бурбина показалась большая колонна немцев и прошла мимо нас, так же направившись на Сенно. Мотоциклисты, скорее всего, были разведкой.
 Ближе к вечеру в деревню заехали две грузовые машины с Красноармейцами и броневик. Недалеко около конторы они остановились. К ним подошли несколько местных жителей. Немного поговорив, Красноармейцы выехали на шоссе и направились в сторону Сенно. Через несколько дней мы узнали, что солдаты около Осиновки столкнулись с группой немцев, завязался бой, и большая часть Красноармейцев погибла.
***
 На следующий день несколько женщин и мы – дети, пошли в лес за ягодами. Когда пришли в лес мы увидели много выкопанных окопов. А когда углубились в лес, нашли кучу окровавленных бинтов и вату. Еще нас удивило, то, что вокруг было разбросано много листов бумаги, с напечатанными на ней немецкими буквами.
 Насобирав ягод, мы вышли на шоссе и увидели десятка три немцев, верхом на лошадях. Они нас заметили и направились к нам. Мы, конечно, испугались, и от страха и неожиданности остановились. Впереди был немец в фуражке. Наверное, офицер. Он стал руками делать какие-то знаки. Вскоре мы поняли, что  он требовал ягод.
 Тетка Соня подала свою корзину с ягодами офицеру. Остальные немцы тоже стали подавать знаки и через некоторое время все собранные нами ягоды оказались у них. А они, высыпав ягоды себе в пилотки, отдали нам пустую посуду. Довольные , переговариваясь между собой, немцы поскакали в сторону Сенно.
 Мы, расстроенные тем, что придем домой без ягод, и довольные тем, что нас не тронули, направились в деревню…
***
 Вот так мы познакомились с Великой Отечественной войной. И оказались на территории, оккупированной немецко-фашистскими войсками. А что дальше? Как жить? Что ожидает нас впереди? Скоро ли Советская Армия освободит нашу территорию? Все эти вопросы беспокоили каждого взрослого человека. Они постоянно тревожили, напоминали о войне. А пока оставался только страх и неизвестность…