Поезд 12

Первое Письмо. Салфетка.

«Вместо приветствия я бы хотел промолчать.
Промолчать потому, что ты знаешь, как больно мне было бы говорить. Что сподвигло меня написать? Наверное, безумное количество алкоголя. Я допиваю уже десятый бокал виски и пишу это письмо на салфетке. У меня нет бумаги, ты же знаешь, я такой рассеянный, что никогда не беру с собой ничего нужного… А сегодня я не взял с собой тебя. Я пишу за тем, чтобы сказать тебе – убирайся вон из моей головы».

Оборотная сторона.

«Нет, конечно же я не могу просто так оставить эту надпись на бумажке. Я хотел бы сказать тебе, что без тебя я клоун. Я притворяюсь каждую минуту своей жизни. Работа, учеба, друзья, родные и даже прохожие – все видят улыбку, носить которую у меня нет сил. Я бы вырезал себе рот в форме огромной улыбки и даже не потрудился бы обработать порезы. Пусть бы гноились. Мне было бы и вполовину не так больно, как каждый день заставлять себя улыбаться.
Все о чем я мечтаю – перестать нуждаться в ношении этой улыбки на своем лице. Мои глаза изнывают от напряжения. В них я держу то, что никогда не хочу забывать. Это твое лицо. И то, что никак не могу забыть, как бы ни старался. И это тоже оно».

Другая салфетка.

«Ты никогда не прочтешь это письмо, поэтому мне не стыдно его писать, даже не стыдно, что я так сильно пьян.
Господи, ты существуешь? Зачем ты молилась ему постоянно, если молитвы не помогают? Я бы так хотел узнать, о чем ты там молишься… Надеюсь, твои молитвы тебе помогают. Мои мне – нет».


Анна сложила потрепанные салфетки в карман пальто  и подперла рукой подбородок, чтобы было удобнее смотреть из окна поезда.

Она уезжала навсегда.

Конечно, смотреть в окно было ее самым любимым занятием. Конечно - потому, что за окном все двигалось. Она, оставаясь внутри, могла остановиться и подумать, в то время как за окном жизнь кипела в своем привычном ритме. Можно было просто наблюдать и решения приходили сами собой. Зачем решения? Затем, что всегда нужно было что-то решать.
Только не в этот раз.
В этот раз она вспоминала обо всех ранее сделанных решениях, которые привели ее сюда.
В этот раз не нужно было ничего решать.
На самом деле все эти воспоминания вселяли страх и вызывали неприятные ощущения. Это как когда ешь любимый фрукт, а он какой-то подпорченный. И не можешь разобраться, что именно в нем тебя так раздражает, но с надеждой что ужасный вкус пропадет ешь дальше.
У воспоминаний был неприятный вкус застаревшей боли, которая подобно грязи засохла на ботинках.
Хотелось чего-то мятного или свежего.
Анна открыла окно и на нее сразу же подул легкий прохладный ветерок. Бесконечная череда деревьев проносилась мимо, изредка прерываясь на большие поляны и пустоши. Так же и ее жизнь была похожа на бесконечную череду происшествий, которые иногда сменялись застоем и пустотой в душе.
В этот раз она даже не знала, пустота ли это, или просто так кажется... И вот совсем скоро она уже выйдет из поезда, обнимет мужа, сядет в машину и поедет с ним домой. Она бы поехала с ним на край света. Это был самый надежный человек в ее жизни. Когда она встретила его, то ощутила лишь небольшое колебание у себя в застраданном сердечке. Это было похоже на случайное прикосновение прохожих. Это было, словно случайно увидеть свое отражение в зеркале и удивиться, кто там? А потом облегченно вздохнуть "да это же я".
Конечно, тогда никто не придал этому никакого значения. Но поиск возникновения этой любви нужно начинать именно с того момента.

Муж не входил в планы Анны еще ближайшие несколько лет. Но по стечению судьбоносных совпадений она полюбила его так, как никого не могла полюбить. Нет, не сильнее, а по-другому. Вскоре он сделал ей предложение и она согласилась, зная, что не ошибется. С тех пор она ни разу не пожалела.
И вот она ехала к нему из их родного города, где навещала родителей. Оставалось несколько часов и у нее было время посидеть над пыльными письмами, которые передала ей мать. Эти письма прислали все сразу, хотя они, кажется, копились годами. Человека, который их писал, звали Джон.

Джон был ее самой сильной любовью и самым большим потрясением в жизни.
И она об этом вспоминать не хотела.

"Анна, ты мне снишься уже далеко не в первый раз. Скажи мне, зачем ты это делаешь? Я знаю, что ты скажешь - это все моя вина, ведь я о тебе думаю. Но я знаю, что ты чертовка можешь проникать в мой мозг когда пожелаешь. Ну и зачем тебе это? Пришла рассказать мне какой я подонок? Я знаю, что ты всегда будешь винить меня в своих бедах. Только ты виновата в них не меньше. А я просто желал счастья тебе. Но дать я тебе его так и не смог. Видимо я не тот человек, или ты не та. Ну что тебе нужно? Ведь у тебя все было! Вечно тебе было мало... Хотя что я...Ты же ничего не просила. Ты не просила ничего из того, что я могу тебе дать.
А дать я тебе мог, видимо, очень мало..."


Мир казался вполне правдоподобным, но Анну не покидало чувство, что вот-вот зазвучит сигнал ее будильника на телефоне и весь мир окажется очередным, слишком реалистичным сном. А сны снились всегда такие неприятные…
Сны будто назло заставляли ее возвращаться в мир реальности, тогда как ей нужно было немного мечт. Забываться во снах было как спасение от всего насущного и надоевшего. Проблемы на работе, ежедневные расстройства, маленькие ссоры из-за пустяков, печаль и апатия, от всего этого сны должны были быть волшебным лекарством, погружающим усталые сердце и голову в море спокойствия и отдыха.
Да только они не погружали. Короткие моменты, когда Анна засыпала и просыпалась среди ночи, когда вместо снов была обычная для всех чернота - вот что было единственным отдыхом. А сны только лишний раз повторяли в причудливых картинках и образах все ее проблемы.
Сейчас, проезжая мимо бескрайних полей, мимо огромного вечного неба, Анна задумалась. Что бы ни происходило в ее жизни, как бы сильно она не любила всё, что ее окружало, одно чувство не уходило никуда. На протяжении всей жизни.
Чувство, что нужно бросить всё, что есть сейчас и будет потом, всё, что было в прошлом, и уехать. Одной. Уехать так далеко, чтобы никто никогда не смог найти ее и спросить, почему Анна? Почему ты все бросила?
Чтобы больше никогда не пришлось что-то кому-то объяснять…

«Когда я  в первый раз уехал от тебя, всего на несколько недель, я думал что сойду с ума, тоскуя по тебе. Анна, я так сильно любил тебя… Я ненавидел все, что видел и слышал, всех кто был рядом, за то, что они – не ты».
Эти строки ей были безразличны сейчас. Но тогда, они могли бы помочь ей… Или же все испортить. Хотя куда уж было портить? Было куда.
Годом позже.

«Я ненавижу тебя, я так сильно тебя ненавижу! Я желаю смерти тебе и твоим глупым подругам и друзьям! Да какие могут быть друзья, ты же знаешь, что не бывает дружбы между мужчиной и женщиной! Анна ты такая дура! Я ненавижу тебя! Ты разбила мне сердце, когда я отдавал тебе все что имел! Кого ты мне предпочла? Ты говорила, что никого, и я просто больше не могу быть рядом с тобой, что тебе пора идти дальше. Куда дальше, Анна? Куда ты ушла?!»

Куда… хороший вопрос, знать бы на него ответ.
Возможно и ушла за сотни миль. Возможно, просто сделала огромный круг, чтобы вернуться к старому и понять, что не сдвинулась с места.
Возможно, и поезд этот был не путешествием, а остановкой.
Чтобы обдумать.

«Я так ждал твоего звонка… Я ждал каждый день, каждый час. Я ждал звонка, когда шел по улицам, когда обедал, когда веселился с друзьями, я все равно ждал твоего звонка. Твоего. Но телефон всегда молчал. Я думал, ты там, на том конце провода, сидишь и наблюдаешь за мной. И просто молчишь. А может быть ты совсем забыла меня и тебе хорошо. И я жду как дурак, что ты позвонишь, у старого телефона, провод которого уходит в никуда. В пустоту».

Да, было хорошо. Да, наблюдала и молчала. Потому что ждала, когда сможет. Когда оба смогут.
Не смогли.
Она – простить, а он – научиться.
И рыдая горькими, как горчица слезами, она проклинала его и ненавидела за всю боль, которую получила.
Вырывая из сердца кусочки, с выдробленным его именем, она сначала рассматривала их, вспоминала каждый момент и каждое слово, а затем, нарыдавшись до потери всякого рассудка, складывала их обратно, в заржавевшую грудную клетку.
Заржавевшую от крови и слез.

Что чувствуют люди, которые все потеряли? Боль?
Облегчение.
Зачем страдать по хламу, который годами, жизнями копился в душе, когда он сам по себе вот так исчез и освободил место.
Ненавидеть то, что уже давно произошло, и просто осталось пятнами на душе, тоже глупо.
К концу жизни души людей выглядят как грязные израненные и искореженные куски чего-то большого, под названием Бог.
Бог ведь в каждом из людей. За каждого он страдает, за каждого радуется. Он не сидит там в небесах занятый устроением мира. Он валяется под ногами, вместе с избитой правдой, вместе с разбитой любовью, вместе с застреленной надеждой.
Валяется там и все еще любит всех и каждого из живых существ. И отдает последнее, что у него есть, даже если нет больше ничего.
Люди просят Бога помочь, ненавидят его, когда что-то не получается, тянутся к небесам уже даже не с просьбой а с требованием.
А Бог молча страдает у них под грязными жестокими ногами. Страдает, но все еще любит.


Анна знала это, и ей было жалко Бога.
Она у него ничего никогда не просила. Она благодарила его, за его любовь и за то, что она имела. И она сострадала ему и всем злым и несчастным людям, которые просили, умоляли, требовали и ненавидели.
Анна сострадала им всем. Потому что больше уже ничего сделать было нельзя.
Джон был таким же. Одним из них. По этому она не хотела ничего ему объяснять. Люди слишком слепы, и Джон не был исключением.
По этой причине Анна мало что кому объясняла и предпочитала молчать и смотреть.
Как сейчас. В окно поезда.







Чтение всех этих писем было глупым занятием. Таким же глупым, как и их написание.
Писать о том, что давно прошло, не имеет смысла. Вспоминать счастливые моменты – хорошее занятие, полезное и приятное сердцу. Но вспоминать и описывать свои страдания крайне глупо.
Нельзя жить прошлым, как бы оно не притягивало.
Прошлое – болезнь, от которой нет лечения, кроме своего собственного желания.
Груз ошибок и обид тяжел и утомителен для любого человека, и для сильного, и для слабого. Кто-то смиряется, а кто-то предпочитает торжественно тащить его на своем горбу через всю жизнь.
Пожалуй, в эти моменты человеку следует проявить немного эгоцентризма и легкомыслия. Позабыть о том, что где-то давал себе слабину. Отнестись проще ко всему произошедшему и, махнув рукой, пойти дальше. Улыбаясь.
Жить прошлым, вспоминать его, обдумывать и злиться, что его не исправить – значит не иметь ни настоящего, ни будущего. Это как застрять в одной точке, из которой нет выхода.
Все события в нашей жизни не случайны… Пусть глупцы твердят, что только мы сами вершим свою судьбу. И пусть не меньшие глупцы уповают на высший разум, который решает все за других.
Истина в том, что все в мире взаимосвязано, и нет большей глупости, чем думать, будто бы действия одного человека не могут повлиять на весь мир.
Истина в каждом и, в то же время, во всех. Мир – единый организм, функционирующий благодаря слаженной работе каждой клеточки и каждого атома. Этот организм не может сам управлять отдельными частями себя, но они управляют им в совокупности.
Проблема в том, что в этой системе не существует временных пределов. Все взаимосвязано и имеет особое назначение. Нет прошлого, нет настоящего, нет будущего. Есть все и сразу, одинаково важное и незаменимое.
Печальный опыт прошлого – незаменимая вещь в будущем. Распинаться бессмысленно. 
Писавший эти письма мог бы писать их, но только для своего же саморазвития. Отправлять их было верхом глупости.
Но еще большей глупостью было их читать.



Почему Анна читала эти письма? Наверное, из некой доли самолюбия. Ей всегда была лестна чужая любовь, пусть это и гадко, наслаждаться страданиями других людей. Но ведь это было в прошлом, а значит можно без боязни перечитывать письма и наслаждаться ими, ведь сейчас это уже не имеет такого значения как раньше, а все равно лестно.
«Анна, ты знаешь, как я был счастлив с тобой. Я кричал всем вокруг о том, какая ты прекрасная, лучшая из всех! Вспомни, как это было!...»
О, Анна помнила.
И это, по ее мнению тоже было глупо.



Поезд нес Анну очень быстро, но мысли ее неслись куда быстрее.
Уже много дней она не видела мужа и безумно по нему скучала. Это такое странное ощущение, когда находишь свою половинку. Как будто всегда искал цветок, а находил лишь сорняки, и, найдя прекрасную розу, осознаешь, что был полным идиотом, когда обращал внимание на них.
Цветаева утверждала, что не бывает половинок у любви, и все люди изначально полноценные целостные существа. Но она забыла о том, что одно из главных отличий человека от животных и растений – его социальность и необходимость в любви.
По этому, человек все-таки нуждается в другом человеке, который был бы ему вечным спутником в любых ситуациях.
Таким был для Анны ее муж и такой старалась быть для него она.

«Ты знаешь, Анна, а мои дела пошли в гору, и теперь у меня отличная высокооплачиваемая работа, и с родными я решил множество проблем. Я не писал тебе пол года, не хотел, а может и не мог. Но теперь я могу. Говорят, нужно говорить спасибо своему прошлому, но я не хочу говорить тебе спасибо. Да, ты показала мне, каким бывает мир, и я страдал и все было ужасно, а теперь все налажтивается…Но Анна…Виноватей тебя нет никого на свете! И я по прежнему тебя ненавижу.»

Боже! Он меня ненавидит! Какой непроходимый эгоистичный глупец! Жизнь не зря нас развела, но мне безумно жаль, что он так ничего и не понял….
Анна со злостью выбросила это письмо из окна. Рельсы сделали свое дело с этими пустыми словами.
Поезд мчал ее вдаль, и она мечтала чтобы это многочасовое путешествие наконец закончилось. Она больше не могла думать о прошлом. Оно казалось таким пустым, таким глупым, что уже ничего больше из него не почерпнуть. Все уроки давно выучены, опыт уже давно приобретен.
Анна вздохнула и прислонилась лбом к холодному стеклу. Она просто хотела домой…

После всего, что пришлось пережить и принять, Анне не хотелось пускаться в длинные рассуждения. Ей хотелось развести руками и сказать «да, черт возьми, это было, и это было ценным опытом для меня, но это больше меня не волнует».





Он ждал ее у перрона с букетом ее любимых тюльпанов. Поезд должен был прибыть через 15 минут, но Он уже стоял у самого края платформы и ждал.
Он скучал по ней сильнее, чем когда либо.
Не было ничего на свете, что могло бы сравниться с его любовью к ней. Он верил в это и чувствовал именно так. Вот уже и поезд подходит. Вот уже и люди начинают выходить из вагонов. Женщины и дети спешат и суетятся, слышен младенческий плач и выкрики проводников. Мужчины смеются и разговаривают. Какая-то парочка целуется, забыв о брошенных на перрон вещах.
Ее все нет.
Анна, где же ты?
Букет ее любимых тюльпанов безвольно опустился вниз. Через минуту он уже был растоптан толпой пассажиров, направившейся в здание вокзала.
Его шаги смешались с шагами толпы.
Поезд 12 отправился дальше.
Пустой.



Она ехала в другом поезде.
Он отправлялся на день позже.

Ох. Джон… Так сильно, как она его любила, теперь она могла только ненавидеть его.
Он встретился ей в кафе, когда она по старой привычке зашла туда, чтобы передохнуть и попить кофе. Ее поезд отправлялся через два часа и у нее было еще немного времени.
Джон пришел туда заранее, чтобы дать особые указания официанту, прежде чем придет его девушка.
Джон собирался сделать ей предложение в тот день.

- Анна?
Она повернулась к нему и ее брови слегка нахмурились. Да, это была Анна. Это была Она.
- Джон, здравствуй.
- Что ты здесь делаешь? Я думал, ты переехала и живешь теперь с мужем. Вы разошлись?
- Нет, мы вместе. Я приехала сюда ненадолго. Мой поезд отходит уже совсем скоро.
Анна сидела неподвижно, как статуя, и только взгляд ее иногда передвигался от его глаз к подбородку. Правая ее рука, как и всегда, была поднесена ко рту, а левая лежала на столе. Она всегда подносила руку ко рту, когда думала о чем-то.
Разговор у них получился пресный, больше похожий на неудачный допрос. Анна не хотела рассказывать ничего о себе, так как не доверяла ему.
А он боялся сказать что-нибудь не так.
- Мне пора, - сказала она и закинула сумку на плечо.
Еще десять секунд Джон колебался, а потом сжал рукой коробочку с обручальным кольцом, лежавшим в кармане пиджака, и пошел за ней следом.

Анна опоздала на поезд.



- Привет, родной, я приехала. Прости, что не сообщила, что задержусь.
- Ты в такси?
- Да.


Получасом позже она бросилась к нему на шею.
- Я ждал тебя вчера.
- Знаю. Прости.
Она заглянула в его глаза и дотронулась до щеки, как она это делала всегда, чтобы быть ближе душой.
- Что случилось?
Он отпустил ее и сел на кресло в гостиной. Глаза Анны были в тени ее волос.
Когда легкий чемоданчик оказался в спальне, Анна вернулась и села напротив мужа.
- Слушай, я знаю, тебе это не понравится, но я лучше скажу правду.
Его глаза стали мрачнее.
- Я встретила Джона, на пол пути к вокзалу.. – Анна испытующе вглядывалась в лицо любимого.
Он встал с кресла и начал ходить по комнате. Это было хорошим знаком, потому что когда Он был слишком расстроен или зол, Он не двигался вообще.
- Послушай… Ты не поверишь, но…
- Не нужно. Я все понял.
Он остановил свой взгляд на ее ногах, поднял было руку, но опустил и вышел из дома.
Анне расхотелось дышать.

Она выбежала за ним следом, под льющий дождь.
- Стой! Позволь мне объяснить!
Он молча остановился среди дороги.
- Хорошо.
Она подошла к нему со спины, ведь он так и не развернулся к ней.
- Ничего не было. Точнее..В общем, он пытался, но я начала сопротивляться и разбила вазу о его голову… У него пошла кровь и мне пришлось вызвать скорую.. В больнице выяснилось, что у него сотрясение, ему наложили пару швов…Мне пришлось остаться с ним до вечера, пока его не выписали, чтобы потом отвезти домой и проследить чтобы он не падал в обморок.. Поверь, я бы все отдала, чтобы кто-то другой был там вместо меня.. Мне пришлось взять билет на следующий поезд уже утром.
Анна устало смотрела на спину мужа и готова была умереть ради того, чтобы он повернулся к ней и посмотрел в глаза.
Он повернулся и боль его взгляда прожгла ее сердце насквозь, не оставив и пепла.
Он кинулся к ней, обнимать ее, целовать, поднимать над землей и кружить, прижимать ее голову к своей, снова и снова обнимать ее и повторять «Я тебе верю. Я тебя люблю».

Сердце Анны останавливалось и заново начинало биться каждый раз, как он произносил эти слова.