Очередь

Шёл дождь, а на окне догорала свеча. Всегда хотел, чтобы она кончилась, чтобы уже поставить новую. И вот она всё горела и горела, и никак не хотела кончаться. Видимо, не сегодня.
Я отвёл взгляд и задумался над произошедшим событием. Ах да, я ведь и не сказал, что же случилось. Просто свеча отвлекла.
Сегодня днём некто Максим Станиславович Стандартный попытался пошутить, но пошутил он неудачно, потому что он.. Ну, в общем, не сказать, чтобы тупица, но придурковатый. Всё, что он говорит, заставляет мои глаза закатываться, прямо как у Роберта Дауни-младшего. И вот он, значит, пошутил. Я уже даже не помню, по какому поводу, потому что я его не слушал, мои мысли в этот момент были устремлены к двум голубям, один из которых что-то клевал, а второй заглядывал ему в глаза с таким видом, будто не понимал, как он это делает. И я смотрю: все в очереди глаза отводят и кисло улыбаются. Я сразу сообразил в чём дело и тоже криво ухмыльнулся. Но мысленно я всё это послал. Я сказал всем, что, пожалуй, постою в другой раз и вышел на улицу. Было, слава богу, ещё лето, поэтому солнце стало нещадно жарить меня, словно я был куриными ножками. Но мне это нравилось куда больше стояния в очереди.
Очередь эта образовалась давно, и никто не знает, когда. Кто-то говорит, что знает, и тем самым выдают себя, что, конечно, делает мою жизнь проще - я сознательно не общаюсь с подобными персонажами. В очереди стоят испокон веков все люди в мире, это такая особенная очередь, она движется очень-очень быстро, но этого движения не заметно, так как людей ужасно много, и стоя в этой очереди мне волей-неволей приходится с ними контактировать.
Кто-то нравится, кто-то нет, и, к моему огорчению, вторых намного больше.
Михаил Михуйлович хлопнул меня по плечу и сказал:
- Что-то ты сегодня непривычно задумчивый.
- Да мысли, знаете ли.. - сделал я неопределенный жест рукой.
- Ну-ну, - понимающе сказал Михаил Михуйлович, ловко вынул откуда-то папиросу и заполнил едким дымом всё вокруг.
- Ты скажи лучше, как жить-то дальше собираешься, - продолжил он, специфически причмокнув папиросой.
- Хорошо, - ответил я, стараясь скрыть раздражение от этого вопроса.
- Хорошо? - поползли брови Михаила Михуйловича вверх, - А что это, хорошо?
- Это когда збс, - раздраженно ответил я, - Живёшь - и.. збс.
Михаил Михуйлович рассмеялся.
- Ты это что же, - сказал он весело, но потом вдруг посуровел, - Жизнь-то нелегка, надо и работать, и квартиру содержать, а потом детей вон пора, ты того, женись давай.
Тут настала моя очередь рассмеяться.
- Нет, я пока не тороплюсь, мне надо сначала свои дела сделать.
- Это какие же? - попытался выяснить мой собеседник.
Не успел я как следует разозлиться, откуда-то из-под локтя Михаила Михуйловича вынырнула Аня, моя соседка по планете.
- Как дела? - спросила она меня, а Михаил Михуйлович досадливо крякнул.
- Зависит от того, не собираешься ли ты меня поучать уму разуму, - сказал я, глядя на Михаила Михуйловича.
- Нет, - быстро сказала Аня, взяла меня под локоть и потащила прочь от ненавистной очереди и старого Михаила.
- Как здесь красиво, - сказал я, вертя головой по сторонам, - Где мы?
- Ну.. - задумалась Аня, - Вне очереди.
- Да, заметно, - восхищенно подумал я, глядя вокруг себя.
Мимо нас проплывали какие-то строения самых приятных форм и стилей, дул прохладный речной ветер, а среди всего этого то и дело сновали красивые звери.
- Это всё то, что мы пропускаем, - пояснила Аня.
Я никогда не замечал всего этого вокруг, у меня просто не было никаких занятий, кроме стояния в очереди, и я никогда не думал, что мир гораздо больше и интереснее, чем то, чем я занимался целых тридцать лет. Я глядел на всё это великолепие и понимал, что я был жутким кретином, когда вместе со всеми стоял в дурацкой очереди.
Я посмотрел на Аню шальными глазами и сказал:
- Так ведь это так просто. И почему нас здесь только двое?
- Таких, как мы, мало, - сказала она, - Все привыкли делать так, как и другие. Когда-то кто-то, возможно, встал и уставился на камень. Его сородичи подумали, что он увидел что-то интересное и сгрудились вокруг. За ними ещё. И выросла очередь. А, может, того, первого просто хватил инсульт, и он так и остался истуканом стоять. Понял?
И я понял. Мы просто не хотим думать. Нас этому не учат, а мы привыкли к тому, что нас всему учат. А мы должны познавать мир сами. Я больше никогда не вернусь в ту очередь, потому что я обошел её вокруг и понял, что очередь эта стоит в могилу.

23.08.2013