и песни сочинялись о труде

И песни сочинялись о труде…         
Нашей памяти долгий свет –
Как единственное наследство,
Как от  поступи прошлых лет,
Никуда от неё не деться…
Все вместила моя душа
Без остатка и без возврата,
Чередуются не спеша
Времена, события, даты…      
               
События, радостные и горестные, большие и малые, важные и не очень – из их череды состоит наша жизнь. Через годы одно забывается, другое не только помнится, а  как будто становится ближе, ярче.
            Синицын Николай Николаевич – шутник, балагур, оптимист. Присмотревшись -  замечаешь натруженные руки, внимательные глаза. Чувствуется в нем основательность, надежность, мудрость, готовность взять ответственность на себя.  Характер, или как мы говорим, «стержень» - это навсегда. Николай Николаевич пришел в библиотеку точно в оговоренное время, с настроением на разговор, принес фотографии, поразил отличной памятью на имена, даты, географические названия. На фотографиях большая счастливая семья, родители, дети, внуки, дедушка с бабушкой – тут они отмечают семейные праздники, вот на кухне пьют чай, дружно трудятся в огороде, а здесь горестно склонились над могильным холмиком. «А это мои папа и мама» - с гордостью и уважительно рассказывает он, показывая черно-белый, большой, четкий снимок. Фотографий много - разных, старых черно-белых и новых - нарядных, цветных. События долгой жизни перемешались в альбоме, со временем  стали особенно дороги.
- Двадцать седьмого года рождения я, - улыбаясь, говорит Николай Николаевич.  Работать начал в первый военный год на льнокомбинате во Владимирской области, затем учился в ФЗУ на слесаря, и как все ребята мечтал попасть на фронт. Вместо фронта попал на работу в «почтовый ящик». Секретное военное производство. Под землей размещался завод по оборудованию автомашин для ракетных установок «Катюша», в цеху где я работал, производили платформы для орудий. Что делали в других цехах – не знаю, да и никто не знал, все было строго секретно. Однажды, нас мальчишек, обрадовали, сказали, что  поедете в Казань - учиться в сержантскую школу и - на фронт! Выдали «сухой паек», погрузили в товарные вагоны, и повезли. Почти две недели мыкались мы в дороге. Но вместо Казани снова попали в «почтовый ящик»,  на  авиационный завод имени Чкалова под Новосибирском. А там – круглые сутки работают сотни людей, непрерывный конвейер – каждый выполняет  свою операцию. Я собирал панель управления для самолетов-истребителей ЯК-1 и ЯК-2.  Работали много, рабочая смена – двенадцать  часов, спешили -  армии были нужны самолеты. Это уже был 45-й год, опасались новой угрозы – войны с Японией. Войны к счастью не случилась, зато был новый призыв – на поднятие сельского хозяйства Новосибирской области!
Затем, в 54–м поехал в гости к брату, в город Серов, да там и остался. Работал на «молевом» сплаве леса по реке Какве от Карпинска до Серова. Все лето жили на реке. В плавучих домиках размещались общежитие, пекарня, баня, магазин. Работа тяжелая, опасная,  но мы были молодые, сильные, и деньги зарабатывали приличные. Там же и жену свою будущую встретил – Марию Андреевну. Встречались, гуляли, танцевали то под баян, то под радиолу. Не заметили, как прикипели  друг к другу, и сорок лет прожили вместе. «Красивая она была, - улыбается Николай Николаевич, да и я тоже. Наряжаться тогда начали! Парни «форсили» в белых бурках (войлочные сапоги с отворотами и кожаной оторочкой по головке), да в бобриковых полупальто. И у девчонок тоже чего-то красивое было.
Затем жизнь забросила нас в Первоуральск, работали в леспромхозе, детей уж трое было. В 1967 году случилось чрезвычайное происшествие - прямо на делянку упал американский самолет-шпион, сбитый нашими ПВО. Переполох был большой. Территорию за одну ночь обнесли колючей проволокой, леспромхоз, почему то ликвидировали. И мы - пять человек, поехали на Север, в поселок Комсомольский. Все  устроились работать в Комсомольский леспромхоз, я возглавил комплексную бригаду по заготовке леса.
Все было как в известном кино – пила «Дружба», топор, трактор, соревнование, азарт. Валили лес, «хлысты»-стволы без сучков, укладывали в «пакеты» – штабеля такие, по 32 кубометра, затем «мачтовым» способом грузили их на лесовозы. «Что такое «мачтовый способ?» - это «приспособа» такая, на столбах укреплялись блоки, и через них трактор тросами тянул весь пакет, и поднимал прямо на машину. Леса заготавливали почти миллион кубометров, четыре мастерских участка по пять бригад  в каждом. Фамилии бригадиров известны были  всей стране: Попов, Бакланов, Молоков, Балясин... Работали ударно, сами разрабатывали и внедряли новые методы заготовки и вывозки леса. Метод «полуторасменки», обсуждали на конференции лесозаготовителей в Советском.  Задумка была в том, что заготовленный днем лес грузили и вывозили в этот же день, после смены, получается ночью. Бригадиры поддержали, хотя не всем, конечно нравилось работать по ночам. Но, если надо – значит надо!
 В 1975 году в леспромхоз пришли новые автомашины КРАЗы-лесовозы, ушел я из бригадиров, стал водителем – вывозил с делянок лес. Тоже нелегкая работа. Всю зиму, мы ездили по «зимнику» - грунтовую дорогу в лесу  машины-водовозки поливали водой, вода замерзала, образуя твердое ледяное покрытие. Болотистые места проминали тракторами, чтоб быстрее замерзали. Такие дороги служили примерно с конца ноября по апрель. Март был «ударный» месяц, старались вывезти как можно больше леса, сделать запас на все лето, пакеты хлыстов накапливали на нижнем складе «на буфере». В апреле бригады переезжали вместе с техникой, бытовками «на юг», так назывались новые лесные делянки в сторону Арантура и дальше, до Урайских лесов. Здесь меньше болот, вывозить можно было и летом, правда, лес по качеству уступал северному.
Все кто работал в лесу, знали грибные и ягодные места, находилось время и собирать, привозили домой бруснику, голубику, грибы. Перед пенсией, последние пять лет работал водителем на самосвале, вывозил отходы лесопиления с нижнего склада. На пенсию вышел в 65 лет, в трудовой книжке с 1967 года записано одно место работы – «Комсомольский леспромхоз».
Сколько может трудиться человек? А сколько хочет? Характер у Николая Николаевича такой – не быть в стороне от жизни. «Я работал всегда, - говорит он.  Вот уже пятый десяток лет живу в своем доме, на улице Попова, с тех пор как купил его в 1967 году. Печное отопление, дров за зиму – три машины уходит! Участок возле дома 25 соток тогда совсем не разработан был, только пеньков выкорчевали двести штук! Огород на участке мы устроили огромный: разбили грядки,   построили теплицы, посадили кусты - смородину, крыжовника, иргу. Трудились все. Урожай с огорода получали отменный, обеспечивали семью овощами: картошкой, морковью, свеклой, огурчиками, помидорами.  Да еще и свиней выращивали - до сорока голов.  Находились люди, конечно, «куркулем, спекулянтом»  обзывали, а картошечку и мясо домашнее у меня покупали. Сейчас, силы уже не те, супруга умерла, дети живут отдельно. Но я все равно без дела не сижу, работа у меня есть и во дворе, и в доме.
Помогаю в Совете ветеранов войны и труда, здесь всегда много забот. С первым председателем -  Валентиной Яковлевной Лопатиной, занимались проблемами пожилых людей: кому помочь с путевкой в санаторий, кому с похоронами, в прежние годы это все большая проблема была. Валентина Яковлевна удивительный человек, беды и радости каждого человека принимает близко к сердцу, знает  семейную историю каждого, у кого какая семья, кто, в чем нуждается. Ветераны леспромхоза всегда активные, на демонстрацию 7 ноября с флагами, с песнями шли, нарядные, веселые. В Совете ветеранов я и сейчас работаю, один день в неделю дежурство. Принимаем людей, записываем просьбы и обращения, затем вместе с новым председателем Клавдией Ивановной Рыжовой и Советом ветеранов решаем, что делать, как помочь. Общаемся, устраиваем вечера отдыха, отмечаем дни рождения, часто встречаемся с главой города, с депутатами, в общем, не скучаем».
Мы долго беседовали с Николаем Николаевичем, вновь и вновь перебирали фотографии, то возвращаясь к дням минувшим, то к событиям последних лет. Воспоминания всколыхнули разные чувства, но ни разу не прозвучали в голосе моего гостя, прожившего нелегкую жизнь, недовольство или обида. Наоборот, распрямились  плечи, засветился  огонек в глазах. И я понимаю, что трудиться и жить человек может столько, сколько захочет сам. А какой труд более важен – «ударный», как тогда говорили, на производстве или труд души, мудрой, широкой, отзывчивой, неравнодушной, души не знающей покоя?
Все как по Герцену «Награда всякому труду – в труде».
12.10.2011.