Азбука Морзе 3. Экзамен

Экзамен


Ребята учили меня управлять снегоходом, и уже через месяц я вполне сносно справлялась с этой машиной. Может быть, спортивный характер и стремление всегда быть впереди помогли мне через месяц обставить Полину и Кобу на поворотах, где была наша трасса для тренировок. Некоторые участки были довольно опасными и приходилось маневрировать наощупь, особенно в сумерки и туман, но это для меня не было проблемой – я не из тех, кто ради победы отключает тормоза и мозги. В тот день у всех был выходной, народу на трассе было полно.  Вся компания громко спорила, кто и как кого подрезал, Коба возмущался, что Полина ему помешала, и они из-за этого пропустили меня в повороте.  Его пытались остудить парни во главе с Ивановым, а также ребята из поселения. Они болели не лично за меня, а против Кобы. Потом началась, конечно, шуточная война в снежки. Лагеря постоянно менялись составом, зависело от того, кто что кому крикнул, ну и конечно от перевода с языка на язык… В возню людей вклинились собаки, помогая своим хозяевам, кто как мог. Любимый трюк с варежкой теперь уже был проделан с Юлькой, и девушка наконец получила шанс обратить на себя внимание своего Ника. Так, разгоряченные и довольные результатами, мы с Юлькой ввалились хохоча ко мне домой, попадали на пол головой в холл, оставляя ноги в заснеженных унтах в коридоре, и от усталости стали лежа стягивать обувь.
- Я ему ГЗМ подарю, – Залились мы смехом.
- Юль, а что это? – сквозь смех выдавила я.
- Губозакатывающая машинка... пусть подкоротит немного, а то, ишь, раскатал... – Мы снова закатились смехом от вида Юлькиной оттопыренной губы.
- Нет, я про ЭТО. – Я держала в руке двумя пальцами мокрую слюнявую варежку, которую удалось спасти из собачьей пасти. Юля воззрилась на предмет, и мы снова попадали на пол от смеха. У Юльки вид был, словно я ей показала дохлую крысу. – Ее надо постирать! – Я зашвырнула ее за голову, стараясь попасть в ту сторону, где должна была быть ванная.
- Ну и что это за картина маслом? – услышала я знакомый голос, который сейчас обжег сознание. Мы с Юлькой синхронно, лежа на спине, подняли взгляд к потолку, увидев фигуру великана вниз головой. Да еще и держащего варежку также двумя пальцами. Петров. В таком ракурсе, снизу вверх, он казался еще больше.
- Это моя варежка... была... - Мы снова заржали от тона, каким она это произнесла. К Виктору присоединилась мама и дед, с интересом рассматривающие наши довольные сияющие лица.
- Алесенька, дочка, вы чего так раскричались? Мы уже решили, случилось чего? – Я сразу от чего-то стала серьезной и приняла вертикальное положение, правда пока сидячее.
- Мам, прости, я не думала что ты дома, не хотела пугать. Здравствуйте, Виктор. Мам, а ты чего сегодня рано? – С этими словами я, наконец, избавилась от куртки с помощью Виктора, аккуратно поставившего меня на ноги и следом поднимающего с пола Юльку.
- Ничего, пока не пришла посылка с сырьем, у нас нет возможности сейчас продолжить исследование.
- А где она?
- Должны были доставить на неделе, но пока нет.
- Ну и хорошо, мы с тобой хоть побудем. А папа? – Я обняла маму за плечи и чмокнула в висок.
- Ну, у него много других дел помимо этого проекта. – Я кивнула головой. И поджала губы. Само как-то так получается, если я расстроена.
- Алеся, ну не дуйся, он скоро приедет, а у нас, кажется, гости? – Мама присела на диван, вопросительно нас рассматривая - Рассказывайте, что вас так взбудоражило?
- Сейчас вам Юлька расскажет, я пойду стол накрывать, кто с нами ужинать остается? – Мы с подругой переглянулись и улыбнулись, стараясь не рассмеяться.
- Виктор, оставайся, нам еще надо кое-что обсудить, а с этими балаболками вряд ли получится. – Удаляясь в кухню, услышала я, как смеялся дед, обращаясь к Виктору. Собрав необходимое количество приборов, я открыла духовку, взяла зажигалку и присела на корточки, чтобы ее включить. Вдруг моей руки коснулась теплая ладонь.
- Давайте я. – Тихий голос. Я отдернула руку, кажется, он это заметил. Словно обожглась.  И вот опять эта неловкость. Он присел рядом. Я повернула голову и уперлась взглядом в синие глаза. – Снова гонялись сегодня?
- Да.
- Выиграли?
- Ага.
- Алеся, я вас прошу, только не надо ездить на те горки…
- Я не ездила туда.
- Просто там небезопасно, а так как я тут отвечаю за людей…
- Но вы же сами туда ездили…
- Я знаю, когда там можно проехать, а когда – нет. Это район озер, и иногда лед истончается и может провалиться. – Я посмотрела в его безумно красивые глаза.
- Виктор, а вы тут надолго? – Сама не знаю, как вырвался давно интересующий меня вопрос.
- Честно говоря, не знаю, как отзовут… - По-моему, он растерялся.
- Не знаете? По дому не скучаете? По семье, друзьям.
- Получилось так, что почти все друзья у меня тут, а семья… - Тут в кухню влетела Юля.
- Леська, чем помочь?
- Сейчас подогреется, и идем за стол. Вот на, хлеба отнеси.
- Виктор, а вы тарелки несите. – Он взял тарелки и послушно понес следом за Юлькой в гостиную. Я открыла духовку – уже все теплое.
Больше мы не оставались наедине. После ужина все разбрелись по делам, т.е. мы с мамой и Юлькой ушли к ней в комнату, а мужчины оставались за столом. Проговорив до самого позднего вечера, Юля засобиралась домой. Мама сказала, что приляжет, отдохнет. Я спустилась вниз, проводила подругу, собралась помыть посуду. Но ее не было. Получается, мужчины убрали все, и вымыли посуду. Мне стало интересно – а кто мыл?
- Покажете, чему научились на снегоходе? – из раздумий меня выдернул знакомый голос.
- Сейчас?
- Если удобно... - Я кивнула. Быстро оделась, молча всунула ноги в унты и посмотрела на мужчину.
 Он надел куртку, застегнул молнию и взял с тумбочки перчатки. Я протянула руки, он застегнул их на моих запястьях, потом надел свои и открыл дверь, взглядом приглашая на улицу, в темноту. Молча помог мне залезть на его снегоход, запрыгнул сзади меня, снова приподнимая меня и сажая чуть ближе к рулю. Доехали до гаража, там взяли второй снегоход, и также молча он вывел его на снег.

Я  следовала за ним, чуть слева, так, чтобы моя рулевая лыжа перекрывала его задний мост, как бы принимая его первенство, но, в то же время, не подчиняясь и не показывая своей слабости или зависимости.

Мы выехали на трассу, которая вела в противоположную сторону от дороги на Арктик Вэйс. Это незнакомая трасса, и Виктор специально выбрал ее, чтобы проверить мою реакцию в экстремальных условиях. Сначала было все просто – мы так и ехали «вместе», но потом он пропустил меня вперед и встал также слева за мной. На виляющих участках мне приходилось следить за тем, чтобы левым бортом не выкинуть его с узкой дороги, я прижималась вправо, понимая в некоторых местах, что не слететь в кювет или врезаться в отбойник ему помогло исключительно его мастерство. Потом  трасса выровнялась, и он стал меня подгонять – показывая, что сейчас обойдет, ускоряясь и выводя переднюю лыжу мне под колено - когда я опускала взгляд вниз, на уровне моего левого колена на снегу появлялся загнутый кончик полоза его снегохода. Я уходила от него, он не отпускал. Затем мы вышли на огромное плато – кругом снег, две полосы от фар наших машин и темнота, только вдали на небе сполохи Полярного сияния. Я залюбовалась картиной, заметила, что Виктор отстал, а потом вообще остановился. Лихо затормозив и развернувшись практически на месте, я остановилась поперек его лыжни далеко впереди и не могла понять чего он хотел. Тут рация на моем лацкане запикала. Я стала слушать. Набор точек-тире сложился во фразу: «Наперегонки, даю фору». «Ну, уж нет, не надо нам поблажек» - мелькнула мысль, я настучала «· · ; ·   · ;   · ·   · ; ·       · ; ; ·   · ; · ·   · ;   ; · ; ;» «fair play (честная игра)»  - рванула ручку, подкатила к месту старта, развернулась и выровняла загнутые кончики лыж на одной линии, встав справа. Он усмехнулся, потом пожал плечами «Как хочешь», взял рукоятки, и на третий рык мотора мы понеслись по снежной долине, азартно сверкая глазами, по крайней мере, глаза Виктора горели, когда я поворачивала голову и еще могла их видеть. Потом он начал вырываться вперед и я поняла, что осторожность, конечно, тоже не повредит, но сейчас равнина и кругом полигоны пространства. А посему – вперед, и держись покрепче, Первакова. Я втопила газ, приподнялась над сиденьем, подскакивая на горках, и поравнялась с Виктором. Половину плато прошли ровно, я чуть впереди, но не намного. А потом я вообще не поняла, что произошло – он вильнул в мою сторону и подставил свою правую лыжу мне под полозья. Конечно, меня начало закручивать, но я смогла удержаться на своей траектории. И все-таки, задний привод снегохода – это вам не у машины, где главное – выкручивать руль в сторону заноса, не трогая газа. Но сознание обычно отключает последний пункт и человек крутит все ручки, что под руками, сам усугубляя занос. Главное – без паники. Я снова рядом, справа от него.

Еще раз – меня увело далеко влево, причем Виктор затормозил, уворачиваясь от моего несущегося снегохода. А я упрямо вернулась на трассу, снова догнала, выравниваясь с ним, вновь набирающим скорость после своего оттормаживания. Мы снова рядом, только я слева. Опять резкий рывок рулем, мой снегоход, немного уклонившись от его удара, так как я его предвидела, проскочил немного дальше его руля, развернул меня и понес к левой кромке  долины. А ведь мы стремительно приближались к цепи деревьев впереди, вдоль края долины – там был наш несанкционированный финиш. Краем глаза я заметила, что справа сзади начало  заносить Виктора. Я сначала подумала «справится», но машина стала входить в штопор - лыжи, видимо, заклинило, и его снегоход не слушался руля. Если бы я в тот момент сохранила скорость и пронеслась мимо, он бы уперся в край плато, а что там – я не знала. Может скала, а может обрыв. Мысль обожгла сознание, и я резко затормозила, подставляясь под его рулевую ось своим правым бортом. Удар был по касательной, чуть дальше моей ноги, и это заставило снегоход мужчины развернуться и по инерции пролететь над поверхностью, а потом он врылся в снег боком, поднимая облако снега. Дальше мне не видно было, так как я сама ушла в занос, к тому же меня накрыло волной снега. Только услышала недалеко холостой звук мотора. Значит, лопасти гусеницы крутились без нагрузки, то есть снегоход был перевернут. 

Я остановилась, спрыгнула в темное облако снега и стала искать своего наставника. Снежинки стали оседать, и я увидела темный силуэт на снегу. Внутри все похолодело. Он лежал на спине и не двигался. Я упала на колени, не добежав до него, и подползла к нему, заглядывая в лицо. «Не может быть» - стучало в висках.

И тут мне в лицо врезалось белая плотная пелена, а  крепкие руки мужчины повалили меня на спину. Смеясь, он закидал меня снегом. Я точно не помню, в какой момент я взорвалась, но я вскочила на ноги и начала орать:
- Вы что, сдурели совсем, что вы тут устроили?! Вы чуть сами в обрыв не свалились, и меня чуть не угробили! - Я сжимала кулаки в толстых перчатках, а он стоял и смотрел на меня.
- Зато я точно знаю, что вы БУДЕТЕ ездить на снегоходах. - Его спокойный и даже веселый голос остудил меня немного, и я уже с вызовом произнесла:
- А вы сомневались?
- Нет, но хотел убедиться, что вы умеете думать. – Так, он подстроил все, да и никакого штопора не было?! Вот... Наверное я была похожа на рыбу, которая открывает рот...
- А вот вы точно не умеете! Коба завтра уезжает, а вы тут аварию ему решили устроить! А если бы машина сломалась? Совсем уже! - Обороты сбавила, перевела дух. Ну чего вот он так смотрит? - Экзамен, надеюсь, закончен? - Он, улыбаясь, кивнул.

Я отвернулась от него, зло прочеканила шаг мимо, подходя к его снегоходу. Выключила мотор и обогнула машину, подошла к рулевой планке. Ничего страшного, только заметила, что цепь слетела. Надеюсь, он сам справится с ней. Я пошла к своему железному коню, посмотрела на заднюю протараненную часть, проверила лыжи, запрыгнула на сиденье и крутанула ручку газа. Обогнув стоящего и улыбающегося Петрова, я, гордо задрав голову, поехала обратно, по дороге постепенно остывая.

Не замечая дороги за дымкой своей обиды перед глазами, на автомате прошла пару поворотов, еще несколько подъемов и спусков, не заметила, как преодолела, наверное, половину пути. Но ожидаемого серпантина, по которому мы спускались, не было. Я обратила внимание на дорогу – это был не наш след – он давнишний, запорошенный снегом. Наш – двойной, мы ехали рядом… Паника разогрела мою кровь, запустив ее быстрее по жилам. Еще не хватало замерзнуть в сугробе, как Снегурочке, в самом разгаре моей молодой, ставшей такой интересной жизни… Что делать. Единственный вопрос, так как на вопрос «Кто виноват» я ответ знала.

Назло не буду ему «стучать». Остановилась. Спрыгнула со снегохода и пошла пешком на подъем, с которого открывался большой участок неба. Села на холмик и стала считать сполохи полярного сияния, танцующего на небе. Белый, зеленоватый, голубой. Как его глаза. «Ну вот – снова о нем. Я просто злая на него. Что он хотел проверить? Смогу ли я уехать и бросить его? Возможно, у него снегоход сломан, а я умотала. Да, смогла, проверил? Доволен? Ну и фиг, пусть знает, как меня подставлять. Вот ведь, а еще отвечает за безопасность. А сам… Такой веселый, словно и не было тех падений и моего испуга. Реально испугалась. За него. Унесло бы в обрыв… черт, опять завожусь. Я не должна вообще о нем думать! А я не могу выкинуть его из головы. НЕ МОГУ! Это неправильно – он старше, у него таких как я – куча, а я  - просто маленькая девочка, которая втюрилась в своего учи… Стоп. «Втюрилась»? Что – влюбилась? Признайся, наконец, хоть самой себе – влюбилась. Блин, да пора бы уже! 20 лет – а мы только в баскетбол с мальчиками играем. И что мне теперь с ЭТИМ делать? Как люди, вообще, понимают, что пришла любовь, ну или пока влюбленность… и что потом? Что надо делать? Кому-то сказать? Или наоборот не говорить? Я уже месяц тут. А месяц для того, чтобы влюбиться, достаточный срок? Может я перепутала? Как проверить? А что он? Как узнать, как он ко мне относится. Нет, Алеська, бесполезно. Если бы я ему по-настоящему понравилась, он бы как-то уже, наверное, проявил себя, а тут – только издевается. Ну и пусть теперь понервничает, если он вообще заметит, что меня нет».

Сколько я уже так сидела – не знала. Только холодно стало. Без движения, без адреналина, как тут люди живут все время? А еще на упряжках ездят за много километров. 
Покинула свой холмик, на котором сидела как на стуле, решив немного пройтись. Дошла до своего снегохода. Машина  стояла, одиноко глядя своим огоньком. Я его выключила и пошла по следу назад. Пока была одна дорожка, было понятно – зря я сюда повернула. Дотопала до пересечения моей дороги с проложенной дорожкой побольше. А куда дальше. Вот мой след, значит, я приехала оттуда, значит, можно вернуться, пока след видно. Я отправилась к снегоходу, заводить мотор не стала, а просто повела его за руль. Дорожка спускалась, и тяжелый агрегат послушно скатывался под моим управлением. Достигнув перекрестка, я остановила своего коня и еще раз проверила – мой ли это след. Вроде мой.

Снова оставив машину на распутье дорог, я направила руль на поворот дороги, хоть какой-то лучик света помог мне проследить дальнейший путь. Долго шла до следующего перекрестка, наблюдая свою виляющую (ехала-то злая) траекторию. Тут было несколько дорог, поэтому я и заблудилась: выбрав неправильный угол поворота, рискуешь отправиться вдоль склона совершенно другой горы, а так как множество резких поворотов могут запутать всю разведку, замечаешь это уже поздно. Как я. Значит, тут нам со снегоходом придется задержаться, разгадывая загадку дальнейшего маршрута.

Пока шла назад, у меня затрещала рация набором точек и тире. Я запретила себе слушать, но мозг предательски складывал фразу. «Алеся, где вы?». Блин, в Караганде! Черт, его мне не хватало. Не буду отвечать. Пусть мучается. После пятого вопроса Петрова отстучала ответ: «; ·   ·       ; ; · ·   ; ·   · ;   · · ; ;» «Не знаю».

Рассветные призраки застали меня на склоне какой-то горы. Я все постепенно продвигалась по своему следу, надеясь найти хотя бы ту долину, в которой я последний раз видела Петрова. По природным временам года была ранняя весна, и с одной стороны зарождались беловатые призраки восхода, которые я остановилась посмотреть,когда медленно спускалась по очередному повороту. А куда спешить-то, дороги все равно не знала. Так необычно наблюдать зарево сверху. Оно словно было подо мной,  а ведь это – Светило встает, которое всегда над головами, а тут – оно угадывается снизу. Противоречивые чувства.

Я села на снегоход. Какая  теперь разница,  мой это след или нет – я просто поддалась чувству обреченности, завела мотор и рванула по колее. Вывернув с поворота, я обнаружила у подножия этой горы начало «нашего» плато и наши следы на ровной снежной поверхности. Видно было далеко – вон там мы перевернулись.

Сердце радостно стукнуло и, выехав на равнину, я слезла со снегохода, стащила капюшон и с облегчением вдохнула морозный воздух, взяла в руки рацию. Что настучать? Может, он вообще спит дома. И через мгновение, словно в ответ на мои мысли, услышала рев мотора. Навстречу мне, с другой стороны склона «моей» горы несся снегоход, разбрасывая в стороны брызги снега, искрящегося во встречном луче моей лампы. Наездник лихо затормозил, повернув вбок руль, слетел с сиденья и бросился ко мне. Петров. Его глаза горели синим огнем. Я замерла. «Убьет» - подумала. Он остановился, а потом так нежно и крепко сгреб меня, зарываясь лицом в мои волосы.

Силы кончились, и слезы потоком хлынули из глаз. Стукнула его кулаком в грудь, второй раз слабее, уткнувшись носом в куртку, так вкусно пахнущей его теплом. Шептали. Среди его слов разобрала «Так долго я тебя искал». О чем это он? Среди своих -  «Как же долго я ждала». О чем это я? «Испугался, что потерял». Кивнула. «Прости… Прости…». «Волк». Я непонимающе отстранилась, замерла в ступоре сама от своих слов - не заметила, как вырвалось. Не расслышал? Вроде нет. Взгляда не подняла. Потом, когда успокоилась, также, не поднимая взгляда, сказала «Спасибо». Запрыгнула на свой снегоход, натянув капюшон, и взглядом спросила «Поехали?».

Меня сморила усталость и нервное  напряжение, которое не отпускало даже после душа. «Что это было? Зачем он так сделал? Он искал меня, я не отвечала на его послания по рации, он волновался. Наверное, он винил себя в том, что я уехала и заблудилась. А потом, увидев меня, он просто обрадовался тому, что я не пострадала. Он же говорил мне тогда – «я отвечаю за людей». Ну вот, все просто, конечно, я бы тоже бросилась на шею даже Иванову, радуясь, что все закончилось. Тут все ясно». И я уснула.