Федя

Когда, жена была на девятом месяце беременности, мы в очередной раз принялись подбирать имена, сильно-толкающемуся, в ее животе, сыну (по трем УЗИ). Имена подбирались по нескольким критериям: благозвучности, хорошему произношению с отчеством и фамилией и, конечно же, на основе личных ассоциаций. Имен предложено было много и с ее, и с моей стороны. Временного периода наших родителей, более старые, исконно русские, библейские и т. д. Среди прочих, жена предложила имя Федор. Имя звучное красивое, а личные ассоциации ее были связаны со старым, еще черно-белым фильмом «Голубая чашка», снятым по повести Гайдара. Там был крепыш, лет трех-четырех, очень важный и деловитый такой, что все его звали не иначе как Федор. Я вспомнил сцены с этим малышом и мне понравились чувства, вызванные этим именем. Но когда я мысленно произнес уменьшительно-ласкательную форму – ФЕДЯ – внутри пробежал холодок… в моей памяти тяжело и опасно, как топляк, всплыл один случай из детства.

Отец у меня офицер, и жили мы тогда в военном городке - небольшом поселке из панельных пятиэтажек, в лесу, огороженном по периметру колючей проволокой. Мне было тогда 9 или 10 лет. Стоял сентябрь, начало бабьего лета. Мы вновь ходили в школу. Были рады увидеться друг с другом после долгих летних каникул, и даже домашние задания еще не огорчали. Мы быстро выполняли домашку, и собирались во дворе. Три пятиэтажных трехподъездных дома стояли буквой Г, в образовавшемся перед ними пространстве, небольшой сосновый лесок, в котором мы постоянно жгли костры и играли в войнушку.

В один из обычных вечеров я с друзьями-одноклассниками, Сёгой и Владькой, сидели у небольшого костерка и делились остатками летних впечатлений. Вдруг, Владик сказал: «Смотрите! Федя!». Вдоль леска, посматривая на дома, прогуливался еще один «наш», только он жил немного дальше. Обычно, ребята с других дворов, не заходили в чужие без надобности. Тем более в одиночку. Мы стали звать его, и он радостно подбежал к костру.

Федя был «странным», по нашему пониманию мальчиком. Все знали, что у него в семье не все хорошо: отец, работал слесарем-водопроводчиком, часто пил и Феде наверно даже иногда доставалось от него, мать вкалывает с утра до ночи на разных подработках. Учился он очень слабо. К нему и еще в три семьи даже ходила комиссия из педагога и родителей, «что бы навести порядок и поставить на контроль» - как нам потом сказала классная.

Он был среднего роста, худенький, школьная форма всегда была не очень чистой, в каких-то непонятных пятнах и была ему коротковата, от чего он походил немного на беспризорника из фильма «Республика ШКиД». Ладони были какого то коричнево-серого цвета, а с наружной стороны кожа была сухая и в трещинках, как у старушки… Все в классе относились к нему если не с равнодушием, то со снисхождением. Хоть я и ходил с ним, еще в садик, в одну группу, а потом учился с ним 3 года в одном классе в школе, в жизни, его почти не помню.

Все, не только одноклассники, но даже педагоги называли его просто – Федя. И казалось, что это сочетание звуков несет в себе все смыслы сразу: и убогость его жизни, и неспособность учиться, и отсутствие возможности, что-либо изменить в таком ходе вещей…

- Чо ты в нашем дворе? – как будто равнодушно спросил его Серега. Серега тоже был не из очень хорошей семьи, но в его жизни дела обстояли гораздо лучше: он был твердым троечником, и даже имел несколько четверок за год.

- Отец зашел к знакомому, просил его подождать… - ответил Федя, присев на корточки и глядя в огонь. Он так и был в школьной форме, хоть был уже вечер. Мы все давно сбегали домой, пообедали, переоделись и даже сделали, кто как, уроки – Чо делаете?
Кастрик жгём – ответил Владька, тоже глядя в костер. Владик, сын майора, поэтому он жил в трехкомнатной, с двумя старшими братьями и летом, один из немногих, ездил отдыхать на «настоящее море с волнами». Он, как и Федя был худощав, но всегда чистенький и ухоженный. У него не было постоянных синяков от усталости и недосыпа под глазами. А рыжие веснушки, которые засыпали все Владькино лицо, придавали правильному образу озорства.
 
Наступило молчание. Никто из нас не знал о чем можно говорить при Феде….
Он заметил возле своей ноги большое перо вороны, их много валялось по всему лесу, потому что воронам сытно и спокойно жилось в лесочке нашего двора. И у нас никогда не возникало проблем с экипировкой индейцев, когда играли в "дикий запад". Мы даже делали настоящее оперение для стрел.

Федя подобрал перо и сказал – А перья можно есть…
- Оно же грязное! – удивился Серёга.
- И в микробах. Птицы же все больные – поддержал Серёгу, Владька.
- А нужно просто обжечь его в огне – сказал Федя и опустил в пламя кончик пера.
Перышко начало плавиться, не гореть, а плавиться, как пластмасса, когда ее бросаешь в костер. Оно сворачивалось и чернело. Когда оно почти все свернулось, остался только белый кончик в грязных пальчиках, Федя откусил часть от горелого перышка.
- Даже солененькое. Хотите попробовать? – и он протянул  остатки жареного пера в нашу сторону.

Серегу видимо распирало любопытство, а то, что перо прошло термическую обработку в костре, успокаивало - он решился и откусил немного с самого кончика.
- Как подгорелый соленый хлеб – вдумчиво жуя, сказал он.

Федя протянул Владьке и мне… Я боялся обидеть Федю, но и есть мне было противно. После того как Владька резко отказался, я тоже отрицательно покачал головой. Перышко было брошено в костер, и моментально скрючилось на красных горящих углях. Мы посидели молча еще немного, и Федя встал - Пойду лучше, а то отец потеряет – и он убежал в сторону домов.

Мы посидели немного, каждый думая о своем. Серёга, осмысливая вкус жареного перышка и прикидывая в уме, кого еще из друзей он может угостить таким лакомством. Владька наверно еще больше утвердился в странности Феди. А я подумал - кто его мог научить такому... отец или голод...

С тех пор, как мы встретились с Федей у костра, прошло несколько дней. Мы пришли на урок и сидели за партами, потому что уже прозвенел звонок, когда в класс зашла русалка Генриетта Георгиевна, добрая женщина лет сорока, очень культурной внешности  в сопровождении завуча Нины Громофоновны, как ее называли старшеклассники и родители, за громкий властный голос. Завуч была небольшого, даже маленького роста, почти как мы четвероклашки, но за счет голоса, строгости и справедливости умудрялась держать в руках всю школу. Её боялись и уважали.

Все встали.
- Здравствуйте, ребята. – прогремела Нина Громофоновна – Садитесь.
Голос ее звучал мягче, чем обычно, и было заметно, что она чем-то сильно встревожена.
- Сегодня уроков у вас не будет, вы можете идти по домам. Произошло ЧП с учеником вашего класса Фёдором Авериным.

Мы не сразу поняли, про кого она говорит, потому что наверно впервые за долгие годы услышали полностью имя и фамилию.

- Ваш одноклассник Федя, погиб. Сейчас с педагогами работает милиция. Если кто то знает о деталях произошедшего, подойдите к Генриетте Георгиевне.  И если то, что вы расскажете, будет важно, она проводит вас к следователю. А остальные, можете собирать вещи и идти домой.

Что то, шепнув, русалке, завуч вышла. Классная смотрела в окно, стараясь не смотреть на нас, но я заметил в ее глазах слезы.
К классной никто не подошел. Все стали собирать учебники, пеналы и тетради в ранцы.
Перешептываясь, ребята потянулись медленными змейками между парт - к дверям.

Когда я очутился в коридоре, Владька и Серега, тут же подбежали ко мне.
- Правда ведь! Феди сегодня не было, но он иногда прогуливал и я даже не подумал…
- И Вадьки нет! – сказал Серега.

Вадька тоже был нашим другом. Забияка и разгильдяй!- как говорила про него мама. Он постоянно околачивался во дворе, сначала играл с нами, а когда нас загоняли домой, до ночи гулял со старшими ребятами. Он знал все что происходит. Поэтому он мог все нам рассказать, но его тоже сегодня не было в школе. Мы переодели сменку и собрались по-домам, но на улице нас догнал Вадька.
- Здарова! – крикнул он. Глаза его сверкали, рот растянулся в огромной улыбке.
- Ты чо такой радостный? – сурово спросил Владик, - Ты не слышал что Федя погиб? И где ты был сегодня, почему не пришел в класс?
- Меня следователь допрашивал! – гордо ответил он - Мой отец с Фединым друганы, пили частенько вдвоем! Вот меня и расспрашивали – чо да как.
- А что с Федей то случилось? – спросил я.
- А вам что ли не сказали ни чего? – удивился Вадька – Он   п о в е с и л с я…
…… мы молча смотрели на Вадьку, а он не зная чем ответить на наше молчание, просто переводил взгляды с одного на другого.

- Хотите, пойдем на то место? Я все знаю! А по дороге, я расскажу вам, чо случилось…
Путь вел в парк за поселковой столовой. Вадька рассказал, что видел соседа Феди, Саню из параллельного класса, тот был свидетелем произошедшего.

Позавчера Федя принес домой двойку по математике, отец видимо был пьян и наорал на него, сказав, что ему надоели комиссии, которые не дают ему спокойно жить и что если Федя принесет еще одну двойку, то отец убьет его. Пусть лучше домой не возвращается.
Мы вспомнили, что вчера была контрольная, и наверняка Федя получил за нее двойку, а еще одну, он схлопотал по природоведению, потому что не подготовил доклад, заданный всем. То есть, получил сразу две двойки.

Мы свернули с асфальтовой дорожки за столовой к парку, мимо горы пустых деревянных ящиков из-под фруктов и овощей, и фляг для молока и пива. Парком это можно было назвать с большой натяжкой, скорее это был не вырубленный при застройке поселка кусок леса. С елями, лиственными деревьями и кустарником малины. Ягод в малиннике никогда не было из-за большого количества мусора валявшегося повсеместно. В теплое время года в этом лесочке постоянно выпивали мужики, потому что в столовой торговали водкой и пивом, в розлив и на вынос. От столовой через парк шла дорога, но не асфальтированная, а какие бывают в деревнях, просто разъезженная просека с колеями от грузовиков. Мы свернули на эту дорогу.

- Срежем тут! – сказал Вадька и ринулся в заросли малинника – Только осторожно, не наступите в дерьмо или еще что ни будь.

Мы продрались сквозь заросли, и очутились на вытоптанной полянке под большой старой елью. По всему было видно, что тут частенько прятались выпивая. На полянке царил полумрак. Ель, поросшими лишайником лапами, перекрывала весь свет. Низ ствола был голый, потому что до уровня вытянутой руки все ветки были сломаны и сожжены в костре. Вокруг разбросаны пустые, но битые, бутылки из-под водки, "жигулевского", обертки от сырков и рыбные очистки.

У ствола дерева валялась пара ящиков. Мы подняли головы и увидели на толстой еловой ветке, болтающийся обрезок старой бельевой веревки….

….она была привязана несколькими узелками для надежности. Простыми узелками, один на другой, штук пять. Веревка была перерезана ножом, видимо когда снимали тело, и теперь конец ее, слегка покачивался от ветерка, еле долетавшим до этого гнилого темного места.
Мы стояли замерев глядя на раскачивающийся кончик… Каждый составлял в голове картину произошедшего. Ящики, веревка на ветке, узелки, петля, ящики падают…
- Говорят, Сашка видел, как Федя еще дергался… - нарушив молчание, сказал Вадька - Вчера отец говорил с Фединым отцом, что Федя не подумал смазать мылом веревку и долго дергался не задыхаясь. Если бы ветка была по-тоньше, или Санек бы сообразил не за помощью бежать, а снять Федю или спину подставить…
Сказанное Вадькой в тот момент еще больше шокировало нас. Мы представили как перд нами, этот худенький, несуразный, жалкий мальчик, с ужасом в глазах «дергается не задыхаясь», на веревке, не затянувшейся из-за отсутствия мыла...



Домой, сначала, шли не разговаривая, но спустя некоторое время, всех как  прорвало разом.
- Да он хоть бы ко мне пришел, я бы его устроил у себя, пока отец его не отошел бы  от  злобы – сказал Вадька – мой все равно его жалел всегда, не выгнал бы!
- Ну, или рассказал бы кому! – сказал Серега.
- Да неужели он поверил, что отец и вправду его убил бы за двойку?! – возмутился Владик.
- Наверно, все одно к одному… - сказал я – У него так то и друзей даже не было…
Остаток пути ни кто не произнес, ни слова.

Больше ни кто из нас никогда не разговаривал о нем, как будто, это была наша вина… Но даже летом следующего года, когда мы с Серегой гоняли на «Школьниках», по той дороге через лесок за столовой, проезжая мимо места, где была та полянка… по моей спине пробегал холодок и я чувствовал запах гнилости и смерти доносившийся с той стороны. Я боялся смотреть в ту сторону, потому что боялся увидеть сквозь листву висящий на веревке и подергивающийся детский силуэт.

Через год мы переехали жить в город, другие люди, другая школа, и я надолго забыл о случившемся, но, оказалось не навсегда.

У моих знакомых есть сын и назвали они его Федор. И даже называют, ласково, Федя… потому что их ассоциации с этим именем, не испорчены детской драмой.
Дети воспринимают, все сказанное их родителями, только как правду и никогда не подвергают сомнению. Но сами родители, часто не понимают, что, пугая детей, в запале злобы или просто из-за плохого настроения, закладывают в детские души мины замедленного действия. И когда рванет такая мина? И сколько жизней она покалечит? Не известно…