Аура надежды

Из записок практикующей медсестры.

    Когда бы я ни заходила в комнату к этой милой застенчивой женщине, добрые глаза встречают меня с порога.  Мамины глаза. Мама также внимательно всматривалась в меня, когда я,  находясь некоторое время  вне дома, возвращалась к ней. Она была немногословна, не спрашивая, находила ответ, понимая, наверное, по выражению лица, что всё идёт своим чередом.
    Думаю, молитва матери спасает детей в круговерти земной жизни.
Когда мамы не стало, когда её душа ушла в это необозримое воздушное пространство, я, ещё не осознав, что произошло, вдруг страшно испугалась, что за меня теперь некому будет перед Богом слово замолвить. Я помню, как горе разрывало мне сердце, как я поделилась с дочерью своей тревогой, наподдельным страхом, и моя рано повзрослевшая дочь сказала спокойно, с неподдельной тоской, но уверенно: "Мамы не умирают... Я всегда знаю, когда ты молишься за меня. Тогда мне легче преодолевать непреодолимое, тогда у меня всё получается, складывается. Я прошу тебя, молись за меня всегда."
     Сегодня я не случайно зашла в комнату к этой пациентке. У меня есть отправная точка для разговора с ней.
     В апреле её навестила родственница, племянница, родственница давно умершей сестры.  Недавно она вновь  позвонила, испытывая чувство вины за то, что тётя была ими забыта, обделена  вниманием. Племянница говорила о брате нашей пациентки, который во время войны находился в плену в России, вспоминала о матери, о бабушке. По телефону многого не скажешь, но племянница пообещала выслать альбом с фотографиями прошлых лет, как напоминание тёте о годах детства и юности.
     Сегодня пациентка получила по почте этот альбом, являющийся вещественным доказательством существования прошлого. Она радушно приняла моё предложение посмотреть  его  вместе, показала  отца, мать, брата...  Других родственников не смогла вспомнить. На вопрос: «Когда не стало мамы? – она,  вздрогнув,  тихо, но уверенно ответила. – Она жива».
    Я смутилась, понимая, что причинила женщине боль вопросом, но она только улыбнулась мне в ответ. Такое милое создание, сохранившее свою непосредственность, естественность, наивность и доброту души до уже преклонных лет. На следующий год ей исполнится девяносто, более пятидесяти лет из которых она провела в нашем учреждении, в областной психиатрической больнице.
    Я знаю её уже тринадцать лет.  С годами она совершенно не меняется. Всё также тайком изучает английский, пряча  книгу и тетрадь в прикроватную тумбочку,  когда кто-нибудь без стука входит в комнату. Она до сих пор делает всё самостоятельно, всё также молчалива и скромна, приветлива и улыбчива. От неё веет аурой человечности, наверное, поэтому даже очень неспокойные обитатели клиники относятся к ней с неподдельным уважением и теплом.
    Сведений об этой пациентке в архивах почти нет. Известно только, что она родилась в небогатой семье служащих.  Детей в семье было четверо: два сына и две дочери.
     Дальше в нескольких строках – полжизни: " Пациентка родилась до второй мировой войны на бывшей польской территоррии. В Германии  проживает с конца пятидесятых годов. В областную психиатрическую больницу переведена  в шестьдесят третьем году. С тех пор проживает здесь постоянно."
    Я думаю, ангелы-хранители оберегают эту миловидную женщину на пути её следования по жизни. Женщина читает молитвы по ночам. Она знает их несколько. Произнося вслух слова очередной, смущенно улыбаясь, не ошибусь, если скажу, что в   мыслях женщина переносится в иной мир, где ей светло, уютно, спокойно, а главное – надёжно.
    Я ни капли не сомневаюсь в этом.  Совершая обход по комнатам во время ночного дежурства, вижу неоднократно  одну и ту же картину, как, приподнявшись  на кровати в направлении к невидимому собеседнику,  пациентка  молодеет, светлеет лицом,  выглядит так,  как будто сбросила с плеч давящие  годы затворничества...  и светится...
    В течение последних пятнадцати лет она несколько раз после тяжёлых операций была на волоске от смерти, но каждый раз выходила победительницей в борьбе с недугом.
    Беда пронеслась мимо неё и в юности, когда она, оставшись одна без родителей, без средств к существованию, была найдена в сильно запущенной квартире в неадекватном состоянии. Она находилась в глубокой депрессии, такой диагноз был поставлен психиатром, когда её в очень плачевном состоянии впервые доставили в психиатрию.  Это было ещё до второй мировой войны.
    Племянница поведала нам, что из рассказов матери, её тётя была жизнерадостной девочкой, привлекающей внимание окружающих своим весёлым открытым нравом и умом. Она была отличницей в школе и мечтала поступить в университет. Война помешала осуществлению этих планов.
     В тот день моя попытка поговорить с женщиной  не дала никаких результатов. Пациентка смотрела на меня недоумённо,  ничего не отвечая. Она напрягалась, думаю, пыталась  что-нибудь вспомнить из далёкого прошлого,  но не могла. А вот родителей и брата Макса  вспомнила по фотографиям и рассказала, что брат был во время войны военнопленным в России,  в Сибири.  Оттуда он вернулся  домой – это она точно знает. А дальше – темнота, никаких проблесков памяти...
    Женщина не помнит, что мечтала быть студенткой, не смогла ответить и на вопрос, какой предмет ей нравился в школе, в какой области знаний она хотела себя проявить.
    Английский язык пациентка изучает до сих пор с неподдельным рвением. Сегодня я её застала в комнате со словарём. Она пыталась что-то отыскать в нём, или просто вспоминала слова, или заучивала. У неё есть и тетрадь-словарь, куда она выписывает слова и выражения. Идёт настоящий процесс изучения языка. Её воле можно позавидовать.
     На этот раз женщина не спрятала словарик, улыбнулась доверчиво, и я инстинктивно почувствовала, что она хочет что-то рассказать мне, поделиться чем-то сокровенным...
     Я откликнулась на её молчаливую просьбу, пододвинула стул к кровати и застыла в ожидании откровения, и оно полилось...
    Она чувствовала себя не такой, как все, ещё до войны. Ей чудится до сих пор, что из темноты кто-то не только беседует с ней, но и помогает жить. Родной голос матери просит ещё немного подождать, потому что ещё не время. Она ждёт, когда её позовут туда, в высоту, откуда ей слышится этот милый голос, призывающий   смириться с положением, в котором она находится, молчать и терпеть.
    Я глазам и ушам своим не верила. Передо мной сидел совершенно другой человек, умеющий не только говорить, но и думать... и ждать, и терпеть, и нести свой крест по жизни молча, доверяясь голосу из пространства, на который возложены надежды.
    Голос матери из глубины мирозданья... звучащий в течение многих лет, дающий силу и надежду на встречу...
    Да, это откровение женщины стоит многого.  Я его оцениваю, как подарок за мой многолетний нелёгкий труд в этом отделении, как признание, что годы прожиты не зря, и у нас ещё "миллиарды времени" впереди. Ведь женщина точно знает, что встреча с матерью ожидает её, значит, и наши надежды не тщетны...
    Как хочется в эту правду верить...