Шоколадный Авангард. Роман-фэнтэзи. Ч. 3. Гл. 2

2. Внутреннее Кольцо.

Охранники внимательно изучили наши пропуски и куда-то позвонили. В ожидании проводника мы весело провели время в тесной каморке, похожей на полицейскую камеру для допросов. В одном углу потолка висела камера, а из другого торчало дуло вмонтированного в стену пулемета. Чтобы мы не скучали в столь удручающей компании, охранники включили нам обучающий фильм на одной из стен, оказавшейся огромным жидкокристаллическим монитором. Фильм был посвящен технике безопасности в рабочем поселке и за его пределами. Из него мы узнали, что пребывание без противогаза на воздухе вне купола приводит к отеку легких и смерти в течение двух часов, а также то, что Фактория не гарантирует работникам жизнь и здоровье при отклонении далее двухсот метров от ограды Внешнего Кольца.
- Интересно, это в какую сторону? – спросил Инспектор. – Сдается мне, что внутрь, потому что от вида их пулеметов мне уже дважды за пятнадцать минут захотелось в уборную.
- Вряд ли они отпустят нас в туалет, - предположил Майк. – Тут как в аэропорту после приземления, на паспортном контроле: не допустят осквернять их святая святых, пока не проверят твою личность.
- Учитывая предмет деятельности Фактории, думаю, что для них данный акт является не осквернением, а, напротив, чем-то вроде освящения, - возразил Инспектор и нетерпеливо заерзал на стуле. – Но от этого разговора мне уже стало невтерпеж. Где наш проводник?
Я уже собирался попросить Майка постучать в дверь и вызвать охранника, когда Арсен, наконец, появился и вывел нас из здания КПП. Перед этим нас заставили нацепить противогазы. Правда, они оказались весьма удобными – широкое стекло полностью открывало лицо, что при разговоре не создавало иллюзии общения со стадом слонов, а два легких фильтра не стесняли дыхание.
- Это специальные противогазы для работников Внутреннего Кольца, - пояснил Арсен. – Здесь, во Внешнем Кольце носят другие – как у охранников. К такому прилагается целая сумка с системой жизнеобеспечения, чтобы фильтра хватало на целый день работы. Мы, сотрудники Купола, если и выходим за его пределы, то ненадолго, и таких легких противогазов нам поэтому вполне хватает. Скажите спасибо технике безопасности Фактории – лично я пожалел бы противогазы для таких …, как вы.
То, что Фельдшер многозначительно промолчал вместо сравнения нас с каким-либо видом домашних животных, было добрым знаком – по всей видимости, после вчерашней ссоры он получил особые указания от своего руководства насчет общения с нами. Дальнейшее еще больше укрепило меня в этой догадке: Арсен, конечно, не был вежлив и предупредителен, поскольку такие черты характера он всегда проявлял только по отношению к представителям властных структур, - но, по крайней мере, в тот день мы не услышали от него ни одного бранного слова. Кроме одного исключения, о котором я расскажу уже очень скоро – но его агрессия в данном случае была направлена не нас, а на другой объект.
Когда мы вышли из здания охраны, Инспектор объявил, что его кишечные позывы на воздухе неожиданно улетучились, но он все равно был бы не против пешей прогулки до Купола.
- Пройдемся, развеемся, - предложил Участковый. – А Фельдшер нам Внешнее Кольцо покажет. Ты же теперь тут местный, обо всем осведомлен. Вот и проведи нам небольшую экскурсию…
- Я тебе что, гид? – недовольно поморщился Арсен. – Тут, вообще, то, до Купола ходят трамвайчики с автоматическим управлением. Хотя, с другой стороны, мне только что позвонили и сказали, что доктор Пу до обеда будет сильно занят, и его придется ловить на выходе с митингов, в которых он участвует.
- У вас руководство тоже митингует? – поинтересовался Инспектор с явным сарказмом. – Платят мало?
Фельдшер посмотрел на Участкового с плохо скрываемым раздражением. Майк ответил за него:
- Так в иностранных компаниях называют любые встречи или совещания. Вам, как полицейскому, это слово, конечно, может не нравиться.
- Ну почему, я просто не знал о таком его значении, - сказал Инспектор. – А так я – вполне авангардский житель. Можно сказать, рожден в черном фонтане из скважины, а взращен на индустриальной качалке. Например, я знаю, кто такие экспаты. И, сдается мне, сейчас мы их тут немало увидим.
В последнем Инспектор слегка ошибся, поскольку национальная идентификация местных работников оказалась поначалу нам не по силам. На бетонных дорожках поселка мы увидели много работников в глухих противогазах, похожих на квадратные маски сварщиков. В тяжелых комбинезонах, увешанных инструментами, они напоминали космонавтов.
- Как они друг друга отличают? – покачал головой Инспектор. – Они же все на одно лицо!
- Это довольно просто, - сказал Арсен. – Здесь никто не смотрит на лица. Все обращают внимание только на цвет одежды и бейджей. Работяги Внешнего Кольца одеты в абсолютно одинаковые комбинезоны, но они различаются по цветам. Синие и желтые комбинезоны носят квалифицированные рабочие, подписавшие постоянный контракт с Факторией. Эти цвета – традиция, наследие двух огромных корпораций, когда-то создавших Факторию и поныне являющихся ее главными акционерами. Они сами выплачивают зарплату своим работникам и контролируют все сферы их жизни. Если вам когда-нибудь придется оказаться на обеде в одной из столовых Внешнего Кольца, вы увидите, что желтые и синие никогда не смешиваются в процессе еды. Несмотря на общий проект, у обеих компаний по-прежнему много секретов, и их служащие относятся друг к другу с опаской и подозрением. Они даже говорят, как правило, на разных языках. Желтые комбинезоны, которых иначе еще именуют «драконами», в основном выходцы из стран континентальной Западной Европы, а носители синих роб – их тут почему-то обзывают «капралами», - как правило, приезжие из-за океана. Даже уроженцы одной страны, работающие на разные корпорации, крайне неохотно общаются друг с другом. Красную одежду носят подрядчики – их тут больше всего. Среди подрядчиков можно встретить представителя любой страны мира. Вся информация о компании-подрядчике и родной стране конкретного работника зашифрована в специальном цветовом коде на бейдже. Я еще не вполне одолел эту науку и продолжаю путаться в подрядчиках.
- А у Авангарда есть цветовой код для бейджа? – спросил Инспектор.
- Есть, - кивнул Фельдшер, и на его лице отобразилась гримаса презрения. – Только не ищите этот цвет среди постоянных служащих и подрядчиков. Лапотников берут только в четвертую категорию – чернорабочих. Это уборщики, мойщики резервуаров, водители мусоровозов, дворники и прочие, как бы их помягче назвать, - пролетарии. Они носят черные робы, и даже противогаз не спасает, если рядом проходит такой субъект. Это единственный способ хоть как-то использовать местную рабочую силу – не допускать ее до сложного оборудования и каких-либо ценностей. Иначе все сломают и сопрут. Они даже в нынешнем положении умудряются воровать и выносить запчасти за пределы Фактории, с тем, чтобы продать в городе. Как говорится, не стоит метать бисер перед…
- Ну, тебя ведь тоже взяли на работу, - просто заметил Инспектор. – А ты не в черной робе, а в дорогом костюмчике…
Стекло противогаза побагровело от внезапно закипевшей ярости Фельдшера, но тот, возможно, памятуя, где находится, сдержал взрыв.
- Не надо сравнивать меня с этими… - процедил он. – Я – сотрудник Внутреннего Кольца и отношусь к белым воротничкам… В любой местности есть свои аристократы и свои плебеи…
- Впервые полностью соглашусь с тобой... Так, значит, наших берут и под Купол? – как ни в чем ни бывало спросил Инспектор.
- Да, берут, - ответил Арсен, отворачиваясь, хотя мы продолжали слышать злобный скрежет его зубов. – Только не авангардцев, а из других областей. В основном, тут столичные уроженцы. Я же говорю, наших нельзя допускать…
- Это мы поняли, - мирным тоном убедил Арсена Инспектор. – А ваши костюмы тоже по цветам отличаются?
- Нет, то есть, почти нет, - ответил Фельдшер. – Там есть неписаное правило, которое никто не смеет нарушать. Рядовые сотрудники носят любые цвета, кроме коричневого. Этот цвет – прерогатива самого высшего звена менеджмента. А члены Совета Директоров, как, например, доктор Пу, носят светло-коричневые костюмы…
- Цвета детской неожиданности, - добавил Инспектор, чем окончательно отбил у Фельдшера охоту говорить на эту тему.
В беседу вступил Майк. Его, как бывшего работника Фактории, больше интересовали технические особенности конструкции Внешнего Кольца, нежели детали социальных отношений.
- А что это у вас краны и леса повсюду? – спросил Майк. – Вижу, большая стройка идет.
То, о чем говорил американец, трудно было не заметить. Начиная от высокой ограды Внешнего Кольца и на всем его протяжении строители (судя по красным робам – подрядчики) возводили некий металлический каркас, протянутый на высоте около пятнадцати метров над землей. Во многих местах над каркасом была протянута толстая прозрачная пленка.
- Впечатляет, да? – гордо воскликнул Фельдшер. – Это купол Внешнего Кольца, его уже завершают. Вы не поверите, но уже завтра к вечеру тут не будет ни кранов, ни лесов, ни всей этой толпы строителей. И вся территория Фактории, а не только Внутреннее Кольцо, будет защищена от внешних воздействий патентованным гибким покрытием, пропускающим только полезную часть светового спектра и при своей кажущейся хрупкости выдерживающим прямое попадание артиллерийского снаряда!
- А дышать как? – спросил я, не подумав, и тут же был осмеян.
- Не скучай, скоро ты выйдешь наружу и сможешь снова дышать родными мусорными запахами, - гогоча и не сводя с меня злого взгляда, прокричал Фельдшер. – А тут люди привыкли к нормальному воздуху. Его вырабатывают огромные подземные агрегаты. После установки внешнего купола тут даже можно будет регулировать температуру, как во Внутреннем Кольце.
- О, жилые вагончики! – с ностальгией воскликнул Майк. – Помню, помню, я многие годы провел в таких.
Одноэтажные жилые домики для персонала, которых тут были сотни, отличались только цветом крыш. По чередованию знакомых оттенков легко было понять, что цветовая сегрегация распространялась и на жилье. Только огромные столовые были общими, но и там, как уже упоминал Фельдшер, определенные категории работников держались особняком.
   Продолжая движение, мы по надземному переходу пересекли широкую автомобильную дорогу, вызвавшую у нас изумление безупречностью своего асфальтового покрытия. Авангардские дороги давно уже представляли собой коллекцию замысловатых выбоин.
- Это основная магистраль Внешнего Кольца, - пояснил Арсен. – По ней круглосуточно ездят грузовики с мусором, цистерны с шоколадом и все прочие грузы. Она связывает Факторию с морским портом и с месторождениями блэкмада.
- А там что виднеется? – спросил Инспектор, протягивая руку по направлению к Куполу.
Впереди мы увидели астрономическое количество высоких емкостей. Располагаясь в несколько рядов шахматным порядком, они широкой желтоватой лентой уходили в обе стороны от нас.
- Это резервуары с запасом гуано, - сказал Фельдшер. – Они расположены вокруг всей Фактории.
- Сколько их тут? – Инспектор даже остановился, поскольку у него перехватило дыхание. – И они просто огромны…
- Это еще ничего, - ухмыльнулся Арсен, радуясь произведенному впечатлению. – На поверхности видна только четверть каждого резервуара. Вы не представляете, какие они на самом деле. Сюда ведь это добро везут со всего света. Но сейчас даже этого не хватает. Шоколада очень много, на рейде в море и в реке скопились, как говорят, уже сотни танкеров. Если руководство в ближайшее время не придумает, как выйти из этого положения, может наступить кризис перепроизводства.
- А обычные резервуары, как раньше, тут есть? – спросил Инспектор, все еще с трудом приходя в себя после увиденной картины. – Я имею в виду, резервуары с блэкмадом?
- Внутри Колец – нет, - ответил Арсен. – Старые резервуары – там же, где и раньше, за городом, на месторождениях блэкмада. По системе подземных трубопроводов блэкмад стекается одну трубу, которая идет к морскому порту, оттуда блэкмад грузят на танкеры. То есть тут все, как раньше, как и в дни нашей молодости.
Проходя рядом с резервуарами, мы еще раз подивились их монументальности. Затем мы по мостику пересекли крытый сухой канал.
- Это резервный канал для подачи гуано с танкеров в резервуары, - сказал Арсен. – Раньше он был открытым, но недавно его заключили в такую вот прозрачную трубу. Наверно, хотят использовать в скором времени.
Хитросплетение серебристых труб, газгольдеров и бесчисленного количества датчиков ознаменовало приближение к газовой системе Фактории. Пять гигантских труб возвышались над Куполом, словно часовые.
- Мы называем их – трубомачты, - гордо произнес Фельдшер, задирая голову, чтобы увидеть верхушку ближайшей трубы. – Уникальные сооружения. Это не просто четырехсотметровые мачты. Это – решение мировой проблемы ядовитых выбросов в атмосферу. Сейчас в любой стране мира с развитой промышленностью существует филиал нашей компании-подрядчика, ответственной за доставку газа. Выбросы больше не травят атмосферу. Возле каждого крупного индустриального объекта дежурит наш дирижабль, соединенный с их трубами гибкими шлангами. Размеры дирижаблей позволяют за один рейс перевезти в Авангард недельные выбросы средней европейской страны. Специальные агрегаты держат газ нагретым в течение всего полета, и благодаря этому дирижабль отлично справляется со своей задачей. Газовый департамент Фактории конденсирует привезенные выбросы и хранит их в подземных резервуарах. Впоследствии конденсат планируется использовать в нашей грандиозной программе закачки сырого гуано.
Около минуты мы стояли в полном молчании и смотрели на титанические трубы.
- Мустафа говорил, что слез с дирижабля по одной из таких трубомачт, - сказал Инспектор. – Это было ночью, но все равно… Я бы, думаю, не смог.
- Такие случаи действительно были, - кивнул Арсен. – Но недавно для предотвращения подобного скалолазания по трубомачтам пущен ток высокого напряжения.
Пройдя лабиринт газовых сетей и высокую стену, отделяющую промышленную часть Фактории от деловой, мы, наконец, увидели перед собой прозрачное полушарие Купола. Если издали Купол иногда, особенно в ночное время, напоминал мне рождественскую игрушку с заключенным внутри плексигласового шарика зданием, то вблизи он подавлял своими размерами. Прозрачная оболочка при ближайшем рассмотрении не была однородной, а состояла из огромного количества сот с тремя, пятью и шестью углами, соединенных металлическими стяжками. В толщину скорлупа Купола достигала нескольких метров.
- Она сама весит не одну сотню тонн, - предположил Инспектор, прикасаясь к оболочке ладонями. – И еще, насколько я понимаю, держит на себе несколько десятков этажей с тротуарами, магазинами и офисами. Как это сделали?
- Триумф инженерной мысли, - отозвался Фельдшер. – Я, если честно, в подробности не вдавался. Хотя, если подумать, то эти самые этажи тоже ведь не в воздухе висят. Их держит целая система стальных колонн. Так что, если подумать, никакого чуда в этом нет. Поэтому отлепите свои нечистые щупальца от этой стекляшки и давайте уж зайдем внутрь.
Прозрачная дверь бесшумно отреагировала на наши пропуски и впустила нас в благоухающее чистым кислородом сердце Фактории. Пройдя длинный пешеходный туннель под внешними кварталами Купола, мы оказались на главной площади Внутреннего Кольца.
Первым в глаза бросилось гигантское здание, занимающее центральную часть Купола. Поначалу казалось, что архитектура здания нарушает закон всемирного тяготения. Мне оно напомнило огромное, утолщающееся снизу вверх сверло, свирепо вгрызающееся в Землю с тем, чтобы пробуравить ее насквозь. Инспектор нашел в здании сходство с уродливой куколкой вредного насекомого, чем вызвал очередной недовольный взгляд Фельдшера. Что касается Майка, то он нашел в центральном здании Фактории сходство с перевернутой вверх ногами и сильно вытянутой ацтекской пирамидой.
- Я когда-то бывал по делам в Мехико, - сообщил Майк. – И видел там нечто подобное. Говорят, в прежние времена в таких пирамидах приносили человеческие жертвы. У вас похожие ритуалы, случайно, не практикуются?
Фельдшер как-то странно посмотрел на Майка, запнулся на мгновение и поспешил перевести разговор на другую тему:
- Я тут работаю, сижу на шестом этаже. У нас отдел местного содержания. В смысле, не у нас, а у меня. Ведь я – начальник отдела. А это здание называется Кратер или, по-русски, Воронка.
- Возможно, оно держится в воздухе с помощью магии, - задумчиво сказал Майк. – Ведь, если бы не так, то оно давно бы рухнуло на площадь всем своим весом.
- Нет тут никакой магии, - раздраженно возразил Арсен. – Оно прикреплено к Куполу сложной сетью арматурных стяжек. Войти в Кратер можно только сверху. И нумерация этажей тоже идет начиная с самого верхнего. Кстати, Совет Директоров и доктор Пу сидят в самой тонкой части Воронки – то есть внизу. Туда мы сегодня и пойдем. Только сначала, как я и говорил, надо поймать вечно занятого доктора Пу.
Перед тем, как начать процесс ловли доктора, мы несколько минут любовались красотами главной площади. Вокруг Кратера раскинулись гектары рощ, садов, фонтанов и открытых бассейнов с огромными пляжами и аквапарками. В кронах высоких эвкалиптов тонули административные и жилые здания, а между ними по невесомым магистралям проносились электромобили и белоснежные монорельсовые поезда. 
Пока мы с отвисшими челюстями наблюдали это великолепие, Арсен вынул из кармана планшетофон, набрал приемную доктора Пу и после короткого разговора сообщил нам:
- Начальник сейчас на концерте национальной музыки. Секретарь посоветовала пойти туда и попытаться пересечься с доктором на выходе из зала.
- А где проходит концерт? – спросил Майк.
- Большие мероприятия, подобные этому, проводятся только в одном месте, - проинформировал нас Фельдшер. – В Браун-холле.
Круглое, походившее на непомерно раздутую шайбу, здание главной филармонии Внутреннего Кольца находилось на противоположном берегу широкого озера, расположенного позади Воронки. Чтобы попасть туда, мы сели в автоматический фуникулер. Людей внутри было мало. Как объяснил Фельдшер, сейчас все на работе, в отличие от некоторых бездельников. Язвительное замечание мы пропустили мимо ушей, хотя меня уже давно так и подмывало сказать нашему бывшему вождю пару ласковых.
В просторном фойе Браун-холла звук шагов тонул в богатом ковролане, а из стен лилась тихая джазовая музыка. У входа в концертный зал можно было прочесть афишу, гласившую на пяти языках: «Отрада патриота. Колорит авангардской национальной музыки».
Огромный зал был заполнен лишь на одну треть, причем основную часть присутствующих составляли иностранные журналисты, о чем можно было догадаться по громкой непонятной речи и непрерывному щелканью фотоаппаратов. В центре партера особняком сидела загадочная публика. Молодые парни и девушки в возрасте от шестнадцати до тридцати лет обладали явно местной наружностью, но одеты были по современной кричащей моде, характерной для североатлантических наций. Старинные авангардские шапочки и женские головные уборы с перьями, надетые на многих из парней и девушек, придавали им еще большее сходство с туристами. Однако, в отличие от туристов и жизнерадостных репортеров, представители молодежи хранили гробовое молчание.
Концерт только начался, и мы, чтобы не мешать зрителям, прошли на свободный ряд сразу за молчаливыми девушками и юношами. На экране в этот момент транслировали фильм о культурных достижениях Авангарда. Мелькали радостные лица студентов и сверкающие, словно вылизанные аудитории и кафедры, а бодрый голос диктора озвучивал успехи в сфере образования. В глазах зарябило от вспышки белого света – это мастерская работа оператора помогала в кратком экскурсе обрисовать лучшие больницы и поликлиники. Мы с Инспектором вопросительно переглянулись, поскольку больниц и университетов, равно как и школ с поликлиниками в Авангарде не было уже очень давно – с тех самых пор, когда решением Синклита авангардцы были объявлены самой здоровой и образованной нацией на свете. Инспектор, по-видимому, рассматривавший сегодняшний визит в Факторию в качестве эффективного средства расширения своего кругозора, решился обратиться за разъяснением к Фельдшеру.
- А вы что, не слышали? – удивился тот. – Здесь, под куполом, находятся лучшие больнице на континенте, а наш университет входит в двадцатку самых престижных вузов мира! Все лекции проводятся дистанционно, самыми знаменитыми профессорами Гарварда, Кембриджа и им подобных учебных заведений. Кстати, я тоже собираюсь подать туда документы. Надоело ходить с дипломом совкового пединститута.
- Так речь идет о Фактории, - протянул Инспектор. – Тогда все понятно. А то я уже подумал, что сплю или болею.
Из огромных динамиков на потолке послышался футбольный марш, а на экране затрепетали флаги спортивных обществ. Диктор поведал залу о том, что профессиональные команды «Авангард» завоевали кубки мира, Европы и Азии в четырнадцати видах спорта. Футбол, волейбол, баскетбол и так далее – вплоть до керлинга и велоспорта, - нигде нашим спортсменам не было равных.
- Чувствуете, какая сила? – прошептал Арсен. – Вам, наверно, и невдомек, что на свете есть люди, ведущие здоровый образ жизни…
- Ну почему, мы, теоретически, должны радоваться, - возразил Инспектор. – Тем более, учитывая, что все это – наши ребята. Только вот ни одной из этих физиономий я в Авангарде никогда не встречал.
- Конечно! – воскликнул Фельдшер с гримасой презрения, на мгновение позабыв, что находится на концерте. – Еще бы ты встретил хоть кого-то из них в вашем вонючем краю! Слава богу, у Фактории много денег, и есть возможность нанять лучших из любой страны мира. Ты знаешь, что во всех букмекерских конторах мира уже пятый год делают ставки только на то, кто окажется на втором месте, потому что первое место без всяких сомнений всегда за нами? А почему так? – Потому, что Фактория каждый год автоматически покупает лучшую десятку профессионалов в любом виде спорта. А насчет наших лапотников ты прав – их нельзя подпускать к высокому спорту и на пушечный выстрел! Раньше Фактория пыталась в них вкладываться, но это оказалось бесполезным. Они эффективны только первые полгода, а затем быстро толстеют, наглеют, требуют миллионные гонорары и дома за границей, и так – до тех пор, пока их не выгоняют, либо пока они сами не сбегают в Европу.
- Ну, так ведь все эти спортивные клубы и находятся в Европе, даже несмотря на название, - заступился за «лапотников» Участковый. – Основали бы тут, у нас, вот тогда, глядишь…
- Не неси чепуху, - отмахнулся Фельдшер. – Этот разговор можно продолжать бесконечно. И все равно истина будет одна – каждая нация создана для своей, особой миссии. Никто не сыграет в баскетбол лучше африканцев, в футбол – лучше, чем немцы, а чтобы виртуозно обращаться с крикетной битой, надо, как минимум, говорить на хинди или хотя бы по-тамильски. В наших же можно вкладывать деньги до бесконечности, но все равно, они годны только на то, чтобы рыться в помойках и ругаться в очередях. Лучше купить готового и способного спортсмена, чем растить дармоеда, который через три года исчезнет в какой-нибудь зарубежной стране. Так что оставь свои ура-патриотические речи при себе.
Соседи из передних рядов повернули к нам пасмурные лица, и мы притихли, поняв, что нарушаем их процесс восприятия культурных ценностей. Когда на экране, словно в подтверждение евгенической теории Фельдшера, показались двухметровые чернокожие парни из национальной сборной Авангарда, Инспектор заскучал и спросил:
- А где доктор Пу? Нам что, теперь придется до конца эту ахинею смотреть?
- А что, смотри, учись, - проговорил Арсен. – Вряд ли ты еще хоть когда-нибудь в своей беспросветной жизни такое увидишь.
- Надеюсь, что увижу, - тихо пробормотал Участковый. – Особенно, если поверить диктору, что все это происходит у нас в Авангарде.
- Ты что, еще не понял? – Фельдшер повернулся к Инспектору с совершенно серьезным лицом. – Фактория – это и есть Авангард. Да, именно Фактория, а не та помойка, на которой вы живете.
Несколько девушек с ближайшего ряда бросили на нас последние недовольные взгляды и пересели.
- Ну вот, теперь из-за вас я могу получить взыскание, - вздохнул Арсен. – Они точно напишут жалобу.
- И что с тобой будет? – жалостливо спросил Инспектор. – Начальник разнос устроит?
- Не надо так над ним смеяться, - прошептал Майк. – Я работал в этой системе и знаю, насколько важно тут трудиться без замечаний, жалоб и происшествий. Даже не сделав ничего плохого, можно потерять ежемесячную премию. Есть такие премии – за количество часов без происшествий. Например, свалится кто-то из работников в коридоре на мокром полу или придет на работу пьяным – и весь персонал компании лишается премии, потому что отсчет часов без происшествий начинается заново. А наш друг имеет в виду, скорее всего, другую премию. Когда я работал в Фактории, она называлась, в переводе на русский, «Новогодняя индейка». Имелось в виду, что ее выплачивают раз в год – на рождественские праздники. И размер ее складывается из достижений и провинностей каждого работника. То есть, например, тому, кто вел себя весь год примерно, разработал для компании нечто новое и полезное, могут выплатить десять тысяч долларов, а тем, кто опаздывал, громко разговаривал во время концерта и тому подобное, не дадут и сотни…
- Конечно, теперь можно говорить во весь голос, - обиженно процедил Арсен. – Теперь меня уже точно взяли на заметку. Для справки, теперь эта премия именуется, опять же в переводе на русский язык, «Мудрый крот», и половина ее размера формируется, в соответствии с названием, из того, насколько рьяно сотрудник в течение года доносил на своих сослуживцев. На нас в данный момент очень внимательно смотрит заместитель начальника Пи-Ар службы Фактории, а уж эта девушка – известная любительница строчить куда надо. Ну, а службе безопасности, чьих сотрудников тут тоже достаточно, сам бог велел этим заниматься. Служба безопасности контролирует каждый шаг любого работника, и в особенности начальников отделов. А этот зал нашпигован камерами. И доктор Пу, кстати, нас сейчас прекрасно видит. Он сидит позади нас, в ложе Совета Директоров. Только не надо оглядываться, вы его не увидите, там специальное отражающее стекло. Годовую премию, считайте, я из-за вас уже потерял, не хватало теперь еще и получить замечание от самого доктора Пу.
- Как же мы его поймаем, если он спрятан в секретной ложе? – спросил Инспектор.
- Он любит после выступлений выходить в общий зал и хвалить артистов, - сказал Арсен. – Значит, мы его увидим. Вы не волнуйтесь, он ведь не из наших госорганов, в приемных без нужды людей не держит. Раз обещал, значит, примет. Смотрите лучше концерт. Мне, например, самому интересно, что это за мероприятие, и кто такие эти патриоты, которым оно посвящено.
Трансляция фильма завершилась, белый экран быстро съехал наверх, открывая взору зрителей роскошный занавес, и на сцене зажегся свет. Из-за кулис на сцену перед занавесом вышел ведущий в строгом черном костюме. Он говорил по-английски, и Майк вполголоса разъяснял нам общую суть его слов, поскольку, в отличие от журналистов и других зрителей, у нас не было специальных наушников с синхронным переводом. Из речи ведущего мы узнали, что ежегодно в Авангард приезжают бывшие национальные работники Фактории из Европы и Америки. Их называют новыми патриотами, и специально для них проводится концерт авангардской народной музыки. Специально приглашенные журналисты освещают это событие в мировой прессе. После концерта патриотов и журналистов поведут по Авангарду и познакомят с жизнью простого народа.
Услышав последнюю фразу, мы в недоумении переглянулись.
- Их? Повезут в город? – прошипел Инспектор. – Да они там и минуты не выдержат! Вы посмотрите на них, они же выращены на английских сосисках и французских батонах!
- Помолчите, - сказал Арсен. – Я уверен, что мы скоро узнаем ответ.
Ведущий ушел за кулисы, и занавес медленно поднялся. На сцене открылась картина идеальной сельскохозяйственной жизни: десяток пастушков и пастушек в национальной авангардской одежде сидели на мягкой траве и неспешно разгуливали рядом с небольшим стадом белых овечек. Животные явно не были декоративными, да и трава, которую они щипали, выглядели намного аппетитнее обычного засохшего авангардского вьюна. Две ивы склонились над вполне настоящим ручейком, и только искусно проецируемые на заднем плане облака и солнце напоминали о том, что это все-таки представление, а не реальная жизнь.
Спустя полчаса стало ясно, что режиссер концерта не зря получал свои деньги. Декорации на сцене менялись так быстро и незаметно, что казалось волшебством, когда сельский пейзаж вдруг становился городской улицей, а та, в свою очередь – чистеньким заводским цехом. Пастушки скрывались за кулисами, и на их место заступали офисные работники либо квалифицированные рабочие. Судя по деталям костюмов и декораций, создатели шоу решили показать в наиболее позитивном свете все основные составляющие идеальной авангардской жизни, и если для нас такая жизнь была лишь несбыточной мечтой, то радостные журналисты танцы пастушков и пастушек считали истинным воплощением нашей действительности.
Все персонажи непрерывно пели бодрые песни под аккомпанемент скрытого в яме оркестра национальных инструментов. Песни исполнялись на изрядно подзабытом авангардском языке. Исполнение было настолько безупречным, что даже такие далекие от искусства люди, как Инспектор и я невольно заслушались. Иностранные журналисты были в полном восторге, но наиболее сильное впечатление представление оказало на бывших соотечественников в партере.
На первых же минутах концерта они ожили и отмечали каждую песню невиданной овацией. Потом они принялись дружно подпевать, приподнимались с мест и раскачивались в такт древним степным ритмам. Некоторые оборачивались к остальному залу и жестами предлагали поддержать артистов общими усилиями. Я заметил, что присутствующие в зале представители администрации Фактории не только не пытались пресечь такое неумеренное выражение восторга, но даже, судя по удовлетворенным лицам, поддерживали зрителей.
Примерно через час после начала представления поведение новых патриотов перешло все границы, дозволенные для зрителей не только на концертах национальной музыки, но и на диких стадионных плясках, обычно сопровождающих выступление самых трэшевых рок-групп. К этому времени декорации на сцене вновь приобрели аграрный характер, что, судя по всему, было предвестием кульминации и близкого окончания концерта. Пастушков и пастушек теперь было около пяти десятков, и они, выстроившись в несколько рядов, запели под аккомпанемент национальных струнных инструментов древнюю песню, являвшуюся для старшего поколения неофициальным авангардским гимном. Лично меня, взращенного на обезличенной городской культуре двадцатого века, эта песня с непонятными словами привлекала только необычайно бодрым ритмом, очень похожим на считалочку Винни-Пуха «Кто в гости ходит по утрам…» Но приезжие соотечественники при первых звуках этой песни впали в совершенный экстаз. Многие поднялись со своих мест и совершали резкие телодвижения, размахивали руками и качали головами, словно находясь под гипнозом на массовом сеансе у известного экстрасенса. Другие протягивали руки к сцене и во все горло подпевали артистам, либо, наоборот, шептали слова песни себе под нос и заливались при этом горючими слезами ностальгии и гордости за свою отчизну. Несколько парней повалились на свои кресла и, будто под воздействием психотропных веществ, шептали в потолок одни и те же слова: «Авангард, Авангард! О, мой Авангард»…
Закончилось все не совсем гладко. Одна из наиболее экзальтированных девушек, израсходовавшая до этого целую цистерну слез, внезапно перелезла через передние ряды, одним махом оставила позади нескольких испуганных музыкантов, раздавленных ею в оркестровой яме, и, вскарабкавшись на сцену, схватила в объятия самого молоденького и симпатичного из пастушков. Она успела прижать его к груди, словно плюшевого мишку, и покрыть десятком поцелуев, прежде чем несчастный мальчишка принялся верещать во все горло на неизвестном мне, но явно не авангардском языке. Песня прекратилась, и выбежавшие из-за кулис дюжие охранники несколько минут вырывали из объятий рыдающей в экстазе девушки кричащего пастушка.
Певцы убежали со сцены, занавес опустился, но, несмотря на это, журналисты и новые патриоты были очень довольны. Последние успокоились и вытирали пот со лба, обмениваясь при этом впечатлениями от концерта, ставшего для них, по всей видимости, чем-то вроде нервной разрядки.
Фельдшер тоже был доволен. Он некоторое время вдумчиво изучал экран своего планшетофона, а затем сообщил нам:
- Оказывается, на нашем внутреннем сайте есть много информации об этих новых патриотах. Эта террористка, которая устроила беспорядок, на самом деле – одна из основателей и директор лондонского общества любителей авангардской культуры. Тут написано, что она уже пять лет изучает старо-авангардский диалект и даже имя себе сменила с Ирины на традиционное женское имя, принятое когда-то в наших местах. Теперь ее зовут Чичак, и на авангардском наречии это означает...
- А пастушок тоже говорил по-авангардски? – спросил я.
- Вряд ли, - отозвался Фельдшер, пощелкав виртуальными клавишами планшетофона. – Тут мы опять возвращаемся к той же теме, которую недавно обсуждали. Раньше, уже давно, Фактория действительно приглашала местных артистов. Но они оказались далекими от профессионализма. Известный авангардский музыкант-виртуоз опустился до того, что в текстах песен начал критиковать деятельность Фактории. Мол, замусорили все и тому подобное. На такое способны только наши – им деньги платят, а они отвечают черной неблагодарностью. Можно сказать, рубят сук, на котором сидят, плюют в единственный колодец. Ну, были с ними и другие проблемы… В итоге Фактория для подобных мероприятий стала нанимать подрядчиков из стран Юго-Восточной Азии. Они за деньги будут петь хоть круглосуточно и именно то, что надо, без всякой самодеятельности. А нужно им всего-то – три чашки риса в день. И не беда, что лица их не похожи на наши. Авангард – многонациональная территория, тут можно встретить кого угодно. А пастушок тот кричал по-филиппински, это я точно могу сказать. Ко мне недавно приходили представители филиппинского подрядчика, и вечером, когда мы с ними пили водку в баре, я выучил немало слов из филиппинского мата. Пастушок, к слову, такие пожелания высказывал этой Чичак, что лучше бы ей никогда не слышать перевода.
Поскольку концерт явно кончился, либо прервался на неопределенное время, мы вслед за журналистами и новыми патриотами вышли в фойе. По дороге Фельдшер, польщенный нашим вниманием, продолжал развивать тему преимущества иностранных подрядчиков перед отечественными:
- А что? Почему бы и не филиппинцы? Чем они хуже наших? Они, можно сказать, богоизбранный народ. Даже в Библии, кажется, есть целая глава – послание к филиппинцам…
Не было хуже пытки на свете, чем слушать цитирование Библии из уст такого пройдохи, как Арсен. Поэтому мы внутренне поблагодарили невесть откуда взявшуюся Чичак, которая неожиданно налетела на Фельдшера и попыталась поставить ему фонарь под глазом. Однако Фельдшер увернулся и, позабыв о филиппинском мате, разразился самым обычным, великорусским, присовокупив возмущенное:
- Вы чего, дамочка, белены объелись?
Чичак, невысокая рыжеволосая девушка с хищным личиком, напоминающим мордочку злобного бурундучка, принялась кружить вокруг Арсена и шипеть:
- Мы уже столько лет живем в окружении англосаксов, но не забыли свой родной язык, а вы тут, находясь в самом сердце авангардской культуры, палец о палец не можете ударить, чтобы выучить самые простые фразы! Говорите на своем языке!
Фельдшер, умело уходя от острых, словно бритвы, ногтей разъяренной девушки, успевал выдвигать контраргументы:
- Ты, женщина, пожила бы снаружи хотя бы одни сутки, чтобы понять, что тут не сердце авангардской культуры, а самая что ни на есть…
В этот момент Инспектор, вспомнив о своем полицейском призвании, попытался развести противоборствующие стороны, за что получил от Чичак сильнейший удар в челюсть и персональные обвинения в отходе от своих культурно-исторических истоков.
Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не появились те же охранники. Они оттащили упирающуюся и шипящую, как потревоженная птица, девушку, а подоспевший врач силой ввел ей в вену успокаивающее. Фельдшер, абсолютно не потерявший присутствия духа в течение всего инцидента, при виде унижения Чичак начал радостно хихикать и бросил ей вдогонку несколько скабрезных матерных шуток. Нам пришлось прервать это торжество злорадства и напомнить ему, что мы должны найти доктора Пу.
- Да он, скорее всего, уже ушел, пока мы тут с этой сумасшедшей разбирались! – с досадой воскликнул Арсен. – Придется снова звонить в приемную.
- В этом нет необходимости, - раздался спокойный голос позади нас.
Обернувшись, мы увидели перед собой холодную красавицу-блондинку стандартной офисной внешности. В руках она держала тонкую электронную папку-планшет.
- Меня зовут Прозерпина, - представилась блондинка. – Я референт доктора Пу. Он поручил мне проводить вас в его офис.
- Так он нас видел? – спросил Инспектор.
- Конечно, - сухо ответила Прозерпина. – Прошу следовать за мной.
Мы вышли из Браун-холла и увидели перед ним несколько аккуратных автобусов на электрической тяге. В автобусы грузились новые патриоты, умиротворенные исполнением своего долга. Они живо делились между собой впечатлениями и рассматривали достопримечательности Купола.
Чичак, заметно сбитая с толку успокаивающим веществом, стояла в сторонке и смотрела в землю. К ней подбежал высокий иностранец с колечком на левой руке и прокричал что-то по-английски и по-испански. Чичак не обратила на него внимания.
- Гваделупа, - нежно взял ее за плечи иностранец. – А ю окей?
Тут мы заметили на миниатюрной левой пятерне Чичак такое же колечко, как у иностранца. Девушка вздрогнула и, осмотревшись по сторонам, остановила взгляд на нас.
Фельдшер не мог упустить свой шанс поиздеваться над обидчицей напоследок:
- Иди, иди, Гваделупа, а то Луис Альберто заждался уже! Передавай привет всей Барселоне! И да здравствует авангардский язык!
Иностранец враждебно посмотрел на Фельдшер и, взяв жену за руку, исчез с ней в автобусе.
- У вас все в порядке? – спросила Прозерпина, не осведомленная о предыстории нашего недолгого общения с Чичак.
- Скажите, а они что, и в самом деле поедут сейчас в город? – осведомился Инспектор, с ужасом глядя на юношей и девушек в автобусе.
- Для работников и гостей Внутреннего Кольца выход за пределы Купола разрешен только в исключительных случаях по особому указанию Совета Директоров, - чеканя каждое слово, информировала нас Прозерпина.
- Куда же их повезли?
Прозерпина глянула в планшет и ответила:
- Короткая экскурсия по Куполу, а затем – воздушный терминал и вылет во Франкфурт. Хотя не понимаю, каким образом данная информация соотносится с целью вашего визита. Если у вас больше нет вопросов, прошу не отвлекаться и продолжать путь.
Мы безропотно повиновались. Проходя мимо фонтана, мы увидели иностранного корреспондента, стоящего перед камерой и что-то быстро в нее говорящего. Я вопросительно посмотрел на Майка, и тот охотно перевел:
- Я стою на главной площади города Авангарда и смотрю на центральный офис Фактории. Авангард по уровню жизни стоит на одном уровне с Токио, Сингапуром и другими суперсовременными мегаполисами. Стоит только упомянуть, что ежемесячный доход квалифицированного рабочего тут составляет…
- Хватит! – воскликнул Инспектор, неожиданно приходя в раздраженное состояние. – Теперь понятно, почему Фельдшер сказал, что Фактория – это и есть Авангард.
- Конечно, - пожал плечами Арсен. – Когда я ошибался?
На трамвайчике мы доехали до центра Купола и в прозрачном лифте поднялись на самый верх. Тут было так высоко, что дух захватывало.
Воронка -  главное здание Фактории внутри представляло собой обычный офис иностранной компании. Тут все было до стерильности чисто, до умопомрачения удобно и до тошноты фальшиво. Под тяжелыми взорами охраны мы прошли сквозь хромированные турникеты и на внутреннем лифте опустились на этаж руководства. Внутренний лифт тоже был прозрачным, и в неспешной поездке мы могли наблюдать офисную жизнь Кратера изнутри. Фельдшер при виде любимой конторы пришел в поэтическое настроение.
- Вот! – произнес он нараспев. – Вот оно, самое вожделенное место концентрации лучших синекур, куда мечтает попасть каждый авангардец, но удается это лишь единицам!
- Да, избранным, - с сарказмом кивнул Инспектор.
Арсен и Прозерпина резко взглянули на него в некотором замешательстве, и Участковый осекся, хотя мы не поняли, что такого недозволенного он сказал. Затем Прозерпина отвернулась, а Фельдшер продолжил полушепотом:
- Ты, друг, особо тут язык не распускай. Некоторые термины, вполне обычные снаружи, здесь, под куполом, имеют особое значение. Лучше сначала меня спрашивай всякий раз, когда захочешь что-то сказать во всеуслышание.
- А потом что? – спросил Инспектор. – После того, как вы получили свою долгожданную синекуру? Жизнь в гигантской барокамере, как лягушка в формалине?
- Ошибаешься, - серьезно возразил Фельдшер. – Это еще не верх мечтаний. Ты видел патриотов из Европы? Они все молоды, а все потому, что их родители когда-то заслужили выезд за границу и живут теперь там, не тужат, а работают в европейских офисах Фактории. Но и это еще не предел. Самые лучшие – из расчета один человек на миллионы – попадают на Авалон – туда, где находится Совет Директоров Авангардской Промышленной Зоны. Этот остров – рай на земле, там воплощаются все мыслимые и немыслимые мечты и желания. Повторяю, это удалось лишь немногим.
- Да, я слышал про Авалон, - пробормотал Инспектор, прислонившись к никелированным поручням, отделяющим пассажиров лифта от тонкого стекла. И вдруг спросил: - А почему это здание построено в виде огромного сверла?
- Неужели не понятно? – удивился Фельдшер. – Это символ деятельности Фактории. Внизу, прямо под Куполом, ведется бурение сверхглубокой скважины, куда будет закачиваться сырье. Что, по твоему Фактории так нравится запах гуано и мусора, что она их со всего мира собирает? Нет, это ценный материал для производства искусственного блэкмада. Если хотите, я дам вам почитать презентацию и объясню, что к чему.
- Из тебя такой рассказчик, что лучше не надо, - сказал Инспектор. – Может, доктор Пу нам это разъяснит?
Мы приехали на самый нижний этаж и вышли на небольшую круглую площадку, откуда лучами расходились шесть коридоров.
- Эти коридоры ведут в кабинеты членов Совета Директоров Фактории, - объяснила Прозерпина. – Нам – сюда.
Приемная нужного нам члена Совета Директоров была оборудована в крайне аскетическом стиле: стол референта с небольшим пультом и компьютером, шкаф с папками и несколько стульев для посетителей.
- Прошу проходить, - сказала Прозерпина, как только мы вошли в приемную.
- Как, вы даже не спросите разрешения у начальника? – изумился Участковый, еще не забывший привычки крайне  необщительных отечественных чиновников.
- Он знает, что вы пришли, - ответила Прозерпина. – Проходите.
Мы оказались перед простой серой дверью со скромной табличкой: «Arthur Crapp Poo. Phd». Было заметно, что развязный доселе Фельдшер заметно нервничает. Его лоб покрылся холодным потом за каких-то несколько секунд, пока мы собирались с духом перед дверью.
- Заходите, или мне придется вас туда втолкнуть, - наконец, пригрозила Прозерпина, выведенная из себя нашей нерешительностью, и Майк взял на себя смелость открыть дверь.
Почувствовав запах сигар и дорогого парфюма, мы осторожно прикрыли за собой дверь и выстроились перед сидящим за столом доктором Пу.