Крылья

Крылья были стыдные.
Не так, чтобы позорные – люди все разные, - но все-таки стыдно.
Взрослым людям иметь какие-то там крылья уже несолидно. Общество такого не принимает. И, как правило, не прощает. Да и поделом.
У детей это еще допускается – иногда. Возрастное. Говорят – крыльевая болезнь, крылуха в народе. Как краснуха. Раз переболел, излечился – и получил иммунитет. Излечившиеся повторно не заболевают никогда. Заразная вещь, хотя смертельного ничего в мире нет – все излечивается. Мы найдем способ. Всегда.
Она иногда видела этих детишек с крыльями – они смеялись и обнимали сами себя радужными лучами, создавая плотный кокон. В особо тяжелых случаях – светились.
Впрочем, в больнице поработаешь – и не такого насмотришься.
Мать рассказывала, что она перенесла крылуху в очень легкой форме – крылья были еле приметные, совсем мелкие, неоформившиеся – и лечить ее не было смысла: в таких случаях считалось, что все пройдет самостоятельно, как насморк. Пару раз, впрочем, ей ставили жизненные инъекции – на всякий случай.
Но они не исчезали. Мать привыкла и не обращала внимания – под одеждой не видно, так что, наверное, с какого-то возраста мать и вовсе забыла о них.
Не сказать, что эти крылья ей очень мешали. То есть мешали, конечно, какой разговор – все не по-людски, - но в общем – вполне терпимо, она как-то привыкла. Иногда ей даже нравилось – вроде как, легкость какая-то, теплота от лопаток… А иногда она чувствовала, что это тепло ее ужасно отвлекает от всего настоящего – и отчаянно хмурилась, но ничего не могла поделать.
Иногда она пыталась их сорвать – но они ускользали. Или исчезали вовсе – сколько бы она ни проводила ладонями по спине, сколько бы ни заглядывала в зеркала – крыльев не было.
Но стоило только заняться своими делами, успокоившись, - как все то же светящееся тепло вновь проникало в грудную клетку со спины…
Иногда она боялась, что этот свет кто-нибудь разглядит. Тогда – несдобровать… Взрослым света уже не прощают. Вылечат. Вылечат по самую маковку. Она о таком только слышала, но прекрасно понимала, что это значит.
Поэтому предпочитала наматывать шарфы поплотнее. На всякий случай.
Иногда – очень редко – она закрывала глаза, глубоко выдыхала и рассказывала о крыльях.
Люди, впрочем, попадались хорошие – раз еще никто не донес – значит, все хорошие. Как бы там ни было.
Значит, выбирать она все же умела.
Иногда тот, другой, человек смотрел на нее широко раскрытыми глазами и почти благоговейно тихонечко дышал на крылья. Крылья в ответ ласково трепетали и светились сильнее – маленькие, полупрозрачные, голубоватые. Смех, да и только… А ведь – феномен, у взрослых не бывает крыльев.
Но чаще тот, другой, сначала улыбался, потом пытался потыкать пальцем, а потом сердился. Говорил, что все это ерунда, что крылья совершенно дурацкие и никак не помогут жить в этом мире. Что все это глупости. Что так нельзя. Что нужно с ними что-то делать – вон какие странные, переливаются… тьфу.
Но никто не выдал. Значит, все они были – хорошие.
«И дьявол не выдал. Мне все удалось»…
Она читала вслух старинные стихи, и чувствовала, что между лопаток что-то мелко трепещет.
Куталась в шарф.
И иногда – очень редко – пускала в голову одну маленькую, очень маленькую и пугливую мысль.
«Если они вырастут, я точно смогу летать».