5. Семья родителей мамы - Абрама и Либе

НА СНИМКЕ: Картина Михаила Клодта "Шорник"


Родители Марка, Израиля и Берты всю жизнь прожили в Чечерске городке недалеко от Гомеля. Дом, где они жили, располагался в поместье какого-то помещика, и деда Любочки звали Абрам (Авраам Хаим) Исаакович.
Отца Абрама (прадедушки Любочки) звали Ицхак, и он был ребе (учителем).

Марк Абрамович упоминает, что имеется фотография Ицхака с двумя сыновьями Абрамом и Эйзером (мне неизвестно, где сейчас эта фотография. Возможно после смерти дяди Марка ее забрал кто-либо из его детей – Лёня, Эдик или Люся).

Оба они, – и Абрам, и Эйзер – были шорниками (шили конскую сбрую и другую лошадиную «одежду»). Люба Шмидова сообщила нам, что внучка Эйзера (троюродная сестра Любочки) живет сейчас в Бостоне.
По тем давним временам ремесло шорника было весьма востребованным. Шорники ценились.

Бабушку, жену Абрама, звали Либе (Любовь Исааковна Житомирская, по воспоминаниям Марка Абрамовича - Либе Хаимовна Левина). Таким образом, мы знаем имена двух прадедов Любы: Ицхака Когана и Исаака Житомирского (или Хаима Левина). Если справедливо первое, то, видимо, предки Либе жили в Житомире, где они и получили эту фамилию.

Семья Абрама и Либе Коганов была типичной еврейской семьей, где говорили на идиш, свято блюли субботу, ели только кошерное, выполняли все предписания Торы и Талмуда. Если учесть к тому же, что все Коганы у евреев читают вслух Тору в синагоге, ясно, что они из поколения в поколение были не просто грамотными, не только умели читать и писать на идиш, они знали и древнееврейский (точнее, арамейский), так как именно на этом языке евреи молились и читали Тору.

Любочкин отец, Николай Исаакович Штерн, рассказывал, с каким недоверием встретил его Любочкин дед Абрам Коган. Ведь Николай был комсомольцем, субботу не соблюдал, в синагогу не ходил. Хорошо еще, что Николай не рассказал, что он ел свинину, будучи в свиносовхозе на заготовках. Там, кроме свинины с тушеной картошкой, в столовой ничего не было, поневоле начнешь есть даже то, к чему ранее питал отвращение. Вот что Николай Исаакович пишет в своих воспоминаниях:

«Летом 1938 года Берта с Любой поехали в г. Чечерск к отцу. И мне пришлось туда поехать к ним. Дело в том, что отец Берты никак не хотел поверить Берте, что Николай – муж Берты – еврей. Отец Берты был фанатичный еврей, кушал только всё кошерное, совершал все обряды, молился исправно. ...Я приехал в Чечерск, стал с ним говорить по-еврейски [на идиш], ходил с ним на базар, чтобы купить курицу и другие дела. Но я не был уверен, что он убедился, что я еврей, когда мы с Бертой уехали из Чечерска».

Либе умерла в 1933 году, когда Берте было всего 18 лет. Берта восприняла ее смерть болезненно, никак не могла пережить уход матери из жизни. Не в этом ли причина ее душевной болезни, развившейся в последние годы ее жизни?  Вскоре после смерти матери ее старший брат Мейер (Марк) забрал ее к себе в Ленинград. Он забрал в Ленинград и младших сестер Риву и Ольгу, канувших во время войны.

У Абрама с Либе родилось 13 детей, но четверо умерли маленькими, еще до года. Дядя Марк написал в уже упомянутых воспоминаниях, что самого старшего (из тех, кто выжил) звали Наум, потом родилась Лея, а потом Израиль, Марк, Берта, Рива, Оля, Гриша.

Гриша умер еще в довоенное время от туберкулеза легких, а младшие – Рива и Оля погибли в Ленинграде в блокаду. Никто не знает, что с ними случилось. Их имен нет ни в в одном из списков погибших. Когда Израиль после войны приехал в Ташкент, куда был эвакуирован отец, чтобы узнать о его судьбе, ему сказали, что его отца убили (расстреляли на улице).

Любочка смутно помнит довоенную поездку с родителями в Гомель и Чечерск, своего деда Абрама и своих сверстниц, детей Израиля Любу и Милу (своих двоюродных сестер).

Она приехала в Гомель еще раз после войны, в 1953 году и гостила в семье Израиля и Юдифи.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2014/07/13/1808