5. Лена и Гриша Швабские

Пожалуй, первой, куда меня привела Любочка, была семья сестры Николая Исааковича тети Лены. Мой приход вызвал взрыв эмоций со стороны тети Лены. Она была невысокой, весьма полной женщиной, очень громкоголосой и хлебосольной. Ее любимыми выражениями были:

– Ешь, дурак, я тебе говорю. Меня она, правда, дураком не называла, но употребляла какой-то другой
близкий термин, чуть более приличный. И еще одно:

– Чем добру пропадать, пусть поганое брюхо лопнет, – приговаривала она.

Тетя Лена, к смущению Любочки, начала рассказывать, каким заморышем она (Любочка) родилась, а закончила свой рассказ тирадой:

– Радуйся, дура, что такой красивой выросла!

Когда на столе появилось какое-то варенье, которое было сварено ею летом (в нашей семье летом тоже варили несколько сортов варенья – клубничное, смородиновое, брусничное, яблочное, малиновое обязательно), Любочка то ли по неосторожности, то ли специально сказала:

– Миша очень любит варенье.

После этого «пронесся тайфун». Из шкафа немедленно достали несколько трехлитровых банок с различными видами варенья – черносмородиновым, красносмородиновым, вишневым, яблочным, брусничным, черничным, абрикосовым и еще бог весть каким. Все банки были немедленно вскрыты. Каждый сорт варенья был разлит в отдельную хрустальную вазу. И все это было поставлено передо мной. Я, который всегда ел с чаем не больше одной-двух чайных ложечек варенья, должен был непременно попробовать каждое из них. А Любочка, внешне не показывая виду, покатывалась от внутреннего хохота.

Первое посещение напоминало смотрины. Кажется, никто из Любочкиных родственников не сказал про меня худого слова. По крайней мере, я ничего плохого не почувствовал..

Дядя Гриша, молчаливый, но с внимательным и добрым взглядом, сидел, как правило, в кресле и курил сигареты через мундштук. Он не вмешивался в разговор и только смущенно улыбался.

К нему через несколько лет неожиданно приехал из Австралии родной брат, уехавший вместе с Гришей в Палестину. Но он, в отличие от Гриши, не вернулся в Советский Союз, а уехал жить после Палестины в Австралию, где стал миллионером. Они не переписывались, поэтому его приезд был неожиданностью.

Брат решил сделать подарок Гришиной семье. Те жили на Васильевском острове в коммунальной квартире, занимая одну комнату. И вот он захотел подарить им квартиру. Ха-ха. Это в Советском Союзе-то!

Сначала он попытался купить квартиру. Но тогда квартиры из государственного фонда вообще не продавались, а в кооперативах на очереди надо было стоять десятки лет.

Тогда он решает подарить хотя бы большой телевизор. Они приезжают в магазин, но магазин закрыт. Им говорят: «Заходите завтра». Но «завтра» для брата уже не было. Он внезапно умирает. Правда какие-то деньги он им оставил, и это позволило Грише выменять их комнату в коммунальной квартире на две отдельные комнаты.

Гриша последние годы жизни тяжело болел. У него был диабет. Развилась гангрена ноги, – отрезали ногу. Лиля, его дочь, за ним самоотверженно ухаживала. После его смерти она, какое-то время жила в их двухкомнатной малометражке на проспекте Энергетиков, которую они выменяли в результате сложного обмена. А впоследствии она и ее брат Миша с женой Любой уехали в Америку. Это было уже осенью 1991 года.

Миша Швабский живет в Нью-Йорке, а Лиля сначала тоже жила в Нью-Йорке, а потом переехала в Бостон. Ей в момент, когда я пишу эти строки (2012 г.) уже 80 лет, но она обещает приехать к нам в Калифорнию, где намечена свадьба нашей внучки Нади в сентябре этого года.

Продолжение следует: http://proza.ru/2013/08/23/285