Об уникальности названия

Что читатели должны думать об администрации сайта, которая удаляет вот такие мои стихотворения.



Резолюция о борьбе с героизацией нацизма была одобрена на заседании 69-й сессии Генеральной ассамблеи ООН 21 ноября 2014 года. «За» проголосовали 115 стран из 193. Среди противников документа оказались США, Канада и Украина, а страны Евросоюза вошли в число 55 воздержавшихся от голосования. Отныне для меня США, Канада, Украина и и эти 55 воздержавшихся, среди которых почти все европейские страны — наследники нацизма. И неважно, что это сделали политики. Но они уполномочены совершить это преступление своими народами. В конце концов, и Гитлер был всенародно избранным рейхсканцлером.

Неонацизм: Политики и народы

Я перечислю поимённо
Членистоногих блох и вшей,
Так зародившихся законно
На демократии своей.

Вот впереди ползёт Обама,
Беспозвоночных кукловод.
Как он витийствует упрямо
И миру лжёт всё наперёд.

Ещё один, чьё имя стёрто,
Канадой клёново рулит
(Нет, вспомнил-таки: Харпер Стёпа),
Обаме в рот, скуля, глядит.

Об Украине умолкаю,
На каждом там стоит печать
«Бандера, хайль!» — и точно знаю,
Кому-то с ними воевать.

Для них, что лях, москаль иль Jude,
Что грек, что немец иль француз:
«Украйна выше всех пребудет!» —
У них лишь с Гитлером союз.

А из Британии педрастой
(Прости, Оскар Уайльд, поэт!)
Бежит и бойко и брыкасто
Без скотланд-шерсти — гол и гнед,

Их Кэмерон, болтун превратный:
За гонор, выданный в аванс,
Он исполняет аккуратно
Команды «пиль», «ату» и «фас».

В каком колене от нацизма
Проснулась в Меркель эта муть?
От бошей взятая харизма
Играет злую шутку... Жуть!

С остекленевшими мозгами
Шуршит бульварами Олланд,
Играет, как мячом, словами,
А нос — по ветру... Коммерсант!

А скандинавы... вас так много,
И королев и королей:
Когда забыли вы про Бога,
Воруя педикам детей?

Где времена, как все датчане
Вшивали в сердце жёлтых звёзд,
А ныне же: в каком дурмане
Вы замолчали Холокост?

А вот с забытыми грехами
Антисемиты чередой
Своими тощими задами
К нам повернулися, как в стой-

ле: Польша, чехи и прибалты,
(Орущие в парадах «Хайль!»)
Румыны, венгры и болгары...
И ох как павших наших жаль!

Не немцы — ваши батальоны
Евреев били наповал,
Не немцы, а вполне «законно»
Ваш обыватель их сдавал.

Кто жил под властью оккупантов,
Тот помнит: злее нет румын,
В мундирах чёрных, в белых кантах,
Убийц людей на свой аршин.

Я не забыл, как под сурдину
Бомбили «братья» т о т Белград,
Теперь — Донбасс: наполовину
И х бомбы на детей летят.

Нацизм шагает по Европе,
Под ним распластанный Брюссель,
И превращаясь в мизантропа,
Мозгами движет еле-ель.

За океаном же — народом
Создали рейх на тыщи лет,
Сбылась мечта былых уродов:
О н и — цари, для   н и х — весь свет.
 
11-12.01.2015



Закат Европы

Под улюлюканье чертей
И аплодирующих бесов
Европа мчится всё быстрей
Дорогой дел и интересов,

Мостя последние км
Пред преисподними вратами,
Блюдя свой шик и реномэ
Под человечьими правами.

Закон от Бога позабыт.
Над всеми — лишь закон брюссельский.
Христос? Избит, распят, убит,
Как неудачник иудейский.

Вот нынешние — о-го-го!
Язык усопший возродили,
На нём в своей Синаго-го
Христову жертву отменили.

Европа им кричит «Ура!»
И каяться Европе не в чем:
Пришла прекрасная пора,
Жить стало веселей и легче.

И можно всё: грабёж, обман,
Убийства именем Брюсселя,
И содомит от счастья пьян,
И сатанисты осмелели.

Как двух гарантов след простыл:
Ну, вероломство, но — законно!
И чернозём в «немецкий тыл»
Везут лихие эшелоны...

Бомбить Белград, Донбасс — распять,
Вживую Косово оттяпать...
И убивать, и убивать
В себе же совесть, честь и память.

25-26.02.2018



Англосаксы

«Умом» бодрея и гордясь,
От радости в зобу немея,
Живут заботой, не стыдясь,
Как сделать мир вокруг подлее.

Канадец, англичанин — в раж,
Американосы — туда же:
Забыта совесть, как багаж,
И с каждым днём все люди гаже.

Все. Кроме них. Они — причём?
Их подлость списана в архивы.
Узнают? — Это всё потом.
Пока же — англосаксы живы,

Чтоб каждый день наполнить злом
По наглому или втихую:
Клянутся «богом» как козлом,
Столбя дорогу в ад лихую.

А в арьергарде — Евро-сад,
И клоуны, и кукловоды, —
Христа распяли на парад,
Грехом содомским хороводя.

25.02.2018


Народная история (Кому на Руси жить хорошо)


I

Разбудите меня послезавтра,
Разбудите, вперёд забежав,
Когда будете знать, кто же автор,
Что готовил нам новый устав.

Разбудите меня, разбудите,
Чтобы снова не спать по ночам,
Когда вспять неизвестный кондитер
Сладкой пудрою бьёт по мозгам.

Сколько было их! Лысый, с прищуром,
Всё отняв, поделил на своих,
Кто страну покорёжили сдуру,
Чтоб народ наконец-то притих.

Чтоб шагали, вождям в глаза глядя,
Прикрываясь от них кумачом,
А усатый грузин на параде
На трибуне стоял с палачом.

Поделили на чистых-нечистых
Слишком умный советский народ:
Коммунисты казнят коммунистов,
Ну, и прочих, как щепок — в расход.

А другие — те, что уцелели,
Положили себя за страну,
Чтобы дальше идти мимо цели,
Но с Победой, одной на кону.

Но не понял Победы усатый,
И народ ему — пыль и песок,
Сам не жил, и других виноватил,
Власть тащил, как их лагерный срок.

Чтоб её подхватил оттепельный
С бородавкою лысый дурак,
Всех наук корифей беспредельный,
Кукурузно-ракетный мастак.

Обещал языком, как метлою
(Что у всех болтунов — без костей):
Мы за партией — как за спиною,
Будем жить веселей и бодрей.

Не успел. Только всё перепортил
И заставил народ голодать —
Бровеносец уже телепортил:
Сам живу, и другим дам пожрать.

Нефтяные доходы затычкой
Прикрывают партийных хапуг,
И летит под откос электричка
В коммунизм, как железный утюг.

Перестройкой отмеченный бредит,
Где бы вожжи ещё отпустить,
Вот беда: с ним никто же не едет,
И времён обрывается нить.

Впереди уже Ельцин маячит,
Горизонты собой заслоня...
Братцы, братцы, да что ж это значит:
Всех провёл, и тебя и меня.

Продал всё. И народ без работы
На обочинах жизни лежит,
Чтобы кучка воров без заботы
Упражнялась с трибуны во лжи.

А ведь клялся Аника, как воин:
Потерпите, мол, годик иль два,
И о завтрашнем дне, будь спокоен,
Да не будет болеть голова.

Обещают, кругом обещают,
А чиновник, как был, так он — есть,
Власти делают вид, что не знают:
Он — один, а народу — не счесть.

Ну, не выпасть никак из обоймы,
А колонна его — номер пять,
И ему, наконец-то, на кой мы:
Не мешайте работать, как спать.

Вот опять: обновили кабмины
Наверху, в голове, на местах,
А чиновник расставит в них мины:
Только сунься, народ — тарарах!

Разбудите меня послезавтра,
Разбудите, вперёд забежав,
Когда будете знать, кто же автор,
Что готовил нам новый устав.

Разбудите меня, разбудите,
Чтобы снова не спать по ночам,
Когда вспять неизвестный кондитер
Сладкой пудрой забьёт по мозгам.



II

И настал наконец день позора
И чиновничьего торжества,
Президенту задуматься впору,
Кто в команде его голова.

Президент наш хорош... Ну так что же,
Когда рядом маячит другой,
Сытый, наглый, с лоснящейся рожей,
По всем пунктам — и вор и герой.

Он любую идею подпортит
Нужной ссылкой на тот же закон,
Схлопотать без боязни по морде:
Сам себе — генерал без погон.

Н у,   н е   в ы п а с т ь   н и к а к   и з   о б о й м ы,
А   к о л о н н а   е г о — н о м е р   п я т ь,
И   е м у,   н а к о н е ц - т о,   н а к о й   м ы:
Н е   м е ш а й т е   р а б о т а т ь,   к а к   с п а т ь.

Он живёт без боязни быть сбитым,
Как наш новый ракетный Сармат:
Что хочу, то творю, у корыта
Своей власти — и чёрт ему брат.

И вопросы, что за год копились —
Наш народ терпелив до поры —
В ожиданьи ответа прокисли,
Как в рожках молоко от жары.

Наша Дума никак не созреет
До признанья: в стране — саботаж,
И что нужен закон, чтоб умерить
Через меру чиновничий раж.

По другому назвать, что творится,
Не могу: ведь который уж год,
Невзирая на ранги и лица,
Все они презирают народ.

Не освоят никак миллиарды:
Это сколько же лишних забот! —
И живут старики как бастарды
В аварийных халупах в расход.

Половине страны не добраться
До обещанных свыше доплат,
Ну, а кто вдруг захочет ругаться...
Нахамят и уволят под зад.

Мне плевать, что везде ещё хуже,
Пусть грызутся, и Бог им судья,
Но валяться в чиновничьей луже:
Это — жизнь и твоя и моя.

И прошёл он, раз в год день позора
И чиновничьего торжества,
Президенту задуматься впору,
Кто в команде его голова.

Прозвучали вопросы, похоже,
Но не те, что волнуют народ:
Он и здесь постарался, тот, с рожей,
Отобрал. И так каждый «раз в год».

23.01.2020, 17.12.2020



Плач по Украине

Я молился ночами, и Бог мне судья
И всем людям последний заступник на свете,
И светлела на небо мольбами стезя,
И что я ещё здесь — в ожиданьи Ответа.

Я молитвой страдал, не хватало мне слов,
О любимой земле, где родился и вырос,
О солдатах живых и за будущих вдов,
И в душе возводил свой амвон и свой клирос.

Как случилось, что рядом взошёл сатана
В ореоле, как факел, языческих свастик:
Разделилась когда-то единая наша страна
Под хапок либерало-нацистов во власти.

И росли поколенья вроссЫпь и поврозь,
Только тех, кто пожиже, приманивал Запад,
Да и нам донесло его приторный запах
(Для украинцев русский стал в горле как кость).

Как забыли Христа? Да и был ли он там,
В провонявшей вовсю католической луже?
И кресты на их флагах — НЕ от Христа.
Протестанты? По мне, так они ещё хуже.

Да — увы! — там давно сатана правит бал,
Его шёпот народам так сладостно манок,
Вслед за ними украинец тоже пропал
Под нацистские гимны с утра спозаранок.

И пошла Украина детей убивать
По указке по западной, подлой и низкой,
Бабий Яр позабыв, и где Родина-мать,
Душу высмердив за поцелуй сатанинский.

И балдеют хохлы от бесовской игры,
Направляя орудия в нашу Россию,
И без Бога живут у заветной дыры
Прямо в ад, где их ждут — ох, как ждут! — черти злые.

Боже, Боже! — молился я вновь, —
Окропи Украину святою водою,
Ведь в их жилах и наших течёт одна кровь,
И сильны мы лишь вместе, и всюду — с Тобою.

12.11-25.12.2022


Вероятность того, что нацистская и пятоколонная администрация сайта удалит мои материалы, велика, поэтому заранее приглашаю читателей на мою страницу на фабула точка ру, где размещены все мои произведения и материалы проекта «Москва и москвичи Александра Тимофеичева (Александрова)».



Об уникальности названия

Одна из проблем соотношения «фотография – текст» в том, что из-за лёгкости получения изображения утратилась «штучность», уникальность отдельного снимка, что для искусства – определяющее понятие.

Когда дело касается стихов, то зачастую именно первая строчка задаёт тон всему стихотворению, и как его потом автор не назови, оно по этой строчке и запоминается. Часто самый большой накал поэтического чувства – именно в первой строке (нередко всё остальное воспринимается как «довесок» к первой незаурядной строчке). Надо ли говорить, что такое название – уникально.

Когда дело касается названия рассказа, им может оказаться и цитата из текста самого рассказа (Юрий Казаков, Тибор Дери) и отдельно данное автором сочетание слов, но почти никогда (я, во всяком случае, не помню), первая фраза. Значит, уникальность рассказа (беру именно малые жанры – стихотворение или рассказ) в попытке заинтересовать читателя, а почему именно такое название. Отсутствует «разворачивание» смысла первой фразы (со мной не согласился бы Всеволод Иванов, но его творческий метод уникален сам по себе в мировой литературе).

Когда дело касается произведений искусства (а фотография принадлежит искусству), то всё упирается в то, в каком жанре оно сделано.

Для религиозной и исторической живописи название – просто фиксация изображённых событий и лиц, и когда оно теряется, возникают почти неразрешимые вопросы (вспомним примеры с некоторыми картинами Рембрандта). Поэтому оно обязательно.

Если это портрет, то как зовут человека, послужившего для художника моделью, вовсе необязательно (хотя желательно – больше для истории и искусствоведов). Уникален сам портрет, как и в фотографии. Исключения очень редки и относятся к жанровым портретам («Портрет незнакомки» Крамского)

Для рядового (и не очень) пейзажиста, как в живописи, так и в фотографии, название – как подпись под снимком агентства Магнум. Но пейзаж со времён Тёрнера поднялся у лучших его представителей на такой обобщающий уровень, что название стало рассматриваться как повод для размышлений над полотном, дойдя до такой степени «оторванности» от места и времени, например, у Левитана, что оно стало не простым сочетанием слов, а поэмой в одном или нескольких словах, за которыми тянулся длиннейший шлейф ассоциаций, воспоминаний, аллюзий и так далее по выдумке искусствоведов. Более того, у Левитана даже пейзажи с названиями, конкретизирующими место и время пейзажа, несут в себе такое обобщение, такой повод для размышления, что их название становится уникальным символом полотна и неразрывно с ним связано. Такие названия уникальны как названия поэм. Все прочие названия пейзажей уникальны только условно и вполне могут быть утрачены.

Когда дело касается натюрмортов, требующих, как правило, квалифицированного зрителя (как натюрморты Сезанна и Фалька – подробнее в моей статье «Зритель без страха и упрёка»), название в общем-то ничего не говорит: он достаточно искушён, чтобы «разгадать» картинку. Поэтому художники часто просто перечисляют в названии изображённые предметы – и всё! Уникален сам натюрморт.

Но вот когда дело касается жанровой живописи – тут возникает аналогия с фотографией типа «жанр» или «street». Название может полностью переосмыслить картину. Вспомним картину Репина, названную советским агитпропом «Отказ от исповеди», которая в оригинале имела другое название, данное художником – «Последняя исповедь приговорённого». Искусство назвать жанровое полотно так, чтобы смысл его стал как бы «многослойным» - на это не каждый художник был способен. А ведь это важно: например, смысл «Крестного хода в Курской губернии» Репина менялся от варианта к варианту, и эти смыслы, даже противоречащие друг другу, чувствуются в окончательном варианте. Вообще, как оказывается, когда внимательно поразглядываешь жанровые полотна как дореволюционных передвижников, так и певцов «социалистического реализма», то становится очевидным, что талант художника всегда сказывался в неоднозначной трактовке изображения. Поэтому название подавляющего числа жанровых полотен – это фиксация видимого события. А какие смыслы откроет для себя искушённый зритель – это уже его дело (к счастью, советские вожди были довольно-таки безграмотны в эстетическом плане, и если бы не зависть таланту и доносы таких, как президент АХ СССР Владимир Серов – и никаких «бульдозерных» выставок не было бы).

Сейчас другое время – называй как хочешь! И если тебе в голову пришли 30-40 подписей, из них всегда можно выбрать что-то привлекающее зрителя. А для фотожурналиста это вообще – хлеб. Но не будет ли такой подход приводить к сужению возможных трактовок работы? В «жанре» и «street» это ох как часто бывает!

Фотожурналист Юрий Рост пошёл по пути написания развёрнутого текста к каждой своей фотографии, часто ценной уже самой по себе. Тогда в его тексте желающий находит много (хотя и не все) скрытых смыслов фотографии кроме видимого.

Здесь у меня должен быть длинный «пассаж» о влиянии постобработки на смысл фотографии и, следовательно, на её название. Поскольку это самостоятельная тема, скажу только несколько слов. Сейчас фотографы размещают на сайтах фотографии, прошедшие (или нет) все возможные фильтры и возможности графических редакторов. Но рискну предположить, что изменить смысл изображения с их помощью дело зачастую безнадёжное. Разве что другое настроение появится или выделится главный узел компоновки снимка. Но другие смыслы, а иногда и содержание снимка полностью, могут появиться лишь при помощи такого инструмента, как кадрирование – обработка, которая ныне практически отсутствует в работах фотографов. Ссылки на отсутствие кадрирования у Картье-Брессона, мне кажется, безосновательны. Во-первых, даже пробное кадрирование его работ показывает, как меняется содержание и смысл его работы. Во-вторых, отсняв с разных точек десяток плёнок для одного сюжета, Картье-Брессону было из чего выбирать. И я не знаю современных фотографов, которые несколько часов будут снимать один сюжет. А каждый вариант кадрирования уникален и может иметь своё уникальное название. Дело фотографа – выбрать тот, который в наибольшей степени соответствовал его замыслу.

Мне кажется, высшим классом будет сочинение такой подписи, которая, с одной стороны, уникальна, а с другой стороны, заключает уже в самой себе несколько возможных (и скрытых) смыслов. Наверное, только тогда такое название будет уникальным (вместе с самой работой). Таких названий в мировом искусстве мало. Но ставить перед собой великую цель – разве это не дело любого Художника?