Архив. XXII. Потеря

XXII. Потеря.


В декабре 1922 года Георгий переехал в Москву. Он уже был с безукоризненным по новым меркам происхождением, имел на руках соответствующие документы и защитные справки о родственниках, образовании, работе на заводе «Динамо».

Тетушка Адалия Львовна через старинного знакомого семьи, горного инженера Прокофьева, устроила так, что Суворова без особых хлопот приняли на мостовое отделение строительного факультета Московского института инженеров железнодорожного транспорта, расположенного на Бахметьевской улице. Когда Суворов прочитал название улицы, перед ним возник образ брата, когда тот всем представлялся Бахметьевым.

Георгий не мог сразу отблагодарить Адалию Львовну за заботу, а когда представился случай, узнал, что она куда-то исчезла. Потом она нашлась в самом центре Ленинграда. Как и грозилась тетушка когда-то Лавру, она занялась, и не без успеха, «прэдпринимательством».

В течение года Суворов еще раз побывал в Тифлисе, под предлогом передачи Софье ее шкатулки. Он постоянно носил ее с собой, как Лавр. Шкатулку Софья взять категорически отказалась. Она не могла ее даже видеть. Георгий с трудом уговорил ее взять хотя бы одну брошь, и ту только именем брата. Он увез шкатулку с собой в Москву, а из Москвы в первую же поездку под Волоколамск.

В вагоне обворовали многих пассажиров. Некоторые из них лишились последнего. А на холщовый мешок, что лежал у всех на виду, даже тогда, когда Суворов куда-либо отлучался, в котором ценностей было столько, что хватило бы до скончания века всем попутчикам, никто и не обратил внимания.

Георгий залез в подпол, осветил лампой ящики и коробки. Положил холщовый мешок со шкатулкой в тайник шкафа, где лежали икона Богородицы и «Царская книга», и забыл о ней.

Ни драгоценности, ни бесценный архив не вызывали в нем больше тех чувств, которые охватывали его, когда он рассчитывал на то, что Софья когда-нибудь, хоть через десять лет, приедет к нему и посмотрит на него так, как когда-то смотрела на Лавра.

Через два года зимой Георгий получил телеграмму: «Малыш заболел пневмонией я в отчаянии Софья». Собрав, какие мог, лекарства, он в тот же день сел на поезд, но опоздал. Софья была безутешна. Эта потеря окончательно выбила у нее почву из-под ног. Георгий пробыл у Джания десять дней. На десятый день Софья объявила о том, что ровно через месяц уходит в женский монастырь.

Анвар ушел за кордон, и о нем не было ни слуху, ни духу.

Вахтанг проводил Георгия на вокзал, и там, напившись, с таким восторгом тискал его на прощание, что у него после этого два дня болели ребра.