Клон-3, или В лабиринтах любви. Часть 14

         ЧАСТЬ 14
                ВСТУПЛЕНИЕ
Наконец-то написана 14 часть. Она не совсем обычная, так события происходят в течение месяца, когда в Марокко наступил священный месяц Рамадан, и этот праздник и пост переживают в семьях героев в Фесе, в Мекнесе, в Рио-де-Жанейро.
Правда, у меня не получилось расположить главы части в хронологическом порядке, поэтому сначала описаны события в Марокко в течение месяца почти до окончания Рамадана, а потом – то, что происходило в Бразилии, но за две недели до того, на чем мы остановились в повествовании о жизни в Марокко.
Перед тем, как описать обычаи и жизнь людей во время Рамадана, я искала ответы на разные вопросы в Интернете, заходя за материалом и на исламские сайты. Думаю, что ошибки в изображении Рамадана есть. Я ведь не мусульманка, многого не знаю. Кто найдет какое-то несоответствие правде жизни, прошу мне сообщить, чтобы в дальнейшем, когда начну полное редактирование всего фанфика, я исправлю или переделаю места в тексте, учтя замечания.
Хочу сказать: если обнаружится ошибка в изображении мусульманских обычаев и правил, то  это произошло неумышленно. Я не преследую цель кого-либо оскорбить, задеть или посмеяться над обычаями марокканцев, мусульман.
Наоборот, считаю, что надо знакомить зрителей и читателей с обычаями и нравами разных народов, населяющих мир, с разными религиями.
 Это необходимо в наше время для того, чтобы люди разных национальностей и рас  перестали бояться и подозревать друг друга, чтобы пришли к взаимопониманию благодаря знаниям о чужой культуре.
Бразильский сериал «Клон» в свое время сыграл такую роль. За 250 просмотренных серий зрители узнали и полюбили культуру Марокко, восточную музыку, арабские танцы и кухню. Относительно Бразилии и Рио-де-Жанейро – мы давно знакомы  с этой культурой по многим бразильским сериалам.
 Но культура Востока в «Клоне» стала открытием для многих.
А сейчас на канале «Домашний» идет турецкий сериал «Великолепный век». Там не раз в почти 90 сериях показывали и Рамадан, и турецкую кухню, и мусульман. Так как я продолжала писать 14 часть фанфика в июле-августе,  когда мусульманский мир отмечал Рамадан, я не устояла против того, чтобы и герои фанфика пережили это событие.
Восток – дело тонкое, но ещё и очень интересное и привлекательное своей экзотикой!
Жду замечаний, в чем я не права или о том, что я что-то описала неверно.
ДА, и вот новость!!! С 26 августа на телеканале МИР начался показ бразильского сериала "Клон"! С 13-25 до 16-00 по три серии подряд! Кто соскучился по сериалу - ищите канал или сайт канала в интернете, возможно, на сайте можно сериал  посмотреть в прямом эфире!

1.Часть 14. Глава 1. Дядя Абдул и Нурия в Мекнесе.


Наступило первое утро после отъезда семьи.
Хадиже и всем остальным сид Абдул не позволил пропустить утренний намаз. Как оказалось, и здесь лара Нурия встала первой, чтобы приготовить завтрак хозяину, не надеясь на неумелых молодых хозяек.  Потом поднялась  Рания, которая и пришла в комнату Хадижи, давно открывшей глаза, но всё ещё лежавшей  в постели.
- Не хочу видеть Зухру, - простонала она, поворачиваясь на бок. – И с Ранией общаться нет желания!
За стеной в комнате соперницы было тихо.
Хадижа вспомнила вечер после намаза – вчера они с Ранией долго разговаривали. Беседа была какой-то натянутой, потому что обе молодых женщины чувствовали себя неловко. Совсем недавно – несколько месяцев назад – они были врагами! Но теперь всё изменилось, и Рания нуждалась в заступничестве Хадижи перед ее отцом, а дочь Саида  – в ее поддержке против неожиданно появившейся соперницы.
Сначала Рания неторопливо рассказала о том, как жила семья в Рио после свадьбы Хадижи. Она не стала вникать в подробности того, почему Саид  решил с ней развестись, кратко и в собственном варианте изложила события своей жизни с «временным» мужем в Эс-Сувейре. Однако Хадижа, уже давно узнавшая эту историю от Фатимы и Каримы, не стала ее поправлять или уличать во лжи, понимая, в каком положении оказалась бывшая первая жена.
 Дочь Жади поймала себя на мысли, что с некоторых пор она ко многому начала относиться иначе.  Теперь, как ей казалось, она поняла Ранию, что та чувствовала, будучи первой женой и деля мужа с ещё двумя женами. Хадижа не могла оправдать ее за прошлое отношение к  матери, но уже относилась с сочувствием к тому, что Рания сорвалась, не выдержав присутствия в доме  мужа более удачливой соперницы.
 Ведь очевидно, что отец предпочитал Фатиму другим женам. То, что Хадиже казалось естественным и правильным в доме отца, теперь, взглянув на это со стороны и пережив собственный опыт, она начала воспринимать иначе.
Рания честно призналась, что это Саид устроил ее приезд в Мекнес, чтобы Хадижа не оставалась одна рядом с Зухрой.
- Расскажи мне об этой женщине, - попросила она Хадижу. - Я видела ее вчера мельком: во дворе с метлой в руках и перед намазом.  Что от неё ждать?
Не слишком откровенничая, дочь Жади рассказала о второй жене то, что было известно всей семье.
- Вот как…, - задумалась Рания. – Хадижа, тебе повезло, что ты первая жена. И ты не должна никогда об этом забывать!  Старайся вести себя так, чтобы и она помнила об этом постоянно. А я помогу тебе поставить на место Зухру, иншалла.
- Я не ожидала, что приедут дядя Абдул и лара Нурия.
- Я тоже не думала, что поеду не одна. Но дядя Али и Зорайдэ так были напуганы тем, что Зухра напала на тебя и отобрала золото…
- Рания, семья в это не верит! Говорят, что напал кто-то другой. Я не могу ничего доказать! Вот если бы найти в ее вещах золотой браслет, который она забрала у меня, тогда бы ей было не отвертеться.
- Я не стала бы на это надеяться. Она же не глупа, чтобы принести в дом такую улику против себя. Нет, Хадижа, она давно продала твое золото, а на вырученные деньги купила себе что-нибудь. Как я успела заметить, на ней было золото – в ушах, на руках, на шее.
- Наверно, Фарид купил ей золото на никях, - с досадой ответила Хадижа, отворачиваясь в сторону.
- Хадижа, эта женщина опасна. Если она пыталась убить тебя только за то, что ты  стала законной женой Фарида, от нее и дальше можно ждать что угодно.
- Думаешь, она попытается ещё раз меня задушить? – горько усмехнулась девушка.
- …столкнуть с лестницы, отравить, да что угодно! Тебе надо быть настороже! НАМ надо быть внимательными. Но именно для этого Саид и отправил меня к тебе. Но ты должна знать, что твой отец потребовал от меня подробных отчетов. Я буду звонить ему время от времени, чтобы он не волновался, как и сид Али, и Зорайдэ, и твоя мать.
- Мама за меня очень  переживает, - кивнула Хадижа.
- Я ее понимаю, - согласилась Рания совершенно серьезно. – Я тоже очень тревожусь за Мунира. Но я могу разговаривать с сыном по телефону, твой отец разрешил мне. Мой сын пожаловался, что Фатима его побила!
- Не может быть! За что? – не удержалась дочь Саида, подумав, что Фатима не могла ударить или даже побить, как выразилась Рания, без причины. Что же такое натворил ее братик?!
- Как видишь – это возможно, неважно – за что! Какое преступление может совершить восьмилетний ребенок, чтобы его зло отшлепать?
 Хадижа осторожно промолчала. Лично она никогда не подняла бы руку на Мунира, и не только потому, что отец всегда говорил: «Обидеть моего сына – обидеть меня».  Но Фатима отчего-то не сдержалась. И вдруг Хадижа вспомнила: Фатима же сама рассказывала, как Мунир умышленно сломал очень ценное и красивое ожерелье, подаренное ей Саидом. Но говорить об этом девушка не стала. Ранию не убедишь, что ее сын в чем-то виноват.
- Не расстраивайся, Хадижа, мы с тобой постараемся поставить на место вторую жену! Я уверена, - убедительно произнесла женщина.
Но Хадижа в это не очень верилось.
- Рания, я тебе благодарна за то, что ты приехала ко мне. Но Зухру не так просто пронять. Ты уедешь, Фарид вернется домой, и тогда всё вновь будет зависеть от него. А он на ее стороне. Он … её… любит, - через силу заставила себя произнести ужасную правду дочь Саида.
- А от Саида твой муж  зависит! Уверена, твой отец уже ищет способ прижать зятя! Если Фарид не будет относиться к тебе достойно, то и ему будет плохо – твой отец об этом позаботится. Если твой муж будет позволять второй жене неуважительное отношение к тебе, то твой отец заставит их обоих пожалеть об этом.
- Он может, - согласилась Хадижа, подумав: «Но мне нужно не только уважение и достойное отношение, а любовь Фарида. И мне не нужна соперница!»
Этот разговор состоялся вчера незадолго до сна, а сейчас Рания заглянула к ней в комнату и тихо спросила:
- Хадижа, ты уже проснулась?
- Да, - нехотя ответила девушка.
Потом Хадижа умылась, оделась, совершила намаз, умудрившись не опоздать. Внизу к ней присоединились Нурия и Рания.
- Почему нельзя молиться в комнате? Обязательно спускаться на первый этаж? У вас так принято? – спросила Рания.
- Нет, каждый молится у себя. Это желание дяди Абдула, - предположила Хадижа.
- Заметь, Зухра не пришла!
- Надеюсь, что дядя Абдул это заметит.
- Но он уже ушел!
-  Он узнает! Я ему напомню. Спрошу, кому позволено не совершать намаз, - пообещала Рания.
Хадижа испуганно промолчала, мысленно не согласившись с бывшей женой отца. Зачем провоцировать кобру? Пока Зухра их не трогает…
Когда они отправились завтракать, на кухне не было ни сида Абдула, ни Нурии. Дядя Абдул уже отправился на медину встретиться со знакомыми, а Нурия, обнаружив, что не хватает некоторых продуктов, к  которым привык хозяин, ушла за покупками на местный рынок.
 За столом сидела Зухра и пила кофе с печеньем. Она встретила Хадижу и Ранию вызывающим и насмешливым взглядом.
Так как женщин познакомили сразу после приезда в дом Фарида, то Рания уже на правах знакомой требовательно спросила:
- Зухра, отчего ты пропустила намаз?
- А тебе-то что?
- Отвечай! Вспомни, кто ты в семье. Ты только вторая жена! Насколько мне известно, ты не отпрашивалась у Хадижи.
- Что?! – зло рассмеялась Зухра. – Я должна у кого-то отпрашиваться?
- Дядя Абдул поинтересуется твоим отсутствием, и что же Хадижа сможет ответить? Если у тебя начались «нечистые дни», ты могла бы предупредить первую жену об этом. Ведь женщина в таком состоянии не может молиться, это харам.
- А почему сама Хадижа меня не спросит?
- Потому что об этом спрашиваю я!
- А ты кто? Я не боюсь твоих родственников, Хадижа! – ответив Рании, Зухра повернулась к первой жене Фарида.
- Тебе не надо нас бояться. Но ты должна помнить свое место и с уважением относиться к первой жене! – настойчиво гнула свое Рания.
Но Зухра не обратила внимания на ее слова, сказав Хадиже:
- Мне безразлично, что ты первая жена! Нечего мне указывать! Хотите воевать со мной? Что ж, я не против. Но и ты, Хадижа, помни: не ты одна родишь наследника цитрусовых плантаций! А когда вернется Фарид, я пожалуюсь ему на тебя и твою родственницу!
- Осторожно, Зухра! – покраснев, возмущенно произнесла Рания. – Я здесь по желанию отца Хадижи. Я буду обо всем ему рассказывать. Не думаю, что ваш муж поблагодарит тебя за то, что отец Хадижи поссорится с ним из-за твоего поведения!
Зухра оценивающе оглядела Ранию с ног до головы, слегка сощурив глаза. Отхлебнув кофе, она сказала:
- Не стоит мне угрожать отцом Хадижи. Фариду, я думаю, его отношение к нашей семье без разницы.
- Ты так думаешь? -  вздернув подбородок, спросила Рания.
- Да. А если твой отец, Хадижа, заставит Фарида развестись с тобой – тем лучше для меня. Фариду нужен только его ребенок, которого ты ему родишь. Он заберет у тебя сына, а тебя вернет отцу! Жалуйся, я буду только рада, потому что наступят последствия, выгодные для меня.
И пока Хадижа, задохнувшись от ее наглости, открывала-закрывала рот, не находя слов, чтобы ответить, Рания продолжала:
- Ошибаешься! Саид Рашид может поступить с Фаридом так же, как с моим временным мужем Хасаном. Неужели ты не слышала эту историю? Вижу – что-то вспоминаешь… Саид оставит твоего мужа без денег и лишит его бизнеса!
Хадиже стало неловко от ее слов, а Зухра, наконец, испугалась. Она не разбиралась в делах Фарида, но понимала, что если он лишится денег и сочтет виновной в этом ее, то и от нее он может отказаться.
Поняв, что одержана небольшая победа, Рания удовлетворенно посмотрела на противницу, а затем предложила Хадиже позавтракать. Благодаря ларе Нурии нашлись лепешки и вареные яйца, сыр и масло.  ведь никто из хозяек и не пытался приготовить завтрак. Во всяком случае – сделать это так рано.
Рания лично заварила чай Хадиже и себе, поздно догадавшись, что могла бы заставить это сделать и Зухру, закрепляя за собой победу.
- В следующий раз, Зухра, когда первая жена пожелает выпить стакан мятного чая или кофе, ты его приготовишь. Раз уж в вашем доме нет прислуги, то действовать надо по обычаю: младшая жена обслуживает всех старших жен.
- Ты не жена Фарида!
- Конечно, но я гостья первой жены, - отчеканила Рания.
Зухра не собиралась сдаваться.
- В Коране, насколько я знаю, не говорится, что жены одного мужа должны делиться на первых, вторых и так далее. Многоженство разрешено, муж может иметь и четырех жен, но покажи мне место в Священной книге, где сказано, что может быть первая жена, которая главнее других!
- Вот как? Аллах! Да неужели ты Коран читала? Наверно, ты была невнимательна. Надо будет спросить у сида Абдула, когда он вернется. Дядя Абдул всё знает, он сможет найти тот аят или хадис, где об этом говорится! Но это общеизвестный факт, ставший традицией, с которым не поспоришь.
Но Зухра нагло рассмеялась и ответила:
- Он не сможет найти таких слов в Коране, потому что их нет. Я ходила к шейху перед тем, как Фарид совершил со мной никях, и задала ему  этот вопрос. Он не смог мне показать аят про очередность жен.
- Это не значит, что Аллах ничего не  говорил о положении жен в семье. А дядя Абдул знает ответы на все вопросы, касающиеся ислама!
- Так спроси у дяди Абдула, - вставая с пуфика, посоветовала Зухра и вышла из кухни.
- Змея кусачая! – прошипела ей вслед Рания.
- Кобра! Как же я ее ненавижу! – простонала Хадижа, когда соперница их покинула.
- Хадижа, не понимаю, почему эта женщина так осмелела? Вчера мне показалось, что она едва не напугана.  Но теперь она ведет себя слишком уверенно.
- Просто дяди Абдула нет рядом.
- Да, наверно, в этом всё дело, - согласилась женщина, беря кусок лепешки и несколько ломтиков сыра.

… Немного спустя вернулась с рынка лара Нурия. Она тоже потребовала свежего чая, который ей подала уже Хадижа, а, перекусив и немного отдохнув, женщина заявила, что сид Абдул оставил для них всех задания. Вечером он вернется и проверит, как девушки справились.
- Рания, уж не знаю, но тебя это тоже касается. Сид Абдул велел и тебе выписать из Корана суры о семье. И Хадиже, и Зухра тоже пусть придет, я ей всё объясню.
- А… у меня нет с собой Корана. Хадижа, у тебя же есть Коран?
- Да, у меня в комнате на полке стоит. Мне отец подарил на прошлый Рамадан новую книгу.
- Вот… А кроме этого, вы должны заняться уборкой дома – кто-то пыль вытрет, кто-то подушки в гостиной и зале поправит, коридор подметет. Двор пока не надо мести – вчера его Зухра вымела.  Ослов надо накормить, стойла почистить. Впрочем, сид Абдул сам хотел этим заняться. Фарид успел договориться с кем-то из соседей. Вам доверить животных побоялся. В своих комнатах у вас тоже дела найдутся, я думаю – постирать, вещи прибрать. Не забывайте о намазах. Можете в своих комнатах молиться. Но я проверю! – предупредила лара Нурия. – Узнаю, если кто пропустит, так расскажу сиду Абдулу.
- Лара Нурия, но мы это и за день не сделаем!
- Да? Аллах, а как же вы жили всё это время? Кто же за вас здесь всё делал? Ведь служанок в доме нет, насколько мне известно.
- Придется распределить работу на троих, - предложила Рания. – Хадижа, как первая жена ты и должна решать, кто чем станет заниматься.
- Главное – смогу ли я Зухру заставить работать по дому?
- Как это – не сможешь? – удивилась Рания. – Вы обе беременны, но легким трудом можете заниматься и ты, и Зухра. Пусть она коридор подметет, а я пыль протру, ты – поправишь подушки.
Вероятно, для Зухры не осталось незамеченным возвращение лары Нурии. И она явно подслушивала за углом кухни, потому что, едва Рания закончила речь, тут же вошла  и заявила:
- Ты почему командуешь? Вот тебе и мести полы в этом доме! А подушки я поправлю!
- Нет, ты возьмешь метлу и выметешь песок из коридора, который нанесло за ночь. А лара Рания – моя гостья. Она вообще не будет заниматься домашней работой, - вдруг отчеканила Хадижа и сжала зубы.
- Не ссорьтесь, девчонки! – велела лара Нурия. – Что за споры? Сегодня одна метет полы, завтра – другая. По очереди работайте. А потом вы ещё мне на кухне будете помогать – совсем из головы вылетело!  Сид Абдул приказал, чтобы я научила вас лимоны солить. Очень он это дело любит – соленые лимоны. Они  и сами по себе вкусные, и во все блюда их класть можно. Как будут готовы, так вместе приготовим таджин с курицей и солеными лимонами!
Зухра и Хадижа вызывающе смотрели друг на друга, пока старуха примиряюще рассказывала о кулинарных планах. Рания наблюдала за обеими, переводя взгляд с одной жены Фарида Обенсура на другую.  Она вдруг почувствовала знакомое желание - заставить кого-то повиноваться своей воле.
 Когда-то даже Фатима и Зулейка не смели ей перечить. Теперь она никто, но в семье, куда ее занесло волей Саида, первой женой была Хадижа, так отчего бы не помочь глупой, неопытной девчонке? А Зухра ей не нравилась всё больше. Этой особе просто из принципа стоило показать ее  место.
Рания не переставала удивляться, отчего Хадиже не передался характер ее матери. Она вспомнила Жади: когда она, Рания, смогла стать первой женой,  как ни старалась добиться от Жади послушания, ничего не получалось. В памяти всплыло воспоминание: вот у нее уже родился Мунир, но ещё маленький.  Она пытается уложить его спать. Хадижа вернулась из школы, ей пора делать уроки. Но снизу доносится громкая музыка – это к дочери Саида пришли в гости ее друзья – Эмми и Дуда. Они включили музыку и танцуют.   Жади находится с ними.
Рания велит Мириам позвать Жади, желая приказать ей выключить музыку. Нет, вовсе не потому, что она мешает ребенку или ей лично, но потому, что там внизу им так хорошо вместе, так весело. И ей захотелось разрушить их веселье. Мириам возвращается со словами отказа от Жади, возмущенной, что жена Саида ПРИКАЗЫВАЕТ ЕЙ выключить музыку и подняться наверх, в комнату первой жены. Рания в бешенстве спускается вниз. Начинается ужасная сцена: Хадижа унижает ее перед друзьями. В ответ Рания ругается с дочкой Саида. Жади защищает Хадижу. Девчонка звонит и жалуется на нее отцу…
Так что же случилось? Отчего Хадижа так вдруг изменилась? Она не только не стала такой же безрассудно смелой, как Жади, но и утратила даже собственный задор, который в ней был перед свадьбой! Вот как, оказывается, ее обломали семейная жизнь, муж и появление соперницы.
Рания поймала себя на мысли, что в глубине души она немного даже злорадствует над ситуацией, в которой оказалась Хадижа. Но женщина тут же опомнилась: именно от Хадижи теперь зависит, захочет ли она помочь ей, станет ли в благодарность за помощь просить отца вернуть Ранию в семью не няней, а пусть третьей, но женой.
- Всё, идите, займитесь делами. А после дневного намаза и обеда мы займемся засолкой лимонов, - отпустила их лара Нурия. – И помните, что сид Абдул может вернуться в любое время!
Все вышли из кухни и потом – из дома во двор.  Зухра уселась на край фонтана-клумбы. Прежде чем отойти к апельсиновому дереву вслед за Хадижей, Рания коротко напомнила Зухре:
- Бери метлу и отправляйся наверх, как тебе велела Хадижа! Не подчинишься – будешь объясняться с сидом Абдулом.
Но Зухра сделала вид, что не слышит и не видит ее. Она сидела, почесывая лодыжку.  Потом  встала и ушла за угол дома, где находились хозпостройки и крохотный огородик.
- Разве метлы и веники у вас там лежат? Не в кладовке? Хадижа, не спускай ей непослушание. Сразу возьми домашние  дела в свои руки,  немедленно пресекай малейшее неповиновение с ее стороны. Твоего мужа здесь месяц не будет, за это время ты должна приучить эту женщину к дисциплине, беспрекословному послушанию, Потому что ты  - первая жена!
- Легко говорить!
- Вспомни, как я вела себя в доме твоего отца, - начала Рания и осеклась. Да, пример сомнительный – вела себя так, что оказалась в Марокко в качестве бывшей жены с неясными видами на будущее.
- Боюсь, Рания, что мы не преуспеем с тобой и сейчас, но когда вернутся из Египта Фарид с сестрой и его дед с матерью, то Зухра мне отомстит, припомнив всё! Сейчас перевес на моей стороне, а тогда рядом не будет ни тебя, ни дяди Абдула, но сестра Фарида и он сам встанут на ее защиту, пусть и не открыто. Я боюсь этого.
- Не забывай, что твой отец тоже не бессилен. Он не станет терпеть, что его дочь третируют в семье мужа.
- Как он узнает? Фарид забрал у меня два сотовых телефона! Нет, уже три – тот, что Зорайдэ мне подарила, он тоже отобрал.
- Пока его нет, Хадижа, ты можешь звонить с моего мобильного. Саид положил мне на счет много денег – хватит и на мои звонки твоему отцу, и разговоры с Муниром, кстати – ты тоже можешь поговорить со своим братом! – и на то, чтобы ты тоже могла позвонить кому угодно. Например, не только отцу, но и Жади, и Латифе, и дяде Али с Зорайдэ.
- Правда? О, Аллах! Конечно, Рания. Хочу им всем позвонить! – обрадовалась девушка, едва не бросившись на шею женщины, некогда бывшей для нее лютым врагом.
Закончив с уборкой – вытряхиванием пледов, раскладыванием  подушек на диваны, стерев успевшую накопиться пыль, они поднялись наверх в комнату Хадижи и достали Коран, положив на столик рядом с тетрадью, которую Хадиже передала лара Нурия.
- Хадижа, ты заметила? Зухра не стала ничего подметать. В коридоре по-прежнему песок скрипит под обувью.  А завтра уже кому-то из нас придется убирать, выметая песок, но его будет ещё больше. Как заставить Зухру работать?
- Только поговорив с дядей Абдулом. Пусть он пожалуется на Зухру Фариду, когда муж решит позвонить и узнать, как дела в риаде.
- Я кое-что придумала, но не знаю, сможет ли это помочь делу. Потом сама поймешь, что это. А пока дядя Абдул и сам справится с нахалкой!
…Зухра так и не стала ничего делать. Закончился намаз, потом все собрались в гостиной, чтобы пообедать, а Зухра явилась как ни в чем не бывало, только принесла небольшой букет черных роз.
Отыскав на полке вазу для цветов, она  поставила в нее цветы, заполнив и водой, после чего вазу устроила на столике. В ее волосах над ухом тоже был заколот бутон с черными лепестками.
- Ты решила отложить домашнюю работу на вечер? –  едко поинтересовалась Рания.
- Вот что: лучше не наезжай на меня, как-там-тебя! Говорят, тебя саму ждет такая же работа всю оставшуюся жизнь: отец Хадижи с тобой развелся, тебя вернут в дом служанкой, чтобы не разлучать сына с матерью, - ехидно напомнила Зухра гостье.
Рания побелела. Губы задрожали, и она не могла сказать ни слова. Но зато теперь Хадижа нашла в себе силы, чтобы дать отпор нахалке.
- Я обязательно уговорю отца вновь взять Ранию в жены. А ты, Зухра, не собирай сплетни на медине. Это харам! Сплетни – один из «грехов языка», если ты забыла.
- Зухра, у тебя есть Коран? – вдруг спросила лара Нурия, которой успели надоесть склоки трех молодых женщин. – Сид Абдул велел узнать, да я сразу забыла спросить.
- Нет, у меня нет Корана. Я… плохо читаю… Если у меня появляются вопросы, я хожу в мечеть и разговариваю с шейхом, советуюсь с ним,  - приврала вторая жена.
- Аааа, так ты неграмотная! – кивнула лара Нурия. – Ничего, сид Абдул и так сможет давать тебе и остальным уроки по Священному Корану.
Рания и Хадижа переглянулись: ну и жену себе выбрал Фарид! Она ещё и читать-писать не умеет! Впрочем, процент женской грамотности в Марокко не велик.
Хадижа знала, что Дайнаб и Замиля хорошо читали и писали, считали и вели домашние дела, т.е. делали все нужные расчеты покупок на рынке.  Ей и в голову не приходило, что соперница может быть такой необразованной.
«Дикий цветок Мекнеса! - сердито подумала дочь Жади. – И эта женщина стала женой Фарида! И я боюсь, что она выиграет борьбу за него! Но, видимо,  вовсе не образованность жены - главное для Фарида. О, Аллах, неужели дядя Абдул прав – образование женщине вовсе ни к чему?»
А в это же время Рания приходила в себя не только из-за оскорбительных слов Зухры, узнавшей непонятно откуда о ее судьбе, но ещё больше оттого,  что Хадижа без всяких просьб с ее стороны пообещала   уговорить отца взять Ранию в жены. «Алхамдулиллах! Только бы Хадижа не забыла своих слов! Пусть так и случится, иншалла! Если Саида попросит дочь, он может смягчиться и вернет меня в жены».
Лара Нурия приготовила замечательный овощной таджин, салат и даже успела допечь лепешек. Хадиже стало стыдно, что пожилая женщина всем занималась одна. Она уже не вспоминала, как в доме Саида Рашида всё делалось руками служанок, но настолько привыкла к тому, что каждый день приходится помогать ларе Джабире, решила в следующие дни участвовать в приготовлении обедов.
А пока обе женщины с благодарностью обедали тем, что приготовила служанка сида Абдула.
Зухра ела с удовольствием, не обращая внимания на презрительно-негодующие взгляды Рании и притворно-пренебрежительные – Хадижи.


2. Часть 14. Глава 2. Лара Нурия и жены Фарида.

После обеда, дав девушкам немного отдохнуть,  лара Нурия велела им  прийти на кухню. Они уже знали: торговец из соседней лавки доставил большую корзину лимонов, купленных дядей Абдулом. Теперь предстояло их засолить.
Рания шла по коридору рядом с Хадижей и тихо расспрашивала:
- Скажи, если Зухра останется в семье, что для тебя лучше:  развод или появление ещё одной или даже двух жен? Что тебя больше устроит?
- Мне хотелось бы, чтобы Фарид отказался от Зухры!
- Это понятно, но пока не реально.
- Рания, ты ведь знаешь моего отца: он не допустит развода. Это скандал, позор для семьи. Фарид должен отказаться от… этой женщины. Это он должен развестись.
- Но чтобы твой муж развелся с Зухрой – нужна такая веская причина, которую он не смог бы проигнорировать.  Положение Зухры в семье зависит только от него.
- Я прекрасно всё понимаю. Рания, к чему вопросы? Думаю, Фариду известно, что Зухра напала на меня, но он покрывает ее преступление.  Ее проступок – веская причина дать ей развод, однако он этого не сделал.
- Значит, есть ещё более веская причина, чтобы не выдавать Зухру. Я думаю, что её проступок, если она опять что-то натворит, должен стать известен не только семье, но и дяде Али, и многим в Фесе или в Мекнесе. Тогда твой муж не сможет бездействовать. Но пока тебе придется терпеть эту кобру.
- Как видишь, именно это я и делаю.
-  Если от Зухры тебе не избавиться, нужно решить, что для тебя лучше: терпеть ее рядом, но научиться жестко с ней обходиться или согласиться на присутствие ещё одной жены, а то и двух. Главное – чтобы ты всегда была первой женой, иншалла! Первое место тебя защитит, а Зухра пусть ссорится с другими женами.
Хадижа невесело хмыкнула. Она вспомнила, как однажды в детстве ответила кому-то из подружек, когда болтали о многоженстве:
- Ну и пусть у моего мужа будут другие жены. Нельзя быть эгоисткой, это харам, надо и другим женщинам дать возможность выйти замуж. Главное – быть первой женой.
Но теперь она так не думала….
На кухне лара Нурия уже успела вымыть лимоны. Хадиже и Рании было велено взять пластиковую ёмкость и наложить в нее столько плодов, сколько войдет. Затем, когда Хадижа заполнила ведерко, лара Нурия сама залила туда рассол.
- Учитесь: вода должна быть настолько соленой, чтобы сырое яйцо в рассоле поднималось к поверхности.
Она огляделась по сторонам.
- Хадижа, где найти дощечку, на которую можно положить груз, чтобы прижать лимоны?
Жена Фарида открыла ящик и протянула требуемое.
- Вот так! Через несколько дней будут готовы и можно добавлять их  к салатам, красным соусам, жареной рыбе. Сохраняются несколько месяцев, иншалла. Но это самый простой способ. Давайте оставшиеся лимоны засолим иначе.
Женщина быстро приготовила необходимое: шестилитровую стеклянную банку, соль, кастрюлю с водой, которую тут же поставила на плиту.
Когда вода закипела, Рания по указанию лары Нурии бросила в кастрюлю лимоны, а через несколько минут достала и обсушила бумажными полотенцами.
- Пусть они сначала немного остынут, и тогда мы каждый плод разрежем на восемь долек.
Немного позже Рания резала горячие лимоны, к которым едва можно было притронуться, а Хадижа извлекала из долек  косточки.
Лара Нурия тем временем кидала в соль готовые лимонные дольки и тщательно их перемешивала.  Потом, пока Рания и Хадижа перекладывали получившуюся массу в чисто вымытую банку, лара Нурия выдавила сок из заранее оставленных нескольких лимонов.
- Надо залить дольки лимонным соком и закрыть банку надежной крышкой.
Когда всё было проделано, женщина довольно оглядела стеклянную ёмкость со всех сторон и сказала:
- Надо оставить банку дней на пять при комнатной температуре, но не забывать один раз в день слегка потряхивать и перемешивать ее содержимое.  Когда укиснут - подольем оливкового масла и переставим в холодильник, где они могут храниться год, иншалла. Дольки, цедра, сок – всё пойдет в блюда, которые вы будете готовить.
Пока лара Нурия поучала родственниц сида Абдула приготовлению популярного национального блюда, Зухра, появившись на кухне почти следом за первой женой и Ранией, молча стояла в дверях, прислонившись к косяку и сложив на груди руки.  Сколько не бросала на девушку сердитых взглядов лара Нурия, Зухра даже не попыталась  вместе со всеми заняться засолкой лимонов.
- Неужели ты не считаешь нужным для себя чему-то научиться? Или уже умеешь хорошо готовить?
- Нет, я не понимаю, для чего самим солить лимоны, если они продаются на вес на каждом рынке.
- Если бы тебя услышал сид Абдул, он объяснил бы тебе, почему женщине необходимо уметь делать всё самой на кухне. Это намного дешевле, чем покупать на рынке.
Зухра демонстративно зевнула и ответила:
- В этой семье кухней всегда занималась мать Фарида и его сестры. Вряд ли теперь что-то изменится. К чему мне тратить время и силы на то, что мне не пригодится? Поднимусь, пожалуй, на крышу – подышать свежим воздухом. Меня подташнивает что-то…
Рания проводила вторую жену выразительным взглядом, но связываться с ней не стала. Пусть вернется сид Абдул, он узнает всё о выходках наглой жены Фарида, которой стоило бы напомнить о плетке. Пока дядя Саида живет в этом доме, пусть он с Зухрой и разбирается.
Хадижа не захотела возвращаться в комнату, поэтому они с Ранией остались на кухне помочь ларе Нурии готовить таджин с бараниной. Хадижа занималась этим не первый раз, поэтому пояснять ей, что и как делать, гостье из Феса не пришлось, впрочем, как и Рании. Стоя бок о бок у стола с дочкой Жади, ей вдруг вспомнилась одна сцена из прошлого.
- Хадижа, помнишь, как мы с тобой и твоей матерью вот так же стояли на кухне, а лара Назира учила нас готовить баранину?
О, Аллах, конечно же, она тоже помнила! Как такое можно забыть? В тот раз отец должен был уехать по делам на несколько дней, но в доме уже была такая накаленная обстановка из-за склок между Ранией и матерью, что отец Хадижи не рискнул оставлять двух женщин одних, опасаясь, как бы чего не вышло.
 Но как раз в Бразилию приехала погостить лара Назира. Вот она-то и была приглашена братом  пожить некоторое время в его доме, пока он не вернется, уладив все дела. Обычно лара Назира останавливалась у другого брата – у дяди Мухамеда, и прелести ее гостевания испытывать на себе приходилось несчастной тёте Латифе, хотя их скромный дом в Сан-Криштоване даже сравнить нельзя было с особняком Саида Рашида. Но на то у лары Назиры были свои причины.
Но в тот раз сестра не смогла отказать старшему из братьев. Ведь он предложил ей не просто погостить, но приехать и воспитать двух скандалисток за время своего отсутствия. У лары Назиры давно было желание именно этим и заняться, ведь и Жади, и Ранию она считала лентяйками, совершенно ничего не умеющими делать. И вот брат, наконец, оценил ее заслуги в деле воспитания. Конечно, она не смогла отказаться.
До сих пор Хадижа и Рания помнили ужас, который охватывал их, когда рядом оказывалась лара Назира и заставляла что-то делать. Так им и пришлось однажды оказаться на кухне, встать возле стола с разделочной доской, пучками зелени, овощами и отменным куском баранины. Каждая начала что-то резать – мясо, помидоры, зелень, боясь оглянуться на вставшую у них за спиной лару Назиру и с грозным видом следившую за каждым их движением. Рания призналась, что вкус того мяса ей помнится и сегодня.
- Какое чудесное было время. Мы все были счастливы, но даже не подозревали об этом! – грустно сказала Хадижа.
Рания промолчала. Нет, ни она, ни Жади не были счастливы. Правда, если бы только она тогда знала, что Жади не любит Саида и только и ждет, чтобы получить развод и оказаться вместе с Лукасом! Впрочем, потом ведь Жади вернулась в семью из-за дочери. Она согласилась стать даже нянькой Хадижи,  чтобы быть рядом с ней! Ей не нужен был Саид, так почему она, Рания, не поняла этого? Вот только Жади нужна была Саиду.  И всё же – не будь Рания так ревнива, пойми она, что Жади ей не соперница и ее не стоило опасаться, жизнь могла быть более счастливой.
Рания и Хадижа мыли руки, а лара Нурия доставала из пакета в сумке зелень, чтобы перебрать к ужину для очередного салата, когда явился сид Абдул. Хадижа первой услышала стук в дверь.
Ключ от двери был только у лары Нурии, потому что только ей старик доверил носить при себе такую ценную вещь. Вероятно, Фарид попросил сделать так, чтобы его жены не могли выходить в город,  когда им вздумается.
Но касалось ли это только Хадижи и Зухры или к Рании относилось тоже? Эта мысль пришла в голову бывшей жене Саида, когда она вместе с ларой Нурией отправилась открывать дверь.
 Когда уставший старик вошел, и лара Нурия остановилась, чтобы о чем-то с ним пошептаться, они отправили Ранию в дом. Возвращаясь, она заметила на галерее Зухру. Та недолго постояла у перил и скрылась в комнате.
«Если дядя Абдул не займется ее воспитанием, но пробудет здесь до возвращения мужа Хадижи, то Зухру не получится чем-то пронять так, чтобы она или выдала себя, или усвоила, что с Хадижей лучше не связываться. Неужели сид Абдул не уедет в Фес, даже когда начнется Рамадан? Впрочем, в Священный месяц Рамадан доставать эту змею будет уже нельзя. Харам».
Сытно поев, сид Абдул радостно поделился с ларой Нурией новостями. Оказывается, выход на медину был весьма удачным: ему удалось найти нескольких холостяков, согласных сосватать невест из Феса. Он смог тут же уладить несколько дел и в Мекнесе. Ведь и здесь были невесты, а в Фесе жили мужчины, которые не прочь жениться, но пока не нашли подходящую девушку, чтобы взять ее в жены.
И если Рания, чутко прислушиваясь к разговору, поняла верно, то сид Абдул ещё до начала Рамадана собрался уехать назад в Фес, чтобы завершить начатое благое дело – уговорить сосватать женихов и невест, составив несколько пар.
Наконец, он заметил Ранию и Хадижу. Пока ждал, когда лара Нурия приготовит мятный чай, он поинтересовался, где же Зухра.
- Почему я ее не вижу?
Зухра, видимо, обреталась где-то поблизости, так как почти тут же появилась в комнате после того, как прозвучало ее имя. Никому не пришлось отправляться на ее поиски.
- Зухра, мне стало известно, что ты пропустила сегодня несколько намазов. Почему ты решила, что можешь совершать такой харам? - строго спросил сид Абдул, подозвав вторую жену внука Рахима согнутым указательным пальцем.
- Я плохо себя чувствовала, - надулась Зухра, встав перед стариком,  отводя глаза в сторону.
- Ты не захотела работать на кухне, не стала помогать готовить ужин!
- Меня тошнит от запахов еды.
- Ты не занималась уборкой в доме, и грязь так и осталась лежать в коридоре!
- Песок мести бесполезно, завтра его снова принесет ветром!
- Так что – ты предлагаешь жить в грязи? Завтра ты подметешь коридор так, чтобы ни одной песчинки там не было! Я никуда не пойду, буду отдыхать, лично проверю твою работу.
Сделав Зухре выговор, он тут же вспомнил, что увидел в домах, в которых побывал в гостях днем.
- Скоро Рамадан. В самых набожных семьях уже готовятся к Священному месяцу, читают Коран. Мы тоже должны этим заняться.  Хадижа, неси свою книгу. Рания, ты тоже. Где тетрадь, куда каждая из вас должна была выписать аят, который я велел найти в Коране?
Рания протянула тетрадь, полученную утром от лары Нурии.
- Тааак…  Аллах, Аллах…, - произнес сид Абдул, вглядываясь сквозь надетые на нос очки в написанные строчки.
Вернулась Нурия с Кораном, принадлежавшим лично сиду Абдулу. Он взял книгу и бережно положил на стол.
- А ты, Зухра? Что можешь сказать? Твоей записи здесь нет!
- У меня нет ни Корана, ни тетради. Я не умею ни писать, ни читать, - почти не соврала она.
- Вот как? Что ж, это вовсе не плохо. Я всегда говорил, что женщина и образование – вещи малосовместимые. Воспользуйся моим Кораном, Зухра. Просто держи его в руках. Что тебе известно о том, что сказано в Священной книге о вторых женах?
Молодая женщина уверенно схватила со стола Коран и, положив  его на колени, начала быстро и небрежно листать, как будто надеясь найти нужный ответ. Ее поведение повергло в шок сида Абдула.
- Зухра!!! Ты…что… делаешь?! Как ты обращаешься с Кораном? Разве так можно?
Женщина изумленно подняла на старика глаза.
- Немедленно положи назад! И не смей бросать, встань и положи – с почтением и благоговением!
Зухра была напугана, поэтому аккуратно положила книгу на стол.
- Женщина! Тебе не рассказывали, как надо обращаться со Священной книгой? – сурово поинтересовался старик.
- Что я не так сделала? – трусливо, но всё же с вызовом спросила Зухра.
- Коран нельзя класть себе на ноги или под голову или опираться на него;  нельзя класть на пол, лучше положить на подставку или подушку; нельзя слюнявить палец при переворачивании страниц; нельзя бросать при передачи его другому человеку; нельзя брать в туалет Коран или любые тексты, которые содержат аяты из Корана, так как туалет  – нечистое место; так же нельзя произносить аяты Корана в туалете!
Молодые женщины слушали, замерев. Даже Зухра не пыталась кривляться, а старик поучал:
-…нельзя есть и пить во время чтения Корана, нельзя читать Коран в шумных местах, на рынках и базарах, а так же, где веселятся и пьют спиртное. Нельзя зевать во время чтения Корана, так же – если мучает отрыжка. Лучше остановиться и продолжить, когда зевота пройдет. Если клонит в сон, то лучше не читать, так как можно ошибиться при чтении… Но не запрещается чтение лежа. Коран нужно хранить выше других книг и не ставить на него другие книги!
Хадижа и Рания внимательно слушали уважаемого старика, а говорил он долго и правильно, но обо всем этом Хадижа и Рания, воспитанные в мусульманских семьях, давно знали. Вот только для Зухры его слова, вероятно,  оказались новостью.
Сид Абдул вдохновленно продолжал, строго грозя пальцем:
- Желательно читать Коран в указанное Аллахом время: «Совершай намаз с полудня до наступления ночного мрака и читай Коран на рассвете». На заре сменяются ангелы: тех, кто был при вас ночью, заменяют ангелы утра. Обратная смена происходит ближе к вечеру. И они являются свидетелями чтения Корана. А тот, кому чтение Корана дается с трудом, но все же читает его, получит двойное вознаграждение.
 Рания и Хадижа не посмели задать сиду Абдулу вопрос, который их занимал: говорится ли в Коране о том, жены одного мужа равноправны или у первой жены есть привилегии?
Но Зухра, что-то обдумав во время речи сида Абдула, спросила:
- Почему мужчина не может носить золото?
- Как?! Ты и этого не знаешь? – удивился старик. – Объясню тебе.  Однажды Посланник Аллаха (мир ему и благословение), увидев на руке одного мужчины золотое кольцо, снял его и выбросил, а потом сказал: «Разве кто-нибудь из вас станет держать в руке горящий уголь?»  С раскаленным углем ада сравнивается в Коране золото на руке мужчины!  Так же как и шелк нельзя носить мужчинам, потому что шелк – нежная ткань, плохо влияет на поведение и характер мужчины, делая его женственным. Да убережет нас Аллах от пагубного, аминь!
- Аминь! …Аминь! Аминь! – отозвались не только Хадижа и Рания, но и лара Нурия.
- Но если золото нельзя носить Фариду, то мне-то можно? Я его жена, но Фарид так и не купил мне золото, которое положено мне по никяху.
- Не лги, одалиска! – рассердился дядя Абдул. – Фарид мне рассказал, что в Марракеше он купил тебе золото в счет нового махра. Мы с ним говорили о тебе. Он мне рассказал о никяхе и своих долгах.
Но Зухра замотала головой и стояла на своем, уверяя:
- Нет, мне Фарид купил не всё золото! Ведь Хадиже он купил намного больше! А разве муж не должен обеспечивать  всех жен одинаково?
- Размер махра определяется договором между родственниками невесты и женихом. Фарид и отец Хадижи договорились, и ваш муж купил Хадиже оговоренное количество золота! А с тобой договор был иным, -  вынужден был напомнить старик сердитым голосом.
- Хм, ну не знаю, хм! – разозлилась Зухра, тем более после того, как увидела усмехающуюся незаметно для дяди Абдула Ранию и презрительно сузившую глаза Хадижу. – И всё равно: Фарид должен докупить мне золото, когда вернется из Египта. И он мне его купит!
- Одалиска! – задохнулся от такой наглости сид Абдул. – Зачем тебе столько золота?
- А Хадиже зачем? И она, и я сидим дома, никуда не выходим, нигде не бываем.
- Тебе нужна хорошая плетка, а не золото! И чтобы ты не забывалась, я сегодня же достану ту плетку, которую привез из собственного дома! Фарид особо просил меня об этой услуге. Повешу плеть на видном месте!
- Не думаю, что вы посмеете бить плетью беременную женщину, ведь это харам! – огрызнулась Зухра.
Сид Абдул не мог найти аргумента против такого заявления. Но он не сдался и сказал:
- Зухра, мне не нравится, как ты разговариваешь. Это харам – твой тон и твои слова. Но и твои действия… Мне стало известно: ты не сочла нужным учиться у Нурии кухонным премудростям. Но золото тебя не спасет, когда ты захочешь есть.
И он вспомнил одну притчу:
- Как-то раз один мой знакомый араб, ювелир из Басры, рассказывал: однажды в пустыне он потерял дорогу и испытал великую тревогу. У него не было с собой никаких путевых припасов, и он готовился к гибели, как вдруг нашел  мешок, оказавшийся полным жемчугом. Он мне признался, что никогда ему не забыть того восторга и радости, когда он ещё думал, что мешок полон жареных пшеничных зерен, и той горечи и отчаяния, когда увидел, что это жемчуг. В сухой пустыне среди сыпучих песков жемчуг в рот не положишь!
 - Да уж, если сбился с дороги, оказавшись без припасов, то деньги в поясе – что глиняные черепки от разбитого таджина! – поддержала и лара Нурия.
Зухра поджала губы, не пытаясь продолжать спор. Хадижа осмелилась  обратиться к другу дяди Али с вопросом:
- Сид Абдул, когда Фарид вернется из Египта? После Рамадана? Или он и семья будут в пути во время поста?
- Ээээ… Не знаю, Хадижа. Не думаю, что они успеют вернуться так скоро. Ведь если к свадьбе всё готово, они сыграют ее до Рамадана. Твой муж жаловался, что они едут с опозданием. Но там они не станут задерживаться. Наверно, в Мекнес вернуться к концу Рамадана, будут дома ещё до праздника Уразы-байрам.
- Как жаль, что ваш первый Рамадан Фарид проведет вдали от тебя, Хадижа, - посочувствовала Рания.
Зухра тут же отреагировала, но не вслух, а что-то зло пробормотав себе под нос.
- Лара Джабира и сид Рахим тоже будут держать пост? Или путешественникам можно не соблюдать его?
- Можно, но потом все равно придется восполнить этот долг, - наставительно ответил старик.
- Но беременные могут не соблюдать пост, я это точно знаю! – заявила Зухра. – А мы с Хадижей именно в таком положении.
- Да, но молиться пять раз в день вы всё равно обязаны, - вновь напомнил сид Абдул.
Вечер так и прошел: Зухра задевала дядю Абдула каким-нибудь замечанием, он бурно реагировал, пытаясь доказать, как будет правильно, а что является харамом. Наконец, лара Нурия прогнала Зухру на кухню – мыть посуду, отправив с ней вместе и Ранию – присмотреть.
А сида Абдула старая женщина с трудом смогла уговорить отправиться спать.
Выходя из комнаты, где прошел своеобразный семейный вечер, сид Абдул вдруг опомнился и спросил:
- Хадижа, в вашем доме имеется «ящик шайтана»?
- Что, сид Абдул? Какой ящик?
- Рахим и Фарид смотрят телевизор?
- Да! Они любят иногда смотреть футбол.
- Аллах! Что же это такое? Куда не придешь – везде есть ловушка, приготовленная шайтаном для человеческих душ. И где же находится эта ужасная вещь?
- Не знаю, сид Абдул. Где-то в комнате сида Рахима, на мужской половине.
- И что же, женщины в вашей семье телевизор не смотрят? – полюбопытствовал сид Абдул, вспомнив Кариму – любительницу длинных сериалов.
- Нет, нам просто некогда сидеть перед телевизором. К тому же –  телевизор один и находится на мужской половине дома, куда мы не заходим. Только когда надо сделать уборку.
- Это правильно! Вот это правильно! Нечего тратить время на разные там се-ри-ааа-лы…, - протянул ненавистное слово приятель деда Рахима.
Убедившись, что может спокойно спать, потому что за его спиной никакого харама происходить не будет, он прошаркал к лестнице и поднялся почти без труда на второй этаж, отправляясь затем в отведенную ему комнату на мужской части риада.
 
3. Часть 14. Глава 3. Сид Абдул в Мекнесе. 

Быстро пролетела неделя. Сид Абдул зорко следил, чтобы все вовремя совершали намаз, вёл беседы о Коране, рассказывал поучительные притчи. Лара Нурия занималась кухней, где ей помогали Хадижа и Рания. И даже Зухра предпочла резать зелень и овощи, чем потом выслушивать возмущенные претензии приятеля сида Рахима и угрозы наказать ее плеткой.
Между молодыми женщинами временно установился мир. Они настолько уставали за день, что пикироваться между собой у них не было желания. А работать им приходилось много. Сид Абдул считал, что к Рамадану стоит привести дом и двор в полный порядок. Полы в коридоре и двор Хадижа и Зухра подметали по очереди. А на кухне и в некоторых комнатах пол приходилось ещё и мыть, из всех комнат – выносить и проветривать матрацы и подушки, одеяла и накидки. Ковры – чистить, вынося на галерею, или выбивать их на улице.
Правда, коврами они занимались  только однажды, и лара Нурия уговорила хозяина нанять для такой тяжелой работы соседей, которые за небольшую плату сначала помогли вынести ковры вниз – во двор, а потом - уже вечером – снова поднять на второй этаж, разнеся по комнатам. Двум беременным женщинам такие дела были просто не по силам.
Глядя на то, как дочь Саида стоит во дворе с метлой в руках, Рания приходила в ужас. Как изменилась судьба девушки! И как о таком рассказать Саиду? Хадижа выполняет грязную работу по дому! Ожидаемое для девушки счастье обернулось унизительным тяжелым домашним трудом. Хадижа запретила  фотографировать её, даже ради снимков для отца. «А не ждет ли и меня такая же участь, но уже в Бразилии?» – не раз задумывалась и она сама.
Но когда Рания давала девушке телефон, чтобы она могла поговорить с отцом, тогда тоже Хадижа не жаловалась и не описывала собственное участие в домашних делах, ставя Ранию в затруднительное положение: как она расскажет Саиду о трудовых буднях его дочери, если сама Хадижа ни словом об этом с ним не обмолвилась?
Но потом Рания поняла, что Хадижа права: узнай Саид, чем вынуждена заниматься дочь, при том, что сид Абдул об этом знает, всё видит и не порицает, но наоборот – хвалит за работу, мог бы разразиться скандал! И кто бы потом выполнял работу по дому? Зухру как младшую невестку заставить трудиться могли только лара Джабира и сам Фарид.
Звонили несколько раз и сид Али с Зорайдэ, даже Карима самовольно пыталась поговорить с Хадижей, но к телефону подходили только сид Абдул или Нурия, у которой был ключ от комнаты старика, где стоял телефон.
Сид Абдул, уходя рано утром на медину,  давал указания – через Нурию, и только проверял выполненную работу, возвращаясь к вечернему намазу. Иногда приходил обедать, после чего приводил людей, которые ухаживали за ослами: чистили животных и их стойла, выносили навоз, меняли корм в торбах. За это сид Абдул отсчитывал им дирхамы - четко оговоренную с Фаридом сумму денег.
Рания задумалась, глядя на это: не стоит ли и ей нанять женщину, которая будет в очередь Хадижи заниматься уборкой – хотя бы двор мести? Саид одобрил бы такую помощь его дочери. Но пока Рания не видела возможности выйти на медину, к тому же надо договариваться и с дядей Абдулом, а он будет против – она не сомневалась.  Вот если бы старик уехал домой… Но не перестанет ли тогда и Зухра работать?  Ей облегчать жизнь не хотелось.
Но однажды желание Рании исполнилось: сиду Абдулу позвонили из Феса, и он суетливо засобирался возвращаться.
Рания вздохнула с облегчением, а Хадижа встретила новость со страхом.
- Как мы останемся одни в доме, Рания? Совсем одни – без охраны, без мужчин?
- С нами будет жить лара Нурия, - поморщилась женщина. - К тому же,  как нас может защитить сид Абдул? Если кто-то решит напасть на дом, сид Абдул слаб, он не защитник! Но я думаю, что в дом не так просто проникнуть, как и выйти из него!
Действительно: пусть нет видеокамер, как на территории вокруг особняка Саида, нет вооруженной охраны на воротах, но один единственный старинный ключ, который хранится в кармане лары Нурии, способен одним поворотом в замке перекрыть вход или выход на улицу или с улицы. Высокие стены вокруг риада – надежная защита, как и тяжелый засов на воротах, и  несложный замок на двери.
 Иногда Рании становилось не по себе, когда она понимала, что даже из дома Хасана она смогла вырваться, сбежать, а отсюда, реши она покинуть риад без ведома Абдула или Нурии,  –  ничего не получится. Только если украсть ключ из кармана старухи.
«У Хадижи нет шансов выйти отсюда, если бы она решилась на побег, не пожелав мириться со второй женой», - пришла к выводу Рания.
Впрочем, скоро закончатся припасы, за которыми лара Нурия отправится, конечно же, на рынок, а затем им всем и в хамам надо будет пойти. Хадижа рассказывала, что, хотя в доме есть душ, которым они все пользуются, но один раз в неделю семья отправляется в хамам – по четвергам. Так у них принято. Фарид бывает там чаще, но он мужчина, для него это не проблема. Вещи ему собирают и подготавливают женщины, он же только берет вечером сверток и ведро и идет в хамам мыться.
«Но это значит, что и мы выйдем на медину. Как мне хочется пройтись по городу! – мечтала Рания. – И надо успеть сделать это при сиде Абдуле, иначе, когда он уедет, нам с Хадижей придется претерпеть от Зухры разные подлости. Или брать ее с собой везде, куда ни отправимся!»
«А ключ останется по-прежнему у лары Нурии? Но если бы они уехали вместе, кому бы сид Абдул доверил тогда ключ? Должен был бы отдать его мне или Хадиже. Но Зухра может его украсть – и это надо иметь в виду», - уже планировала Рания предстоящие недели проживания в отсутствие старших родственников.
Она была уверена: уедет сид Абдул – заберет с собой и лару Нурию. Пусть не сразу, но они останутся в доме втроем. Возможно, им на смену приедут сид Али и Зорайдэ, а, может быть, и нет.
А сида Абдула звали в соседний город важные дела: сосватанные им  три пары требовалось официально соединить. Об этом его попросили, позвонив из Феса, родственники женихов и невест. Надо было успеть устроить праздники сватовства за неделю до Рамадана, не позже. 
Узнав, что хозяин уезжает, а она остается, лара Нурия кружила вокруг сида Абдула с советами и пожеланиями:
- Сид Абдул, Вы уж там осторожнее во всем: в еде, что лара Дуния приготовит, с одеждой, о которой некому без меня и позаботиться. Как бы вас там не заморили!
- Не волнуйся, Нурия, всё будет хорошо, иншалла! Обо мне позаботится Юнус. А на Дунию я и не рассчитываю! Поесть без тебя я смогу где угодно: на медине, или в гостях у приятелей, или в доме у Али. Зорайдэ оооочень вкусно готовит. Но ты, Нурия – лучше! Сравнивать не буду, - утешил он верную служанку.
- Только бы Вам не заболеть, сид Абдул! Днем на медине так жарко! А ночами в доме сквозняк гуляет – вспотеете и…
- Ты, Нурия, беспокойся не за меня, а о том, как ты сможешь справиться с тремя молодыми женщинами здесь, в Мекнесе! Как сможешь целую неделю без меня управляться с нанятыми работниками, которые ухаживают за ослами. Я же смогу вернуться только через неделю или дней через десять – как раз за четыре дня до Священного поста.
- Я буду ждать Вас, сид Абдул, молиться, чтобы Аллах послал Вам здоровья и благополучия, иншалла. Здесь-то я справлюсь, а вот за вас буду переживать!
- Нурия, я буду каждый день звонить в Мекнес! Телефон переставлю в зал, чтобы тебе из кухни можно было услышать звонок. И ключ от дома  оставлю тебе.
- Алхамдулиллах! Сид Абдул, как я…
- Всё, Нурия, прекрати, - начал раздражаться старик. -  Собери мне в дорогу немного еды и мои вещи, которые пригодятся в Фесе. Ведь у меня так мало вещей – не возьму из привезенных сюда, в Фесе нечего будет надеть!
Он отдавал указания, держа в руках любимые четки, а потом поспешил к телефону – ведь надо же предупредить, что он не подведет, прибудет на сватовство во все семьи вовремя.
К обеду сосед уже вывел своего осла на улицу, чтобы проводить сида Абдула через медину на стоянку такси у знаменитых ворот.
Передав хозяину пакет с лепешками, запеченным мясом и овощами, лара Нурия горестно простилась с сидом Абдулом и надежно закрыла дверь на ключ. Она была настолько расстроена, что, пройдя через двор и оказавшись внутри дома,  не стала заходить на кухню, а поднялась к себе в комнату, где предалась размышлениям, каким опасностям подвергнется сид Абдул по вине старой одалиски Дунии.
А их немало: ещё неизвестно, чем в Фесе занималась лара Дуния в эту неделю, пока их не было дома. Что эта женщина наговорит несчастному мужу? Чем расстроит сида Абдула?! Что она при нем устроит, до чего додумается?!
Нет, Нурия уже не могла найти себе места, рисуя в мыслях страшные картины. Ведь женщина, едва уехав из Феса, начала подозревать, что оставшись одна, неожиданная жена Абдула разойдется вовсю. Уж она похозяйничает в риаде навязанного ей мужа! Всё перевернет в поисках следов бывшей жены сида, исчезнувшей из его жизни почти полвека назад.
Нет, лара Нурия была уверена: напрасно она осталась в Мекнесе! Сиду Абдулу она  намного нужнее, чем девчонкам, которые, кажется, уже привыкли друг к другу, притерлись, даже ссориться и спорить по каждой мелочи перестали! Так для чего хозяин поручил ей заботу о них? Нурия считала, что в риаде Фарида с делами вполне могла бы справиться и Рания. Вот только как Нурия может бросить всё и уехать, если хозяин не велел возвращаться в Фес? Наоборот – обещал сам вернуться в Мекнес к началу Священного поста. Придется ждать…,  ничего не поделаешь… Только бы с сидом Абдулом ничего не случилось!
Прошло ещё несколько дней. До Нурии доходили вести о праздниках, ради которых Абдул уехал домой, оставив на ее попечении чужой дом, хозяйство, ослов и трех молодых женщин, за которыми она не успевала следить, радуясь лишь тому, что ключ от риада всего один, и значит – где бы не находились Хадижа, Рания и Зухра, но всё равно они в доме, на улицу не выйдут, по медине бродить ни у кого из них не получится. Вели они себя мирно, и Нурия всё чаще начала искать повод собраться и уехать в Фес следом за сидом Абдулом…
А перед ее глазами всё чаще вставало в памяти выражение лица лары Дунии, когда нашелся браслет. Аллах, что же она с ним сделала? Неужели посмела присвоить? Она ведь так падка на золото! Вдруг ещё и на руку наденет, а сид Абдул  украшение и узнает? Да его же удар хватит!
Она сама в Фес не звонила, ждала звонков от хозяина, но теперь охотно разговаривала с Зорайдэ и особенно с Каримой, от которой и узнавала новости о праздниках, на которых побывали Али и Абдул. Но и самой  приходилось терпеливо отвечать на множество их вопросов о Хадиже и Рании, о Зухре.
А потом случилась беда – как и ожидала Нурия! Ведь не просто так ее сердце предчувствовало! Позвонил из Феса Юнус, сообщил: сид Абдул не сможет вернуться, как обещал - до Рамадана! Несчастье с ним: возвращался с очередного праздника и неудачно упал, слезая с осла.  Ногу вывихнул, теперь лежит – ходить не может, ступня опухла, сид просит обойтись без него.
- Аллах, Аллах! – запричитала Нурия. – Что же делать? Я так и знала, что без меня там всё плохо кончится! Алхамдулиллах! О, Всевышний, спаси и сохрани сида Абдула!
Когда лара Нурия поняла, что никто, кроме Юнуса, за хозяином не ухаживает, сразу заметалась, решив ехать. Дуния, как оказалось, так и жила в доме сына, «обрабатывая» внучку перед замужеством. Но и теперь не собирается возвращаться, даже зная, что старику так плохо – ведь лежит, а кто ему еду приготовит? Кто поесть подаст? Чай кто ему принесет в такую жару? Ведь Нурия знает сида Абдула: человек он настолько скромный, что лишний раз о себе не вспомнит, не попросит чай мятный заварить. Нет, надо ехать, причем – немедленно!
- Рания, Хадижа, я в Фес уезжаю, - взволнованно сообщила она. -  Придется вам одним пожить, пока сид Али к вам не пришлет кого-нибудь. Может быть, Зорайдэ к вам в гости наведается. А мне надо о сиде Абдуле  позаботиться, иншалла.
- Конечно, лара Нурия. Мы сами справимся, - согласилась Рания, забирая у женщины из протянутой ладони ключи от дома, замка на воротах и от уличной двери.
 И телефон уже давно был переставлен в гостиную. А Рании, которую лара Нурия оставляла вместо себя, были выданы деньги, сумму, которую им предстояло экономно тратить до возвращения семьи Хадижи и Зухры из Египта.
- Не смейте ссориться. Сид Абдул не скоро сможет вернуться, возможно – к приезду вашего Фарида, но он оставил свою плетку – и не забыл, ведь он собирался вернуться в Мекнес, но в назидание оставил. Так пусть она станет для вас напоминанием, как относиться друг к другу, чтобы не быть наказанными.
- У нас всё будет хорошо, иншалла, - успокоила Рания.
- Надеюсь на это. Рания, ведь ты старше девчонок почти на десять лет и ты опытнее. Столько лет была первой женой в большой семье! Так я надеюсь на тебя. А вы, - кивнула женщина  Хадиже и Зухре, стоявшим тут же, - должны слушаться лару Ранию.
Зухра поджала губы, затаив в них усмешку, обхватив себя руками за плечи. Хадижа молча кивнула. А Рания была серьезна: ведь это настоящее испытание. Теперь защита дочери Саида ложится на ее плечи. А то, что мира не будет, не смотря на наступающий Рамадан, это более чем очевидно. Разве что, и правда, приедет Зорайдэ, чтобы не оставлять их совсем одних.
Но Рания не стала высказывать сомнения ларе Нурии, и без того не находившей себе места от переживаний за сида Абдула. Вот уедет она, и Рания поймет, какая сложится обстановка, тогда она, прежде всего, посоветуется с Саидом, а потом позвонит сиду Али и попросит его о поддержке.
Возможно, им троим придется переехать в Фес, в дом дяди Али, как и хотели родственники Хадижи, пусть это и будет против желания Фарида. Только где сейчас Фарид? Он и не знает, что сид Абдул уже неделю в Мекнесе не живет, а теперь уедет и лара Нурия. Закрыть риад на ключ, отбыть в Фес.  А с Фаридом пусть потом объясняются…, ну кто-то ему скажет о причинах…, и уже без неё!
Про ослов, которых придется оставить, она сначала не подумала. Но лара Нурия поручила теперь заботу о них и расчеты с соседями именно ей. Тогда и Рания опомнилась.
«Ничего, дядя Али придумает выход. Кажется, есть специальная служба в городе, которая принимает животных на передержку? Надо узнать у Хадижи».
 Но девушка идею с отъездом не одобрила.
- Фариду это не понравится – бросить всё и уехать. Оставить дом, его животных… И мне не хочется, чтобы Зухра жила в доме дяди Али.
- Не упрямься, Хадижа! – уговаривала Рания, пока они стояли во дворе одни, а лара Нурия спешно собирала вещи: свои и сида Абдула, которые он не забрал. – Мы не будем знать забот, живя у дяди Али. Да и Зухру на место поставят даже без нас.
- Нет, я не уеду из этого дома, - упиралась  отчего-то дочка Жади, и Ранию это очень удивило. Ведь она была уверена, что Хадижа ее поддержит и будет рада такому повороту. Но неужели девушка так боится ослушаться мужа?!
Зухра, как будто могла слышать их разговор – а, возможно, так и было! - но тоже не стала молчать.
- Я никуда отсюда не двинусь! Ещё чего! Я такая же хозяйка в доме, как Хадижа. Прежде, чем распоряжаться, куда нам ехать, неплохо было бы у меня тоже спросить.
- Ты вторая жена, тебе придется подчиняться решениям Хадижи.
- Нет, указывать, что мне делать, будет только Фарид. Я никому больше не собираюсь ПОДЧИНЯТЬСЯ.
- Посмотрим, - коротко бросила Рания и увела за собой Хадижу.
 Зухра заторопилась следом, требуя, чтобы Рания не держала ключ от дома у себя, а положила его так, чтобы при желании можно было выйти хотя бы в хамам, как и сходить за лепешками в ближайшую пекарню.
- Нет, никто из дома без моего ведома не выйдет. И вообще: позволь ларе Нурии спокойно уехать! Иначе она останется, если поймет, что ты уже начала скандалить! – прошипела Зухре Рания.
- Хорошо, пусть она уедет, - процедила Зухра и укрылась в своей комнате.
А Хадижа с бывшей родственницей помогли ларе Нурии выбраться с вещами на улицу, Хадижа даже смогла договориться с соседом насчет осла для старой женщины.
Отправив верную служанку сида Абдула на автобус, на котором она собралась добраться до Феса, молодые женщины вернулись в дом, где им самим предстояло теперь заботиться о себе.
В первый же вечер они поссорились. Зухра требовала, чтобы ключ от  двери на медину висел на гвозде, в кладовке – где всегда находился, как было принято в семье.
- Нет, лара Нурия поручила ключ мне, - твердо заявила Рания. – Значит, так и будет.
- Кто ты такая? Кто? – злилась Зухра. – Тебя приставили к Хадиже? Вот и присматривай за ней!
- Фарид поручил двух жен сиду Абдулу, а он – ларе Нурии, она – мне. Я стану заботиться о вас обеих! – не без яда в голосе сообщила Рания.
- Кто тебе сказал, что я стану слушать тебя?
- Ты будешь делать то, что тебе велят. Сейчас же позвоню Саиду Рашиду и сообщу ему о ситуации, в которой мы оказались. А Саид пусть созванивается с Фаридом. Думаю, Фарид разумный человек. С тобой разберется после возвращения из поездки, а пока он так же решит, чтобы ключ был именно у меня. Ты без моего ведома из дома не выйдешь.
- Рания, ключ у тебя или у кого-то ещё – не имеет смысла, потому что уйти из дома просто: стоит только открыть ворота. Когда мы провожали лару Нурию, я заметила, что на воротах не висит замок. Он исчез. Не помню, был ли он раньше? Или Фарид, уезжая,  забыл навесить его на ворота, и они теперь открываются, стоит лишь отодвинуть засов, или сид Абдул потерял замок? Но выйти из риада теперь легко!
Зухра потупила голову, пытаясь скрыть торжество, которое не в силах была удержать в себе. Замок сняла она, когда Рания и Хадижа помогали забраться на осла ларе Нурии пристроить вещи. Как будто Зухра не понимала, что ждет ее, когда ключи окажутся у Рании! От замка был запасной ключ, но он выдал бы Зухру с головой. А так – замка нет, выйти из дома можно будет в любое время, всего лишь отодвинув засов, в этом Хадижа права…
- Вот как? Но… да, выйти можно, но войти будет нельзя, если я закрою ворота. И впущу  только после того, как позвоню сиду Абдулу и пожалуюсь на тебя, Зухра!
- О, ты так уверена, что я собираюсь блуждать по медине? Между прочим, Фарид разрешил выходить на медину, но только вместе. Всем вместе!
- Значит, когда нам понадобится выйти, мы все вместе и отправимся на медину по лавкам или в хамам, - строго ответила Рания.
- Тогда нам пора уже сегодня собираться в соседнюю лавку – за мукой или в пекарню – за хлебом!
- Это зачем?
- Да, Рания, лара Нурия утром говорила, что мука заканчивается, надо купить. Она сама собиралась сходить, но позвонили из Феса, и она забыла обо всем!
- Завтра сходим. Уже вечереет.
- Но у нас на ужин нет ни хлеба, ни лепешек. И муки нет, чтобы блинчики багрир нажарить, - возразила Хадижа.
- Рания, ты умеешь печь хлеб? Лепешки? – смиренно поинтересовалась Зухра, но в глазах ее прыгали шайтаны.
- Я всё умею, не сомневайся! Сделаем так: за продуктами сходим завтра, а сегодня – только за лепешками в соседнюю лавку. Или в пекарне они лучше? Как, по-твоему, Хадижа?
- Наверно, в пекарне больше выбор и хлеб вкуснее. Лара Джабира всегда предпочитает ходить в пекарню.
- Тогда я схожу в пекарню, а вы разойдитесь по комнатам!
Зухра как будто ждала минуты, когда Рания покинет дом. Едва Хадижа задвинула задвижку на двери, Зухра тут же заговорила у неё за спиной, даже не дав ей повернуться.
- Хадижа, сделай так, чтобы твоя родственница мне не досаждала! Иначе я устрою такое, что вам обеим будет плохо.
- Не смей мне угрожать! – осмелела и Хадижа. – А Рании я не могу указывать, как ей к тебе относиться. Ведь отец велел ей обо всем ему докладывать. О тебе, конечно, прежде всего. В твоих интересах поладить с моей родственницей.
- Не смейте напоминать мне, кто первая жена, кто вторая!  Ещё неизвестно, что тебя ждет, когда вернется Фарид, а твоя Рания отправится назад в Фес. Фарид любит меня, а не тебя. Пусть он оставит за тобой официальное место первой жены – ради твоего отца, чтобы не портить с ним отношения, но в сердце Фарида именно я всегда буду на первом месте!
- Ты так уверена в этом? – откидывая волосы за спину, тихо, но с вызовом спросила Хадижа.
- Да! Тебе никогда не занять не только моего места в его сердце, но вообще никем не стать для него. Тебе даже частички его любви не достанется, поверь мне, Хадижа.
- А я так не думаю. Фарид женился на тебе, потому что ты устроила ему ловушку. Так вся семья считает.
- Много ты понимаешь! Да что может знать о нас с Фаридом семья? Только то, что сам Фарид вам говорит. Но мне кажется, он пока отчего-то стыдится признаться, какие отношения вновь к нам вернулись. Но уедет дед Рахим, и тогда… О, Аллах, Хадижа, тогда ты поймешь, что совсем не нужна Фариду. Он любит меня. Все ночи будут мои! А о тебе он и не вспомнит, как о молодой жене.
- Какое у тебя самомнение!
- Поверь, так и будет. Ты вспомнишь мои слова, Хадижа, когда будешь в одиночестве плакать у себя в комнате в то время, как за стеной мы с Фаридом будем… весело проводить каждый вечер!
- Не хочу больше тебя слушать!
- И не надо! Но пусть Рания оставит меня в покое!
- Вот и скажи ей об этом! А лично мне до тебя нет никакого дела. Я даже Фариду не стану доносить о том, что ты бродишь где-то на медине, если даже он меня спросит об этом. Я и Рании не скажу, как не стала говорить ларе Нурии, когда поняла, что ты выходишь по вечерам из дома. Думаю, соседи сами расскажут мужу об этом. И пусть Фарид сам с тобой разбирается. Ведь он запретил без причины выходить из дома, бродить по медине, по лавкам. Я никуда выходить не собираюсь.  Мне ничего не надо.
- Хитра… Ты настоящая змея, Хадижа! Значит, надеешься, что Фарид узнает обо мне от соседей? Если мне понадобится выйти за чем-либо в лавку, вы с Ранией должны будете пойти со мной. Но ты откажешься? И Рания тоже не пойдет, и я одна подставлюсь?
- Как видишь, ты от нас зависишь, нравится тебе это или нет, - согласилась Хадижа.
- Не думай, что вы загнали меня в угол!
- Я устала, пойду, полежу. А ты подожди возвращения Рании. Откроешь ей дверь и скажешь всё, что считаешь нужным, - спокойно сказала ей Хадижа и направилась в дом.

4. Часть 14. Глава 4. Каверзы Рании. Новая прическа Хадижи.

Зухра задумчиво и недобро посмотрела ей вслед. Потом она переплела руки на груди и стала вышагивать вокруг фонтана-клумбы. Да, она порой выходит из дома погулять по медине! Никто ее там не узнал до сих пор, ведь темная джеллаба с никабом  скрывали ее от посторонних. Как Хадижа узнала о ее вечерних вылазках? Неужели следит за ней?
Вечером выйти на медину даже при Нурии не было проблемой. Но вот днем, именно днем Зухре так необходимо побывать в своем старом жилище, откуда Фарид недавно увез ее в Марракеш. Там, на заднем дворике у стены росли несколько кустов черных роз. О цветах она и беспокоилась. Фарид, как ни удивительно, сохранил в риаде ее любимые розы, но ей не хотелось, чтобы пропали и те, за которыми она ухаживала несколько месяцев, пока жила в тупике возле лавки кормов.
Зухра собиралась выкопать кусты роз и пересадить под апельсиновое дерево здесь, в риаде. Только бы хозяин лачуги не успел ее продать или сдать другим жильцам! А как об этом узнать? Переодеться в паранджу и обойти лавки торговцев недалеко от того места? Расспросить, пустует ли развалюха в конце тупика напротив лавки кормов? Иначе, чем через дверь, не попасть на крохотный дворик. Если они с Фаридом и смогли перелезть через довольно высокую стену, удирая от сида Абдула и его «свидетелей», то с улицы забраться обратно – нереально: высоко, увидят соседи и вызовут полицию, но и Зухра беременна, рисковать ребенком тоже не стоит! Она теперь не ощущала в себе  необходимой ловкости.
Кстати! А что там с кормом для ослов? Не пора ли отправиться за сеном и кормами? Два осла Фарида – довольно прожорливые твари. И хотя Фарид заготовил несколько тюков с кормом, но когда-то же он должен закончиться? Зухра решила сходить и проверить, сколько ещё осталось еды для ослов. Прикинуть в уме, чтобы знать, когда им надо будет идти в тот район.
Ей стало весело: одной ей из дома идти не стоит – так и не надо!
- Мы отправимся туда втроем! Вот смеху-то: сама Хадижа пойдет за кормом для ослов! По всей медине ей придется сначала трястись на осле, а потом обратно тащиться за животным, нагруженным тяжелыми тюками с каждого бока. Принцессе вряд ли это понравится!
Рания вернулась очень скоро, принеся с собой пакет ароматных лепешек, которых им должно было хватить и на завтра. А как они будут варить? Сегодня после отъезда лары Нурии никто и не подумал пойти на кухню, чтобы не только поставить тушиться таджин на завтра, но хотя бы нарезать простой салат. Или это Рания теперь возьмет на себя заботу об их пропитании?
Но нет, Рания не собиралась взваливать на себя приготовление еды. Поэтому, когда они все проголодались и собрались на кухне, чтобы поесть, то не могли решить, как быть: каждый готовит для себя, готовят по очереди или всё-таки – как при ларе Джабире и ларе Нурии – все вместе? Рания поняла, что у Хадижи только одно желание – как можно реже видеть соперницу.
- Ты первая жена, Хадижа, тебе принимать решение.
- Хм, даже не думайте, что я стану вам прислуживать! – заявила Зухра. – Пусть каждый сам находит, что поесть. А вскоре вернется лара Нурия или ещё кто-нибудь приедет. Я не собираюсь возиться на кухне. Ведь я тоже беременна!
- Отлично, пусть так и будет, - кивнула Хадижа, не смотря на то, что Рания явно была против. «Неужели тебе не хочется ещё раз утвердить свою власть над этой женщиной?» – говорили ее глаза. И всё-таки Хадижа решила, что каждый сможет позаботиться о себе.
- Только сегодня! – согласилась Рания. – А завтра Я буду решать, чем заниматься и что кому готовить! В конце концов, лара Нурия мне поручила отвечать за дом и за вас. Как при ларе Нурии готовили вместе таджин, так и без нее сможем приготовить. Но утром вместе сходим на рынок.
Перекусив остатками еды, приготовленной ещё при ларе Нурии, Рания и Хадижа расположились на диване в гостиной. Рания была уверена: кто-то должен им позвонить из Феса. Та же лара Нурия или дядя Абдул, или Зорайдэ с Каримой должны поинтересоваться, как у них идут дела, ведь остались одни в доме!
Поэтому расходиться по комнатам они не спешили, но и Зухра, к их удивлению, пристроилась здесь же. Пусть она не желала терпеть никаких указаний, но в одиночестве сидеть у себя в комнате она тоже не собиралась.
Рания, уже зная от Хадижи о претензиях Зухры и высказанном возмущении, решила немного позлить девчонку. Она вспомнила, как самой недавно пришлось испытать унижение, когда Фатима с Каримой рассматривали турецкий журнал с описанием какого-то сериала, и жена Саида мечтала о том, какие украшения выпросит у мужа. А Рания слышала весь их разговор и завидовала.
Теперь женщине захотелось повторить ситуацию, но только завидовать должна будет Зухра. И видимо судьба так захотела, потому что сыграла с Ранией злую шутку: когда она стояла возле пекарни в ожидании порции готовых лепешек, мимо проходил торговец газетами и журналами. Рания с первого взгляда приметила знакомую обложку.
Купив журнал, убедилась, что нужные страницы на месте – вот они, с фотографиями героев, с видами древнего Стамбула и дворца султана, с знаменитой мечетью на берегу Босфора.
И вот теперь они вместе с Хадижей рассматривали журнал, а Зухра прислушивалась к их беседе, сидя почти рядом - развалившись на краю дивана. В пальцах вторая жена мяла бутон черной розы, видимо, вынутый из волос, но делая вид, что не замечает, как на пол падают черные измятые лепестки.
Пересказав дочери Саида краткое содержание статьи, которое Рания  запомнила из разговора женщин в Фесе, она сказала:
- Хадижа, смотри, какие на героинях украшения. Даже у султана на его чалме такой огромный камень в броши. Хотя сам султан мне не кажется красавцем. Выпуклые глаза,  борода, которая его старит.
- Но ведь это всего лишь актеры? А настоящий султан Сулейман – кто может знать, как он выглядел в свое время? Наверно, и портрета его не сохранилось?
- Портрет? Думаю, что никто не посмел бы написать портрет султана, ведь ислам запрещает рисовать людей и животных.
- И всё-таки до нашего времени дошли портреты некоторых арабских правителей.
- Я не знаю, есть ли портрет Сулеймана. Но это неважно. Ты посмотри, а это Ибрагим –паша и с ним рядом – Бали…бей…мол…кочеглу… Ну и имя! А актер красивый. Знаешь, Хадижа, Фатиме с Каримой он ооочень понравился. Жаль, твой отец не слышал, как Фатима восхищалась тем, как идет этому… Балибею… его чалма. Без неё он совсем не производит такого потрясающего впечатления, - не смогла удержаться Рания, чтобы не «настучать» на соперницу.
Но Хадижа не хотела спорить о Фатиме. Она вдруг сказала:
- Интересно, подошла бы Фариду такая чалма? О, он, наверно, тоже стал бы выглядеть очень эффектно!
- Он и так красив, - заметила из своего угла Зухра. Потом она вдохновилась некоей мыслью и сказала:
- Рания, ведь ты сейчас свободна. Почему бы тебе не стать третьей женой Фарида? Хадижа, ты ведь не будешь против? Ты такая умная, красивая, заботливая. Ты почти ровесница Фарида.
Возможно, Рании показалось, что в глазах Хадижи вспыхнули ревнивые огоньки? Но она тут же поспешила заверить дочку Саида:
- Нет, я люблю только твоего отца, Хадижа. Саид Рашид – моя любовь до конца моей жизни. Пусть ваш Фарид женится на ком-нибудь из египтянок. Зухра, будет чудесно, если, оставив в Каире одну сестру у мужа, Фарид привезет в Мекнес ещё одну жену. Она станет младшей невесткой – так ей и выполнять всю неприятную работу. А нас с Хадижей не смей пытаться поссорить!
- Я тоже хочу, чтобы Фарид привез жену из Каира, - вполголоса согласилась Хадижа.
Зухра фыркнула. А молодые женщины продолжали рассматривать фотографии в журнале.
- Главная героиня – красавица, хотя с первого взгляда вроде бы не скажешь! Это ведь она здесь – на корабле, в трюме, привязанная возле столба? Это отснятые кадры будущего сериала.
- О, так ее привезли султану рабыней? – удивилась Хадижа.
- Да, вероятно. Мы ведь не знаем, что там придумают сценаристы, когда начнут снимать «Великолепный век». Запомни, Хадижа, это название! Когда серил выйдет на экраны ТВ, надо не забыть его посмотреть. Кстати, в доме на самом деле нет телевизора для всех? Или вы при дяде Абдуле так ответили?
- Нет, телевизор стоит в комнате сида Рахима. Мы не можем пойти туда, чтобы посмотреть фильм или сериал.
- Жаль, даже в доме сида Али есть «ящик шайтана». Карима смотрит по возможности все сериалы, она мне пересказала с десяток тех, которые я совсем не видела.
- Так, думаешь, тебе понравится турецкий сериал о султане Сулеймане?
- Хадижа, он ещё даже не отснят. Это всего лишь рекламная статья о будущем сериале и предстоящих съемках. Но ты только взгляни, какие красивые на женщинах платья, какие у них потрясающие украшения, какие прически! А волосы? Хадижа, я уверена, что если тебе немного подкрасить хной волосы и сделать прическу … вот такую, как у этой актрисы, то…. Она изменит твое лицо удивительным образом. Ты превратишься в красавицу!
- Угу, Хадижа, сейчас ты совсем не красотка, - кивнула насмешливо Зухра.
- Идем, Хадижа, к тебе в комнату, попробуем сделать новую прическу. К тому же мы сможем подобрать и украшение для волос. Наверняка у тебя найдется что-нибудь подходящее, какая-нибудь золотая цепь с разными висюльками в виде золотых звездочек и полумесяцев.
- Найдется, конечно. Но таких огромных изумрудов, как у наложниц султана, у меня нет.
- И не надо! Но знаешь, когда Фатима рассматривала журнал, она сказала Кариме, что попросит Саида заказать для нее такое же кольцо, как у Хюррем – любимой наложницы султана. Думаю, что если и ты захочешь иметь такое же чудо у себя на пальце, отец и для тебя постарается найти не хуже.
- О, Аллах, такой изумруд будет стоить целое состояние!
- А вот мне такого украшения не видать, - расстроенно призналась Рания. – У меня было очень дорогое украшение с сапфирами, но оно пропало во время моего путешествия по Марокко. Пришлось продать даже тот кусок ожерелья, который у меня оставался. А там был тоже большой сапфир, не такой огромный, но всё-таки. Я могла бы тоже заказать золотое кольцо с сапфиром.
- Хюррем…, рабыня стала первой женой султана? – никак не могла успокоиться Хадижа. – Что известно из истории?
- Нет, она была одной из наложниц его гарема, но самой любимой, и добилась, чтобы стать единственной. Пусть она и не была такой уж ослепительной красавицей, если судить по фотографиям в журнале, но соперниц у нее не было.
- Откуда мы   можем знать, была она красавицей или нет? – возразила Хадижа.
- Да, любая бразильянка намного красивее Хюррем. Почему султану не привезли рабыню из Бразилии? – решила поумничать Рания.
Но у Хадижи округлились глаза:
- Рания, в начале 16 века Бразилии ещё не существовало! Здесь жили дикие племена индейцев. Мне кажется, турецкий султан, завоевавший в то время половину  мира, даже не подозревал, что где-то существует такой материк, как Южная Америка! Он воевал с Европой, но ни об Австралии, ни об Америках он и понятия не имел! Я помню это, мы ведь в колледже учили историю. Америку открыл Колумб – уже после султана Сулеймана, если я ничего не путаю.
- Это неважно. В наше время султану могла бы понравиться бразильянка – вот что я имела в виду, - выкрутилась Рания.
Они поболтали ещё немного и отправились в комнату Хадижи делать прическу. Так никто и не позвонил. Может быть – позвонят после вечернего намаза? Они с Хадижей спустятся после молитвы вниз, чтобы заварить себе мятный чай, и тогда ещё немного подождут, не будет ли вестей из Феса.
Когда пару часов спустя Хадижа и Рания, совершив намаз у себя в комнатах, вновь появились в гостиной, куда тоже вернулась Зухра, первая жена Фарида выглядела уже иначе. По-иному зачесанные волосы сделали ее более привлекательной. Рания помогла наложить макияж, подкрасив тушью ресницы и подведя тхолем стрелки у глаз. Зухра даже задохнулась от зависти.
- Машалла! Хадижа, какая ты красавица! Твой отец со мной бы согласился, - похвалила Рания родственницу на тот случай, если Зухра по какой-то причине не обратила внимания на первую жену.
Но Зухра увидела новую прическу тут же, едва взглянула на соперницу.
Неужели Хадижа из серой мыши превратится в кокетку? Если она научится самостоятельно делать подобные прически и не станет лениться тратить каждый день на это время, то, пожалуй, станет выглядеть лучше, чем она, Зухра!
- Ты же первая жена, столько дел по дому, что такие прически  тебе ни к чему, Хадижа, - высказалась завистница.
- Никого не слушай, Хадижа!  Тебе так идет эта прическа, мягко подчеркивая  черты лица, что не стоит пренебрегать возможностью стать красивее.
- Думаешь, я завидую тебе? – нервно спросила Зухра.
- Конечно, ты ей завидуешь! – подтвердила Рания. – Взгляни на себя: на кого ты похожа? У тебя пышные волосы, но за спиной они болтаются лохмами.  Ты, наверно, очень редко расчесываешься и нечасто моешь голову. Выглядишь, как ведьма в Диснеевских мультиках, которые любит смотреть мой сыночек.
- Что?! Ты почему назвала меня ведьмой?
- Не назвала, а сравнила, потому что ты…
 Но раздался долгожданный телефонный звонок от дяди Али, и Рания тут же забыла о споре, схватив трубку.
- Дядя Али!... Да-да! У нас всё в порядке, иншалла!
Она коротко отчиталась о делах в риаде, не забыв поинтересоваться, как добралась до Феса лара Нурия, как здоровье сида Абдула, не собираются ли сид Али и лара Зорайдэ навестить их в Мекнесе?
Как оказалось, сид Абдул разболелся всерьез. Лодыжка отекла и сильно болела. Не было надежды на то, что дядя Абдул сможет  вернуться к ним в риад в ближайшие недели. Но сид Али сказал Рании в трубку, попросив сделать так, чтобы никто, кроме нее не услышал, что она всегда может рассчитывать на его поддержку, если что-то произойдет между Хадижей и Зухрой. Или даже если только наметится конфликт или возникнет угроза.
Рания обещала звонить, держать в курсе дел не только дядю Али, но и Саида. Потом она увела Хадижу на кухню пить чай. Они заварили чай с мятой, не  пригласив Зухру. Но Рания была уверена, что у Зухры в это время нашлось дело интереснее чаепития. Ведь она, Рания, уходя, оставила журнал на диване. Неужели Зухре не будет любопытно взглянуть, о чем только что спорили они с Хадижей? Или не увидеть, о каких украшениях шла речь? Такого просто не может быть, или она – не Рания.

***На следующий день было решено отправиться на рынок. Вот только у Хадижи отчего-то испортилось настроение и появилось какое-то неприятное ощущение в животе. Рания даже хотела вызвать врача, но Хадижа запретила. Зухра тоже отказалась идти вместе с Ранией на медину за продуктами, и вместо желанной вылазки на медину  Рания была вынуждена отправиться в поход по продуктовым лавкам совсем одна, закрыв риад дверь на медину на ключ и забрав его с собой.
Она собиралась купить и новый замок и повесить его на ворота, чтобы уходя в следующий раз на медину, быть уверенной, что та же Зухра не выскользнет следом.
Но она решила, что купит всё необходимое, а затем тяжелые корзины с закупленным оставит у знакомого торговца, у которого ещё лара Нурия оставляла тяжелые сумки. А позже работники из его лавки за небольшую цену доставят корзину с покупками по нужному адресу. Всё хорошо обдумав, женщина вышла из дома, уверенная в том, что в ее отсутствие ничего не случится.
И напрасно она так думала. Затишье оказалось обманчивым. Да, Хадижа, ушла и закрылась у себя в комнате, решив отлежаться. Зухра при Рании тоже отправилась «отдохнуть», даже не подумав заняться домашними делами. С ней Рания решила разобраться потом. Она взяла сумку и деньги и, закрыв дом на ключ, отправилась на медину.
 Зухра же села у себя в комнате перед зеркалом и попыталась в подражание Хадиже соорудить у себя на голове из пышной копны волос прическу. Но у нее ничего не получилось. Кто-то должен помогать, потому что сама такую хитрую прическу не соорудишь, - пришла она к выводу. Она даже не знает, с чего следует начать.
А вот Хадиже все тонкости может объяснить Рания. Научит ее, и Фарид оценит аккуратный вид и сразу откуда-то взявшуюся красоту первой жены!
Зухра так расстроилась, что решила вымесить злость на журнале, который захватила с собой в комнату, когда уходила вечером из гостиной.
- Шайтан только и может придумать такую сложную прическу! Вот, вот и вот! – рвала она страницы одну за другой. – Пусть и у Хадижи не будет фотографий, с которых она может копировать прически  и заказывать роскошные кольца с огромными драгоценными камнями! Если мы с ней жены Фарида, то и жить мы должны в одинаковых условиях! А мне Фарид не сможет купить такое дорогое кольцо, какое сможет выпросить у отца Хадижа.
Она вышла из своей комнаты и бросила разодранный в клочья журнал и выдранные измятые страницы перед соседней дверью, за которой жила ее ненавистная соперница. Выпустив таким нехитрым способом накопившееся недовольство, Зухра, захватив из комнаты стакан с давно заваренным мятным чаем, решила подняться на крышу и там посидеть, в надежде, что ее не сразу найдут  или, догадавшись, где она уединилась,  вовсе не захотят беспокоить.
Там она и расположилась. Когда ей надоело сидеть, решила пройтись по краю крыши. Оттуда Зухра вскоре  и увидела Хадижу, пробиравшуюся через небольшой сад к ее розам…  Девчонка, часто оглядываясь то назад, то по сторонам, то на лестницу, видневшуюся в арке на уровне второго этажа, уверенно прошла под оливой  к кустам любимых роз Зухры.  А что было потом…
 Когда Зухра увидела, что сделала Хадижа, ее захлестнула такая ярость, что она, забыв обо всем на свете, с крыши несколько раз окликнула жену Фарида, послала ей проклятия, погрозив  кулаком, когда Хадижа подняла кверху голову,  а затем помчалась к лестнице с крыши, спустилась и ворвалась в комнату Хадижи…

5. Часть 14. Гава 5. Ссора Хадижи и Зухры. Розы и золото.

 Хадижа не могла дождаться возвращения Рании с медины, но понимала, что быстро вернуться она не может, ведь чтобы купить всё из длинного списка необходимых покупок, надо обойти множество лавок. И всё же Хадиже было неспокойно одной в доме, когда за стеной сидит (спит, валяется на постели, ходит по комнате и т.д.), т.е. живет в свое удовольствие ненавистная Зухра.
Наконец, когда в коридоре под дверью послышалось какое-то движение, а затем шаги второй жены отчего-то уже на галерее.  Хадижа не выдержала и решила выйти из комнаты, пройтись по дому, заглянуть на кухню. Ей захотелось пить после нескольких съеденных у себя в комнате лепешек, а чай был уже выпит.
Лениво поднявшись с постели, она сунула ноги в бабуши и подошла к порогу…
Но, едва открыв дверь и оказавшись в коридоре, Хадижа забыла, куда собиралась пойти. Увидела на полу мятые, выдранные откуда-то листы и тут же поняла, что это такое и кто сделал  подлость. Это журнал Рании!
- Вот змея! Как она посмела прикоснуться к чужой вещи? Разве Рания разрешала ей  трогать журнал? А она его порвала!  Сейчас я ей устрою! Хватит, мне всё уже надоело!
Она решительно спустилась вниз, вышла из дома, завернула за угол, спеша оказаться на огородике за хозяйственными постройками и стойлами для ослов.
Несколько раз оглянувшись, она убедилась, что Зухры поблизости нет. Тем лучше! Не помешает совершить то, что давно следовало сделать! Ведь даже Фарид приказывал семье выдрать с корнем черные розы, чтобы не напоминали    о своей хозяйке! Вот теперь Хадижа и решила выполнить его приказ. Очень кстати! Если Зухра может рвать журналы, портить чужие вещи, то и с ее цветами можно поступить так же!
Добравшись до стены, где росли кусты с черными бутонами, она присела на корточки, достала из кармана плотные резиновые перчатки, которые  захватила с перил, проходя мимо сарая,  и ухватилась за куст. Растение упиралось, крепко держась корнями за клочок неплодородной земли. Но Хадижа проявила упрямство и всё-таки выдернула самый пышный куст, едва не завалившись на спину.
- Надо быть осторожнее! Как бы не потерять ребенка! – испуганно ахнула она.
Затем выпрямилась, отбросила в сторону розу, с которой удалось разделаться, и перевела дыхание. Собралась выдрать и следующий куст, но не успела, потому что откуда-то сверху раздался яростный вопль Зухры.
- Мерзавка! Что ты делаешь! Только попробуй тронуть мои цветы! Немедленно отойди, иначе ты сильно пожалеешь!
Хадижа подняла голову и увидела на фоне залитого солнцем ярко-голубого неба мечущуюся по самому краю крыши фигуру второй жены. Зухра выкрикивала проклятия, грозя кулаком. Хадижа, даже не пытаясь ответить, вновь сделала шаг к очередной розе, наклонилась, чтобы покрепче схватить ещё одно растение, выдрать и его …
Как раз в это время Рания вернулась с покупками. Войдя с улицы и закрыв за собой дверь на ключ и засов, она с удивлением увидела, как от лестницы, ведущей с крыши на галерею, к комнате Хадижи метнулась фигура в желтом платье.
- Это Зухра! Почему она бежит так, как будто за ней гонятся шайтаны? Или Хадиже стало плохо, она позвала на помощь?
Рания немедленно помчалась в дом, бросив пакеты и сумки во дворе. Взлетев по лестнице на второй этаж, она попыталась открыть дверь комнаты дочери Саида, к ее удивлению оказавшейся запертой. Что это значит?!
- Хадижа! Что случилось? Откройте, Хадижа, Зухра! Я вернулась! Хадижа! Ты слышишь меня или нет?! – в панике трясла ручку двери Рания. Но из комнаты не раздалось в ответ ни голоса Хадижи, ни Зухры. А ведь Рания видела, как Зухра ворвалась в комнату с галереи! Что же случилось с Хадижей? Где она?
И всё-таки в комнате кто-то был! Явственно раздавались звуки от выдвигаемых ящиков, скрип распахиваемых дверец шкафа, и Рании даже показалось, что кто-то откинул крышку большого старинного сундука, стоявшего у изножья кровати Хадижи.  Так кто же хозяйничает в комнате? Зухра? Но где же Хадижа?
Только некоторое время спустя Рания догадалась, что следует сделать: выйти на галерею и уже оттуда попытаться попасть в комнату девушки. Но пока она дергала дверные ручки, мимо которых проходила, надеясь попасть на галерею  через чужие спальни, вместо того, чтобы спускаться опять вниз и подниматься на галерею уже со двора, она потеряла время. И с недоумением обнаружила, что даже ее собственная комната закрыта на ключ изнутри! 
Что же это такое? Да, Рания не взяла с собой ключ от собственной комнаты, оставив его в ящике туалетного столика под большим зеркалом. Кто мог проникнуть в ее комнату, найти ключ и закрыться изнутри?
- Значит, в мое отсутствие здесь что-то произошло, не иначе, - пришла она к выводу. – И Хадижа теперь в беде! Поэтому она мне не отвечает, поэтому все комнаты оказались закрыты, в них не попасть из коридора!
Недолго постояв в растерянности, Рания, наконец, сообразила, что надо делать. Она спустилась вниз, стараясь не паниковать, взбежала по лестнице и тут же увидела, как из комнаты Хадижи выбежали обе девушки. Сначала вылетела Зухра, держа в руках что-то объемное, а следом за ней – Хадижа, с криком, пытаясь схватить неприятельницу за платье или вцепиться в волосы. Вторая жена тут же вырвалась и понеслась по галерее, но Хадижа рванулась за ней, а Рания, опомнившись, но, не понимая, что происходит, побежала за обеими.
- Стой, кобра! Ты воровка, ты украла моё золото! Верни шкатулку!
Зухра, значительно опередив Хадижу,  оглянулась и прокричала в ответ:
- Не надо было трогать мои розы! Теперь ты так же попрощаешься с тем, что тебе дороже всего: я сброшу твою шкатулку с крыши!
Но тут она увидела за спиной преследовавшей ее  Хадижи Ранию.
- Гадюки! Я вам устрою! Погоди, Рания, ты тоже получишь по заслугам!
- Что происходит? Отвечайте! – потребовала женщина, но до нее никому не было дела. Хадижа, размахивая руками, кричала:
- Верни моё золото! Отдай мою шкатулку!
Только теперь Рания поняла: Зухра прижимает к себе знакомую ей много лет большую шкатулку Хадижи. Как же они  были вчера вечером неосторожны! Сделали  прическу, перебирали золото, выбирая лучшее украшение, но так и не убрали шкатулку на место. Или всё-таки Хадижа спрятала ее в сундук, который забыла закрыть на ключ? И вот Зухра воспользовалась этим, забралась в комнату и попыталась вынести шкатулку!
- Зухра, немедленно отдай Хадиже золото! – требовательно сказала и она.
Но вторая жена повернулась к ним спиной и, перехватив огромную тяжелую шкатулку удобнее, побежала дальше, но уже не к лестнице, а в дом, заскочив в комнату, где недавно ночевала лара Нурия.
Куда она мчится? На крышу? Ведь туда можно подняться и с внутренней лестницы, по которой забирается на крышу сид Рахим, как рассказывала Хадижа. Или всё-таки негодяйка выскочит во двор и, распахнув ворота, убежит на медину? Тогда ее не поймать, а с золотом можно будет проститься! Рания нисколько не сомневалась, что о крыше Зухра заговорила для отвода глаз. Ее цель – именно ворота, закрытые лишь на одну задвижку! Надо ее опередить!
Женщина крикнула Хадиже, чтобы она оставалась на месте.
- Хадижа, тебе нельзя напрягаться! Стой и жди меня здесь.  Я сама догоню воровку и отберу украденное!
- Нет, Рания, она лишит меня моего золота! – плача, ответила Хадижа и, сорвавшись с места,  понеслась следом за Зухрой. Но Рания оказалась хитрее: разгадав замысел мекнесской ведьмы, она оказалась во дворе чуть ли не раньше Зухры, пробежав обратно по галерее и спустившись по крутой лестнице во двор, едва не перепрыгивая через ступеньки.
Догнать злодейку ей удалось возле фонтана. Она схватила Зухру за волосы и дернула ее на себя.
- Отпусти! Твоя родственница уничтожила мои цветы! За это она поплатится своими украшениями! – завопила Зухра.
- Нет, я не позволю тебе обидеть дочь Саида!
Рания держала ее крепко, и в это время подоспела Хадижа.
- Кобра! Отдай мою шкатулку! – задыхаясь от быстрого бега и держась рукой за живот, потребовала первая жена Фарида.
- Не отдам! Я рассыплю твоё золото на самом людном месте медины, где его тут же подберут туристы и нечистые на руку жители города! Ты простишься с золотом навсегда! – крепче прижимая к себе шкатулку, ответила Зухра, в то же время пытаясь вырваться из рук Рании.
- Отдай мою шкатулку! – повторяла, заливаясь злыми слезами, дочка Жади.
- Нет! – резко рванулась Зухра, но Хадижа в отчаянии заступила ей дорогу, забежав вперед и отрезав путь к воротам, и тогда разлучница резко выбросила в ее сторону кулак и ударила прямо в глаз! Хадижа вскрикнула, пошатнулась, схватившись обеими руками за больное место.
Рания, поняв, что дело принимает страшный оборот, с силой пнула Зухру ногой так, чтобы попасть ей под колено. И это удалось: женщина от неожиданности присела.  Рания надежней вцепилась ей в волосы и встряхнула  изо всех сил, а потом снова больно пнула ногой – под зад.
 Когда Зухра попыталась вывернуться, начав бороться, уже выпрямившись и стоя на ногах, тяжелая шкатулка выскользнула у нее из рук и упала, ударившись о плитки, которыми совсем недавно Фарид выложил двор… От удара шкатулка развалилась, крышка отлетела в сторону, а золото, все украшения Хадижи рассыпались под ногами у трех  женщин...
Рания заметила тень, скользнувшую по лицу  Зухры,  угадав ее намерение:  растоптать всё, до чего дотянутся ее ноги! Если не удалось унести, так надо уничтожить! Но она успела наступить только на браслет, который с силой вдавила обутой в розовые бабуши ногой.
- Что она делает?! – взвизгнула Хадижа. - Моё золото!
- Хадижа, беги в дом, принеси плетку, которую дядя Абдул оставил! Неси плетку! Оставь золото, мы его потом вместе подберем! – резко приказала Рания.
Зухра сопротивлялась,  пыталась вырваться, но и Рания держала изо всех сил, а вот Хадижа и не думала идти в дом за орудием наказания.
- Хадижа, неси плетку! Мы проучим эту одалиску! – напрасно взывала к Хадиже родственница, но та как будто не слышала: ползала по плиткам двора, собирая в подол рассыпавшиеся украшения.
Рания не могла удерживать злодейку до бесконечности, руки затекли от напряжения и ослабли от яростного сопротивления Зухры, которой удалось всё-таки освободиться. Она толкнула Ранию, воспользовавшись моментом, когда та повернула голову к Хадиже, а сама тут же бросилась к воротам. Подбежала к высоким створкам, лязгнула медной задвижкой и мгновенно просочилась в щель между половинками ворот.
Рания успела только ахнуть.
- Хадижа, она сбежала! Мы упустили ее! Аллах, хорошо, что ей не удалось вынести твою шкатулку!
Но девушка ее по-прежнему не слышала:  рыдая, поднимала с плит украшения.  Рании слышалось ее безумное горестное бормотание:
- Это ожерелье отец подарил мне на свадьбу!… Серьги, которые мне Зорайдэ покупала в мой приезд перед сватовством… Этот браслет – подарок Амина и Халисы… Она его помяла!  Кольцо, подаренное мне в прошлый Рамадан тетей Латифой! Уууу…., - завывала Хадижа, обнаруживая очередную испачканную или поломанную вещь.
Рании ничего не оставалось, как только присесть рядом на корточки и помочь собрать оставшееся золото в пакет, который она тут же освободила от покупок, выложив на землю кучей кульки и свертки.
- Шкатулка… совсем разбита!
- Подожди, Хадижа! Я кое о чем забыла! – опомнилась вдруг Рания, доставая из кармана сотовый телефон с встроенной фотокамерой.
Разумеется, ей сразу следовало заснять на фото и бегущую Зухру со шкатулкой в руках, и преследовавшую ее Хадижу, и то, как Зухра занесла кулак над первой женой Фарида, и как золото пыталась растоптать… Но Рания и сама стала участницей ужасного происшествия, поэтому оставалось сделать только снимки рассыпанных сокровищ Хадижи, дочери Саида,  ползающей в песчаной пыли двора, собирающей безумно дорогие украшения из грязи не метеного несколько дней двора, а на лице девушки под глазом наливался большой синяк.
 Нажав несколько раз на кнопку съемки, убедившись, что Саид поймет, что именно он видит на фотографиях, Рания сунула телефон в карман и быстро помогла пересыпать украшения в пакет.
- Не плачь, Хадижа! Сейчас успокоимся, решим, что делать, кому звонить, а потом найдешь подходящую тряпочку, и мы вместе протрем все твои украшения! Только не плачь больше, ведь врач предупреждал тебя, чтобы ты не нервничала. Успокойся, я отведу тебя в комнату, а сама приготовлю нам чай. Мне тоже нужно прийти в себя, чтобы суметь внятно объяснить твоему отцу, что же здесь случилось.
Хадижа медленно двинулась к дому, прижимая к груди пакет с золотом, размазав по лицу слёзы. Рания же подхватила кульки и сумки и отправилась за ней следом, не зная, как поступить с открытыми воротами. Закрыть их на задвижку? И  пусть тогда Зухра, сбежав от расправы на медину, изволит постучать в дверь или ворота, чтобы ей открыли!
Или оставить ворота открытыми? Пусть змея вползет назад так же незаметно, как ей удалось убежать. Но вдруг кто-то чужой проникнет в дом?
Оглядываясь на ворота, Рания внесла покупки на кухню и немедленно вернулась назад, решив всё-таки задвинуть засов. Заодно подобрать остатки чудесной шкатулки Хадижи.
Вернувшись, она обнаружила девушку на диване в гостиной, без сил откинувшуюся на подушки.
- Только успокойся, Хадижа. Шкатулку тебе придется купить новую, потому что я не знаю, кто мог бы починить эту.
- Надо отдать Зорайдэ, наверняка, она знает, где найти мастера, - простонала в ответ девушка. – Рания, не выбрасывай мою шкатулку. Мне ее мама купила, когда я ещё маленькой была. Ещё до тебя. Мы с отцом и мамой тогда жили в Фесе. Однажды мы собрались в гости к дяде Али и пошли с мамой на медину за подарками к празднику. Я выбрала для себя самую большую шкатулку, потому что мечтала, чтобы  у меня было очень много золота,  хотелось заполнить ее до самого верха.
- Разве твоя мечта не сбылась? Золота у тебя очень много!
- Да, но теперь часть украшений придется отнести в ювелирную лавку, продать их, чтобы хватило денег на ремонт сломанных! Фарид не даст мне столько денег, чтобы починить все украшения.
- Неужели Зухра успела столько сломать? – удивилась женщина.
- Рания, я ее боюсь!
-  Зухру? Да, я не ожидала, что так всё обернется. Мы даже подрались с ней. Если об этом узнает твой отец, о, Аллах, даже не знаю, как он поступит.
- Не говори ему. Но надо, чтобы узнали дядя Али и дядя Абдул. Я готова им позвонить.
- Хадижа! – потрясенно воскликнула Рания. – Ты не видела себя в зеркале, но тебе пока лучше и не смотреться в него! Аллах, Аллах! Я не заметила сразу, потому что ты сидела, наклонив голову к земле. Но теперь…, алхамдулиллах!  У тебя на лице ужасный синяк!
- Ещё бы! Ведьма ударила меня кулаком! – закрывая ладонью левый глаз, ответила молодая женщина.
- Надо врача вызвать, вот что я думаю, - с тревогой всматривалась в ее лицо Рания. – Ты так быстро бегала, могла растрясти живот, но ты ведь ждешь ребенка: как можно было об этом забыть?! И такой сильный удар по лицу – тоже могут быть последствия.
- Нет, нет! Рания, никаких врачей. Но я боюсь - что теперь с нами будет? Ведь она, эта гадюка, сбежала! Ты закрыла дверь на медину?
- Закрыла!
- Вдруг она скажет дяде Абдулу, а потом и Фариду, что мы выгнали ее на улицу и закрыли за ней дверь, а потом так и не впустили?
- Нет, я открою при первом же ударе в дверь. Не бойся из-за этого. А вот как нам объяснить, что здесь случилось? И твоему отцу надо звонить, и дяде Али. Она очень хитра. Поэтому чем раньше мы расскажем правду, тем лучше для нас.
- Я тоже так думаю.
- Хадижа, из-за чего вы поссорились?
- Зухра порвала твой журнал…, - начала рассказывать девушка, затем описав, как спустилась в сад и расправилась с розами.
- Вот так, а потом, Рания, она мне пригрозила, что выбросит мое золото! Я тут же побежала к себе в комнату, но Зухра оказалась там раньше меня и успела всё перерыть и найти шкатулку! Теперь я знаю точно, что в доме нет ни одного надежного места!
- Хадижа, ты просто забыла закрыть на ключ свой тяжелый сундук. Но почему ты не отвечала, когда я звала тебя?
- Пыталась помешать ведьме рыться в моих вещах. Рания, мы-то пожалуемся отцу и дяде Али, но куда убежала Зухра? Вдруг она не вернется?
- И тебе ее жаль?
- Нет, но когда приедет Фарид, то обвинит в этом меня. А Зухра нагромоздит столько лжи, что поверят ей, а не мне.
- Я так не думаю. Фарид не глуп, всё твой муж понимает, но отчего-то делает вид, что верит не тебе, а ей.
- Наверно, Зухра сказала правду: он любит её и сделает всё, чтобы оставить рядом с собой. А я…
- Прекрати! Давай решать, кому звонить. Сначала предлагаю поговорить с Зорайдэ, посоветоваться, что она предложит?  Зорайдэ посоветуется с дядей Али. И только потом начнем действовать, позвоним твоему отцу.
- Да-да, Рания! Сначала – дяде Али, только не дяде Абдулу! Иначе он уже к вечеру будет здесь, приедет даже с больной ногой. И Нурия с ним, так нам же ещё и попадет от них. И Фариду сообщат. Нет, было бы чудесно, если бы дядя Али прислал к нам Зорайдэ.
- Именно! Но прав был дядя Абдул: его плетку надо повесить в гостиной на видном месте! Почему ты мне ее не принесла? Ничего бы с твоим золотом не случилось, ведь ты же видела: ведьма была у меня в руках!
- Рания, ты уверена, что у тебя хватило бы сил выпороть Зухру?!
- У меня? Да кто я такая, чтобы пороть  вторую жену Фарида? Но ведь ты – первая жена. Ты могла бы ее наказать за проступок.
- Надо было бы, - вспомнив,  как Зухра пыталась расправиться с ней в конюшнях, мстительно согласилась Хадижа, но тут же добавила:
- Рания, я ее боюсь. Вдруг она сейчас вернется? Она может нас отравить, может ночью задушить каждую из нас, когда уснем. Двери комнат закрываются на задвижки или хлипкие замки. Если она захочет убить – ворвется, ее ничто не остановит.
- Не пугай меня, Хадижа! – передернулась Рания, тут же доставая сотовый и набирая телефон дяди Али.
Когда в Фесе сид Али ответил на звонок, Рания подробно рассказала о случившемся, как и об опасениях Хадижи. Дядя Али попросил пока не звонить ни сиду  Абдулу, ни  Саиду. Он пообещал, что Зорайдэ уже сегодня приедет к ним в Мекнес, но взяв с девушек  слово, что с Зухрой, когда она вернется с медины, они больше не станут скандалить.
- Ждите, Зорайдэ приедет! И мать Хадижи тоже не стоит беспокоить. Рания, это будет катастрофой, если Жади явится в Марокко. Саиду это не понравится.
 Об этом Ранию можно было и не предупреждать: она и сама понимала, что все вопросы должен решать только Саид. Ему она всё-таки решила позвонить – но немного позже, когда Зорайдэ сообщит с автовокзала, что уже добралась до города и скоро прибудет в риад. Рисковать Рания не хотела, опасаясь, не явится ли раньше жены сида Али негодяйка Зухра.
Кто знает, не принесет ли змея с медины самый настоящий яд? Каким ещё испытаниям бывшая любовница Фарида подвергнет ее и Хадижу? Вспомнив угрозы Зухры даже в собственный адрес, Рания твердо решила поставить Саида в известность о происшествии.
После дневного намаза молодые женщины отправились в пекарню, так как готовить лепешки к приезду Зорайдэ сил у них не было. Но таджин Рания поставила – самый несложный, с цыпленком и овощами, добавив соленый лимон из той ёмкости, в которой уже успели усолеть приготовленные их собственными руками цитрусовые плоды.
- Зорайдэ должна увидеть, Хадижа, что ты стараешься быть хорошей хозяйкой. Если бы не Зухра…
- Видишь, и Зорайдэ скоро здесь появится, а ведьмы всё нет. Вдруг она так и не вернется?
- Не бойся ничего! Она сама ушла. Мы ее не выгоняли. Хадижа, вот вернемся из пекарни, и я тут же позвоню Саиду. Тебе лучше полежать, пока я хожу. В пекарне может не быть готовых лепешек, там придется ждать, стоять на улице. К тому же тебе придется закрыть лицо, чтобы соседи не увидели синяк, иначе пойдут сплетни.
- Нет, нет! О, Аллах, Рания, не оставляй меня! Я надену никаб или старую паранджу, в которой лицо закрывает мелкая  сеточка. Я боюсь, что Зухра вернется в твое отсутствие. А вдруг у нее есть ключ от двери?
- Пекарня рядом – я увижу, когда кто-нибудь подойдет к дверям риада, с какой бы стороны Зухра не вышла. Она или мимо меня пройдет, или я увижу ее фигуру с другого конца улицы.
- Нет, я пойду с тобой! – уперлась Хадижа.
Это не заняло много времени. Вернувшись из пекарни и выложив теплые лепешки, обсыпанные кунжутом, на блюдо, Рания тут же заглянула под крышку таджина. Овощи почти потушились, а вот цыпленок был ещё не готов.
- Поспеет как раз к приезду Зорайдэ, - удовлетворенно сообщила Рания. -  Если кобра вернется раньше, сделаем вид, что ничего не случилось. И про Зорайдэ ей ничего не скажем, пока сама не увидит нашу гостью.
- Правильно! Иначе она может позвонить Фариду и оболгать нас. А он позвонит дяде Абдулу.
- Хадижа,  дядя Али просил не беспокоить дядю Абдула, потому что у него нога разболелась. Но надо знать дядю Абдула – он ведь и с больной ногой приедет, если узнает, что здесь происходит.
- Будем ждать Зорайдэ, - вздохнула Хадижа. – Пока не приехала Зорайдэ, я пойду и полежу, хорошо?
- Иди, конечно! И поверь, всё наладится. Ничего и никого не бойся!
Хадижа отправилась к себе, но вовсе не для того, чтобы полежать или отдохнуть. Она хотела как можно скорее взять мягкую тряпочку и почистить пострадавшее золото.  Она была уверена - только тогда ей станет легче .
Достав пакет и высыпав на постель украшения, которые переплелись и сцепились между собой, осторожно выбирая из этой кучи по одному то браслет, то кольца, то ожерелье, Хадижа бережно проводила специальной тряпочкой по блестящему драгоценному металлу и камням, убеждаясь, что украшение не пострадало. Оказалось, что ущерб она преувеличила. Самые красивые драгоценности не пострадали. Погнулся только браслет, на который наступила негодяйка, а из браслета Амина и Халисы вылетело два камня.
- Камни можно вставить обратно, а погнувшийся браслет - это ведь подарок Фарида. Вот так! Что он скажет, когда узнает, что Зухра испортила подаренное им золото? А пусть  она докажет, что сделала не специально, выбрав именно этот браслет!.. О, Аллах, я уже как Рания рассуждаю. А как бы поступила Фатима? Или мама?
Нет, беспокоить мать Хадижа не хотела. Она понимала, как она начнет беспокоиться. Но чем мама сможет помочь? Так к чему ее тревожить? Но Зорайдэ она всё расскажет, всё! Ничего скрывать не станет.
…В это время Рания разговаривала с потрясенным ее рассказом Саидом.
- Рания, ты не преувеличиваешь?
- Ты мне не веришь? Как я могу отправить фотографию, на которой отчетливо виден синяк на лице Хадижи? Скажи, я сделаю. Саид, я же говорю: Хадижа очень боится эту женщину. И я, признаться, тоже. Как хорошо, что дядя Али отпускает к нам Зорайдэ. Я тоже не видела опасности, даже когда мне рассказали, что подозревают Зухру в нападении на твою дочь. Но эта женщина едва не побила меня, когда я пыталась ее задержать, не давая вынести золото твоей дочери из риада. У Хадижи на лице огромный синяк, с которым я не знаю, что делать.
- Аллах, как эта женщина посмела ударить мою дочь? – произнес Саид, и Рания мысленно увидела выражение его лица, ведь она слишком хорошо знала мужа, увы, теперь бывшего. И когда она сможет вернуть Саида, это вопрос…
Отец Хадижи  велел ничего не говорить сиду Абдулу и Жади и приказал  попросить об этом и Хадижу. Он тоже был рад, что Зорайдэ будет рядом.
- Саид, что нам делать, если эта женщина не вернется в ближайшее время домой?
- Ничего не предпринимайте, - жестко ответил Саид. – Пусть она сама отвечает за свои поступки.  Не хватало ещё искать ее по всему городу! И вот ещё что: те фотографии, которые ты сделала, сохрани. Потом я приеду в Фес на свадьбу Ясмин, к тому времени вернется и Фарид, и я поговорю с ним, предъявив и фотографии как доказательства.
- Да, Саид, так и сделаю. Когда ты заберешь меня из Марокко? Когда я увижу своего сыночка?  Скоро Рамадан, мне так хочется обнять Мунирчика…
- Скоро, Рания. Это случится уже скоро. Тебе осталось подождать совсем немного, - пообещал Саид и отключился от связи.

6. Часть 14. Глава 6. Зухра на медине.

Зухра выскользнула на улицу и  понеслась по медине, даже не задумываясь, куда же она собирается добраться. Но, опомнившись, поняла, что находится недалеко от района, где не так давно жила в своей жалкой лачуге.
- Да, именно там я смогу прийти в себя. Мне надо всё хорошо обдумать, как действовать дальше. Ужасно, как ужасно всё для меня складывается.
Порывшись в кармане желтого платья, она вытащила несколько монет, которых должно хватить, чтобы купить лепешек. Собственные деньги Зухра носила всегда при себе в потайном кармашке. А мелочь – в доступном месте, чтобы можно было без проблем воспользоваться монетами.
Зухра давно чувствовала голод. Ведь обед так и не был приготовлен, когда Рания ушла на рынок, а у них с Хадижей случилась такая ужасная ссора.
- Теперь они во всем обвинят меня! – с досадой подумала она, поправляя на голове покрывало, закидывая длинные концы за плечи.
Найдя лавку, где торговали свежим хлебом, она запаслась несколькими большими лепешками, понимая, что эту ночь придется провести не дома. Возвращаться не хотелось. И пусть две злыдни понервничают, думая, куда она делась. Она так соскучилась по уличной свободе, по возможности побродить по медине, ни от кого не прячась.  А это был как раз удобный случай.
По пути она  выпила стакан мятного чая, такого сладкого, как бывает только любовь, и такого же горького.
- О, Аллах, что скажет Фарид, когда узнает, что я разбила любимую шкатулку его принцессы? Пыталась вынести ее золото… А ведь это Хадижа виновата – нечего было трогать мои розы!
А что будет, когда отец Хадижи узнает от Рании о синяке, который заполучила первая жена? Фарид будет в ярости, если Саид Рашид предъявит ему претензии.
- Змеи! Они собирались избить меня плеткой дяди Абдула! И чего же они хотели? Что я покорно стану ждать, когда эта принцесса принесет плеть? Скорее, это я выпорола бы обеих, если бы одна из них прикоснулась ко мне хоть пальцем!
Разные мысли бушевали в ее голове, и она просто шла по узкой улице, криво бегущей между двумя рядами старинных домов почти без окон – только одни стены и редкие двери, украшенные то резной ручкой, то «рукой Фатимы».
- Нет, мне сегодня не стоит возвращаться в риад.  Как я стремилась попасть в дом, который по праву принадлежит и мне, ведь я жена Фарида, а теперь рада найти убежище хотя бы в той жалкой лачуге, где я совсем недавно обитала. Впрочем, отчего же и нет? – задумалась женщина.
Она поняла, что платье, в котором она оказалась на улице, привлекает  к ней внимание как туристов, так и любопытных местных жителей. К тому же оно покрылось пятнами грязи, было сильно помято, не говоря уже о том, что пахло потом. Зухра подошла к уличной торговке, которая занималась продажей едва ли не ветоши, обнаружила среди старых вещей потрепанную черную джеллабу, тонкую, застиранную, полинявшую,  но к ней прилагался такой же никаб,  и Зухра купила вещи всего за несколько дирхамов, получив нужную одежду почти даром.
 Стараясь не думать о том, кому могла когда-то принадлежать джеллаба, Зухра натянула ее поверх платья и закрыла лицо черной тканью, сразу став незаметной в толпе.
Теперь она  направилась в тупик, где располагалась лавка торговца кормами – бывшего ее соседа. Дойдя до поворота на улицу, где была арка, которая открывала вход в тупик,  она остановилась, сделав вид, что рассматривает товар. Она долго не могла решить, как поступить: пройти сразу в некогда снятую и ещё оплаченную каморку или осторожно расспросить торговцев, не сдается ли поблизости дешевое жилье?
Но Зухра понимала, что теперь владельцы лавок и жители этой части медины знали, чья жена скрывалась под именем Мадины.  А они ее непременно узнают.
- Шукран, сид Абдул! – зло рассмеялась про себя Зухра. Её теперь каждый узнает и пальцем на нее другим покажет.
И всё-таки она очень хотела попасть в прежнее жилище. Выкопать розы и отсидеться, обдумав планы мести…
- Но ведь хозяин взял с меня деньги за все дни до начала Рамадана. Наверняка он ещё не нашел новых жильцов, если вообще ему стало известно, что Фарид увез меня из халупы. Знают торговцы и соседи, но вряд ли они успели ему сообщить новости. У меня есть полное право проживать здесь до Рамадана, если я захочу.  А это ещё несколько дней. Ведь он не возвращал деньги ни мне, ни Фариду.
Решив так, она отправилась по знакомой улице к арке, чтобы затем пробраться в тупик – пристанище для ослов, ожидающих поклажу с кормом.
Натянув повыше на глаза черную ткань никаба, она шла, стараясь не встречаться глазами с торговцами, которые могли бы ее узнать. Вот и арка, вот и развалины разрушенного дома! Здесь Зухра и решила переждать время до вечера. Полезно понаблюдать за лавкой, как и за бывшим жилищем. А вдруг там кто-то всё-таки живет?
Женщине ждать пришлось долго – просидеть в развалинах несколько часов, понемногу отламывая от очередной лепешки по кусочку. У нее было время подумать о том, что случилось между ней и Хадижей. Неужели это станет для нее катастрофой? Может быть, ее уже ищут? Если Хадижа позвонила в Фес и нажаловалась дяде Абдулу, то вполне возможно, и ищут. Тогда  уже по всей медине разосланы слуги шейха Али и дяди Абдула, подняты на поиски соседи Фарида…
Тем более – ей лучше отсидеться здесь и понять ситуацию, поискать выход. Если она попадет в руки сида Абдула, он и с больной ногой сможет приказать высечь ее! Не сам, конечно, будет бить, но прикажет слугам.  И если ее и не выволокут на площадь медины, то расправятся с ней во дворе риада! Публичные порки запрещены, но кто помешает наказать женщину во дворе дома? И наказывать будет даже не Фарид, а старик, который защищает интересы Хадижи.  А сама гадюка затаится  на галерее и, смеясь, будет смотреть на экзекуцию! Нет уж!
А если всё-таки не станут искать? Если Рания и Хадижа не рискнут жаловаться? Они могут и сами быть напуганы тем, что она сбежала. «Вот-вот! Скажу, что они вытолкали меня за ворота, а потом закрыли дверь на засов и не хотели впускать обратно. И я была вынуждена искать пристанище в старой развалюхе, за которую ещё не кончился срок аренды!» - осталась довольна своей выдумкой Зухра.
Но как ей теперь вернуться в дом? Нет, эту ночь она проведет здесь, только бы лачуга не оказалась занята. Но потом как? Впрочем, если Рания и Хадижа решат ее не впускать в дом, то она устроит такой скандал на всю улицу! И Фарид будет на ее стороне, вместе с соседями, которые смогут свидетельствовать против двух змеюк. А она всегда может сказать, что история с золотом и вынесенной из комнаты первой жены шкатулкой -  выдумки ее несчастливой соперницы и ее родственницы, чтобы выгородить себя. А она, разумеется, от всего откажется.
Зухра усмехнулась. С кем они решили тягаться?! Хадижа… глупая такая… Как она кричала: «Верни моё золото! Верни моё золото!».
«Наконец-то я смогла увидеть ее золото! Аллах, сколько же у нее украшений!» - с завистью вспомнила она  вывалившиеся из шкатулки ожерелья, браслеты, серьги...
 Почему ей так не повезло? Если бы удалось выбежать вместе со шкатулкой из риада, то теперь она могла бы спрятать золото  хотя бы в этих развалинах, закопав среди камней под стеной. «Потом иногда могла бы наведываться сюда, забирая на продажу то одну вещицу, то другую…», - размечталась жена Фарида.
Она выглянула из укрытия на улицу, когда совсем стемнело. У лавки торговца кормами не было никого. Зухра вышла из ниши и не торопясь подошла к нужной двери. Судя по совершенно темному окну почти под крышей, внутри никого не было. Не видно ни света масляного светильника, ни дрожащих отблесков зажженной свечи. 
Приблизившись к двери, Зухра увидела, что в петли вдет старый замок, который, как она знала, и не закрывался вовсе. Висел просто так, создавая впечатление, что дом закрыт.  Запах ослиной мочи возле двери был невыносим.
Она не выдержала, взялась рукой за ржавый замок,  сняла его и легко проникла внутрь помещения.  Ключ, сломанный ещё во время ее проживания, так и не был восстановлен, второй ключ она в вещах увезла в Марракеш, она совсем забыла о нем. Замок никто не поменял. Значит, жилье всё ещё числится за ней. Так чего же опасаться?
Зухра осмотрелась. Новые вещи, которые Фарид купил для нее, были вывезены в Марракеш, где и остались. Но в каморке находились вещи и мебель хозяина. Старый диван и облезлый столик стояли на прежнем месте. Даже в темноте женщина узнала эти предметы. Как и несколько дряхлых одеял и подушек, сваленные кучей в углу дивана.
Запах в комнате стоял отвратительный. Наверно, протухли фрукты или ещё что-то съестное, когда Фарид в злобе велел завернуть ее в ковер и вынести на улицу, не позаботившись, в каком виде оставляет лачугу.  Поэтому запасы ее продуктов давно испортились.
Почувствовав, что нечем дышать, Зухра толкнула вторую дверь, некогда скрытую от посторонних глаз  ковром, и оказалась во дворике, куда так мечтала попасть. То, что она там увидела, очень порадовало ее. Кусты роз не только пышно разрослись, но и  покрылись довольно мелкими бутонами. Но их было огромное количество. Многие цветки уже полностью распустились.
- Это для меня подарок! Сейчас же оборву лепестки, а для букета розы  сорву завтра. За ночь на старой простыне в комнате лепестки подсохнут. Они мне ещё пригодятся, как я понимаю. Пусть Хадижа ни на минуту обо мне не забывает! Вернусь домой с букетом черных роз.  Кажется, ее бесит, как только она видит мои розы? А кусты я вырою и пересажу в наш сад позже. Приду сюда ещё раз. Тогда и заберу все кусты. До Рамадана пять дней. Успею. И только пусть попробуют держать меня взаперти! Буду выходить на медину тогда, когда сочту необходимым! – остервенело подумала она.
- А розы, мои любимые розы… Я весь двор засажу ими, и клумбу на месте фонтана тоже, и вдоль стены всего риада будут расти МОИ РОЗЫ! Фарида всегда трогала моя любовь к этим цветам, и он даже ревновал меня к черным бархатистым лепесткам нежных бутонов. Такое восхищение вызывают во мне эти необыкновенные цветы!  Даже если у Хадижи появится желание устроить свой цветник, для ее цветов просто не останется места! А если девчонка всё-таки что-то посадит, я точно так же поступлю с ее цветами, как она – с моими розами!
Она постояла во дворике, вдыхая аромат сорванной розы, потом, не теряя времени, оборвала с каждого цветка на кустах лепестки, которые не успели осыпаться сами.
Чувствуя усталость, Зухра вернулась в каморку, выбросила найденные протухшие продукты, расстелила на земляной пол какую-то ткань, в темноте подвернувшуюся под руку, и рассыпала лепестки.
А потом она все-таки поискала свечку. Огарок был обнаружен в банке в углу за диваном, где она его и оставила. И спички Зухра тоже нашла. Но, подумав, зажигать свечу она не рискнула, чтобы не привлекать внимания посторонних глаз, впрочем, как выяснилось совсем недавно – и любопытных глаз соседа.
 В полной темноте, доев с аппетитом лепешку, но без чая, хотя пить ей хотелось страшно, Зухра улеглась на покрытый залатанным одеялом диван и погрузилась в раздумья.
Очень хотелось превратить жизнь Хадижи в ад. Если бы не приехала Рания, так бы и было. Но Рания становилась свидетелем всему, что могло бы произойти. Перетянуть ее на свою сторону не получится –   ведь бывшая жена отца Хадижи желала вернуться в семью. Рания будет стараться заслужить дружбу бывшей падчерицы. У Хадижи есть защитница.
Значит, Зухре тоже нужна сторонница. Но она не может привести в дом никого, даже позвать родную тетку из Марракеша. Скандала в отсутствии Фарида и его недовольства она опасалась.
Так как же быть? Как отомстить обидчице? Вот уж не ожидала Зухра от Хадижи такой отчаянной реакции на какой-то журнал! Хотела насолить, а вылилось это в драку с женой Саида Рашида! Ещё неизвестно – только ли бывшей, или, вернувшись в Рио, эта женщина вновь станет его женой?
«Как было хорошо без Хадижи! И всё-таки для Фарида самое главное – его бизнес. Да, он так любил меня, и сейчас я смогла быстро зажечь в нем ответное чувство. Но… он мой, пока нет рядом Хадижи. А под одной крышей с ней Фарид постоянно будет помнить о ее отце, поэтому станет стараться быть справедливым, делить всё поровну между нами. А меня это совершенно не устраивает. Как и Хадижу, надо полагать».
У Зухры не было часов, она могла только догадываться, который теперь час. Но она собиралась встать рано утром, выбраться из лачуги в такое время, когда никто ее не увидит, чтобы ее убежище оставалось тайным.
Сорвет розы для букета, завернет в пакет подсушившиеся лепестки и уйдет. На медине купит в лавке, которая откроется первой, горячих лепешек и попросит угостить стаканчиком горячего мятного чая.
А потом ей придется смиренно стучать в ворота дома. Ведь не оставит же эта глупая коза открытыми ворота, чтобы Зухра могла вернуться в дом в любое время! И пусть только посмеют не открыть!
- Только бы меня там не ждали родственники Хадижи из Феса, - поморщилась она.- Увидят синяк на лице маленькой змеюшки и решат наказать меня плеткой. Надо спросить у шейха: может ли наказать одну жену родственник другой жены, или это право есть только у их мужа?
 - Фарид… Когда же ты вернешься? – пробормотала она, чувствуя полное бессилие в данный момент, но задумав множество каверз, которым придет время после возвращения мужа из поездки.
- Тогда ты за всё поплатишься, Хадижа. Одним синяком на лице ты не отделаешься. Обещаю, или я не Зухра!

7. Часть 14. Глава 7. Приезд в Мекнес Зорайдэ.

….В это время в риаде, где теперь обитала первая жена Фарида, за столом на кухне сидели три женщины: Хадижа, Рания и уставшая после недолгого, но трудного для ее возраста пути Зорайдэ.
Женщина добралась до нужного дома сама, пусть для нее и привели осла к автобусу люди, сделавшие это  по просьбе сида Али, который очень хотел, но не смог приехать в Мекнес вместе с женой. Личных вещей у Зорайдэ с собой было немного, но две огромные сумки, которые родственники хотели передать Хадиже и Рании, она не смогла бы донести. Впрочем, и без сумок пешком добраться до риада было бы тоже проблемой. Зорайдэ стара, но даже молодым Фариду и Хадиже  в свое время пришлось нанимать повозку для доставки багажа, что же говорить о пожилой женщине?
Перед тем, как Зорайдэ отправилась в поездку из Феса, она поговорила по телефону с ларой Нурией, подробно расспросив обо всем. Сид Абдул был недоволен ни возвращением из Мекнеса верной служанки, ни тем, что вместо себя она оставила Ранию, которую саму ещё следовало воспитывать, а не доверять ей опеку над двумя женами Фарида.
Но теперь туда отправлялась Зорайдэ. И старика это немного успокаивало. Лара Нурия передала жене сида Али все советы, которые успели прийти на ум сиду Абдулу. Зорайдэ устала от разговоров за полдня сборов. Только сида Али она выслушала со всем вниманием. Но была ещё и Карима, от которой невозможно было отвязаться.
Теперь, сидя перед тарелкой таджина, довольно вкусно и почти без замечаний приготовленного Ранией, лара Зорайдэ вспоминала слова и советы Каримы, которая никак не могла упустить подобного случая, чтобы промолчать.
Но Хадижа с интересом расспрашивала любимую родственницу о новоиспеченной замужней женщине.
- Зорайдэ, как думаешь, Карима  счастлива со своим  мужем?
- Конечно, Хадижа.  Теперь у Каримы появилась ещё одна тема для разговоров – это ее муж. Мне целыми днями приходится слушать ее рассказы о том, как Карима заботится об Ахмете, какие блюда она ему готовит дома, как приводит в порядок его одежду.
- Зорайдэ, а… новую шапку она ему купила? На свадьбе Карима мне сказала, что первое, что она сделает, став женой Ахмета – выбросит заношенную шапку.
- Аллах, Хадижа…, и тебя его шапочка интересует. И твоя мама, и Латифа с Самирой звонили, так тоже про вязаную шапку спрашивали, - рассмеялась Зорайдэ. - Из-за этой шапки молодожены едва не поссорились сразу после свадьбы. Карима предложила выбросить и новую купить. Ахмет воспротивился и ни в какую не соглашался.  Он же ее почти не снимает, только разве спит без неё. Так Карима нашла на рынке не точно такую же, но  очень похожую, только зеленого цвета. Ахмет целый день в ней проходил и не заметил подмены, пока на медине кто-то у него не спросил про шапку. Тогда Кариме пришлось солгать, что она его старую синюю шапку перекрасила в зеленый цвет. Только после этого он успокоился.
- И что, Зорайдэ, Ахмет поверил?
- Поверил…, а может и нет, но у Каримы хватило ума выбросить старую вещь так, чтобы она не попалась Ахмету на глаза, - весело ответила женщина. 
- А Ахмет полюбил Кариму? – наивно спросила Хадижа, имевшая пусть небольшой, но всё же опыт семейной жизни.
- Как говорит сид Али: любовь рождается после брака, когда молодая семья начинает строить отношения. Ахмет полюбит Кариму, ведь она такая добрая, заботливая…
- Зорайдэ, но Ахмет не собирается брать ещё одну жену?
- Хадижа, ну что ты! Какая ещё вторая жена. Ахмету и Каримы хватит с ее длинным языком!
- Вот так, Зорайдэ, даже Кариме повезло больше, чем мне. А мой муж теперь говорит, что собирается брать трех или четырех жен.
- Он так пошутил,  Хадижа, - успокоила ее пожилая женщина.
- Нет, Зорайдэ, теперь я готова всему поверить. Ведь одна жена у него уже появилась.
- Кстати, где же она? Так поздно – уже темно, и вечерний намаз прошел. Скоро полночь.
- Не знаю, где носит эту ведьму! – в сердцах ответила Хадижа, прикоснувшись рукой к припухшему глазу.
 Зорайдэ видела, что примочка, которую она сделала Хадиже, едва войдя в дом и увидев на ее лице багровый кровоподтек, не очень-то помогла. Да, такой синяк пройдет не скоро. Конечно, к возвращению Фарида всё заживет, но весь месяц Рамадан Хадижа проходит «с украшением» на лице.
Разговор за столом  длился давно. Уже всё было съедено, выпито несколько стаканов чаю.
Рания не вмешивалась, слушая беседу Зорайдэ и Хадижи.
Зорайдэ уже знала обо всем, что произошло. Дочь Жади рассказала всю историю в то время, когда устраивала жену дяди Али  в комнате, где до нее некоторое время жила лара Нурия.
 Рания в это время накрывала на стол: таджин приготовился, лепешки лежали на блюде,  даже салатик она успела нарезать из тех овощей, которые были куплены до происшествия с Зухрой.
А Хадижа успела выложить Зорайдэ все новости, пока та снимала дорожную одежду, развешивала вещи в шкаф, переодевшись в домашнее платье.
- Значит, Зухра так и не успокоилась, даже зная, что ее подозревают в покушении на тебя? Алхамдулиллах! Хадижа, какая опасность над тобой висит в этой семье. Твоя мать не напрасно так беспокоится.
- А мама знает, что ты, Зорайдэ, поехала ко мне?
- Знает! И твой отец тоже. Он очень этому рад. Сид Саид обещал сиду Али, что как только прилетит на свадьбу Ясмин, непременно разберется с твоим мужем и его второй женой.
- Она до сих пор не вернулась домой. Как убежала, разбив мою шкатулку, так и бродит где-то.
- Может быть, она напугана? Боится возвращаться?
- Не знаю. Наверно, решила, что приедет дядя Абдул и выпорет ее плетью.
- Он может, - кивнула Зорайдэ, заново повязывая платок.
- Идем ужинать, Зорайдэ. Рания приготовила таджин.
- С чем таджин?
- С цыпленком и овощами. Она туда ещё и соленый лимон положила. Мы с ларой Нурией солили лимоны. Теперь едим их.
- Не увлекайся  соленым, у тебя могут появиться отеки, а это вредно для беременной женщины, Хадижа.
- Я не ем их просто так, только в таджине. Мне вовсе не хочется соленого.
- Пока мы не спустились на кухню, скажи мне то, что не должна слышать Рания. Есть что-то, что я должна знать?
- Не понимаю, о чем ты спрашиваешь, Зорайдэ.
- Твоя мать боится, что Рания может переметнуться на сторону Зухры и навредить тебе. Ведь она так тебя ненавидела, когда была женой Саида, - понизив голос, объяснила и напомнила женщина.
- Ах, нет! – отмахнулась Хадижа. – Теперь всё иначе. Старые обиды забыты. Рания мечтает вернуться к отцу. Наверно, ждет, чтобы я помогла ей в этом. Рания на моей стороне, и Зухра и ее теперь тоже ненавидит. Я же рассказывала, как Зухра Ранию едва не побила.
- Смотри, Хадижа, живи своим умом. Не стоит слепо верить всем советам, которые тебе дают – неважно, кто это делает, пусть даже из самых лучших побуждений. Только ты сама можешь знать, что для тебя лучше. Взвешивай чужие советы.
- Рания говорит, что я должна всегда помнить, что именно я – первая жена, и не давать забывать об этом Зухре.
- Она права, но перегибать палку, как говорится, и в этом тоже не стоит.
- Зухра мне не подчиняется. Она живет сама по себе, совершенно не желая соглашаться, что я первая жена.
- Вот как? А что говорит Фарид и его семья?
- Они говорят правильные слова, но на деле происходит иначе: никто не может справиться с этой женщиной.
- Рано судить об этом. Ведь вы с Зухрой прожили в одной семье неделю, не больше?
- Да, но Зухра уже заявила мне, что сделает всё, чтобы стать первой женой, убрав меня с дороги. Она хочет, чтобы Фарид развелся со мной, отобрав у меня моего сына.
- А вот это уже серьезно, Хадижа, -  повернулась к ней Зорайдэ. – А что тебе об этом говорит твой муж?
- Фарид не слышал ее слов. Она сказала мне об этом после его отъезда.
- Главное – как Фарид себя поведет. Твой отец, например, делал всегда так, как сам считал правильным. Его брат Мухамед – как ему подсказывал дядя Абдул и советовал сид Саид. А Фарид? Плохо, если им будет командовать Зухра.
- Что же мне делать, Зорайдэ? Я не хочу разводиться, но и Зухру терпеть тоже не желаю. Как сделать так, чтобы Фарид развелся с ней, а не со мной?
- Неееет, Хадижа. Так не получится. Скорее всего, тебе придется смириться со второй женой.
- Зорайдэ, но ведь ты так хорошо гадаешь! Ты же гадала мне, но не захотела рассказывать о том, что увидела тогда в кофейной гуще.
- Хадижа, умоляю - не проси!  Я не стану гадать. Это харам. А через несколько дней наступит священный месяц Рамадан. Даже в обычный день  гадание - это страшный грех. А во время Рамадана или перед ним… Нет, - твердо отказалась женщина, покачав головой.
- Я и не прошу гадать, но расскажи, что тебе известно? Что меня ждет? – умоляюще попросила девушка.
- Ладно. Расскажу. Теперь почти всё плохое уже случилось. Почти всё.
- А что…, Зорайдэ, - с запинкой начала Хадижа, - неужели меня ждут ещё какие-то неприятности?
- Не то слово! Но всё закончится хорошо. Я гадала на тебя дважды.
- Один раз, когда отец привез меня на сватовство Амина. А когда ещё?
- Твоя мама меня попросила.
- И что же ты увидела в кофейной гуще?
- Много чего. И оба раза я видела Зухру, которая отберет у тебя мужа и ребенка.
- Как?! – побелела дочь Жади.
- Ты не дослушала, не надо так пугаться, девочка! Аллах, зачем я заговорила?! Ведь сид Али запретил мне не только гадать, но и рассказывать о том, что нагадано. Ведь только Аллаху может быть известна судьба человека. Кто я такая, что сметь заглядывать Ему через плечо?
- Зорайдэ, но как же?... Фарид достанется Зухре?
- Ненадолго! Но она принесет тебе много горя, пусть оба раза гадание оканчивалось хорошо. Ты вернешь своего сына, но и к Фариду тоже вернешься. Вот только…, - замялась женщина.
- Что, Зорайдэ, говори!
- Один раз я точно увидела, что ты останешься с Фаридом, и у вас наконец-то всё наладится. Вы будете потом жить долго и счастливо. А вот когда твоя мать просила меня погадать, чтобы узнать твою судьбу, то…
Хадижа больше не перебивала Зорайдэ, но ждала, всё же выказывая своим видом нетерпение.
- Когда гадала при Жади, то в кофейной гуще я увидела продолжение … того гадания, что было раньше… Но, может быть, виноват в этом кофе? Жади привезла нам с сидом Али в гостиницу местный бразильский сорт кофе.
- Так ты гадала маме после моей свадьбы?
- Да.
- И что, Зорайдэ, что там получилось?
- Ты можешь встретить в жизни другого мужчину, после того, как решишь, что Фарид больше не вернется в твою жизнь. Этот мужчина будет жить там, в Бразилии, не в Марокко. И хотя Фарид захочет отнять тебя у него, тот, другой сможет победить Фарида. И тогда ты останешься с тем незнакомцем.
- Не верю! Такого не может быть!
- Мне тоже показалось, что гадание врет. Или кофе не такой, как надо. Но вот так: ты в любом случае вернешься к Фариду даже против своей воли, когда Зухра уйдет из жизни…
- Как уйдет? Фарид расстанется с ней? Она умрет?
- Страшной смертью, Хадижа. Эту женщину ждет страшный конец, - кивнула Зорайдэ, вообще-то уже начиная жалеть о том, что решила пооткровенничать.
- А ее ребенок? Ребенка Зухры буду воспитывать я?
- Нет, я не увидела рядом с ней никакого ребенка. Видимо, он просто не родится. Грехи Зухры слишком тяжелы, чтобы Аллах благословил эту женщину, дав ей дитя.
- Но она уже ждет ребенка. Или она обманывает?
- Не знаю, Хадижа. Я ничего не знаю. Но ее ребенка в гадании не было.
- Как это всё странно. Но, может быть, взять другой кофе и попробовать ещё раз? Не сейчас, а потом, когда закончится Рамадан, пройдет праздник Ураза-байрам. Потом, как-нибудь…
- Нет, Хадижа. Я чувствую себя такой грешницей. Столько раз гадала за последние полгода.
- Да, ты всем гадаешь, кроме меня. И всем отчего-то выпадают незнакомцы: Самире, тете Латифе, мне. А какой кофе лучший для гадания?
- Не расспрашивай ни о чем больше, Хадижа, - взмолилась старая женщина.
В коридоре раздались чьи-то шаги. Хадижа и Зорайдэ переглянулись. Кто это может быть? Рания идет к ним, чтобы сказать, что пора ужинать, или вернулась Зухра? Они молча ждали, что будет.
 Открылась дверь, заглянула Рания.
- Спускайтесь вниз, на кухне на столе всё готово. Лара Зорайдэ, я помогу Вам помыть руки. 
- А что, ЭТОЙ …ещё нет? – не скрывая неприязнь, спросила у Рании Хадижа.
- Нет, она ещё не пришла, ходит где-то.
…И вот уже больше трех часов они разговаривали, сидя за столом.  Зорайдэ понравились лепешки из пекарни, но она похвалила и таджин.
- Только надо было срезать ещё больше жира с внутренней части курицы и снаружи, - сделала она замечание.
- Это же цыпленок!
- Он очень жирный. Но это на любителя, - согласилась Зорайдэ. – Специи хорошо подобраны, а соленый лимон получился замечательно. Молодцы! Рада, что Нурия научила вас этому.
- А салат? Зорайдэ, это Рания его готовила. Я так и не смогла помочь ей ничем. Занималась своими украшениями. Всё готовила Рания.
- Очень всё вкусно. Хадижа, из-за золота нечего расстраиваться. Приедет отец и поможет тебе его починить у ювелира. Шкатулку мы можем купить новую хоть завтра. Пойдем на медину и выберем самую красивую.
- С большим замком, который никто не сможет открыть, - добавила Рания.
- И самую большую и тяжелую, чтобы не так просто было ее унести из комнаты.
- Тогда лучше купить новый сундук или сейф, - подсказала Рания.- Тяжелый железный сейф, который не так просто сдвинуть с места, не только вынести.
- Да, Рания. Такой же сейф, как у моего отца в его кабинете!
- Вот именно!
- Не пора ли ложиться спать? – устало спросила Зорайдэ. – Не станем ждать, когда вернется Зухра. Я позвоню сиду Али и расскажу ему, что Зухра так и не появилась. Но если она не вернется и утром, тогда придется начинать ее поиски. Ничего не поделаешь, хотя это обернется страшным скандалом.
- Ну и пусть! Главное, чтобы эта змея нас с Ранией не оговорила. Пусть ее ищут, пусть совсем не найдут эту кобру! Да сократит Аллах ее дни! – горячо пожелала дочь Жади.
- Нет, нельзя никому такое желать, Хадижа! – испугалась Зорайдэ. - Аллах сам накажет Зухру, когда сочтет, что для наказания пришло время.
- Лара Зорайдэ, вы с Хадижей ложитесь спать. Я приведу в порядок кухню и тоже поднимусь наверх. Мне плохо спится с тех пор, как я уехала из Бразилии. Часто снятся кошмары. Поэтому я боюсь ложиться спать, сплю чутко, часто просыпаюсь. Не беспокойтесь: если Зухра вернется ночью и станет стучать в дверь, то я обязательно услышу. На двери медная «рука Фатимы», и когда кто-то стучит, раздается звонкий металлический звук. Выход на галерею я не стану закрывать на ночь, услышу, если кто-то будет стучать.
- Хорошо, так и договоримся. А я завтра встану рано и испеку лепешек, приготовлю вам завтрак. Потом после намаза отправимся на медину за шкатулкой, тогда вы мне и покажете, где что находится. Хочу  получше ознакомиться с окрестностями.
- Зорайдэ, но ты помнишь, как я люблю нус-нус? Только свари этот кофе на молоке так, чтобы был не только нежный кремовый оттенок с пенкой, но и такой же нежный вкус.  Нус-нус, который мне нравится,  получается таким только у тебя одной!
- Хорошо, Хадижа, сварю, - тяжело поднимаясь, пообещала Зорайдэ.
  Женщины разошлись по комнатам.  Рания тоже не стала долго задерживаться на кухне. Вымыв три тарелки и три чашки, она отправилась отдыхать. Впрочем, она сделала ещё одно дело: позвонила Саиду. Ведь не могла она не рассказать ему о том, что приехала Зорайдэ, а Зухра так и не вернулась с медины.

8. Часть 14. Глава 8. Возвращение Зухры.

Проснувшись утром, спускаясь вниз, Рания  и Хадижа ещё на лестнице почувствовали аромат свежеиспеченного хлеба.
- Я сквозь сон почувствовала запах. Как мне нравится свежий хлеб с хрустящей корочкой, тмином и потрясающим ароматом. Таким вкусным его может выпечь только Зорайдэ.
- Знаю, Хадижа. Я столько времени прожила в Фесе в доме дяди Али, ела хлеб Зорайдэ каждый день.
- Рания, даже спрашивать боюсь: кобра вернулась домой?  Во сколько ты ее впустила? - с опаской спросила девушка.
Рания покосилась на нее, увидела, что синяк под глазом стал ещё более угрожающего вида, ответила:
- Нет. Она не вернулась. Но успокойся – ведь с нами Зорайдэ.
- Теперь я думаю, что это ещё хуже, чем она всё-таки явилась бы домой.
- Не переживай, она объявится. Гордость не позволяет ей стучать в дверь, просить нас, чтобы ей открыли. Увидишь: как только мы выйдем на медину, то когда вернемся, она тут же и появится, чтобы войти в дом вместе с нами.
- Аллах, пусть так и случится! – воздев руки к небу, взмолилась Хадижа.- Иначе мы не сможем оправдаться.
- Да, она может нас оговорить. Поэтому мы не станем обращать на нее внимания. Когда Зухра узнает, что с нами несколько недель поживет Зорайдэ, она притихнет. Вот увидишь, Хадижа. Тебе не стоит ее бояться.
- Мне хотелось бы, чтобы так и было,  иншалла.
- Так и будет, иншалла.
Завтрак прошел весело. Зорайдэ не показывала вида, что отсутствие второй жены Фарида ее как-то беспокоит. Она рассказывала истории из жизни, а Хадижа то и дело находила вопрос, на который могла ответить только жена сида Али.
- Зорайдэ, а на свадьбе Каримы готовили барашка? На моей свадьбе – выкатывали в зал столик с бараньей головой. Я ведь опоздала на праздник к Кариме, многое пропустила. Но я так и не поела барашка.
-  Сид Али устроил свадьбу Каримы и Ахмета по всем правилам и обычаям, - с гордостью ответила женщина. – И барашек был, даже не один. Я лично помогала готовить настоящий мешуи. Ягненка запекли целиком в печи-яме, которая вырыта в земле на заднем дворе у соседей сида Али.
- Правда, Зорайдэ, что самым ценным и вкусным  считаются глаза барашка?
- Это правда, - согласилась женщина.
- Я помню, что в Бразилии, когда мы ездили в гости к дяде Мухамеду и тете Латифе, Самира рассказывала, что ее подружки из класса не верили в это.
- Ууу…  А сами они в Бразилии что едят? Нам тоже трудно в это поверить!
- Да, дона Ноэмия – жена Мустафы, рассказывала, как готовится самое популярное у бразильцев блюдо – фейджоада. Что-то вроде нашего таджина, но помимо черной фасоли и риса в нем тушится много сортов мяса, причем – и свинина, и бычьи хвосты!
- Какой ужас! Свинину есть – харам! Это нечистое животное, а хвосты, свиные уши …. Разве это съедобно?
- Едят же они, - пожала плечами Рания.
- О, Аллах, - пробормотала Зорайдэ, теперь без желания отрывая от лепешки кусок, как будто у нее испортился аппетит.
Но Хадижа продолжала расспрашивать.
- Дядя Абдул так ругал жену дяди Мухамеда. Говорил, что Лейла совсем не умеет готовить и не желает учиться домоводству!
- Это верно. Бедный твой дядя! Если тетя Латифа всё-таки настоит на разводе, то Мухамеду придется сильно похудеть. То, что готовит Лейла, есть невозможно.
- Как же она сама питается?
- Она  живет не одна. Ей пока помогает ее дальняя родственница – Ариба. Она-то всё и варит, тушит, печет. И с домашними делами успевает управляться. Но если она скоро выйдет замуж за Икрама, то Лейле придется лететь в Рио одной.
- Зорайдэ, но дядя Али собирался женить сына на сестре Фарида, - напомнила Хадижа.
- Это так. Но Икраму нравится как раз Ариба. Если сын Дунии сосватает сестру твоего мужа, то только потому, что так хочет сид Али. Но Икрам все равно возьмет Арибу второй женой. Он так и заявил отцу.
- Значит, Дайнаб не будет единственной женой, - задумалась Хадижа. - Ей тоже не повезет.
- Наверно, она радовалась, что брат взял Зухру в жены? – задала вопрос Рания.
- Да, ведь она всегда была лучшей подругой Зухры.
- Вот видишь, Хадижа, а теперь и она окажется в подобном положении в семье мужа, - усмехнулась Рания.
- Если кому не повезет, так это Арибе. Сейчас она терпит дурной характер Лейлы, а потом на всю жизнь станет второй женой Икрама. Каким бы хорошим человеком ни был Икрам, но в семье очень важны отношения между женами. Если первая жена окажется настоящей змеей, то вторую можно только пожалеть, - пояснила умудренная жизненным опытом Зорайдэ.
- Это если вторая жена – послушная и скромная, безответная, как Ариба. А если она  – как Зухра или… Фатима? – возразила Рания, подумав о том, что ее тоже в Бразилии ждут тяжкие испытания, которые уготовит ей Фатима, ставшая теперь второй женой Саида.
- Женщины в любой семье борются за место возле мужа, за кусочек его сердца. Так было всегда, - вздохнула Зорайдэ. – А Лейла… Хадижа, ты спрашивала, что не нравится дяде Абдулу в ее готовке? Он уверяет, что когда Лейла готовит таджин, то из того, каким должно быть это блюдо, совпадает только посуда с крышкой – таджин, в котором готовится блюдо «таджин».  Он как обычно сказал: «Я знаю. Я ел в ее доме».
- А что там уметь-то? – недоуменно спросила Рания.
- Лара Нурия приучила хозяина к тому, что в курином таджине курица фаршируется миндалем, изюмом, яйцами, рисом, зеленью или всем сразу. При этом она готовит его на сливочном масле, добавляя перец, лук, шафран, нут, лимон, миндаль. Разве Лейле так приготовить?!
- Это сложно, надо записывать рецепты в специальную тетрадь. Так делает Клара – домоправительница дяди Лукаса и моей мамы. У нее имеется толстая тетрадь, распухшая от рецептов, растрепанная от частого использования, - подсказала Хадижа.
Позавтракав и закончив разговоры, совершив намаз в положенное время,  они собрались выйти на медину. Надо было сделать некоторые покупки и -  главное – в утешение Хадиже помочь выбрать подходящую шкатулку для ее золота.
Рания и Зорайдэ переоделись, Хадижа вновь облачилась в никаб, который не позволял любопытным увидеть, что случилось с ее лицом.
- Хадижа, где сейчас твои украшения? Ты их надежно спрятала? Вдруг Зухра вернется без нас?- опомнилась Рания.
- Разве у неё есть ключ от риада? – встрепенулась Зорайдэ.
- Я не знаю, - ответила Хадижа, - мне ничего об этом неизвестно. Но я закрыла золото в сундуке на несколько замков.
- Пусть Аллах поможет нам обойтись без неприятностей, - произнесла женщина, и все вышли на улицу, заперев дверь на ключ.
…Зухра давно подошла к риаду, но, как верно предположила Рания,  никак не могла заставить себя постучать в дверь или ворота. Надежды на то, что Хадижа струсит и оставит дверь открытой на ночь или откроет ради нее хотя бы утром, не было. Впрочем, Зухра на всякий случай проверила – ни дверь, ни створки ворот не поддались, были надежно закрыты.
Значит, стоило дождаться, когда кобры выползут на медину. Кажется, Рания обещала Хадиже сходить с ней на рынок, чтобы купить всем мыло бельди и гасуль? А теперь, когда шкатулка Хадижи разбилась о плитки двора, Зухре и гадать не надо было, что девчонка поведет Ранию на сук, в лавки, чтобы купить новую шкатулку.
- Подожду, они обязательно решат пройтись по лавкам. Заодно понаблюдаю, как Рания тратит деньги, которые оставил Фарид дяде Абдулу на наше проживание. Не потребовать ли мне мою часть денег наличными? Пусть они сами по себе живут, а я – сама по себе.
Зухра простояла под оливой недалеко от двери риада ещё пару часов – уже иссяк поток прохожих, отправляющихся в центр медины на рынки и в пекарню за свежим хлебом к завтраку. Потом закончился намаз. Но когда же Рания поведет жену Фарида на рынок?!
Зухра уже была готова подойти и постучать, когда дверь, наконец, открылась, а из двора риада выбрались на улицу… три женщины! Неужели лара Нурия вернулась? Зухра приготовилась увидеть, как следом появится сид Абдул или дядя Али, но… Рания закрыла дверь на замок и отдала ключ пожилой женщине, в которой Зухра, наконец-то, узнала жену шейха – Зорайдэ.
- Так вот кто явился спасать Хадижу, - усмехнулась не без облегчения злодейка. – Что ж, это лучше, чем приезд сида Абдула, но опасней, чем с ларой Нурией. Ведь Хадижа – дочь ее племянницы Жади, так, кажется.
Зухра выждала, когда женщины скроются в конце улицы, а затем понеслась за ними следом, стараясь оставаться незамеченной. Она порадовалась, что успела поесть по пути к риаду, к тому же ещё одна лепешка с кунжутом лежала в ее кармане под джеллабой.  Вот только сверток с лепестками и букет с черными розами, завернутый в пластиковый пакет, мешали движению.
Зухра не выспалась, не чувствовала себя отдохнувшей. Ей хотелось закрыться в своей комнате,  чтобы никто ее не беспокоил. Но теперь придется преследовать по медине первую жену и ее родственниц, пока им не надоест бродить от лавки к лавке.
У Зухры зачесалась спина. Ну вот. И в хамаме давно пора побывать!
Это Хадижа привыкла у себя в Бразилии мыться, принимая ванны, а Зухра любила отмывать грязь с тела в хамаме, и никак иначе. Если Рания с Хадижей  не соберутся пойти в хамам перед Рамаданом (а должны бы!), то она и одна сходит помыться! Но Фариду потом пожалуется, какая Хадижа грязнуля.
- Так я и думала. Они остановились у лавки торговца сувенирами. Там есть и шкатулки…
А потом Зухре пришлось пробираться по рынку, закрывая лицо никабом, мимо лавок с одеждой, с украшениями и специями, с посудой и рыбой, с чеканкой и мимо мясных рядов.
- Да что они собираются купить? Просто бродят, что ли?  Им делать нечего? А вот лара Нурия никогда подолгу не задерживалась на рынке. И сид Абдул чуть ли не на часах засекал время выхода в лавки и возвращения, - ворчала уставшая Зухра, которой надоело носить с собой пакет с розами, ставший вдруг очень тяжелым.
Но вот Хадижа, наконец, сделала выбор.  Зухра издали увидела, как торговец вынес из лавки большую шкатулку, украшенную резьбой, слоновой костью и медными запорами с гравировкой, и женщина в черном никабе кивнула головой. «Хадижа неспроста прячет лицо! Неужели я так сильно ее ударила?» - ухмыльнулась Зухра, и, присмотревшись, поняла, что узнаёт шкатулку.
  Она не раз видела это изделие местных мастеров в лавке, всегда с иронией думая, что вряд ли найдется желающий купить такую громоздкую вещь. У кого может быть столько украшений, если шкатулку покупать для золота? Это уже что-то из сказок «1000 и 1 ночи», в которые продолжают верить туристы, приезжающие в Марокко.
 Однажды Зухре в руки попалась книга с арабскими сказками с красочными картинками. Да,  и там на одной иллюстрации  колдун из Магриба стоял перед огромным сундуком, наполненным доверху золотом и драгоценностями. Но Хадижа в жизни решила заполучить шкатулку, похожую на сундук.
- Неужели теперь она будет ждать, что Фарид поможет ей наполнить ее золотом под самую крышку? Напрасные мечты! – ухмыльнулась она.
Зухра с радостью поняла, что женщины устали и возвращаются домой.
- Наконец-то! – вздохнула она и заспешила за ними, уже не особо стараясь скрываться. Теперь следовало их догнать, чтобы войти в риад вместе с Хадижей.
Когда Зорайдэ отдала ключ Рании, а она вставила его в замок и несколько раз повернула, Зухра оказалась у них за спиной. Медленно приблизившись, остановилась и молча ждала, когда можно будет войти во двор риада. Даже с Зорайдэ не поздоровалась, но женщина, поняв, кто к ним подошел, и бровью не повела, решив разобраться в ситуации, когда все они окажутся во дворе дома.
Но там Зухра откинула никаб и всё-таки сказала пожилой гостье из Феса:  «Салам алейкум, лара Зорайдэ!».
- Салам, Зухра, - нахмурившись, успела ответить жена шейха в спину нахалке, которая уже вовсю спешила к дому.
- Видишь, Зорайдэ, как она себя ведет?! – тихо, но с возмущением сказала дочь Саида.
- Вижу. Ничего, поживем, посмотрим, как она станет вести себя дальше, - кивнула жена сида Али. – Я непременно поговорю с ней. она не смеет трогать тебя и пальцем. Иначе после возвращения твоей новой семьи приедут и сид Али с дядей Абдулом, и твой отец, которые потребуют семейного суда. Зухру накажут плетьми. Женщины не должны драться.
- Да, Зорайдэ, жены моего отца никогда не дрались. Я не видела.
Рания промолчала, как и Зорайдэ. Обеим было бы, что вспомнить, но к чему возражать? Рания дралась и с матерью Хадижи. Это было очень давно, когда Саид и Рания только поженились, и молодая жена начала бороться за место рядом с Саидом. Тогда она спровоцировала ссору с Жади за комнату в доме дяди Али. Зорайдэ и Саиду пришлось разнимать сцепившихся женщин.
 Это повторилось ещё раз, когда Саид прилетел за Жади, за ним следом явилась и Рания с младенцем Муниром на руках, и когда Жади показала ей подаренное Саидом в знак скорого брака кольцо, Рания опять не сдержалась… а потом были короткие стычки с Фатимой, и не раз… Но к чему напоминать об этом Хадиже?
Оказавшись в доме, женщины занесли покупки на кухню и в кладовку, затем поднялись в свои комнаты.
 А потом Зорайдэ позволила всем немного отдохнуть перед тем, как приступить к приготовлению ужина, а также заняться другими неотложными домашними делами.
Рания проводила Хадижу в ее комнату, она-то и занесла огромную шкатулку, похожую на небольшой сундук. Впрочем, так и было: купили не шкатулку, а небольшой сундучок.
- Хадижа, куда мне его поставить?  – огляделась Рания.
- На столик возле кровати. Я так устала, что переложу золото позже. У меня пока нет сил заниматься даже моими украшениями, - ответила она, посмотрела на приобретение и недовольно сказала:
- И правда – это вовсе не шкатулка. Маленький сундук. Я поторопилась с выбором.
- Отдыхай. Шкатулку ты можешь купить ещё одну. Намекну твоему отцу, чтобы подарил тебе красивую дорогую шкатулку под украшения. А пока  я пойду. Кстати, помогу Зорайдэ и на кухне, и пол подмести могу. А ты отдыхай.
- Завтра и в два следующих дня, как сказала Зорайдэ, у нас будут дни большой уборки.  Ведь наступает Рамадан. А послезавтра мы идем в хамам. Но лучше и завтра тоже сходить помыться. Жарко, и душ – не совсем  то, что надо, чтобы почувствовать себя совершенно чистой.
- В хамам? Я давно об этом думаю. Зухра тоже с нами пойдет? – поинтересовалась Рания.
- Наверно. Ей тоже надо мыться иногда. Но если она откажется, то… Ты знаешь, Рания, ведь Зухру я увидела впервые именно в хамаме. Она там бросила мне черную розу! А я даже не подозревала тогда о существовании бывшей жены Фарида. Мне потом столько лжи рассказали  про нее.
- Перестань вспоминать об этом, Хадижа. Начни жизнь сначала. Как-то перестройся. Ты только представь, как будет чувствовать себя эта кобра, когда мы появимся в хамаме. Все знают, кто ты. Но о тебе и слова никто плохого не скажет, а что люди знают о Зухре? Это ей будет плохо с нами рядом!
- Она вернулась с каким-то свертком. Что в нем?
- Не знаю. Но разве это важно?
- Я не знаю. Не знаю, чего мне опасаться, Рания.
- Тебе надо отдохнуть. Ложись. Я принесу тебе чай.
Рания вышла из комнаты, выждав, пока Хадижа закроет за ней дверь, только тогда спустилась вниз. Приготовив чай, поднялась наверх и сначала постучала ногой в дверь. Хадижа открыла, когда убедилась, что к ней явилась не Зухра.
Выпили чай, потом позвонил Саид, и Рания передала Хадиже сотовый телефон, чтобы отец мог поговорить с дочкой.

… Не только Рания с Хадижей говорили с Саидом, но и Зорайдэ созвонилась с сидом Али, понимая, как старик переживает из-за ее поездки в Мекнес. От ситуации здесь, в новой семье Хадижи,  зависели судьбы многих их родственников. И, конечно, необходимо было защитить Хадижу от коварной и преступной женщины, от которой можно было ожидать неизвестно что.
Но Зорайдэ не стала пугать мужа тем, что к ее приезду Зухра так и не возвратилась с медины. Где она ночевала? Этого им не узнать, потому что женщина не станет ничего рассказывать. Но днем вторая жена Фарида вернулась. Как бы там ни было, но сейчас соперница Хадижи закрылась в комнате. Неизвестно, когда покажется в доме, но ведь пришла! Так Зорайдэ и не стала рассказывать лишнее сиду Али, чтобы не волновать. Поговорили, сид Али дал несколько советов, порадовался, что Хадиже удалось купить шкатулку.
- Какое настроение у Хадижи? Она звонила отцу или Жади?
- Нет, Хадижа не хочет беспокоить мать. Саид знает обо всем. Рания сказала, что не может его обманывать.
- Да, Зорайдэ, ложь запретна. Исключение может, но лишь в редких случаях, в том числе для примирения людей и для сохранения брака, в отношениях между супругами.
- Рания мечтает заслужить доверие бывшего мужа. Надеется, что Саид оценит ее заботу о Хадиже и снова женится на ней.
- Хм, Рания одумалась? Большую часть проблем женщины создают себе сами. Жить иначе – это не по-женски.  Мужчинам приходится довольствоваться тем, что есть. Но неужели Саид решит, что Рания изменилась и будет вести себя иначе?
- Но ведь она уже не будет первой женой. Она многое пережила, теперь остережется скандалить. Но ей будет по-прежнему трудно: что Рания будет чувствовать, замечая, что муж ее не любит. Ведь всё дело в их сыне. Саид вернет Ранию ради Мунира.
- Сид Али, Саид сказал, что женится на Рании? – полюбопытствовала Зорайдэ.
- Нет, он мне ничего подобного не говорил. Но я знаю Саида много лет. Он никогда не отпустит от себя женщину, даже если даст ей развод. Жади – исключение.
- Сид Али, мне так жалко Хадижу. Ведь она ни в чем не виновата. Но Фарид не подумал о ее чувствах, когда привез навязанную ему жену в Мекнес, но мог оставить Зухру в Марракеше.
- Зораааайдэ…  Мы столько раз говорили об этом, но ты опять начинаешь о том же.
Зорайдэ описала огромный кровоподтек на лице дочери Жади.
- Сид Али, я сделаю, что смогу, чтобы синяк прошел. Но что сделать, чтобы такого больше не повторилось? Что если Зухра решит, что ей будет сходить с рук любое деяние? С ней надо не только поговорить, но и припугнуть, может быть даже наказать.
- Наказать надо, - согласился сид Али. – Только сделать это может один Фарид.
Но старик обещал обсудить проблему с Абдулом, когда приятелю станет лучше – ведь нога у него разболелась, а Нурия была в панике.
- Неужели лара Дуния не помогает Нурии по дому?
- Нет, Зорайдэ. Надо знать Дунию и помнить о ее отношении к Абдулу. Она занята подготовкой к свадьбе внучки или прикрывается этим. Но я займусь проблемой второй жены Фарида. Зухра не должна обижать Хадижу. И надо делать что-то немедленно, пока Саид не взялся за дело. Я знаю его методы. Как бы ситуация не обострилась настолько, что спасать придется уже Зухру.
Зорайдэ немного успокоил разговор с сидом Али. Она отдохнула у себя в комнате и отправилась на кухню. Фарида нет, его мать уехала вместе с ним, и семья осталась «обезглавленной». Хадижа совсем не проявляла себя как хозяйка дома. Но, как видела Зорайдэ,  и Зухра не претендовала на эту роль, при ней, по крайней мере. Обе молодые женщины решили, что всеми делами в доме временно будет управлять она, Зорайдэ. Рания же здесь – гостья Хадижи.
- Что ж, пусть будет так. Алхамдулиллах, самое главное – мирно прожить недели до возвращения семьи и достойно встретить Рамадан, - сказала себе Зорайдэ, которой было не привыкать заниматься домашним хозяйством, когда это требовалось.
Обед Зорайдэ приготовила вместе с Ранией, удивляясь тому, что бывшая жена Саида, и правда, умеет неплохо управляться на кухне. Наконец, все собрались за столом. Даже Зухра спустилась, переодевшись в свежее, но далеко не новое платье. Вот только за левым ухом в волосы была воткнута свежая черная роза. И с собой она принесла небольшой букет черных роз.
- Мне так нравятся эти цветы. Хочу поставить их в вазу. Можно, лара Зорайдэ? – поинтересовалась нахалка, тем временем доставая из ниши в стене небольшую фесскую вазочку, расписанную синим узором на молочно-белом фоне, в которую тут же и воткнула несколько роз.
Зорайдэ даже не нашлась сразу, что ответить, да и сам букет произвел на нее жуткое впечатление.  В доме сида Али цветы в вазах всегда были в изобилии, но яркие, от кроваво-красных и кремовых роз до цветов с желтыми и оранжевыми лепестками. Букеты в их доме  создавали доброе настроение даже в пасмурный день,  излучая позитив. А это что? Черные бутоны с бархатистыми лепестками выглядывали из густой зелени листьев, от букета тянуло, казалось, чем-то недобрым, нехорошим.
Женщина заметила, как Хадижа застыла при появлении соперницы, как вздрогнула, едва увидев черные розы. Рания поджала губы, выражая презрение к той, с которой была вынуждена соседствовать.
Но Зухра держалась уверенно, делая вид, что ничего не замечает. И она, не переставая, как-то ехидно  улыбалась. Но ее поведение было проигнорировано. Тогда и вторая жена не стала ни с кем искать ссоры.
После обеда Зорайдэ вспомнила, что не раздала вчера небольшие подарки, которые привезла каждой молодой хозяйке. Хадижа и Зухра получили по  скромному золотому кулончику, которые принято дарить беременным женщинам от сглаза. На каждом была выгравирована «рука Фатимы».
Рания с Хадижей с недоумением переглянулись, поняв, что Зухру тоже одарили. Но Зорайдэ пояснила, что ведь и Зухра тоже ждет ребенка. Это значит, что дети обеих жен Фарида станут родными братьями, его сыновьями. Так лучше мирно жить уже сейчас. Надо помнить о справедливости.
А сама потом подмигнула Хадиже, когда Зухра внимательно рассматривала, поворачивая в пальцах, подаренный кулон. Кажется, он был точной копией того, что получила и Хадижа. Неужели Зорайдэ не кривит душой? Хочет мира между ней и родственницей шейха? Не верилось в это. «И мне совсем не важно, чего хочется Зорайдэ. Вернется мой Фарид, тогда Хадижа пожалеет, что не сбежала в тот раз, не спряталась надежнее, чтобы Фарид не смог найти. Пусть добивается развода. Кулон же я оставлю, он ведь из золота. Когда золото было лишним?» - раздумывала Зухра.
Хадижа, взяв подаренную вещицу, сжала ее в кулаке, прикусив губу. Мира с Зухрой она не ждала и не желала, потому что только один выход мог ее устроить: если Зухра покинет их дом, Мекнес, уйдет из их с Фаридом жизни. Но она запомнила слова Зорайдэ о гадании: это случится очень нескоро. А пока в глазах старой подруги матери она вновь читала то, о чем жена сида Али сказала ей перед обедом:
- Будь хитрее, Хадижа! Переходи речку, нащупывая камни ногами.
Дочь Жади не могла пересилить себя. Вот и отец ей советовал быть умнее. Дождаться его приезда в Мекнес. Немного подождать, держась подальше от Зухры, чтобы не подвергать себя опасности.  И Хадижа была вынуждена молчать, в душе изо всех сил противясь присутствию неприятной женщины. 
А потом Зорайдэ распределила между женами Фарида несложную домашнюю работу. Как бы там ни было, но вот-вот наступит Рамадан, а значит, в доме предстоит навести порядок. Должно быть очень чисто, и чтобы все вещи – на местах. И на кухне всё вычистить – посуду, полки.
Как ни странно,  Зухра не стала противостоять ларе Зорайдэ. Она выполняла дела, повинуясь беспрекословно.
- Какая змея! Хитрая… Знает, что против Зорайдэ для нее опасно идти. Ведь поверят любому слову Зорайдэ. Никто не усомнится, если она обвинит Зухру в чем-либо. Вот и старается.
- Вижу, Рания. Но как я буду жить, когда вернется Фарид, а Зухре некого будет бояться? – грустно ответила дочь Саида, притрагиваясь к синяку под глазом. – Возможно, я часто буду так выглядеть, если Фарид не станет меня защищать.
- Даже не думай такое! – возмутилась Рания. – У тебя есть отец, который скорее расправится  и с твоим мужем, и с твоей обидчицей, чем позволит, чтобы к его дочери так относились!
Переделав все дела, вечером следующего дня четыре женщины отправились в хамам. Зухра не упустила возможность повесить на шею кулон, подаренный ей Зорайдэ. Они заняли места у стены зала, чтобы мимо не протекала грязная вода к центру хамама. Сидели на специальных ковриках, не раздеваясь полностью, скромно завернувшись в простыни.
 По пути в хамам Зорайдэ позволила второй жене быстро сбегать на рынок в те ряды, где продавали мыло-бельди и гасуль, и Зухра купила всё необходимое на свой вкус, отказавшись от того, что было предложено Зорайдэ.
А Хадижа захватила для себя и родственниц из Феса мыло, которое варила сама вместе с ларой Джабирой. Гасуль куплена была ещё в первый выход Зорайдэ с девушками на медину.
Рания же предпочла взять с собой оставленный Фатимой в Фесе шампунь. Намыливая волосы, она наслаждалась ароматом французского парфюма. И старалась забыть тот страшный сон, который видела этой ночью. Уставая днем, Рании казалось, что ночи не могут быть бессонными. Но, даже мгновенно засыпая, ей снились чудные сны.
 Почему Рания сегодня видела во сне… Хасана? Вновь он суетился на пирсе возле сетей, в которых было полно рыбы, а она с ужасом думала, сколько часов придется простоять у разделочного стола, чтобы закончить обработку огромного улова…
Она старалась отогнать страшный сон, неизвестно что предвещавший, поэтому и не замечала, как на Зухру и Хадижу оглядываются женщины, расположившиеся помыться у другой стены хамама. Переговариваются, пересмеиваются между собой. Хадижа, как и велела ей Зорайдэ, не обращала внимания и с каким-то отрешенным видом намыливала себя гасулью. А вот Зухра нервничала, ловя на себе чужие любопытные, недружелюбные взгляды.
До них долетали сказанные сплетницами слова.
-..Это же бывшая жена Фарида… Алхамдулиллах!... Как сид Рахим возмущался… О, Аллах!... Нет, она вновь стала женой его внука…Аллах, Аллах!...Она ведьма…. Колдунья… гадалка… О, Аллах! закройте лицо внучке, чтобы ведьма ее не сглазила…. Где ее амулет?!... Отвернитесь... Не смотрите… У другой девушки – синяк на лице! Вы заметили? О, Аллах, что с ней сделала  ведьма?... А кто это с ними?... Кто те две женщины? Кто эта молодая, и  другая – старая?... Аллах, Аллах! … Ведьма может нас услышать!..
Разумеется, Зухра слышала всё. Но она как будто нарочно подошла к крану и набрала в ведро горячей воды, откинув мокрые волосы за спину. Вернулась и вновь присела рядом с родственницами, чему-то улыбаясь.
Хадижа, краем глаза увидев растянутые в улыбке губы соперницы, подумала, не вспоминает ли кобра тот день, когда появилась в хамаме перед женщинами семьи Фарида черным призраком – в прилипшей к телу мокрой парандже.
Вспомнились ей черные, сверкающие в прорези ткани глаза Зухры и неожиданно брошенную ей розу. И это было только начало страшной истории, которая начала разматываться как нить из клубка ее Судьбы в какой-то злой сказке.
Прошло всего-то несколько месяцев, а вот в душе Хадижи и следа не осталось от беззаботного состояния, и теперь она сидит в хамаме рядом с законной женой Фарида и, молча снося обиды, моется, потому что  не смогла сразу поставить на место соперницу, но и потом противостоять ей.
Хадижа встала, чтобы  принести воды и ополоснуться. Рания тоже поднялась, забрала у нее ведро.
- Сама схожу и принесу и тебе, и ларе Зорайдэ. А ты сиди, тебе нельзя тяжести поднимать.
- Пройдусь с тобой, а то тело затекло, пока сидела, - не согласилась Хадижа.
- А мне разве можно тяжелые ведра носить? Могла бы и обо мне позаботиться,  – ехидно заметила ей вслед Зухра.
Зорайдэ еле сдержалась, чтобы не вмешаться. Но не в хамаме же устраивать воспитательные беседы? Нет, вот окажутся в доме, она всё обдумает, что сказать Зухре, и тогда побеседует с обидчицей Хадижи.
Когда девушки вернулись, захватив по небольшому ведру с водой, Зухра внимательно окинула Хадижу взглядом.
- У тебя уже виден живот, Хадижа. Ты, наверно, чувствуешь сына Фарида внутри себя? А вот мне ещё рано… Мой сын ещё нескоро зашевелится во мне.
Хадижа отвернулась, не ответив. Ей так хотелось вылить на голову мерзавки принесенную воду! Но ее порыв вполне мог закончиться дракой. Этого ещё не хватало! Тогда и Мекнес, и Фес – на всех мединах станут обсуждать драку дочери Саида Рашида с ведьмой из Марракеша.
А у Зухры даже настроение поднялось от того, что смогла задеть девчонку, а та не решилась ей ответить, как и она сама побоялась в свою очередь дать отпор  злоязыким соседкам по хамаму. А этого вынести Зухра не могла. Но отчего же и ей не тронуть первую жену?
«Надо же, а Хадижа ведь свой кулон так и не надела. Оставила дома. Не понравилось ей, что Зорайдэ сделала подарок и мне. Хм, вот бы всё ее золото увидеть, в руках подержать. Хочу знать, что ещё Фарид подарил ей на свадьбу, кроме тех украшений, которые покупал в Мекнесе при мне или о которых я сама узнала».
Но отчего-то Зухра была уверена, что такая возможность у неё ещё появится. Увидит, узнает, всё потрогает, примерит перед зеркалом, сможет полюбоваться на себя в украшениях Хадижи. И Фарид рядом стоять будет - стоять и смотреть, как Зухра роется в украшениях первой жены. И Хадижа не осмелится и слова против сказать!

9. Часть 14. Глава 9. Размышления Зорайдэ.

Зорайдэ уже несколько дней проживала в доме Хадижи. Она внимательно наблюдала за всеми обитательницами. И не только за Зухрой, но и за Ранией, и за Хадижей. Так велел ей сид Али и попросил Саид Рашид. О Хадиже беспокоились родственники, а Ранию Саид мог вернуть третьей женой в собственную семью, поэтому хотел знать о ней все подробности. Зорайдэ его понимала.
 У неё был большой жизненный опыт. И она видела, что каждая женщина была права и не права по-своему. Но, конечно, сама Зорайдэ вставала на сторону дочери Жади. А как могло быть иначе?! Хадижа совершала ошибки, потому что была молода и неопытна. Неважно, что девушка столько лет прожила в доме отца, у которого было несколько жен. Чему могло ее научить их общество? Ссорам, склокам и интригам. Вот именно так Хадижа пытается действовать и теперь с подачи Рании.
Рания же, слава Аллаху, не перешла на сторону Зухры, как того опасалась Жади. Наоборот, во всем старается облегчить жизнь Хадижи – так, как она считает правильным.
Зухра же… О, это опасная соперница! Зорайдэ проникла в сущность ее натуры, едва увидев девушку на том празднике в своем доме, когда та непрошенной гостьей проникла в риад сида Али. Пусть жена сида Али  не сразу поняла, кто скрывается под черным одеянием, но почувствовала неприязнь к незнакомке. Затем, узнав правду, услышав  разговоры, которые ходили по медине Феса, выслушав рассказы о Зухре от сида Абдула и Нурии, Зорайдэ больше не сомневалась – Хадижа в опасности.   
Случай в султанских конюшнях это подтвердил. И если сид Али вынужден был повторять, что обвинять Зухру нельзя, если нет прямых доказательств, то Зорайдэ была уверена, что она  и есть преступница, напавшая на Хадижу, ограбившая и попытавшая убить жену Фарида.
Прожив несколько дней по соседству с Зухрой, Зорайдэ сделал ещё некоторые выводы. Нет, хитрой молодой женщине не удалось ее обмануть. Как ни старалась Зухра прикинуться трудолюбивой и покладистой, но Зорайдэ, даже если бы она не знала о ней ничего, смогла бы подметить (и подметила!) многое, что настораживало в сопернице Хадижи.
 Кроме того, пожилая женщина поняла:  Хадижа не сможет соперничать с Зухрой как женщина.
Бывшая жена Фарида не переходила дорогу Хадиже, она уже была однажды  любимой женщиной человека, которого сид Абдул и Саид выбрали в мужья Хадиже. А что такое старая любовь, которая не слабеет даже со временем, Зорайдэ прекрасно знала на примере Жади и Лукаса. А о Фариде и Зухре люди отзывались именно так, рассказывая о небывалой страсти внука сида Рахима  к красавице, по мнению многих жителей Мекнеса - его недостойной.
И вот Фарид и Зухра снова вместе. Как там получилось на самом деле, кто теперь разберет? Но или парочка сговорилась, или Зухра в самом деле устроила ему ловушку, но только Фарид взял ее второй женой. Наглая, невоспитанная, невежливая, но очень красивая... Красавица… Милой, симпатичной Хадиже, девочке из хорошей семьи с ней не сравниться. Не соперничать и не победить её!
Конечно, Зорайдэ никогда не сказала бы об этом вслух. Но, как говорится: если сердце не смотрит, то и глаза не видят. Фарид не сможет разглядеть в Хадиже лучшее, потому что ее достоинства затенит красота Зухры. Он не полюбит Хадижу, потому что место в его сердце давно занято. И Хадижа не сумеет подвинуть соперницу.
Зорайдэ вновь и вновь повторяла себе: если Зухра осталась в сердце Фарида, для Хадижи там места не будет! Бедная девочка! За что Аллах дал ей такую судьбу?!  Неужели она наказана за грехи своей матери, изменявшей ее отцу с Лукасом?
Как бы правильно не вела себя Хадижа, Фарид ее не полюбит. А ведь этого ждет дочь Жади? Любви, которая должна родиться в браке – как ей всегда внушали.
Столько раз Зорайдэ и сид Али обсуждали, почему так получилось с замужеством Хадижи. Кто мог ожидать, что Саид пустит на самотек выбор жениха для любимой дочери? Хадижа так часто повторяла в шутку, что ещё в детстве договорилась, чтобы дядя Али выбрал ей жениха, «такого же красивого и щедрого, как папа». Девушка мечтала, чтобы будущий муж  «дарил ей много золота».
И вдруг Саид доверяет такое ответственное дело дяде Абдулу! Всё произошло как-то очень быстро: выбрали жениха, сосватали Хадижу и через несколько месяцев сыграли свадьбу. И вот результат. «Неумело посаженное дерево высыхает! – в который раз повторяла про себя Зорайдэ. – Брак Хадижи и Фарида обречен. Как в свое время – брак Саида и Жади».
Прав сид Абдул в одном, когда говорит: если в постель ложатся двое разведенных, то их там четверо. Если Фарид был уже женат, мог ли он забыть свою одалиску? Но как же дядя Абдул решился выбрать его  в мужья дочери родного племянника? Разведенный мужчина никак не подходил Хадиже, опытный старик должен был это понимать.
Прав ли был сид Али, считая, что Саид обязан был считаться не только  с собственными интересами, заполучив зятя – удачного предпринимателя, но и с требованиями рода – отдать Хадижу в традиционную мусульманскую семью, как и с мечтами дочери о молодом, красивом и богатом муже. Зорайдэ понимала, что мнение Хадижи учитывалось бы Саидом в последнюю очередь, но всё-таки отдавать восемнадцатилетнюю дочку старику он не стал бы.
Что касалось традиционной семьи, соблюдающей обычаи, так в этом возникло затруднение уже у сида Абдула. Саид давно не был в Марокко.  Он приезжал в Фес время от времени и не знал семьи настолько хорошо, как дядя Абдул. Но даже искусства сватовства сида Абдула и слухов об огромных деньгах  миллионера Саида Рашида не хватило, чтобы самые уважаемые семьи Феса согласились принять к себе невестку, дочь разведенных родителей, дочку Жади, ставшей женой бразильца, Хадижу - родственницу Назиры и Самиры, о которых было известно столько нехороших фактов.
Поэтому у сида Абдула остался один кандидат – внук сида Рахима, его старинного приятеля. Да, Фарид был уже женат, но ведь развелся! Он показал себя удачливым и умелым предпринимателем. И то, что не удалось сделать его отцу, почти потерявшему весь бизнес и ввергшему семью едва ли не в нищету,  у Фарида получилось не только спасти семейные деньги в период мирового кризиса, но и поправить дела, начать получать прибыль, даже преумножив активы в бизнесе.
 А это уже не могло не привлечь внимания и не вызвать одобрения у Саида Рашида. Он сам, как знали об этом сид Али и Зорайдэ, в юности начинал бизнес уличным торговцем, продавая ковры и прочие восточные товары, переходя от дома к дому. Поэтому в Фариде Саид мог увидеть большой потенциал, вспоминая себя, каким он сам был когда-то.
Когда выяснилось, что в Фесе для Хадижи не найти подходящего жениха из уважаемой семьи, и более того – поиски сида Абдула всколыхнули в памяти горожан сплетни о Жади и других женщинах семьи, тогда Саид и обратил внимание на родственника компаньона по бизнесу.
Зорайдэ не раз спрашивала у сида Али: «Почему Саида сам не нашел в Бразилии партию для дочери среди сыновей предпринимателей, с которыми имел дела в бизнесе?» И каждый раз сид Али объяснял – в Бразилии мало семей, следующих обычаям предков. Значит, Саид не видел молодого человека, достойного его дочери. Молодежь, живущая вдали от исторической родины, европеизируется. «Их корни в земле Марокко, а ветви дышат европейским воздухом», - как-то так говорил в ответ муж.
 Но была и другая сторона, о которой Саид не мог не задуматься:  не стоило близко сводить семейные отношения и дела бизнеса. Саиду нужен был зять, которого можно было бы держать на расстоянии, на которого можно было бы надавить в случае необходимости, не получив осложнений в отношениях с его родственниками, которые могли ли создать Саиду проблемы.
Фарид оказался самой подходящей партией в этом плане. Он был племянником Омара Обенсура, с которым у приятеля Саида были не совсем ровные отношения. Правда, Саиду не была известна причина этого, но сам Омар ни слова не сказал о Зухре, ставшей причиной раздора в его роду. Отец Хадижи, не догадываясь о существовании бывшей жены у родственника приятеля, ни о чем его не расспрашивал.
Так и получилось, что Саид впервые в жизни (если не считать историю с Жади) совершил непоправимую оплошность, доверившись другим, не проверив лично все факты, пустив на самотек историю с выбором будущего зятя. Ведь Омар Обенсур - самый важный компаньон Саида Рашида, один из крупных  соинвесторов во многих его проектах, давний приятель Саида.
 Фарид, так хорошо показавший себя в восстановлении семейного бизнеса, и был племянником человека, которого уважал Саид Рашид. И дядя Абдул подтвердил, что Фарид – достойная партия.
Пусть у молодого мужчины нет больших денег, но всё впереди, тем более, если Саид немного поможет зятю… И всем казалось, что выбор сделан удачно. Ошибкой Саида было то, что он слишком доверился дяде Абдулу. Невозможно было поверить в то, что Саид не собрал на Фарида досье, не узнал о нем малейших подробностей, но именно так и случилось.
Сид Али пытался найти объяснение: надвигающийся мировой экономический кризис, который мог задеть бизнес Саида, что и отвлекло его внимание; доверие дяде Абдулу, который знал, как любит Саид дочь, какого зятя он желает Хадиже. Вот только у дяди Абдула представления о мужьях для молодых девушек были несколько иными, а Саида подвела его самоуверенность.
Узнал о парне поверхностно:  молод, красив – это бальзам на сердце Хадиже, но умен, удачлив в бизнесе и ловок – эти качества жениха удовлетворяли его  требования. Саиду и в голову не пришло,  что сид Абдул мог что-то утаить от него. Например, что Фарид был женат, а главное - некоторые семейные проблемы с бывшей женой не были улажены, что в дальнейшем может привести (и привело!) к очень нехорошим последствиям.
Как он мог не доверять сиду Абдулу? Знал, как строго относился старик к одалискам, к поведению любой женщины, как всегда требователен он был к невестам. Так как же Саид мог предположить, что бывшей женой Фарида могла оказаться необразованная, безродная, с дурной репутацией женщина, заподозренная семьей парня в колдовстве, в том, что именно она и стала причиной смерти отца Фарида – родственника Омара Обенсура?!
Женщина имела репутацию ведьмы, гадалки с площади Отрубленных голов в Марракеше, и как сид Абдул мог допустить такую промашку?! Как Саид, узнав о прежнем браке Фарида, не отменил сватовство? Не собрал срочно все сведения о женихе?! Не прервал подготовку к свадьбе?
Или Саид с возрастом «сдает»,  теряет хватку, как говорится? Проблемы в бизнесе, потом неприятности, доставленные Ранией, и разбирательства с семьей Хасана, ее временного мужа. Или нет – это было уже после свадьбы Хадижи! – опомнилась Зорайдэ.
Так как же Саид так оплошал? Так спешил со свадьбой, чтобы не позволить Жади отговорить Хадижу от брака? Был сбит с толку второй женитьбой брата и тем, что от Мухамеда отказалась Латифа?
Зорайдэ сделала для себя вывод: всё вместе повлияло на мозги Саида, вот и результат - Хадижа несчастна с мужем. Саид выбрал для дочери мужа, которого она полюбила, но с которым всю оставшуюся жизнь будет несчастна.
 И это ещё не всё: женщина, ставшая второй женой, опасна для его дочери. Зорайдэ всё понимала, но не могла смириться с тем, что Хадижу ждут страшные испытания, которые ещё даже не начались.
 То, что происходит сейчас, это мелочи. Но только их было множество. Когда Зухра и Хадижа думали, что Зорайдэ ничего не слышит или не видит, чем они заняты, то не было числа их раздорам и взаимно устраиваемым неприятностям.
Вчера, например, случилась история с чаем. До этого Зорайдэ повела Хадижу на рынок, чтобы купить бахур и травы для таджина. Травы, которые были ее личным секретом – даже вездесущая Карима не догадывалась о том, какие приправы добавляет  Зорайдэ в таджин. И не смогла узнать, как ни совала любопытный нос под крышки таджинов на кухне сида Али. 
Девушки ссорились весь день, что-то прошло за спиной Зорайдэ, о чем она не узнала и не узнает, если не пожалуется Хадижа или Рания, что тоже не раз случалось в течение трех дней после ее воцарения в доме.
Но и на Зорайдэ присутствие в доме Зухры стало действовать угнетающе. Ее ложь и лицемерие, казалось, липли посильнее грязи. Наконец, женщина спросила у Хадижи, где найти в доме бахур, чтобы зажечь ароматную смесь и очистить комнаты от того тяжелого и темного, что витало в воздухе.
- Бахур? Да, был где-то в кладовке, - ответила молодая хозяйка и отправилась вниз. С Ранией они долго копались в залежах разных припасов на полках, но так и не нашли благовоние.
- Зорайдэ, я вспомнила: лара Джабира собиралась купить бахур, но, видимо, так и не успела или забыла.
- Тогда я куплю бахур, когда выйдем сегодня на медину за продуктами. А финики в доме есть? Скоро первый ифтар, а финики – лучшая еда для начала разговения после дня поста.
- Финики есть! Мы с Ранией видели в кладовке целый мешок. Сид Рахим привез из дома, когда ездил навестить жен и проведать хозяйство.
- Это хорошо. Но мы с тобой, Хадижа, должны вдвоем прогуляться по медине, не спеша заглянуть в лавки, поговорить. Я тебе расскажу один секрет, - намекнула лара Зорайдэ, и Рания поняла: ей лучше остаться в доме. Пусть Хадижа и Зорайдэ поговорят без посторонних ушей. А от нее будет больше пользы, если останется не просто в доме, а дождется возвращения женщин в комнате Хадижи.
Это она и объяснила дочери Саида.
- Я не очень хорошо себя чувствую. Останусь, пожалуй. Иди с Зорайдэ, но без меня. Зухру вы с собой не возьмете, как я поняла.
- Рания, боюсь, что пока меня не будет, Зухра зайдет ко мне в комнату и опять начнет копаться в моих вещах. Ещё и до золота доберется, - пожаловалась ей девушка.
- Хадижа, я и хочу тебе сказать:  могу посидеть в кресле у тебя в комнате. Пусть Зухра только посмеет к тебе зайти!
- Пожалуйста, так и сделай! У меня есть ключ от двери, но замок ненадежный. И бесполезный. Дверь в коридор закроешь, а выход на галерею все равно открыт. Какой смысл закрывать одну дверь, если можно зайти в комнату через галерею?
- Вот и я об этом. Или хочешь – посижу на галерее у твоей двери на пуфике, а изнутри ты дверь закроешь. Выйдешь мимо меня через галерею.
- Нет, Рания, ты что. Я тебе доверяю. Забудь о том, что было раньше, в Бразилии, - добавила Хадижа, заметив промелькнувшую на губах Рании горькую улыбку. – Мы ссорились в доме отца, даже не подозревая, что в другой семье может быть намного хуже. Не понимали своего счастья.
- Это верно, - не могла не согласиться Рания,  вспомнив проживание в семействе Хасана. – Не бойся, при мне Зухра в твою комнату не попадет.

… «Очень надо!» - подумала вторая жена, подслушивая их разговор, прячась недалеко от них на лестнице.
Но почему Зорайдэ решила выйти на медину только с Хадижей? Что это значит? Что задумала жена шейха? Зухра занервничала. Хадижа глупа. Но Зорайдэ – очень умная женщина, и она – враг,   Зухра это чувствовала. Если старуха научит Хадижу, как действовать, чтобы заполучить Фарида, если она сможет дать множество умных советов, то кто знает, не проиграет ли Зухра? Фарид прав: не стоило вызывать девчонку в конюшни. Так подставиться!
Женщина решила во что бы то ни стало не дать Зорайдэ и Хадиже остаться наедине. Если они окажутся одни на рынке, то Зухра не сможет узнать, что замышляется против нее. Это в доме легко подслушать. А на рынке много людей, ничего не услышать, даже если подобраться совсем близко, идти за спинами двух женщин.
Зухра спустилась вниз, накидывая на голову платок. Зорайдэ ждала Хадижу в гостиной, т.к. девушка отправилась в комнату, чтобы переодеться.
- Вы на медину? Я с вами! Надо купить четки. Мне Фарид велел пять раз в день молиться. Ведь скоро Рамадан, я собираюсь соблюдать Пост. Но я ведь малограмотная. А на четках можно отсчитывать бусины, чтобы не сбиться, когда молитвы произносишь.
- Зухра, в доме столько дел, так что на этот раз тебе придется остаться. Скажи, какие четки ты хочешь, мы сами поищем, купим, - строгим голосом ответила Зорайдэ.
- Хм, Хадижа идет на рынок, а я должна уборкой заниматься? Это несправедливо, лара Зорайдэ, - горячо возразила Зухра, забывая об избранной роли.
- А жизнь не всегда бывает справедливой. Но ты забываешь, что ты, Зухра, только вторая жена. Вот потому Хадижа идет со мной на рынок, а ты, девочка, занимайся домом. Подмети двор – видишь,  сколько песка нанесло ветром! А в коридорах что делается? Вот твоя работа. Иди, займись делом, Зухра.
Но молодая женщина не двинулась с места, зло прикусив губу.
Вскоре спустились вниз Хадижа и Рания.
- Я готова, Зорайдэ, - весело сообщила Хадижа, поправляя на лице ткань никаба. Синяк пройдет нескоро, так и придется его прятать от посторонних глаз!
Рания с недоумением покосилась на Зухру, ничего не понимая. Неужели Зорайдэ передумала, и теперь вторая жена идет с ними на медину?
- Рания, ты не хочешь выпить чаю с мятой? Ты ведь говорила, что плохо себя чувствуешь? Иди, отдыхай. Вот только кто тебе чай приготовит? – с намеком заговорила Хадижа.
- Как это – кто приготовит? – притворно возмутилась Рания. – А вторая жена для чего? Заваривать чай должна она, когда первая жена занята.
Зорайдэ вскинула брови, а Хадижа понимающе взглянула на Ранию. Зухра же скривила губы, собираясь ответить, но ещё не решаясь грубить.
 - Хадижа, ты обязана управлять остальными женами! Ты первая, не забывай никогда об этом! – отчеканила Рания.
Тогда и Хадижа подхватила:
- Зухра, приготовь ларе Рании мятный чай! Я тебе приказываю! И только посмей ослушаться меня! Позвоню Фариду и пожалуюсь на тебя. И дяде Абдулу скажу. Спрошу, как могу тебя наказать, если не выполнишь работу.
- Что?! – поразилась Зухра. – Что… ты… сказала?! Ты мне ПРИКАЗЫВАЕШЬ?
- Да! Завари ларе Рании чай, потом подмети двор вокруг фонтана и коридор в доме. Немного отдохни, потом сделай уборку на галерее. Там тоже грязно!
- Нечего мне указывать!  Вот вернешься – вместе и займемся уборкой!
- Прекратите ссориться! – негромко, но строго сказала Зорайдэ.
- Пусть ЛАРА Рания сама заваривает себе чай!
- Нет, это сделаешь ТЫ! – жестко повторила Хадижа.
Зухра фыркнула и быстро убежала наверх.
- Рания, я сделала, что могла, - развела руками Хадижа.
- Нет, ты как-то неправильно всё сделала, - заметила бывшая мачеха девушки.- Тебе ещё учиться и учиться быть первой женой.
- Научусь, - кивнула Хадижа.
- Надо тебе как-то помягче действовать, похитрее, что ли, - добавила с упреком и Зорайдэ, решив обсудить ситуацию позже. А пока надо было спешить на медину. Дел было много, а потом Зорайдэ наведет порядок в отношениях между молодыми женами Фарида.
- Тебе, Хадижа, надо быть осторожней. Ты ждешь ребеночка. Аллах  даровал вам с Фаридом ребенка, и его надо беречь!
- Я помню, Зорайдэ, знаю, - согласилась Хадижа.
- Пусть Аллах дарует вам с Фаридом крепкого малыша, - сказала и Рания.
- Думаю, что чай тебе придется заваривать самой. Зухра назло не станет этого делать. Она вообще ничем не станет заниматься, пока мы с Зорайдэ не вернемся, - с грустной улыбкой проговорила первая жена Фарида.
- Не надо, сама заварю. И правда, что-то пить захотелось. Но это ведь только начало.  Но до возвращения мужа ты должна научить вторую жену слушаться тебя, подчиняться, Что-то одно: или уважать и дружить с тобой, или бояться.
- Неужели у меня когда-нибудь получится быть такой, как ты советуешь?
- Ну, идем, Хадижа! Мы столько времени потеряли. Потом разберемся, как тебе лучше вести себя в семье мужа! – махнула Зорайдэ в сторону двери, и Хадижа двинулась вперед. А жена сида Али задержалась, чтобы едва слышно предупредить Ранию:
- А ты будь осторожна. Эта змея может тебе отомстить. Ты ведь остаешься в доме одна. Берегись, Рания.
- Не волнуйтесь за меня, лара Зорайдэ. Я выпью чай или кофе и поднимусь наверх. Зухра не посмеет причинить мне вред.
- Хадижа тоже так думала, пока Зухра не накинула ей на голову пластиковый пакет!
- Мне нечего бояться. Саид велел мне кое-что сказать Зухре лично. Предупредить о том, что ее может ждать, если она ещё хоть раз прикоснется к его дочери или заденет меня.
- Смотри сама, Рания. Но всё-таки не доверяй Зухре. Она опасна, как кобра.
- Хорошо, лара Зорайдэ. Пожалуй, я не стану пить чай и сразу поднимусь в комнату.
- Так и сделай, - с облегчением вздохнула женщина. - А дверь на улицу мы с Хадижей сами закроем. Возьмем с собой ключ.
- Если Зухра захочет тоже выйти на медину, что мне делать? – спросила Рания.
- Ничего не надо делать. Она сама будет отвечать за свои проступки.
Потом Зорайдэ и Хадижа покинули риад, закрыв за собой тяжелую дверь. Скрежет поворачиваемого в замке ключа разнесся по всему двору, Рания услышала звук даже стоя на галерее.
- Что, тебе всё ещё хочется пить? – незаметно подойдя и оказавшись у нее за спиной, спросила Зухра.
- У тебя плохо со слухом? Ты не расслышала, что велела тебе сделать первая жена? – с вызовом напомнила ей Рания.
- Тебе-то что? Мне Хадижа указывать не будет. Тем более – в отсутствие Фарида. И ты не лезь, иначе пожалеешь.
- Я не боюсь тебя. Ты сама можешь очень сильно пожалеть.
- Неужели? – сделала удивленное лицо Зухра. – И что ты можешь мне сделать?
- Не я. Отец Хадижи велел передать тебе, что лишит Фарида всего, прежде всего - своей  помощи, если он не даст тебе развод. Саид знает все слабые места своего зятя. Фарид тебе спасибо не скажет за такой подарочек.
- Змея! Ты каждый день звонишь бывшему мужу и жалуешься на меня? Ты шпионишь за мной?
- Да. Саид Рашид знает о каждом твоем шаге, каждом поступке и каждом слове. А когда он приедет в Марокко вскоре после Рамадана, то увидит сделанные мною фотографии – те, где Хадижа подбирает золото, с синяком на лице, и те, которые я ещё успею сделать.
- Змея! Подлая гиена! Я найду твой телефон и уничтожу вместе с фотографиями!
- Не выйдет. Поверь, тебе лучше смириться и подчиниться Хадиже. Уважай в ней первую жену, если уж ты захотела делить  с ней ее мужа.
- Фарид -  мой муж! Он мой! Это Хадижа отобрала его у меня!
- Зухра, взгляни на себя: на тебе то грязное платье, то… заношенное или порванное, но не заштопанное. Ты выглядишь неряшливо.
- Что ж, ты права… Кажется, Зорайдэ упоминала вчера, что к Рамадану принято покупать новую одежду? Тогда и мне пора выйти на рынок за недорогим, но новым платьем.
- Ты не можешь выйти из риада. Тебе пора браться за работу.
- Рания, я тебя ненавижу даже больше, чем Хадижу – порой мне так кажется!
- Относись ко мне как угодно. Но отправляйся вниз за метлой и совком, займись уборкой, наконец, - строго и высокомерно выговаривала ей родственница Хадижи, входя в подзабытую роль хозяйки дома из недавнего прошлого.
- Змея! Ничего я делать не стану! Я тоже немедленно отправлюсь на медину!
- А я тогда уговорю Хадижу пойти к шейху в мечеть, где совершен был ваш с Фаридом никях, пусть она пожалуется на тебя шейху!
- Только попробуй! Когда уедет отсюда Зорайдэ, а я уверена, что это скоро случится, то я дождусь, когда вы с Хадижей выйдете из дома, и не впущу вас обратно! А Фариду позвоню и скажу, что Хадижа опять сбежала!
- Не думаю, что тебе поверят. Но я предупрежу о твоих словах и Зорайдэ, и Хадижу. И Саиду расскажу. Пусть кто-то  – Саид или дядя Али – позвонит Фариду и сообщит о твоих замыслах.
- Гадина! Пусть Аллах зальет тебя морем слез!
Рания даже глаза закатила – так устала она слышать эту знакомую фразу с угрозой. Помнится, ещё они с Жади говорили друг другу подобные гадости. Какие живучие слова! Или Зухра успела услышать такое «пожелание» от Хадижи и теперь просто повторяет?
Она проводила взглядом Зухру, вернувшуюся в свою комнату, потом тоже зашла в спальню Хадижи и вновь услышала ее шаги  на галерее. Но когда Рания быстро выскочила назад, то успела заметить  Зухру, мелькнувшую в конце длинной галереи, а потом – как та поспешно пересекла двор и оказалась возле двери. Рания была удивлена, поняв, что у второй жены имеется ключ от входной двери на улицу.
- Как? Ведь Хадижа была уверена, что Фарид оставил ключ только ей. Наверно, Зухра нашла запасной. В конце концов, вряд ли Фарид забрал свой ключ в такую далекую поездку.
Она увидела, как Зухра, успевшая облачиться в черную одежду с никабом, оглянулась на нее, как будто зная, что увидит Ранию стоявшей у перил на галерее. Она издали показал ей неприличный, оскорбительный жест и выскользнула за дверь.
 Но Рания сделала вид, что не заметила. Нет, она вовсе не собиралась останавливать или преследовать женщину. Наоборот, по ее мнению, чем больше промахов и проступков совершит Зухра, тем лучше. Тогда у Фарида будут причины наказать вторую жену. И она тоже в разговоре с Саидом может пожаловаться не только на грубые слова, угрозы и жесты, но и на то, что Зухра сделает. Вот, например, только что она сбежала из риада на рынок, но ведь никто ей не давал на это разрешения!
Женщина самодовольно улыбнулась и отправилась на кухню выпить кофе.
- Заварю такой, как я люблю: с корицей, кардамоном. И испеку печенье с миндальной начинкой, как раз успею к возвращению Зорайдэ и Хадижи.
И Рания принялась за дело.

10. Часть 14. Глава 10. Слежка на медине. Ссора на кухне.

Через пару часов Зорайдэ и Хадижа вернулись. Они купили не только бахур, но и довольно большую шкатулку, украшенную красиво вырезанными цветами. Покупки несла Зорайдэ, а Хадижа – только пакеты со сладостями.
- Рания, мы нашли на рынке феккас и хрустящие жуахра. А ещё – мне так захотелось амлу!
- Мы и сами могли бы сделать амлу. Смешать мед, орехи и аргановое масло – получится вкусный крем к печенью или блинчикам багрир, - заметила Рания, принимая у Хадижи пакетики. Она заглянула в каждый. Анисовые сухарики – феккас – выглядели заманчиво, а  жуахра с  начинкой их фиников с ореховым кремом аппетитно пахла.
- Я тоже испекла печенье, твоё любимое – рожки газели, - сказала Рания, помогая Зорайдэ на столе освободить шкатулку из полиэтиленового пакета.
- О, да, я почувствовала аромат выпечки, едва мы с Зорайдэ вошли во двор. А… Зухра так и не стала подметать двор? – спросила Хадижа.- Как было грязно, так и осталось.
- Нет. Она мне наговорила разных гадостей, а потом ушла.
- Как это – ушла? Ты ее выпустила?
- Нет, Хадижа, она сама открыла дверь ключом и даже закрыла ее за собой.
- Значит, у нее есть ключ? – раздался голос Зорайдэ, которая присела отдохнуть на пуфик, открепляя конец платка.
- Да, лара Зорайдэ. Наверно, она знала, где хранился запасной.  Переоделась и ушла, сказав мне, что собирается купить новое платье к Рамадану.
- Одежда у нее, и верно, потрепанная. И грязная. Неужели она и при Фариде за собой не следит? Это странно!
- Видишь, Рания, значит, Фарид доверил ей свой ключ. Он не вспомнил, что первая жена – я.
- Хадииижа… А если твой муж спрятал ключ, а Зухра узнала, где, или нашла, вот и взяла, чтобы самой пользоваться, - отозвалась Зорайдэ. – Сид Абдул мне говорил, когда мы с сидом Али  заходили его проведать перед моей  поездкой к вам, что Фарид потребовал, чтобы его жены не выходили из дома, не бродили без надобности по медине. Только в лавки за продуктами, и то – вместе с ним или ларой Нурией.
- Значит, она стащила ключ! Но теперь она не сможет попасть в дом, потому что мы, войдя, закрыли дверь ещё и на задвижку!
- Нет, Хадижа. Надо пойти и открыть. Пусть она вернется. Я попрошу отдать мне ключ. Иначе может сказать, что мы ее не захотели впускать в дом, и будет большой скандал.
- Я не пойду открывать дверь для этой змеи! Если она ушла и где-то бродит, то сама виновата, если не сможет попасть назад! Пусть хоть месяц живет, где хочет! – с надеждой произнесла девушка. – Одну ночь она ведь и так провела вне дома.
- Нет, Хадижа, так с ней нельзя поступать, потому что ты окажешься виноватой.
- Зорайдэ…
- Я сама пойду и отодвину задвижку, - устало поднялась женщина.
- Нет, нет, сидите, лара Зорайдэ! – тут же возразила Рания.- Я открою! Вы и так устали после хождения по медине.
Когда Рания вернулась, Хадижа стояла у плиты и ставила чайник с водой на огонь.
- Рания, а как она выглядела, когда уходила? Вдруг она с кем-то встречается? С каким-нибудь мужчиной? – с надеждой предположила девушка.
- Нет, Хадижа, она выскочила, в чем была, только накинула на себя паранджу… Или черный никаб? Я даже рассмотреть не успела.
- Не выдумывай, Хадижа. Не клевещи на нее. Я видела Зухру на медине. Она почти сразу же догнала нас, шла за нами почти везде, где и мы ходили.
- Зорайдэ, она следила за нами?
- Видимо, да. А может быть, и нет. Я заметила, как она зашла в лавку, где продают платья. Потом я ее больше не видела.
- Но она всё ещё не вернулась. Куда она могла пойти потом?
- Узнаем, когда вернется. Я потребую от нее ответ, - хмуро сказала Зорайдэ.
- Она же соврет и не поморщится!
Пока Хадижа ходила переодеваться в домашнее платье и удобные бабуши, Рания накрыла на стол в гостиной, расставив блюда с красиво выложенным домашним печеньем и купленной на медине выпечкой. Принесла стаканчики-армуды и отправилась заваривать мятный чай по всем правилам, втайне надеясь на скупую похвалу Зорайдэ.
Женщина же, сняв чалму, перекручивала платки по-новому.
Появившуюся Хадижу усадили за стол,  но молодая хозяйка вдруг сморщила нос и сказала:
- Чем пахнет? Я теперь так чутко воспринимаю все запахи. Здесь… какой-то тухлый запах.
- Да… мне тоже так показалось. Что бы это могло быть? – забеспокоилась Зорайдэ, оглядывая помещение.
Рания только что внесла поднос с двумя чайниками – заварочным и ещё с одним – с горячей водой. Листики мяты и кусочки сахара уже находились в каждом стакане.
- Знаю! - тем временем заявила Хадижа. – Букет Зухры на том столике… Она несколько дней не меняла воду в вазе!
 Действительно, головки черных роз поникли. Красивый мрачный букет имел отталкивающий вид.
- Надо немедленно выбросить цветы, - предложила Хадижа.
- Вот вернется Зухра и пусть выбрасывает. Если она ставит букеты, то должна и следить за ними, - проворчала Зорайдэ.
- Она совсем ничего не делала. Вы ушли – и она убралась следом.
- Надо бахур зажечь, но как ты, Хадижа, перенесешь запах? Пей чай, Хадижа, потом найдешь бахурницу, и мы окурим благовонием комнату, - сказала Зорайдэ, когда Рания всё-таки вынесла вазу с увядшими розами.
Девушка достала из стенной ниши небольшой округлый предмет, которым тут же занялась Зорайдэ.
… Когда вернулась Зухра, женщины пили чай и весело болтали о чем-то. Зухра же быстро прошмыгнула мимо, прижимая к себе сверток с обновкой. Она решила не ждать праздничных дней, а тут же показаться перед всеми в купленном платье.  Надев его и причесав волосы, спутавшиеся от пота под никабом, она отправилась в гостиную.
Как оказалось, лара Зорайдэ там уже не было – ушла отдыхать.
Всё складывалось удачно для Зухры. При Зорайдэ не скажешь ничего, не ответишь, как  того заслуживают обидчицы.  А ведь эти кобры опять ее заденут. Но и ей хочется так «укусить» Хадижу, чтобы увидеть, как ей станет больно.
Ключ она захватила с собой, принесла в кармане, но вернуть на место не получилось. Она даже ахнула, заметив, что  на столике вместо вазы с ее розами стоит… бахурница. Так вот откуда этот приятный запах! Но это значит, что ключ в нее теперь не положишь!
 Дааа... Фарид оставил свой ключ, спрятав его в старинную медную бахурницу, которой давно никто не пользовался. Обычно его мать жгла благовоние совсем в другом сосуде – большого размера, который переносили из комнаты  в комнату.
 - Вы не взяли меня на медину. Так я сама там побывала. Купила себе новое платье. Разве можно Рамадан встречать без новой одежды?
Она эффектно перекинула через плечо густую прядь черных волос, провела ладонями по новому синему кафтану, как бы погладив живот. Платье было недорогим, из дешевой ткани, но с вышивкой на груди. Не смотря ни на что, платье Зухре очень шло.
- Мне тоже хочется чаю выпить, - усмехаясь, заявила родственницам вторая жена, присаживаясь за стол. Она протянула руку за печеньем и вскоре как ни в чем не бывало грызла сухарики, так понравившиеся Хадиже.
- Ты хочешь чаю? – вкрадчиво спросила Рания.
- Да, налей мне, Рания, пожалуйста.
- Нет чистого стаканчика. И заварка закончилась. Вот что, Зухра: ты и завари нам свежего чаю с мятой. Мяту хорошенько промой. Сахара много не клади – не больше пяти кусочков в каждый стаканчик.  Чай бери из новой жестяной банки – я там смешала зеленый и черный сорта. Иди!
- Ты здесь гостья, пока ещё не третья жена. Или мне поговорить с Фаридом? Пусть женится и на тебе тоже. Ведь Хадижа не против третьей жены?
- Хватит, Зухра! Иди на кухню и приготовь чай, - рассердившись, покраснев, потребовала племянница сида Али.
- Почему бы и нет? – задумчиво спросила сама у себя Зухра. – Для меня нет большей радости, чем повиноваться тебе!
Она тут же скрылась на кухне, а Рания и Хадижа настороженно переглянулись.
- О, Аллах, с чего это она..?  Я не поверю, что Зухра решила подчиниться, - пролепетала Хадижа. – Вдруг она подсыплет нам что-нибудь?
- Ни за что не станет подчиняться, - согласилась с ней Рания. – Что-то не то. Пусть принесет – но пить тебе не обязательно. Подожди, я сейчас вернусь!
Рания осторожно пробралась из гостиной к двери кухни…
…Очень скоро Зухра вернулась в комнату, осмотрев с загадочной улыбкой обеих женщин, в ожидании сидевших за столом, и поставила поднос с  чайниками  на стол.
- Молодец, Зухра. Вот так всегда и поступай! Если Хадижа тебе велела что-то сделать, значит, ты должна немедленно выполнить, - жестко прокомментировала Рания.
- Конечно, лара Рания. Ой, машалла, какое печенье я вижу на блюде. Неужели, Рания, ты сама смогла испечь такое? Или Зорайдэ постаралась?
- Надеюсь, ты в чай отравы не подлила? – проигнорировав ее издевки, спросила Хадижа, но тоже ехидным тоном.
- Ну что ты, Хадижа. Мы ведь с тобой как сестры. Подвинь ко мне свой стакан, я налью тебе чай.
- Будь осторожна, Зухра! Не облей Хадижу, - предупредила Рания.
- О, Аллах! Конечно же, я буду очень осторожна!
Она высоко подняла чайник с заваркой и налила чай вполне умело – с высокой пенкой, поднявшейся почти до края стаканчика.
- Пей, Хадижа. Я умею чай заваривать. Фарид меня всегда хвалил.
- А себе отчего не наливаешь?
- А… я сначала за вами поухаживаю.
- Нет, Зухра, ты и себе тоже налей, - настаивала Рания, незаметно подмигнув Хадиже, которая поняла правильно: чай пить не следует.
- Ну что же ты, Хадижа?  Пей! – широко улыбнулась Зухра.
- Мы уже пили чай, а вот ты так хотела, но тебе не хватило. Пей ты. Ведь не отравлен же?
-  Конечно, не отравлен.
- Так пей. Пей, Зухра.  Что же ты медлишь? Наливай и пей.
- Нет, я передумала! Что-то не хочется, - поставив на поднос чайник, отошла от стола вторая жена.
- Отчего же так? Или всё-таки – отравила? Подсыпала что-то и нас опоить решила?
- Аллах! Зухра, ты и правда, нас отравить решила?! Сначала напала на меня в конюшнях, украла мой браслет, потом задушить меня пыталась, теперь – отравить собралась?! – начала обличать Хадижа.
- Я?! Да ты клевещешь на меня! Позвоню Фариду и расскажу ему, как ты меня оговариваешь!
- Тогда пей чай, который сама заварила!
- Не буду, - заупрямилась женщина, сложив руки на груди.
- Пей, или тебе насильно влить в рот?
- Попробуй!
- Зухра, если не выпьешь – докажешь, что хотела нас отравить. Я сегодня же отцу позвоню, пожалуюсь. И дяде Али тоже.
- Звони, только я пить не хочу! Не заставишь!
- Пей! На, пей, выпей чай вот из этого стакана, который ты мне предлагала! – почти в истерике требовала Хадижа. – Пей! Преступница! Тебя плетьми пороть надо!
- Что ты такое говоришь, Хадижа? – «удивленно» приподняв брови, издевательски поинтересовалась Зухра.
- Злая и ничтожная женщина, ты заслуживаешь восьмидесяти плетей!
- Да что ты? Аллах, восьмидесяти плетей? Так много?  – комично округлив глаза, переспросила Зухра.
- Нечего скалиться, как нильский крокодил! – прищурилась Рания. – Пей! Или позовем лару Зорайдэ. И кое-что ей расскажем.
- Интересно, о чем?
Но Зорайдэ, услышав громкие голоса, сама вернулась в гостиную.
- Что опять у вас случилось? – воздев руки к верху, спросила Зорайдэ.
- Зухра хотела меня отравить! Она заварила чай, налила мне, а себе наливать не стала и …
- Ты врешь! А врать – это харам!
- Не вру! Рания подтвердить может!
- Зухра, объясни ты, - потребовала пожилая женщина.
- Я.. ничего не понимаю, лара Зорайдэ! То Хадижа и Рания требуют, чтобы я принесла им чай. Если отказываюсь, они ругаются, что я вторая жена, но Хадиже не подчиняюсь. Если я приношу чай, то Хадижа говорит, что я его отравила. Что мне делать? – плаксивым голосом пожаловалась жена Фарида.
- Тогда отчего же ты брезгуешь чаем? Сама же готовила. После жаркой медины наверняка тебе хочется пить, - насторожилась и Зорайдэ.
- Я…
- Лара Зорайдэ, она чай не травила, нет, - кивнула Рания на Зухру. – Она в чай несколько раз плюнула. Я видела. Так и знала, что Зухра неспроста подчинилась.
- Плю…ну..ла?! Ничего себе! – возмутилась Хадижа. – Я всё Фариду расскажу!
- Давай! Только он и сам тебе в чай плюнет вместе со мной! Подожди, Хадижа, когда он вернется, а твои родственницы уедут, ты о многом пожалеешь! – пригрозила Зухра, вне себя от ярости. Откуда же она могла знать, что Рания станет следить? Увидела, змея… Хорошо, что только плюнула, а не подсыпала чего-нибудь «принцессе» из Бразилии.
- Зухра, что ты такое говоришь?! – ужаснулась Зорайдэ. Потом сузила глаза и замолчала. И Зухра сразу же стушевалась.
- Я пошутила, лара Зорайдэ. Но ничего я не делала, Рания меня оговаривает!
- Что?! Я собственными глазами видела! Хадижа, ты мне веришь?!
- Конечно, верю! А если ты, Зухра, «ничего не делала», то вот чай – выпей его! – процедила сквозь зубы Хадижа, протягивая стакан с остывшим чаем.
- Ничего я пить не буду! – резко ответила вторая жена Фарида, вспомнив, как плевала в заварку, и шлепнула Хадижу по руке. Она не удержала стакан с чаем, который выпал из руки,  разбился, ударившись о плитку пола гостиной. Липкая сладкая лужа растеклась среди осколков.
- Вот змея! Теперь бери тряпку и вытирай!
- Ещё чего! Ты стакан разбила!
- Хватит! Прекратите! – приказала Зорайдэ. – Я всегда считала, что в один котел два барана не поместятся! Но если Фарид женился на вас обеих – да, вам придется стать сестрами! Зухра, убери осколки и подотри пол!
Как ни странно, женщина подчинилась. Принесла тряпку, всё убрала и подтерла.  Зорайдэ, наблюдая за ней,  сокрушенно качала головой.
- Вы ссоритесь, даже деретесь, а по медине слухи ползти скоро начнут. В хамаме вас видели любопытные женщины, меня уже спрашивали: откуда у Хадижи синяк под глазом? Ведь ее муж уехал давно, так кто же ударил дочку Саида Рашида? Забыли вы, как говорят: городские ворота закрыть можно, а рты людям – нет!
Рания сидела, опустив глаза. Как бы Зорайдэ не решила, что это она подбивает Хадижу на склоки с Зухрой, настраивает ее против второй жены. А вот обе молодые женщины не желали примирения, смотрели друг на друга с ненавистью. Зухра отбросила тряпку и отодвинула не нужное больше мусорное ведро, демонстративно вытерев руки.
- Неужели не понимаете: как аппетит приходит с первым куском, так и ссора – с первым словом, - внушала тем временем Зорайдэ. – Поэтому я требую: молчите обе. Подчиняться будете мне лично, пока ваш муж не вернется. Потом пусть он за вас отвечает.
Хадижа с обидой взглянула на жену сида Али. Разве не на ее стороне должна быть Зорайдэ? Ведь маму она всегда оправдывала, права была она или нет. Судя по лицу Рании, и она думала так же. Кажется, даже Зухра немного удивилась.
- Всё, хватит! Скоро намаз. Сейчас отправляйтесь в свои комнаты. Потом придут люди, чтобы почистить ослов и стойла, а я договорюсь, чтобы нанять нескольких женщин, которым заплачу, чтобы они привели дом в порядок. Вы обе так давно не занимались уборкой, что песок уже хрустит под ногами – по коридору пройти невозможно. Женщины и ковры почистят, и на кухне полки перемоют, посуду отдраят – таджины и сковородки, плиту – она вся замызганная стоит. И не стыдно вам? Харам!
- Лара Зорайдэ, лара Нурия может подсказать, где она и дядя Абдул нанимали женщин, которые однажды уже занимались уборкой дома.
- Хорошо, я сейчас же позвоню в дом сида Абдула и спрошу об этом. Заодно и расскажу, как тут без них идут дела.
- Да, Зорайдэ, расскажи, и про то, как Зухра мне в чай плюнула – тоже не забудь сказать!
- Хадижа! Хватит, давайте жить мирно. Очень скоро наступит Рамадан. Нам надо подумать, что готовить на каждый вечер, чем, кроме, фиников, будем разговляться в ифтар. Рамадан – месяц поста и молитв. Нельзя ссориться, нельзя желать зла близкому. Помните об этом, ведь все мы должны вступить в Священный Рамадан с чистым сердцем, где нет места неприязни и ссорам! Так говорится в Коране, а Аллах знает лучше!
- Лара Зорайдэ, и я говорю Хадиже: мы должны быть как сестры, - заискивающе напомнила Зухра, умильно поглядев на Хадижу.
- Хватит притворяться! Надоело! – простонала девушка.
- Зухра, если постящийся не оставит лживые слова, сплетни, ругательства и брань, то у Аллаха нет никакой нужды в том, чтобы этот человек оставлял еду и питье, как об этом говорится в одном из хадисов.
- Лара Зорайдэ, но я ведь могу не поститься? И Хадижа тоже. Мы беременные.
- Да, Зухра, это так. Беременные могут отложить пост и восполнить его потом, как и больные, путешественники и кормящие женщины. Они также могут не держать пост, однако они потом восполняют его. Старики, а также неизлечимые больные, которые не могут выдержать пост, должны накормить бедняков. Так объяснил мне сид Али.
- И дядя Абдул нам об этом говорил, - кивнула Рания.
- А я буду соблюдать пост, - заявила Хадижа. - Как ты, Зорайдэ, и как Рания, иншалла.
- А я боюсь за ребенка. Не стану рисковать, - возразила Зухра.
- Это твоё право, - поставила точку в споре Зорайдэ. – Ислам запрещает осуждать тех,  кто не сможет соблюсти пост по важным причинам.
- Зорайдэ, я помню, что когда мы с родителями жили в Фесе, то в первый день поста – в праздник Ид аль-фитр мы встречали гостей в празднично убранном доме. Или ходили в гости к сиду Али. Помню, как нас и других гостей угощали сладкими марокканскими блюдами, и люди дарили друг другу подарки!
- Так и было, Хадижа, потому что так делать велел Всевышний. Скоро и в этот дом придет строгий пост, когда есть разрешается только рано утром, а потом только вечером. Днем же запрещается пить даже воду.  Конечно, выдержать его не очень легко. Поэтому вам надо жить дружно.
- Так, значит, и Фарид может не держать пост, ведь он путешественник? – спросила Зухра. - Почему он так давно не звонит? Мы ничего о нем не знаем. Когда мой муж вернется домой? В тот же день, когда Фарид войдет в дверь этого дома, я испеку его любимое печенье – шпакию!
- Шпакию? – невольно переспросила Хадижа, ревниво слушая рассуждения соперницы. - А что это за печенье?
- Не скажу. Если ты не знаешь – это уже хорошо для меня. Хадижа, это наше с Фаридом…,  это наше с ним прошлое, когда мы были с ним счастливы – без тебя!
- Опять начинаете? – строго заметила Зорайдэ. – Всё! Вот-вот раздастся призыв к намазу. Возвращайтесь в свои комнаты и молитесь. А после  – спускайтесь вниз. Одна из вас будет помогать мне с приготовлением ужина, другие две отправятся следить, как женщины, которые придут помочь нам с уборкой, будут заниматься делами.
Зухра исчезла из гостиной, следом ушла Рания. Но Хадижа осталась и обиженно спросила у Зорайдэ:
- Почему ты хочешь помирить нас с Зухрой?
- Хадижа, а что бы ты хотела? Ссориться с ней каждый день? Это и так происходит. «Травить» ее, чтобы она ушла из дома и где-то жила, ночевала до возвращения Фарида?
- Не знаю! Но не хочу, чтобы Зухра БЫЛА!
Зорайдэ тяжело вздохнула.
- Мы не можем убрать ее с твоей дороги! Только твой муж может развестись с ней. Зухра не из тех, кого можно уговорить или заставить отказаться от того, что она считает своим.  Она не отдаст тебе Фарида, этого не будет, пойми же, девочка. Так ищи способы, Хадижа, чтобы твоя собственная жизнь не была горькой, отравленной постоянными мыслями о том, как отделаться от соперницы. Или измени отношение к ситуации, или откажись от нее.
- Предлагаешь МНЕ отказаться от мужа, отдать Фарида ЕЙ?!
- Нет, я не хочу этого. Но нельзя сводить себя с ума, думая лишь о том, как избавиться от второй жены.
- Я не хочу, чтобы она была рядом! – закрыв руками лицо, в отчаянии зарыдала дочь Жади.
 Зорайдэ ужаснулась ее слезам. Когда же, наконец, девушка смирится? Надо посоветоваться с сидом Али. Иначе это может  плохо кончиться. О, Аллах,   Хадижа совсем не похожа на свою мать. Между ней и Жади нет ничего общего! Жади боролась за себя, но, даже идя напролом к своей цели, она никогда не заливалась горючими слезами. А Хадижа… Нет, всё может кончиться плачевно.
- Хадижа, послушай меня. Послушай, что мне однажды рассказал сид Али. Сядь рядом со мной на диван и послушай, - уговаривала Зорайдэ.
Хадижа позволила себя усадить рядом, но продолжала плакать. Женщина начала рассказ:
- Сид Али мне поведал притчу о женах, которым предстоит жить вместе. Но только в ней говорится не о женщинах, а о ежах. Когда Аллах наслал на Землю холода, то многие животные замерзли и погибли. Ежи поняли, что жить стало очень опасно, решили собраться все вместе и прижаться друг другу, чтобы защититься от холода. Но, хотя вместе им было тепло, они острыми иголками кололи друг друга. И потому ежи решили вновь разойтись. Но это означало – умереть от холода!  Пришлось ежам выбирать одно из двух: или смириться с острыми иголками своих собратьев – или вымирать. И потому, в конце концов, они опять решили собраться и жить вместе. Они научились  терпеть небольшие раны, которые наносит столь близкое совместное проживание с остальными – потому что тепло, которое им давали другие, оказалось куда важнее.
- Зорайдэ, я не помню, чтобы такая притча была в Коране!
- Нет, я этого не утверждала.
- Но ты сказала, что испытание наслал Аллах!
- Да, так мне рассказал притчу сид Али. Не спорь. Я повторяю лишь то, что услышала сама. Но мораль притчи такова: чтобы построить хорошие отношения, не обязательно сводить вместе идеальных людей, лишенных всяких недостатков. Надо научиться жить с другими, несмотря на все их минусы, и ценить их плюсы.
- О, Аллах! Нет, Зорайдэ, я никогда не смогу принять Зухру. Для этого нужно забыть, как она душила меня там, в конюшнях!
- Хадижа, я дам тебе листок с дуа для счастливого брака. Мне сид Абдул записал специально для тебя. Открывай листок и читай написанное каждый день. Спрячь, никому не говори об этом и, тем более – не показывай!
Она протянула девушке листок, который достала из кармана домашнего темного платья, и Хадижа, быстро развернув, начала читать по-арабски: «Аллахумма рабана хаб ляна мин…» (О, Аллах, даруй нам…»).
 - Всё, Хадижа. Ты тоже отправляйся к себе! Слышишь: над Мекнесом несутся звуки азана? Пора приступать к намазу. Иди, девочка. Пусть Аллах дарует тебе свое благословение.
Хадижа как будто успокоилась. Она свернула бумажку, зажала ее в руке и вышла из комнаты, чтобы подняться наверх. Зорайдэ осталась в гостиной, чтобы помолиться и  сразу же после намаза позвонить в Фес. Переговорить предстояло с Абдулом, и с Нурией, и с сидом Али.
Зорайдэ чувствовала, как сильно она устала за несколько дней, прожитых в риаде Фарида и Хадижи, рядом с Зухрой, когда приходится постоянно помнить, что нельзя верить улыбке врага. На что ещё окажется способна коварная женщина? Плюнуть в чай – мелочь, какая-то детская шалость. Но если однажды вместо плевка в чае окажется отрава? О более страшных, кровавых  вариантах событий Зорайдэ старалась не думать…

 11. Часть 14. Глава 11. Снова происки Зухры и склоки с Ранией и Хадижей.

Зорайдэ удалось нанять работниц, согласившихся выполнить уборку в доме Хадижи и Зухры.
 И сразу же она занялась вместе с Хадижей приготовлением таджина и салатов, а Ранию и Зухру жена сида Али определила следить за  уборкой.
Потом Зорайдэ отправилась в пекарню за лепешками, оставив Хадижу присматривать за тем, как тушится баранина с овощами.
Прошло немного времени, и девушке наскучило это занятие:  ведь всё интересное происходило уже не в доме, а во дворе риада. Коридоры были подметены и вымыты, на кухне Зорайдэ сама при жене Фарида навела порядок, а во дворе весело переговаривались, даже пели песни несколько молодых женщин, которые теперь чистили ковры, повесив их на перила лестницы, ведущей с галереи.
- Мне что-то душно от запахов на кухне, - пробормотала Хадижа и решила ненадолго выйти во двор – постоять у клумбы-фонтана, пройтись вокруг…
Но едва она перешагнула порог кухни, как ей на глаза попались… черные лепестки.
- Что это? О, Аллах! Опять происки Зухры! Змея, вместо того, чтобы заниматься работой, она старается сделать мне гадость!
Хадижа растоптала те лепестки роз, которые были у нее на пути, и решила отыскать Ранию.
- Пусть она сфотографирует это безобразие! И Зорайдэ, как назло, ушла на медину! Она должна это увидеть собственными глазами!
Выглянув из двери дома, она окликнула Ранию, сделав знак подойти.
- Рания, Зухра опять рассыпала лепестки! Она знает, что меня это нервирует и специально разбрасывает их!
- Успокойся, Хадижа. Если ты и сама понимаешь,  для чего Зухра это делает, так не обращай внимания на ее выходки!
- Не могу, - почти простонала Хадижа.
- Где только она их берет? Ты же выдрала оба куста? Цветы из вазы я тоже выбросила в мусор. Не на свалке же она покопалась?
- Не знаю, но лепестки свежие.
- Покажи, я хочу взглянуть.
Но когда они подошли к порогу кухни, там ничего не было.
- Что такое? Они валялись прямо у входа! Рания, ты веришь мне?
- Конечно, Хадижа! Эта змея пытается свести тебя с ума! Но поверит ли Зорайдэ? Если бы я могла сделать фотографию! Но если нечего фотографировать, то и доказать нельзя. Только твое слово против её.
- Что мне делать?!
- Знаешь, мы могли бы сходить к шуафе. Но не в Мекнесе, а съездить в Фес и там найти лавку, где промышляет шуафа. Попросить ее продать нам средство для наведения порчи, но очень действенное!
- Я ее так ненавижу, что готова даже отравить Зухру! – сама себе не веря, сказала девушка.
- Тихо! Она может нас подслушивать. Зухра наверняка прячется где-то рядом: ведь она успела собрать лепестки за несколько минут, пока ты отошла от кухни к двери и позвала меня.
- Рания, Зухра однажды меня убьет – отравит или задушит. Я ее боюсь.
- Нет, твой отец нажмет на Фарида, и ещё неизвестно, как твой муж поступит с Зухрой.
- Я уже ни в чем не уверена! Почему он медлит? Я надеялась, что отец разберется с ней, когда узнает, что Зухра напала на меня и забрала золото. Но этого не случилось.
- Нет, Хадижа, просто твоему отцу никто не рассказал об этом, но когда он узнал – а это я ему сообщила, то он поклялся заставить Фарида отказаться от этой женщины, иначе твоему мужу несдобровать, как случилось с Хасаном…
- Кто такой Хасан?! Ах, да, твой временный муж... Рания, у меня уже с головой проблемы. Я начала забывать простые вещи, путать слова, потому что я НЕНАВИЖУ Зухру! Я ее ненавижу! И она делает всё, чтобы я думала о ней каждую минуту!
Рания поймала себя на том, что слова, сказанные Хадижей, кажутся ей знакомыми: точно так говорила она сама когда-то, жалуясь сестре Амине на Жади, которую тогда ей очень хотелось выжить из семьи.
- А ты не думай о ней! Просто вот так возьми – и  перестань о ней думать! Вспоминай что-то хорошее, приятное. Рио-де-Жанейро, Латифу и Сан-Криштован, касьбу возле Феса. Давно хотела тебя спросить: что там особенного? Ведь даже Фатима отправилась туда и потом заблудилась. Твой отец с дядей Абдулом искали ее в развалинах.
- Если бы мы с тобой могли поехать в Фес, например, к той шуафе…,  за средством против Зухры…, то мы могли бы и в касьбе побывать.
- Но как нам это сделать? На медину выйти из риада мы можем, но и то – ненадолго, но уехать в Фес… Не знаю, Хадижа. Я дала тебе плохой совет.
- Касьба… Это такое романтичное место…  Я хотела бы побывать там с Фаридом, прогуляться по этажам, стены которых хранят множество историй, и многие из них наверняка – истории о любви.
- Хадижа, Фатима мечтала о том же – побывать там с твоим отцом.
- Вот как? Отец туда не пойдет, нет, - мотнула головой девушка. – Отец ненавидит это место. Ты же сама знаешь… Там…
Она шагнула к Рании и прошептала ей на ухо: «….моя мама впервые встретилась с Лукасом. Это место как символ их любви. Отец помнит об этом. Ему неприятно будет находиться в касьбе».
- Думаю, твой отец уже забыл об этом. Он переживал за Фатиму, потому что она там заблудилась.
- Да…, в Мекнесе нам шуафу не отыскать без чьей-либо помощи, - задумчиво сказала Хадижа.
- И не надо! Потому что Мекнес – не такой уж большой город, сплетни и  новости разносятся быстро. Как думаешь, насколько быстро узнает Фарид о том, что мы с тобой искали шуафу, чтобы навести порчу на вторую жену?
- Это так. Ему тут же расскажут, что я побывала у ведьмы. Нетрудно догадаться – для чего!
- Забудь об этом. Пусть Зухра отравится собственным ядом! А ты – позвони отцу и попроси, чтобы он велел Фариду дать Зухре развод. Пусть рожает ребенка и уходит из вашего дома!
- Да, я сегодня же поговорю с отцом.
- Я буду звонить Саиду и дам тебе трубку.
- Хорошо, так и сделаем. А маме? Я хотела бы поговорить с мамой.
Рания замялась: ведь Саид не говорил ей, может ли его дочь разговаривать с Жади? 
- Хадижа,  я пока не могу тебе что-то обещать, пока не спрошу у Саида разрешения. Если твой отец позволит – ты, конечно, позвонишь и поговоришь и с мамой. Только не стоит ее расстраивать, ведь она далеко. Что Жади может сделать, если Зухра плюнула в чай? Ничего! Положись на отца. Он сможет тебе помочь.
- Рания…, - вдруг шепнула Хадижа и повела глазами на угол кухни.
- Ты думаешь, нас подслушивают? – чуть слышно спросила женщина.
И Хадижа в ответ кивнула.
- Когда вернется Зорайдэ? – громче спросила Рания. – Я вот что хотела спросить у тебя: мне Карима рассказывала, что Зорайдэ тебе гадала перед свадьбой на кофейной гуще. Может быть, она и мне погадает? Не сейчас, а после окончания Рамадана? Знаю, она столько всего тебе нагадала! Ты станешь матерью семерых детей, но будешь мечтать о девочке, а родятся одни сыновья, и это станет не только твоей радостью, но и печалью.
- Да! Семеро сыновей у меня родится, иншалла! Именно так сказала мне Зорайдэ! – смеясь, ответила Хадижа, боясь оглянуться в сторону, где могла укрываться Зухра. – Но вот беда: я так и останусь первой женой на всю оставшуюся жизнь, даже когда жен будет сначала три, а потом появится и четвертая!
- Хадижа! Неужели Фарид возьмет ещё двух жен?!
- Да, представь себе. Я тогда – перед свадьбой - не поверила в гадание. Ведь Зорайдэ мне сказала, что вскоре появится вторая жена, которая придет ненадолго… Потом муж ее выгонит…  Но как видишь – всё складывается именно так, Рания.
- Что значит – ненадолго? – поинтересовалась бывшая жена Саида, подыгрывая Хадиже. – Неужели он разведется с ней?
- Да, Фарид откажется от Зухры. Он ее вышвырнет из дома. Но потом каждый год станет брать по одной жене. Представь, где-то в Марокко живут три будущих жены Фарида. Хотелось бы мне уже сейчас узнать, кто они.
- О, Аллах! Три жены? И Зухры не будет? Но для чего ему столько жен?
- Кто будет заниматься домашним хозяйством, когда у меня родится семеро сыновей?! Ведь прислуги у нас нет. Рания, я даже рада буду, если Фарид приведет в дом столько жен, - в расчете на невидимую свидетельницу их разговора развела руками Хадижа.
- О, Аллах!  Зухру прогонят. А что она сделает?
- Не знаю. Гадание ничего об этом не смогло сказать. Наверно, провинится чем-то.
- А я думаю, что Саид Рашид не станет терпеть, как обращаются в семье Фарида с его дочерью. Ведь твой отец так тебя любит, Хадижа. Вот и пожалуйся ему сегодня, когда я буду ему звонить!
- Обязательно поговорю с отцом, - согласилась дочь Жади.
Они нисколько не удивились, когда из-за угла кухни вышла Зухра с красным от злости лицом.
- Хадижа, покажи мне свою ладонь! Покажи! – потребовала она, протягивая руку. - Дай мне посмотреть, что написано у тебя на руке! Я не верю, что у Фарид будет четыре жены. И запомни, меня он не бросит, как бы сильно ты этого не желала!
- Убери руку! Я не собираюсь ничего тебе показывать! Но я уверена, что тебе недолго осталось быть женой Фарида.
- Неужели? – усмехнулась противница. – А вот мне кажется, что это у меня будет семеро сыновей.  Одного сына я уж точно скоро рожу. Ты можешь придумывать, что угодно, но так не будет, как тебе хочется.
- Отчего же? – вмешалась Рания в разговор. – Когда ее отец узнает о твоих выходках, он заставит Фарида тебя бросить.
- Нет, ничего не выйдет. Скорее Фарид откажется от Хадижи и от денег ее отца, чем от меня. Ещё и ребенка у Хадижи заберет. А я стану ему матерью.
- А если я скажу, что Саид мне УЖЕ пообещал, что сотрет тебя в порошок, когда приедет в Марокко после Рамадана? - сузила глаза Рания.
- Аллах, Аллах,  мне никто не поверит, если я расскажу, что вы собирались пойти к шуафе, чтобы навести на меня порчу…
 Девушки ей кивнули, незаметно переглянувшись.
- Конечно, никто не поверит!
- Мы?! С чего это ты так решила?!
- … но предупреждаю вас:  я умею наводить порчу, и такое на вас наколдую, что…
- Хватит, Зухра! Не запугивай нас, - прервала Рания. – Колдовство – это харам! Никто на тебя порчу наводить не собирался. Иди, делом займись. Вот не отчистят работницы ковер из твоей комнаты, как следует, так тебе самой придется заниматься этим.
- Хадижа, отчего ты не хочешь показать мне ладонь? Боишься, что увижу там правду? Никаких детей и других жен ваша Зорайдэ в кофейной гуще не видела!
- Думай, как хочешь. А теперь ступай! Скоро вернется Зорайдэ,  снова расстроится, если поймет, что мы опять спорили. Иди! – вмешалась Рания.
- Ты напрасно учишь Хадижу жаловаться отцу на Фарида. Ее отец живет в другой стране и в отношении Фарида может оказаться бессильным.  А вот ей плохо придется, потому что НАШ муж, - Зухра произнесла слово «наш» по-особому, даже как-то насмешливо, - потом не раз припомнит первой жене ее жалобы и его унижения. И как долго Хадижа после этого будет оставаться первой женой? Впрочем, если Хадижа станет второй, то первой буду я.
Рания заметила, что через двор к ним направляется Зорайдэ. Зухра тут же отошла,  бросив на обеих выразительный взгляд.  Когда она ушла, Хадижа беспокойно сказала:
- Мне стало страшно, когда она пообещала навести на нас порчу. Она может! Ведь ее тетка-  известная ведьма.
- Не верь ей. Если бы могла, то вряд ли Фарид на тебе женился, и вообще – он тогда бы и с ней не смог развестись.
- Но она сумела снова женить его на себе! 
- Для этого достаточно других способов, кроме колдовства. Думаю, никакое колдовство не способно остановить твоего отца, если он разозлится.
К ним подошла Зорайдэ и отдала лепешки и хлеб, попросив отнести всё на кухню. А сама отправилась проверить, как продвигается уборка. Ведь дело шло к вечеру…
...А в это время Зухра оказалась в гостиной. Она быстро зашла в комнату, в окно которой было видно, что происходит во дворе, села на диван и обхватила голову руками. Она тоже ненавидела Хадижу, не могла ее видеть, и с каждым днем ее ненависть крепла.
- Что же делать? Как от нее избавиться? Как? – закрыв глаза, стонала она.
Вдруг раздался телефонный звонок. Кто бы это мог звонить? Но Зухра раздумывала недолго: кто бы ни был, лучший выход – ответить самой, чтобы не дать Рании или Хадиже на нее нажаловаться. Звонит ли это сид Абдул или лара Нурия, шейх Али или Саид Рашид, даже если Фарид  - Хадижа станет жаловаться, в этом нет сомнений!
Женщина вскочила с дивана и схватила трубку.
- Алло! Это Зухра! Фарид!!! – воскликнула она неосторожно, но тут же спохватилась: нет, она не позволит Хадиже говорить с мужем.
- Фарид, как ты? Как вы доехали?.... Как свадьба?...
Выслушав его рассказ, она принялась отвечать и на его вопросы.
- Нет, ничего не случилось. Всё хорошо, не волнуйся…. Мы с Хадижей как сестры… Нет, с нами живет лара Зорайдэ – жена сида Али, а дядя Абдул… уехал, потому что заболел… Фарид, привези мне из Египта золото. Ты не забыл, что мне должен?... Хадижа? Она сейчас на крыше отдыхает с ларой Ранией. Пока я схожу за ней, ты потратишь столько денег во время ожидания…, ведь звонок международный.
Она слушала, что он ей говорил, коротко отвечала и на его вопросы, а тем временем в дверях показались Рания и Хадижа. И они сразу же поняли, с кем разговаривает Зухра.
- Дай мне трубку! Я первая жена и тоже должна поговорить с мужем! – потребовала Хадижа, подойдя к ней почти вплотную.
- Да, да! Заканчиваю. Конечно, Фарид, я ей передам! Это… работницы, которых наняла лара Зорайдэ, чтобы навели порядок в доме перед Рамаданом…
- Дай мне тоже поговорить с мужем! – повысила голос Хадижа, но Зухра, передавая трубку, нажала другой рукой на рычаг… Первая жена услышала, как раздались короткие гудки.
- Змея! Ты это специально сделала!
- Конечно. Фарид – мой муж. Он хотел поговорить только со мной, а о тебе и не вспомнил!
- Не лги!
- Хадижа, попроси отца позвонить Фариду на его сотовый, пусть выяснит, хотел он поговорить с тобой или нет, - посоветовала тут же Рания.
- Не выйдет, - рассмеялась довольная Зухра. – Фарид оставил свой телефон дома. Для чего брать с собой, если звонки безумных денег стоят? Фарид звонил из дома мужа Замили.
В комнату вошла Зорайдэ и осмотрела трех чем-то взбудораженных женщин.
- Что опять стряслось? – подозрительно сузив глаза, спросила она.
- Ничего, лара Зорайдэ. Звонил Фарид. Я с ним разговаривала. Но он положил трубку, когда вошла Хадижа. Так получилось.
- И что же сказал тебе муж? – спокойно поинтересовалась пожилая  женщина.
- Ээээ…. Фарид рассказал, как они доехали, но дорога была тяжелой. Сид Рахим приболел. Свадьба была замечательной. Лара Джабира привезет много фотографий.
- Когда они вернутся?
- Вот об этом он и собирался сообщить, поэтому и позвонил. Сид Рахим  разболелся, поэтому лара Джабира с Дайнаб и Фаридом тоже вынуждены будут задержаться. Они тронуться в путь в середине Рамадана. К тому же дом мужа Замили оказался не так хорош, как она себе вообразила. Огромный дворец, но такой запущенный. Они после свадьбы стараются  привести его в порядок. И там случилось ещё кое-что…
- Что именно? Зухра, раз ты взяла трубку и говорила с мужем, так теперь ставь в известность и Хадижу. Она тоже жена Фарида.
- Как такое забудешь, - прошипела Зухра, но ответила для Зорайдэ. – Сабир вынужден улаживать дела с наследством. Его умерший родственник  незадолго до смерти отдал письменное распоряжение, в котором велел Сабиру позаботиться о своих женах и сыне. Старшая жена, законная вдова – она бездетна. С ней спорит о размере наследства женщина, с которой старик развелся, но которая родила ему сына. Они никак не придут к согласию. А третья – самая молодая и бездетная, согласилась принять то, что Сабир ей выделил, но, забрав деньги и золото, она сбежала. Исчезла. Хотя по условиям завещания именно Сабир назначен ее опекуном. Если она выйдет замуж, то деньги должна вернуть. Там какие-то непонятные сложные условия… Но эта женщина, как подозревают, сбежала не одна. Ее ищут, чтобы вернуть и наказать. Ведь она могла изменять мужу, когда он был жив.
Женщины слушали ее рассказ, как завороженные.
- Тебе бы сказками из «1000 и 1 ночи» слушателей развлекать! – съязвила Рания. – Какая история! А не собрался ли Фарид там сосватать себе третью жену? Он об этом ничего не говорил?
- Рания, перестань, - с упреком произнесла Зорайдэ. – Завтра наступает праздник, и вечером, когда на небе будет замечен молодой месяц, мы приступим к первой трапезе – ифтар. А вы как будто и вовсе не думаете об этом!
- Я выйду на галерею и постараюсь первой увидеть молодой месяц! Тогда весь год у меня будет удачным, - заявила Зухра с непонятной улыбкой.
Хадиже не понравилась ее хорошее настроение, и она обратилась к Рании, стараясь скрыть ревность.
- Рания, вот и я думаю: Фарид задерживается как раз потому, чтобы во время Рамадана присмотреться в Каире к местным женщинам и выбрать себе невесту из самых набожных и трудолюбивых женщин.
- Хадижа, - выразительно посмотрела на девушку Зорайдэ.
- Не знаю, Хадижа. Муж твой, тебе видней, на что он способен.
- Он может привезти ее в Марокко, если не только сосватает, но и никях совершит. Точнее – уже совершил, если успел до Рамадана, - гадала Хадижа, говоря так назло Зухре.
Но она всё поняла и тоже решила  подыграть:
- Точно! Хадижа, я тоже подумала: поиски беглянки – это отговорки. Сабир мог сосватать Фариду третью жену, отдав ему младшую из вдов. Правда, она сможет выйти за него не сразу, только когда пройдет положенное время. Но Фарид вполне может согласиться, если муж Замили отдаст под его опеку большую сумму денег, выделенную покойным мужем  той женщине.
- Так, может быть, он уже рассказал тебе об этом? – заподозрила Хадижа, что такую сложную историю Зухре самой не придумать, и значит, слова могут оказаться правдой.
- Я не сомневаюсь, что Фарид ради денег возьмет третью жену. И тогда, Хадижа, тебе следует быть с ним очень осторожной, потому что тебе он может дать развод. Ведь нужные ему деньги он получит от новой жены.
- Зухра! Что это за разговоры?  - возмутилась лара Зорайдэ. - Почему это Фарид захочет разводиться с Хадижей? Перестаньте ссориться и поддевать друг друга!
- Лара Зорайдэ, но Хадижа собралась звонить отцу и просить его, чтобы сид Саид Рашид заставил Фарида развестись со мной. Мне придется просить Фарида, чтобы не только не делал этого, но развелся с Хадижей. Вот так, иншалла!
- Почему вы всё время ведете себя как два скорпиона в одной банке? Как два паука, которые, того и гляди, съедят друг друга! Вы носите в себе родных братьев или сестер, у которых один отец. Почему бы не вспомнить об этом?!
Женщины были непримиримы. Каждая смотрела на соперницу враждебно и с вызовом.
- Всё! Я больше не желаю вас слушать, не хочу, чтобы вы ссорились. Расходитесь по комнатам и сидите до вечернего намаза. Только к ужину выйдете к столу! – распорядилась Зорайдэ.
- Хорошо, лара Зорайдэ. Я уйду, отдохнуть хочется. Но хочу поделиться с вами сном, который я видела сегодня ночью. Не скажете, что он может значить? – притворно-вежливо попросила Зухра.
- Какой сон ты видела? – насторожилась Зорайдэ. Она поняла, что разговор вторая жена завела неспроста.
- Мне снился Фарид. Я видела нас с ним в огромной песчаной пустыне. Муж стоял у шатра из красивых ковров. На нем была надета белая одежда, и ветерок играл её краями. Фарид смотрел на меня, сложив руки на груди, и следил за мной, как я иду к нему по песку.
- Что ещё? – нахмурилась жена сида Али.
- Это всё. За окном закричали стрижи, потому что разнесся звук азана, и я проснулась. Что это может означать, лара Зорайдэ?
- Не знаю… Белые одежды… Может быть, к болезни?
- О, Аллах! Неужели это Фарид заболел, а не сид Рахим? – заволновалась Хадижа.
- Нет, это сон как-то связан с приближающимся Рамаданом. Фарид хочет очиститься от грехов и чтобы ты, Зухра, тоже перестала ссориться с первой женой, наладила отношения в семье мужа, - смогла растолковать сон опытная женщина.
- Тогда почему только я, а Хадижи во сне не было?
- Это же твой сон! Как я могу знать, почему тебе не снится Хадижа?
- А я вот думаю, Зухра, что сон – намек на то, что ты мало молишься. Ты пропускаешь намазы. Я подозреваю, что ты их совсем не совершаешь, - изобличила врагиню Хадижу Рания.
- Я молюсь по утрам у себя в комнате, - ответила Зухра с ехидной усмешкой, которая будто не сходила с ее губ весь день.  – Все свои просьбы я обращаю ко Всевышнему на утренних намазах.
– Ты думаешь, по утрам у Аллаха дел меньше?
- Хватит! Харам! Харам! Идите к себе в комнаты, ждите там, пока я не отпущу работниц, - махнула рукой в сторону двери Зорайдэ. Молодые женщины не стали более спорить и потянулись к выходу из гостиной.
Поднявшись по лестнице, Рания и Хадижа постояли в коридоре, но потом вошли в комнату Рании, решив, что так надежней: комната Хадижи соседствовала с комнатой Зухры – через стенку. А девушкам надо было поговорить.
- Рания, мне никогда не снится Фарид. А она его видела во сне. Почему?
- Разве человек может управлять снами?
- Нет, но она видела, а я – нет.
- Хадижа, давай позвоним твоему отцу.
- Звони. Как ты думаешь, Рания, змея успела оговорить нас перед Фаридом?
- Нет, уверена, что побоялась. Ведь ваш муж может позвонить дяде Абдулу или дяде Али и узнать, что случилось. И что ему могли бы рассказать? Она далеко не глупа.
- Отец не отвечает?
- Нет связи. Не знаю, почему. Возможно, перед Рамаданом перегружена линия. О, Аллах, что же так не везет?
- Я так устала от склок и ссор с Зухрой, Рания. Может быть, перестать реагировать на нее, потому что во время Священного поста, и в самом деле, нельзя ссориться. Я не хочу совершать грехи.
- Да, ссоры – это харам. Хадижа, мы с Зорайдэ будем соблюдать строгий пост. Тебе можно избежать трудностей поста, чтобы не навредить  ребенку. Ведь тебе нельзя голодать или не пить, если захочется.
- Я буду поститься. Рания. Помню, как мама рассказывала мне о своем первом Рамадане в семье отца. Или тебе неприятно слушать такие истории?
- Нет-нет, Хадижа, рассказывай, - попросила бывшая жена Саида. – Мне всё интересно, ведь ты будешь рассказывать об отце моего Мунира!
- Собственно, мне вспомнилось, как лара Назира, по словам мамы, не выдерживала в ожидании  ифтара. Она незаметно брала с блюда финики, приготовленные к вечерней трапезе перед разрешенной едой, и прятала их под подушку на диване, на котором она полулежала, «обессилив» после дня поста. А сама доставала по одному финику и ела.
- И что Саид? Это же харам!
- Отец смотрел тогда только на мою маму, не замечая вокруг себя ничего.
«Конечно, он смотрел, а что же Жади? Она думала только о своем бразильце!» - подумала, но не стала произносить вслух Рания.
Но Хадижа всё поняла.
- Рания, на сколько лет мой отец старше тебя?
- На… девятнадцать, - наконец, подсчитав в уме, ответила она.
- Значит, когда мой отец женился на моей маме, а ему было тогда двадцать лет, то тебе исполнился… год?! Да, прав сид Али, когда говорит, что только Аллаху известны наши Судьбы. Если бы мой отец в то время встретил бы на медине твоих отца и мать с тобой, младенцем,  на руках, он не смог и предположить, что видит будущую жену! Ведь ты тогда ещё в пеленки писала.
- Ох, Хадижа. И я тоже многое не могла себе даже представить не только много лет назад, но даже год назад. Столько всего произошло…
- Не будем вспоминать о грустном. Знаешь, я тоже хочу увидеть молодой месяц, при чем – раньше Зухры.
- Тогда нам придется встать рядом с ней на галерее и ждать, когда стемнеет,  на небе покажутся первые звезды и выйдет тонкий серп месяца.
- Спустимся в сад и будем ждать наступления Рамадана во дворе. Что, если месяц появится с другой стороны, и с галереи его не будет видно?
- Тогда лучше подняться на крышу и ждать там. Оттуда видно всё небо.
- Думаешь, Зухра об этом не догадается? Она там первой окажется.
- Без Зорайдэ нам туда лучше не ходить.
- Почему?
- Хадижа, ты забываешь, что Зухра опасна? Что, если она решит столкнуть тебя или даже нас с крыши?
- В Рамадан?!
- Её называют ведьмой, и, наверно, не зря. Она может называть себя мусульманкой, но я ей не верю.
- Когда я однажды зашла в ее комнату, ещё не подозревая, что у Фарида была когда-то жена, мне там стало так нехорошо. Я даже выронила вазу из рук и разбила. Красивая была ваза, поэтому и привлекла мое внимание. Такая – керамическая, с прилепленными сбоку розочками.
- Как?! Но такая ваза стоит в комнате и сейчас. Я как-то зашла в ее комнату, когда искала Зухру по всему дому. Ваза стоит на комоде.
- Не может быть! Она не могла ее склеить! К тому же – осколки Замиля выбросила при мне, - испугалась Хадижа. – Или она умеет колдовать? Дайнаб однажды напугала меня, сказав, что Зухра может превратить меня или Фарида в жабу! И я поверила, увидев в саду огромную жабу, решив, что это мой муж!
- Нет, не верю. Возможно,  твой Фарид заказал для неё новую вазу у горшечника, про которого ты мне рассказывала?
- А, да! Как я могла забыть? Точно! Он привез вазоны и таджины. Мне лично подарили расписной таджин, но и Зухре тоже что-то – в свертке было завернуто. Я не рассмотрела. Напугала ты меня, Рания.
- А ты прежде подумай, потом – пугайся. Значит, это новая ваза. Хорошо бы проверить, нет ли у Зухры в комнате чего-то такого запретного и опасного для нас.
- Как мы можем проверить? Только если Зухра отправится на медину, а Зорайдэ отпустит нас отдыхать. Она не одобрит, если мы зайдем в комнату Зухры. Придется действовать тайно.
- Ты права. Но я уверена, что Зухра не станет целыми дням сидеть дома. Выйдет на медину, и комната окажется в нашей власти.
- Знаешь, Рания, мне даже не будет стыдно рыться в ее вещах. Уверена – в моей комнате Зухра побывала не раз, заглянув во все шкафы и сундуки, куда только можно. Так почему же я не могу поступить так же?
- Можешь. А пока давай ещё раз попробуем дозвониться твоему отцу.
- Звони. А потом проводи меня в мою комнату. Хочу переложить свое золото в новую шкатулку, которую мы с Зорайдэ купили. Я закрою ее на особый замок, спрячу в напольный сундук, запру и его. А тот сундучок, что мы принесли с медины раньше – пусть стоит закрытый на видном месте, но он будет совсем пустой. Зухра пусть думает, что мое золото – в нем.
- Это ты правильно решила.
- Ты мне поможешь?
- Конечно. …Саид? Салам алейкум, Саид! Мы с Хадижей решили позвонить тебе накануне Рамадана…
Завязался разговор, и обе молодые женщины забыли, что почти договорились не жаловаться на Зухру, чтобы не расстраивать отца перед праздником. Сначала Саид вытянул все житейские подробности из Рании, а потом в разговоре с дочкой  услышал от Хадижи:
- Отец, умоляю, сделай так, чтобы Фарид развелся с Зухрой! Пусть он откажется от второй жены! Отец!
Рания не слышала, что ответил Саид, но могла предположить. Ведь они рассказали ему про то, как Зухра плюнула в чай Хадиже. Но и того, что злодейка натворила с его дочерью в конюшнях, он не забыл.
- Всё, отец отключил связь.
- Что Саид обещал сделать с ведьмой?
- Обещал уничтожить. Но пока просил нас быть с ней очень осторожной.
- А я о чем недавно предупреждала?
- Идем перекладывать золото в шкатулку?

12. Часть 14. Глава 12. Новая шкатулка Хадижи.


Молодые женщины получили удовольствие, перебирая золото Хадижи.
- Машалла! Какие красивые у тебя украшения!  А я начала забывать, как выглядят мои ожерелья, оставленные в Рио,  – со вздохом сказала Рания.
- Ничего, потерпи – ещё месяц, и отец заберет тебя в Бразилию. Не беспокойся за своё золото: отец не позволит другим женам взять из твоей шкатулки даже самый тонкий браслет.
- Фатима и Зулейка не поступят так низко.  Вот только кем я стану для семьи? – с намеком спросила бывшая мачеха Хадижи. И девушка великодушно пообещала:
- Я поговорю с отцом, чтобы он снова женился на тебе. Мой братик не должен чувствовать себя неуютно, зная, что его мама больше не жена отца. Я испытала на себе, что это такое, когда отец развелся с мамой. Конечно, решать моему отцу, но я буду на твоей стороне и надеюсь, ты снова станешь его женой, иншалла.
Рания незаметно вздохнула - с огромным облегчением!  Заступничество Хадижи для Саида – важный аргумент.
- Как запирается шкатулка?
- Да, нельзя забывать об этом. Смотри, Рания: надо нажать вот на этот «финик», вырезанный на деревянной панели, и тогда сработает потайной механизм. Если не знать секрета, шкатулку не открыть.
- Тогда не болтай об этом, никому больше не рассказывай и не открывай при других.
- Конечно, об этом секрете знаем только мы с Зорайдэ, теперь и тебе известно.
- О, Аллах, какая симпатичная шкатулка. Вместительная, но аккуратная. Изнутри хорошо отделана…
- Главное – есть несколько отсеков для разных драгоценностей. Вот сюда я положу все цепочки, - объяснила Хадижа, пальцами захватывая из кучи золотых украшений комок спутавшихся цепочек разной толщины, длины и витья.
- Как ты небрежно обращаешься с золотом, Хадижа. Так нельзя!
- А здесь поместятся мои кольца и перстни…
- Аллах, Аллах, какие красивые камни в кольцах! Вот этот перстень мне особенно нравится… Я никогда не видела его у тебя, - заметила Рания, рассматривая массивное кольцо с бирюзой.
- Это подарок Фарида – из золота, купленного мне на свадьбу, - ответила девушка, надевая перстень на палец.
- Подарки мужей  особенно ценны в наших глазах, - согласилась и Рания.
Они разложили по ячейкам великолепной шкатулки всё золото, кроме ожерелья и тех браслетов и сережек, которыми Хадижа решила украсить себя.
Укладывая вещи в сундук, на дно которого была надежно установлена шкатулка, они вдруг услышали, как в соседней комнате… поет Зухра. Довольно приятный женский голос напевал арабскую песенку, где повторялся один и тот же мотив, меланхоличный и незатейливый.
- Ей так хорошо, потому что она поговорила с Фаридом, а я  - нет! – сделала вывод Хадижа.
- Не показывай ей этого. Хадижа, какое чудесное золото! – тут же громко - громче, чем следовало - начала восхищаться Рания. – О, Аллах, какое золото! Ай, машалла! Хадижа, какая ты красавица! Какой у тебя замечательный муж! Машалла, какое он тебе золото подарил!
- Правда? Ты так считаешь? – стоя перед зеркалом, девушка рассматривала ожерелье на шее. – И серьги, обрати внимание, Рания, серьги – просто один комплект с браслетами! Рисунок тот же на всех украшениях. Мне тоже всё нравится.
- Но кольцо, кольцо с бирюзой – это нечто! – вторила ей Рания, уловив шаги на галерее, как только за стенкой прекратилось пение.
- Это кольцо для меня дороже всего, никогда с ним не расстанусь, - подхватила и Хадижа, поняв, что Рания так говорит неспроста. – Подарок моего любящего мужа…
- А где то украшение, Хадижа, которое подарил тебе Фарид за новость о беременности?
- Ах, да! Вот оно – под ожерельем. Взгляни – я его буду носить каждый день. Не хочу расставаться. Так мне кажется, что Фарид всегда со мной.
- Какая красота! Машалла, машалла! – восхищалась Рания. – Так и делают все любящие мужья.
- Да, Фарид с большой любовью выбирал для меня это золото, - улыбалась Хадижа, глядя на собственное отражение в зеркале и очень надеясь, что Зухра стоит под дверью и всё слышит. И всё-таки вздрогнула, заметив в зеркале возникшее отражение соперницы.
- А что Фарид подарил тебе, Зухра? Ведь ты тоже ждешь его ребенка. Фарид сделал тебе подарок? – спросила Рания у Зухры, уже некоторое время стоявшей на пороге комнаты, словно застыв. Но всё же выдавила в ответ:
- Фарид привезет мне золото из Египта. Но и это не всё. Когда он вернется, то поведет меня на медину и докупит мне золото для обеспечения нового махра. Золото будет намного лучше того, что получила на свадьбу ты, Хадижа.
-  Но неужели муж так и не купил тебе даже скромного колечка и браслетика, когда вел тебя совершать никях, узнав, что ты беременна?
- Купил, конечно, - пожала она плечами.
- Что-то на тебе мы его не видим. Где же твое золото?
- Рания, не стоит ехидничать. Фарид сделал ради меня намного больше, чем для Хадижи. Но не стану тебе об этом рассказывать, - ответила Зухра, едва сдержавшись, чтобы не рассказать о том, как Фарид позволил ей купить золото на деньги, вырученные за золотой браслет Хадижи. О, она понимала, как опасно для нее такое признание! И Фариду тоже не поздоровится, если станет известна правда.
- Так где твое золото? – не отставала от нее Рания. – Вот это скромненькое ожерелье? Те браслетики? И длинные, цепляющиеся за волосы на плечах, серьги? И это всё?!
Она издевательски осмотрела Зухру.
- Не густо. Хадижу муж любит больше, если судить по золоту. Ведь не смотря на обычай, требующий покупать золото женам поровну, тебя он явно обделил.
- Ты тоже так думаешь? – подхватила Зухра, стараясь скрыть, как уязвили ее слова родственницы Хадижи. – Вот и я Фариду сказала об этом. Он уверил меня, что обязательно купит мне золото, когда вернется. У него не хватало денег на поездку. Но он мне всё восполнит. У меня будет тако-о-е-е золото!
- Какое? Хотелось бы мне взглянуть на то золото.
Зухра широко улыбнулась, но с каким-то хищным оскалом.
- Хадижа, Рания, давайте вместе сходим завтра в ювелирную лавку, выберем золото, которое потом купит мне Фарид. Попросим отложить украшения, а ты, Хадижа, подтвердишь, когда вернется Фарид, что мы вместе выбирали золото. Ведь мы с тобой как сестры, пусть ты и первая жена.
- Ах, нет, избавь нас от лишних хлопот. Очень сомневаюсь, что ваш муж «разорится» тебе на золото, - усомнилась Рания, отворачиваясь от Зухры к Хадиже. - Как бы, Хадижа, твой Фарид не рассердился на тебя, если станешь помогать выбирать золото для второй жены. Возможно, он и вовсе больше не собирается дарить ей что-то. А ты своим выбором поставишь его в неловкое положение. Никуда не ходи, - отсоветовала Рания.
- Тогда я требую, чтобы Хадижа показала мне всё золото, которое было подарено нашим мужем! Я сама схожу в ювелирную лавку и отберу украшения. Но их должно быть столько, сколько подарено первой жене! И по весу золота, и по качеству,  и по количеству. Если у тебя 10 колец и 15 пар сережек, то и у меня должно быть не меньше!
- Что?!
- То! Доставай шкатулку, Хадижа, и показывай своё золото!
- Ещё чего! Ничего я тебе показывать не стану! И даже не думай притрагиваться к моей шкатулке! Узнаю, что заходила в мою комнату – схожу в мечеть и пожалуюсь на тебя шейху, тому самому, который совершал твой никях с Фаридом!
- Правильно, Хадижа, - поддержала ее Рания. – Ничего не показывай. Это дело вашего мужа. Ещё неизвестно, что об этом думает сам Фарид. Может быть, вернувшись, он решит развестись с Зухрой? Ведь ты, Зухра, женила его на себе против его воли. Так ведь, Хадижа? Разве Фарид собирался брать ещё одну жену? Нет, - сама ответила Рания.
- Он и не разводился со мной, - заявила торжествующе женщина. – Фарид всегда меня любил, никогда не забывал. Но жениться на тебе, Хадижа, его заставила семья. Поэтому мы с ним расстались. Но как видишь – мы снова вместе. И впредь так будет. Даже не мечтай о том, что Фарид даст мне развод. Скорее, он с тобой разведется!
- Нет, ты слишком самоуверенна, Зухра, - с сомнением покачала головой Рания. – Ты так думаешь, так уверена в Фариде, а он женился на тебе, чтобы избежать скандала, вот и всё. Но когда он выдаст замуж обеих сестер, а ты родишь его ребенка, тогда ваш муж может поступить, как сочтет нужным. Не слишком привыкай к этому дому. Тебе недолго здесь обретаться, иншалла.
- Змеюки! Скорее бы ты уехала, Рания! Зачем ты здесь нужна? Лара Зорайдэ будет жить рядом с Хадижей до возвращения Фарида. Ты могла бы вернуться в Фес.
- Зухра, я здесь потому, что так решил Саид Рашид, тесть вашего с Хадижей мужа. Не тебе указывать, оставаться мне в доме Хадижи или вернуться в дом сида Али.
- Рания, мне кажется, или ты хочешь ссоры?
- Зухра, а разве ты не за этим пришла в комнату Хадижи? Кто тебя звал? И научись относиться с почтением к первой жене!
Женщина не нашлась, что ответить, и нервно развернувшись, выскочила в коридор. Вскоре дверь ее комнаты громко захлопнулась.
- Вот так. Пусть знает своё место, - кивнула Рания, на щеках которой выступил румянец.- Ты тоже не давай ей спуску ни сейчас, ни потом, когда останешься без нас с Зорайдэ.
- Боюсь, у меня так не получится.
- Тогда тебе останется лишь заливаться горькими слезами, Хадижа, потому что Зухра своего не упустит. А если окажется, что Фарид встанет на ее сторону – тогда и вовсе тебе плохо придется.
- Что же делать?
- Что делать? Искать подходы к мужу! А Зухре не позволять забыть, кто первая жена и где ее собственное место в семье.
Хадижа в ответ лишь тяжело вздохнула.
…А тем временем Зухра металась у себя в комнате, хватая всё, что попадалось под руку. Поэтому подушечки, шкатулочки, покрывала разлетались во все стороны. Даже угол ковра загнулся, обнажив потрескавшиеся от древности плитки на полу. Когда женщина споткнулась о завернувшийся ковер и едва не упала, больно ударившись ногой об угол дряхлого сундука, только резкая боль и смогла привести ее в чувство.
- Шайтан! Что б вас всех…! Погоди, Хадижа, ты мне за всё заплатишь! – уже в который раз пообещала Зухра. – Что бы я сейчас не сделала – такое впечатление, что я пинаю мертвую собаку. Пока Хадижа не одна, мне с ней не справиться. Хорошо же, я пока «зашью» себе рот, подожду…  Но когда вернется мой Фарид, тогда она узнает, что такое ад!
Зухра решила, что завтра же непременно сходит в лавку Рустема на дальнем конце медины. Там золото не такое дорогое, но украшения выглядят вполне достойно.
- Отберу столько золото, сколько мне понравится. И пусть только Фарид мне его не купит! Аллах, неужели опять придется идти к шейху и жаловаться? В одном Рания права: Фариду больше нечего опасаться.  Скорее, он даст мне несколько ударов плетью, чем купит столько золота, сколько захочу. Его обещания, данные перед поездкой, ничего не стоят, - наконец, поняла она.
- Всё равно пойду на рынок золота и отберу украшения! А вдруг Фарид так соскучится по мне, что я смогу уговорить его купить мне золото в счет махра, который я недополучила после никяха?
Да, так скорее всего и случится! Всё обернется в ее пользу, что бы не делала Рания. Фариду предстоят объяснения с отцом Хадижи? А как же -  Рания непременно покажет Саиду Рашиду фотографии дочери с синяком на лице, Фарид получит от него взбучку…  Это его страшно разозлит – или она не знает мужа! И тогда Фарид, не смея открыто возражать тестю, назло Хадиже станет напоказ симпатизировать ей, Зухре, чтобы задеть первую жену.
- И я получу столько золота, сколько захочу, - едва не захлопала радостно в ладоши Зухра. – А пока я не стану связываться с этой девчонкой и ее родней. Ссориться в месяц Рамадан – это харам, Фарид не одобрит такого поведения. Если Зорайдэ пожалуется кому-нибудь, то это будет плохо для меня. Нет, она женщина честная, лгать в угоду Хадиже не станет. Но и скрывать мои проступки – тем более. Я должна проявить осторожность. Но потом с лихвой отыграюсь на Хадиже!!!
Она подошла к постели, подняла одеяло и достала пакет с высохшими лепестками роз.  Повертев его в руках, она задумалась, потом вернула пакет на место, а коварная улыбка застыла на ее губах.

13. Часть 14. Глава 13. Очередные склоки Хадижи и Зухры.

…Но её намерения были нарушены на следующее же утро. Молодые женщины вновь поссорились.
Когда утром Зухра вышла завтракать, то ей не только было сделано замечание за то, что она не совершала намаз, но и не пришла на кухню помочь готовить завтрак.
- Зухра, сегодня – последний завтрак перед началом Рамадана! – напомнила строгим голосом Зорайдэ. – Вечером будет первый ифтар. Все люди уверены, что именно сегодня можно будет увидеть на небе молодой месяц, а как говорится в хадисе: начинайте поститься, когда увидите молодой месяц.
Зухра не посмела перечить пожилой женщине, но сердито прикусила губу.
- Зорайдэ, а почему для начала Рамадана достаточно сообщения одного благочестивого мусульманина, чтобы жители города начали пост, а для окончания Священного поста необходимо свидетельство двоих, увидевших молодой месяц? - тут же полюбопытствовала  родственница сида Али и дяди Абдула.
- Ээээ… Хадижа, спроси об этом у сида Али! Он шейх и знает всё о Коране и нашей религии! А я даже читать хорошо не умею. 
- Зорайдэ… Не может быть! Как же ты тогда пишешь? И список покупок ты читаешь! – безмерно  удивилась Хадижа.
Но Зорайдэ ей не ответила, смутилась, и, как будто спохватившись, что на плите перестаивает таджин, быстро удалилась из комнаты.
Пока жена сида Али возилась на кухне, Зухра критически осмотрела соперницу и ее подругу. Обе были одеты в чистые платья, аккуратно причесаны. Новая прическа Хадижи очень ей шла, делая лицо миловидным. Вот только синяк под глазом всё портил. Но ведь он заживет ещё до возвращения Фарида…
- Что ты смотришь на нас, как угрюмая гиена? – поинтересовалась Рания. – Лучше бы на себя полюбовалась в зеркало: платье пыльное, грязное, потное. Ждешь, что кто-то за тебя его постирает? Или тебе надеть больше нечего?
- У меня достаточно одежды и будет ещё больше, когда Фарид отведет меня на рынок. А на тебе, Рания, смотрю, платье, которое принадлежит Хадиже?
- Тебе какое дело? – тут же отозвалась первая жена. – Мне многие платья стали малы, и я отдаю их тем, кому захочу!
- Из этой семьи вещи никуда раньше не уходили. Если одежда стала тебе мала, то передай платья Дайнаб, например. А ты подарила новый кафтан Рании!
- Да, потому что она моя гостья, привезла с собой совсем немного вещей. Но не ты ли вчера пролила на подол ее платья жирный соус? Специально испачкала, я уверена. Платье Рании, возможно, придется теперь и вовсе выбросить! Невозможно отстирать.
- Вот как? – подняла брови Зухра. – Когда у тебя окажется ещё одно ненужное платье, поделись со мной – до возвращения мужа. Мне он не давал денег на такую дорогую одежду. Но потом мы с тобой будем носить вещи одного качества: ведь Фарид станет покупать нам одинаковые платья, чтобы всё было по справедливости.
Хадижа и Рания даже поморщились, невольно взглянув на дешевое платье Зухры. Не верилось, что Хадижа, которую отец одевал как принцессу, сможет однажды надеть ТАКОЕ.
- Что? НЕ нравится? – довольно усмехнулась Зухра. – Но так и будет. Кстати, Хадижа, как тебя называет Фарид? Ну… каким ласковым словом?
- Что? – не поняла девушка.
- Меня муж называет «весенним цветком», «нежной розой», а как – тебя?
- Ты веришь, что я стану делиться с тобой такими откровениями?
- Почему ты боишься ответить? Или Фарид вовсе никак не называет тебя? Так и не смог подобрать ласкового слова? Постой, как бы он мог назвать и тебя? С таким синяком на лице?… Он сказал бы: «Мой сладкий финик»! Точно, я подскажу Фариду! Пусть он зовет тебя «нежным фиником»!
- Замолчи! Иначе сама получишь такие же «финики» под оба глаза! – рассердилась дочь Жади.
Рания же подумала, что вторая жена непременно подскажет мужу Хадижи это чудное выражение. Сами по себе слова «сладкий финик» вовсе не обидные, но ведь рождены они Зухрой и с намеком на синяк, полученный в драке за шкатулку с золотом.
 Об этом же думала и Хадижа. Как только представила, что по наущению Зухры Фарид назовет ее такими «ласковыми словами», ее бросило в жар.
- Кобра! Да сократит Аллах твои дни! – вне себя от обиды закричала Хадижа, забыв и о близком празднике поста, и о том, что ей нельзя нервничать.
- А ты у нас не роза, ты – пальма, какую даже на Гавайях не встретишь.  Нечего скалиться, как гиена в кустах. Убирайся прочь, Зухра. Успокойся, Хадижа. Она тебя специально выводит из себя, - заступилась за родственницу Рания.
Действительно, Зухра счастливо улыбалась, стоя перед ними со сложенными на груди руками. Золото, которое у нее имелось  – всё было надето и блестело на ней, пусть платье, и верно, требовало стирки. Но Зухра сознавала собственную красоту:  черные миндалевидные глаза, осененные длинными ресницами, красиво вычерченные от природы брови, пухлые губы… Густые, черные, как ночь над Магрибом, волосы, такие длинные, что на них она могла бы сидеть. Стройное и гибкое тело, с мягкими движениями. Действительно – пальма пустыни. Почему Рания решила, что такое сравнение ее обидит?
 А Хадижа? Зухра прищурила глаза, чтобы внимательней рассмотреть соперницу. Даже с новой прической, после использования косметики, наложенной умелыми руками Рании, девчонка не стала красавицей. Изменилась в лучшую сторону, но всё равно ей это не добавило красоты.
«Она не сможет тратить столько времени на косметику, когда жизнь семьи войдет в обычное русло. Вновь станет бледным, невзрачным цветком, на который Фарид и взглянуть не захочет по своей воле. Золото и ее наряды не смогут ее украсить. А я красива даже в старых лохмотьях и в дешевых украшениях. Так-то!» - с удовлетворением пришла к выводу Зухра.
На пороге комнаты показалась Зорайдэ с полотенцем в руках.
- Что здесь происходит? Вы снова ругаетесь? Я едва таджин не уронила, когда услышала ваши крики. Пришлось поставить его на место. Рания, помоги мне перенести таджин в гостиную. Ты, Зухра, принесешь поднос с чайниками, ты, Хадижа – блюдо с лепешками. А я прослежу за вами всеми! И только посмейте испортить еду – немедленно пожалуюсь сиду Абдулу и сиду Али. Пусть приезжают и решают, как за это наказать, - пригрозила Зорайдэ, намекая на выходку Зухры, когда она плюнула в чай.
- Что вы, лара Зорайдэ, никто  не посмеет испортить чай или таджин, - умильно улыбнулась Зухра. -  И не слушайте ничьих сказок. Хадижа и Рания меня не любят, они…
- Хватит! Пора завтракать и заниматься делами. Сегодня канун Священного поста. Надо сходить на медину, купить ещё продукты, до которых у меня не дошли руки вчера. Рания, Зухра, вы идете со мной на рынок. Ты, Хадижа, останешься дома и переберешь финики из того ведра. Я пересыпала их из мешка. Отбери не меньше тридцати фиников и хорошенько их вымой. Нас четверо, по семь штук каждой будет достаточно, чтобы на ифтар мы могли выпить воды и разговеться финиками.
- Хорошо, Зорайдэ, я разберусь с фруктами.
- Да, Хадижа, и прислушивайся к телефону: вдруг ещё раз позвонит твой муж, - кивнула Рания.
- Не позвонит, - подколола Зухра. – НАШ муж сказал мне, что звонок стоит дорого, а так как я ответила на все его вопросы, то он не станет больше звонить. Теперь только перед возвращением позвонит, чтобы сообщить, когда ждать их в Марокко.
Она с довольным видом села за стол, взяла с тарелки лепешку и собралась поднять с таджина тяжелую крышку. Но была остановлена Зорайдэ.
- Не спеши, Зухра. Есть некоторые дуа, которые человек должен произносит каждодневно. Например, при принятии пищи. Воздавать хвалу Всевышнему следует даже за один глоток воды или за кусок пищи в благодарность за Его милость, даже если тебе кажется, что в данный момент ты не чувствуешь этого, хотя это не так. Милость Его присутствует всегда.
Женщина велела всем сесть за стол и помолиться. Она начала сама, как до нее за этим столом произносил дуа дед Рахим или Фарид – в его отсутствие.
- Хвала Аллаху, который накормил нас, напоил нас… Аль-хамдулилляхи-л-лязи атгама-на уа сака-на уа джааля-на миналь-муслимин.., - произнесла старая женщина, и Хадижа с Ранией вторили ей. Зухра, отложив лепешку, тоже сделала вид, что проговаривает необходимые слова.
…Побывав на медине, женщины принялись за приготовление еды,  которой можно будет питаться после ифтара. Зорайдэ не рискнула брать в помощницы Зухру. Она заметила, что девушки едят только то, что приготовила, принесла и положила на стол Зорайдэ. Они не доверяли друг другу! Хадижа и Рания не станут есть приготовленное Зухрой. Помогать женщине осталась Рания. Хадижа отправилась поправлять подушки и стирать пыль в комнатах, а вот Зухре досталась работа во дворе – мести нанесенный ветром песок и разный мусор.
- Почему это должна делать я? Опять я? Почему Хадиже не взять в руки помело?
Громко возмущаясь, она всё-таки вымела плитки вокруг фонтана.
Но когда Хадижа поднялась наверх, чтобы поправить подушки и покрывала на диванах и креслах, накидки на пуфиках и сиденьях, она обнаружила в комнатах и коридоре … черные лепестки! Их было много, и теплый ветер, залетая с галереи в комнаты и через открытые двери – в коридор, кружил и гнал тонкие полупрозрачные лепестки роз по длинному проходу, разнося их по всему дому.
- Зорайдэ, там… Она опять…, - плача, вошла на кухню Хадижа и попыталась пожаловаться на что-то.
- Что случилось? – не поняла старая женщина.- Что? Объясни, Хадижа! Болит что-то?
- Там везде черные лепестки! Они летают в комнатах, они везде!
- Летают? – удивилась Зорайдэ. Она странно взглянула на Хадижу и, вытерев руки о полотенце, молча поспешила мимо нее из кухни, подошла к лестнице, начала подниматься по ступенькам на второй этаж.
- Хадижа, о чем ты говоришь? Здесь ничего нет, коридор пуст. Везде чисто. Наверно, ты устала. Иди, отдохни, девочка. Полежи у себя в комнате.
- Нет, Зорайдэ, я боюсь. У меня по коже мурашки ползать начинают, когда я вижу лепестки черной розы. Это ОНА сделала.
- Хадижа, не обвиняй, если не видела. Это харам. Зухра с метлой стояла у фонтана, когда я вышла из кухни после твоих слов.
- Тогда кто мог это сделать? Вы с Ранией были на кухне.
- Да уж, нас тебе не стоит подозревать, - с осуждением сказала Зорайдэ.
- Но откуда-то они взялись?!
- Давайте забудем о лепестках. Возможно, они лежали где-то на полке в не завязанном мешочке, а порыв ветра…. Нахулиганил ветер!
- Рания, ты мне веришь?- повернув заплаканное лицо к бывшей мачехе, спросила Хадижа, когда Зорайдэ заспешила вниз, чтобы вернуться на кухню.
- Верю! Я верю тебе, Хадижа. Мы ещё успеем подловить эту кобру. Но Зорайдэ не зря отправилась вниз: как бы Зухра еду не отравила, пока мы ищем лепестки, которые куда-то исчезли.
- Ах! Она специально отвлекла наше внимание на лепестки! Знала, что я именно так отреагирую. Ведь для меня они стали настоящим кошмаром! А она тем временем могла снова плюнуть в еду или даже отравы подсыпать.
- Всё может быть. А я такая голодная, - вздохнула Рания. - Завтра днем мне уже нельзя будет ни есть, ни даже воды попить, иначе день поста не будет засчитан.
- Я тоже буду поститься, - упрямо сказала Хадижа. – Может быть, тогда Аллах услышит мои мольбы и сделает так, чтобы Фарид развелся с Зухрой.
- Думаю, Хадижа, твои слова Зорайдэ сочла бы греховными. Нельзя желать и просить такое у Аллаха.
Они сошли вниз и заглянули на кухню.
- Всё в порядке, лара Зорайдэ?
- Что, Зорайдэ? Эта змея успела что-то сделать?
- Нет, уверена, что не успела. Когда мы поднимались наверх, Зухра стояла у фонтана, а потом она пошла открывать дверь. Ээээ…, ведь мне не показалось: кто-то стучал в ворота. Или в дверь?
Все дружно повернулись к окну, через которое был виден двор.
- У нас гости? – удивилась Рания.
- Кто бы это мог быть? – задала вопрос и Хадижа, глядя сквозь стекло, как от уличной двери к риаду спешат две женщины, закутанные в никабы. Впереди, ведя их за собой, шествовала Зухра, давно отбросив в сторону компрометирующую метлу.
- Мне кажется, это… лара Дуния? - предположила Рания. - А кто приехал вместе с ней?
- Это не лара Нурия. Может быть, Дуния привезла с собой внучку?- засомневалась Зорайдэ.
- Неужели вторая – Ясмин? – обрадовалась Хадижа.
- Сейчас всё выяснится. Рания, помоги накрыть на стол, а ты, Хадижа, отнеси стаканчики для чая. Рания, следи за Зухрой. Как бы она не сделала какую-нибудь гадость при гостях.
- Да, лара Зорайдэ, буду следить за ней в оба глаза.
- Не думаю, что Зухра решится на выходку, она очень хитра. Она знает, когда сделать гадость, но так, чтобы на нее даже не подумали, - с обидой сказала Хадижа. – Мне не поверили, когда она напала на меня и забрала браслет, и теперь не верите  – когда Зухра везде разбросала лепестки.
- Хватит, Хадижа. Не показывай обид при Дунии. Иначе весь Фес узнает о твоих проблемах с Зухрой, - предостерегла Зорайдэ. – Лучше выйди к ним навстречу и прими гОстий, как полагается делать первой жене, хозяйке дома.
- Иду, Зорайдэ. Но Зухра и в этом меня опередила – открыла им дверь.
- Но они поймут всё верно: Зухра вторая жена, поэтому ее и послали дверь открывать, - успокоила ее Рания.
…- Вы осветили светом наш дом! Аллах, как мы рады вас видеть! Первый ифтар Священного поста мы проведем вместе!
- Шукран! Мы тоже рады вам. Сид Абдул отправил нас в Мекнес навестить жен Фарида, которых он должен был опекать.
- Как здоровье сида Абдула? – поинтересовалась Хадижа. Зорайдэ вежливо молчала, стоя за спиной хозяйки дома. Рания была рядом и пыталась угадать, кто та вторая, чьи глаза блестят в разрезе никаба? Она столько лет жила в Бразилии, что только слышала о внучке сида Али и лары Дунии, но видела всего несколько раз, изредка встречаясь с ней на праздниках.
Зухра же стояла в стороне и беззастенчиво с любопытством рассматривала родственниц Хадижи из Феса.
Когда женщины стянули с себя никабы, бросив их на один из пуфиков, то оказалось, что Дуния привезла с собой Ясмин. 
У девушки беспокойно бегали глаза, и было понятно, что она отчего-то нервничает.
- Что с тобой, Ясмин? Ты хорошо себя чувствуешь? – участливо спросила Зорайдэ.
- Шукран, лара Зорайдэ, всё хорошо. Хочется пить, если можно.
Внучка сида Али была такой бледной, что Рания, поняв сделанный Зорайдэ знак, отправилась на кухню и тут же принесла стаканчик крепкого сладкого чая, на поверхности которого выглядывали  зеленые листики мяты.
Ясмин с явным облегчением приняла из рук Рании чай и сделала несколько небольших глотков.
- Мы так устали, пока добрались до вашего дома, - тяжело опустившись в кресло, сообщила лара Дуния. – Но я была рада убраться из дома Абдула. Иначе я просто сошла бы с ума. Хотя мне кажется, что из нас двоих – именно этот старик не в своем уме!
- Бабушка, это же твой муж, - напомнила Ясмин с каким-то странным оттенком в голосе. Но Дуния ее поняла, в отличие от других.
- Да, Ясмин, Абдул - к несчастью - мой муж! И я пока ничего не могу с этим поделать! Но как только выдам тебя замуж, тут же схожу к шейху и потребую развод!- мстительным голосом ответила лара Дуния, растирая лодыжки. – Уххх….
- Как себя чувствует сид Абдул?
- Очень хорошо он себя чувствует. То бегал по Фесу, как мальчик, сватал пару за парой. А потом, как ногу повредил, так к нему потянулись жаждущие найти себе жену или дочерям – мужа. Лучше спросите, как всё это выносит бедняжка Нурия!
- А как Икрам? Он решил, когда приедет сватать Дайнаб? – милым голосом спросила Зухра, широко улыбаясь.
- Ты кто? Зухра? Хм, вторая жена Фарида, внука сида Рахима. Понятно. Мой сын всё ещё собирается жениться на Дайнаб. Не беспокойтесь, мой сын сдержит слово. Но вот мы начали что-то беспокоиться: не передумает ли Дайнаб? А то ведь как найдется женишок в Египте, так и не вспомнит о моем Икраме.
- Фарид не позволит Дайнаб отказаться от слова, данного сиду Абдулу, - заявила тут же Зухра.
- Тебе кто слово давал? Ты вторая жена – всего-то. Поэтому не лезь в беседу, пока тебе не позволят рот открыть, - прошипела в ее сторону Рания.
- Это ты здесь никто, а я – законная жена Фарида. Лучше сама замолчи! – тихо ответила Зухра.
Дуния была занята собой и уставшими ногами. Она не прислушивалась к их «приятной беседе», но Ясмин, всё ещё делая глоток за глотком, с удивлением стала свидетельницей обмена любезностями мачехи Хадижи и второй жены хозяина этого риада.
Теперь ей стало понятно, отчего попросили сида Абдула взять под  опеку скандальных соперниц.
Дуния повернулась к внучке и спросила:
- Ну что? Теперь ты спокойна? А то ведь так переживала за дядю! Боялась, что Икрам потеряет такую красавицу-невесту! Ведь на свадьбе в Каире будет столько возможностей найти достойную пару! Может быть, сестры не захотят разлучаться, и муж Замили найдет среди родственников для Дайнаб подходящего мужа! Там, не уезжая, и свадьбу сыграют, чтобы второй раз не ездить.
- Бабушка! – упрекнула, покраснев, Ясмин.
- Не волнуйтесь, никто Дайнаб не сватал. Скоро – к концу месяца – все вернутся. Или даже раньше. Но в Рамадан тяжело путешествовать. И всё равно мы ждем семью ещё до праздника Уразы-байрам, - не обратив внимания на слова Рании, продолжала беседу с женой сида Абдула Зухра.
Хадижа переглянулась с Ранией, а потом вопросительно посмотрела на Зорайдэ. Та в ответ незаметно пожала плечами. «Не стоит реагировать на провокации», - так поняли ее жест Хадижа и Рания.
- А муж твой, Хадижа, звонил из Египта? – задала вопрос лара Дуния. – Что там у них интересного?
- Звонил, но меня не было рядом…
- Я с Фаридом разговаривала! – перебила Хадижу Зухра. – Муж переживал, как у нас здесь идут дела, почему сид Абдул уехал, вернется ли…
- Нет, и не надейтесь! – теперь уже лара Дуния перебила нахалку. – Абдул заявил, что поедет к вам в Мекнес только вместе со мной, а я не могу – уж извините! – мне надо готовиться к свадьбе Ясмин. Так что пусть с вами Зорайдэ управляется. Хотя я тебе, Зорайдэ, от души сочувствую.
- Пора, Хадижа, распоряжайся, принимай гостей. Скоро прозвучит призыв к первому ифтару. Пора на стол еду ставить – финики, воду. Позже мы поедим, как полагается. А пока надо разместить лару Дунию и Ясмин в гостевой комнате. И самим себя в порядок привезти.
Хадижа тут же велела Зухре показать, где находится комната для гостей.
- Да, и достань сразу же свежее белье из шкафа, - высокомерно приказала Хадижа, на что Зухра тихо рассмеялась ей в лицо. Но Дуния и Ясмин не увидели ни ее оскаленных зубов, ни злобного огонька в глазах, ведь молодая женщина стояла к ним спиной. А вот Зорайдэ и Рания всё подметили.
Жена сида Али нахмурилась, но и Рания насторожилась. Придется самой сопровождать лару Дунию с внучкой  в их комнату и проследить, чтобы вместе с комплектом  постельного белья не были подложены на кровати родственниц из Феса мерзкие жабы, которые, как выяснилось на днях, водятся в саду за домом.

14. Часть 14. Глава 14. Первый вечер Рамадана. Дуния и Ясмин в гостях у Хадижи.

…На ифтар собрались незадолго до того, как азан, разнесшийся над Мекнесом, влетел в открытые окна риада. Недавно стемнело. На небе был виден тонкий серп молодого месяца.
И Зухра, появившись последней, радовалась, как маленькая девочка, тому, что, по ее словам, она первой его увидела.
- Я поднялась на крышу и стояла там, ждала, когда наступит закат, а потом на небе будет виден тонкий серп луны.  Но сначала появились первые звезды, и только потом – месяц. Звуки с минаретов, оповещающие о наступлении Рамадана, понеслись позже, когда я уже подходила к гостиной! Я первая в семье увидела, значит, я первая узнала о начале Поста, а это хороший знак для меня!
- Лучше бы ты надела свежее платье, чем лазить по крыше! – процедила сквозь зубы Рания.
А вот они с Хадижей, едва устроив лару Дунию и Ясмин в свободной комнате, тут же занялись облачением в заранее приготовленную новую одежду. Ведь первый ифтар – это большой праздник!
Поэтому в гостиной они появились нарядно одетыми, в легких, как паутинка, ярких платках, заколотых брошками с арабскими узорами. Хадижа подарила Рании и платок, и брошь из своих запасов – ведь в такой день и принято дарить подарки. Так и для Мунира Хадижа заранее купила и вечером отдала Рании сувенир – игрушечные кривые кинжальчики в ножнах. 
Когда и Рания сделала скромный подарок Хадиже (золотой медальончик, приобретенный ещё в Фесе перед поездкой в Мекнес), то им обеим пришла в голову мысль: а что «подарить» Зухре? Второй жене? Для Зорайдэ был приготовлен красивый платок, купленный на рынке ещё до приезда ее в Мекнес. Кое-что из подарков было отложено для неожиданных гостей.  А о Зухре вообще-то никто и не собирался думать.
- Как можно оставить вторую жену без подарка? – насмешливо «поинтересовалась» опытная интриганка Рания. -  Нет, Хадижа, отдай ей одно из своих платьев, то, которое стало тебе тесновато из-за округлившегося живота.
- Какое платье? Рания, у меня все платья красивые, дорогие, но главное – любимые. Все хорошие платья мне покупал отец или мама.
- Хорошо, давай поменяемся: отдай мне платье, какое тебе не жалко. А мы отдадим ей то, что я привезла с собой, дешевенькое, но новое, которое я ещё ни разу не носила ни здесь, ни в Фесе. Даже Зорайдэ на мне его не видела.
- А что нам это даст?
- О, Аллах! Хадижа, ты испытаешь удовлетворение при виде того, что твоя соперница носит чужие вещи! Тебя одевал отец, потом муж, а ей Фарид ничего ценного не покупает. Ты только посмотри, что у нее за одежда: какие-то обноски, едва ли не рвань. Неужели ее не заденет то, что ей придется носить твоё платье? Не говори ей ничего, если мы поменяемся с тобой платьями.
- Не знаю, но не думаю, что она будет задета. Решит, что я ищу с ней мира. Или обрадуется обновке.
- А если она однажды узнает, что платье не твое вовсе, что это я отдала своё, чтобы подарить Зухре? Будет она задета, как думаешь?
- А потом, Рания, эта ведьма вспомнит твой подарок и подговорит Фарида купить мне какую-нибудь дешевку на местном рынке.
Рания поморщилась, но продолжила:
- Хадижа, так и будет, даже если твоего мужа не уговорит Зухра. Потому что такие дорогие вещи, которые мог покупать тебе твой отец, Фарид не сможет себе позволить, тем более – чтобы одеть сразу двух жен. Береги свои кафтаны и ткшейто. Тебе больше не на что надеяться.
Хадижу ужаснули ее слова. Неужели правда, что  всю оставшуюся жизнь ей придется носить джеллабы и платья из низкосортной ткани с местного рынка? Сейчас у нее много платьев и всего, что можно пожелать из одежды, но когда износится одежда, привезенная из Бразилии, что тогда делать?!
- О, Аллах, Рания, какая неприятная перспектива! А если после рождения ребенка я располнею? А ведь такое часто случается! Тогда все мои платья станут мне малы. Знаешь, когда мы с ларой Джабирой и ее дочками ходили по медине, заглядывая в лавки с одеждой, мне не понравилось ни одно платье! Я не встретила ни одну джеллабу, которую мне захотелось бы купить и носить.
- Что поделать? Ты должна была подумать об этом, когда согласилась выйти замуж за небогатого предпринимателя, - дала запоздалый совет бывшая жена Саида, не вспомнив при этом, однако, как сама же торопила дочь Жади покинуть дом отца.
- Но мой отец сказал, что Фарид – перспективный хозяйственник, со временем его бизнес расширится,  наша семья разбогатеет.
- Конечно, так и будет. Но подумай: когда это случится, сколько лет тебе исполнится? Тридцать? Сорок? Или ещё больше? Может быть, тебе уже будет без разницы, в какой одежде бродить с клюкой по медине!
- Но мой отец всегда был богат, сколько я знаю – с самого моего рождения, - упала духом Хадижа.
- Саид мне рассказывал, что в юности первые деньги он заработал тяжелым трудом, продавая восточные товары как уличный торговец, переходя от дома к дому, от двери к двери. Они с Мухамедом с огромным трудом смогли открыть свой первый небольшой магазинчик. И если бы твой отец не получил наследство от покойного дяди из Каира, то, возможно, они с братом и до сих пор торговали бы вдвоем в Рио в небольшой лавке. Ему просто повезло! – пустилась в воспоминания Рания, помогая Хадиже застегнуть ожерелье, запутавшееся под волосами.
- Да, я что-то припоминаю. Однажды в детстве лара Назира мне рассказывала, как отец получил в наследство гарем из десятка женщин разного возраста и почти разорившуюся ковровую фабрику в Фесе. А лара Назира сначала не знала об этом, размечталась о белоснежном каменном дворце с колоннами  и бассейном. Она собиралась купить самые дорогие ткани, чтобы сшить себе красивые наряды и стать завидной невестой, выйти замуж и родить много детей.
- Но ее мечта так и не исполнилась.
- Исполнилась, - возразила Хадижа, вдевая в уши тяжелые серьги, спускавшиеся почти до плеч.
- Как же так? Она стала женой… бразильца, но от нее отвернулась семья, а Аллах не дал ей детей. Разве можно сказать, что исполнилась мечта?
- Рания, но она любит своего мужа Миро, он хороший человек, как маме говорил Лукас. Миро – друг Шанди, мужа Мэл, дочери Лукаса и Маизы.
- Как сложно запомнить! Но Саид даже слышать не может о Миро, хотя он стал известным всему Марокко тренером.
- Да, именно так. Ведь его пригласили тренировать самого принца. И тётя Назира согласилась стать его женой и поселилась у Миро. Они живут в богатом риаде в Марракеше. У мамы есть ее адрес. Они с ларой Назирой даже изредка переписывались одно время. Потом отношения почти сошли на нет.
- Но как же ее семья? Возможно, я о чем-то не знаю, но ведь лара Назира не совершала никях с Миро? И неужели лару Назиру не задевает то, что Саид и Мухамед, как и дядя Абдул, слышать о ней не хотят!
- Потому что муж Назиры не знаком с дядей Али, как Лукас. Вот дядя Али принял Лукаса и простил мою маму, потому что понял, что они любят друг друга и им суждено быть вместе. Если бы лара Назира познакомила мужа Миро с дядей Али, то он и его мог бы тоже принять. А никях моя мама тоже не совершала с Лукасом, но они женаты по законам Бразилии. Тётя Назира с мужем  – тоже, потому что синьор Миро – не мусульманин.
- Нет, Хадижа. Это ничего не значило бы, если бы Назира даже обратилась за помощью к дяде Али.  Лара Назира – родственница сида Абдула, а не дяди Али, как твоя мама. А дядя Абдул никогда не признает бразильского мужа своей племянницы, от которой он отказался и запретил всей семье иметь с ней дело.
- Мне так жалко лару Назиру. Как можно жить без семьи?
- Это ужасно, поверь мне. А ты помнишь, как лара Назира рассказывала нам сказки?
- Помню, но у меня всегда было ощущение, что она под видом злодеек подразумевает мою маму, Зорайдэ и тётю Латифу.
- Мне тоже так казалось. Наверно, она и меня представляла в виде какой-нибудь злодейки. Помнишь, она и про двух злых братьев нам сказку как-то рассказывала?
- Не помню… Нам пора! Рания, потом напомнишь мне эту сказку, расскажешь. Пора спускаться вниз. Вот-вот начнется ифтар.
- Где у тебя лежит белая нитка?
- Вот здесь – катушки с белыми и черными нитками.
- Погаси свет! – попросила Рания. – Теперь взгляни: белую нить не отличить от черной. Значит, пора приступать к ифтару.
- Нет, так мы будем узнавать об окончании дня поста с завтрашнего дня, если не расслышим азан. А сегодня мы должны увидеть молодой месяц, чтобы точно знать: Рамадан начался. Сегодня праздник Ид аль-Фитр. Первый вечер наступающего Рамадана.
- Хорошо, давай спускаться вниз. Ты хорошо закрыла шкатулку?
- Да, и убрала ее в сундук. Мне тоже показалось, что Зухра захочет залезть в моё золото.
- Надо же, какая наглость: потребовать у тебя, чтобы ты показала ей свое золото!  Твой отец должен узнать об этом, Хадижа.
- Не знаю, стоит ли нам постоянно ему жаловаться? Что он может? Он так далеко от меня.
- Саид может всё, но только дождись, когда твой отец приедет на свадьбу Ясмин, тогда он и разберется с Фаридом. 
- Я буду рада, если отец сможет убедить Фарида. Кстати, Рания, тебе не показалось: Ясмин как будто вся на нервах. Почему?
- Не знаю. Сама ничего не понимаю. Мне и раньше казалось: она не хотела, чтобы ее сватали, не желала выходить замуж за выбранного ей жениха, хотя он молод, богат и красив.
- Но здесь она нервничает вовсе не из-за себя. Ясмин живо интересуется Икрамом и Дайнаб. Она беспокоится именно за Дайнаб. С чего бы это? Они так подружились, когда Дуния привозила внучку дяди Али в прошлый раз – совсем недавно. Они с Дайнаб всё время шептались по углам и в комнате сестры Фарида.
- Действительно, что бы это могло значить? – задумалась и Рания, заподозрив интригу.
- Это так странно, - продолжала и Хадижа. – Скоро свадьба Ясмин, а Дайнаб станет ее родственницей, когда выйдет замуж за брата ее отца. Только Ясмин уже будет жить далеко от Марокко – во дворце мужа, а Икрам -  ещё неизвестно, когда он женится на Дайнаб. К чему им так сближаться?
- Не мог ли Икрам попросить Ясмин разговорить будущую невесту? Выведать ее дурные привычки, взгляды, секреты? – предположила Рания.
- О, и правда. Так могло быть. Как я об этом не подумала? – выходя вслед за Ранией в коридор, удивилась Хадижа.
- Тише! Ничего больше о них не говори. Ясмин с ларой Дунией вышли из комнаты. Здесь в доме хорошее эхо, всё слышно, если кто-то что-то сказал.
- Рания, ты захватила платье для Зухры?
- Нет, но я его отложила - принесла и оставила у тебя в комнате на кресле. То, синее. Ты не заметила?!
- Ааа…
- Спасибо, Хадижа, за платье, которое ты отдала взамен, оно мне очень понравилось.
-  Дядя Али когда-то дарил. Но вряд ли он вспомнит. В любом случае, оно моё, а теперь ещё и малО мне стало. Но я его надевала только дважды. А тебе оно подойдет: ведь голубой цвет тебе к лицу.
- Да, Хадижа, это так. Когда я вышла замуж за твоего отца, у меня было платье голубого цвета, я часто носила его в Рио. К нему я всегда надевала серебряное ожерелье из множества старинных монет.
- Я помню твои украшения. Они были так не похожи на мамино золото.
Но Рания испугалась воспоминаний, связанных с матерью Хадижи.  Ведь с Жади Рания никогда не ладила. Лучше совсем не касаться опасной темы, и Рания трусливо постаралась переключить разговор на другую тему.
- Да, когда-то я любила серебро. Но потом – только золото и драгоценные камни. Хадижа! Твой синяк! – опомнилась Рания. - Мы совсем забыли его спрятать – под платком, под волосами или загримировав косметикой.
- О, Аллах! Но уже поздно. Лара Дуния видела меня, и Ясмин тоже посмотрела круглыми от удивления глазами!
- И всё-таки лучше не давать повода для расспросов.
- Ничего не поделаешь, Рания. Азан звучит, слышишь? Пора присоединиться ко всем, кто торопится приступить к ифтару. Пусть видят синяк. От глаз лары Дунии ничто не укроется. Только ещё больше ее заинтригуем, если скрывать лицо.
К моменту их появления за столом все остальные женщины уже некоторое время сидели молча, ожидая торжественного момента начала ифтара. Только Зухра явилась последней.
 Едва оказавшись на диване, Хадижа начала поглядывать на финики, потому что ей вдруг безумно захотелось взять самый крупный финик и немедленно его съесть. И ещё – она едва сдерживалась, чтобы не напомнить Зорайдэ рассказ, услышанный ею от матери о том, как она, Жади, праздновала первый Рамадан в новой семье в качестве жены Саида Рашида.
Но не в ее родителях дело. Мать рассказывала о тёте Назире, о том, как лара Назира незаметно таскала со стола финики и печенье, не в силах дождаться окончания дневного поста. Спрячет под подушку финик, стянутый с тарелки, а потом приляжет на подушки и тихонько ест добычу, думая, что никто не замечает этого. Жади клялась, что видела это собственными глазами, но не стала уличать обманщицу, которая на словах была такой высоконравственной женщиной!
Наконец, наступление Рамадана возвестила долгая сирена, раздавшаяся над Мекнесом.
Женщины потянулись за финиками, налив себе в стаканчики воды. А с кухни в гостиную доносился аромат готового супа  - хариры, традиционного марокканского блюда, которое подадут в одиннадцать вечера, после того, как совершится намаз после ифтара.
 За столом началась беседа, но лара Дуния не стала в этот раз задевать Зорайдэ. Возможно, она надеялась, что после Рамадана сид Абдул надумает с ней развестись (особенно после того, как она подтолкнет старика к такому решению!), а сид Али – смягчится и решит вновь на ней жениться? Ведь Дуния – мать двух его сыновей. Значит, с Зорайдэ надо дружить – до тех пор, пока положение Дунии вновь не упрочится в прежней семье.
Пока за столом шла неторопливая беседа, Зухра и Хадижа вновь умудрились начать перепалку.
- …Хадижа, я не возьму от тебя такой подарок. Шукран, но ты коротышка, и значит – все твои платья мне будут коротки, - с притворно-любезной усмешкой отвечала сопернице Зухра. – Но и я не приготовила для тебя подарок.
- В чем дело? Почему ты отказываешься от моего подарка? У тебя шкафы ломятся от одежды? – высокомерно поинтересовалась первая жена.
- Когда вернется Фарид, он купит мне много новых платьев!
- Опять ты повторяешь одно и то же! Мы уже слышали об этом, - вмешалась и Рания. – Ты, Зухра, напоминаешь мне  колючку из пустыни, жизнестойкую и упрямую, которую никакое злое солнце не иссушит.
- Хм, а вам с Хадижей хотелось бы, чтобы я засохла и исчезла из жизни этой семьи? Ничего подобного не случится! Напрасны твои мечты, Хадижа.
- Хватит, прекратите! –  с упреком, сердито, вполголоса произнесла Зорайдэ. – Рамадан уже начался. Понимайте это! Иначе Аллах накажет вас, лишив длинных языков. Харам! Харам!
Она посмотрела на девушек:  Хадижа и Рания сидели, опустив головы, а Зухра, как ни в чем не бывало, ела финик. Кажется, она совсем не чувствовала за собой никакого харама.
- Лучше бы вы поздравили друг друга с великим праздником!  - продолжала Зорайдэ. - Весь город будет радоваться наступлению Рамадана, праздновать всю ночь до утра, пока не наступит время сукура. Почему бы и вам не воспользоваться этим и не помириться?
- Конечно, Зорайдэ, ты права, - согласилась с ней и лара Дуния. – Сколько раз в своей жизни мне приходилось слышать от сида Али, а теперь и от Абдула совет: все мы должны вступить в Священный месяц Рамадан с чистым сердцем, где нет места неприязни и ссорам! Об этом и в Коране сказано. А Аллах знает лучше!
- Да, и если бы с нами сейчас был сид Али, он бы напомнил, что  те, кто совершит скверные поступки во время Рамадана, будут отвергнуты от милости Аллаха, когда наступит Ураза-байрам. Да убережет нас Аллах от такой неудачи!
- Тётя Зорайдэ, - вдруг заговорила Ясмин, - а помните, как дедушка Али говорил, что месяц Рамадан – это особое время, когда есть большая вероятность, что сбудутся, по воле Аллаха, просьбы, с которыми мы можем обратиться к Создателю.
- Это так, - кивнула женщина, задержав взгляд на девушке.
- Что такое, Ясмин? – вдруг всполошилась лара Дуния, испугавшись, как бы Ясмин не сболтнула лишнего. Какие там ещё у внучки могут быть просьбы к Аллаху, кроме благодарности за посланную Им милость – скорого замужества с таким достойным мужчиной.
А по лицу девушки, по выражению ее глаз было понятно, что Ясмин питает какую-то тайную надежду. Но только вот на что?
- Что бы ты хотела получить, Ясмин? – поинтересовалась Зухра, отпивая воду из стаканчика. – Жениха, который окажется ещё богаче, чем Амаль? В Мекнесе на медине только о нем и говорят. Или ты хочешь, чтобы он подарил тебе ещё больше золота и поселил тебя в ещё большем дворце?
- Нет, вовсе не этого я желаю, - довольно резко ответила внучка Дунии, а ее бабка тут же заговорила:
- Ээээ.. Зачем Ясмин  другой жених? Амаль Бенхашем – очень достойная пара для дочери моего сына! И золота он подарил столько, что больше и быть не может. А дворец… Уже то, что дворец находится в Арабских Эмиратах, это о чем-то говорит! Наша Ясмин будет жить как принцесса, не зная ни в чем нужды или отказа!
- Значит, для нее наступит сказочная жизнь, как в сказках «1001 ночи», - сделала вывод Зухра, завистливо вздохнув.
- Не говори так, Зухра! О, Аллах, как я могу желать внучке такую судьбу, как у Шахерезады? Ведь ее муж каждый вечер грозил казнить бедную рассказчицу сказок!
- Но ведь потом всё закончилось хорошо, разве не так? – возразила Зухра, выплюнув косточку от финика в ладонь.
- А сколько бедняжке страха пришлось вытерпеть? Нет уж, у Ясмин своя судьба, за которую Ясмин пусть благодарит Всевышнего. Не каждой так повезет в жизни, как моей внучке! Только жених так торопится, что мы мало чего успеем подготовить к свадьбе. Ведь никях состоится через десять дней после Уразы-байрам.
- Хм, к тому времени вернется и наша семья из Египта. Вы ведь и нас тоже пригласите на свадьбу?- кокетливо спросила Зухра просто так.
- Конечно! Разве сид Абдул уже не пригласил сида Рахима с семейством на наш праздник? – удивилась лара Дуния.
Хадижа не выдержала.
- Дядя Абдул всех пригласил, тётя Дуния. Мы непременно приедем на свадьбу Ясмин. Я ведь первая жена, мне Фарид сказал, что мы поедем на свадьбу моей родственницы, - отозвалась она, бросив снисходительный взгляд на Зухру, и ей показалось, что соперница в ответ едва не швырнула в неё финиковую косточку – так перекосилось ее лицо, дрогнул кулак с зажатым огрызком финика.
- Фарид звонил, жаловался, что сид Рахим приболел. Вот потому я могу предположить, что наши родственники  задержатся в Каире и могут опоздать на свадьбу! – мстительно произнесла Зухра.
Ясмин испуганно на нее посмотрела. В ее глазах плеснулся ужас.
Хадижа и Рания переглянулись. Зухра тоже застыла на мгновение, теперь уже уверенная, что у Ясмин есть, что скрывать. От Зорайдэ и лары Дунии тоже не ускользнуло состояние девушки.
Но жена сида Абдула не собиралась задерживать внимание остальных на непонятном поведении внучки. Она потом с Ясмин поговорит и во всем разберется, но другим не следовало задумываться над странностями девчонки. И лара Дуния решила отвлечь собеседниц на другую тему разговора.
- О, Аллах, что случилось с сидом Рахимом? Ведь сид Абдул тоже приболел, - с притворным сочувствием сообщила она то, что давно было и  так уже известно. -  Ногу подвернул, лежит дома. Но сегодня собрался во что бы то ни стало отправиться в мечеть. Хотел к вам ехать, но потом нас с Ясмин отправил. Но он так о вас беспокоится, – поцокала она языком и покачала головой.- Сид Али тоже хотел навестить вас, но его задержали дела в Фесе. Он ведь преподает в медресе. Никак не мог бросить занятия.
- Сид Али не смог приехать, но очень хотел, - подтвердила Зорайдэ.
- Лара Дуния, какой красивый браслет на вашей руке! – заметила Зухра, решая польстить важной гостье.
Дуния вздрогнула и с испугом вскинула руку, на которой из-под рукава джеллабы выглядывал широкий золотой браслет с орнаментом.
- Ах, этот! Я так часто меняю украшения…  для того, чтобы моё золото не залеживалось в шкатулках, что порой забываю, что на мне надето, какие серьги, браслеты, ожерелья…, - как бы оправдываясь, пояснила Дуния. А потом  не удержалась, чтобы не похвастаться:
- Этот браслет – подарок сида Абдула. Вот так!
Зорайдэ безмерно удивили ее слова. Нет, не только потому, что сид Абдул решился сделать подарок женщине, которая, как бы там ни было, в глазах общества была его женой, но… Она увидела БРАСЛЕТ! И тут же его узнала!
- О, Аллах, это же ТОТ САМЫЙ браслет! – пробормотала она еле слышно. Но, к счастью, никто не обратил внимания на ее слова. Рания и Хадижа рассматривали золото на вытянутой руке жены дяди Абдула, потрясенные тем, что даже он оказался вовсе не бесчувственным. Дядя Абдул тоже способен подарить женщине украшение!
- Даааа… Я думала, дядя Абдул – противник золота. Ведь он так часто повторял, что лучшее украшение для женщины – ее духовная красота, а не внешность и не украшения, - вспомнила Хадижа. – Дядя Абдул всегда ругал моего отца, когда он дарил украшения маме или другим женам.
- Это правда. Сид Абдул осуждал Саида за расточительность, - напомнила и Рания. – Если бы не дядя Абдул, мы с Зулейкой и Фатимой получили бы ещё больше золота!
- Хм, знали бы вы, как трудно мне пришлось, пока я не заполучила этот браслет! – самодовольно пооткровенничала жена скупца.
- Он старинный и такой красивый! – с восхищением отозвалась Хадижа.
- Да уж, он действительно старинный. И ценный. С «историей», - со значением произнесла Дуния, а потом вдруг опомнилась. – Но об этом мне говорить не хочется. Браслет у меня. И я этим очень довольна.
Дуния потянулась за очередным фиником, Рания налила ей воды в стакан, а Хадижа предложила приготовить мятный чай.
- Пусть Ясмин попробует. Ей надо привыкать к роли молодой жены, уже скоро навык пригодится. Пусть приготовит нам чай. А младшая жена сида Фарида пусть проводит Ясмин на кухню и поможет ей.
- Нет, - тут же возразила Хадижа, на что Зухра ответила ехидной усмешкой. – Я сама провожу Ясмин и подскажу, где что лежит на нашей кухне!
- Отправляйтесь обе – и ты, Хадижа, и Зухра, - велела Зорайдэ.
- Я тоже пойду с ними. Или вместо Хадижи! Хадижа, ты как себя чувствуешь?
- Так себе…. Устала…
- Тогда помогать Ясмин и Зухре буду я, - предложила Рания, вставая из-за стола.
- Я тоже устала, - заявила Зухра, прикладывая руку к животу. – Я тоже жду ребенка, но мне пришлось сегодня столько дел переделать!
- Что ж, Рания, приготовь чай вместе с Ясмин, - согласилась Зорайдэ.
Дуния настороженно наблюдала за разыгравшейся сценой, почувствовав неладное. Что происходит? В этом доме явно что-то не так. Почему никто не захотел, чтобы вторая жена Фарида готовила чай? Что натворила девчонка? Или может натворить?
Но Дуния промолчала, оставшись сидеть за столом, только постукивая пальцами по столешнице. Возможно, Ясмин узнает, в чем дело, когда  Хадижа проговорится или Рания. А ей ни к чему лезть с вопросами. Но хорошо, что их с Зорайдэ не оставят наедине. Отношения между женщинами и так нельзя назвать дружескими, но то, как странно поглядывала Зорайдэ на ее браслет, вызывало у Дунии опасения: что, если Зорайдэ узнала вещь?!
«Неужели Зорайдэ всё известно о той давней истории? Она могла услышать о ней только от сида Али. А он в свою очередь – от Абдула. Да, именно так. Или она сама была свидетельницей случившегося?! Ведь Зорайдэ жила в доме сида Али с раннего детства, с той поры, как караван бедуинов привез на верблюжий рынок Феса на продажу не только молодых верблюдов,  но и нескольких женщин и девушек, похищенных или  проданных их мужьями или родственниками странствующим торговцам. Среди живого товара была и маленькая Зорайдэ, которая оказалась потом в доме родителей сида Али, - погрузилась в воспоминания Дуния. – С годами она вросла в семью, сроднилась со всеми. Все тайны дома оказались ей известны. Когда сид Али дважды женился перед тем, как взять меня третьей женой, Зорайдэ уже была кладезем тайн. Уверена, она могла бы рассказать обо всем, что мне хотелось бы узнать!»

15. Часть 14. Глава 15. Воспоминания Зорайдэ. Тайны из прошлого.

Пока Рания и Ясмин управлялись на кухне, заваривая чай, Зорайдэ с затуманенными от воспоминаний глазами, притихнув, сидела рядом с Хадижей.
- Зорайдэ, вот хороший финик. Я выбрала для тебя лучший, - предложила дочка Жади, показывая и кладя перед ней сушеный фрукт. Но жена сида Али даже не услышала ее, погруженная в мысли.
…Как же Зорайдэ было страшно в тот день! Ту женщину схватили и насильно привели в дом сида Али. Заставили стянуть с себя черную накидку, под которой оказалась залитая кровью джеллаба. Чья это была кровь?! Её или того, кто встал у нее на пути, попытавшись удержать преступницу? Красивое полное лицо было покрыто кровавыми царапинами, а в подведенных сурьмой глазах плескалось безумие и ужас. Женщина еле держалась на ногах, покачиваясь в стороны. И выла.
Она выла, как раненый зверь, оказавшийся в ловушке. Зорайдэ никогда не забыть этого. Молодой сид Абдул стоял рядом с преступницей-женой, судорожно сжимая в руке плеть. Поджав губы, он мог только кивать головой – с осуждением, с разочарованием и раскаянием из-за того,  что рядом  с ним оказалась такая женщина.
- Одалиска!.. Одалиска…! - смог лишь прохрипеть он, когда несколько пришел в себя после погони по медине, а та, за которой он гнался, была поставлена перед ним.
 Но в первые мгновения, когда жертва оказалась в руках преследователей, он как будто онемел, долго молчал, пытаясь осознать, что всё, что случилось – произошло именно с ним, а не с кем-либо другим. Ее, сопротивляющуюся изо всех сил,  потом тащили через полгорода, через множество улиц старой медины, чтобы в доме приятеля Абдула - молодого сида Али, отец которого был известным в Фесе шейхом, состоялся семейный суд над беглянкой - женой сида Абдула.
И когда их поставили рядом – Абдула и ту женщину, высокую статную красавицу, Зорайдэ была поражена выражением их лиц. У сида Абдула  остались следы крови от свежей раны на лбу (как потом рассказал сид Али – от брошенного в несчастного мужа тяжелого золотого браслета). Невообразимая тоска стояла в его глазах, разочарование, ревность, обида!… Столько разных чувств сменилось на его лице, пока шел семейный суд, а в это время Зорайдэ вместе с одной из служанок  подглядывали за происходящим, спрятавшись за старой пыльной занавесью у входа в гостиную. Зорайдэ после того случая никогда в жизни больше не опускалась до откровенного подслушивания – ей хватило и той истории, когда стала свидетельницей ужасной сцены!
Что сделали потом с женой сида Абдула, Зорайдэ не знала. Или просто забыла? Столько лет прошло! Помнит только, как по медине ходили слухи, что у сида Абдула пропала жена. Ушла за покупками на медину и исчезла. Возможно, ее похитили бедуины, стоявшие караваном под стенами Феса недалеко от развалин касьбы? Ведь женщина была молода и очень красива – полная, статная, высокая. С пышными каштановыми волосами и жгучими карими глазами. Даже в прорези никаба  было заметно, какой огонь горит в ее глазах.
Браслет на несчастной в тот ужасный день Зорайдэ не видела. Но на суде говорилось, что женщина швырнула украшение в Абдула, от этого у него и рана на лбу. Значит, золотой браслет остался в его доме. Столько лет пролежал, пока не оказался в руках лары Дунии! В тот год, когда произошла трагедия в жизни сида Абдула,  Зорайдэ исполнилось лет пятнадцать. Незадолго до этого она оказалась на свадьбе сида Абдула, там разглядела на  невесте все украшения. 
А потом на медине рассказывали, что сид Абдул подарил молодой жене небывалой красоты браслет, и Зорайдэ мечтала увидеть и его, что однажды и произошло. Сид Абдул пришел на праздник в дом сида Али с молодой женой, а на ее руке красовался необыкновенный браслет – с узорами и разноцветными драгоценными камнями. Юной Зорайдэ хватило нескольких мгновений, чтобы запомнить украшение на всю жизнь…
И вот теперь золото той женщины  - на руке лары Дунии. Нашелся, значит, браслет. А вот его первая хозяйка – нет. Так и осталась неизвестной судьба лары…ээээ…  Ну никак не вспоминалось Зорайдэ имя несчастной жены Абдула.
«Возможно, Аллах уже много времени назад призвал несчастную к себе. Но как сид Абдул позволил Дунии носить браслет? Как он вообще мог отдать ей это украшение?» - недоумевала жена сида Али.
Дуния же наслаждалась растерянным видом Зорайдэ. Узнала браслет  старушка, узнала! Как у неё выпытать то, что ей известно о бывшей жене Абдула?  Как сделать это? В обмен на рассказ о том, откуда появился чудесный браслет? А лара Дуния видела, вииидела в глазах Зорайдэ немые вопросы: откуда браслет? Неужели сид Абдул раздобрился и отдал Дунии золото давно покинувшей его жены?
Нет, Дуния нисколько не ошибалась: знала, о чем могла думать Зорайдэ, заметив браслет. Как, как вызвать женщину на откровенность?!
Неожиданно для всех раздался телефонный звонок. Трубку снова схватила Зухра. Ведь она оказалась ближе всех к аппарату. Хадижа сидела так, что быстро добраться до телефона не имела возможности. Рания и Ясмин всё ещё задерживались на кухне. Дуния не должна была в чужом доме брать трубку. Поэтому говорить со звонившим могла только Зухра.
Ответив несколькими фразами неведомому собеседнику, Зухра повернулась к ларе Зорайдэ и протянула ей трубку:
-  Сид Али звонит.
Зорайдэ забрала телефонную трубку и заговорила с мужем. Она приняла поздравления с праздником за всех. Спросила и о здравии сида Абдула.
- О, Аллах! Это хорошая новость. Пусть Всевышний пошлет сиду Абдулу крепкого здоровья, пусть Рамадан для Абдула будет счастливым… Что, сид Али? Абдул отправился в мечеть на молитву? И Вы тоже пойдете в ту же мечеть?
Зорайдэ кивала головой, соглашаясь с тем, что говорил ей муж. Но ее явно что-то беспокоило, и об этом скоро все услышали:
- Сид Али, Карима проследила, кто варил хариру? Я знаю, что она собиралась купить специи, но не забыла ли наша сплетница об этом?... А сладости, сладости приготовили – все, какие ставят на стол в нашем доме многие годы?
Вероятно, сид Али попросил ее ни о чем не волноваться – пусть и без Зорайдэ, но в доме всё шло по заведенному раз и навсегда порядку.
Об этом же подумалось и ларе Дунии.
«Не будь Зорайдэ, сид Али вполне смог бы обойтись и без неё. Когда же я вернусь к Али?! Оказалась на старости в положении Рании! Та стелется перед Хадижей, чтобы девчонка заступилась за неё перед отцом, но я не стану так унижаться перед Зорайдэ! Сколько себя помню, Зорайдэ всегда была на положении служанки в доме сида Али. Так что же вдруг произошло, что ему в голову пришла блажь жениться на старухе? Выбрал жену в пожилом возрасте, и кого же? Зорайдэ!»
Но о злопыхательстве лары Дунии никто не догадывался, так как все следили за разговором родственницы Хадижи с шейхом. Рания, вернувшись из кухни с чаем, надеялась услышать о планах  Саида. Вдруг он решит прилететь в Марокко раньше, чем сообщил ей некоторое время назад?
Ясмин хмурилась и как будто тоже боялась узнать какую-то  неприятную новость. Впрочем, Хадижа с Ранией уже заподозрили: внучка Дунии переживает, не опоздает ли ее новая приятельница Дайнаб  к ней на свадьбу, если семья Фарида задержится в Египте? Хадижа хотела бы знать причину такого волнения Ясмин из-за сестры мужа. Только познакомились, и вдруг такая дружба! С чего бы это?
Зухре же было интересно всё, что происходило вокруг. Пусть ее не принимали, а только вынужденно терпели, но вторая жена «впитывала»  как губка каждое услышанное слово. Мало ли что может пригодиться однажды?
Зорайдэ разговаривала долго. Стало понятно, что и Кариме захотелось поздравить с наступлением Рамадана и Зорайдэ, и Хадижу, и Ранию с Дунией и Ясмин. Эта беседа длилась бесконечно!
Наконец, жена шейха положила трубку.
- Сид Али может опоздать в мечеть на намаз, или ему придется спешить изо всех сил.
Так надежды Хадижи не оправдались: ни Зорайдэ и сид Али, ни Карима не проговорились о том, звонила ли в Фес Жади? Просила ли мать поздравить Хадижу с праздником? Но разговор завершился с такой суете, когда каждой хотелось что-то сказать или спросить, или добавить новости к сказанному, что расспрашивать сида Али  или Кариму при всех Хадижа не посмела.
У Дунии тоже готовы были сорваться с языка вопросы к сиду Али, но и она промолчала. Женщина решила выйти во двор и там прогуляться вокруг небольшого фонтана, подышать воздухом. Так она объяснила остальным.
На самом же деле ей хотелось подумать, упорядочить воспоминания о случившемся в доме сида Абдула накануне их с Ясмин поездки в Мекнес. Нет, вовсе не ее желание увидеть Хадижу и узнать, как обстоят дела в доме родственниц, вынужденных встречать Рамадан в отсутствии мужчин – сида Рахима и Фарида, но прежде всего лара Дуния поняла, что ей пора бежать от Абдула, пока ситуация не сделалась трагической и для нее даже опасной.
Ясмин же, к удивлению Дунии, с радостью согласилась сопровождать бабушку в поездке. Девушка объяснила, что устала от подготовки к свадьбе. Ей было необходимо отвлечься от предсвадебного прессинга, сменить обстановку. Дуния захватила внучку с собой – прежде всего, чтобы девчонка была у нее на глазах, но и не хотелось одной появиться в доме, где временно верховодит  Зорайдэ…
Оказавшись во дворе риада, лара Дуния несколько раз прошлась вокруг клумбы, в которую превращен был фонтан, потом она с удовольствием присела на его бордюр. Как приятно пахнет во дворе! Жители Мекнеса встречали Рамадан, поэтому все семьи напекли сладости, и аромат ванили и корицы стоял в воздухе над городом. Впрочем, запах выпечки доносился и из кухни, мимо которой Дуния только что прошла.
- Аллах, Зорайдэ и здесь напекла своё лучшее печенье! Учит Хадижу с Ранией стряпне. Наверно, и со второй женой, с которой, несомненно, враждует Хадижа, тоже поделилась секретами кулинарии. А не стоило бы! Зачем лишать дочку Саида возможности иметь преимущество перед соперницей?
Но вскоре она забыла о Хадиже и Зорайдэ, как только ее пальцы коснулись браслета на правой руке, чтобы поправить его.
- Алхамдулиллах! Как там сид Абдул? Нееет, не получит он назад мой браслет! А то, что браслет теперь мой – нечего и сомневаться! Какой скандал мне пришлось вынести сначала с Нурией, потом с Абдулом!- напомнила она себе.
 Потому-то она с радостью сбежала из Феса, собрав лишь небольшую сумку в дорогу. А потом зашла за Ясмин, созвонившись с сыном, который позволил дочери  сопровождать бабушку в Мекнес. Дуния поговорила и с сидом Али, чтобы узнать, не будет ли у него для нее поручения для Рании или Хадижи.
И вот она здесь. И браслет с ней – на ее руке. Машалла!
 Дуния внимательно в который раз рассмотрела все камни и золотые крепления в браслете: украшение прекрасно отчищено! Да, уж она постаралась, когда такая добыча оказалась в ее руках! Специальной щеточкой, мягкими тряпочками, но протерла, натерла, вычистила золото и камни от налипшей пыли и грязи.
Как Нурия с ней ругалась, едва драться не бросилась, пытаясь отобрать браслет! Ещё чего! И что Нурии за беспокойство? Не браслет ей был нужен, а чтобы сид Абдул не заметил ненароком золото бывшей жены на Дунии!
Сначала новоявленная жена Абдула сомневалась, что старик может узнать украшение, подаренное им молодой жене много-много лет назад! Почти полвека прошло ведь! Нурия, каждый раз глядя с перекошенным лицом на браслет, выглядывавший из-под рукава джеллабы жены Абдула, не могла удержаться от замечаний и предупреждений.
- О, Аллах! Если сид Абдул увидит, его же удар хватит! – тихо шипела она, проходя мимо Дунии, которая отвечала ей злой усмешкой, но мысленно говоря себе: «Иншалла, иншалла! Остаться вдовой Абдула лучше, чем получить развод, но не стать женой сида Али».
Наверно, лара Нурия или подозревала, о чем мечтает озлобленная жена-невольница её хозяина, или знала точно, как отреагирует сид Абдул, если поймет, что браслет ему знаком… Но Нурия молчала, ничего не говоря хозяину, не жалуясь на Дунию. Если Абдул и узнает, что нашелся браслет его бывшей жены, но был присвоен жадной и беспринципной Дунией, то уж не от неё.
Но скандал всё-таки разразился, когда Абдул понял, что кто-то заходил, и не раз, в комнату, где когда-то разыгралась трагедия. Он долго хмурился, потом – шептался с ларой Нурией, наконец, прямо спросил у Дунии, чем она занималась в дни, когда он и Нурия отсутствовали дома из-за поездки в Мекнес.
- Чем я занималась?! А разве у меня мало дел, сид Абдул? – удивилась лара Дуния. – Да что я только не делала! Продукты к Рамадану закупала на рынке – на два дома, между прочим! Ведь Икраму совсем не до того, он работает, а жены у него пока нет. Давно пора найти ему жену, так ты, Абдул, всех переженил, кроме моего сына…
- Помолчи, женщина. Ответь: ты уборку делала в доме?
- Да что я тебе – служанка, что ли?! Спроси с тех девчонок, которых ты нанял для этого! – не почувствовав подвоха, ответила Дуния, собираясь напомнить, что она ещё и подготовкой к свадьбе внучки занята была, между прочим.
Но Абдул не позволил ей открыть рот.
- Вот как? Но мне сообщили, что ты заходила в комнату, в которой тебе нечего делать! Кто разрешил тебе, Дуния, открывать дверь комнаты, в которой даже моя нога не ступала много лет?
Дуния внимательно посмотрела на старика, судорожно сжимавшего  дрожащими руками четки, сузившего глаза и старавшегося поджать трясущиеся от ярости губы.
- Отвечай, Дуния!
Женщина усмехнулась и подбоченилась.
- Что значит – кто мне позволил? Да ты же и позволил, когда оставил меня своей женой! Теперь у меня есть все права: в твоем доме я полная хозяйка! Куда хочу, туда и захожу!
- Так что тебе понадобилось в нежилой комнате?
- А ничего! Интересно стало, что это за комната такая! Я ведь все комнаты риада обошла – ни одну не пропустила! Всё везде осмотрела, все ящики открыла, каждую полку и шкаф обшарила, - злорадно сообщила женщина.
- Для чего?!
- Как это?! Абдул, я здесь хозяйка или кто? Говорю тебе – интересно стало! Ещё скажи – это харам. Любопытство – это харам, когда в чужом доме роешься. А я здесь У СЕБЯ! Потому что так захотел ТЫ, Абдул!
- И что же: теперь ты успокоилась? Или ты нашла что-нибудь интересное? Что-то меня беспокоит твой вид.
- А какой у меня вид? – вызывающе спросила Дуния, оглядывая сида Абдула и Нурию.
- Что ты собиралась найти? Ведь с какой-то целью ты зашла в ту комнату? – допытывался сид Абдул, не собираясь отступать.
- Абдул, скажи, что, по-твоему, можно обнаружить в давно пустующей комнате, кроме грязи и толстого слоя пыли? Абдул… Чья это комната? Кто в ней жил? – не глядя на вдруг как будто съежившуюся Нурию, спросила Дуния. – Ведь в комнате есть мебель: шкаф, диван, несколько пуфиков, столики, сундук. Кому принадлежит сундук? Принадлежал, - поправилась она.
- Ээээ, Дуния… Ты заглянула на мгновение, а запомнила столько всего…, - погрозил пальцем старик, недобро щурясь и явно ожидая чего-то неприятного.
- Кто это сказал? Не только заглянула, но и долго там находилась, пока всё не перевернула, всё – до последней вещи! Хозяйка я в этом доме или нет?! – начала наступление лара Дуния.
- Ты – временная жена, временная, Дуния! – напомнил сид Абдул.
- И что? Разве временный статус лишает меня части моих прав?
- Больше не суй любопытный нос туда, куда тебя не просят!
- Абдул, что означает для тебя ТА КОМНАТА? Чья она? Кто там жил?
- Хватит, Дуния! Умерь своё любопытство!
- Но я нашла там… кое-что! И теперь хочу знать, кому принадлежит… вот этот браслет! – протянула руку Дуния в сторону сида Абдула и потрясла недалеко от его лица пухлой рукой, запястье которой было обхвачено широким браслетом, на котором ярко заиграли разноцветные драгоценные камни.
Сид Абдул отшатнулся от женщины так, как будто она протянула ему не руку, а пойманного шайтана, как если бы она держала его за хвост.
Он помолчал, приходя в себя, а потом только кивал, перестав щурить глаза. К нему пришло понимание произошедшего в его отсутствие.
- Я не отдам золото! Я его нашла, и теперь эта чудесная вещица – моя, кому бы ни принадлежал браслет полвека назад! – предупредила Дуния, не замечая, что проговорилась.
- Полвека назад? – повторил вслед за ней Абдул, понимающе кивнув.
- Абдул, учитывая, что за все годы, сколько я тебя знаю, у тебя не было жен, кроме той первой, об исчезновении которой помнят в Фесе до сих пор, могу предположить, кому принадлежит находка. Если этот браслет не ее, то чей же?
- Ты копалась в чужих вещах, чтобы разнюхать о женщине, которая недолго была хозяйкой в моем доме? – нехорошим тоном заговорил сид Абдул.
- Я ничего не разнюхивала! Но решила перевернуть всё вверх дном, пока тебя нет, чтобы узнать о тебе всё, загадочный сид Абдул! Думаю, в Фесе многим было бы любопытно узнать, что ты скрываешь, Абдул!
- Я ничего не скрываю! Живу праведником! Меня никто не смог бы уличить в неблаговидном поступке! Ты видишь у меня на лбу пятно? Это мозоль, которая появляется, если человек усердно прикладывается лбом к полу, когда молится! Я совершил четыре паломничества в Мекку!  Мне нечего скрывать, лара Дуния!
- Неужели у тебя нет никаких темных тайн? Тогда почему ты так испугался, увидев браслет на моей руке? Чей он? Твоей жены?
- Хватит, Дуния! О, Аллах! Эта женщина постоянно пытается ввести меня в грех отчаяния и злости! Всё! Я ничего не желаю знать ни о найденном браслете, ни о той комнате! Юнус заколотит дверь, и туда больше никто никогда не войдет!
- Но почему? – не могла остановиться Дуния, даже не заметив, что Абдул не попытался отобрать найденное в комнате золото. Она продолжала наступление:
– Что ты пытаешься скрыть, сид? Куда исчезла твоя жена? Что ты с ней сделал?
- Съел как барашка! – зло бросил ей старик и поспешил прочь из комнаты.
Нурия в оцепенении следила за противостоянием хозяина и его супруги и с ужасом ждала последствий. Когда сида Абдула так и не хватил удар, когда стало понятно, что  он вполне спокойно перенес известие о браслете, которым завладела хищная Дуния, лара Нурия испытала огромное облегчение.
Она почти свалилась на диван, возле которого простояла столбом, пока Дуния и Абдул объяснялись.
- Дуния! Ты очень рисковала, - хватаясь за сердце, посетовала верная служанка сида Абдула. – Твой муж мог отреагировать иначе. И он мог умереть.
 - Да ладно! Как видишь, для него браслет ничего не значит. А ведь золотой, с драгоценными камнями. Очень дорого стоит, наверное. Как всё это странно, - вдруг задумалась Дуния.
- Неужели сид Абдул не узнал браслет? Он же…
Дуния ее перебила:
- Тебе известно, куда делось золото его первой жены?
- Золото?
- Да! И не прикидывайся, что ничего не знаешь! Ведь ты при Абдуле, как и Зорайдэ при сиде Али, вы им с юных лет прислуживаете. Не говори, что не знаешь, что Абдул был женат! Раз так – то у его жены было золото. Куда оно делось?
- Мы с тобой уже говорили об этом. И не выспрашивай у меня ничего больше. Пойду я, столько дел в доме. А то получается: как рыться в комнатах, так ты, Дуния, хозяйка, а как домашней работай заниматься – так тебе дела нет до того.
Нурия тяжело поднялась с дивана, оправила платье, зашагала, прихрамывая, к двери, опираясь на трость.
- Надо бы сиду Абдулу чай с мятой приготовить. От тебя у него постоянный стресс.  А чай его успокоит.
Но Дуния опомнилась и, забежав вперед,  заступила Нурии  дорогу, не позволяя пройти.
- Ты сказала, что жена от Абдула сбежала. Золото она с собой забрала?
Нурия только плечами пожала.
- Если она сбежала, так это значит, что сид Абдул до сих пор на ней женат? Он с ней развестись не успел, а потом не захотел позориться, вот и сказал всем, что пропала без вести!
- Нечего выдумывать, лара Дуния!
- Нет, нет, знать хочу: Абдул ещё женат на ней или нет? Неужели я и у сида Абдула вторая жена? – запричитала женщина. - Этого ещё не хватает!...Впрочем, это мне даже на руку. После Рамадана пойду к шейху и скажу, что… В общем, это будет причиной развода с Абдулом.
- Не выдумывай, Дуния! – отмахнулась старуха. – Когда одалиска убегала, забрала с собой и махр, своё золото – всё, до последнего украшения.
- Ты сама себе противоречишь: то говоришь, что ее поймали, то она сбежала и золото забрала, то пропала…
- Дуния, ты ничего не знаешь! Эта история… Я не должна тебе ничего рассказывать! Сиду Абдулу это не понравится, о, Аллах!
- Нет уж, расскажи, Нурия. Ты ведь всё знаешь, всё ты знаешь! Так уж рассказывай, чтобы и я тоже знала, кто такой Абдул? Что случилось с его женой?! Что он с ней сделал? Забил до смерти? Сколько ударов плетьми она получила? Чем это закончилось?
- Дуния, остановись, Дуния! – ужаснулась служанка, невольно вскинув руки к небу. – О, Аллах! Какой злой язык! Что ты такое говоришь? Не клевещи на сида Абдула! Это харам! Он ничего не сделал своей жене-одалиске, хотя она заслуживала наказания, как никто!
Скандалистке показалось, что ещё немного – и Нурия выдаст тайну, всё рассказав. Но ее позвала к сиду Абдулу девчонка, помогавшая на кухне. И ларе Нурии пришлось уйти, а Дуния осталась ни с чем. Но теперь ее ещё сильнее захлестнуло любопытство.
- Всё я про тебя узнаю, Абдул, даже не сомневайся, иншалла!

16. Часть 14. Глава 16. Тайна сида Абдула.

Вечером, после того, как они обе накормили хозяина дома ужином, обсудив с ним необходимые покупки к приближающемуся Рамадану, потом вымыли ему ноги и уложили спать, Дуния увязалась за старой служанкой и снова принялась за расспросы.
- Лара Дуния, сиду Абдулу это не понравится! Не спрашивай меня ни о чем! – в который раз отмахивалась старая женщина от назойливой сплетницы. Но Дуния отступать не собиралась.
- Ты мне только скажи: развелся Абдул с первой женой или всё ещё женат? Где-то же обитает та несчастная, которой удалось сбежать от Абдула? Но если это так, то я – вторая жена. Что тут хорошего? А если она вернется? – Дуния начала подначивать верную служанку безумными выдумками.
- Никто не вернется! Тебе не о чем беспокоиться!
- Нурия, значит, тебе что-то известно о судьбе первой жены Абдула? Говори же!
- Дуния, сама поразмысли: для чего ей возвращаться в этот дом, даже если Аллах и отпустил ей долгую жизнь и одалиска до сих пор где-то обретается? Сид Абдул дал ей развод. Та женщина больше не жена твоему мужу.
- Как он дал развод? Когда? Есть ли четыре свидетеля тому, что Абдул прокричал одалиске трижды «Я с тобой развожусь!»
-Ээээ. Дуния. У меня в ушах и сейчас стоит голос сида, когда он кричал ей: «Талак! Талак! Талак!»
- Ты так была рада этому?
- Брось, Дуния, прекрати копаться в нашем прошлом, ведь те тайны тебя не касаются.
- Как это? Я стала женой Абдула по его милости! Теперь я тоже часть его жизни, хочет он того или нет! – встала в позу Дуния. – Так кто же может подтвердить, что Абдул дал развод первой жене?
- Я могу! Отец Юнуса  – тоже свидетель! Правда, он сейчас так стар, что память может его подвести.
- Но нужны четыре свидетеля!
- Их было больше! И сид Али с Зорайдэ присутствовали при этом – они могут подтвердить. И ещё многие – жены сида Али, например, но они уже умерли.
- А где была я, когда Абдул разводился с женой?
- Тебя ещё даже не сосватали сиду Али! Чего ты добиваешься, Дуния? Тебе не совестно носить чужой браслет? Или ты надеешься, что где-то в доме спрятано золото той женщины, и ты хочешь и его прибрать к рукам? Так вот: тебе ничего больше не найти, потому что она забрала своё золото. Ее родственники увели из дома сида Али после семейного суда, и она унесла с собой свою шкатулку! – немного слукавила наперсница Абдула.
- А что между молодоженами произошло? – заговорщицким шепотом спросила лара Дуния. – Расскажи! Ведь не будет мне покоя, пока всё не узнаю! – постучала по столешнице пухлым указательным пальцем Дуния.
Нурия покачала головой: нет.
- Нет? И не надо, сама всё разузнаю, стану у людей расспрашивать – у одного, другого, третьего, пока вся медина не заговорит о моих расспросах, и тогда люди уже сами начнут вспоминать старую историю. А потом она дойдет и до меня.
- Нет, не делай этого, Дуния! – спохватилась старушка.- Ты только одного желаешь: навредить сиду Абдулу, даже не зная, как он настрадался в жизни от одалисок.
- А сколько их было? – тут же полюбопытствовала жена хозяина.
- Если я тебе расскажу, что знаю, ты ведь не пойдешь донимать сида? Смотри, не подведи меня!
- Я ничего никому не стану рассказывать, обещаю! – живо согласилась Дуния.
- Тогда слушай…
Так Дунии и стала известна история неудачной женитьбы и несчастной любви давнего приятеля сида Али, а теперь навязанного ей мужа -  сида Абдула.
Дуния даже заподозрить не могла бы подобного:  родители Абдула выбрали и сосватали ему самую лучшую невесту из тех, какие были в то время в Фесе. Слушая повествование свидетельницы тех давних событий, лара Дуния поняла, что случившееся после свадьбы между молодоженами очень напоминает то, что много лет спустя произошло с Саидом и Жади.
 Та же любовь молодого мужчины к красивой юной жене – до упоения, потом –  горькое осознание предательства и огромное разочарование, когда Абдул понял, что не любим, и более того – невеста была против замужества, но семья заставила ее стать его женой.
А когда началась семейная жизнь, молодой Абдул на медине столкнулся со слухами о том, что у его любимой жены некогда был другой жених, которому всё-таки было отказано ее родителями, но не девушкой, которая отнеслась к нему с благосклонностью.
Когда сид Абдул понял, что он не любим, потому что его место в сердце жены занято прежним женихом, было уже поздно. Однажды, придя с медины домой, чтобы выяснить отношения со своей красавицей, он обнаружил жену с узлом, в котором были собраны ее вещи. Ещё немного – и Абдул разминулся бы с ней. Но, подняв узел, она уже не успела подхватить шкатулку, которая стояла тут же, на столике.
- Попалась на месте преступления? – позлорадствовала Дуния.
- Если бы! Тот мужчина, соперник сида, ждал ее где-то в городе, ведь они собирались бежать! Но когда муж застал ее в своем доме в последнюю минуту, то у одалиски ничего не вышло! Абдул схватил плеть, а она отшвырнула узел в распахнутые двери  шкафа и заявила, что всё равно уйдет, что Абдул ее не удержит!
- И что же он? Не поверю, если скажешь, что он отступил в сторонку, отпустил к другому.
- Нет, конечно, Дуния! Сид собирался наказать ее, но он так любил свою жену, что не мог решиться поднять плеть и ударить изменницу!
- И что же было дальше?
- Сид Абдул начал упрекать жену и выспрашивать, чем она не довольна? Ведь он всё для нее был готов сделать, а она…
- Не тяни, Нурия, рассказывай, что было дальше! – торопила заинтригованная Дуния.
- Потом одалиска сняла с запястья браслет и изо всей силы швырнула его в лицо мужу. Попала в лоб. Она едва не убила сида Абдула!!!
- Да что ты? Вот досада! Так промахнуться, - сузила глаза Дуния, кривя губы.
- Как ты можешь так говорить? – возмутилась женщина. – Если бы с сидом Абдулом случилась беда, то судьбы многих людей в Фесе сложились бы иначе. Ведь он столько пар сосватал!
- Что ты несешь? Пары поженились, потому что на то была воля Аллаха! Не Абдул, так кто-то другой соединил бы пары, если так было предопределено! Мактуб, ведь сама знаешь, что это такое. Так удалось его жене сбежать или как?
- У сида Абдула из раны на лбу полилась кровь, и пока он, ошеломленный,  схватившись за лоб, стоял с залитым кровью лицом, одалиска попыталась мимо него прошмыгнуть. Но он понял и попытался задержать. Тогда она и перемазалась его кровью, когда они боролись, а она пыталась вырваться от него. И он не смог  остановить негодяйку,  которая выскочила во двор, схватила с веревки постиранную, но высохшую джеллабу, быстро натянула ее на себя и выбежала на улицу, закутывая на ходу лицо в черный никаб. Дверь оказалась не заперта, к несчастью.
- И что же – никто из слуг не попытался ее схватить? Юнус чем был занят?
- Какие слуги, лара Дуния? Кроме меня, в доме жила только старая служанка.  Какой Юнус? Он тогда ещё даже не родился! А мне было лет четырнадцать, моя мать работала в доме родителей сида Абдула. Отец мой – тоже. Ааа…, - махнула рукой Нурия, не желая дальше  вспоминать.
- Нет, ты начала рассказывать, так закончи! И что же: Абдул дал ей сбежать?
- Была погоня, носились за ней по всему Фесу. Даже у Жади не получалось так бегать от сида Саида. Вымотались страшно – и сид Абдул, и люди его отца.
- Хм, Жади такая отчаянная. Но знала, наверно, что Саид, если и поймает ее, так не убьет. Абдул же не стал бы жалеть одалиску.
- Жади – да. А ЭТА точно знала, что когда попадет в руки преследователей, пощады ей не будет. Времена были другие, нравы суровые. И Жади никто не пощадил бы, если бы… Ладно, не о Жади речь. Поймали беглянку, протащили по всему Фесу с заломленными руками… Потом в дом сида Али  привели, вместе с ними и сид Абдул там оказался. И его родители, и её, и  родители сида Али. А отец сида Али – шейх, он и судил семейную пару.
- И что?
- Сид Абдул упросил отдать ему жену, чтобы самому наказать так, как он сочтет нужным. Он должен был дать ей не меньше тридцати ударов плетью  – за побег и за то, что нанесла рану мужу.
- А… мужчина, к которому она хотела уйти? Что с ним стало?
- Его никто не видел! Чтобы обвинить женщину в измене мужу, нужны доказательства. Четыре свидетеля, которые застигли бы любовников на месте преступления. Но ведь этого не было, - пожала плечами Нурия.
- А потом? Куда исчезла жена Абдула потом? Он ее убил? – почти уверенно произнесла Дуния, не спрашивая, а скорее утверждая.
- Нет, что ты! Убийство – смертный грех. Харам даже думать так о сиде, - возмутилась Нурия.
- Тогда что же случилось с его женой?! – начала терять терпение новоявленная хозяйка.
- Когда сид Абдул вернул под охраной родственников свою жену назад в свой дом, то немедленно закрыл в ее же комнате.
- Надо же! Как это его родня позволила ему отложить наказание?
- Сид Абдул хотел, чтобы она осознала проступок, чтобы безропотно приняла наказание – удары плетью. Потом он собирался простить жену, если бы увидел в ее глазах раскаяние. Но случилось всё иначе.
- Да что из тебя приходится вытягивать каждое слово?
- А что ещё рассказывать? Она недолго посидела взаперти. Когда сид Абдул ушел по делам на медину – ведь у него был свой собственный небольшой бизнес, то одалиска сбежала. Смогла обмануть ту, которая должна была ее не только охранять, но и приносить еду, обманула и сбежала из дома. Она скрылась, на этот раз не оставив и следов! Захватила с собой шкатулку с золотом и исчезла…
- Не ты ли ее упустила? – с подозрением спросила Дуния.
- Я…
- А Абдул что же?
- Ничего. Он не стал ее преследовать. К чему такой позор? Снова стать причиной сплетен и насмешек всей медины?! Многие удивились, когда он отложил наказание, не выволок одалиску на медину и при всех не выпорол ее. Он проклял ее и решил навсегда забыть негодяйку!
- Но когда же он дал ей развод?
- На семейном суде, конечно! Но развод был первый, сид Абдул мог потом передумать и отказаться от развода. А получилось, что развелся навсегда.
- Хм, удивила ты меня. Не думала, что Абдул способен на милосердие. О, Аллах! Пожалел жену-одалиску! Зато потом всю жизнь проявлял принципиальность к другим женщинам!
- Да, Дуния, эта история его многому научила! Алхамдулиллах!
- ..и сколько раз он уговаривал сида Али наказать меня! – не слушая собеседницу, начала возмущаться лара Дуния, вспомнив собственное прошлое. -  Стоило мне заподозрить, что хитрец Али бывает у первой жены чаще, чем у второй и у меня, и дарит ей золота и тканей больше, чем мне, и  я приходила к Али с претензиями, чтобы разобраться, так ли это, у Абдула всегда был один совет для друга: дать мне плетей, потому что я «одалиска».
- Лара Дуния…
- Молчи, Нурия! Не заступайся за своего любимого хозяина! Уж я натерпелась от него! Если бы не Абдул, так я и теперь была бы женой сида Али. Если бы он не обманул меня во временном браке, а вернул бы меня Али, как полагается, так я была бы второй после Зорайдэ его женой!
Женщина так была взбудоражена историей и собственными выводами о роли Абдула в ее несчастной судьбе, что продолжала говорить сама с собой, не обращая внимания на несчастную лару Нурию, раскаявшуюся уже не раз в том, что поддалась на уговоры и угрозы Дунии.
- Аллах, что же теперь будет? – в ужасе шептала она, прижимая ладони к губам. – Что натворит теперь эта безголовая женщина?!
- Чего там бормочешь? Испугалась за своего сида Абдула? Ничего я ему не сделаю, если он меня отпустит, дав развод, и вернет меня Али!
- А если сид Али не захочет тебя назад брать – что тогда? – с испугом спросила, расстроившись донельзя, лара Нурия.
- Вот пусть Абдул и придумывает, как сделать, чтобы Али ЗАХОТЕЛ принять меня назад в семью, а иначе…
- Что?! Что ты собираешься сделать с сидом Абдулом?!
- Я, хм, хм, разыщу его первую жену и заставлю ее вернуться к Абдулу! Может быть, она сейчас влачит такое жалкое существование, что согласится даже на ложь: я уговорю ее сказать, что никакого развода Абдул ей не давал, когда она от него ушла. А теперь вот – вернулась. И будет жить в доме мужа! И кто сможет ее опровергнуть? Даааа, придется Абдулу терпеть старую одалиску рядом с собой до конца дней! – радовалась Дуния, которая смогла поверить в собственные фантазии.
- Есть свидетели, которые слышали, как Абдул произнес «талак» трижды! Они уличат обманщицу, иншалла!
- Да ну?  Нурия, не смеши! Из тех свидетелей кто в живых остался? Ты не в счет – заинтересованное лицо. А тогда была ребенком. Али и Зорайдэ? Али – да, но Зорайдэ была юной девочкой.  Кто ещё? Где ещё три свидетеля? Нет их!
- Дуния, почему ты не оставишь сида Абдула в покое? – простонала Нурия, но в ответ услышала злорадный смешок жены хозяина.
- Так и знай: я обязательно возьмусь за поиски одалиски, а когда я ее найду, то дальнейшее будет зависеть от твоего сида Абдула: или он даст мне развод и сделает меня женой Али,  или его первая жена вернется в этот дом!
Дуния говорила так решительно, при этом демонстративно поворачивая на запястье браслет,  с которым драматично рассталась первая  одалиска, что Нурия не усомнилась ни в одном услышанном слове. Но она знала хозяина!
- Сид Абдул не примет ее в своем доме, нет.
- Может быть, ты просто ЗНАЕШЬ, что она НЕ СМОЖЕТ вернуться в этот дом, а, Нурия? Аллах, Аллах! Что на самом деле произошло много лет назад?
- Когда отыщешь ту змею, которая укусила сида Абдула в самое сердце, оставив рану не только на его лице, то у нее обо всем и расспросишь. Пусть она расскажет тебе, что с ней случилось потом, когда за ней закрылась дверь нашего дома, - вдруг успокоилась старая женщина.
- Будь уверена, я узнаю обо всем, - нахально заявила Дуния. – И тогда я получу развод. Наконец-то!
- Но до этого, лара Дуния, я вынуждена буду рассказать сиду Абдулу, что ты настолько заинтересовалась его бывшей женой,  даже решила ее отыскать.
Дуния поперхнулась кусочком персика, который успела надкусить. Откашлявшись, она с угрозой сказала:
-Эй! Эй, эй! Даже не думай! Тебе лучше встать на мою сторону и уговорить Абдула дать мне развод! Ведь иначе вернется в дом женщина, которая станет относиться к тебе хуже, чем к собаке! Может быть, и вовсе выгонит тебя из дома! Подумай, чем для тебя может закончиться возвращение одалиски к сиду Абдулу? Она заявит, что всё ещё его законная жена, и бедный Абдул, что ему придется из-за нее вынести!
Дуния выразительно подняла бровь, посмотрев со значением на Нурию, и вышла из ее комнаты, оставив женщину поразмыслить над неясным будущим.
И вот теперь, сидя на бордюре бывшего фонтана и вспоминая разговор с Нурией, жена Абдула развеселилась. Нет, искать старую одалиску она не станет, но пусть Нурия хорошенько напугает этим Абдула! А ее расспросы о бывшей жене были вызваны любопытством, ставшим непомерным после сделанных находок.
 Когда Абдул с Нурией уехали в Мекнес, Дуния не стала терять времени и в самом деле обшарила весь дом. Ее старания были не напрасны! Она обнаружила в кладовке древнюю коробку с очень старыми бумагами, какими-то открытками, письмами и… фотографиями. Разумеется, она решила их просмотреть. И нашла! Она нашла свадебные снимки сида Абдула! О, Аллах, как Дуния рассматривала пару  -  жениха и невесту! Во все глаза!
Так вот как выглядела жена Абдула! Высокая – ростом с молодого стройного Абдула, разодетого в светлую свадебную джеллабу и феску, статная, полная. Красивая. Дунии даже в голову не пришло разглядывать платье на невесте, она не могла оторваться от ее лица.
И от опытного глаза Дунии не укрылось то, чего не смог заметить сид Абдул, не сводивший   влюбленного взгляда с девушки, стоявшей рядом.
Как бы не старался Абдул сдерживаться, но выражение глаз его выдавало. Как и глаза невесты, полные тоски и какой-то затравленности, которую наивный в те годы сид Абдул наверняка принял за смущение.
- Обман жив во все времена! – сделала тогда вывод Дуния, тут же подумав о сыне, собравшемся жениться на Дайнаб и (или) на Арибе. Одной нужен муж - хотя бы такой, как сын Али, если нет богатого жениха, а другой девушке понравился сам Икрам.
 – Не трудно обмануть влюбленного мужчину, -  был сделан ею вывод.
Теперь же ее мысли вернулись к внучке. Чувствовала Дуния, что Ясмин не желает видеть своего счастья, а значит – не хочет хотя бы сделать вид, что ей приятен Амаль.  Какой жених! Окажись девчонка хитрее или умнее, могла бы вертеть им, как ей захочется, и получать всё, что пожелает. Но пока Дунии казалось, что Ясмин что-то задумала, вот только угадать, в чем дело, не получалось.
А свадебное платье Ясмин уже готово. Ведь на днях  наступает праздник Рамадан, когда  не будет возможности заниматься такими хлопотами. Платье же оказалось красивейшим, но вот Ясмин отнеслась к нему совершенно равнодушно.
- Если Ясмин что-то и задумала, то это должно будет случиться на свадьбе. Непонятно, на что может рассчитывать девчонка: ведь когда ее отец и жених побывают у шейха в мечети и совершат обряд, тогда поздно бунтовать. Ясмин станет женой Амаля Бенхашема, пути назад не будет. Она не могла поверить, что не глупая в общем-то внучка может не понимать этого. Так что же замыслила Ясмин? Что им ждать, какую ее выходку?
Платье…, платье невесты… У молодой жены Абдула тоже было чудесное платье! И Дуния увидела его не только на фотографии, но и … в оригинале! Нашла на дне шкафа под тем самым узлом с одеждой, который, по словам Нурии, непутевая жена Абдула отшвырнула, когда побег не удался.
- Абдул решил забить дверь в ту комнату. Пусть, я там уже увидела и обнаружила всё, что только можно. Но теперь мне понятно, почему  Абдул идеалом красоты всегда считал женщину размером с полкровати.
Тут же в памяти всплыла повторяемая им поговорка: «Женщина без живота – что кухня без буфета». Или нет, вот так: «….что спальня без комода»! Абдул и выбрал себе невесту, платье которой было необъятным, хотя на фотографии девушка смотрелась просто статной, с приятной полнотой.
Это Саид с Мухамедом, племянники старика выбрали в жены Жади и Латифу, которые и в сорок лет остаются стройными, как девушки. Но платье, обнаруженное  свадебное платье всё ещё будоражило воображение Дунии. Отчего она не перепрятала его в свою комнату, не сберегла среди своих вещей? «Кто знает, для чего оно могло бы пригодиться?»  – подсказывало ей знакомое шестое чувство опытной скандалистки и интриганки.
Дуния сидела во дворике не долго, слушая голоса, доносившиеся с улицы из-за высоких стен и ворот риада. Из дома вышла Ясмин и огляделась. В темноте она не сразу заметила бабушку Дунию. Когда внучка позвала ее вернуться  назад к женщинам, Дуния нехотя поднялась, но пока дошла  до гостиной, ей пришла в голову мысль завтра навестить одну из родственниц, живущих в Мекнесе.
«Конечно, именно она, Бейхам, может знать о женитьбе сида Абдула! Она старше меня, жила в Фесе в то время, когда Абдул женился, а потом развелся, а жена его пропала…. Вот кто сможет мне всё рассказать! Значит, завтра после сукура – утренней легкой еды, лучше никуда не ходить: и рынок, и магазины почти все будут закрыты, - размышляла жена Абдула.
- Но после вечернего разговения – ифтара можно отправиться и в гости. Она живет недалеко отсюда. Или лучше заявиться к ней днем? Но она строго соблюдает пост, поэтому даже чай выпить у неё не смогу. Ведь во время поста даже простую воду пить запрещено», - гадала Дуния, как поступить.
- А разве Абдул или мой сын указали, сколько дней мы с Ясмин можем провести в Мекнесе в гостях у Хадижи? Нет. Значит, мы сможем вернуться в Фес, когда захотим, погостив несколько дней поста, и я везде успею побывать, - удовлетворенно подумала жена Абдула.
 
17. Часть 14. Глава 17. Фес. Сид Абдул у себя дома.


Пока Дуния с внучкой пребывали в гостеприимном доме Хадижи, Нурия наслаждалась обществом сида Абдула. Но она понимала, что он тоже отдыхает в отсутствии склочной и крикливой Дунии.
Они старались даже не вспоминать о ней, не упоминать имени. Едва сын Дунии позвонил им и сказал, что мать с его дочерью уже прибыли на место, Абдул успокоился и совершенно выбросил из головы нарушительницу своего спокойствия. Вечером ожидался первый ифтар. Это будет праздник ид аль-фитр! Не может быть никаких ссор, тем более - скандалов, только добрые пожелания всем и восхваления Аллаху.
И Нурия тоже была довольна внезапным отъездом Дунии. Она уже раскаивалась в приступе откровенности. О, Аллах, для чего она рассказала Дунии о бывшей жене сида Абдула?! Чем теперь закончится такая неосторожность? Бывшая жена Али способна на всё.
После долгих ночных раздумий Нурия всё-таки решила ничего не говорить хозяину о планах Дунии, пожелавшей  разыскать одалиску, чей браслет был нагло ею присвоен. Станет ли Дуния заниматься таким трудным делом, добьется ли результатов – неизвестно. Так для чего заранее беспокоить сида Абдула?
Она приготовила тазик для мытья ног, но когда появился сид Абдул и уселся в любимое кресло,  поняла, что хозяин собрался ещё и ногти на ногах постричь.
- Нурия, прежде чем я отправлюсь в хамам, чтобы хорошенько помыться, совершить омовение гусль перед началом Рамадана, хочу укоротить отросшие ногти.
- Да, сид Абдул. Сейчас всё приготовлю.
- О, Аллах!  Нурия, как хорошо, когда ты рядом, а крикливой одалиски нет поблизости! Сколько лет я благодарю судьбу  за женщину, которая в утешение мне послана Всевышним! Это ты, Нурия.
- Сид Абдул, так почему бы не развестись с ларой Дунией, если так плохо действует на Вас эта женщина? – спросила Нурия, помня условие, поставленное ей Дунией – уговорить его дать развод.
- Э, нет, Нурия. Ни за что одалиска не получит развод. Вот увидишь, придет время, и она станет шелковой! – хитро сощурив один глаз, пообещал старик, пошевелив указательным пальцем. Он обессиленно положил руки на подлокотники кресла.
- Но что будет с ней потом, когда Дуния будет перевоспитана? – опять вынуждена была задать вопрос служанка.
Сид Абдул пожал плечами.
- Пусть потом заботится о ней Всевышний. Ведь и у Дунии судьба давно предначертана. Мактуб.
- Сид Али, начинать?..
- Да, можно, Нурия. Но хочу напомнить: подрезать ногти надо в определенной последовательности: начать с указательного пальца правой руки и стричь ногти до мизинца. Затем следует продолжить с мизинца левой руки до большого пальца и в самом конце состригаем ноготь большого пальца правой руки.
- Сид Абдул, я так и делаю всегда – и себе, и вам.
- Не перебивай, Нурия.  Что касается ногтей пальцев ног, то их следует подрезать, начиная с мизинца правой ноги и заканчивая мизинцем левой ноги.
- Я помню, сид Абдул.
- Это сунна, Нурия. Подрезать ногти каждую пятницу считается сунной. «Со стригущего ногти в пятницу выводит Аллах болезни и наполняет его исцелением». Так-то вот, Нурия!
- Вам необходимо излечение. Ведь до сих пор хромаете, я вижу.
- Ничего, Нурия, вывих уже прошел. Боли почти совсем нет.
- Но ведь нагнуться вы не можете, - возразила женщина.
- Потому я и попросил тебя помочь мне ногти на ногах постричь!
Пока Нурия занималась гигиенической процедурой с ногтями,  сид Абдул то и дело отвлекал ее вопросами, которые приходили ему в голову.
 - Нурия, ты проверила, хватит нам запаса фиников на месяц поста?
- Проверила и даже подсчитала. Если кушать по семь фиников вам на сукур и на ифтар, то хватит не только на месяц поста, но и намного дольше   останется.
- Так и вам с Дунией тоже финики нужны. На вас посчитала?
- Да, сид Абдул! И даже если каждый вечер в дом будет приходить гость, через месяц поста в мешке останется достаточно фиников.
- А хариру ты не забудешь сварить? Смотри же, а то увлечешься выпечкой, а потом Юнус привезет к нам тех двух одалисок, и всё, про хариру и не вспомнить будет.
- Сид Абдул, как можно? Когда это я о Ваших интересах забывала?  А для одалисок я не готовила специальных блюд: пусть Лейла и Ариба едят вместе с нами хариру и лепешки.
- И фиников им тоже дай, не забудь, Нурия.
- Вы только успейте вернуться из хамама, чтобы не опоздать в мечеть. Сид Али уже звонил, спрашивал, в какую именно мечеть вы собираетесь пойти.
- В ту, куда и всегда ходим, - удивленно пожал плечами Абдул. - Юнус отправился на ослах к дому Лейлы уже давно. Отчего же до сих пор нет никаких вестей? Могли бы уже и добраться.
- Сид Абдул, наверное, это жена Мухамеда капризничает или никак не может одеться: столько украшений из золота, что выбрать никак не может.
- Права ты, Нурия, права!... А теперь усы и бороду надо немного укоротить. А где зубочистка? И она пригодится мне для сивака.
…Когда вернулся из хамама сид Абдул, сопровождаемый соседом, вскоре к старинному риаду прибыл с женщинами и парой ослов и Юнус, который был послан за женой Мухамеда и ее родственницей. Только одна из женщин всю дорогу по Фесу проехала на осле, придерживая огромный живот, а другая – Ариба – шла пешком, «подстраховывая»  капризничавшую приятельницу, которая весь путь громко убеждала  себя и заодно всех окружающих, что может свалиться с осла. Ариба держала ее за руку, идя рядом с ослом и его пассажиркой.
Поэтому Юнус не пытался идти скорее, сочувствуя бредущей по камням девушке.  В конце концов, он сел на свободного осла, но ехал очень медленно, стараясь, чтобы Арибе не пришлось быстро шагать – ведь путь от их дома до риада дяди Абдула шел по многочисленным извилистым улицам Феса и был не близким.
 Лейла вредничала и ехала то молча, то оглашая стонами глухие стены домов на улицах. Ариба понимала причину дурного настроения подруги. За несколько дней до начала Рамадана сид Абдул приказал Юнусу снять с крыши их дома спутниковую тарелку.
- Это чтобы у тебя не было соблазна смотреть во время священного поста «ящик шайтана»! – пояснил сид Абдул по телефону, когда ему позвонила Лейла, разъяренная самоуправством Юнуса.
- Я расскажу мужу! Он заставит вернуть «тарелку» на место! Ведь без нее телевизор не показывает!
- Это очень хорошо, позвони и поговори с мужем обязательно,  - как ребенок, обрадовался сид Абдул. – Но Мухамед меня поддержит в этом. Пост есть пост, его надо соблюдать! Даже если ты, Лейла, можешь не ограничивать себя в еде, потому что беременная, то в остальном ты должна вести себя так же, как обязана и Ариба соблюдать…
- Дядя Абдул, почему ваш слуга унес спутниковую тарелку? – перебила старика Лейла. - Он не просто снял с крыши, но и забрал с собой! Когда нам ее вернут?
- Никогда, - как отрубил, сказал дядя Мухамеда. – Вскоре  после Рамадана на свадьбу  Ясмин прилетят оба моих племянника. Мухамед выставит на продажу твой дом, а тебя увезет в Бразилию. Так для чего тебе нужна тарелка? Я решил отдать ее отцу Юнуса, который по телевизору слушает молитвы, возносимые муллой в мечетях, и передачи об исламе. Футбол смотрит…. И «от ящика шайтана» может быть польза. Но только не в вашем случае!
- Верните нам тарелку! – рыдала Лейла в трубку, но сид Абдул оставался непреклонным.
- Пост – не только отказ от еды, питья и разных утех от  рассвета до заката солнца, но и полное  посвящение себя служению Всевышнему. 
 После этого звонка Лейла долго и горько плакала. В оставшиеся до Рамадана дни она надеялась досмотреть несколько серий бразильского сериала, в просмотр которого втянулась. А недавно начался турецкий сериал и какой-то молодежный французский.  Если бразильский и турецкий были с переводом, то молодежный сериал шел на языке, который знали многие жители Марокко – на французском. Но ни Лейла, ни Ариба его не знали, и всё равно были рады просто наблюдать за чужой жизнью.
И вот сид Абдул вмешался, сериалы теперь было не досмотреть.  Жалобы, которыми она забросала Мухамеда, тоже не достигли цели: муж   встал на сторону дяди.
- Лейла, наступает Рамадан! Это время, когда предписано совершать молитву, делать добрые дела, раздавать милостыню и как можно больше читать Коран. Всё, что может повредить ходу поста, должно быть исключено. И ты, и Ариба должны это принять.
Муж говорил вроде бы дружелюбным тоном, но Лейла с испугом почувствовала вдруг в его словах непреклонность, так знакомую по общению с сидом Абдулом.  Его ответ был похож  скорее на приказ.
 А теперь их вынудили поехать в дом старика, вместо того, чтобы дать ей, беременной женщине полежать, просто полежать, если уж отобрали возможность смотреть телевизор. На это всю дорогу вслух  жаловалась вторая жена Мухамеда.
Но, наконец, они добрались до риада.
 И вот они уже сидят в гостиной у сида Абдула. Скоро ифтар, который начнется, когда со всех  минаретов мечетей раздастся сигнал, оповещающий правоверных о появлении на небе  молодого месяца. Значит, Рамадан наступил, пост начался.
Но пока до начала ифтара  оставалось немного времени, сид Абдул вел нравоучительные беседы.
- …В Рамадан многие верующие совершают паломничество в Мекку.
- Вы тоже, сид Абдул там побывали? – вежливо спросила Ариба.
- Да… Я несколько раз совершал хадж, бывал в Мекке, видел Священный черный камень – Каабу, несколько раз обходил вокруг во время каждого паломничества, - пустился в воспоминания старик.
- А почему Вы в этот Рамадан остались в Фесе? – с досадой поинтересовалась Лейла, держа ладонь на животе. Ариба незаметно толкнула под столом ногой забывшуюся приятельницу.
- Я уже стар, но собираюсь ещё раз совершить хадж вместе с сидом Али. Когда он решит отправиться в Мекку, то и я присоединюсь к нему, иншалла.
- Это же очень далеко – в Саудовской Аравии? – подхватила Ариба.
- И что?
Когда был услышан призыв к началу Рамадана, раздавшийся со множества минаретов многочисленных мечетей Феса, а сид Абдул и Нурия вместе с Лейлой и Арибой разделили скромную трапезу – финики с водой, как положено совершать ифтар, сид Абдул поздравил женщин с праздником и одарил подарками. Лейла и Ариба получили новые книги Священного Корана, Нурия – платок.
Потом сид Абдул отправился в мечеть на намаз, после которого в доме ожидался праздничный стол.
Пока лара Нурия управлялась на кухне, а Лейла, расположившись  полулежа на диване, стонала, придумав очередную причину, Ариба невольно осмотрелась в гостиной.
 Дом перед праздником был  тщательно прибран.
Девушка вспомнила неистребимый беспорядок, царивший в комнатах Лейлы. Ведь Ариба одна не справлялась с домашними делами, а Лейла и не собиралась заботиться о поддержании чистоты и порядка в доме. Она была Хозяйкой, Женой Мухамеда, а теперь ещё и ЖДАЛА РЕБЕНКА… Ничем, кроме просмотра телесериалов, она не занималась. Ещё и злилась, что Ариба не успевает увидеть все серии, которые Лейле хочется с ней обсудить.
Когда прежняя одежда стала Лейле тесновата, а затем и вовсе мала, появилось новое занятие: походы на медину по лавкам, торгующим одеждой, покупка просторных платьев и разных мелочей… Потом Лейла подолгу наряжалась в обновки перед зеркалом, подбирая к каждому кафтану украшения, перебирая их одно за другим.
- Ты как принцесса из сказки, - как-то заметила ей Ариба.
- И что? Мне нравится видеть мое золото. Если мне некуда его надеть, то не могу же я держать украшения в запертой шкатулке. Ты помнишь ту передачу, которую мы видели по телевизору об украшениях? Если долго не носить жемчуг, он становится тусклым и может умереть!
- Ты ничего не путаешь? – фыркнула Ариба.
- Он становится тусклым! – упрямо повторила Лейла, рассматривая на ладони серьги с крупными жемчужинами, в окружении золотых висюлек и цепочек. Она так внимательно всматривалась в матовые бусины, что Ариба едва не усмехнулась, незаметно покачав головой.
Лейла становилась с каждым месяцем всё более невыносимой! В глубине души Ариба даже начала мечтать, чтобы сид Мухамед скорее приехал в Марокко и забрал Лейлу или их обеих в Рио. Она надеялась, что там заносчивость с Лейлы если не слетит, то хотя бы уменьшится.
Ведь в Рио есть и другая жена – первая она или уже только вторая, но там им придется жить в большой семье, рядом с мужем Лейлы и его сыном с невесткой. Сид Мухамед не станет терпеть ежедневные капризные выпады молодой жены, от которых здесь, в Фесе, Ариба страшно устала.
Но она могла признаться самой себе, что совершенно не желает отправляться в другую страну. Пусть Лейла летит одна, ведь там живет ее муж, а ее, Арибу, в Рио никто не ждет. Но в Марокко останется человек, о котором она постоянно думает. Ариба никак не могла выбросить из головы Икрама, сына лары Дунии.
Мужчина подал ей надежду,  которую подпитывал злой язык лары Дунии, были ещё и планы сида Абдула, намеревавшегося выдать замуж за сына приятеля – сида Али – не только Дайнаб, но и Арибу. Нурия по секрету рассказала, что сам Икрам выбрал бы Арибу, а Дайнаб  хотят видеть невесткой его родственники.
Стать даже второй женой для Арибы казалось предпочтительней, чем и дальше терпеть вошедшую в роль принцессы Лейлу, то и дело старавшуюся напомнить ей, что ее положение выше, чем то, которое занимает теперь Ариба, практически ставшая  ее служанкой.
Недавно Ариба отправилась с Лейлой на медину за продуктами к приближающемуся Рамадану. В какой-то момент она непроизвольно подняла глаза, оторвавшись от прилавка с разной снедью, и увидела, что на нее смотрит… Икрам! У девушки перехватило дыхание. Ариба потупила глаза, но стоявшая рядом Лейла проявила проницательность, которая обнаруживалась в ней в самые неподходящие моменты.
- Вот наглец! Ариба, он так рассматривает тебя! Это харам!
- Мы знаем его: это сын лары Дунии и сида Али.
- Я его узнала! Но даже не думай, что у тебя с ним что-то получится. Ты поедешь со мной в Бразилию. Для чего тебе быть второй женой? А в Рио мой муж найдет тебе жениха, и я уверена – это окажется более подходящая для тебя партия!
Ариба не пыталась спорить с Лейлой или в чем-то переубеждать подругу. Теперь скорее уже бывшую подругу, потому что Лейла вела себя так…  Одним словом, всё более входя в роль госпожи! А Арибе это не нравилось.
Но после одной ссоры Ариба начала побаиваться дальнюю родственницу. Ведь Лейла почти прямо сказала ей, что если Ариба не станет ее слушаться, она устроит так, что родственнице придется вернуться назад, в ту деревню, откуда Мухамед вывез их обеих после свадьбы с Лейлой.
Ариба не хотела оказаться там вновь, но она полностью зависела от юной зазнайки. «Вот если бы Икрам меня просватал», - мечтала иной раз она,  с горечью осознавая, что слова и намерения Икрама и его родственников, даже дяди Абдула, как бы сид не расхваливал ее и не критиковал Лейлу, могут для нее окончиться ничем.  А Лейле, похоже, было   весело, когда дядя Абдул ставил ей в пример скромность или домовитость Арибы.
Девушку стало раздражать  поведение Лейлы, ее манеры, обретенные ею привычки. Куда исчезло их доверие друг к другу? Желание всё обсудить, посплетничать и пооткровенничать? Лейла изменилась. Наверно, и Ариба тоже стала другой.
Она покосилась на умолкнувшую ненадолго жену Мухамеда. Возлежит на подушках дивана в новом дорогом платье, из складок которого выпячивается огромный живот. Рожать Лейле через месяц, уже скоро. Арибе было страшно представить, какой станет их жизнь, когда в доме появится ребенок. Как поведет себя Лейла? А что, если ее муж так и не прилетит в Марокко? Если передумает забирать Лейлу в Рио?
Нет, без помощницы, без няньки им не обойтись. Ариба согласна заниматься всеми домашними делами, но если Лейла не сможет справиться с малышом, то пусть ищет служанку, которая будет нянчить их с Мухамедом ребенка. 
И, конечно, девушке очень хотелось бы устроить собственную судьбу. Но, похоже, Лейла это чувствовала, но отчего-то решила, что Ариба – ее собственность. Если Икрам даже попытается сосватать ее, Ариба опасалась, что Лейле это не понравится, а значит, можно ждать с ее стороны любой подножки.
- Ариба, сходи на кухню, принеси мне стакан мятного чая. Попроси лару Нурию, пусть мне свежий чай заварит. Кстати, чай она заваривает лучше, чем ты. Можешь передать ей мои слова, - лениво поворачиваясь на бок, «разрешила» Лейла. Украшения, которыми девушка была увешена, звякнули, тускло сверкнув в отблесках пламени светильников.
Если Ариба обиделась, то не стала показывать, тем более что такие вещи были бесполезны: Лейла с некоторых пор понимала только себя.
Когда она оказалась на кухне, лара Нурия понимающе спросила:
- Тебя твоя «принцесса» прислала? Ох, сида Абдула на нее нет! Видел бы он… И разоделась как! Разве во время Рамадана не стоит стремиться к простоте? Сид Абдул отметил, как скромно выглядишь ты: пришла к нам в строгой одежде, в черном никабе, в простом платье. А Лейла?  Про неё уже на медине разное говорят…
- Что говорят о Лейле? – нахмурилась Ариба. – Скажите мне, лара Нурия.
- Она через пол медины проехала в яркой джеллабе, в пестром платке, выставляя напоказ богатые одежды и украшения. Мне соседка сказала – жена торговца курами, что когда вы проезжали мимо его лавки, а лара Айша как раз стояла возле магазина мужа, то всем вокруг было слышно, как звенит золото под платком и одеждой жены племянника сида Абдула. Харам!
- Когда ваши соседи расскажут об этом сиду Абдулу, о, Аллах, даже не представляю, как сид Абдул это воспримет! – испугалась Ариба.
- Сид Абдул непременно поговорит с Лейлой и племяннику в Бразилию позвонит. Будь уверена: он пожалуется Мухамеду, как ведет себя его жена. Они оба  боятся превращения женщин в одалисок!
- Лара Нурия, а сид… Мухамед… прилетит на свадьбу Ясмин один или вместе с Латифой?
- Мне об этом неизвестно. Но мы все надеемся, что Мухамед и Латифа помирятся и прилетят на свадьбу внучки сида Али вместе, иншалла!
- А если они помирятся, то Лейла все равно станет первой женой или окажется только второй?
Женщина помолчала, вытирая руки о кухонную тряпку.
- Латифа и Мухамед разведены. Но это первый развод, и, как я слышала, Мухамед собирается отказаться от развода, хочет вернуть Латифу в семью. Но теперь Латифа станет только второй женой. Это так. Не переживай за родственницу: она уже первая жена.
Ариба подошла к столу и поставила на поднос стаканчики с мятой и кусочками сахара и чайники с чайной заваркой и горячей водой. В ответ на слова лары Нурии она подумала, что беспокоиться придется не за Лейлу, ставшую первой женой, а за несчастную жену Мухамеда – Латифу, которая может сполна испытать на себе причуды характера юной марокканки, как только та окажется в доме их общего мужа.

18. Часть 14. Глава 18. Первая ночь Рамадана в доме сида Абдула.

Пока сид Абдул ходил в мечеть, лара Нурия и Ариба закончили приготовление хариры и таджина. Еды должно было хватить на ночную трапезу, а утром, как знала Нурия из опыта прошлых лет, сид Абдул съест только финики, запивая их водой. Таков его сукур из года в год. Но женщина подмесила теста на лепешки: ведь Лейла не должна остаться голодной в ее положении.
Пока девушки о чем-то беседовали в гостиной, пили принесенный Арибой чай, Нурия вновь задумалась о событиях в доме, как разыгравшихся, так и возможных в ближайшем будущем из-за пронырливости лары Дунии.
- Аллах, Аллах! Хорошо, что сид отпустил ее в гости в Мекнес! Дуния носится с найденным браслетом, не понимая, что Абдул может однажды не сдержаться. Если бы сейчас она сидела с нами за столом, то Лейла непременно заметила бы украшение на ее запястье и начала бы расспрашивать!
Женщина покачала головой, потом повернулась к столу, где уже были приготовлены продукты для замешивания теста. Она привычно взялась за дело и продолжала обдумывать странности в поведении хозяина. Как бы ни паниковала Нурия, но поняла, наконец, что сид Абдул не мог не заметить браслет бывшей жены на руке нынешней. Тогда почему же он молчит?
Неужели ему всё равно? А она-то переживает, что сиду станет дурно при одном взгляде на золото! И всё-таки это очень странно… Только расспрашивать сида Абдула об этом она ни за что не решится.
Время прошло быстро, пока женщина занималась лепешками, а девушки – разговорами. Вернулся дядя Абдул, и все снова оказались за столом. Харира в расписной тарелке с узорами порадовала старика, как и нежное мясо, приготовленное в таджине. То и дело звонил телефон: ведь это был первый вечер Рамадана, и все старались поздравить друг друга.
- …Шукран, сид Рахим, и тебе того же, - разговаривая с кем-то, отвечал сид Абдул. – Пусть Всевышний укрепит нашу веру, подарит нам терпение и упование на Него, даст нам полезные знания и поможет стать ещё лучше.
 Он с улыбкой покивал молча, слушая слова из трубки, и закончил разговор.
- Сид Абдул, что известно о ларе Дунии? Как там лара Зорайдэ в Мекнесе? Смогли они ужиться между собой? А то ведь не только о Хадиже из-за Зухры придется волноваться, но и за лару Зорайдэ и Дунию! Как бы чего не вышло…
- Нурия, тебе не терпится узнать новости из Мекнеса? – поддел ее старик. – Там всё устроилось наилучшим образом. Мой приятель Али сетовал только, что сам не смог поехать в дом Хадижи в Рамадан. Но на нем лежит ответственное дело, Али никак не мог покинуть Фес в дни священного поста.
- Понимаю, сид Абдул. Но мне как-то не по себе от мысли, что Дуния столько времени проведет рядом с Зорайдэ. Вдруг начнет с ней ссориться? Какой будет пример для Хадижи и Рании? Для Зухры и Дайнаб? А Дуния способна вывести из себя любого, - тихо сказала соратница сида Абдула, который вдруг покосился на болтающих о чем-то Лейлу и Арибу.
Заметив его взгляд, Ариба замолчала, а потом предложила принести чай со свежими лепешками, которые успела испечь лара Нурия.
Лейла же со страдальческим видом откинулась боком на подушечки на краю дивана.
- Неет, Нурия, - простонал сид Абдул. -  Я не могу смотреть на эту бездельницу! Что за жена досталась моему племяннику! Отчего бы ей не встать и не помочь Арибе?
- Сид Абдул, может, ей на самом деле так плохо?
 - Плохо… Что-то мне в это не верится! - проворчал дядя мужа упомянутой бездельницы. - Карима замуж вышла, не хочется ее беспокоить и просить об одолжении – ведь в Рамадан семья должна быть вместе! А так отправить бы Кариму до приезда Мухамеда в дом Лейлы, чтобы  присмотреть за лентяйкой-одалиской. Только Карима мужа ни за что не оставит даже на день.
- Карима оказалась заботливой женой. И сид Али не согласится! – кивнула Нурия.
- Счастье для Лейлы, что такая родственница оказалась с ней рядом. Ариба за нее всё делает. Она же и пост будет соблюдать, и намазы совершать.  А Лейла? Ей оооочень повезло, что с ней рядом такая девушка живет. Но как говорится, Аллах наделяет своей милостью и прощением даже тех, кто просто сидел рядом с теми, кто поминает Всевышнего, даже если бы те всего лишь проходили мимо.
- Да, сид Абдул, вот и Ариба – спасение для Лейлы. Ведь девушке не придется напоминать о времени намаза или о том, что наступил пост.
 Они очень удивились, когда Ариба неожиданно, но стеснительно спросила, когда возвращается из Мекнеса лара Дуния.
- Почему ты ею интересуешься? – насторожился Абдул.
- Хочется узнать о предстоящей свадьбе Ясмин, - выкрутилась девушка, но было очевидно, что ее интересует иное.
- Надеюсь, что Дуния смогла уговорить внучку не упрямиться, - проворчал Абдул. – Ясмин пора замуж, и сосватана она замечательному жениху, лучшего и пожелать невозможно!
- Но она станет первой женой? – отозвалась вдруг с края дивана Лейла.
- Этого я точно не знаю, - смутился старик, но Нурия тут же убедилась, что раз он так говорит, значит, хозяину известно о женихе абсолютно всё! Но говорить об этом ему не хочется.
- Как же так? А если она окажется второй? – не могла успокоиться жена Мухамеда.
- Какая разница? Вторая или четвертая? – чуть не вспылил сид Абдул. – Главное, что Ясмин даже не увидит тех, на ком уже женат или ещё будет женат Амаль. Ведь он поселит молодую жену в настоящем дворце!
Лейла в ответ завистливо вздохнула. Ариба тоже – но незаметно, без зависти и как-то безнадежно. Зоркий глаз сводника не мог не заметить настроения Арибы.
- А ты, Ариба, готовься: после свадьбы Ясмин я займусь тем, чтобы Икрам сосватал и тебя.
Увидев, как щеки девушки зарделись, и она прикрыла часть лица краем платка, Абдул вдохновленно продолжал планировать, желая сосватать  невесту так, чтобы Ариба оказалась первой женой Икрама. Именно она, а вовсе не Дайнаб.
- Моей родственнице ещё рано думать о муже. Ариба летит со мной в Бразилию. Разве не так? – прервала его Лейла, что совсем не стоило делать: сид Абдул разразился тирадой о грехе эгоизма. И разговор за столом едва не кончился слезами Лейлы.
Сид Абдул отправился спать, напомнив всем, что как только черную нить можно будет отличить от белой, значит, вот-вот наступит утро, и тогда пора съесть в предрассветный час сухур – несколько фиников, запивая их водой. Он велел Нурии утром дать Лейле ещё и лепешек, предупредив:
- Она должна хорошо питаться. Я проверю, что она ест.
Когда он почти уже вышел из гостиной, вдруг остановился у порога и сказал:
- Вспомнил:  пусть Юнус утром посадит Арибу и Лейлу на ослов и отвезет назад к ним домой. А проспать не бойтесь: вас разбудит сигнал с минаретов на последний завтрак перед долгим днем поста. Но ты, Нурия, проследи за всем.
- Конечно, сид Абдул, - обиженно подтвердила верная служанка, поджимая губы.
- А я буду в это время читать Коран у себя в комнате – меня не беспокоить.
Ещё немного подумав, старик озабоченно произнес:
- Как бы мне проследить за ними днем, чтобы знать, как в доме Мухамеда, в его второй семье держат пост.
Дядя Абдул погрозил напоследок пальцем и удалился.
- Держать пост нам совсем нетрудно! – проворчала в ответ Лейла, поглаживая живот. – У нас дома совсем нет еды, готовой еды!
О том же подумала и Ариба: из-за того, что они вынуждены были пойти  в гости к дяде Абдулу, она ничего не успела приготовить.
Отправив спать девушек, которым нашлось место для ночевки в спальне лары Дунии, Нурия снова задумалась, оставшись на кухне совсем одна. Ее воспоминания в первую ночь Рамадана казались кощунственными, но она никак не могла от них отделаться. И всё из-за Дунии!
… Рассказывая жене Абдула давнюю историю, Нурия утаила от неё самые страшные моменты. Дунии знать о них не стоило, как и самой Нурии - вспоминать. Но почему лара Дуния до сих пор ни о чем не догадалась? Не могла же не увидеть в хамаме шрамы от порезов на ее теле! Но бывшая жена сида Али  всегда была эгоисткой, занятой только собой. Иначе задалась бы вопросом, откуда ножевые порезы на теле служанки сида Абдула?
Женщины поневоле ходили в хамам вместе. Но и там Нурия мылась, завернувшись в ткань. И всё-таки длинный рубец, протянувшийся по предплечью, нельзя было не заметить. В остальное время тело Нурии надежно закрывали одежды с длинными рукавами и глухой высокой стойкой, храня страшную тайну побега любимой одалиски сида Абдула.
Нет, никогда Нурия не расскажет никому, что тогда случилось. Ведь молодая жена Абдула в тот раз едва не убила юную Нурию! Произошло всё после того, как после неудачного побега Абдул вернул жену в дом и посадил в комнату, которая теперь должна была исполнить роль «женской» комнаты. Нурия обязана была подавать еду в небольшое оконце внизу двери. Сколько дней жертве предстояло просидеть там – даже сам сид Абдул ещё не решил. Но пленнице удалось и в этот раз сбежать, более удачно для нее, что не скажешь о Нурии.
Она смогла обмануть девушку, и когда Нурия открыла дверь комнаты, превращенной хозяином в узилище, молодая женщина воспользовалась этим и выбежала за дверь. Потом в ее руках оказался нож, Нурия попыталась позвать на помощь других слуг, но перепуганная женщина начала наносить удары ножом по телу Нурии… Ведь девчонка пыталась помешать не просто сбежать, но и забрать из комнаты хозяина шкатулку с золотом.
И старинный нож сида Абдула оказался в руке его пленницы тогда, когда другой рукой она прижимала к себе шкатулку. Вероятно, это и спасло несчастную служанку. Порезы, а не глубокие раны оказались на теле Нурии.
Почему Нурия не отошла в сторону, чтобы дать уйти изменнице? Ведь ее всё равно бы поймали! Тем более – сид Абдул уже входил в ворота риада. Нурия хотела сделать, как лучше – задержать беглянку, но получилось так, что Абдул сам лично отпустил ее, когда застал бывшую жену у окровавленного тела потерявшей сознание верной служанки.
- Что ты наделала? О, Аллах! Ты убила Нурию? – в ужасе запричитал молодой и тогда ещё крайне впечатлительный Абдул Рашид.
Нурия застонала от боли и попыталась встать. Ножевые ранения были неглубокими и, как потом оказалось, не опасными для жизни. Но девушка была вся в крови. А преступница, сжимая в руке рукоятку кривого ножа, с которого капала алая кровь, выставив перед собой, с ожесточением выдвинула Абдулу условия:
- Ты отпустишь меня, дашь мне уйти, иначе я замараю твоё имя! Скажу, что застала тебя вместе со служанкой! Скажу, что вы грешили, заперев меня в комнате, но однажды дверь осталась незапертой из-за рассеянности твоей любовницы, Абдул, которая так спешила к тебе, что забыла проверить задвижки.
- Не клевещи на нас с Нурией! – еле произнес шокированный всем увиденным и услышанным сид Абдул. – Между нами ничего нет. Нурия достойна всяческого уважения! Об этом все знают.
- А я скажу, что ты решил взять ее в жены, второй женой, но я была против, поэтому сначала сбежала от тебя, ты поймал меня и вернул, а сам развлекался со своей служанкой под дверью моей комнаты, чтобы я обо всем знала!
- Нет, ты не можешь так солгать…
- Могу! И сделаю, если не бросишь меня! Прочь, Абдул, иначе я и тебя порежу! – побелела от ярости, страха и злости молодая женщина.
Стоило Абдулу посмотреть в сторону простонавшей Нурии, истекающей кровью, как его жена, (имени которой столько лет спустя ни он, ни Нурия так и не смогли вспомнить, потому что постарались забыть, вычеркнуть его из памяти), метнулась прочь из комнаты, а выбежав во двор, выбралась на улицу. После чего след ее простыл навсегда.
Сид Абдул не стал тогда преследовать преступницу, но попытался спасти Нурию. Ему повезло: сам Аллах позаботился о юной служанке, послав к ним в дом сида Али, недавно вернувшегося из путешествия по Европе, а с ним за компанию пришел доктор. Врач и оказал помощь.
Раны зажили, но остались шрамы. И не только на теле – в ее душе. Она поклялась Абдулу молчать о той жуткой кровавой истории, чтобы не давать сплетникам повода поверить в то, что в словах негодяйки может быть правда. Но Нурия и много лет спустя подозревала, что Абдул не захотел казни любимой одалиски. Он дал ей уйти и не стал больше искать бывшую жену, радуясь тому, что успел на семейном суде прокричать ей: «Талак», «Талак», «Талак!». Развод оказался первым, но и последним.
Потом Нурия говорила всем, что хозяин сам прогнал одалиску, так как женщину надо было кормить, а ела она очень много. Чем ещё заниматься в «женской» комнате, как не скандалить и требовать поесть? Вот Абдул и прогнал женщину, которая, не принося прибыли, обходилась ему теперь слишком дорого!
Так лара Нурия и пронесла тайну сида Абдула через многие годы, не переставая мысленно возмущаться тем, что, пусть и без свидетелей, но их с сидом Абдулом обвинили в прелюбодеянии!
Нурия, наконец, тоже оказалась у себя в комнате, но долго ещё ворочалась, не смотря на усталость: думала о сбежавшей жене хозяина и боялась уснуть, чтобы не приснилась не состоявшаяся убийца, которая может вынырнуть в ее сне из страшных воспоминаний!
 Проваливаясь в сон, женщина вспомнила, что отброшенный в сторону нож сид Абдул сам же подобрал и отмыл от крови, спрятал где-то в доме. «А ведь нож лежит где-то в одной из комнат!» - ужаснулась она.
При этом Нурии стало так страшно, как будто кто-то в темноте приставил к ее шее острое лезвие того старинного оружия, а потом… она уже спала….

***Фес. В доме сида Али.
- Сид Али! Сид Али! Жади звонит! – радостно сообщила хозяину Карима. Это был уже не первый и не второй раз, когда она, отыскав сида Али в доме, звала его к телефону. Все звонили ему не на сотовый, а на домашний телефон. Многим не терпелось поздравить с наступившим Рамаданом шейха Али, или дядю Али, или сида Али…
Кариме явно прибавилось хлопот. И тем более после отъезда Зорайдэ в Мекнес. Теперь Карима стала главной в доме на женской половине в отсутствие жены сида Али. Она старалась хорошо управляться с домашними делами. К тому же, став женой Ахмета, заботливая женщина не упускала из виду и его.
Сид Али с любопытством наблюдал за этой странной семейной парой, возникшей не без его участия. Ахмет практически всегда молчал. Карима, наоборот, только и делала, что говорила. Но они научились общаться так, что удовлетворяло обоих: Ахмет отдавал жене распоряжения молча – знаками, а Карима понимала мужа с полуслова, с полужеста и с радостью повиновалась. Она просто растворялась в обожаемом муже!
Но что при этом чувствовал Ахмет, по нему не было понятно даже сиду Али. Слуга не казался дяде Али несчастным или озлобленным. Значит, не только Карима была довольна браком, но и Ахмета всё устраивало. Им хорошо вместе? А это главное!
И всё-таки сид Али  попытался выведать, как Ахмету нравится его семейная жизнь? Не сожалеет ли он о запоздалом браке? Но Ахмет ответил, что он очень доволен женой.
Сид Али тогда успокоился. Но наблюдать не переставал: ведь в этом году Рамадан станет для Каримы и Ахмета первым в их семейной жизни. Кстати, теперь Карима носила золото, подаренное ей на свадьбу. Так делали женщины в старину, опасаясь услышать от мужа трижды произнесенную грозную фразу: «Я с тобой развожусь», а если такое случалось, то вынуждены были немедленно после этого покинуть его дом, в чем были. Но чего стоит опасаться Кариме?!
- Карима, ты сверкаешь, как ночной небосвод, засыпанный яркими звездами в ясную африканскую ночь.
- Сид Али! Я ещё не насладилась моим золотом! Но у меня нет времени сидеть возле шкатулки и любоваться украшениями. Поэтому я их ношу.
- Ты сама шапочку Ахмету связала, или он дал себя уговорить купить новую?
- Я купила и подбросила ее в его вещи, забрав старую и выбросив ее. Он и не заметил подмены.
- Молодец, Карима! Из тебя получилась заботливая жена!
Похвала подействовала на жену Ахмета вдохновляюще: Карима окружила мужа ещё большей заботой, не давая ему прохода в доме. Наконец, он рассердился и что-то сказал, но что именно, ни сид Али, ни Зорайдэ не расслышали, но увидели, как после взбучки Карима покаянно кивала головой, после  чего оставила мужа в покое… на некоторое время. 
 И вот сегодня сид Али, вернувшись из хамама перед первым ифтаром, переодевшись к празднику в новые одежды, сидел на первом этаже в большом зале своего дома, беседовал с детьми, с которыми он изучал Коран. Сегодня решил провести вместе с учениками из числа сирот и первый ифтар. Начала Рамадана - большой мусульманский праздник.  И это праздник семейный. Другие ученики разошлись по домам, чтобы отметить его вместе с семьями, но у сирот нет семьи, и шейх Али оставил их в своем риаде, рассказывая детям притчи и рассуждая о жизни.
А женщины во главе с Каримой приготовили стол, на котором стояли блюда с финиками и орехами, напитками и выпечкой.
Карима, в последний раз проверив, всё ли в порядке, приостановилась возле порога на пути в кухню и услышала, как сид Али говорил:
- …Каждый год покидает нас месяц за месяцем. Каждый месяц исчезает день за днём. В каждом дне мы прощаемся с нашей жизнью час за часом. В каждом часе к нам никогда не вернутся минута за минутой. Если идти по цепочке этих размышлений, бесценность секунды в каждой минуте становится для нас очевиднее. Когда-то в песочных часах нашей жизни останется последняя песчинка – мгновение до предсмертного хрипа… Так пусть в нашей жизни будет как можно меньше часов и минут, потраченных зря…
Дети слушали молча и внимательно. Но и Карима стояла и завороженно внимала речам сида Али, ей всегда нравились его размышления.
Но кто-то окликнул ее с кухни, и женщине пришлось  вернуться к жаровне, на которой ждали своей очереди лепешки с кунжутом.
- Айше, ты так и не отыскала пакетик с корицей? – спохватилась Карима, поняв, что у печенья на огромном блюде отсутствует необходимый аромат. – Почему не сделала?... Забыла?.. Аллах, Аллах! … А почему Карима ничего не забывает? Карима, всё только Карима! Одна Карима должна всё помнить, обо всем заботиться! – распекала она теперь провинившуюся молодую лентяйку.
- Ругаться сегодня – харам, - спохватилась она, но велела Айше слегка посыпать печенье корицей, чтобы над выпечкой витал аромат забытой кулинаркой специи.
Но и Карима после нескольких звонков из Рио то и дело отвлекалась от привычных дел и даже от праздничных забот. Как не думать о том, что рассказали ей Латифа и Самира, поздравив с наступающим Рамаданом?  А вопросы, которыми ее засыпала Жади? Сама же Карима беспокоилась о Зорайдэ, что там происходит в Мекнесе? О Рании и  Дунии тоже мысли не давали покоя ее голове. И, разумеется,  заботы об Ахмете.
Вот и сейчас, едва появившись в дверном проеме,  муж сделал ей знак. Значит, надо выйти во двор, Ахмет должен что-то сообщить, что-то важное.
- О, Аллах, не случилось ли чего с Зорайдэ? – пробормотала она.  - Или пришли новости из дома сида Абдула? Или… у Лейлы раньше времени начались роды? – всполошилась Карима из-за собственных догадок и, подхватив подол новенькой джеллабы, чтобы не наступить на него случайно «длинноносыми» бабушами, заторопилась к выходу, стараясь не мешать сиду Али и детям, расположившимся на ковре вокруг дивана, где сидел шейх Али.
Выйдя во двор, Карима узнала, что в дом сида Али пожаловали гости. Значит, надо их не только принять по всем обычаям в соответствии с  тарауфом, но и, расположив рядом с хозяином, угостить едой. Но в этот вечер гостей ожидал праздничный ифтар, первый, с которого начнется священный пост.
Пока сид Али приветствовал гостей,  Карима и Айше вынесли ещё несколько блюд с финиками и лепешками, подносы с чаем и стаканчиками. Женщины расставили всё на столиках, а в зале раздавался голос мужа Зорайдэ, смешиваясь с приветственными пожеланиями прибывших гостей:
- ..пусть тепло и благословение Рамадана будет долго ощущаться в ваших домах!  …Пусть Аллах примет наше поклонение и не оставит нас  без награды, и пусть надежда на Его милость и страх перед Его наказанием всегда наполняют наши сердца!..
Айше занялась детьми, но Карима не стала задерживаться: вот-вот наступит Рамадан, придет время первого ифтара, а именно этот момент ей не хотелось упустить. Ведь это их с Ахметом первый Рамадан! Она собиралась сесть за стол рядом с мужем и разделить с ним финики, заранее приготовленные на небольшой тарелке.
Карима была замужем совсем недолго, но уже без памяти обожала своего мужа, хотя знала Ахмета очень много лет. Ведь когда она появилась в доме сида Али, Ахмет уже тогда  был верным слугой в этой семье. Как она столько лет не замечала мужчину, который теперь стал ее мужем?! Ведь он так долго был рядом, пока Всевышний не решил соединить их судьбы!
Но только теперь Карима заметила, какой он добрый, мудрый и красивый – ее любимый муж Ахмет.

19. Часть 14. Глава 19. Бразилия. Рио-де-Жанейро. За несколько дней до событий в Марокко в предыдущих главах.

В то время, когда Хадижа, в отсутствии мужа соперничала с Зухрой, в Рио-де-Жанейро ее родственники тоже ждали приближения Рамадана.  Но и жизнь в Сан-Криштоване шла своим чередом.
В доме Латифы и Самиры  огромная комната на нижнем этаже очень быстро стараниями нескольких женщин преображалась в мини-кондитерскую, скорее – небольшой цех по выпечке сладостей. Печенье уже готовилось, но пока ещё небольшими порциями, чтобы удовлетворить спрос туристов, бывающих в лавке доны Ноэмии.
Но у Жади, заглядывающей к сестре почти каждый день, появлялись всё новые идеи по обустройству помещения и налаживанию бизнеса.
- Жади, откуда ты всё это знаешь? – удивлялась Латифа. – Вот я могу заниматься только выпечкой: тесто замесить, купить нужные продукты и специи для этого, испечь, упаковать…  Но составить... как ты назвала этот документ?... бизнес-план?.. я не смогла бы.
- Это просто. Мне Лукас всё объяснил. Если делать выпечку в масштабах небольшой лавки, то это уже предпринимательство, а значит – налоги, отчетность, бухгалтерия и прочее. Но тебе не стоит этим заморачиваться. Обо всем этом станет заботиться сид Керим, когда станешь выполнять его заказы. Но пока ты печешь для лары Ноэмии, тебе тоже ничего этого не нужно. Можно считать – это дружеская услуга. И всё-таки, на будущее стоит подумать о документах.
- Хорошо, Жади, я полностью полагаюсь на тебя.
- Ты всё успеваешь делать? …Вот, я привезла тебе кое-что, - сказала Жади, выкладывая на стол из сумки небольшие сверточки с ароматными специями.
- Мне Самира иногда помогает. Но она учится, и мне не хочется отвлекать ее от учебы.
- И правильно! Получить диплом журналиста – мечта твоей дочери. Пусть ее мечта сбудется, - грустно улыбнулась Жади, вспомнив, конечно, о том, как ей самой хотелось учиться, чтобы стать врачом, но вот Саид не позволил.
Пока Жади всё это объясняла, Латифа не теряла времени напрасно: слушала, но в то же время разбирала привезенные сестрой пакетики с корицей и кардамоном, другие специи для восточных сладостей,  откладывая отдельно орехи разных сортов.
- Это всё ты купила в лавке сида Керима? – поправляя соскальзывающий с волос платок, уточнила сестра у Жади.
- Да. Думаю, Латифа, я ничего не забыла! Если что – тут же звони, и если чего-то не окажется в лавке нашего знакомого, я заеду ещё в один кондитерский магазин в Леблоне и завезу тебе покупки. Печенье должно быть в точности таким, как мы печем в Марокко.
- Жади, не волнуйся: пусть как у Зорайдэ печенье у меня всё равно не получится, мне ее никогда не превзойти, но вкусную выпечку я тебе обещаю. Дона Ноэмия будет довольна, как и сид Керим.
- Думаю, с печеньем для доны Ноэмии можно и поэкспериментировать: я привезла журналы, где есть фотографии сладостей и рецепты к ним. Можно придумать экзотические бисквиты – немного восточные, немного по-бразильски. Туристам это понравится. А для кафе сида Керима придется делать все в точности.
- Нет, Жади, я не люблю импровизаций. Если я пеку «рожки газели», то это будут именно марокканские «рожки газели», и не иначе.
- Ладно, я просто предложила, - тут же согласилась Жади.
– Как здесь у вас обстановка? – тут же задала она вопрос. – Мухамед тебе досаждает по-прежнему? В коридоре я видела ту коробку, куда ты решила складывать …
- …его подарки. Как ты могла заметить, коробка наполовину полная. Как только Мухамед привезет в Сан-Криштован Лейлу, я позову Амина и попрошу его отнести и отдать подарки его отца той женщине.
- Мухамед больше не скупиться на подарки? – Жади «бросила камешек в огород» брата бывшего мужа.
- Он каждый день находит причины заглянуть к нам если не лично, то отправляет сюда Амина или Халису.
Жади как раз посмотрела в окно и увидела выходившую из дома «Волшебной лампы»  невестку сестры.
- Кажется, у тебя будет гостья.
- Халиса? – усмехнулась Латифа. – Мне давно понятно, что Мухамед заставляет бедняжку шпионить за мной. Халиса и сама прекрасно готовит, но каждый день заглядывает ко мне то за рецептом, то за советом, то приносит угощение, какое-нибудь блюдо, которое она сама приготовила. Иногда  Мухамед отправляет Амина с тарелкой пирожков, испеченных невесткой, как будто я сама не смогла бы испечь бриуты, если понадобится.
- Латифа, не поддавайся! – предостерегающе сказала Жади. – Иначе они втянут тебя в болото семейного быта, ты и не заметишь, как снова станешь частью той семьи, в которой скоро появятся и другие жены: Лейла, а потом  Муна.
- Нет, Жади, этого не случится. Я стараюсь быть вежливой с невесткой. Ведь может так случиться, что Амин с Халисой переедут жить к нам с Самирой! Халиса хорошая девушка, не стану обижать ее из-за происков Мухамеда. Она не может ослушаться отца Амина: ей приходится подчиняться, если свекор отсылает ее ко мне, находя разные поводы и причины.
- Ты права, Латифа. Но если это будет продолжаться и дальше, то тебе не дадут жить спокойно. Ты не сможешь устроить собственную судьбу, если Мухамед и дальше станет вмешиваться в твою жизнь.
- Жади, я надеюсь на то, что когда отец моего сына привезет в Бразилию юную супругу с ребенком, им всем станет просто не до меня, - Латифа нашла в себе силы снисходительно усмехнуться. - Но в любом случае Лейла – пусть и юная, но женщина, а значит, станет проявлять ревность и чувство собственности. И тогда,  как жена Мухамеда, она начнет препятствовать ему смотреть в мою сторону. Я очень на это надеюсь.   
- Но что Мухамед требует от тебя сейчас?
- Он при каждом удобном случае напоминает, что мы все ещё женаты, что пусть я теперь и вторая, но всё ещё его жена. Дает мне советы, как жить в доме, пока его здесь нет. Высказывает претензии по воспитанию Самиры. Если честно, мне всё это уже надоело.
- Что, прости?... Латифа, что значит: «пока его здесь нет»?
- Это он так говорит. Надеется, наверно, что однажды он сможет войти в этот дом на правах мужа, вернув утраченное положение. А пока довольствуется тем, что пытается формально «качать права».
- Что ему нужно от Самиры? Боюсь, что она или начнет грубить отцу, или в лучшем случае – игнорировать его слова и мнения. Но может случиться и так, что твоя дочь решит вернуться в пансион доны Элоизы.
- Нет, Жади, только не это! Я слишком долго страдала вдали от дочери, соглашаясь с Мухамедом не видеться с Самирой, за что сейчас проклинаю себя. Нет, я этого не допущу!
- Тогда научись давать отпор Мухамеду, чтобы суметь защищать свою дочь! Будет лучше, если грубить ему станешь ты, чем Самира. Пойду вниз, открою дверь. Твоя невестка добралась до твоего дома.
- Иди, а то у меня руки в тесте. Интересно, с чем она пожаловала на этот раз? – улыбнулась беззлобно мать Амина, успев замесить тесто для будущих лепешек – к ужину.
Жади встретила и привела девушку, смутившуюся из-за  присутствия в доме женщины, которую отец мужа то и дело клял и обругивал разными словами.
- Лара Латифа, вот здесь лепешки с тмином. Амин попросил захватить для вас и Самиры. Испекла сегодня утром, - пояснила Халиса, успев заметить, что свекровь замесила тесто на такие же лепешки.
- Спасибо, лишними не будут. Положи пакет на тот стол, - кивнула подбородком женщина. Халиса выполнила просьбу и стояла, как бы замявшись. Затем осмелилась спросить:
- Лара Латифа, пожалуйста, поделитесь со мной рецептом хуммуса. Как Вы его готовите? Амин и его отец не признают блюдо, которое готовлю я. Им не нравится вкус – говорят, что в моем хуммусе не хватает специи или каких-то ингредиентов, к которым они привыкли. Я принесла блокнот, запишу, чтобы не забыть и ничего не перепутать.
- Хорошо, Халиса, я тебя научу, подскажу, как готовить то, что на самом деле не очень-то любили при мне кушать и Амин, и его отец. Что же вдруг случилось? Можешь не записывать, запомнить легко. Нет никаких секретов.
Халиса смутилась, но не стала пускаться в предположения, почему отец и сын так охотно едят пюре из нута.
 Она пришла сюда, чтобы увидеть, что происходит в доме лары Латифы и сестры Амина. Хумус был вовсе ни причём.  Это простейшее блюдо с неповторимым вкусом не требовало особых хлопот. Пюре из гороха-нута, заправленное оливковым или кунжутным маслом, с добавлением разных специй. Вот в них и крылся секрет.
Но Халиса и так успела понять, что кроме известных в Марокко традиционных специй лара Латифа добавляет здесь, в Бразилии, что-то ещё. Кажется, сладкую паприку.  Тем не менее, девушка вежливо и внимательно выслушала свекровь.
Пока Латифа старательно рассказывала, как готовить хумус,  Жади  задумалась и застыла у окна, накручивая локон волос на палец – давняя привычка, оставшаяся  с молодости.
- Ты поняла, как я готовлю хумус? Секрет в специи – не забудь. Добавь щепотку в середине варки.
Наконец, с обсуждением тонкостей приготовления горохового пюре было покончено, и Халисе ничего не оставалось, как удалиться, захватив врученный ларой Латифой очередной пакет со свежайшим печеньем для них с Амином.
Латифа вздохнула свободно и приготовилась продолжить заниматься выпечкой. Лепешки уже пеклись в духовке. А из готового песочного теста предстояло вырезать металлическими вырубками печенье.
- Жади, какой позор: Зорайдэ  никогда бы не стала так делать. Только руками – лепить каждую печенинку. Но мне некогда. Иначе я не успею выполнить заказ.
- Туристы даже не поймут, каким должно быть миндальное печенье! Или какими  – «рожки газели»! – легкомысленно отмахнулась Жади, беря в руки тоже одну из металлических вырубок – в виде цветка.
- Ты права. Ноэмия рассказывала, что лучше распродается то печенье, которое имеет более романтичное название. И только потом приходят любители сладкого и покупают уже то, что им понравилось по вкусу.
- О, да: «рожки газели»,  «туфелька невесты», «цветок любви», «лунное сияние», «ореховый сюрприз»…
- Как, как? Повтори…, - замерла от удивления Латифа. – Я давно не заходила в заведение лары Ноэмии, но у нее, оказывается, появились такие новинки!
- Дона Ноэмия – мастерица придумывать подобные названия. Но знаешь, что наиболее популярно из продукции в ее лавке? Сладости «Любимое лакомство гарема», «Взгляд одалиски», «Сердце султана», «Звезда Востока» и прочие изделия из теста,  названия для которых подсказала богатая фантазия жены Мустафы.
- О, Аллах! Я бы не посмела посягать на то, что обычаем определено называться так, а не иначе! Любители восточные сладостей и не подозревают, что лакомства, которые они покупают, за столетия своего существования впервые подверглись насильственному переименованию на прилавке доны Ноэмии!
- Главное в бизнесе  – прибыль, - пояснила Жади. – Я хорошо усвоила это, живя с Саидом. Это законы рынка, а, как сказал бы Лукас или твоя дочь – маркетинг, основы маркетинга. 
- Нет, не желаю слушать непривычные слова. Буду печь, как предписывает обычай, ведь существуют традиции, которые следует хранить,  - отмахнулась Латифа.
Их разговор был прерван тарахтением мотоцикла, остановившегося, похоже, под самыми окнами дома Латифы.
- Самира вернулась, - оповестила хозяйка дома сестру.- Опять ее подвез этот парень! Значит, Мухамед вновь придет ко мне   требовать наказать Самиру за распутное поведение.
- Рас-пут-но-е?! – не поверила тетя девушки.
Жади осторожно выглянула в окно:  девушка уже успела сойти с мотоцикла, стояла рядом и разговаривала с его владельцем. Потом молодые люди сблизили лица, о чем-то пошептались и быстро простились. Мотоциклиста простыл и след, а Самира постучала в дверь и вошла, когда мать ее впустила.
- Я опять забыла свой ключ дома! – пожаловалась она Жади.
- Самира, тебя снова подвозил твой сокурсник? – с осуждением спросила Латифа.
- Мама, а что такого? Мы с Жулио  вместе составляем важный проект, и скоро нам по нему зачет сдавать.
- Но почему именно с ним, дочка? – умоляющим голосом  расспрашивала Латифа.
- Потому что нам это выгодно: и мне, и ему.
- Что ты имеешь в виду? – заинтересовалась Жади, заметив страдальческое выражение на лице сестры.
- Тётя Жади, наверно, мама не успела поделиться новостью? Здесь в Сан-Криштоване местный художник собирается устроить небольшой вернисаж. Выставку своих картин. Мы вместе хотим написать репортаж об этом событии.
- Не пойму, в чем будет выражаться взаимная выгода? – улыбнулась Жади.
- Хм, - скрестив руки на груди, собралась обстоятельно объяснить Самира. – Я хорошо знаю Сан-Криштован, знакома с художником и надеюсь на то, что синьор Олаву не откажет мне дать интервью. У меня есть и хороший цифровик, значит, будут фотографии с выставки. А Жулио – знаток современной живописи. Он поможет мне составить вопросы для репортажа так, чтобы читатели потом не смогли бы оторваться от статьи.
- Но для него выгода в чем? – не понимала сестра матери.
- Ах, вопрос об этом! Потом весь наработанный мной, т.е. нами, материал пойдет в его копилку. Он собирается составить антологию современного искусства Рио или даже – Бразилии. Мечтает издать книгу – своего рода энциклопедию. В ней окажется и моя статья. Многие хвалят мой стиль. Говорят, что мои статьи читаются легко.
- Дочка, ты думаешь, наш сосед так талантлив, что на его картины кто-то обратит внимание?
- Конечно! Придет много людей из любопытства взглянуть на его работы. А если синьор Олаву догадается предложить  сделать карандашные наброски  для желающих – портреты в подарок, этим он привлечет к выставке интерес. Может возникнуть настоящий ажиотаж!
- Ты, разумеется, готова подсказать синьору все эти идеи? – предположила Жади.
- Конечно, мне же надо, чтобы событие оказалось незаурядным. Колоритные персонажи, необычные разноплановые картины, неподдельный интерес зрителей…
- Самира, ты говоришь так, как будто статью из газеты читаешь.
- Нет, это будет статья для студенческого журнала, - поправила девушка.
- Но твой отец, Самира, всё равно будет недоволен тем, что какой-то парень подвозит тебя на мотоцикле к самому дому.
- Но не сходить же мне у станции метро? Или прятаться где-то за углом в начале улицы? Я ничего предосудительного не делаю! К тому же, пока даже не ношу короткие юбки – хожу только в джинсах и длинных шортах.
- Дочка, но у тебя джинсы какие-то… порванные. Неужели тебе нравится надевать штаны в лохмотьях?
- Мама! – простонала Самира, как делала всегда, как только начинался разговор об одежде, ее вещах. – Мне так нравится, мне так удобно, и это модно, современно. Зачем придираться к моим джинсам?
- Но я могу дать тебе денег на новые джинсы. А ходить во рванье… Твоему отцу это не нравится…, - продолжала робко возражать Латифа.
- Сестричка, перестать повторять, что твоему бывшему мужу может что-то не понравиться! Привыкай не обращать внимания на его мнение, перестань спрашивать себя – что понравится Мухамеду, а что не понравится!
- Жади, но как я могу игнорировать его недовольство, если Мухамед приходит ко мне в дом и начинает высказывать мне претензии?
- Латифа, я давно собираюсь спросить у дяди Али: то, что на семейном суде вы с Мухамедом развелись, не значит ли, что вы перестали быть махрами? Если вы больше не махрамные, то Мухамед не имеет права заходить к тебе в дом один, без свидетелей. Это относится к тому, если придерживаться наших обычаев, как привык делать сам Мухамед. Только вот он что-то не вспоминает, когда это касается лично его.
- Жади, мне так неприятна тема, т.е.  всё, что связано с разводом!
- Латифа, а что же ты хочешь? Мухамед уже передумал с тобой разводиться. Может быть, и ты - тоже? Тогда морально готовься к встрече с другими женами.
- Жади, не говори мне такие жестокие вещи… Я не передумала, и я не собираюсь возвращаться к Мухамеду.
- Тогда наберись смелости и при первом же упреке с его стороны дай ему резкую отповедь: скажи, что ты не собираешься ограничивать свободу дочери и лезть в дела Самиры . Она взрослая и сама знает, как жить, вести себя и, тем более, как одеваться!
- Ах, Жади! Разве у меня получится?
- Думаю – да! Вот увидишь, когда по Сан-Криштовану под твоими окнами или мимо тебя начнут сновать Лейла и ее родственница из Марокко,  а то и стремиться проникнуть в твой дом с наущения Мухамеда,   тогда ты сразу найдешь, что ответить нахалкам и бывшему муженьку!
- Нет-нет, Жади! Я вовсе не собираюсь общаться ни с кем из новых родственников Мухамеда! – испугалась Латифа.
- Но придется. Как знать, какие приятные сюрпризы или, наоборот, неприятности преподнесет тебе жизнь, - философски заметила Жади.
Они не сразу заметили, что Самиры  на кухне нет. Девушка зашла к себе в комнату и села за компьютер. Дел было очень много.  Но главное – проштудировать собранный Жулио материал, который она скинула на флешку. Вот умник – он уже и вопросы для интервью придумал! Но нет, Самира даже читать их не станет. Ей хочется вложить в работу собственные мысли, но не чужие. О, она и сама сможет придумать интересные вопросы! Но материалы она прочитает, и следует сделать это как можно скорее.
… Жади, ненадолго заглянув в комнату Самиры и, немного поболтав, вышла.
Теперь  прощалась с Латифой, стоя внизу у лестницы.
- Латифа, знаю, как много  у тебя де и как мало времени. Но думаю, нам стоит созвониться и встретиться  ещё до наступления Рамадана. Нам предстоит навестить сида Керима, чтобы договориться насчет заказа. И ещё я предлагаю отметить первый ифтар Рамадана вместе. Встретим Рамадан только мы с тобой и Самирой. И я хочу привезти с собой Пьетро. Если придут в гости Амин и Халиса – это тоже чудесно!
- Жади, ты упомянула имя сына? Пьетро тоже сможет сидеть с нами за столом и кушать ифтар? Разве твой сын мусульманин?
- Пьетро ещё маленький. Он пока не может выбирать, какой религии будет придерживаться. Так решил мой муж.  Но Лукас – католик, и он водит сына в католическую церковь. Правда, крестик мой сын не носит. А я – мусульманка, далеко не прилежная, если сказать правду. Но стараюсь помнить о намазах и читать мысленно молитвы. И я не забываю, что каждый год приходит время Священного поста Рамадан.
- Но как отнесется Лукас к тому, что Пьетро будет участвовать в вечернем ифтаре?
- Мы говорили с ним об этом. Лукас не против. Если мы празднуем христианскую Пасху и пост перед ней, то почему бы нашей семье не праздновать начало Рамадана?  А ифтар – это легкий ужин с вкусными финиками. Конечно, я объясню смысл праздника.
К ним по ступенькам легко сбежала Самира. Услышав часть разговора, она спросила:
- Мама, остались  те финики, которые  дядя Али с Зорайдэ привозили ещё весной? Полмешка! – напомнила она. - И мне в пансион завезли пакет. Но я все съела.
- Не переживай, Самира, финики у нас будут, - уверила Жади. -  Купила у Керима, и он уверял меня, что финики из Басры! Крупные и очень сладкие.
- Тётя Жади. А… Пьетро сделано обрезание или нет? – нисколько не смущаясь, поинтересовалась Самира.
- Нет, Лукас не захотел. Считает, что это больно и ни к чему, - спокойно ответила Жади, пока Латифа приходила в себя от смелости собственной дочери.
- Дочка, неприлично задавать подобные вопросы!
- Почему? Это вопрос религии и медицины.
На сотовом   девушки сработал сигнал.
- Я уже опаздываю! – спохватилась она. – Мне же надо ещё лист с вопросами  отдать синьору Олаву.  И пока он дома, отнесу, пусть подумает над ответами.
Она расстегнула молнию на сумке, с которой ездила в университет, и вложила внутрь несколько тонких, исписанных крупным почерком листов бумаги.
-   Всё, я побежала! – сказала она и, перекинув сумку через плечо, выскользнула на улицу.
Когда за Самирой закрылась дверь, Латифа схватилась рукой за сердце.
- Жади, сейчас Мухамед или Мустафа увидят из магазина, как Самира заходит одна в дом одинокого мужчины, и тогда может случиться скандал.  Не пойти ли и нам за ней следом?
- Нет. Ты не сможешь бегать за Самирой везде, куда она будет заходить одна по работе. И у синьора Олаву возраст и репутация не из тех, когда стоит беспокоиться. И всё-таки они тоже вышли на улицу и некоторое время постояли, провожая взглядами юную родственницу, пока Самира не скрылась за дверью синьора Олаву.
 Пробыла девушка там недолго: вскоре вдвоем они показались на улице, остановились перед витриной, за стеклами которой художник уже выставил несколько работ. Жади и Латифа видели, как Самира убеждала в чем-то мужчину, показывая руками на витрину и тротуар внизу. А художник, начав спорить, вдруг согласился и только кивал в ответ. Потом Самира простилась и поспешила по улице к проходу между домами, как делала всегда, когда торопилась на метро.
- Теперь смотри, что будет, - обреченно сказала Латифа, которая, как и Жади, увидела выскочившего из собственного магазина Мухамеда, после того, как Мустафа, до этого стоявший у входа в лавку, заметил дочку родственника, вошедшую в дом холостого, пусть и пожилого соседа!
Мухамед осмотрелся по сторонам, и, не обнаружив Самиру возле застывшего спиной к нему и лицом к витрине синьора Олаву, он обратил внимание на дом непокорной жены, возле открытой двери которого стояли обе сестры.
Мухамед со злым видом что-то пробурчал под ном и решительно направился к женщинам. Он надеялся, что Жади из деликатности тут же покинет их, но этого не случилось.
- Здравствуй, Жади. Не хочу настаивать, но попросил бы тебя дать нам с Латифой поговорить наедине.
- Неужели у тебя есть ещё какие-то темы, о чем нельзя знать родственникам Латифы? Вы больше не махрамы! Три месяца закончились, вы с Латифой разведены! Так что перестань дурить голову моей сестре! Я позвоню дяде Али и узнаю, на что ты теперь имеешь право, а на что – нет! – грозя бывшему родственнику изящным пальчиком, пообещала Жади.
- Не вмешивайся, одалиска, - выставив вперед ладонь, процедил сквозь зубы брат Саида.
- Не смей оскорблять меня, Мухамед. Я замужняя женщина. Мой муж может счесть слово, которым ты меня назвал, оскорблением, даже  я могу подать на тебя в суд.
- Жади, я попросил тебя уйти, - стараясь сдержаться, напомнил Мухамед.
- Нет, я не тороплюсь, собиралась кое-что обсудить с сестрой. Это тебе стоит быстро сказать то, что тебе вдруг взбрело в голову, и поскорее убраться, пока Латифа не одна, Потому что ты уже не имеешь права доставать мою сестру, когда рядом нет свидетелей. Вы развелись, ты больше не можешь входить в дом моей сестры, когда тебе вздумается! Ты можешь говорить при мне всё, что хочешь сказать.
- Жади, мы с Латифой ещё женаты! Если и прошли три месяцы, но по бразильским законам развод ещё не оформлен. Латифа – моя жена.
- Вот как? А кем тебе приходится та женщина, которая скоро родит от тебя ребенка?! Лейла, кажется? Когда ты перевезешь ее в Рио, кем она тебе будет приходиться по законам Бразилии? Как люди будут ее называть? Любовницей?
- Не вмешивайся, Жади. Сейчас речь не о нас с Латифой. У нас есть общая дочь, как тебе известно. Судьба Самиры  меня беспокоит.
- Неужели?! Мухамед, а в те несколько лет, когда твоя дочь жила среди чужих людей без средств к существованию, тебя не беспокоили?  Почему так?
- Нет, Латифа, это невозможно – обсуждать важную проблему при твоей сестре. Я приду позже! И мы с тобой серьезно поговорим! – развернулся мужчина, чтобы уйти назад.
- Постой! Мухамед, я тебе говорю! – бросила ему вслед Жади. – Ты не можешь больше беспокоить мою сестру! Только при ларе Ноэмии ты можешь войти в ее дом! Если ты требуешь от других соблюдения обычаев, то, прежде всего, сам соблюдай правила!
- Жади, я тоже позвоню дяде Али. Он должен знать, как ты влияешь на сестру, - через силу ответил Мухамед через плечо, не поворачивая головы, уходя, не оглядываясь.
- Жади, он позвонит Саиду, и его брат может наказать тебя, поставив подножку в общении с Хадижей, - тихо сказала Латифа.
- Пусть только попробует! Я прилечу в Марокко и сама увижусь с дочерью. Но сначала я скажу об этом Саиду. Мне кажется отчего-то, что Саида страшно пугает перспектива моей поездки в Фес.
- А ведь мы могли бы полететь на свадьбу Ясмин. Дядя Али выдает внучку замуж. И как я слышала, сын дяди Али тоже собирается сватать невесту. Как мне хочется побывать на празднике!
- Побываешь! Но мы же не можем лететь вместе с Самирой в Марокко – это опасно, ты же сама знаешь. Там Самиру могут насильно выдать замуж. Но и оставить ее одну здесь тоже невозможно: без нас с ней и в Рио может случиться то же самое.
- Да, я помню об этом. Как я могла бы забыть об опасностях, подстерегающих мою дочь?! Нет, пока нам в Марокко не попасть…
- Но если хочется праздников, то они у нас будут. Впереди Рамадан. И знаешь еще кое-что, Латифа? Иветти приглашала нас с Самирой на день рождения сыновей. Правда, в этом году этот день совпал с Рамаданом. Но я думаю, что на праздник в дом синьора Леонидаса мы все равно можем пойти.
- Но я соблюдаю пост, намазы. Жади, для меня это очень серьезно. Я так переживаю, что Самира далека от этого. Стала настоящей бразильянкой.
- Латифа, но ведь и я мусульманка. Я тоже буду стараться соблюдать пост, не есть в течение дня, каждый вечер – ифтар, утром – сукур. Однако Саид в дни Рамадана не отправлялся в отпуск в Марокко, а продолжал заниматься бизнесом. Не у каждого вера на уровне фанатизма.  Вера в душе человека, не всегда стоит выставлять напоказ то, что чувствуешь.
- Не знаю, Жади. В моей семье всегда рамадан проходил строго по канонам. Мухамед…
- Опять ты о Мухамеде! – простонала Жади.-  Забудь о нем! Это будет твой первый Рамадан без Му-ха-ме-да! Но зато рядом с тобой будет  твоя дочь и мы с Пьетро!
- Жади, твой сотовый звонит!
- Да? – услышала мелодию и Жади. – Лукас? Алло?... Хорошо, сейчас приеду. Я у Латифы.
Закончив разговор, Жади сунула телефон назад в сумочку.
- Латифа, я тебе позвоню. Но Рамадан начинается на этой неделе, и до этого мы должны взять заказ у Керима. А насчет первого вечера с ифтаром мы договорились? Я привезу к тебе Пьетро и угощения. Подарки вам с Самирой тоже.
- Жади!
- Пока, пока! – послав сестре воздушный поцелуй, Жади села в подъехавшее такси, а Латифа скрылась за дверью дома, задернув задвижку так быстро, как будто кто-то намеревался вломиться к ней в дом. Но она знала, что Мухамед не упустит случая ответить на вызов, брошенный ему Жади, но избрав мишенью для ответа ее, а не бывшую жену брата.

20. Часть 14. Глава 20. Мухамед  и Амин.

Мустафа стоял возле входа в «Волшебную лампу», с тревогой наблюдая за беседой Мухамеда с двумя сестрами-одалисками. И хотя он многое прощал собственной жене Ноэмии, не имея возможности перебороть строптивую бразильянку, но не мог не согласиться с родственником в отношении Латифы, а тем более – давно отошедшей от семьи Жади. Слово «одалиска» по отношению к некоторым женщинам казалось ему очень подходящим.
И вот Мухамед в ярости возвращался назад, при ходьбе резко размахивая руками, так что в какой-то момент он совсем забыл о длине полосатого одеяния и споткнулся, наступив на подол джеллабы. Едва удержался на ногах.
- Шайтан принес эту женщину к моей Латифе! Жади теперь каждый день бывает в ее доме! Это она учит сестру противиться нашему примирению, я уверен! И Самиру она не одергивает, и Латифе не позволяет! – возмущался мужчина.
- Мухамед, внутри столько покупателей, - робко напомнил ему Мустафа. – Одному мне не справиться.
- Хорошо, Мустафа, я отпущу товары всем туристам, а потом всё-таки зайду домой: надо поговорить с Амином и Халисой, пока они обедают, а потом срочно надо позвонить брату. Саид мне подскажет, как поступить… Нет, я найду способ поставить на место и Жади, и мою жену, и дочь! Если бы у меня была плетка дяди Абдула, то… Самира вполне заслуживает, чтобы получить несколько ударов плетьми!
- Мухамед, ты не можешь ее побить! – в ужасе отшатнулся Мустафа. – Ноэмия мне многое рассказывает о жителях Сан-Криштована. Да и сами мы с тобой столько лет живем в Бразилии… Ты не сможешь безнаказанно выпороть дочь!
- Могу! И сделаю! Был бы здесь дядя Абдул…
- Вот именно: дядя Абдул, и только он, может взять в руки плеть и сделать  несколько ударов в воспитательных целях! Но тебе, Мухамед, жители Сан-Криштована не простят наказание дочери! Она уже взрослая и сама отвечает за свои поступки. Насчет дяди Абдула тоже сомневаюсь.
- Мустафа! – взмахнул вверх руками отец непокорной дочери. – Самира не носит одежду с длинными рукавами, она ходит в штанах, сквозь прорехи которых проглядывают ее голые ноги! Мою дочь подвозит на мотоцикле незнакомый моей семье парень, к которому она каждый раз тесно прижимается во время поездки! Как такое возможно, Мустафа?!
Муж доны Ноэмии только пожимал плечами и выкатывал глаза, как делал всегда, когда старался оказать поддержку дальнему родственнику, которому не удавалось решить свои семейные проблемы.
- Мустафа, брат, моя дочь посмела пойти в дом малознакомого одинокого мужчины! -  в гневе возносил руки вверх Мухамед. - И она даже не оглянулась в сторону моего магазина, прекрасно зная, что я могу наблюдать за ней из окна или распахнутой двери! Это значит, что Самира совершенно не почитает меня как своего отца!
- Мухамед, поговори с синьором Олаву. Художник должен уважать наши обычаи, так ты объясни ему, что он не может принимать у себя Самиру, если она приходит одна или он дома один, без женщины. Скажи ему, что это НЕ-ПРИ-ЛИ-ЧНО!
- Да, как же! Так он и обратит на мои слова внимание! Они все тут в Сан-Криштоване на стороне Самиры! – с досадой произнес Мухамед.
- А тебе известно, для чего твоя дочь заходила к художнику? – вдруг догадался спросить Мустафа. В отличие от разъяренного Мухамеда он подумал об этом.
- Не имею понятия! Но ты прав: совершенно не представляю, что ей там понадобилось.
- Так надо обязательно узнать! Когда Ноэмия вернется из кафе вечером, я у нее расспрошу. К тому времени мальчишка-сплетник из бара доны Журы обязательно всё разузнает и разболтает своей хозяйке, а та непременно расскажет моей жене.
- Это так, - согласно кивнул Мухамед, поглаживая короткую бородку. – И после этого я подумаю, что мне предстоит предпринять, чтобы Самира больше не смела захаживать к синьору Олаву! Иначе мне придется выдать ее за него замуж!
- Ну, вряд ли она на это согласится. Да и сам художник… Он ведь на дону Журу засматривается, - напомнил Мустафа.
- Тогда пусть держит дверь запертой, когда в следующий раз постучит моя дочь, - сурово ответил Мухамед, и, осмотрев небольшой зал магазина, в котором оказалось не так уж много покупателей, решив, что Мустафа справится и без него, выскочил на улицу и взбежал по ступенькам родного дома. Дернув за ручку незапертую дверь, ворвался внутрь.
Его товарищ, поглядев в спину родственнику, сделал вывод:
- Ноэмия права: Мухамед напрасно тратит время и нервы. Ему не вернуть ни Латифу, ни тем более – дочь, которую он упустил много лет назад.
В который раз покачав головой,  торговец подошел к прилавку и оценил выбранные туристами украшения и декоративную «лампу под Аладдина» - излюбленный сувенир многих покупателей, кто заглядывал в их лавку восточных  товаров, чтобы найти нечто необычное.

…Амин с Халисой заканчивали обедать. Отец опять не пришел в то время, когда обещал к ним присоединиться. Но так случалось всё чаще с тех пор, как лара Латифа перебралась жить в свой дом. Халисе теперь приходилось накрывать на стол дважды и ухаживать по отдельности то за мужем, то за свекром.
- Какое вкусное печенье! – похвалил Амин выпечку матери, пакет с которой принесла с собой Халиса.
- Да, Амин, у меня пока ещё так не получается. Но я обязательно научусь, - немного ревниво заметила Халиса.
- Вкус печенья напоминает  выпечку Зорайдэ, вкус поездок в моём детстве в Фес, - продолжал Амин. – Жена дяди Али учила мою маму готовить.
- Амин, если хочешь, я попрошу свекровь поделиться со мной рецептом печенья, которое тебе так нравится. Всё равно твой отец будет искать предлог, чтобы отправить меня в тот дом.
- Тебе будет проще научиться, если станешь помогать матери с выпечкой на продажу.
- Но как я всё успею? И домашними делами заниматься, и готовить вам с отцом еду…
Амин усмехнулся и напомнил:
- Уже скоро в доме появится вторая жена и ее родственница. Пусть они и занимаются домашними делами.
- Не думаю, что у Лейлы и той, другой, всё получится. Ребенок, Амин, будет отбирать у них много времени. Но как я поняла, Лейла ничего не умеет делать и не хочет ничем заниматься. А  другая, Ариба, которую сид Абдул мечтает сосватать сыну своей жены, не сможет справиться со всем, что на нее здесь свалят.
- Может быть, мне тоже взять ещё одну жену, как думаешь? – пошутил Амин, делая задумчивое лицо. Но Халиса уже привыкла к его шуточкам на счет многоженства. На этот раз она даже обижаться не стала.
- Амин, лучший выход для нас – перейти жить в дом твоей матери, как только сюда переберется из Марокко сначала одна жена, потом – вторая.
- Я тоже думаю об этом. Кажется, отец вернулся…, - успел сказать Амин, когда в дверях кухни показался Мухамед.
- Халиса, ты ходила к моей жене. Что нового ты узнала?
- Ничего, всё по-прежнему. Сид Мухамед, что вам положить? Таджин, салат, харира…
- Я не голоден, - прервал он невестку так грубо, что Халиса от неожиданности отшатнулась, а затем и вовсе отодвинулась с обиженным видом. Но отец Амина не обратил внимания на ее реакцию и вновь попросил:
– Расскажи слово в слово, о чем тебе удалось там узнать, что ты услышала?
- Ничего не слышала, сид Мухамед. Лара Латифа рассказала мне, как готовить хумус, дала пакет с печеньем и отправила назад.
- Халиса, тебя для чего туда отправили?... Амин, отчего твоя жена такая недогадливая?! Может быть, у тебя получится лучше ей втолковать, что надо делать, придя навестить мать мужа?
- Я сделала всё, как мне сказали.
 - Халиса, Халиса! – хватаясь за голову, повторял Мухамед. -  Ты должна была разузнать о планах Жади и матери Амина. Услышать или даже расспросить! У тебя же есть язык! Для чего тебе язык, если не разговаривать на разные темы? Или в тебе совсем хитрости нет? Амин, научи же свою жену…
- Отец, моя жена не виновата, что при ней никто не хочет говорить о своих тайнах. Мне уже неловко при мысли, что мать поняла, для чего к ней каждый день ходит Халиса. Нечего делать из неё шпионку.
- Надо, Амин, надо!  Мы уже упустили что-то важное. А они что-то задумали, я чувствую!
- Что случилось, отец?
 - Не знаю пока,  но узнаю! Скоро Рамадан, Амин! Твоя мать должна соблюдать пост. Твоя сестра тоже должна вспомнить о том, что она мусульманка по рождению!
- Что произошло? Тебе Самира что-то сказала?
- Сказала? Нет, Амин, она мне ничего не сказала, не она, а Жади! А Самира кое-что сделала. Но не мне, она сделала плохо для репутации нашей семьи!
- Что сделала Самира? – уже спокойно спросил Амин.
- Твоя сестра в рваных штанах и в безрукавной кофте посмела вернуться откуда-то на мотоцикле, наедине с парнем, который и вчера привез ее, и подвозил до этого несколько раз. А потом Самира открыто зашла в дом синьора Олаву, но, пробыв там, к счастью, совсем недолго, вместе с ним вышла на улицу и на виду у всех стояла у его двери, и они что-то обсуждали.
- Кажется, я знаю, в чем дело, отец. Но уточню. Расспрошу Базилио. Нам не о чем волноваться.
- Что тебе известно? Говори! – потребовал отец.
- Художник собирается устроить выставку картин, об этом говорит весь Сан-Криштован! Нетрудно догадаться, что Самира захочет написать статью для журнала о выставке. Да об этом говорят как о решенном деле. Она же журналистка!  Написав статью, она прославит Сан-Криштован. Люди ждут этого. И выставку картин увидеть хотят, чтобы поглазеть, что там нарисовал художник, и спорят о том,  что  напишет Самира.
- Вот в чем дело… Опять статья… Теперь предстоит угадать, чем нам может навредить ее статья, - немного успокоившись, сказал Мухамед. – Амин, постарайся быть в курсе разговоров в районе.
- Хорошо, отец!
- И расспроси этого болтуна, который вечно сует нос не в свои дела!
- Базилио? Хорошо, я поговорю с ним.
- А я поговорю с синьором Олаву. Он не должен впускать к себе в дом мою дочь! А ты подкарауль того мотоциклиста и скажи парню то, что брат должен сказать, заботясь  о сестре! Спроси о его намерениях насчет твоей сестры. И обязательно намекни, что ее отцу не нравится, что незнакомый семье парень подвозит Самиру. Да что там: прямо скажи, чтобы держался подальше от девушки!
- Скажу, отец. Как только он при мне привезет Самиру, и если я успею его захватить, то поговорю.
- Ты прав, он как-то быстро уезжает, привез – ссадил Самиру и тут же уехал. Подозрительно как-то все. Но надо это прекратить. Амин, я надеюсь на тебя.
- Я всё сделаю, отец.
И ты, Халиса, тоже держи ухо востро. И постарайся побольше расспрашивать и Латифу, и Самиру.
- Да, сид Мухамед, - вынуждена была согласиться девушка, не имея возможности спорить со свекром.
Наведя, таким образом, порядок, Мухамед после этого плотно пообедал, отпустив Амина в магазин. Бедная Халиса несколько раз вынуждена была во всех подробностях описывать короткое посещение лары Латифы. Но, поедая одно блюдо за другим, Мухамед придумывал всё новые и новые вопросы, на которые девушка должна была дать точные ответы. И всё равно свекор остался недоволен.
Он поднялся из-за стола с тяжелым животом, сильно объевшись, оправдывая себя только тем, что скоро Рамадан, и тогда придется  строго придерживаться поста.
- Может быть, я даже немного смогу похудеть, - с надеждой пробормотал он вполголоса и добавил. – Глупая курица так ничего не разузнала!
 Последняя фраза относилась уже к невестке, которая наверняка услышала данную ей оценку, но не подала и вида.
Но если бы сид Мухамед догадался оглянуться, то смог бы заметить, что в глазах Халисы блестят слезы.
…Уже в магазине Мухамед, обнаружив, что совсем нет покупателей, и, отпустив Мустафу пообедать, он достал мобильный и набрал номер Саида. Он долго объяснял ему, чего хочет, подробно рассказывал о проблемах, пока брат не прервал поток его речей… Договорившись как-нибудь встретиться и обсудить ситуацию, загруженный делами Саид отключился.
- Да, мои проблемы касаются, прежде всего, меня и никому больше не нужны! Но Саиду повезло: он смог выскользнуть из ловушки очередного брака, устроенной ему дядей Абдулом, а я… а мне… Что меня ждет? Лейла, потом Муна… А Латифа может и вовсе не вернуться ко мне! И Самира… Саид  не понимает, что поведение Самиры  несет угрозу нашему роду. Надо же что-то делать! Надо принимать меры! – сам с собой ворчал Мухамед.
Он открыл ящик стола, где хранилась выручка за день, и пересчитал деньги. Отличный доход за несколько дней! Но не бывает так, чтобы в жизни всё было хорошо. А его дочь Самира, эта блудная овца…
- Пусть Мустафа поговорит с доной Ноэмией. Ноэмия умная и хитрая женщина. Пусть как-то повлияет на Самиру, пусть убедит ее в том, что ездить на мотоцикле, прижимаясь к незнакомцу,  неприлично. Попрошу об этом Мустафу, когда вернется. И пусть дона Ноэмия почаще делает ей замечания.
Пока он ждал появления родственника, вдруг вспомнил, как однажды он так же разволновался из-за поступка Назиры, позволившей себе вернуться однажды вечером из Торгового Центра, сидя на заднем сидении мотоцикла! Ее подвез тот самый Миро, который несколько лет спустя всё-таки стал мужем их с Саидом отверженной сестры!
 И ведь по его сведениям, эта парочка прекрасно устроилась в Марокко. Муж Назиры получает отличную зарплату, тренируя родственников королевской семьи. Назира с мужем снимают риад в центре Марракеша, наслаждаясь жизнью вдвоем.
Но Аллах всё-таки наказал сестру, не дав ей самого желанного. Ведь она мечтала выйти замуж и родить много детей. Вот о детях Назиры Мухамед никогда не слышал. Вероятно, никого Назира так и не родила. Но ведь когда Назира стала женой бразильца, возраст у нее был уже не тот, когда она могла бы стать матерью. На что ей было надеется? В Бразилии в таких случаях говорят: «из этого леса заяц уже не выскочит». Ничего,  сестра может утешиться мыслью, что она вырастила их с братом, пусть и пожертвовав собственным семейным счастьем.
- Впрочем, кто бы согласился жениться на Назире, зная о ее дурном характере: скандальном, склочном? Хуже может быть только дона Жура! – отчего-то вспомнилась ему зловредная соседка.
И тут же он услышал ее зычный голос. Как обычно, она звала нерадивого работника.
- Базилио! Где ты пропадаешь? – кричала хозяйка бара на всю улицу. Но на этот раз Мухамед не стал злиться на вопли с улицы. Он понял, куда исчез парень. Ну конечно! Вот он выскочил из дома художника с виноватым видом, но с довольной улыбкой.
Конечно, для чего же ещё сплетник навестил синьора Олаву, как не для того, чтобы разузнать о будущей выставке, и, конечно, о том, что от художника нужно было Самире.
Мухамед снова достал сотовый и набрал номер Амина, чтобы напомнить сыну о предстоящем разговоре с Базилио. Если кто и мог рассказать о том, что интересовало отца непослушной дочери, то только сплетник из бара.
Поговорив с сыном, Мухамед подумал, что сын с женой должны чаще бывать у Латифы. Пусть они личным примером показывают Самире, как должна выглядеть молодая мусульманская семья, как должна одеваться и вести себя девушка.  Самире надо чаще видеть Халису.
- Только личным примером и постоянным убеждением в неправоте Самиры  можно ее перевоспитать, - уговаривал он сам себя. Потом его взгляд остановился на ярком платке, и Мухамед взял его с полки, красиво упаковал, решив, что Амин должен подарить сестре платок на первый ифтар, когда наступит Рамадан.
Потом, как будто сомневаясь, Мухамед приложил сверху ещё один платок – в подарок Латифе как жене, пока ещё его жене! Амин для матери подарок к Рамадану уже выбрал, но из своего магазина. А от него, Мухамеда, подарен будет этот платок.
А пока до священного поста оставалось несколько дней, Мухамед обнаружил, что предстояло сделать много дел! Саид приедет поговорить с ним, надо полагать, как раз в первый день Рамадана. С женами? Это важно, ведь им тоже необходимо отобрать подарки.
И стол накрыть в праздничный вечер. Этим займется невестка, но надо купить специи, о которых напоминала не раз Халиса, финики найти – но именно из Марокко, с исторической родины! Так хотелось Мухамеду.
Предстояло решить, как поступить с торговлей, т.е. придется переделывать режим работы магазина. Но в Бразилии с этим настоящая проблема. Вот в Марокко во время Священного поста все магазины работают ночью,  открываются после ифтара, потому что работать днем, постясь, когда нельзя даже выпить глотка воды, очень трудно.
 Здесь же всю ночь магазин работать не сможет – в такое время по улицам не ходят потенциальные покупатели, а открытый магазин может привлечь к себе внимание местных бандитов, которые захотят однажды заглянуть «на огонек». Но магазину нужна прибыль, так как же ее обеспечить?
Дона Ноэмия предлагала необычный ход: зазывать покупателей в магазин должны… танцовщицы, переодетые в костюмы для восточных танцев, сверкая украшениями из магазина, размахивая платками, имеющимися в ассортименте на прилавках «Волшебной лампы». И туристы потянутся, была уверена женщина.
Мухамед подозревал, что дона Ноэмия права. В своем кафе она принимает посетителей, стоя за прилавком в красочном кафтане с тюрбаном на голове, такая вся «аля-Шахерезада». И людям нравится. Но это срабатывает в обычный день. А как может Мухамед устроить такой маскарад в Рамадан? Нет-нет, это харам! Харам!
- А как же Латифа? Не перестанет ли печь своё печенье в Рамадан? – задал себе вопрос Мухамед, выходя на порог магазина и стоя там, заложив руки за спину, прищурившись из-за яркого бразильского солнца, которое не давало смотреть на дом Латифы широко открытыми глазами.
- Как там моя козочка живет без меня? Знала бы она, как я скучаю без неё, - с грустью думал он, не сводя глаз с двери, закрытой на несколько замков.
«Что если Жади права: мы с Латифой больше не махрамы, и я не смогу больше вести себя с ней как муж? Меня тогда и в дом не впустят! Надо поговорить с дядей Али и с дядей Абдулом! Я должен быть полностью уверен в своих правах. Ведь развод был дан, три месяца прошли, значит, мы уже чужие люди. Но я-то уже передумал разводиться. Хочу взять слово назад. Только женщины теперь слишком много стали знать,  их уже не обманешь!»
С такими тревожными мыслями Мухамед вернулся в магазин.

21. Часть 14. Глава 21. Керим и Латифы. Досадное происшествие.

На следующий день Латифа и Самира куда-то уехали, вызвав такси. Мухамеду и Мустафе, которые вышли из лавки подышать свежим воздухом   по причине временно замершей из-за дикой жары торговли, оставалось лишь гадать, куда они так поспешно отправились.
- Что узнал Амин у Базилио? Может быть, именно эти дела их и погнали куда-то? – забубнил Мустафа, так ничего и не сумевший разведать у Ноэмии. Наоборот, тоже заинтриговал жену, принявшуюся строить догадки. Но Мустафе не напрасно  показалось, что Ноэмия о чем-то догадывается, но не спешит делиться с ним мыслями на этот счет.
Прежде чем ответить Мустафе на его вопрос, Мухамед погладил бородку, провожая недобрым взглядом выруливающую со двора машину.
-  То, что Амину рассказал Базилио, наверняка не имеет отношения к их поездке. Хотел бы я знать, что всё это значит.
Он передал новости, которыми накануне поделился с Амином парень из бара доны Журы. Всё оказалось именно так, как и предполагали мужчины.
Мустафа и на этот раз нашел объяснение, чем постарался утешить Мухамеда:
- Брат, да они же поехали на рынок и по магазинам! Скоро Рамадан! Они отправились за покупками и подарками.
- Какими подарками, Мустафа?
- Мне рассказала Ноэмия, что к Латифе  собирается приехать встречать Рамадан Жади, но не одна, а с сыном, возможно, даже вместе с Лукасом!
- Что?! – поразился Мухамед. - С каких  пор бразилец отмечает мусульманские праздники?
- Лукас приедет за компанию. Но это не наверняка. А вот то, что Жади собирается привезти их сына – точно.
- Жади решила, что ее сын станет мусульманином. Это хорошая новость.
- Она собирается объяснить сыну, что такое Рамадан и ифтар. Но Лукас тоже учит сына своей религии. Потом их сын сам выберет себе веру. Мне об этом рассказала Ноэмия.
- Но это неправильно!  - возмутился Мухамед. – Так не должно быть! Мужчина может брать в жены женщин любой веры, потому что рожденные ею дети все равно будут принадлежать отцу. Жади бунтовала против права Саида оставить у себя дочь, но ничего не смогла добиться. Но когда после Саида она выбрала в мужья бразильца Лукаса, то теперь уже его сына пытается забрать себе, решать за мужа важные вопросы. И ты думаешь, он ей это позволит?
- Мухамед, разве будет плохо, что сын Жади станет мусульманином?
- Кто сказал, что он им станет? Лукас не позволит. Это всего лишь игры, в которые он позволяет играть Жади.
Мустафа развел руками.
- Так мне сказала моя Ноэмия.
Мухамед сердито хмыкнул и зашел в магазин. Он больше не собирался терять время. Следовало навести порядок на полках с медными светильниками, переставить по-новому тарелки и блюда, расставив их свободнее. В последние дни повысился спрос на блюда для выпечки: ведь Рамадан встречают и в Бразилии, а лавок с восточными сувенирами и настоящими товарами из Марокко совсем мало, надо знать места.
- Раскупается товар, - радовался Мустафа вместе с Мухамедом, сосредоточенно пересчитывающим коврики для намаза.
- Надо бы позвать Амина – помочь перенести стопу ковров в другой угол магазина. А ещё лучше – пусть  развернет часть свернутых в рулоны ковров  самых больших размеров и повесит их на жерди у стены. Надо, чтобы покупатели видели товар. Ведь каждый ковер невозможно развернуть, а они стоят в углу, никто к ним даже не подходит…
Так и получилось, что Амин после обеда не пошел в свой магазин, а остался помочь отцу. Потому он и стал свидетелем странных событий, которые  вскоре произошли  перед домом его матери и сестры.
 Подъехавший к дому незнакомый автомобиль первым заметил Базилио. Именно из-за того, что парень застыл, пристально уставившись на дом Латифы, обратил внимание и Мухамед.
- Что ещё там случилось? Сынок, узнай, - велел отец.
Но из магазина Мухамед и Мустафа вышли одновременно с Амином.
Они увидели, как из автомобиля выскользнула Самира,  затем  помогла выбраться матери. Латифа, хромая, отошла в сторону. В руках у нее не оказалось привычной сумки, которая всегда была при ней, сколько помнил себя Мухамед.  Вид у обеих был встревоженный и растерянный. И даже потрепанный.
- Что-то мне это не нравится. Неужели на мать с Самирой напали так же, как на нас с Халисой? – забеспокоился парень, так же подметивший отсутствие у матери сумочки.
- Так что же ты стоишь? Сынок, сходи и узнай, в чем дело.
Но пока Амин медлил, его опередил Базилио, который с разрешения доны Журы сначала сорвался с места, а потом и сама хозяйка бара, оставив заведение на Анинью, поспешила к месту непонятного происшествия, чем отбила охоту у Мухамеда идти и толкаться возле Латифы бок о бок вместе с грубиянкой из бара.
- Подожди, Амин, не спеши, - недовольно остановил он сына. – Все живы. Узнаем новости позже. Иначе весь Сан-Криштован станет обсуждать этот случай.
Вот потому они все остались наблюдать за происходящим, стоя у порога «Волшебной лампы».
А тем временем в гуще событий оказался Базилио. И стал главным участником. Уже подходя к Самире и доне Латифе, он обнаружил, что из машины вышел водитель, и как оказалось, мужчина был знаком женщинам.
- Сид Керим, мы благодарны Вам за помощь. Не понимаю, почему такое должно было случиться именно со мной? – переживала Латифа.
В это время Самира успокаивала мать, молча гладя ее по руке. Мужчина стоял рядом, уперев руки в бока, глядя на них сочувственно.
- Вам очень повезло, что закончилось  всё именно так. Вас могли не только ограбить, но и убить. Уличные бандиты часто так и поступают, если жертвы нападения пытаются сопротивляться. И не вините себя: подобные происшествия случаются сплошь и рядом. Вас, лара Латифа, могли принять за туристку, за иностранку. Хорошо, что на Вас не было золота.
- Моя мама – очень скромная женщина. Не выставляет золото напоказ.
- Очень хорошо. Это вас и спасло. Поэтому бандиты только вырвали из рук сумочку. Им, к счастью для вас, не пришлось выдирать из ушей, сдирать с пальцев украшения.
- О, Аллах! – простонала Латифа, вытирая слезы.
- Успокойтесь, всё позади. Чем я могу ещё помочь?
- Спасибо, сид Керим, вы нам и так помогли, довезли до дома! Иначе я не смогла бы добраться до Сан-Криштована, даже позвонить своим близким и сообщить, где я и что случилось, не смогла бы. Ведь в моей сумочке было всё: кошелек, мой сотовый,  ключи от дома, разные мелочи…
- Ключи от дома? Это серьезно, - нахмурился мужчина.
Самира сказала ему:
- Да, мы не сможем теперь попасть в дом, потому что я тоже, уходя,  забыла захватить свой ключ. Как обычно! Придется ломать дверь, если окажется, что у моего брата нет запасного ключа. Ведь это он вставлял замок.
- Плохо не то, что вам придется ломать дверь или замок, а то, что ключ от вашего дома оказался в руках тех бандитов, которые завладели ещё и сотовым телефоном. Может быть, они уже успели побывать в вашем доме?
- …или они ещё там, внутри? – добавила Самира, со страхом всматриваясь в окна.
- Нечего выдумывать, синьор, - решительно заявила, давно подойдя к ним, но до поры стоявшая молча  дона Жура. – Никто не крутился у двери дома доны Латифы. Никого внутри нет. Вот там – мой бар. И сколько бы ни было у меня посетителей и работы в баре, я всегда присматриваю за всем, что происходит вокруг.
 Говоря это, дона Жура указательным пальцем оттянула нижнее веко на правом глазу вниз – жест, который хорошо всем понятен. «Дона Жура бдит».
- Отлично, синьора, - ответил ровесник Латифы, высокий черноглазый красавец, быстро окинув женщину внимательным взглядом.
- Кроме того, у меня имеется несколько пар любопытных глаз и ушей, так ведь, Базилио?
Но парень даже не понял слов хозяйки. Кажется, он прокручивал в голове услышанное, мысленно стараясь представить обсуждаемые события.
- Базилио! Я к тебе обращаюсь, - сердито позвала дона Жура, складывая руки на груди.
- Менять замок надо немедленно! – посоветовал мужчина, которого несколько раз назвали Керимом. – Я могу привезти вам и замок, и того, кто сможет его вставить.
- Нет, нет! Я позвоню сестре, она всё организует. Но я так благодарна Вам за помощь! Шукран! Вас мне на помощь послал Всевышний! Алхамдулиллах!
И Самира тоже поблагодарила незнакомца (в глазах доны Журы и Базилио).
- Вы спасли мою маму! Люди, которые видели ограбление, уверяют, что вы  разогнали бандитов и отбили у них мою мамочку, - прижимаясь к Латифе, дрожащим от пережитого стресса голосом произнесла Самира. – Я всегда буду помнить о вашем благородстве, сид Керим.
- Неужели я мог бы оставить в беде женщину, к тому же ту, которая шла за заказом в мою лавку?! Негодяи, верно, решили, что вы несете мне деньги за выполненный заказ! –  догадался мужчина, и лицо его изменилось. – Мне необходимо пойти в полицию. Иначе нападения повторятся. Ведь наступает Рамадан, ко мне за выполненными заказами будут приходить клиенты, чтобы расплатиться. Скажите, что я могу для вас сделать…
- Нет, нет, спасибо, больше ничего, - поторопилась отказаться Латифа.
- Тогда я вас оставлю. Когда подъедет ваша сестра? Ее зовут Жади? Я не ошибся?
- Да, тетя Жади, я ей сейчас позвоню, как только найду телефон. Мой разрядился, - опомнилась Самира.
- Вы можете воспользоваться моим сотовым, - любезно предложил сид Керим.
Но Латифа и ее дочь решительно отказались. Сид Керим простился, и ещё раз извинившись, и уехал.
После чего наступила очередь доны Журы, чтобы вмешаться и помочь.
- Не станем тратить  время на пустую болтовню. Лично мне и так все понятно, что произошло. Вас ограбили. Ключа у вас нет – в дом вам не попасть. Сотового тоже нет, поэтому с Жади связаться вы тоже не можете.
- Да, дона Жура, - ответила Самира, всё ещё обнимая мать и изо всех сил прижимаясь к ней.- Мой сотовый разрядился. Это просто закон подлости!
- Вот мой телефон, в нем есть номер Жади. Как-никак, но она теща моего Шанди.  Звоните, - протянула она мобильник, набрав несколько нужных цифр.
Самира тихо, в полголоса объяснила тете Жади всё, что с ними случилось, попросив привезти новый замок и инструменты, чтобы его вставить.
- Сегодня ночью можно закрыться на задвижку, - немного пришла в себя Латифа. – Самира, скажи Жади, чтобы приехала завтра, если у нее не получится сегодня.
 Девушка передала  слова матери тете, но с той стороны трубки реакция оказалась очень бурной.  Самира, возвращая телефон доне Журе, сообщила, что Жади и Лукас уже едут в Сан-Криштован, собираясь по пути купить замок, инструменты и новый сотовый телефон для Латифы.
- Отлично! Мне всегда нравилась решительность твоей тетки, Самира, - ответила дона. А Самира продолжала заботливо утешать мать.
- Мамочка, успокойся, всё будет в порядке!
Но Латифа как будто застыла, она не двигалась с места. Жура велела Базилио не стоять столбом, а принести немедленно терпкий, неразбавленный сок ананаса.
- И выжми в стакан половину лайма! Видишь, не в себе женщина! Надо ее чем-то в чувства привести! – ткнула в его сторону хозяйка бара пухлым пальцем.
- Может, дать доне Латифе стакан капириньо или кашасы? – влез с советом Базилио.
- Ты в своем уме? Когда-нибудь дона Латифа употребляла спиртное? Быстро неси сок, Базилио! И не нервируй меня лучше!
Дона Жура не стала приставать с расспросами, только погладила Латифу по плечу.
- Ну-ну! Успокойся! Ведь всё позади! Не надо было деньги нести в сумке. Тогда бы только сумкой и поживились. Уж не так обидно было бы.
- У мамы не было с собой денег. Наоборот, она шла принять первый заказ у сида Керима.
- Неудачное начало бизнеса, - предрекла опытная хозяйка бара. – Но ничего, всякое в жизни бывает. Всегда стоит надеяться на лучшее! А это что за мужчина вас привез? Не сам ли владелец заведения? Если по его словам судить, то…
- Да, это он.
- Тогда не переживайте, что откажет вам из-за неудачного первого дня. По нему видно, что человек он добрый и порядочный. Даст он ещё заказы. Не станет винить вас в том, что возле его же магазина на вас напали!
- Он никого не винит, дона Жура. Наоборот, он спас маму от грабителей, привел в свое кафе, напоил чаем, позаботившись о маме вместе со своей сестрой – той женщиной, что приехала с нами в машине, вы ее не заметили? Она не стала выходить из машины. А потом, когда и я появилась,  сид дал маме заказ на выпечку сладостей к Рамадану.
- Вон оно как! – приятно удивилась дона Жура, в который раз убеждаясь, что есть ещё порядочные люди на свете.
- Базилио, да скоро ты там?! – лопнуло ее терпение, когда она увидела, как  Базилио несет на подносе два стакана с соком, по пути рассказывая всем подряд, куда он идет и что вообще происходит у дверей дома доны Латифы. – Бездельник! Сплетник!
- Возвращайся в бар, - приказала она ему, когда Базилио подал сок сначала Самире, потом - ларе Латифе, осторожно обхватившей стакан дрожащими пальцами.
- Иди, негодник, и чтобы ни шагу из бара, пока я не разрешу выйти! Когда Лукас приедет, надо будет помочь ему вставить замок в дверь! Тогда и пойдешь помогать  - не раньше. Понятно тебе?
- Да, дона Жура, всё я понял, - ответил перепуганный суровостью хозяйки парнишка.
Когда он исчез в дверях бара, Жура молча постояла, рассматривая соседок, потом забрала стаканы из-под сока и заметила:
- Латифа, у тебя рукав кофты порван … в двух местах. Выбросить кофточку придется, хотя и видно, что новая совсем.
Самира оглядела одежду матери и ахнула.
- Эту вещь тетя Жади маме недавно подарила. Мне тоже нравилась кофточка, такой цвет красивый – лососевый.
-…и юбка тоже вся в пыли! На черной ткани любая пылинка видна,  – продолжала Жура. – И что – прямо в центре Рио напали? А полиция где была? Ведь столько патрулей ходит по городу!
- В центре! – с возмущением подтвердила Самира. – На авенида Атлантика! В самом популярном у туристов районе, недалеко от пляжей!
- Что делается, - покачала головой, хмурясь, дона Жура. Она от всего сердца сочувствовала доне Латифе и ее дочери. – Как Всевышний позволяет таким мерзавцам ходить по земле?! Вместо того, чтобы искать работу, они грабят прохожих!
- Наверно, это были наркоманы, а это уже не люди, они не понимают, что творят, - попыталась найти объяснение Самира. – Я не видела нападения, но когда подошла к кафе, то услышала, как свидетели происшествия обсуждали ненормальный взгляд одного из парней. Бандит с безумными глазами.
- Проклятые наркотики! Это настоящая беда нашего времени. Когда, наконец, уничтожат зелье? Как Бог может допускать его существование?!
- Это напрасные мечты, дона Жура. Уничтожают посевы наркотических растений – так находятся негодяи, изобретающие синтетическую отраву в лабораториях.
- Вот что я скажу: недавно прочла в одном журнале об истории Китая. Там тоже в позапрошлом веке не могли справиться с эпидемией наркомании. Но ничего – перебороли, потому что начали казнить и торговцев, и тех, кто распространяет наркотики, и кто их принимает. И правильно сделали! Все должны отвечать! В Китае начались настоящие опиумные войны. Зато теперь у них нет такой проблемы. Все там поняли, что опиум – зло.
Пока Самира и дона Жура обсуждали действенные способы борьбы с наркоманией, к дому подъехал автомобиль. Латифа тут же встрепенулась: это машина Лукаса. Сестра Жади сделала несколько шагов навстречу, придерживая надорванный рукав.
- Латифа! Как ты?! – кинулась к ней Жади.
Но в ответ Латифа только позволила молча обнять себя.
Лукас выбрался из салона следом за женой, но не так шустро,  вынося увесистый пакет  со всем необходимым для замены замка. Он поздоровался с женщинами.
- Ну, я пойду, в баре ждут дела. Теперь есть, кому о вас позаботится, - тут же сказала родственница зятя Лукаса.
- Дона Жура, я загляну к вам перед возвращением домой, - сказал ей  отец Мэл.
- Хорошо, синьор Лукас, а я успею к тому времени нажарить пирожков с треской для Шанди и Мэл. Позвоню, чтобы он к вам заехал.
- Мы сами с Жади навестим Шанди и Мэл. Отвезем им пирожки, - пообещал Лукас.
Перекинувшись из вежливости несколькими малозначащими фразами, Жура собралась вернуться к оставленной работе.
- Хорошо, занимайтесь дверью, а у меня много дел в баре. Пойду я.
Лукас тоже направился к двери, где уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу парень из бара и стояли рядом, едва не жались друг к другу Жади и Латифа с дочкой.

22. Часть 14. Глава 22. Ноэмия и Халиса. В баре у Журы. 

 Пока Базилио с Лукасом решали, как быть со старым замкОм, а потом, открыв дверь и впустив в дом женщин, долго возились, меняя дискредитированный замок на новый хитроумный запор, у магазина «Волшебная лампа» собралось всё семейство Мухамеда Рашида, наблюдая издали за манипуляциями у двери.
Амин то и дело порывался отправиться к матери, но его каждый раз останавливали.
- Не спеши, сынок, теперь не спеши. Базилио уже успел рассказать ларе Ноэмии, что там происходит. Не стоит тебе общаться с одалиской Жади и ее бразильцем. Но когда они уберутся из Сан-Криштована, мы обязательно зайдем поговорить с твоей сестрой и матерью, иншалла! - сердитым тоном произнес отец Амина.
Амин поневоле подчинился отцу, а рядом переминался с ноги на ногу Мустафа,  комментируя события. О том, что Базилио опять влез не в свое дело, было им уже сказано.
- Согласен, брат! Базилио – посторонний, он не член семьи, ему не место в доме, где живут две женщины-мусульманки, при чем - без мужчины, - выразил раздражение ситуацией брат Саида. – Я не раз напомню о правилах поведения и Латифе, и Самире. Но позже.   И обязательно выясню, что с ними случилось. Мы видели, как они вдвоем уехали на такси, а напали только на Латифу. Где в это время была Самира? Никто об этом ничего не говорит.
- Правильно, Мухамед! Я тоже согласен с тем, что, когда поднимается вонь, надо знать, откуда она, - то и дело поддерживал обеспокоенных родственников Мустафа.
Ноэмия вернулась из бара приятельницы, куда заходила узнать новости и выпить чашечку кофе. Но устала ждать, когда Журинья придет от Латифы. Поэтому лара Ноэмия снизошла до грозных жестов мужа, призывающего подойти к их компании, в то время, когда она присела за столик на улице у бара, а Анинья принесла ей чашечку кофе и с удовольствием поведала  порцию горячих сплетен.
 О, Ноэмия понимала, что все ждут от нее новостей, потому что волнуются, разумеется.  Она не спеша подошла к мужу и рассказала о том, что ей стало известно… Говорила не торопясь, с достоинством, не обращая внимание на то, как Мустафа старается ее подогнать, заставляя рассказывать быстрее.
Халиса тоже вышла на улицу, но держалась возле лары Ноэмии, за ее спиной, тихо беседуя о случившемся. Мустафа и Мухамед, наоборот, теперь уже громко обсуждали то, что, по их мнению, и должно было произойти с непокорными женщинами. Другого и ждать было нечего! Вот и случилось. 
- Я так и знал, что хорошим это не кончится, - уверял Мустафу Мухамед. – Латифа решила заняться бизнесом! И чем же закончился ее бизнес, даже ещё не начавшись?!
- Мухамед, ты должен запретить Латифе заниматься выпечкой на заказ.
- Я уже думал об этом, - энергично закивал мужчина, заложив руки за полную спину, нервно сцепив пальцы.
- Узнай, кто хозяин той лавки, куда Латифа собралась поставлять сладости, и откажись от договоренностей от ее имени – НА ПРАВАХ МУЖА! – со значительным видом воздел палец Мустафа.
Дона Ноэмия недовольно покосилась на своего мужчину  – надо же, как расхрабрился; впрочем,  давать советы другим – вовсе не то же самое, чем спорить с собственной женой! Ноэмия усмехнулась: пусть болтает! Но она сузила глаза, рассматривая издали Латифу. Дааааа…. Жена Мухамеда очень изменилась после истории с многоженством. Латифа стала другой, Ноэмия чувствовала в ней нечто новое и незнакомое, рождающуюся силу, способную сделать из домохозяйки, столько лет не выходившей без мужа за пределы Сан-Криштована, вторую дону Журу.
«Латифа нас ещё удивит, уверена в этом», - снисходительно подумала подруга хозяйки бара.
Она вежливо отвечала на расспросы Халисы, решив, что в девушке говорит женское любопытство. А девушка оживленно расспрашивала:
- …Но отчего на лару Латифу напали бандиты? На ней не было ни золота, ни дорогой одежды. Я видела в окно, как они с Самирой уезжали днем на такси… Такси…, - вдруг побледнела Халиса, которой живо вспомнилась роковая поездка с Амином после покупки кольца в Торговом центре. Какая женщина носит теперь ее кольцо? Халиса  до сих пор не могла забыть чудесное украшение, которое у нее отобрал грабитель.
- Нет, Халиса. Это случилось на проспекте Атлантика. Почти рядом с известным восточным кафе, куда направлялась Латифа, чтобы получить заказ. Но не дошла, ее окружили и отобрали сумочку.
- Но на матери Амина порвана одежда! – едва слышно  сказала девушка.
- Конечно, она ведь впервые попала в подобную ситуацию, вот и попыталась защититься. Даже спорить не стану: уверена, твоя свекровь не захотела отдать преступникам сумочку. Вот они и содрали насильно с ее плеча   сумку, едва не вместе с рукавом! – прошептала в ответ Ноэмия.
- Аллах, Аллах! – ужаснулась жена Амина, представив сцену насилия.
- Ей повезло: хозяин кафе – сильный мужчина, уважаемый. Он прогнал бандитов. Впрочем, они и сами не задержались бы: ведь сумочку они и так отобрали. Вот и дали деру, оставив жертву в руках ее защитника.
- Это ужасно! Ужасно, - побелевшими губами повторяла Халиса. – Но как же Самира каждый день ездит по городу,  добирается в Университет. Разве с ней происходит нечто подобное? Я не слышала.
- Хм, Халиса! А так вот и происходит: Латифа столько лет прожила в Бразилии, в Рио-де-Жанейро, но сидела дома! Куда она могла выйти без Мухамеда? Поэтому она не обрела никакого опыта. А одинокая женщина, идущая по городу с неуверенным видом – потенциальная жертва для преступников.
- Но с Самирой за столько лет ничего не случилось, слава Аллаху! – сложив руки за спиной, напомнила невестка Мухамеда.
- А Самира… Она выглядит как коренная жительница, как кариоки.  Что в ней могло бы  выдать человека, у которого историческая родина далеко от берегов Бразилии? Впрочем, Рио – ее родной город. Она родилась в Бразилии, выросла здесь… Самира мыслит и действует как коренная бразильянка.
- Нет, дона Ноэмия, простите, но  Самира родилась в Фесе в доме сида Али! – поправила Халиса рассказчицу. – Мне Амин рассказывал. И лара Латифа тоже, и не раз.
- Да? Я запамятовала, значит. Это Амин родился в Сан-Криштоване! Но в любом случае Самира – бразильянка по натуре. Она своя здесь, она ничем не отличается от коренных бразильцев, проживающих в Рио не в одном поколении. А Мустафа или синьор Мухамед, или та же Латифа… Они живут в Сан-Криштоване почти четверть века. Это много, но они не похожи на местных, они не слились с местными жителями, даже не пытались, оставаясь верными традициям и обычаям предков.
- О, Аллах, да, лара Ноэмия, это всё верно.
- Идущую по городу Самиру никто не тронет, потому что на ней рваные молодежные джинсы, простенькая маечка и никаких украшений, кроме разве что дешевой бижутерии. У нее нечего отобрать! Но ты и Латифа носите настоящие украшения. Вас принимают за чужих, потому что..
- Ноэмия! Ноэмия, скорее! – подскочил к жене Мустафа.
- Что случилось, дорогой?! – повернулась к нему ошеломленная дона.
- Ноэмия, скорее беги в дом Латифы и узнай, что там происходит! – выкатив в возбуждении глаза, потребовал муж.
- Вот ещё! Я тебе девочка, что ли? К тому же, не желаю им мешать! Узнаю новости завтра, - с достоинством ответила жена Мустафы, и он перекинулся с Мухамедом обреченным взглядом: если Ноэмия упрется – всё, она теперь точно никуда не пойдет!
- Халиса, почему бы вам с Амином не сходить в дом его матери и не узнать, как там у них дела? – попросил отец сына и невестку.
- Амин?...
Увидев, что жена вопросительно смотрит на него, Амин пожал плечами.
- Теперь можешь пойти к матери и выяснить, что произошло; услышать историю лично от нее. И ещё: постарайся взять у матери ключ от дома. Мне неловко просить, но тебе мать отдаст ключ, не сможет отказать, если попросишь.
- Зачем мне ключ? Когда мы с Халисой переедем к ним в дом, тогда и попрошу запасной ключ или сделаю копию, - возразил недогадливый парень.
- Амин, Амин, опомнись! Ключ нужен мне, потому что я всё ещё муж твоей матери. Я не должен приходить к ней как гость. Я должен открывать дверь своим ключом. А теперь у меня его нет, потому что твоя мать со страху решила сменить замок. Для чего надо было покупать новый?! Попросила бы у меня – в «Волшебной лампе» есть несколько замков, к которым имеется по пять ключей.
- Отец, я попрошу ключ, не волнуйся, - согласился сын.
- И скажи матери, что я запрещаю ей заключать договор с владельцем кафе, возле которого ее едва не убили! Хочет торговать выпечкой – пусть сдает ее в мой магазин или в твой. Или в кафе Ноэмии. Какая разница, кто заплатит?
- Отец, какие деньги я смогу платить за выпечку? И мама тоже не может работать бесплатно. Она собирается таким способом зарабатывать себе на жизнь.
- Амин, твоей матери и не надо ничего зарабатывать, потому что я буду и дальше содержать Латифу. Она моя жена, была и останется ею. К чему ей работать? Нет, я решительно против – так и скажи своей матери!
- Скажу, отец.
 Да, и ещё, Амин: если тебе не дадут ключи от дома, тогда постарайся хотя бы копию сделать, - понизив голос, украдкой посоветовал сыну Мухамед.
Но парень возмущенно посмотрел на него, так что мужчина устыдился просьбы.
- Иди, Амин, идите с Халисой. Может быть, Латифе нужна помощь. Если что – звони мне, я сразу же приду, как только позовешь.
Когда Амин и Халиса ушли, Ноэмия поинтересовалась у Мустафы:
- Дорогой, отчего же Мухамед сам не пошел в дом Латифы? Если он уверен в том, что их брак всё ещё действителен, то он и должен пойти к Латифе в первую очередь! А не посылать Амина с невесткой.
- Не вмешивайся, Ноэмия. Нас это не касается. Пусть они сами решают, как им жить, - забубнил в густые усы Мустафа, отмахиваясь от жены.
Ноэмия презрительно фыркнула и, бросив мужа у магазина, быстро очутилась в баре у подруги.
- Привет, Журинья! Мне чашечку кофезиньо и тарелочку твоих пирожков с треской. И, разумеется, я жажду свежих сплетен!
- И что ты хотела бы узнать? – усмехнулась Жура. – Неужели Базилио не всё рассказал, когда приходил за соком?
- Ну…, он мало что мог сказать. А мне вот странно: в машине была ещё одна пассажирка, как мне показалось, но почему же она не вышла из машины, когда тот красавец о чем-то долго разговаривал с Латифой и Самирой.
- Хм, Ноэмия, ты становишься любопытной прямо как Базилио! Но это и понятно: новые лица в Сан-Криштоване всегда вызывают интерес.
- Впрочем, мне интересна не столько женщина, которая так и не вышла из машины, сколько красавец-араб, который привез Латифу с дочкой домой.
 Жура взяла с барной стойки два стакана с соком и присела к столику, за которым успела расположиться дона Ноэмия.
-  Я сама точно ничего не знаю, но если я правильно поняла, то женщина – родная сестра сида, который вызвался подвести Латифу после того, как произошло ограбление. Тебя Мухамед послал расспросить о подробностях?
- Не он, а Мустафа, конечно. Мухамед сходит с ума от неизвестности. Кто этот мужчина, что решился подвезти пострадавших? И женщину разглядели за дверцей машины. Почему они приехали все вместе? …Но ты, Журочка, можешь ничего не объяснять. Спрашиваю, чтобы с чистой совестью отвязаться от Мустафы. Он думает, что может сделать из меня шпионку.
- Нет никакого секрета: мужчину при мне называли Керимом. А женщина – его родственница, которая должна была присутствовать в машине по обычаю. Ведь незнакомый мужчина не может везти двух мусульманок, оставшись с ними наедине в машине.
- Знаю, знаю! Мне об этом обычае можешь не рассказывать. Я пережила это на собственном опыте, - уверила красавица Ноэмия. - Мустафа столько раз ругался со мной по этому поводу.  Как я поняла, Латифа ездила принимать заказ на выпечку?
- Да, это так, - подтвердила дона Жура, отпивая сок.
- Мухамед и Мустафа надеются, что после такого Латифа бросит эту мысль – иметь дело с заказчиком из кафе. А ты что об этом думаешь? – заинтересованно спросила Ноэмия.
- Хм, хм… Латифа не откажется от заказа. Тем более, что скоро у мусульман религиозный праздник – Рамадан. Тот, кто сам не печет, придут за выпечкой и сладостями к празднику в кафе этого… как там его… Керима! Так мне Самира объяснила.
- Но ведь между Латифой и Керимом чисто деловые отношения? Скажи мне, Журочка. Я не стану ничего рассказывать ни Мустафе, ни Мухамеду! Но как же Мухамед запаниковал: «Что нужно Кериму от моей семьи? От моей жены?  Ведь я передумал давать Латифе развод!»
- Что?!  Вот настырный мужчина. Неужели не видит, что всё закончилось? Латифа даже в другом доме теперь живет. Чего хочет Мухамед? Почему бы ему не заняться другими женщинами, которых оставил в Марокко? – возмутилась подруга Ноэмии.
- Ах, нет, Журинья! Мустафа мне рассказал, что Мухамед принял решение отказаться от развода! Он ждет, когда пройдет их религиозный праздник – Рамадан, и после его окончания собирается пойти к Латифе вместе с моим Мустафой и объявить об отмене согласия на развод. По их обычаям он имеет право так поступить. Тем более, что это первый развод.
- Да что же это такое? Не может быть, чтобы Латифа снова вернулась к нему и смирилась со своим положением! Ноэмия, неужели Латифу могут заставить быть его женой?
- Это будет зависеть от Латифы и ее родственников. Помнишь дядю Али? Если он поддержит Мухамеда, то Латифе придется смириться. Правда, так было бы, живи они в Марокко. Но здесь, в Бразилии, если Латифа обратится к официальным властям, даже не сама, а начнет действовать через Жади, то разводу дадут официальный статус, а Мухамеду присудят платить алименты бывшей жене.
- Ноэмия, так пусть Латифа этого и добивается! Надо и с Жади поговорить! Не могу представить худшей ситуации, чтобы Латифа жила в одном доме со «второй» женой!
- Жура, пусть Мухамед только привезет Лейлу в Рио-де-Жанейро! – заговорщицки произнесла Ноэмия. – В глазах бразильского судопроизводства эта Лейла вовсе никакая не вторая жена, а любовница. При том, что Латифа – законная жена. Уже это послужит основанием к обвинению Мухамеда в связи на стороне, а если ещё станет известно о родившемся ребенке… Латифа выиграет суд бесспорно! Надо только немного подождать.
- Так вот почему Латифа только говорит, что разводится с Мухамедом, но документы не оформляет? Это правильно: пусть доказательства его измены сами приедут в Бразилию!
- Да, только бы  дядя Абдул не придумал ещё какой уловки! Такой хитрый старик! Там, в Марокко, надеются на то, что во время священного поста Латифа и Мухамед смогут помириться, что они всё взвесят и одумаются. Поэтому Мухамед и не спешит в дом к Латифе с категоричным отказом от развода.
- Понятно, - задумчиво кивала дона Жура. – Начинаю сомневаться, что Латифа сможет выстоять. Они подомнут ее под себя.
- Мухамед хочет предложить Латифе и Самире лететь вместе на свадьбу внучки дяди Али. Помнишь старика, который не раз приезжал в Бразилию и останавливался у них в доме?
- Какой дядя Али? Родственник Жади?
- Тот самый. Так вот, Мустафа рассказал мне по секрету, что дядя Али вроде бы как уже позаботился о судьбе Латифы на случай, если развод всё-таки состоится.
- И что же ее ждет? – нахмурилась дона Жура. – Латифе нашли нового жениха?
- Ты угадала, нашли. Вот этого самого Керима! Но Мустафе и Мухамеду было известно только его имя – Керим. И когда ты назвала того красавца Керимом, мне тут же пришло в голову, что это ТОТ САМЫЙ претендент в возможные мужья Латифы.
- А что? Почему бы и нет? На меня Керим произвел приятное впечатление. Если бы Латифе он понравился, то она могла бы и согласиться на замужество. Кто знает, не будет ли она с ним намного счастливее, чем была с Мухамедом? Если с этим  торговцем женщине вообще можно быть счастливой! Это я о Мухамеде говорю.
- Мустафа и Амин, Мухамед – все  видели Керима. Главное, чтобы не поняли, кто это такой.
- Поздно, Ноэмия. Базилио слышал имя мужчины, значит, успел рассказать Амину, - с досадой вспомнила Жура о работнике, не умеющем не лезть не в свои дела.
- Как бы они что-нибудь не предприняли против Керима. А жаль, если Латифа и с Мухамедом разведется, и без Керима останется. Такой красааавец, - мечтательно произнесла Ноэмия.
- Хым, хмы, стоит пожалеть Латифу! Как бы Мухамед с твоим мужем не передумали и не пришли с новостями к Латифе уже сегодня, не дожидаясь конца их Рамадана!
…Женщины, сплетничающие в баре, оказались недалеки от истины. Когда Мухамед услышал от Амина имя того, с кем собиралась  заниматься бизнесом Латифа, он запаниковал.
- Амин, принеси мой сотовый. Я поставил его заряжаться. Надо что-то делать.., надо что-то делать…, - нервно повторял он, вышагивая перед диваном, пока Амин бегал на второй этаж в комнату отца за телефоном.
Забрав у сына мобильник, он тут же набрал номер Саида.
- Брат, мне нужна твоя помощь. Это очень серьезно! – простонал он в трубку, едва Саид ему ответил.
- Случилось многое: мою жену Латифу ограбили. Напали, когда она поехала заключать контракт на выпечку. Я тебе рассказывал… Но… Саид, ты не знаешь, как зовут хозяина того кафе! Если я назову тебе его имя, ты поймешь, почему ситуация мне кажется ещё ужасней, чем если бы речь шла только об ограблении… Керим, его имя – Керим!
Вероятно, Саид что-то долго объяснял брату и утешал, потому что Мухамед слушал, не перебивая его, понимающе качая головой.
- Что тебе посоветовал дядя Саид? – спросил Амин, когда отец положил сотовый на столик, тяжело опустившись на диван.
- Саид попросил не торопиться. Он сказал, что знаком с Керимом, но обещал заняться им после возвращения из Марокко. После Рамадана твой дядя собирается лететь на свадьбу Ясмин, а заодно там поговорить и с нашими родственниками. Спросить совета у дяди Али, у дяди Абдула, разобраться с зятем. Ему надо вернуть Ранию в дом, потому что Мунир тоскует без матери.
- Но это так не скоро! Пройдет больше месяца, мама может ещё больше отдалиться от семьи.
- Да, Амин. Всё может случиться. Но Саид советует не спешить. Он предлагает дать Латифе шанс. Рамадан – время, когда Латифа может обдумать свое положение и одуматься. Но если нет, и она откажется от примирения, когда я приду к ней с Мустафой заявить о своих правах, то тогда придется мне действовать жестко с твоей матерью, Амин. Надеюсь, ты меня поддержишь, сынок.
- Я не хотел бы, чтобы вы с матерью расставались, - ответил расстроенно Амин. – Мне надо вернуться в магазин. Хотя бы на пару часов.
- Иди, сынок, иди! – отозвался  мужчина, устало потирая лицо ладонями.
- Да! Амин… Тот человек, который подвез твою сестру и мать, это он может стать новым мужем твоей матери.
- Я в это не верю!
- Но это он, Керим, тот самый, которого выбрал дядя Али.
Амин немного помедлил, опустив голову, потом быстро вышел из дома.


23. Часть 14. Глава 23. Латифа и Жади после инцидента у кафе Керима. Неожиданные открытия.

Как только была открыта дверь, женщины тут же вошли в дом, пока Лукас присматривал за Базилио, которому всё приходилось объяснять.
Подошел и Амин, возвращаясь из своего магазина. Не увидев на улице ни отца, ни дядю Мустафу,  решил помочь, зная натуру работника из бара.  Вездесущий Базилио вполне способен вставить замок не той стороной в дверь. Провозится до позднего вечера!
Кроме того,  у Амина не выходили из головы слова отца о мужчине, которого они видели возле машины. Может быть, Базилио что-то слышал и проболтается о том, что не только видел, но и услышал?
После того, как Лукас и Базилио справились с замком, муж Жади  зашел в дом, чтобы отдать ключ, а Базилио с сожалением вернулся в бар, заметив, что на пороге его давно дожидается дона Жура, не теряя при этом времени: помелом на длинной ручке она прохаживалась по прилегающей к бару территории. Парень тут же понял, чем ему предстоит заняться.
Вскоре из дома показался и Лукас Феррас. Он предпочел отправиться в бар к доне Журе – свекрови его дочери Мэл, чтобы не только дать возможность Жади свободно поговорить с сестрой и племянницей, но и обсудить с доной Журой некоторые проблемы Мэл и Шанди, а точнее – их сына Шандиньо.
Ведь через несколько месяцев мальчику предстоит серьезная операция. Но до поездки в Европу ребенку необходим хотя бы ещё один сеанс переливания донорской крови. А в этом мог помочь Лео. Но Лео исчез… О его нахождении может знать дона Жура – ведь Эдвалду, муж Деузы - матери Лео  долгое время жил в этом районе. Он мог продолжать общаться с обитателями Сан-Криштована и что-то рассказать о Лео.
У Лукаса так и не появился номер телефона брата. Казалось бы, они помирились тогда в больнице, но дальше этого их отношения не продвинулись. Ничего не было известно и Иветти, которая не прекратила дружить с Деузой. Все подозрения насчет того, кто мог быть отцом Лео, были забыты. Альбьери, теперь часто появляющемуся в доме Леонидаса Ферраса, удалось просветить Иветти в том, что такое искусственное оплодотворение.  А тайно от приятеля доктор Альбьери объяснил ей также, что такое клонирование.
Лукас улыбнулся, вспомнив, как загорелась его мачеха идеей клонировать саму себя: ей так хотелось родить девочку, но чтобы дочь была ее копией! Отчего же нет? Даже если придется прибегнуть к суррогатному материнству, жена Леонидаса была готова пойти и на это.
Леонидас и Лукас едва смогли отговорить ее от этого шага. Иветти была очень расстроена отказом, но вняла опасениям семьи, которой было бы очень тяжело вновь пройти через судебные тяжбы, если вдруг суррогатная мамаша решит предъявить претензии на ребенка Иветти… Нет, Львеночек сказал ей, что согласится даже на удочерение, только не на клонирование или как там называется эта экстракорпоральная процедура.
 Если Иветти и пообещала подумать, то вспоминала о желании стать ещё раз матерью все реже. А Альбьери был напуган тем, что кто-то вновь может вспомнить его подсудный опыт клонирования человека, за который он как ученый заплатил слишком высокую цену. Леонидас же и Далва остро переживали из-за того, что, если всплывет забытый скандал,  Лео вновь начнут называть «клоном», обидным словом, которое ненавидит парень.
Но где же Лео? Подскажет ли Лукасу бабушка его внука, или семье Феррасов придется нанимать частного детектива, чтобы отыскать парня? Ведь только он сможет спасти мальчика.
 Лукас перешагнул порог бара, засунув руки в карманы. Огляделся, а затем присел к стойке бара на указанное Аниньей сиденье. Вскоре появилась и дона Жура, и они тихо о чем-то зашептались.
 Анинья потом ответила любопытному Базилио, что даже не пыталась узнать, о чем могла разговаривать хозяйка с мужем доны Жади, ведь она, Анинья, очень устала – набегалась за день, ей не интересны чужие разговоры!
Базилио же не смог ничего пронюхать, потому что взял протянутую хозяйкой метлу и занялся привычной работой. Это уж как всегда: посетители бара мусорят весь день, а ему подметай! Но и ему улыбнулась удача: пусть его не пригласили в дом доны Латифы, когда был вставлен замок, но Лукас заплатил ему за  помощь в работе 50 реалов!
Базилио увидел Амина и как-то сразу понял, что парень направляется      в его сторону.
- Базилио, можно у тебя узнать: сколько ключей было в наборе к новому замку?
- Я видел только один, а что случилось, Амин? Замок заедает?
- Нет, матери будет неудобно пользоваться одним ключом. Ведь ещё один должен быть у Самиры. В любом случае надо иметь запасной ключ! – как бы безразлично попытался объяснить, не выдавая интереса, Амин, которому не удалось заполучить ключ от дома матери.
- Хм, кто знает, сколько ключей может быть у такого навороченного замка? Это ведь синьор Лукас  привез. Амин, а Лукас как раз в баре с доной Журой разговаривает. Зайди и спроси у него.
-Ты что? Я – зайти в бар? – отшатнулся сын Мухамеда. – Нет, я потом у матери спрошу. Не хотелось ее беспокоить, она разговаривала с тетей Жади.  А я видел только один ключ, вот и захотелось выяснить.
Амин поспешил прочь от бара, возле которого задержался только потому, что отец переживал из-за отсутствия у него теперь ключа от дома, в котором живет его жена. Но когда дело более-менее прояснилось, Амин не стал задерживаться возле места, которое отец все годы считал харамным – где торгуют спиртным и едят свинину!
…Пока Лукас беседовал в баре с родственницей, Жади и Латифа оживленно обсуждали происшествие. Впрочем, Самира успела ещё на улице выложить тёте Жади все жуткие новости, стоя в ожидании, когда Базилио справится со старым замком. Поэтому Жади узнала именно от племянницы основные подробности, а теперь, сидя в гостиной перед чашками чая, приготовленного Самирой, Латифа понемногу вспоминала о случившемся. Она прикрыла глаза, когда начала рассказывать.
- Жади, я до последней минуты не верила, что всё это происходит со мной. Я шла по улице, была почти у кафе Керима, как вдруг  ко мне подбежали подростки. Несколько человек… Они меня окружили, один выставил нож, другой сорвал с меня платок…
- Аллах! Для чего? Неужели вокруг никого не было?
- Было много прохожих, но полицию я не видела.  Не понимаю, откуда появилась эта банда малолеток! Жади, меня только потом начало трясти, а в те мгновения я не испугалась. Только когда блеснул нож. Но когда сорвали платок, я думала, это какое-то хулиганство.
- Я  понимаю, для чего они это сделали:  они думали, что под платком – золотые украшения.
- Наверно, а ещё один попытался сорвать ремешок сумочки с моего плеча. Я даже не успела испугаться, Жади! Но я потянула сумочку на себя, им не понравилось, что я сопротивляюсь…
-  Ты не должна была сопротивляться. В таких случаях лучше отдать всё, тогда есть шанс остаться в живых. Латифа, ты подверглась смертельной опасности!
- …тогда мальчишка… Жади, это был совсем ребенок! Лет двенадцати, Жади! Как это возможно?! Он выдрал из моих рук сумочку, ударил меня, другой – толкнул, третий попытался ударить ножом, и если бы я не упала, когда меня толкнули… Он бы меня зарезал!
- Аллах помог тебе избежать беды! Ты легко отделалась, сестра.
Латифе не стоило ничего вспоминать, потому что она как будто снова пережила ужас. Самира увидела, что мать плачет, и бросилась утешать.
- Всё, мамочка, не думай больше об этом! Всё позади!
- Но… Самира…  в той сумочке… был мой сотовый…. Кошелек, а в нем  немного денег… И сумочка… Мне ее Зорайдэ подарила, когда я закончила школу… ещё до свадьбы с Мухамедом… Даже ещё до твоего приезда в Марокко, Жади, - горько всхлипывала Латифа.
- Да, мне тоже жаль твою сумочку! Она мне всегда нравилась. Подумать только, она ведь хранительница всех наших историй! Эта сумочка  была у тебя в Фесе ещё до того, как я встретилась с Лукасом, до того, как дядя Али решил выдать нас замуж… До того, как  в дом дяди Али пришли сватать нас Саид и Мухамед…
- Такая старая сумочка? – удивилась Самира. – Это же винтажная вещь! Самые модные штучки в сезоне - винтажные. Но, мама, если сумочка была тебе так дорога, не стоило брать ее с собой. Бандиты выбросят ее в ближайшую мусорку. Теперь у тебя нет сумочки! – догадалась девушка. –  Знаю, что тебе подарить на Рамадан!
- Нет-нет, Самира! Даже не думай! Я не скоро теперь решусь выйти за пределы Сан-Криштована. Сид Керим понял это, поэтому попросил позвонить ему, когда заказ будет готов. Он сам приедет к нам на машине и заберет выпечку.
- Латифа, так ты не отказалась от мысли заниматься бизнесом? – обрадовалась Жади. – А то я подумала, что на тебя так подействует этот случай, и ты откажешься…
- Нет, Жади. Я должна работать. Мне надо зарабатывать деньги, чтобы не быть зависимой от Мухамеда.
- Это так, Латифа. Три месяца закончились. Если только тебя не смогут уговорить передумать, то ты уже не жена Мухамеда. Вы больше не махрамы! Но они обязан выплатить махр и платить тебе алименты!
- Точно, Жади, мы не махрамные. Значит, он не имеет права заходить в мой дом, когда я здесь одна. Но мне ничего от него не нужно!
- Может быть, мама и права: это будет мизерная сумма. Ведь ему придется содержать двух жен и ребенка – пока только одного. Но будут и другие дети с молодой женой, - философски рассудила Самира.
- Латифа, я слышала от доны Ноэмии, что Мустафа уверен: они с Мухамедом явятся к тебе сразу после празднования Ураза-байрам! Хотят уговорить тебя вернуться к Мухамеду. Но если ты не согласишься, то Мухамед просто скажет тебе, что он передумал разводиться. А развод был первый. Мустафа уверен, что ты опять станешь частью Рашидов.
- Нет, Жади, - решительно помотала головой женщина. – Не хочу. Всё в душе перегорело. Ничего не осталось.
- Зато рядом с тобой появился Керим, - шепнула с улыбкой Жади. – Какой он… хороший! Латифа, помнишь, что тебе нагадала Зорайдэ?
- Жади, перестань. Не напоминай мне об этом, прошу тебя. Верить в гадания – харам.
- Вот как? Но я успела убедиться на долгом жизненном опыте: от Судьбы не уйти. Что Аллахом суждено, так и будет.
- Вот именно, Жади. Мне может быть предначертано вернуться к Мухамеду, хотя теперь я не желаю этого всем сердцем. А то гадание… У меня нет столько времени, сколько его было у тебя. Если я буду ждать двадцать лет, то к тому времени у меня все зубы выпадут и голова поседеет.
- Ты права, я шла к своему счастью двадцать лет! Но это потому, что я всю жизнь плыла по течению, отдавшись волнам судьбы, - решила выразиться красиво сестра Латифы. – Но если бы я проявила решительность, то моя жизнь могла сложиться иначе. Меня пугала самостоятельность. Я была не такой, какой выросла Самира.
- Жади, ты была такой юной, Что ты могла сделать?
- Когда я сидела на пляже возле чемодана, приготовившись уйти к Лукасу, а он меня тогда бросил, я испугалась и вернулась в семью. Потом не раз я вот так же вытряхивала песок из чемодана, вместо того, чтобы решиться на поступок. Пойти к Иветти, попросить ее мне помочь: устроиться на работу, найти способ встречаться, а потом и соединиться с Лукасом… Самира в моей ситуации поступила бы иначе, я уверена. И была бы счастлива уже давно.
- Что? Вы говорите обо мне? – входя в комнату с новым подносом, но уже не с чайниками для чая, а чашками ароматно заваренного кофе и целой тарелкой печенья.
- Да, мы говорили и о тебе, Самира, – подтвердила Жади. – Кстати, ты не рассказала, как у тебя дела в журнале. Но обещала, когда мы разговаривали по телефону.
- Тётя Жади, у меня дела неплохи, но могут быть лучше, если принесу парочку статей для журнала как можно быстрее.
- О чем будут статьи? – заинтересовалась Жади, осторожно беря с подноса маленькую чашечку горячего кофе. – Как вкусно! С корицей кофе, я чувствую…
Самира не сразу ответила, потому что хотелось похвалить маму, сделав ей приятное.
- Печенье тоже изумительное. Как всегда, это же мама его пекла! А статьи… Одна будет о современной живописи. Синьор Олаву – местный художник, наш сосед, собирается устроить выставку своих работ. Тут у меня без проблем. А вот тему для второй статьи я ещё не выбрала. Ничего в голову пока не приходит.
- Не переживай, вот увидимся с Иветти у нее дома на празднике, она тебе быстро придумает темы.
- Жади, о каком празднике ты говоришь? Ведь Рамадан через несколько дней.
- Латифа, у мусульман – Рамадан. Но Иветти и ее семейство не отмечают Рамадан, а пост у католиков вообще в другое время. Но приближается большой семейный праздник: день рождения ее сыновей-близнецов. Мы с Лукасом и Пьетро приглашены. Самира тоже, и ты ведь знаешь, с какой симпатией Иветти давно относится к твоей дочери. И ты тоже, Латифа, приглашена!
- Нет, что ты такое говоришь, Жади! Я? Куда я могу пойти во время Рамадана? Не знаю. Как кто, но я  соблюдаю все требования, не нарушаю ничего, что запрещено во время Священного поста.
- Знаю, знаю, Латифа. Но тебя никто не призывает что-то нарушать! Днем ты будешь думать о намазах и Рамадане, совершать утром – сукур, вечером ифтар, но потом ведь после вечерней молитвы ты можешь поесть, в Марокко вообще ночи после ифтара – праздничные! Ничего не случится, если ты поедешь с нами в гости к Феррасам. Праздник начнется вечером. Там и с Лидианой встретишься. Она о тебе часто спрашивает и хочет увидеться.
- Не знаю, Жади, не знаю. Меня Мухамед тут же осудит…
- Какое тебе до него дело? Вы больше не муж и жена!
- Жади, но мой сын Амин, моя невестка… Что они обо мне подумают?
- То же, что и о Саиде и его женах! Потому что синьор Леонидас велел Иветти отправить и Саиду приглашение на праздник. Вот и встретишься с Фатимой и Зулейкой. Их никто осуждать не собирается. Зато у них ты сможешь узнать что-нибудь новое о Хадиже.
- Да… Нам теперь будет затруднительно получать новости о твоей дочери, Жади. Я знаю, что в Мекнесе жили дядя Абдул с Нурией, осталась там Нурия, чтобы провести начало Рамадана с беременными женами Фарида, не оставлять их одних в доме.
- Я звонила Зорайдэ, даже они с Али опасаются, что никто им ничего не станет рассказывать о жизни в Мекнесе, - посетовала Жади. – Дуния мстит дяде Али, а дядя Абдул себе на уме. Постарается зажечь «лампаду веры» в семье, где теперь живет Хадижа. Начнет воспитывать всех, кто окажется рядом.
-  А рядом с Хадижей не только Рания, но и та… Зухра, так ее имя?
- У меня сердце колет, когда вспоминаю о сопернице дочери.
- Не переживай, при дяде Абдуле  Хадижа в безопасности, кто бы какие планы не попытался строить.
- На это я и надеюсь, - поставив на столик чашечку,  печально сказала жена Лукаса. – Но дядя Абдул вернулся в Фес, а вместо Нурии туда едет Зорайдэ.
- Надейся, на доброту Всевышнего, Жади. Не впадай в уныние, это харам, - грустно улыбнулась Латифа.
- Тётя Жади, мама уже рассказала, что мы услышали в такси от сида Керима?  Одну очень странную историю!
- Что за история?
- Ах, да… Но ты, Самира, в следующий раз не болтай лишнего, не подводи меня так!
- Мама, но если бы не мои слова, мы бы не узнали новость, которая нас так шокировала.
- О чем речь? – заинтересовалась и Жади.
- Представь, Жади: едем мы уже из кафе Керима, я ещё не отошла от стресса, но с нами в машину села сестра сида Керима лара Марьям, и она всю дорогу пыталась вести с нами беседу.
- Мама, мне показалось, что лара Марьям к нам присматривалась. Я всё время ловила ее цепкий взгляд то на тебе, то она меня рассматривала. И дочка сида Керима тоже с тебя глаз не сводила в кафе…
- Не знаю, Самира, я так рыдала, не могла остановиться, что в кафе ничего вокруг себя не замечала.
- А я всё успела заметить, хотя и опоздала. Пришла, когда сид Керим к себе уже отвел тебя в кафе, а потом вместе с сестрой и дочкой за столиком отпаивал тебя кофе.
- Самира, а где была ты во время ограбления? – спросила Жади.
- Тётя Жади, меня понесло в редакцию журнала! – простонала девушка. – Ну почему я оставила маму одну? Мне показалось, что пройти каких-то сотню метров от места, где такси высадило маму недалеко от кафе, пройти можно совершенно безопасно. Я поехала дальше, ведь редакция недалеко. А на маму напали! Простить себе не могу!
- Нет, дочка, это к лучшему. Аллах спас тебя, отправив дальше на такси. А если бы тот негодяй порезал тебя ножом?! Нет, хорошо, что это я, а не ты, стала жертвой ограбления!
- Не говори так, мама! Тётя Жади, когда я  подошла к кафе – я вернулась очень быстро,  то там стояла небольшая толпа зевак, от которых я и узнала часть истории, как-то сразу поняла, что это случилось именно с мамой, а не с кем-то другим, - раскаиваясь, произнесла Самира.
- А мне понятен интерес Керима и его родственниц к твоей маме, Самира, - сказала Жади, взяв очередное печенье. – Они присматриваются к ней, потому что дядя Али заинтересовался сидом Керимом как возможным женихом для Латифы, когда станет ясно, что браку с Мухамедом пришел конец.
- Жади, Жади, замолчи! – попыталась остановить сестру Латифа.
- Мама, а мне сид Керим понравился. Если отец может взять вторую и третью жену, почему бы тебе после развода снова не выйти замуж?
- Дочка, разве дети могут обсуждать с матерью такие темы? – смущенно прервала девушку Латифа.
- Хорошо, больше не буду говорить об этом. И всё-таки: сид Керим и лара Марьям мне понравились, а вот его дочка… Он, нам, кстати, не назвал ее имени! Или я не расслышала? Его дочка мне совсем не понравилась! Нервная  какая-то. Злая, строптивая. Огрызается с отцом и теткой, Что это такое?
- Неджма, ее имя – Неджма. Девушку можно понять…, - тихо сказала Латифа. – Я ее очень даже хорошо понимаю. Стать второй, а потом и третьей женой… Нет уж. Тем более – у нее брак был первым, но жених обманул ее.
- Что за история, вы мне собираетесь, наконец,  рассказать об этом? – потребовала Жади.
- Так всё дело как раз в этой истории, Жади! Самира, расскажи, у меня сил нет…
- Мамочка, принести тебе ещё что-нибудь вкусненькое? – заботливо спросила Самира.
- Нет, дочка, я просто хочу посидеть, а ты расскажи Жади, о чем мы узнали. Возможно, мы ошибаемся….
Жади ждала начала истории, больше не подгоняя родственниц.

24. Часть 14. Глава 24. Неожиданное открытие Жади и Латифы.

Самира описала разговор, во время которого совершенно случайно выяснились некоторые факты, и только потому, что в машине на вопрос лары Марьям девушка в ответ проговорилась о том, что ее мама тоже развелась с мужем, потому что отец Самиры  решил взять вторую жену.
- Тоже? – переспросила Жади. – А у кого ещё появилась вторая жена? Или у Керима было две жены?
- Нет, сид Керим был женат только раз. Но его дочь вышла замуж…
Как выяснилось из разговора, дочь Керима не так давно вернулась в Бразилию, потому что она… потребовала развод у мужа! Родственники Неджмы – вот как зовут дочь Керима! – вспомнили Латифа и Самира, - были рады, что высокомерная девушка с таким склочным характером смогла выйти замуж, не позоря и дальше их род. А жених, т.е. потом законный муж – оказался красив, молод, богат, щедр… Из хорошей семьи… Амаль увидел Неджму на каком-то празднике, куда Керим привел дочь с сестрой, и так увлекся девушкой, что вскоре сделал предложение и женился на дочери Керима.
Он увез ее в Арабские Эмираты, где Неджма почти год прожила как в сказке. У неё был там собственный дворец, подаренный мужем. Всё было чудесно в ее жизни, пока Неджма не узнала о том, что она вовсе не единственная жена Амаля… Она стала скандалить, требовать познакомить ее с той, первой... Неджма была задета обманом мужа. Наконец, достав его дикими сценами и ежедневными склоками, дочь Керима получила развод и тут же вернулась в Бразилию.  Амаль не пытался препятствовать.
Отец ее принял в семью, тоже немало удивившись тому, как Амаль смог так ловко провести и его, и бесчисленных родственников, а главное –   родственниц, которым, казалось, было известно абсолютно обо всем! Теперь же молодая женщина оказалась в странном положении: она не была разведена окончательно, так как Амаль четко дал понять, что развод первый, и он не отпускает ее, потому что ПЕРЕДУМАЛ разводиться – кстати, к облегчению многочисленной родни Керима!
Но муж позволил Неджме некоторое время пожить в семье отца. Как оказалось, потому что Амаль… решил взять ещё одну жену! Она марокканка, живет в Фесе. Свадьба уже скоро.
- Амааааль? – с подозрением протянула Жади.
- Тётя Жади, лара Марьям так странно смотрела на нас с мамой, когда рассказывала нам эту историю! Как будто нам может быть известно что-то о муже Неджмы или о новой  невесте Амаля!
- Мне показалось, что сид Керим, сидя за рулем, тоже как-то напрягся, когда понял, о чем идет речь. Он явно начал прислушиваться.
- Латифа, тебе не кажется, что…
- Да, Жади, мне кажется. В тот момент я не подумала об этом, потому что находилась в таком состоянии… Но потом имя мужа Неджмы меня насторожило. Не тот ли это Амаль, который скоро женится на внучке дяди Али? На нашей Ясмин?
- Вот и я думаю, что так и есть. Бедная Ясмин! Она как будто чувствует, поэтому и не хочет выходить замуж. Мне Карима по телефону сказала, и Зорайдэ нехотя потом подтвердила, что Дуния с сыном принуждают Ясмин к замужеству.
- Жади, что нам делать? Возможно, это другой Амаль? Не Бенхашем? Ведь нам не назвали фамилию мужа Неджмы. Что, если это вовсе не тот Амаль?
- А если ТОТ? – строго спросила Жади. - Ясмин станет третьей женой обманщика! Ведь Неджме он не дал, и я уверена – не даст развод.
- Не знаю, что делать, Жади, не знаю. Надо сообщить дяде Али и Зорайдэ. Надо предупредить Ясмин. Она имеет право знать. Ведь решается ее судьба. Не каждая женщина способна делить  мужа с другими женами. Я точно не смогу. Но я прожила долгие годы с Мухамедом, была единственной женой, мне повезло, хотя я все годы прожила в ожидании такого несчастья.
- Латифа, значит, ты меня поддержишь, если я расскажу обо всем дяде Али? И постараюсь связаться с Ясмин.
- Жади, это приведет к ужасному скандалу, правда это или нет.
- И пусть! Зато мы не позволим сломать жизнь ещё одной молодой девчонке, которая могла бы стать счастливой, позволь ей семья выйти замуж по любви!
- Тётя Жади, я полностью Вас поддерживаю! – горячо согласилась Самира, до того времени молчавшая, пока мать и тетка спорили и сомневались. – Если боитесь вы, тогда я сама расскажу Ясмин правду!
- Свадьба через полтора месяца! – прижала пальцы к губам Латифа. – Семьи готовятся, т.е. готовились с весны. Ведь Ясмин просватали ещё в Сан-Паулу, когда после свадьбы Хадижи лара Дуния и дядя Абдул летали туда к родственникам.
- Точно! И как тайна до сих пор не вышла наружу? Или всем всё известно? – предположила Жади.
- А как же Ясмин? Она тоже знает? Не верю, - возмутилась Самира. – Её обманывают! Или хотят выдать замуж насильно! Это что за Средневековье?! Кажется, я знаю, о чем будет моя вторая статья – о многоженстве! Вот и напишу в журнале про то, что нашу Ясмин хотят выдать замуж насильно третьей женой! Предложу своего рода квест для читателей: найти сведения об Амале Бенхашеме и собрать на него компромат, прислать мне или  выложить на сайт журнала!
- Квест? Что это? – заинтересовались обе женщины.
- Квест – это как в компьютерной игре: поиск предметов по подсказкам. Или как-то так. Читатели журнала меня поймут!
Жади и Латифа испуганно переглянулись: чужие люди будут искать и вытаскивать грязные тайны, которые могут коснуться и их семей. Какой ужас!
- Самира, успокойся! Надо уточнить! А вдруг мы ошибаемся? Надо позвонить ларе Дунии, дяде Али, узнать у Зорайдэ, расспросить Кариму, - предложила Жади. – Не устраивай никаких квестов, прошу тебя.
- Самира, главное – не навредить! Ведь твоя статья может задеть многих: даже дочери Керима может не понравиться, что ее жизнь обсуждают в журнале, который потом будут передавать из дома в дом по всей медине Феса.
- Ей не понравится? Но Неджме терять уже нечего. А у Ясмин жизнь будет испорчена! Я знаю, просто уверена, что Ясмин хотела жить такой же жизнью, как живу я. Это я прочла в ее глазах! Помните: там, в аэропорту, когда мы пришли проводить Зорайдэ и дядю Али? Как она смотрела на нас, тетя Жади. А потом выбросила в урну журнал, который ей так хотелось прочитать, но к ней подошли, и она испугалась…
- Я помню, Самира, - сказала Жади. – Но твоя мама права: сначала надо выяснить, что известно семье о женихе. Знает ли Ясмин? Потом осторожно раскрыть факты.
- Ты права, Жади. Самира, пока ничего не предпринимай. Мы можем позвонить прямо сегодня и всё выяснить.
- Кому же позвонить? - тут же задумалась Жади. -  Только дяде Али. С Каримой поговорить, с Зорайдэ. А вот до Дунии не дозвониться. Может быть, позвонить Хадиже и попросить ее при случае предупредить Ясмин и Дунию?
- Жади, не вмешивай в эту историю свою дочь. Она ждет ребенка, ей не стоит волноваться. А Фарид может обвинить ее в участии в скандале, если он разгорится. Нет, мы должны сами справиться. Что касается лары Дунии – она стала женой дяди Абдула и живет в его доме. А номер его телефона мы знаем. Значит, можем позвонить и попросить, чтобы позвали к телефону лару Дунию.
- Ты права, Латифа! Позвоним ей и обо всем расскажем, и если Дуния ни о чем не догадывается, то нам и делать больше ничего не придется: она такая скандалистка, что перевернет пол Феса, но выведет жениха внучки на чистую воду.
- А если бабка Ясмин на стороне жениха? – усомнилась Самира. - Не стоит ли действовать с разных сторон? Как жаль, что у Ясмин нет Интернета! Или есть? Как узнать?  Как же с ней связаться? – ломала голову девушка.
- Во всяком случае, теперь понятно, отчего дочь Керима такая нервная.
- Жади, я думаю, что они знают, кто мы. У меня в машине было такое чувство…
- Ты о чем? Думаешь, что Неджма не хочет, чтобы ее отец женился на тебе? – не сообразила Жади.
- Оставь это, Жади, забудь про Керима! Дядя Али мне ещё не сказал, что я могу считать себя разведенной, что мы с Мухамедом не муж и жена! У меня нет на руках документа, где четко написано: разведена!
- Тогда о чем ты? Латифа, что они могут знать? Кериму известно, что дядя Али «беспокоится» о тебе.
- Как мне стыдно! Если бы я узнала об этом раньше, то не стала бы искать в его кафе работу! – покраснела Латифа, с досадой сжимая  в руке носовой платочек.
- Латифа, если тебе так плохо при мысли о Кериме, ты можешь отказаться от заказов.
- Нет, Жади, теперь я не могу его подвести. Ведь сид Керим надеется на мою выпечку. И вдруг я позвоню и откажусь? Нет. Но я имела в виду другое: Жади, если им известно, что мы с тобой – родственницы дяди Али, значит, они уверены, что нам всё известно о свадьбе Ясмин и этого… Амаля! Лара Марьям не случайно завела разговор в машине: она ожидала, что мы расскажем о свадьбе, которая уже скоро.
- Латифа, согласна! Они могут плохо подумать о нас, если решат, что мы всё знаем о женихе. Что же делать? – заметалась по гостиной Жади.
- Наша родственница – соперница дочери Керима? Какая насмешка судьбы! Как несправедливо! – возмущенно восклицала Самира.- И мне вовсе не хочется, чтобы Ясмин оказалась в той же ловушке, что и Неджма.
- Чай совсем остыл, кофе тоже, - отчего-то сказала Латифа, машинально переставляя с подноса на стол чашки. Но вряд ли кто стал бы теперь пить остывший чай. И готовить новый - настроение было уже не то.
Позвонил Лукас и спросил, не собирается ли Жади возвращаться домой? Пьетро остался с няней, и Клара уже звонила, жалуясь хозяину на то, что мальчик капризничает.
- Мне пора, Латифа. Я еду домой, но завтра мы всё обсудим!
- Конечно, поезжай, Жади. А мы с Самирой попытаемся позвонить в Фес. Возможно, кто-то и ответит: Дуния, Карима или Зорайдэ.
- Как только что-то узнаете – тут же сообщите и мне, - потребовала Жади. Она порылась в своей безразмерной на вид сумке и извлекла из ее недр коробочку с новым сотовым телефоном.
- Возьми. Новая сим-карта вставлена, деньги положены. Заряди телефон, и можно звонить.
- Жади, я совершенно забыла о пропаже моего  сотового! Но там все номера, как их восстановить? Где-то записаны в старом блокнотике, но с переездом в этот дом он затерялся!
Жади покачала головой.
- Я это предусмотрела: пока ехали в Сан-Криштован, пока Лукас выбирал замок в магазине, я со своего сотового перенесла все общие номера на  твой. У тебя их не так уж и много.
- Спасибо, Жади! Ты столько для меня делаешь! – и сестры обнялись.
- Латифа, если мы не станем помогать друг другу в трудные минуты, не будем заботиться друг о друге, то кто сделает это для нас?
- У тебя есть Лукас, а у меня – ты и Самира.
- Латифа, в память мобильника введен номер домашнего телефона дяди Абдула. У нас вечер, но в Марокко уже глубокая ночь. Звонить в дом дяди Абдула можно после утреннего намаза. Наверно, и лара Дуния в это время уже не спит – старик ей не позволит.
- Не волнуйся, Жади. Я постараюсь выбрать время для звонка…
- Самира! Пока! Мы с тобой ещё поговорим о поездке на праздник к Иветти! И купим новые платья, чтобы прибыть красивыми в дом Леонидаса Ферраса.
- Тётя Жади, а дядя Саид собирается лететь на свадьбу Ясмин? Он знает Амаля? Если он возмущен тем, что Хадиже  приходится мириться со второй женой, то он может вмешаться, чтобы и Ясмин не повторила судьбу Хадижи?
- Не думаю, Самира, что Саид станет вмешиваться. Он полетит на свадьбу, чтобы разобраться с Фаридом. Но сорвать чужую свадьбу он не посмеет. Зачем? Ясмин не принадлежит его семье. Она не из рода дяди Али. Она принадлежит нашей семье! У Ясмин есть собственный отец. И дядя Али с ларой Дунией. Им решать. Думаю, что и на праздник  к Феррасам Саид не поедет. Почему-то мне так кажется. А я могла бы с ним поговорить об этом, хотя уверена, что это бесполезно.
Сестры ещё раз обнялись перед расставанием, и Жади выпорхнула из дома прямо к открытой дверце автомобиля Лукаса.
- Жади, ты сказала сестре, что ключи от двери дома я положил на столик в коридоре на втором этаже? – повернулся к ней Лукас.
Латифа услышала вопрос и кивнула.
- Ключи у меня. Я их сразу спрятала.
- И правильно, - похвалила сестру Жади. – И не давай ключ Мухамеду, как бы он ни просил!
- Хорошо, Жади! Я так и решила, когда оставила в кармане только один ключ. Второй заберет Самира. Остальные будут лежать в надежном месте.
- Доброй ночи! Пусть всё будет хорошо, иншалла!
- Иншалла, Жади! Лукас, безопасного пути вам!
- Спасибо, Латифа! Аллах пребудет с тобой!
С этими словами  Жади захлопнула дверцу, машина тронулась с места и  вскоре скрылась на соседней улице. Латифа втолкнула Самиру в дом и быстро захлопнула дверь. Тут же повернула ключ в замке на несколько поворотов.
- Что случилось, мама? Ты кого-то заметила?
- Нет, Латифа, но я ещё долго буду бояться улиц и компаний подростков, которые бродят вокруг с неясными намерениями!
И мать с дочерью поднялись на второй этаж. Гостей они сегодня больше не ждали, поэтому обе разошлись по комнатам, после того, как привели в порядок кухню. Самира пролистала лекции и учебник, потом достала дневник и погрузилась в записи о личном.
Латифа у себя в комнате долго не решалась набрать номер дяди Абдула. А потом и вовсе передумала ему звонить. Нет, у Жади это получится намного лучше. А вот ей вообще не стоит напоминать о себе в доме родственника Мухамеда. Если трубку возьмет не лара Дуния или не Нурия, а сам Абдул, то он сведет весь разговор к их с Мухамедом разводу. Тогда с Дунией не удастся поговорить.
Латифа решила, что утром позвонит Жади и всё ей объяснит. Поэтому женщина легла спать и тут же уснула. Она не слышала, как кто-то тихо стучал в дверь с улицы, как Самира, прежде чем пойти вниз, вышла на балкон, чтобы выяснить, кто пришел в такой поздний час. Внизу стояли отец и Амин.
 Самира тихо сказала им сверху, что мама спит, и она не станет ее беспокоить. А она сама занята – готовится к занятиям. И вообще не видит причины, чтобы впустить в дом гостей так поздно.
- Самира, не выходи на балкон. Это неприлично. Это харам – выставлять себя другим на обозрение, стоя на балконе, это харам!  - начал отец, но Самира его прервала:
- Отец, если бы я открыла дверь, не зная, кто стоит за ней, я совершила бы глупость. Там мог оказаться грабитель. Думаю, я поступили правильно, решив разведать с балкона, кто пришел! Спокойной ночи!
- Постой, Самира, - остановил сестру Амин, пока отец от возмущения не мог найти слов. - Дай нам с отцом ключ от нового замка.
- Для чего? Мама не говорила мне, что ключ будет ещё у кого-то, кроме меня и нее.
- Самира…, - уже зарычал Мухамед. – Вынеси ключ! Я приказываю тебе!
Но девушка, не ответив, скользнула с балкона в комнату и затихла, прижавшись спиной к стене. Нет, никакой ключ она им не даст! И хорошо, что все ключи забрала мама! Даже врать не пришлось.
Самира выждала немного времени, затем осторожно выглянула в окно: отец и брат шли через двор, возвращаясь домой. Судя по отцовской походке, он был рассержен – широко шагая, размахивал руками.  Девушка перевела взгляд на окна бывшего дома  и усмехнулась:   в окне напротив она заметила женский силуэт. Вау!  Халиса глаз не спускает с мужа? Надо же, как ее брата любят!
- А если бы вернулась Эмми? Что бы из этого вышло? Как две влюбленные в Амина девушки смогли бы его поделить?
Самира вздернула бровь и усмехнулась. Она взяла со стола оставшееся печенье, надкусила и отправилась к себе в комнату, бормоча: «Бедная Халиса. Ей не справиться с Эмми. Если бы она только знала, как Амин ее любил!»

25. Часть 14. Глава 25. Вечер в  доме Лукаса и Жади.

….Когда Жади и Лукас оказались дома, у каждого нашлась ещё масса дел, которыми предстояло заняться.
Сначала позвонил Леонидас Феррас.
- Лукас, наконец-то! Где ты был? Почему твой сотовый оказался выключен? Я же просил тебя всё время быть на связи! Необходимо срочно подготовить документы для наших сотрудников, которые через три дня отправляются в Россию. Это надо было сделать ещё на прошлой неделе!
- Отец, Тавиньо – адвокат фирмы, он именно этим и занимается.
- Нет, Лукас, нам не нужны проколы или недоразумения. Перепроверь, пожалуйста, все документы.
Лукас предпочел согласиться и выполнить просьбу, чем долго спорить с родителем и доказывать, что уже всё  готово. И он был рад, что на экономический форум в Сочи летит не он, а Клара с несколькими помощниками из разных подразделений фирмы.
Клара, наверняка, лично занималась всеми бумагами, доверяя только себе. Она ведь профессионал высочайшего класса, поэтому предположить, что какая-то досадная оплошность могла пройти мимо нее – это оскорбить Клару. Кларисси тоже была задействована в сборе необходимых документов и справок. Лукас был убежден, что потратит время на бесполезную перепроверку, но для очистки совести всё-таки решил пролистать папку с файлами.
Достав из портфеля объемистую папку толщиной с фолиант, он обреченно  уставился на обложку: кто-то из сотрудников украсил ее фотографией, некогда сделанной Тавиньо в России на одном из горных перевалов Туапсинского района, куда так стремились они попасть полгода назад, чувствуя себя «Джеймсами Бондами», потому что надеялись разведать рекреационные возможности региона для будущих инвестиций своей фирмы.
 Кажется, им это удалось, а фотография, на которой были видны живописные флеши на природном срезе горы, украсила не только кабинет Лукаса, но и одну из комнат в квартире Тавиньо, когда Лидиане пришла в голову мысль превратить необычный российский горный пейзаж в картину в арт-стиле.
Потом фотография облетела всю фирму: в их офисе не было стола или стены, где не красовались картины из фотографии самых разных размеров с одними и теми же волнообразными расчесами вышедших на поверхность горных пород.  Фотоснимок стал как бы символом их тайной, но удачной миссии, которая принесет в будущем большие прибыли для фирмы.
Иветти, случайно оказавшись в районе, где располагается офисное здание фирмы, зайдя к своему Львеночку, обратила внимание на самый популярный сюжет в офисных пейзажах. Узнав историю, она  заставила и Леонидаса обзавестись увесистым багетом, в который затем была вставлена такая же фотография, но обработанная специалистом в «Фотошопе», которая стала смотреться ещё загадочней, чем на столах и стенах в кабинетах простых сотрудников. 
Но, увидев знакомый снимок на обложке папки с документами, Лукас невольно вздрогнул и поморщился: это уже лишнее. Ну, ничего, если это дело рук Клары или Кларисси, то Клара вскоре сможет собственными глазами увидеть  и флеши, и горы, и прокатиться по серпантину не очень качественных дорог, если решит повторить путь, по которому добирались они с Тавиньо. Но отчего-то Лукас был уверен: Клара не станет тратить время на сантименты,  она полетит на самолете до Адлера, пригорода, из которого россияне добираются потом из аэропорта до Сочи.
Погрузившись в работу, Лукас не обратил внимания, что Жади и Пьетро вовсе не отправились в комнату мальчика, которому уже полагалось спать. Нет, Жади провела сына в оранжерею.  У них появился один маленький секрет. И они чувствовали себя заговорщиками, пробираясь по полутемному коридору и тускло освещенной лестнице к двери оранжереи, за которой и поджидала их тайна.
Но по пути Пьетро не выдержал и всё разболтал матери, и теперь Жади знала, что в самом дальнем углу оранжереи с многочисленными полками,  в одном малопримечательном на первый взгляд горшке расцвела карликовая орхидея.
- Я не скажу тебе, какого цвета лепестки у цветка, - интриговал  ребенок мать. Он едва  дождался возвращения Жади, заставив няню несколько раз позвонить родителям, которые неожиданно куда-то сорвались и уехали.
Но теперь мальчишка наслаждался впечатлением, которое произвел на маму цветок.
- Пьетро! Это волшебное растение! – всплеснула руками Жади, добравшись до места, где росла орхидея. – Я никогда раньше не видела подобного!  Какие крохотные лепестки, как крылышки ночного мотылька.
- Фууу. Я не люблю ночных бабочек, они мерзкие, - заявил Пьетро, любуясь цветком.
- Они полезные, нужны природе, если уж они существуют. Ты молодец, что увидел, как распустились бутончики,  и позвал меня. Ты же знаешь: у меня так много разных дел, сынок, что я могла просто не заметить, как  расцвела такая крошка!
Сынишка был доволен похвалой, и Жади это видела. Она увела его из оранжереи, на кухне вместе с ним выпила немного кокосового молока, проглотив полбулочки с марципанами, а потом они отправились в спальню Пьетро, где сын Лукаса и Жади, прежде чем уснуть, потребовал рассказать ему сказку.
Сочинив собственную сказочную историю, собранную из воспоминаний о прочитанных или некогда услышанных сказках, Жади сама едва не уснула рядом. Но потом тихо выбралась из комнаты сына.
- Нет, мне нельзя спать! Если усну, потому могу проспать, а в Марокко тогда точно никого у телефонов не застанешь: у каждого множество дел. Та же подготовка к свадьбе. Бедняжка Ясмин, надо обязательно ей помочь!
Когда Жади осталась одна в комнате, в их с Лукасом комнате, она, зная, что муж сидит в гостиной и с головой погружен в неплановую работу, она достала сотовый и набрала номер…
Она очень обрадовалась, когда оказалось, что на ее звонок ответил не дядя Абдул, а к телефону подошла лара Дуния. Всё оказалось просто: Абдул уже вернулся из Мекнеса, так ещё и успел повредить себе ногу. Но ухаживать за ним приехала лара Нурия, оставив девушек одних, чем ужаснула Жади, едва услышавшую эту новость. Но потом Дуния обрадовала ее известием: в Мекнес к Хадиже  и Рании отправляется Зорайдэ.
- Зорайдэ? Она уже выехала? Нет? Мне так надо с ней поговорить!
Дуния начала ворчать, не понимая, по какому поводу звонит Жади, отрывая ее от важных дел. Голос у женщины был сонный, и Жади заподозрила, что лара Дуния собралась вздремнуть, отвязавшись от настырного муженька, радуясь тому, что дядя Абдул куда-то уже ушел.
- Ведь внучку замуж выдаю, - напомнила женщина, как будто оправдываясь.
- Так из-за этого я вам и звоню, лара Дуния!
И Жади выложила все новости, которые узнала в последнее время от Латифы и Самиры.
- Что ты такое говоришь?! Жади, кто тебе об этом рассказал? – начала суровым голосом  допрос Дуния. - Зорайдэ насплетничала? Нет?... Неужели сид Али так язык распустил? Да как можно? Ведь договорились, что никто ничего не узнает до конца свадьбы. Вот же люди какие!
Жади не могла ничего понять. Как? Так они все об этом давно знают? И дядя Али, и Зорайдэ… Что происходит?
- А Ясмин знает, что Амаль Бенхашем – женат? У него две жены! Неужели Ясмин согласна? – не могла поверить Жади.
- Чего ты лезешь, куда тебя не просят? – начала злиться от ее вопросов лара Дуния. – Да знает Ясмин, обо всем знает! Только она от жениха не откажется: он ей столько золота подарил, такой дворец купил – лучше, чем тем другим. Мы и фотографии дворцов видели, и сравнивали, все до мелочи рассмотрели. А какие украшения, -  Жади услышала, как бывшая жена сида Али восхищенно цокает языком.
Мать Хадижи не знала, чему верить. С одной стороны - она видела в Бразилии  Ясмин, да и в Марокко приходилось не раз встречаться, и ей казалось, что девушка больше похожа на Самиру – просто одна натура. Но это пока рядом не оказывалась лара Дуния. Кто знает, не проснулся ли в Ясмин переданный по наследству дурной характер бабки, корыстной, жадной, склочной, и тогда жалеть внучку дяди Али  вовсе не стоит. Она вполне могла соблазниться и украшениями, и дворцом!
- Лара Дуния, хочу поздравить Ясмин с будущей свадьбой. Ведь прилететь на свадьбу у меня никак не получится. Дайте мне номер ее сотового, пожалуйста.
- Нет, Жади, живи себе спокойно и не лезь в чужую жизнь. Из-за твоих фокусов у Хадижи жизнь не складывается, как я понимаю. Так к Ясмин ты даже приближаться не смей! Телефон я тебе не дам.
- Но Ясмин не хочет выходить замуж – так многие говорят, - солгала Жади.
- Хочет, всё она хочет. Не знаю, кто про нее такие сплетни распускает! А насчет других жен Амаля, так он с одной из них практически развелся, той, что вернулась в Бразилию. А с первой, самой старшей, у него нет детей, не может она родить, но Амалю Бенхашему пора иметь наследников, и их матерью станет наша Ясмин. Он и с первой  разведется, когда появятся дети.
- Вы уверены, что Амаль собирается развестись? Дочь Керима разведена только первым разводом, но…, – начала Жади, а Дуния зло оборвала ее:
- Да, уверена! Так его родственники нам сказали. У вас ложные  сведения: у Амаля вовсе не две жены, а одна.
- Лара Дуния, ничего хорошего из такого брака не выйдет, неужели вы забыли о моем случае? Я много лет пыталась полюбить Саида, но не получилось.
- Жади, Ясмин – не ты, а Амаль – выгодная партия для нее. Ясмин уже не столько лет, чтобы она могла перебирать женихов.  Амаль же сам сделал предложение. У него нет детей от первой жены. Не получилось. Тогда он, побывав в Сан-Паулу,  женился на дочери одного иммигранта из Марокко, нашел девчонку в бразильской диаспоре. Да, мало кто мог рассказать  о жизни Амаля в Арабских Эмиратах, да и в Бразилии. Вот и осталась тайной для всех его первая женитьба. Ни отец второй жены, с которым знаком сид Али, ни его родственницы-сплетницы ничего не узнали. Керим рассказал сиду Али о разводе дочери с мужем.
- Лара Дуния, та девушка несчастна. Я видела ее недавно, зайдя в кафе сида Керима. Она была против первой жены, когда узнала правду, а муж развелся с ней, но потом решил вернуть. Неджма живет у отца, не хочет возвращаться к мужу, потому что он захотел взять ещё и третью жену.
- А что в этом такого, не понимаю?! Я столько лет прожила в большой семье, нас было четыре жены у сида Али… Жади, это же очень хорошая новость для Ясмин: значит, соперницей меньше, если дочь Керима не хочет возвращаться к мужу. А уж я подскажу внучке, как избавиться от первой жены.
- А если не выйдет? Зачем обрекать Ясмин  на жизнь в гареме? И чем виновата первая жена, что у нее нет детей?
- Такова жизнь, Жади. Кстати, видела я ту девчонку: красивая, но уж больно своенравная, скандальная. Родные Амаля так плохо говорили о ней.
Вероятно, лара Дуния услышала иронический смешок Жади, потому что тут же уличила:
- И не смей думать про меня, что я такая же!
А Жади удивилась, что Дуния, в характере которой давно было пора  бросить телефонную трубку, чем продолжать беседу, вдруг  так разговорилась. Видно, некому ей пожаловаться в доме сида Абдула, не с кем поделиться мнением. С сидом Абдулом много не подискутируешь.
- Я ничего плохого о Вас, лара Дуния, не думаю. Но мне хотелось бы поболтать с Ясмин!
- Не настаивай, Жади, иначе я решу, что ты что-то задумала: например, расстроить свадьбу моей внучки и ее жениха. Ты, наверно, завидуешь Ясмин?
- Что? С чего это мне ей завидовать?
- Пусть моя внучка и станет второй или даже третьей женой, но она будет жить как принцесса: золото, свой дворец,  исполнение любого желания…  А какая жизнь у твоей Хадижи? А, Жади? Она двор метет возле риада, в котором живет с мужем и второй его женой. Я ездила в Мекнес, бывала не раз в доме, где теперь обитает твоя дочь. Там нет слуг. Женщины делают всё сами. А однажды Хадиже придется идти за кормом для ослов: с хворостиной в руках, таща за собой  упрямого осла   через всю медину! Это не унижение для дочери Саида Рашида? Вот это жизнь у твоей принцессы! Может быть, ты и для Ясмин такой жизни желаешь?!
- Нет, ни дочери, ни Ясмин, ни кому другому я никогда не стану желать несчастий! Я хочу всем счастья!
- Значит, мы поговорили и договорились? Ты ни во что не вмешиваешься, Жади, потому что от тебя одни неприятности! – и лара Дуния бросила трубку.
Жади долго держала возле уха сотовый, пока до нее не дошло,  что Дуния отключила связь. Придя в себя от ошеломления, она порадовалась, что успела позвонить в дом Абдула до того, как это сделает Латифа. Если, конечно,  сестра ещё не передумала. Жади пришла в голову та же мысль, что и Латифе: от дяди Абдула не спасешься, если к телефону подойдет он.
- Надо  предупредить Латифу, чтобы не звонила в Фес. А пока я сама позвоню дяде Али. Или у нас уже поздно для звонков, но слишком рано – для звонков в Марокко?  Ведь в Рио ночь, глубокая ночь! А в Фесе – очень раннее утро.
Отправив Латифе смс-сообщение о разговоре с ларой Дунией, зная, что Латифа прочтет его утром, когда проснется, Жади тоже легла спать, решив позвонить дяде Али утром, не подозревая, какой переполох невольно устроила в Фесе среди собственных близких родственников.
… Прошло несколько часов после того, как звонок Жади настиг лару Дунию после утреннего намаза, когда у себя в комнате она действительно собиралась ещё немного поспать после ухода Абдула.
Сид отправился на медину, едва смог снова ходить, пусть и передвигался с трудом, опираясь на палку. Ни Нурия, ни лара Дуния скорого его  возвращения не ожидали. Но хорошо выспавшись, бабка Ясмин вдруг вспомнила о звонке Жади и всполошилась: что уже успела предпринять племянница сида Али?! И Дуния заметалась у себя по комнате.
Что делать? С кем обсудить проблему? Кто способен урезонить Жади? Абдул сейчас уже, наверно,  в мечети на полуденном намазе. Вернется не скоро, к тому же забредет к кому-нибудь из приятелей в гости. И стоит ли возбуждать нервы старика такой новостью?
Нурия хозяйничала на кухне. Но с ней Дунии даже не хотелось делиться опасными новостями.
Бывшая жена сида Али оказалась предоставлена самой себе, даже подумывала, не пойти ли в дом сына и не узнать о настроении Ясмин, не позвонила ли Жади и туда? Или это только усилит сомнения, которые поселила в семье упрямая Ясмин, которая, вопреки уверениям бабки, продолжала проявлять строптивость. Она была против замужества! Но бойкотировала подготовку к свадьбе молча.
Дуния пришла в полную растерянность: что делать? Даже подумала, не позвонить ли ей немедленно сиду Али? Уже довольно поздно, сид Али тоже куда-либо ушел, а в доме только Карима и Зорайдэ, которая завтра  отправляется в Мекнес, и значит, в доме идут приготовления.
Дуния душой чувствовала, что над браком Ясмин нависла опасность. Девчонка и так не хочет замуж выходить, но если узнает о нескольких женах… Нет, это как раз тот случай, когда надо забыть о семейных распрях и объединиться, чтобы не позволить Жади устроить очередной скандал. Дуния знала, что на этот раз сид Али не будет снисходителен к племяннице и не позволит Жади сорвать свадьбу.
Дуния зацепилась углом кафтана за угол стола и едва не порвала одежду.
- Шайтан! Всегда так, стоит появиться Жади! Нет, нам  повезло, что Жади только теперь узнала о женах Амаля, но если бы это случилось раньше, когда Абдул хотел вынудить меня поехать в Мекнес, чтобы «пасти» дочку Жади… Вот тогда не известно, что могло случиться…
Дуния зачем-то распахнула дверцы шкафа и начала перебирать многочисленные платки, подколотые на вешалке.
- Какая же Жади хитрая! Номер телефона ей дай, чтобы она могла поговорить с Ясмин! Да это никак нельзя запустить ситуацию! Позвоню сыну. Пусть отберет у Ясмин телефон, чтобы никто ничего не смог ей рассказать.
Дуния и раньше понимала, что однажды – скорее всего ещё до свадьбы – правда станет известна. Да, они обо всем недавно узнали.  Жади не рассказала ничего нового. Но не догадывалась Ясмин. А Жади  хотела поговорить с внучкой Али. Ещё чего! Девчонка только начала приходить в себя, прекратила требовать отменить свадьбу.
- Что делать? Что? Сказать Абдулу? Сына предупредить?
Но всё-таки Дуния позвонила сначала сиду Али и всё ему рассказала. Старик очень расстроился, но обещал помочь урезонить племянницу. Дунии оставалось надеяться только на это. Его слова успокоили, тогда она вспомнила о собственных проблемах, и, поправив на запястье громоздкий браслет бывшей жены Абдула, направилась на кухню  донимать Нурию расспросами о прошлом старика- мужа.

…В Фесе Зорайдэ  была занята сборами в поездку. Своих вещей у нее набралось немного, а вот для Хадижи и Рании набралось целых две увесистых сумки. Днем зашли к ним в дом гости -  родители Рании и ее сестра и оставили для родственницы, помимо добрых пожеланий перед Рамаданом, ещё и несколько пакетов с одеждой и разными нужными мелочами и угощениями. Амина принесла пакет сладостей, которые так любила Рания.
- Лара Зорайдэ, если Вам не будет трудно передать это моей сестре и Хадиже… Пусть угощение будет для всех, кто придет к столу на первый ифтар.
Зорайдэ хотелось бы знать, почему ни мать, ни отец Рании  не желают съездить в Мекнес в гости к дочери, но расспрашивать не стала. Видимо, они всё ещё сердиты на дочку, доставившую им столько неприятностей. К тому же, было неясно, какая судьба ждет Ранию: что решил Саид Рашид?
Но от сида Али Зорайдэ было известно, что родственники матери Мунира - старшего сына Саида рады, что он решил увезти Ранию в Бразилию, неважно, в каком качестве: как няню для сына или собираясь  всё-таки вновь жениться на ней.
Когда посетители ушли, Зорайдэ проверила ещё раз, не забыла ли она подарки, которые собралась привезти Хадиже и Зухре. Да, и Зухре тоже!. А  что поделаешь, если Хадижа стала не единственной женой Фарида? К тому же Зухра беременна. Поэтому Зорайдэ на медине купила два похожих золотых кулончика, чтобы подарить их обеим девушкам.
Золото оказалось на месте. Зорайдэ присела отдохнуть и вспомнила наставления, данные и сидом Абдулом, и ларой Нурией. Да и сид Али уже многое наговорил, чего следует опасаться жене в том доме. Зорайдэ всегда предпочитала полагаться только на себя, но и у нее лежала на сердце тревога.
А потом позвонила вдруг лара Дуния.
- Нет, сид Али ещё не вернулся. Звони ему ещё раз на сотовый, Дуния. Не знаю, когда он придет: думаю, сидит в кафе с сидом Ясиром. Они же ходили утром смотреть новорожденных верблюжат. Есть, о чем поговорить.
Едва Зорайдэ положила трубку, как снова раздался телефонный звонок.
- Неужели  опять Дуния? …Ало!... Жади?! Да, я уже собрала вещи, перекушу на кухне и лягу пораньше спать, чтобы отдохнуть перед дорогой. Утром выезжаю на первом автобусе. Не волнуйся, Жади, я присмотрю, чтобы никто не смог обидеть Хадижу!
Жади настойчиво поинтересовалась, спросив несколько раз, звонила ли сиду Али Дуния.
- Аллах! Что случилось, Жади? Да, Дуния искала дядю Али, она ему уже звонила, но о чем они говорили – мне неизвестно. только что она снова перезвонила. Жади,  дурные новости – в Бразилии? Потому что здесь ничего такого не слышно.
- Зорайдэ, я только хотела поговорить с сидом Али. Я тебе потом бы всё объяснила. Но раз уж именно ты взяла трубку, давай говорить о твоей поездке в Мекнес. Ты скоро увидишь мою Хадижу!
Зорайдэ начала успокаивать  растревоженную мать, а Жади закидала ее вопросами, которые всё рождались в ее голове.
- Не беспокойся ни о чем, - твердо сказала Зорайдэ. Всё будет в порядке. А впереди благословенный месяц Рамадан, думать надо только о хорошем!
И всё-таки у Зорайдэ создалось впечатление, что Жади позвонила не только ради того, чтобы поговорить с ней о Хадиже перед скорой поездкой.
- Или Дуния наговорила племяннице Али разных глупостей про семью Фарида и про дом, в котором теперь живет дочь Жади? Потому она и спросила, не говорила ли Дуния с сидом Али…

26. Часть 14. Глава 26. Зорайдэ и Жади. Телефонные разговоры.

Потом жена сида Али поняла, что не только желание узнать о поездке в Мекнес стало причиной звонка Жади. Она в свою очередь задала несколько вопросов и, когда услышала то, о чем поспешила поведать ей племянница сида Али, у Зорайдэ дрогнуло сердце. Опять! Жади опять оказалась на краю рва, заполненного грязью! Если она вмешается в предстоящие события, то снова весь город  станет бурлить от сплетен о семье шейха Али!
-  Алхамдулиллах! Жади, Жади, успокойся! Не вмешивайся, Жади! Да, Хадиже не повезло с мужем, но твоя дочь полюбила Фарида. Ей мешает соперница, но она не собирается разлучаться с Фаридом. А Ясмин дала согласие на брак! Сама, никто ее не принуждает.
Потом ей пришлось выслушать историю ограбления Латифы у кафе того самого Керима, с которым сид Али связался через его родственников, дав понять, как он вновь начнет «беспокоиться» о Латифе, как только племянница получит развод.
- Латифа?!… Она не пострадала? Алхамдулиллах! Жади, ты правду говоришь? Латифа не ранена? – начала переживать Зорайдэ.
Но потом давней покровительнице Жади стало известно о поездке Самиры  с матерью в машине с Керимом и его сестрой в район, где в своем доме живет теперь Латифа.
- Жади, так вы видели Неджму? Какая она? … И что же о ней сказала лара Марьям?... Ох, Жади, не вмешивайся, именем Аллаха тебя прошу!
Зорайдэ, понимая, как настроена Жади, вынуждена была покривить душой и сказать:
- Не уверена, Жади, что Ясмин не хочет выходить замуж. Возможно, сначала так и было. Да, я так и говорила тебе, потому что тогда мне не было известно, что ее уговорят смириться. Амаль не мог ей не понравиться. К тому же, сид Али уверяет, что Ясмин и Амаль тайно от ее родителей встречались в развалинах касьбы. Тебе знакомы те места. Я видела Ясмин,  недавно столкнулись на медине. Девушка выглядит спокойной, а вовсе не испуганной или недовольной.
- Она может притворяться, Зорайдэ, - услышала женщина в трубке ответ Жади.
- Нет, я помню тебя, какой была ты, Жади, когда думала о Лукасе и бегала к нему на свидания в касьбу. Ты ни разу не смогла меня обмануть. По твоему лицу нетрудно было прочесть, что и когда ты чувствовала: была ты счастлива или наоборот – несчастна. Или когда ты что-то замышляла. Я всегда это видела.
- Но если у меня на лице было написано то, что я и не пыталась особо скрывать, то Ясмин не такая. Она внучка хитрой Дунии, умеющей не показывать чувства и привычной к интригам. Ясмин могла перенять ее «лучшие качества» характера, что-то задумать и идти к цели, а вы  не замечаете этого!
- Да… Аллах, Жади, а ты ведь можешь оказаться права! Аллах, Аллах! Сида Али тоже что-то беспокоит в Ясмин, но он никак не может угадать, что задумала его внучка. Но она кажется умиротворенной. Больше не спорит насчет скорой свадьбы, не желает ее отмены, ничего не требует. Девушку даже не особо охраняют! Конечно, присматривают, но берут с собой на медину, в Торговый Центр, когда выходят погулять всей семьей или за покупками, и уже не опасаются, что Ясмин может сбежать.
- Вот как? Тогда мне жаль эту девчонку. Зорайдэ, но она может не знать, что станет третьей женой! Хотя Дуния уверяет в обратном.
- Жади, оставь их. Пусть сами разбираются, - в который раз попросила женщина, покосившись на открытый чемодан, стоявший у кресла. Кажется, Зорайдэ всё-таки забыла кое-что положить, чтобы взять с собой в Мекнес .
- Я хочу поговорить с Ясмин перед свадьбой. Но не знаю номера ее сотового. Зорайдэ…
- Нет, Жади, не проси. Я не стану тебе в этом помогать. Сама я не знаю ее номера. Откуда мне его знать? Мы с ней не подружки, ни  с ее матерью, ни с бабкой. Сама знаешь, в каких отношениях мы с ларой Дунией. И узнавать не стану.
- Знаю, Зорайдэ. Но я постаралась сделать всё, что от меня зависело. Иначе мне было бы неуютно жить.
Когда разговор был закончен, Зорайдэ устало повалилась на диван. Карима, сгорая от любопытства, тут же подложила подушечки ей под голову и спину, под руки, прикрыв ноги тонким верблюжьим пледом.
- Что, Зорайдэ? Жади звонила, это Жади звонила? Хотела про Хадижу тебе сказать что-то?
- Карима, дай мне немного отдохнуть. И вообще – мне завтра рано вставать. А у тебя ещё есть дела на кухне…
- Нет, Зорайдэ, уже все дела переделаны. Я отпустила женщин. Задержится  только Айше, она останется сегодня на кухне, чтобы присматривать за таджинами и хлебом. И вдруг кому чай понадобится, пить захочется…
- Так неужели тебя Ахмет не ждет? Карима, о муже надо заботиться! А вы только поженились!
- Ахмет! – закатила глаза сплетница. - Мой Ахмет отправился с сидом Али. Когда вернется – мне не сказал. Но я оставила для него еду, а ещё...
- Карима, что ты хочешь? Я попросила тебя дать мне отдохнуть.
- Но Зорайдэ… Я слышала, что с Латифой что-то нехорошее случилось? Как она? – не выдержала и прямо спросила Карима, выдавая себя с головой.
- Ты опять подслушивала? – упрекнула ее женщина. Жена сида Али знала служанку много лет и поэтому «видела ее насквозь».
- Что с Латифой? Она ранена? В больнице? Ее Мухамед побил? Отнял сумочку? Сотовый забрал? На ключ в новом доме закрыл? Бедняжка, Жади помогла ей дверь выломать, а Лукас вставил новый замок?
- Хватит сочинять, Карима! – поднялась с дивана Зорайдэ. – Это невыносимо! Если ты не знаешь правды, так сама придумаешь, а потом ещё по медине разнесешь! Принеси мне горячий чай, положи три листика мяты, но не больше! Я  сама тебе всё расскажу, чтобы ты не сплетничала о том, чего и близко не было! Иди за чаем!
Карима быстро ушла, радуясь, что Зорайдэ согласилась с ней поговорить. В доме уже давно не происходило ничего интересного. А скоро все будут заняты Рамаданом. Намазы, походы в мечеть, соблюдение поста после утреннего сукура и ожидание вечернего ифтара…  А главное – сплетни в месяц священного поста – это харам.
Но пока есть время, Кариме не терпелось узнать новости из Бразилии. «Аллах, и всё-таки, что там случилось в доме у Латифы?» - не могла успокоиться Карима, носясь по кухне с заварочным чайником в поисках листьев мяты и кусочков сахара.
- Айше, поставь воду на чай. Лара Зорайдэ велела.
- Уже поставила, Карима. Только что вернулся сид Али. Он заходил на кухню и спрашивал о ларе Зорайдэ. Тоже велел мне свежий чай приготовить.
- Дядя Али вернулся? – призадумалась Карима, поняв, что ей надо «лететь» наверх, к комнате Зорайдэ, если не хочет пропустить их разговор. А Зорайдэ, конечно, расскажет мужу все новости, услышанные  от Жади, и не просто расскажет – а поделится такими подробностями, какие не услышать от нее Кариме. Надо спешить!
- Так чай уже готов? Айше, я сама его отнесу – поставь на поднос стаканчики на две порции: для дяди Али и для Зорайдэ.
- Я отнесу, сид Али мне приказал, - возразила нахальная девчонка. -  А тебя, Карима, искал муж. Он велел немедленно идти домой. Ахмет сказал, что голоден, устал и хочет, чтобы ты отправилась домой вместе с ним.
Карима сердито посмотрела на девушку, так что она тут же начала оправдываться:
- Карима, я ни при чем! Твой муж сказал, а я только передала то, о чем он попросил.
- Вот что, Айше, чай неси ты, а я  поищу Ахмета. У меня есть дело с Зорайдэ, она велела мне принести ей чай, а потом решить это дело. Пусть Ахмет пока поест на кухне. Вот смотри, я ему положу на блюдо таджин, лепешек, салат… Соус в эту чашечку налью, он такой любит…
Айше отправилась с чаем на второй этаж, а Карима нашла мужа и привела его к столу поесть.
- Ахмет, я тебя сейчас накормлю, Ахмет, Ахмет, но мне ещё надо подняться к Зорайдэ! Карима забыла сказать Зорайдэ… Так ты поешь, Ахмет, пока я хожу… Я быстро…  А потом мы пойдем домой!
- Иди, Карима, - скорее отмахнулся, чем сказал мужчина. У них вообще сложились странные отношения: понимали друг друга с полуслова. Карима много болтала, но Ахмет часто прерывал поток ее слов, отправляя жестом прочь или давая понять, что он уже знает о том, что она пытается ему рассказать. Поэтому собеседник из Ахмета был неинтересный.
И рассказчик – тоже. Как ни старалась вызнать у него Карима новости из жизни хозяина, Ахмет становился немым и глухим. Если Карима слишком наседала на него, то муж начинал сердиться. Он молча указывал ей на дверь, давая понять, что больше не желает ее видеть.
И всё равно Карима чувствовала себя счастливой: ведь у нее теперь был муж, который заботился о ней, а она – о нем. Карима носила золото даже тогда, когда приходилось прятать его под платок или под джеллабу.
И ещё Карима очень ценила редкие похвалы, которыми удостаивал ее неприхотливый Ахмет. Недавно он собрался пойти в хамам, а Карима сама заранее сварила для него мыло, и оно получилось таким удачным, что Ахмет скупо похвалил кусок шершавого мыла, сваренного на травах и разных благовониях.
Только одно не устраивало Кариму: мужу не нравилось ее любопытство, ее желание знать обо всем, что происходит в доме шейха Али. Зачем совать нос в дела, которые ее не касаются?! Ахмет то хмурился, то разными жестами пытался пресечь ее любопытство, то ворчал про ее длинный нос…
Иногда просто оттаскивал ее от двери или гнал домой, чтобы не дать послушать чужие разговоры или поболтать с другими женщинами о том, что к жене не имело никакого отношения. Поэтому Карима старалась действовать осторожно, с оглядкой на мужа.
Вот и теперь она быстро отошла от стола, но на пороге кухни оглянулась:  муж снял свою любимую шапочку, положив рядом на соседний пуфик. Принялся за еду. Ел жадно и с удовольствием. Потом вернулась Айше, и Карима тут же велела заварить ещё чайник воды и приготовить крепкую заварку, помыть побольше мяты…
Сама же мигом оказалась на втором этаже, остановившись перед дверью Зорайдэ… Стала слушать, и ей не пришлось даже напрягаться:  сид Али и Зорайдэ разговаривали громко, потому что дело касалось Жади, и оба переживали, не наломает ли она вновь дров…
- Зорайдэ, мне не нравится эта ситуация. Я позвоню Жади, поговорю с ней. Она не может вмешиваться в то, что  не имеет к ней отношения. Когда она переживала из-за Хадижи, я мог понять. Она беспокоилась за дочь, не желала, чтобы Хадижа делила мужа с другой. Но теперь выходит замуж Ясмин. Это моя внучка и родственница Жади и Латифы. Но Ясмин сосватана, и я разговаривал с девушкой: она не против. Мне она сказала, что выйдет замуж за Амаля.
- Сид Али, но Жади спрашивала, знает ли ваша внучка о том, что она станет только третьей женой? – услышала голос Зорайдэ замершая от неожиданных новостей Карима.
- Нет, я уверен, что Ясмин не знает о том, что Амаль женат. Хотя Дуния говорит обратное. Но я после того разговора больше не видел свою внучку. А мой сын желает во что бы то ни стало выдать Ясмин замуж за Амаля.
- Так что же делать, сид Али?
- Дуния мне сегодня уже дважды звонила.
- Что Вы решили, сид Али?
- Я мог бы вмешаться, но … Зорайдэ, что будет, если Ясмин узнает, что жених лжет, что у него есть уже две жены? С другой стороны – я навел справки: Амаль Бенхашем дал развод дочери Керима, отправил ее к отцу в Бразилию. Но девушка не выказывает желания вернуться к мужу, она не раскаивается в скандалах, которые устраивала в семье мужа. Его родственники уверены: Амаль даст ей развод если не сразу после Рамадана, то после женитьбы на Ясмин.
- Сид Али, а если дочь Керима передумает? Тогда Ясмин станет третьей женой?
- Да, Зорайдэ, она станет третьей. С первой женой Амаль уж точно не станет разводиться. Она против. И женщина не виновата в том, что Аллах решил не посылать ей детей. Поэтому она и согласилась, чтобы муж взял вторую жену – Неджму. Согласна и на третью – Ясмин.
- Сид Али, это удивительно: мне казалось, что в наше время многоженство становится всё реже. Но почему-то именно в нашей семье то один мужчина, то другой берет новых жен: Саид, Мухамед, Амаль, Фарид, даже ваш сын Икрам не прочь жениться и на Арибе, и на Дайнаб.
- Зорайдэ, такова жизнь. Значит, благосостояние позволяет мужчинам обеспечивать не одну женщину, а двух-трех. Это угодно Аллаху!
- Осталось только Ахмету найти вторую жену! – сказала Зорайдэ. - Не дай Аллах!
- Не скажи это при Кариме, ей плохо станет!   - успел ответить сид Али, когда за дверью послышалось, как кто-то громко икнул.
- Кариму ничто не изменит! – сердито сказал сид Али, быстро подходя к двери. Он втащил внутрь подслушивающую женщину, не сводившую с него округлившихся глаз.
- Карима, что ты делаешь под дверью моей комнаты?! Разве ты не должна быть рядом с мужем?
- Ээээ.. С ним на кухне осталась Айше, - ответила Карима и снова икнула.
- Аааа… Так с ним Айше? Карима, смотри, как бы именно ее дядя Абдул и не сосватал второй женой твоему Ахмету! Иди теперь! Говорить тебе в очередной раз, что подслушивать – это харам, думаю, бесполезно! Иди, Карима, иди к мужу! – велел сид Али. – А то, что ты успела услышать – об этом никому не рассказывай! Ты поняла?
– Да, сид Али, поняла. Ясмин выходит замуж. Но не знает, что у мужа уже есть две жены. Молчу, Карима будет молчать! Никому не скажу, даже Ахмету!
- Так иди же! Какой красивый платок на тебе! Муж подарил – я видел, как Ахмет выбирал на рынке самый красивый платок в лавке у торговца Мехмета.
-
Да, Ахмет мне сделал подарок. Он меня балует, - широко разулыбалась Карима, пальцем поправляя на носу очки.
- Красивый подарок. Так иди скорее к Ахмету, иди, Карима, - поторопил женщину сид Али.
- Но я хотела поговорить с Зорайдэ… о Латифе. Очень я за нее беспокоюсь. Что с ней Мухамед сделал? Как она себя чувствует?
Увидев, каким изумленным стало лицо хозяина, Карима с воодушевлением повторила свои догадки, появившиеся после нечаянно услышанного телефонного разговора Зорайдэ с Жади.
- Что? Зорайдэ, почему мне об этом ничего не известно?
- Сид Али, всё не так. Ничего Мухамед Латифе не делал. Карима всё придумала, - отмахнулась Зорайдэ, оторвавшись от срочного занятия: она рылась в вещах, уложенных к отъезду, что-то пытаясь найти.
- А как было на самом деле? – нахмурился старик.
И Зорайдэ рассказала мужу историю, которую узнала от Жади.
- Вот как всё было. На Латифу напали преступники и ограбили ее. Мухамед здесь никаким боком ни при чем.
- Бедная Латифа, - простонала Карима, которая так и осталась послушать рассказ Зорайдэ.
- Ты всё ещё здесь? – опомнилась женщина. – Карима, тебя что – палкой гнать домой, к мужу?!
Как раз в коридоре послышались быстрые легкие шаги Айше. Она заглянула в комнату и сказала:
- Сид Али, Ахмет волнуется, когда Кариму отпустите домой. Он ждет ее внизу у фонтана.
Зорайдэ и дядя Али молча повернулись и выразительно посмотрели на Кариму, а потом и друг на друга.
- Уже бегу! Айше, скажи моему мужу… Нет, не надо, стой, я сама ему всё скажу. Зорайдэ, сид Али, я ухожу домой. Теперь до утра о вас позаботится Айше, - с сожалением сказала, убегая, Карима.
- Слава Аллаху, она ушла! Наконец-то!  - сердито сказал сид Али, сложив ладони перед собой. – Теперь можно поговорить спокойно. А главное – позвонить Жади и предупредить ее, чтобы не наделала глупостей.
- Звоните, сид Али.
- Нет-нет, пожалуй, завтра позвоню, Зорайдэ. Не стоит торопиться. Я переговорю со всеми: с Абдулом, с сыном, с Ясмин – если мне удастся к ней пробиться. Мне кажется, что Дуния умышленно воздвигла вокруг внучки  стену. Жади я позвоню завтра, когда буду знать в точности всю обстановку.
- Сид Али, но вдруг Жади успеет предупредить Ясмин?
- Я в это не верю. Как она сможет добраться до Ясмин, если Дуния после звонка Жади наверняка приказала нашему сыну отобрать телефон у Ясмин? Или я не знаю, какова Дуния!

…Рано утром к сиду Али явился сосед, с которым они накануне договорились отправиться в мечеть заплатить положенный закят.
- Зорайдэ, я успею вернуться до того, как придет время провожать тебя на автовокзал.
- А как же звонок Жади?
Сид Али хлопнул себя по лбу:
- Забыл! Я совсем забыл об этом! Хорошо, что напомнила, Зорайдэ. Вернусь и позвоню племяннице, пока не поздно!
- Так и сделайте, сид Али. Я пока напеку лепешек и ещё раз проверю вещи, чтобы ничего не забыть.
Сид Али ушел, но позвонила сама Жади, когда Карима выпытывала у Зорайдэ мнение об очередных новостях, принесенных ею с медины. Пусть Ахмет и Карима жили недалеко от риада сида Али, но всё же вокруг столько улиц, множество соседей и знакомых среди прохожих, и с каждым, остановившись,  хочется поговорить о том, о сем.
- Жади? – отозвалась Зорайдэ, когда подняла трубку на допотопном телефонном аппарате. – Дядя Али собирался тебе позвонить, когда вернется из мечети. Скоро Рамадан, и сид Али решил заранее заплатить положенный закят. … Угу… Вот как?.. Хорошо, Жади…
Они довольно долго беседовали, даже Кариме удалось поучаствовать в разговоре. Но потом трубка вновь оказалась в руке у Зорайдэ.
- Жади, звони, рассказывай нам новости, как только сможешь. Скоро Рамадан. Нам с сидом Али будет интересно узнавать, как вы проводите пост.
Но Карима прервала их переговоры, почти ворвавшись в комнату, при этом поднос с чаем она не принесла, в чем была просьба хозяйки, отославшей ее на кухню.
- Зорайдэ, сид Али вернулся! Зорайдэ, слышишь? Сид Али пришел. Скажи, чтобы Жади трубку не клала. Айше чай принесет. Скоро принесет!
- Я тебя услышала с первого раза, - упрекнула Зорайдэ Кариму, которая уже готова была подергать жену дяди Али за рукав, чтобы привлечь к себе внимание. – Жади, не клади трубку. Дядя Али вернулся, он сейчас подойдет.
А из коридора несся голос Каримы, взволнованно торопившей сида Али к телефону:
- Сид Али, Жади звонит! Жади у телефона, сид Али!
- Понял я, понял! Карима, чай мне принеси! Устал, пока быстро шел в мечеть и обратно!
- Чай? Айше сейчас принесет чай.
- Нет, Карима, я хочу, чтобы чай заварила и принесла мне ТЫ! – рассердился хозяин. В комнату он вошел один, а потом даже вернулся к двери и выглянул проверить, есть ли кто в коридоре? Но Карима всё-таки ушла.
- Аллах, что за наказание послано нам в лице Каримы? Зорайдэ, дай трубку, быстро скажу Жади, что надо, пока Карима не вернулась.
Итогом его разговора с племянницей стала их ссора, а потом и обида Жади на дядю Али.
Зорайдэ, не говоря ни слова, наблюдала за их диалогом, не вмешиваясь, но и не слыша слов Жади,  она понимала, о чем говорят. Жади возмущалась в свой сотовый. Потом сид Али объяснялся с женой:
-Зорайдэ, я попросил Жади не вмешиваться, потому что вся семья знает о том, что так возмущает Жади! И никто не против, чтобы Ясмин выходила замуж третьей женой! И знаешь, что мне ответила эта нахалка?
- Что, сид Али? – положив руку на грудь, испуганно переспросила женщина.
- Жади заявила, что мы с Саидом и Абдулом испортили жизнь ее дочери, а теперь хотим сломать жизнь Ясмин! Она уверена, что Хадижа несчастна, а теперь мы в такую же пропасть толкаем Ясмин, которая не хочет вообще выходить замуж!
- Аллах, Аллах! Что она говорит!…
- Жади хочет, чтобы и другие женщины семьи пошли по ее стопам! Вот чего она желает! – сердился старик.
- Но в чем-то она права, сид Али!- опустив голову, тихо произнесла женщина.
- Зорайдэ, с чего Жади взяла, что Хадижа несчастна? Только потому, что в доме живет ещё одна жена?... Что?! В чем это Жади права?!
- Но эта жена – Зухра - не раз пыталась убить Хадижу! Она столько зла успела сделать Хадиже! Как дочка Жади  может быть при этом счастлива?!
- При чем здесь  Ясмин? Это вообще другой случай. Амаль не собирается селить всех жен под одной крышей. Он богатый человек, у каждой жены – свой дом. Я навел справки: Амаль Бенхашем купил весной третий риад, похожий на дворец, который по роскоши превзошел два прежних. Если его жены и будут знать, что каждая из них не единственная, то даже при всем желании они не смогут встретиться. Именно это и стало причиной скандалов между дочерью Керима и Амалем. Неджма требовала познакомить ее с первой женой, а он отказался наотрез. Это его принцип. Жены не смогут видеть друг друга.
- Сид Али, вы тоже в молодости не хотели, чтобы Ваши четыре жены жили в одном доме.
- Конечно, не хотел! Сколько склок и скандалов было даже тогда, когда я каждой из них купил по отдельному дому! Но я не решился держать жен пленницами в их собственных домах. Они встречались, общались, мои дети играли вместе, росли, дружили.
- Ах, сид Али, мне отчего-то тревожно при мысли об этой свадьбе. Как-будто  что-то должно случиться. И после свадьбы, когда Амаль увезет Ясмин к себе… Вдруг она тоже начнет скандалить, как дочь Керима? Станет требовать, чтобы он познакомил ее с двумя другими?
- Не говори так, Зорайдэ! Или ты успела погадать на кофейной гуще?
- Нет, что Вы, сид Али, сами говорите – это харам!
- Верно, Зорайдэ…  И скоро Рамадан…. Теперь нам пора. Скоро твой автобус, а нам ещё добираться через пол медины до автовокзала. Сколько у тебя вещей?
- Две сумки с подарками и гостинцами для Хадижи и Рании. И одна моя – с вещами.
- Зорайдэ, я уверен, что Жади ещё и в Мекнес станет звонить тебе, и Хадиже, или даже Рании. Предупреди ее, как и я сказал Жади: пусть не вмешивается в свадьбу Ясмин. Не надо. Свадьба все равно состоится. Всё готово. Вот пройдет Рамадан, встретим праздник Ураза-байрам, и через дней десять - свадьба! Так суждено! Скажи об этом Жади. Мактуб!
- Скажу, сид Али! Скажу, только разве Жади послушается?
- Я боюсь, что в ней опять заговорит упрямство…. Но теперь ее эти дела совершенно не касаются! Пусть она не вмешивается. И пусть вспомнит, что такое мактуб. Судьба моей внучки уже записана у нее «в уголках глаза», просто Ясмин этого пока ещё не чувствует.
- Всё готово к отъезду?
- Да, сид Али. Я уложила вещи и сумки с дарами.
- Тогда можно перекусить и отправляться в путь. Успею посадить тебя на автобус ещё до намаза.
- Сид Али, в Мекнесе меня ждали раньше, с первым автобусом.
- Не беспокойся, Зорайдэ, я позвонил Рании, она знает, когда ждать твоего приезда.
Дядя Али вышел из комнаты, оставив Зорайдэ переодеться в дорогу. Женщина тут же на голове скрутила из двух разноцветных шелковых палантинов тюрбан. Поправила немаркое платье из плотной темной ткани, очень выгодное для предстоящей дороги. Спохватилась, что едва не забыла переобуть другие бабуши – крепкие, плотные, сшитые специально для улицы.
Карима и Айше уже вошли к ней за вещами и стояли, ожидая указаний. Карима втянула носом ароматы корицы и ванили, источаемые завернутыми в большой пакет сладостями, которые Зорайдэ собиралась довезти в целости как гостинец для Хадижи.
Наконец, причин задерживаться больше не было, Зорайдэ взяла небольшую сумку, а Карима подхватила ее чемодан и пакет с выпечкой.
 Айше досталось нести оставшиеся две сумки.
- Зорайдэ, пусть Аллах пошлет тебе безопасного и легкого пути! – от всего сердца пожелала Карима, когда сид Али и Ахмет грузили вещи на ослов.
- Храни Вас Аллах, лара Зорайдэ! – пожелала и Айше.
- И вам – благословенного Рамадана, - ответила женщина.

27. Часть 14. Глава 27. Выставка картин  в Сан-Криштоване. Самира берет интервью.

В Сан-Криштоване наблюдалось необычное оживление. Впервые в истории этого района устраивалась выставка местного художника. Это было настоящее событие, поэтому жители окрестных домов и завсегдатаи местных заведений, в том числе и бара доны Журы, столпились  у дома синьора Олаву.
- Одетти, только посмотри, какой знаменитостью становится наш сосед! – отчего-то сердилась дона Жура, несмотря на то, что благодаря необычному мероприятию в ее заведении наблюдался приток клиентов, желающих выпить стаканчик кашасы или капириньо.
Анинья то и дело нарезала тоненькими кружочками лимоны и лайм. Жура теперь уже лично, не доверяя работникам,  доставала бутылки с самых высоких полок, где только и оставалось спиртное, необходимое для смешивания капириньо.
Базилио то и дело пропадал среди зевак, собравшихся перед окном-витриной у дома художника, то стоял за стойкой с полотенцем через плечо, по приказанию хозяйки протирая вымытые стаканы, с завистью поглядывая, нет, не спуская глаз! – с толпы любопытных у двери синьора Олаву.
- Базилио, даже не думай опять смыться! – сурово предупредила его дона Жура. – Дел и в баре полно, а то, что ты не сможешь увидеть ТАМ, об этом тебе сто раз ещё успеют рассказать!
- Дона Жура, а можно…., - в который раз начал ныть работник. Но женщина его резко оборвала.
- Нет! Хватит, не спорь со мной. Работай, бездельник, - нахмурившись ещё сильнее, «отрезала» хозяйка.
 Одетти ради такого праздника живописи, приехала на «пир духа»  из своего престижного района в Леблоне и теперь в ожидании начала вернисажа составляла компанию подруге.
Разобравшись с Базилио, дона Жура продолжила с приятельницей прерванную беседу:
- Одетти, ну и что особенного ты нашла в его голосе? Никакой он вовсе не проникновенный! Скажешь тоже.
- Жура, это он у тебя никогда ещё денег в займы не просил!
- Что такое? Так наш художник – должник? Вот отчего он решил устроить выставку картин – надеется продать хоть что-то из своей мазни!
- Жура, ты не разбираешься в произведениях искусства! У синьора Олаву есть прекрасные работы? – самоуверенно заявила дона.
- Неужели? Хороший художник тот, кого хочется подделать или украсть. Или хотя бы купить его картины. Может быть, ты купишь часть из них, чтобы повесить их в своем доме?
- Нет, что ты, я этим не занимаюсь. Вот моя дочь Карла с мужем  – знатоки. Вместе ходят по выставкам и покупают современную живопись.  А я только агент по продажам у синьора Олаву, - скромно представилась в своей «должности» дона Одетти.
- Кто ты?.. Прости, я не поняла.
- Ну…,  я предложила синьору Олаву стать его агентом. Он обещал подумать.
- Обещал..., - проворчала дона Жура. – На что он может надеяться? Кто станет покупать то, что он там намалевал? Я не забыла ту картину, где он моего кота Огонька с крысой нарисовал. Впрочем, Одетти, в чем-то ты права: сам синьор Олаву не предприимчивый. Как говорится, написать картину может каждый глупец, а вот продать ее сможет только умный.
- Вот и я об этом. Не может быть, чтобы художник отказался от моих услуг. Не пойти ли и нам с тобой взглянуть на его вернисаж? Кажется, он ещё вчера все свои работы выставил на полках за окном, но пока они завешаны тканью, чтобы…
- … люди заранее не начали восхищаться! – сыронизировала недружелюбно настроенная хозяйка бара.
- Пойдем, Журинья, может быть, и себя там увидишь. Кто знает, какие там у него пейзажи и чьи портреты. А ты женщина колоритная, достопримечательность Сан-Криштована, можно сказать. Ведь твой бар многим известен.
- Что?! Ты думаешь? А ну пойдем. Одетти, мне ведь в голову не пришло такое, а теперь вспомнила: этот мазнюк уже пытался писать мой портрет, Базилио рассказывал, - настороженно припомнила женщина.
- Вот видишь, Жура, вот видишь! Так идем же скорее, - подзуживала подругу Одетти, явно задетая тем, что от синьора Художника так и не поступило предложение о сотрудничестве. Впрочем, синьор Олаву, возможно, и сам не был  уверен, что картины его будут востребованы. Доне Одетти не верилось, что художнику просто не хочется расставаться с картинами, в которые он вложил душу, как он сам ей успел объяснить.
«Сердце художника бьется на кончике кисти, поэтому все мои работы мне очень дороги», - услышала бывшая обитательница Сан-Криштована в ответ на деловое предложение.
- Идем, Одетти. И как я вижу в окно бара, там и Ноэмия стоит в ожидании начала «представления», - присмотревшись, заметила дона Жура, впрочем, ничуть не удивившись.
- Она пришла не одна, а с Мустафой. Тоже переживают, как бы и их не «изобразил» местный живописец. Они ведь такая видная пара.
- А ты? – усмехнулась приятельница удачливой матери Карлы - девушки, некогда блиставшей красотой в районе, даже одно время ставшей невестой Шанди. Судьба их развела, так и не позволив доне Журе и доне Одетти породниться.
- Я? Думаю, синьор Олаву не осмелится писать мой портрет: он, как ни крути, снимает у меня жилье. Но если я захочу, думаю, за портретом дело не станет. И покажет меня такой, как я ему подскажу. Знаешь, что придумал этот синьор?
- Что? – спросила Жура, но сама уже повернулась к Анинье, чтобы знаком приказать принести им с Одетти ещё по стакану сока.
- Художник по моему совету решил подзаработать: пока зрители будут рассматривать его картины, он, усадив кого-нибудь из желающих на стульчик, будет делать быстрые наброски портретов местных жителей. Если не выкупят, то портрет отправится на стену дома – в один ряд с другими зарисовками. Но если кто-то решит купить… недорого…
- …то у нищего живописца появятся, наконец, деньги, и он расплатится с долгами! В моем баре он задолжал тридцать реалов! Ты взгляни – он уже кого-то рисует!
- Точно, это синьор Жувенал, сын доктора Рауля и доны Розалинды. Как хочется увидеть портрет! – не терпелось Одетти.
- Успеем сходить на «выставку», когда Олаву сдернет тряпку в окне! – решила не спешить дона Жура.
Забрав у официантки сок, она обхватила губами трубочку для коктейля, то же сделала и Одетти, быстро выпив розовую жидкость, но оставив на краю стакана кружок лимона. Потом обе встали с сидений у бара, Жура отдала работникам распоряжения на время короткого отсутствия, а Одетти была уже у выхода из помещения.
Когда они подошли к толпе, осаждавшей завешенную изнутри заштопанным полотнищем витрину, то услышали знакомый голос синьора Олаву, вещавшего в ответ на чей-то вопрос:
- Как сказал один умный японец, когда рисуешь ветвь, нужно слышать дыхание ветра!
- Хватит!.. Кончай болтать!... Снимай тряпку, показывай картины! – со всех сторон понеслись нетерпеливые и даже возмущенные реплики.
Живописец тяжело вздохнул и вошел в дом. Через несколько мгновений его рука по ту сторону стекла ухватилась за край тряпищи и…, вот уже толпа любопытных жителей прильнула к окну…
- Что это?... Вау! Вот это да! … Что это такое? Пусть объяснит, чтобы все поняли…
Синьор Олаву вышел на улицу и стоял за спинами зрителей, слушая их комментарии.
- Жура, взгляни: представлены все виды живописи: пейзажи и натюрморты, портреты и разные зарисовки, - взялась пояснять дона Одетти с таким видом, как будто вообразила себя организатором вернисажа. Художник всё слышал, но не возражал.
- А по мне так современная живопись – это когда покупаешь картину, чтобы закрыть дыру в стене, и приходишь к выводу, что дыра выглядит лучше, - оглядывая поверх голов то, что можно было увидеть, заметила владелица бара.
- Хыыыммм,  - отозвалась дона Одетти. – Ты просто не видела самых лучших работ нашего художника. Ничего, когда толпа рассеется, мы подойдем поближе, и ты убедишься, что у синьора Олаву – талант!
- Дона Жура, я к Вашим услугам, - поклонился женщине автор картин с вернисажа. – Я готов написать Ваш портрет на скорую руку. Как Вас изобразить: с веточкой орхидеи? С ананасом? Тарелкой пирожков? Под пальмой? С нашим общим любимцем Файером?...
- Что?! Ещё чего! Не надо меня никак изображать! И только посмейте, так я Вас, синьор Олаву… метлой!
- Простите, дона Жура, но это ко мне! – отошел в сторону Художник, встречая пробирающуюся к нему сквозь толпу Самиру, которая прибыла на мини-вернисаж не одна, а с незнакомым парнем.
Девушка была одета под стать художнику: потертые джинсы и застиранная футболка, правда, не заляпанная красками,  на голове такая же, как у синьора Олаву, бандана, через плечо - сумка. В руках юная журналистка держала блокнот для записей и карандаш, а парень, вставший за ней, приготовил диктофон.
- Самира! Неужели ты не передумала брать у меня интервью? – смущенно спросил художник, поглядывая на ажиотаж, творившийся под окном и вдоль стены дома, на которую синьор в один ряд вывесил готовые работы с набросками соседей, сделанные в течение недели до выставки.
Люди рассматривали рисунки и узнавали знакомые лица, тут же обмениваясь мнениями и критикуя. Всем было весело и интересно.
Жура кивнула в ответ на приветствие Самиры, затем, разумеется, оглянувшись на магазин синьора Мухамеда. Конечно ж, она не ошиблась: семейство Рашидов в полном составе высыпало на улицу – Мухамед и Мустафа стояли возле «Волшебной лампы», а Амин – на ступенях дома. Халисы не было видно. Но где же Латифа? Ноэмия тоже куда-то пропала…
Жура решила узнать новости о Латифе позже, когда Ноэмия подойдет к ней. Но радовало уже то, что мать Самиры  не находилась в лагере противника. А по лицам мужчин у лавки восточных товаров было видно, с каким осуждением они встретили оживление, вызванное выставленными картинами.
Жура мысленно усмехнулась, вспомнив, как сплетник Базилио поделился сплетней: отцу Самиры  не понравилось, что дочь осмелилась войти в дом старого холостяка, и он пригрозил женить Олаву на непокорной дочери. «Это вряд ли получится», - самодовольно подумала давняя покровительница Самиры.
- Синьор Олаву, я хотела бы написать о Вас и Вашем творчестве статью для журнала***. Позвольте задать несколько вопросов о представленных работах.
- Конечно, Самира. Задавай свои вопросы, отвечу по возможности откровенно, - подтвердил живописец, промокая  огромным носовым платком взмокший от волнения лоб.
- Давайте подойдем к выставленным полотнам. Синьор Олаву, скажите, кто эта женщина, изображенная на данной картине? И с помощью чего вы написали картину? Это явно не краска. Тогда что? Почему портрет выдержан в ржаво-красных тонах?
- Это моя бывшая жена Тереза-Кристина, из-за которой сердце моё не раз обливалось кровью, потому и портрет этой бесчувственной гарпии написан моей собственной кровью.
- Это кровь?! Да, я что-то слышала о такой технике написания…
- Когда мы расстались, и я переехал в Сан-Криштован, моей первой реакцией и желанием как-то отметить начало нового периода в моей жизни стал этот портрет!
Художник что-то бормотал, Самира делала несколько пометок в блокноте. А дона Жура задумалась: так вот какие тряпки выносил из дома художник! Значит, сплетник Базилио был, в общем-то, прав, утверждая, что видел кровь, а вовсе не краску на кусках ткани и бумаги, высмотренных им среди мусора, который выносил художник.
- Отчего на лице женщины заметны клыки? Это образное выражение того, что…
-… если бы вы только знали, сколько моей крови было выпито этой ужасной женщиной! А ведь мы не были даже официально женаты! – почти рассердился Олаву.  – Мне не стоило выставлять картину на всеобщее обозрение!
Доне Одетти удалось рассмотреть портрет, вытягивая шею между головами двух жителей, которые не собирались уступать ей место у витрины с экспонатами.
- Жена его вовсе не красавица. Так, ничего особенного, - вполголоса прокомментировала она на ухо подруге.
- И поделом бездельнику, что жена его бросила. Надо же: кровь она из него пила! – ответила ей Жура, сплетая руки на груди и прищуриваясь. Лезть сквозь толпу, расталкивая других локтями, было не для нее. И было бы ради чего!
- Сказать честно, - продолжала интервьюировать Самира, - сначала мне показалось, что это дань моде: скоро на экранах пройдет фильм «Сумерки» - о вампирах. Но теперь понимаю, что дело вовсе не в этом. Вам известно имя бразильского художника Винисиуса Квесады? Он как раз писал картины кровью!
Художник из Сан-Криштована поморщился.
- Я знаком с творчеством многих бразильских художников. У меня возникло желание найти себя, отсюда этот эксперимент, Самира. Но Винисиус пишет, смешивая кровь с мочой, прошу прощения за подробность.  Я не делаю этого.
- Ничего, об этом не раз писали в прессе. Но это так выгодно: не надо тратить деньги на дорогие краски.  К тому же – расходный материал всегда при вас.
Стоявшие рядом зрители, ставшие в то же время невольными слушателями, захихикали и начали отпускать разные шуточки, порой неприличные.
Мустафа, как раз подобравшийся в толпе к Ноэмии, которая в свою очередь почти добралась до приятельниц – Одетти и Журы, тут же начал возмущаться, услышав, каким образом создавался портрет родственницы соседа.
- Ноэмия, это харам! Кровью… мочой… писать портрет! Ноэээмиия, а ты собиралась купить его картину и повесить в кафе! Но теперь весь район будет знать, из чего состоит каждая линия картины. Харам, харам!
- Мустафа, замолчи! Ты не разбираешься в современном искусстве! И вовсе не портрет жены Олаву я собиралась купить! Есть картины и лучше! Не мешай мне, дай посмотреть. Ты меня отвлекаешь!
- Ноэмия, как ты со мной разговариваешь?! – привычно выкатил глаза мужчина, оскорбленный в очередной раз ее пренебрежительным тоном.
…- Сколько картин, написанных кровью, в вашей личной галерее? – не останавливалась журналистка.
- Самира, всего одна. Опыт мне показался не очень удачным. Если с одним из ингредиентов для палитры нет проблем, то крови на одну картину надо много, но человек без вреда для здоровья может лишиться только 450 мл крови один раз в два месяца. В общем…
- Кстати, люди, потрясенные искусством Винисиуса Квесады, предлагали ему  свою кровь.
- Меня не заинтересовал этот способ. Я всего лишь любитель экспериментов.
 - Понятно, синьор Олаву, перейдем к другому полотну. У Вас такие разноплановые работы! Это коллаж? – тут же уцепилась за увиденное девушка, разглядывая странное смешение частей знакомых лиц. Самира без труда узнала выписанные на коллаже части лица Базилио – его ухо и высунутый язык; нос Аниньи, с упавшей на него челкой, а где-то рядом «плавали»  глаза доны Журы с таким строгим выражением, что остальная часть лица женщины была уже необязательна для того, чтобы почувствовать себя не в своей тарелке. Кстати, и тарелка тоже была частью коллажа: именно с неё высыпались знаменитые пирожки доны Журы, прославившие ее бар далеко за пределами Сан-Криштована. Пирожки «разлетелись» по всему коллажу.
Самира невольно оглянулась в сторону, где стояла дона Жура. Толпа словно что-то почувствовала: люди расступились, давая возможность хозяйке бара подойти к картине и рассмотреть коллаж.
- Это что такое? Что за намеки, синьор Художник? –  подбоченясь, сурово спросила женщина, как только пришла в себя от такого смелого образного арт-изображения ее бара.
- На что намекаете, я Вас спрашиваю!
- Дона Жура, я не намекаю. Вы только взгляните, из чего коллаж! Лепестки цветов, бутоны, крылья бабочек…, дохлых бабочек, которых я насобирал, заметьте! Я бережно отношусь к природе.
- Нет, это слишком! Я требую убрать картину!
Но зрители с этим не согласились. Народ начал возмущаться, и Жура, окинув людей недобрым, осуждающим взглядом, развернулась и собралась пойти к бару. Но дона Одетти ее удержала, схватив за плечо.
- Ты ещё не всё видела! Потом не пожалей, подруга.
Дона Жура спорить не стала, но и раздавшиеся со всех сторон пожелания купить картину на память, тоже комментировать не стала.
Самира продолжала беседовать с автором выставленных работ.
- Мне понравился коллаж, не смотря на то, что он был неоднозначно воспринят частью зрителей. Вы не будете против, если я проведу параллели между Вашим творчеством и декоративной живописью Беатриз Мильязеш?
- Самира, тебе знакомо это имя? Тогда что ты скажешь вот об этой инсталляции?
- Вау, картина из мусора? – догадалась журналистка Самира Рашид.
Между тем зрители ахнули.
- Из мусора?... Что такое?...Мусор?... Как это?... Какого ещё мусора?
Жура ухмыльнулась. Вот-вот, чего же следовала ещё ожидать от этого зазнайки-экспериментатора? «Что ж, послушаем, что ещё синьор придумал», - такое выражение читалось на ее лице.
- Вы здесь следуете приемам Вика Муниса, всемирно известного бразильского художника, который составляет картины и инсталляции, собирая материал на самой большой свалке Рио? Редко кто из посторонних людей бывает на крупнейшей свалке Рио-де-Жанейро, но мусор с этой свалки могут увидеть тысячи и тысячи людей по всему миру. 
Синьор Олаву быстро закивал:
- Да-да! Главная цель его работ – обратить внимание общественности на проблему загрязненности южноамериканского мегаполиса, задыхающегося от мусора, утопающего в нем.
- И Вы, синьор Олаву, тоже последовали в своем творчестве за…
- Самира, я был потрясен! Наброски его мусорных картин изначально сделаны из арахисового масла, кофе, чая и прочих подобных материалов, найденных Мунисом на свалке, а потом «утяжелены» прочим, объемным мусором.
- И где же Вы, синьор, берете мусор? На той коробке установленная инсталляция называется «Сан-Криштован». Это содержимое мусорного ведра из дома?
- Не только. Я добываю части экспонатов… в мусорных баках у бара доны Журы, - сконфузился художник. – Не сам, но мне его доставляют по личной просьбе.
- Вот как, - пробормотала дона Жура, не зная, на кого подумать: Анинья за мелкие монеты продает мусор или глупый Базилио любопытства ради самозабвенно роется в пакетах, отправляемых в баки для мусора. – Ничего, я разберусь с бездельниками. Но это уже сродни промышленному шпионажу! Теперь уже и мне становится интересным,  что же из мусора в моей помойке оказалось востребовано соседом?
Дона Жура внимательней присмотрелась к картинам, о которых только что шла речь.
Тем временем Самирой был озвучен вывод:
- Остается сожалеть, что весь мусор, хранящийся на миллионах свалок по всей планете, невозможно превратить в произведения искусства, которым были бы рады лучшие художественные музеи мира!
Олаву внес лепту из своих слов, заметив:
- Я использую тоже спитой чай и кофейную гущу, а также птичий помет и засохшие травы, перья птиц…
- Синьор Олаву, эта картина, да-да, вот эта!..., - ткнула пальцем дона Одетти, о чем-то пошептавшись с посерьезневшей доной Журой. – Она называется «Крыши Сан-Криштована»?
- Да, уважаемая дона Одетти, это наш любимый район Сан-Криштован. Я долго его писал.
- А это, синьор, надо полагать, на картине МОЙ БАР? – тут же поспешила уточнить дона Жура вслед за подругой. – Не отпирайтесь, вижу, что вы и мой бар не оставили без внимания! Так из какого мусора вы его «изобразили»?
- Эээээ… Так, это, - начал заикаться синьор Олаву, зная, что с этой женщиной шутки заканчиваются плохо. – Бар прописан из… измельченных рыбьих костей и панцирей креветок…
Владелица бара демонстративно вздернула бровь, требуя таким образом пояснений.
- Всё предельно ясно: ведь знаменитые пирожки вы печете с треской, а вкуснейшая мокека с креветками полюбилась даже мне, - развел руками невезучий творец. – А что такого? Что в этом плохого?
- Нет, Вы издеваетесь! – припечатала синьора из бара, добавив не без насмешки:
- А я-то хотела разрешить Вам совершенно бескорыстно и дальше рыться в моем мусоре! Но теперь – нет! У Вас, синьор Художник, слишком извращенная фантазия! – погрозила она пальцем и вернулась в опозоренный бар, теперь уже надолго обезображенный в памяти проживающих в районе вывертами соседа.
Как только удалилась разобиженная дона Жура,  Мустафе удалось отвести Ноэмию ближе к магазину.
- Но ты даже не смей со мной спорить, Мустафа: я всё равно куплю парочку картин Олаву. Вот увидишь, это окажется выгодным вложением. Куплю сейчас недорого, но после выхода статьи Самиры  цены на картины синьора Олаву, талантливого художника из Сан-Криштована, возможно, взлетят так, что…
- …или наоборот: увидев такие картины в твоем заведении, посетители перестанут туда приходить, и ты разоришься!
- Типун тебе на язык! Тогда я перевешу их в столовую у нас дома.
- Ни за что! – вскипел ее муж. – Остатки помоев из чужого мусорного ведра у меня на стене – это уже слишком. Почему бы просто не поставить на полки немытую посуду с остатками соуса и прочей пищи? Инсталляции у него, видите ли! Когда ты возвращаешься домой позже меня, такие инсталляции из грязной посуды высятся в нашей мойке.
Пока чета Мустафа-Ноэмия спорили, уходя всё дальше от необычного вернисажа, Самира и художник пытались осмыслить реакцию зрителей.
- Почему дона Жура обиделась? Рассердилась… Оскорбилась… Но я так вижу мир вокруг себя!
- Да, вы ведь художник, творческая личность.
- Знаешь, Самира, каждый раз, когда я пишу портрет, я теряю друга.
- Как сказано! Просто афоризм, - восхитилась девушка и сделала запись в блокноте. Парень, сопровождавший Самиру, тоже улыбнулся, щелкнув кнопкой диктофона.
- Вот, кстати, и ваша знаменитая картина, история которой мне знакома по многочисленным слухам ваших почитателей.
- Что? О чем ты говоришь, Самира? – удивился местный живописец, непривычный к такой вычурности речи.
- О картине «Двойной восход солнца над Рио-де-Жанейро», конечно же!
- Я не желаю вспоминать эту неприглядную историю, - поморщившись, твердо заявил мужчина.
- Нет? Но неужели самая броская картина вашей выставки, которая привлекла внимание наибольшего количества зрителей, оказавшись на вернисаже самой востребованной, останется без ваших комментариев, более того – под запретом упоминания о чудесном пейзаже? Ваш талант живописца выразился именно в ней, написанной без каких-либо попыток экспериментирования.
- Синьор Олаву, ну расскажите, как всё тогда было! – вдруг раздался рядом ноюще-умоляющий голос Базилио, которого отпустила хозяйка, возвратившись в родное заведение.
- О чем тебе хочется узнать, Базилио? Мне это кажется, или твой нос стал ещё немного длиннее, чем был вчера?
У парня от удивления округлились глаза. Но он решил не дать себя сбить с толку.
- Я видел! Видел, как Вы в тот день несли картину, а голова у Вас была забинтована. И люди говорили тогда, что …
- Знаю, слышал все сплетни о себе. Не стоит их повторять, тем более, что всё было не так, как говорят.
- А как? – подхватила будущая журналистка, предчувствуя скандальную историю. Но художник решил не делиться подробностями.
- Это творческая неудача. У художников такое случается, - рубанул он по воздуху рукой.
Но Самира не пожелала лишить будущих читателей, оставшихся и так без  интересной истории, красочной фотографии знаменитого пейзажа, решив сопроводить  ее красочным описанием.
Она, вглядываясь в полотно в прямоугольной раме, стала нахваливать картину, описывая ее сюжет.
- Композиция картины построена очень грамотно – мы явственно ощущаем бескрайние просторы. Океан, бьющийся волнами прибоя о берег, нежная голубизна утреннего неба, залитые солнцем дома, выстроившиеся шеренгой вдоль широкой выгнутой полосы песчаного пляжа… Картина полна покоя и утренней неги. На горизонте гладь неба сливается с водами океана.
- Синьор Олаву, как Вам удалось передать ощущение торжественной тишины и умиротворения над Рио-де-Жанейро? – влилась в разговор, опять вернувшись,  дона Ноэмия, к которой  вновь шагал Мустафа.
- Действительно, синьор художник, на картине природа пока ещё улыбается и нежится в лучах восходящего солнца, но уже чувствуется та сила, которая заставляет кипеть кровь в жилах истинных кариок. Ещё чуть-чуть, и жара обрушится на город, окруженный горами, покрытыми  ярко-зелёными тропиками.
- Самира, как ты красиво описала картину! Обязательно слово в слово повтори их в журнальной статье. А я обратила внимание на то, как на картине океан яростно гонит на берег валы, которые чередой набегают на пляж. Бррр, мне даже показалось, что я слышу рокот прибоя, крики чаек, чувствую на плечах утреннюю прохладу…
- Синьор Олаву, а вы так и не затерли нарисованное второе солнце? – не промолчал Базилио.
- Нет, но думаю, что лучше стереть, - замялся художник.
- Ни в коем случае! – впервые заговорил приятель Самиры. – Картина сама по себе хороша, но ее ценность ещё и в скандальности истории, связанной с ее заказом. Это повышает рейтинг вашего полотна.
- Рейтинг, - проворчал Олаву.- Как вспомню, сколько у меня голова болела после удара…
- Ничего страшного. Теперь эта неприятность будет приносить Вам дивиденды.
- Жулио, думаю, даже если не говорить об этом, то второе солнце играет роль арт-детали. Символизирует степень жары, которая вот-вот обрушится на город.
- Синьор Олаву, я желаю приобрести у Вас именно эту картину, - твердо заявила дона Ноэмия. - Сколько хотите за неё?
- Обсудим позже. Я не готов немедленно расстаться с картиной, - ответил весьма польщенный и  не менее удивленный художник.
- …Небо кажется таким легким, воздух - прозрачным и влажным. Это трудно, наверно, так изображать свет, воздух и воду? Столь живо и достоверно?
- Дона Ноэмия, согласитесь, что картина написана талантливо: так передать блеск сверкающих на воде солнечных лучей, прозрачность морской глубины, белоснежную пену волн…
- Вы так думаете? – не верил ушам синьор Олаву, не так уж давно выслушавший от заказчиков картины иные слова.
- Синьор Олаву, я первая в очереди на покупку этой картины. Обещайте мне, что предложите ее купить сначала именно мне.
- Дона Ноэмия, она ваша. Пусть повисит несколько дней в витрине, а потом вы ее у меня купите.
- Ноэмия, пойдем, нам надо поговорить, - уже настойчиво и возмущаясь, тянул ее за рукав муж.
- Что тебе надо, Мустафа? Почему тебе так неприятно, что я хочу увидеть картины?! Да отпусти же ты мою руку!
- Ноэмия, предупреждаю!..
- Хватит, Мустафа! Отстань, дай мне отдохнуть, наконец. Уж если я не пошла в кафе, бросив собственный бизнес на произвол судьбы, то дай мне хотя бы провести время в приятной обстановке.
- Ты не купишь эту картину!
- Так вот в чем дело! Нет, куплю, и я уже договорилась об этом с художником!
Мустафа горячо заговорил, пытаясь убедить жену:
- Все слышали историю, каким способом картина нарисована… Солнце получилось двойным, потому что художник …ээээ … сел на картину тем местом, на котором обычно и сидит! А ты в кафе хочешь повесить!
- Вот как? Кто точно знает, что так и было? А я стану опровергать! Но мне пришла в голову идея лучше: шепну нескольким клиентам или даже повешу написанное от руки объявление: «Слухам о картине прошу не верить». И вот увидишь: клиенты валом повалят хотя бы для того, чтобы взглянуть на картину! История дурно попахивает, но именно так и слетаются мухи.
- Ноэмия, это харам! Манипулировать покупателями, клиентами заведения – это обман. Харам! А скоро наступит Священный месяц Рамадан, не греши, Ноэмия! – взывал муж упрямой бизнес-вумен из Сан-Криштована.
Они так увлеклись спором, что не заметили, с каким вниманием слушал их бурную беседу Рапазао, поглаживая усы и сам себе понимающе кивая, так как в его голове зарождались мысли о новой афере, способной принести денежную прибыль.
Но он был и крайне расстроен тем, что не ему пришла в голову идея купить картину и эксплуатировать ее у себя в автомастерской, как догадалась поступить дона Ноэмия. Ведь какая же хитрая женщина! Рапазао тоже терся в толпе среди жителей, пришедших посмотреть на выставку картин, потом мужчина отошел перекусить – купил пирожков с треской в баре у Журы, как раз ел очередной, но едва не подавился, когда понял, какой шанс им и Лижейро был упущен.
Теперь, глядя, как в ящик с небольшой прорезью, установленный у двери дома синьора Олаву, люди бросают мелкие монеты «на покупку красок и холстов», прикидывая количество денег, которые удастся собрать художнику,  оба жуликоватых типа из заведения на соседней улице обдумывали, как бы им тоже воспользоваться случаем и легко заработать.
Без помощи Аниньи им будет не обойтись,  и теперь мужчины обсуждали, сколько получит Анинья, если выделить ей совсем небольшую долю в будущем предприятии, если их грандиозный план осуществится…
 
28. Часть 14. Глава 28. Окончание вернисажа в Сан-Криштоване. Мухамед о дочери и Латифе.

Вдруг Самира приблизилась к витрине, за которой находилась злополучная картина «с двумя солнцами», и пристально вгляделась. Базилио немедленно оживился: что-то не так, если дочка доны Латифы что-то увидела и рассматривает!
 Что, что заметила девчонка? Ведь сам Базилио не раз смотрел на картину, бывая в гостях у художника. Даже с закрытыми глазами легко мог представить все детали.
- Синьор Олаву, это же пляж Леблон изображен? – вдруг заинтересованно спросила девушка. – Нет сомнений: картина передает с фотографической точностью дома на пляже Леблон. Как только я увидела вот эти здания, сразу поняла, что недавно там была,  между домами имеется проезд на проспект, где находится кафе, в котором можно купить восточные сладости!
- Самира, я специально ездил делать наброски, поднимался на фуникулере на Сахарную голову, откуда и открывается этот замечательный вид, только с несколько иного ракурса, - признался художник.
Кое-что сообразив, Базилио очень обрадовался, когда понял, какое место имеет в виду Самира.
- Это то самое кафе, рядом с которым ограбили твою мать, да? На дону Латифу там напали?
- Замолчи, несносный Базилио! – зашипела на него девушка. Но все, кто стоял рядом, тут же прильнули к стеклу и впились глазами в картину. Не только Базилио не мог оторвать взгляд от пейзажа, но и Мустафа с Ноэмией, и дона Одетти.
- Леблон? Это район, где живем мы с Карлой и моим внуком?! Точно, это Леблон, - не спеша и придирчиво рассматривала картину дона Одетти. – А я не слышала этой истории об ограблении. Базилио, хоть ты расскажи, что там случилось, - жеманно приказала она парню из бара подруги.
Базилио не заставил себя ждать. А Самира от бессильной ярости сжимала кулаки. Ещё не хватало, чтобы сплетни о происшествии с матерью разошлись по всему Сан-Криштовану. Она поняла: единственный способ  заставить замолчать болтуна –  покинуть место, уйти и увлечь за собой Базилио, которому дороже сплетен – только возможность узнать что-то новенькое.
- Жулио, подсказывай, с каких ракурсов лучше сделать снимки? – обратилась она к молча следовавшему за ней парню.
Она тут же достала фотоаппарат, быстро настроила его и теперь то и дело наводила объектив на картины и инсталляции, на коллажи и зарисовки. Не был упущен ни один пейзаж, ни портреты жителей района.
Этот нехитрый прием немедленно сработал: любопытная дона Одетти была забыта, а Базилио  теперь следил за тем, как Самира то делала несколько шагов назад, отдаляясь от витрины или стены, то медленно приближаясь, не отводя глаз от видеоискателя.
Зеваки, подобные парнишке из бара, по-прежнему толклись возле дома синьора живописца. Парень, появившийся вместе с Самирой, тоже не остался без дела, подсказывая смекалистой журналистке, но в то же время и неопытному фотографу – Самире - выгодные  ракурсы для съемок.
 И девушка, и даже Базилио были настолько увлечены делом, что не обращали внимания на то, что происходило возле магазина «Волшебная лампа». Иначе Базилио непременно подкрался бы туда, чтобы подслушать, о чем там разговаривают.
А там Мухамед хмурился всё сильнее, он начинал нервничать. Мустафа только и делал, что сновал в толпе, расспрашивал Ноэмию, прислушивался к болтовне зевак, а потом возвращался к магазину и отвечал на истеричные вопросы родственника.
- О, Аллах! Мустафа, что там происходит? Самира делает снимки картин с выставки? Но тогда при чем здесь мой магазин?! Вместе с картинами она и нас сняла. Неужели посмеет посмеяться над родным отцом?!
- Наверно, хочет сделать фотографии настоящего Сан-Криштована, чтобы люди могли сравнить то, что напридумывал художник в своих картинах, с тем, что есть в реальности.
- Но, Мустафа, я видел, как она сфотографировала мой магазин! Аллах, что задумала моя дочь? – схватился за голову Мухамед.
Появившись рядом, лара Ноэмия немедленно отреагировала на его слова:
- Как можно расстраиваться из-за такого? – пожала она плечом. - Вот выйдет номер журнала со статьей о Сан-Криштоване, там фото вашего магазина,  получите бесплатную рекламу. Хорошо иметь дочь-журналистку. Ведь настоящая реклама стоит очень дорого!
- Рекламу? Как это? – удивленно спросил Мустафа.
- Кто-то прочтет журнал и решит встретиться с художником, кто-то – поглазеть на прославившийся район, а по пути те и другие наверняка заглянут в вашу восточную лавку, - рассудила дона Ноэмия, поведя плечом.
- Мне не нужна никакая реклама, - процедил сквозь  зубы Мухамед.
- Самира не магазин снимает, а бар твоей противницы, Мухамед, - наконец, разглядел муж Ноэмии  маневры родственницы.
- Конечно! Мухамед, сам подумай: для чего нужен твой магазин, когда у доны Журы твоя дочь собралась брать интервью? Она бар доны Журы фотографирует с разных углов! И меня она тоже просила поделиться впечатлениями о картинах с выставки. Самира должна пойти к Журе побеседовать, записать отзывы о вернисаже. Как жаль, что моё кафе не рядом с выставкой картин! Синьор Олаву должен нарисовать пейзаж с видом на «Шатер Шахерезады»! - с сожалением произнесла предприимчивая женщина.
- В баре? Она пойдет разговаривать с доной Журой в бар? – ужаснулся Мустафа. А Мухамед мог только повторять вслед за ним:
- Моя дочь будет сидеть в баре этой женщины, которая торгует спиртным? Беседовать с той, которая продает посетителям свиную поджарку? Харам, харам!
Но именно так и произошло: сначала знакомый Самиры  повернулся  и зашагал к бару, жестом показав девушке, что хочет пить, а потом и она сама, спрятав в сумку фотоаппарат, но вновь достав блокнот и карандаш, поспешила к самому популярному заведению  Сан-Криштована.
- Моя дочь!... Моя дочь там! – стонал Мухамед, едва не обдирая лицо ногтями в бессильной ярости. – Она сядет за один из столиков, где обычно сидят вразвалку пьяные завсегдатаи, и будет разговаривать с доной Журой на виду у всех наших соседей! Что скажет дядя Абдул? Аллах, Аллах!
- Мухамед, возьми себя в руки! Успокойся! Если тебе так не нравится ситуация, то пойди в бар и выволоки Самиру насильно из заведения доны Журы! – посоветовал  в душевном порыве Мустафа.
- Выволочь? А если за нее заступится ее приятель? Не хватало мне ещё потасовки с мальчишкой в злачном месте!
- Синьор Мухамед, бар моей подруги – не злачное место, а весьма приличное заведение уважаемой предпринимательницы. О доне Журе никто не посмеет и слова дурного сказать, - поводя указательным пальцем перед самым носом Мухамеда, строго выговорила ему лара Ноэмия.
Но у мужчины не было больше терпения выносить увиденное: Самира с парнем уже заняли столик на улице перед баром, расположившись напротив друг друга. Тут же подоспела Анинья, и молодые люди что-то заказали. Анинья вернулась в бар, куда уже летел и Базилио, поняв, что самое интересное теперь будет происходить не возле принимающего похвалы художника, а именно в баре, где Базилио ждало рабочее место.
Видимо, получив нагоняй от хозяйки, парень вскоре вынес поднос с двумя стаканами с каким-то соком желтого цвета. Наблюдая уже из окна дома, Мухамед не мог точно понять, что это за сок. Алхамдулиллах! По крайней мере, они  пьют не спиртное!  А потом он и думать забыл о напитках, так как на улицу «выплыла» и сама дона Жура. Она остановилась возле столика, занятого  юной журналисткой, а потом отодвинула пластиковое кресло и уселась рядом.
Мухамед так скривил лицо, как будто у него разболелся зуб. Он не мог слышать разговор, происходивший за столиком у бара, но видел, как яростно жестикулирует дона Жура, как согласно кивает Самира, как парень, ухмыляясь,  постукивает пальцами по крышке стола. Вновь показалась на улице Анинья, но уже с подносом, заставленным кофейными чашками, а четвертое сидение за столом заняла подоспевшая  дона Одетти. Тут же оказалась рядом и дона Ноэмия.
- И она тоже – одалиска! Почему Мустафа не пытается с ней справиться? Другим советовать он умеет, а сам...
Амин, вошедший в дом сразу же за отцом, видя, как тот сжимает кулаки, обуреваемый желанием выйти и прогнать дочь подальше от бара, встал рядом с ним и сказал:
- Отец, но ведь они не стали заказывать спиртное. Самира вовсе не пьет алкогольных напитков. Она сама матери рассказывала.
- Разве дело только в этом, сынок? О чем моя дочь может разговаривать с доной Журой? Какие в принципе у них могут быть темы для разговоров?!
- Журналистские, - пожал плечами Амин. – Если сестра выбрала такую неженскую профессию, ей придется общаться с разными людьми и не всегда – с самыми приятными.
- Амин, но если фотография Самиры, сидящей за столиком на фоне бара, появится в журнале, а его кто-нибудь привезет в Марокко, и журнал начнет гулять по медине Феса, да ещё в Рамадан, то знай – это конец репутации всей нашей семьи. Позор и скандал на всё Марокко. Что думает Латифа? Почему мать не может ее остановить?
Он присмотрелся в окна дома на противоположной стороне улицы: Латифа тоже стояла возле окна и наблюдала за тем, что происходит на улице.
- Мама не станет выходить из дома, чтобы прогонять Самиру из бара.
- В этом вся беда, сынок. Твоя мать должна была думать раньше о таком будущем дочери. Вот к чему привело упрямство Самиры, когда она отказалась носить платок. Началось всё именно тогда!
- Но теперь не все женщины носят платки. Дона Ноэмия покрывает голову, только когда идет с дядей Мустафой на мусульманский праздник или в дом, где так принято.
- Амин, ты не понимаешь: теперь дядя Абдул непременно потребует, чтобы я развелся с Латифой. Нас с твоей матерью заставят развестись! Теперь ничто не удержит твою мать в семье, - горестно  выговаривал мужчина, сетуя перед сыном.
 
…В баре было полно народу, который, вкусив «зрелищ», теперь  требовал «хлеба», а точнее – капириньо и кашасу и закуску к ним. Потому Анинья и Базилио крутились за стойкой бара, едва успевая подавать посетителям жареные креветки и пирожки с треской, наливать кашасу или смешивать капириньо.
Базилио с нетерпением, а Анинья сердито  поглядывали в сторону засевшей за столиком доны Журы. Ее важный разговор нисколько не трогал сердца забегавшихся между столиками  или от стойки бара до мест на улице официантов. Базилио и Анинья ждали возвращения владелицы бара, устав обходиться без пары ее надежных рук.
Но женщина даже ни разу не взглянула в их сторону. Подперев рукой голову, она сидела за столиком, слушая рассуждения Самиры. Ей было интересно послушать девушку. Вот только когда пришло время высказать собственное мнение об увиденном на выставке картин, Жура стала слишком эмоциональной.
- Нет, ты так и напиши, Самира, что я не уважаю современное искусство, тем более – всякие инсталляции с помойки. А про саму меня не пиши ни слова. Слышишь?
- Хорошо, дона Жура, как скажете. Но всё-таки: что именно из экспонатов выставки вызвало у Вас, дона Жура, наибольшее раздражение? Использование отходов в инсталляциях?  И наоборот – из-за чего испытали  самые приятные чувства?
 - Меня раздражает всё. Приятные чувства у меня возникнут тут же, как только синьор Олаву уберет свои подозрительные инсталляции и коллажи-пейзажи.
- Дона Жура, как вы относитесь к рекламным трюкам и ходам?
- Самира, если ты сфотографировала мой бар, надеюсь, что плакат с футболистом Ромарио, за которого я теперь болею, будет хорошо заметен на снимке, - поведя плечами, переплетая руки на груди, ответила женщина.
- Постараюсь так обрезать фотографию в компьютерной программе, чтобы непременно остался плакат.
Жура кивнула.
- Хорошо, дона Жура, а что скажете читателям журнала о футболе в Сан-Криштоване? Не хотите ли пригласить самого Ромарио на районный товарищеский матч по футболу? Из детства я хорошо помню, как две команды из Сан-Криштована боролись на футбольном поле за звание команды- чемпиона.
- Дааа… Тоже помню. Тогда и твой отец, и Мустафа, и даже твой важный дядя Саид прямо как мальчишки гоняли мяч по полю. А ваш гость из Бразилии болел за команду, в которой были его родственники.
- Дядя Абдул? Я его не запомнила. Он был на том матче? Хм… Как думаете: легко поддастся на уговоры Ромарио, если попросить его принять участие в игре?
- Это хорошая идея, но невыполнимая. Ромарио так занят, что матч в Сан-Криштоване его не заинтересует.
- Что можно ещё от Вашего имени, дона Жура, рассказать читателям о картинах? О портретах местных жителей, например? Не о тех, что мы видели в начале выставки. А о картинах, написанных маслом?
-  Скажу, что мне они совсем не нравятся! Вот я читала, что в 16 веке один художник… как же его звали?... нарисовал женщину, которая просто сидит и улыбается сама себе.
- Джоконда? - живо подсказала Самира.
- Точно! Так ее и звали. Вот она мне нравится. Ее портрет мне очень понравился, я даже репродукцию повесила у себя в комнате возле шкафа.  Смотришь на нее  и понимаешь: она как живая, кажется, будто кровь под кожей пульсирует, тепло живого тела чувствуется. А портреты из мусора со свалки – нет, спасибо, не желаю!
Жулио насмешливо посматривал на журналистку: о чем бы та не спросила дону Журу, женщина немедленно всё критиковала.
Но положение исправила подоспевшая и сюда дона Одетти. Ей, наоборот, понравилось всё. Она долго описывала увиденное, так что Самире не удавалось вставить ни слова. Дона Ноэмия, которая появилась вместе с ней, могла только соглашаться, кивая между глотками принесенного Аниньей кофе. 
Потом беседа завершилась с начавшимся дождем.
Жители, до того времени продолжавшие глазеть на работы синьора Олаву, лихорадочно начали помогать ему заносить картины с улицы, сдирая со стены портреты жителей, не пожелавших выкупить свои изображения. Теперь они и пострадали в первую очередь. Но всё равно ничего не было оставлено под дождем.
А Жура теперь стояла на пороге бара, прячась от дождя, и, уперев руки в полные бока, наблюдала за отъездом Самиры и Жулио.
- Только бы не свалились с мотоцикла на мокрой дороге. Почему им надо нестись куда-то именно сейчас? – ворчала она по-родственному. Одетти и Ноэмия в это время расположились у стойки бара, весело сплетничая о чем-то.
Но не только хозяйка бара была зрителем разворачивающейся на улице сцены: из окон  двух домов несколько пар глаз наблюдали за тем, как парень протянул Самире шлем, и девушка уверенно надела его на голову. Потом и Жулио… так звали парня? …так и он тоже надел шлем и сел на мотоцикл. Самира ловко забралась, забравшись на заднее сидение, потом она обхватила парня за торс, и мотоцикл с ревом сорвался с места.
Жура подняла глаза на окна Латифы: да, женский силуэт четко просматривался за светлыми шторами. И не один силуэт! Два! И чей же второй? Это была явно женская фигура. Халиса? Невестка в доме у Латифы?  Дона Жура повернула голову и направо: в доме Мухамеда на первом этаже тоже кто-то наблюдал из-за шторки.  Так Мухамед никак не может успокоиться из-за того, что Самира живет самостоятельной жизнью, учится, работает, строит будущую карьеру, не считаясь с несправедливыми требованиями некоторых родственников.
- Молодец, девчонка! – одобрила она поведение дочери Латифы и вернулась к стойке бара.
…Мухамед был рад, что зловредная женщина убралась внутрь заведения. Он хотел бы выйти из дома, быстро пересечь под дождем улицу, оказаться под одной крышей с Латифой… Глядя на окно ее комнаты, где из-за шторы смотрела на дочь и так же, как он, переживала за нее Латифа, Мухамед чувствовал, что осталось хоть что-то общее между ними: осуждение поведения и образа жизни непутевой дочери и желание, чтобы девчонка изменилась.
Но он никуда не пошел. Там, рядом с Латифой сейчас их невестка. Когда Халиса вернется домой, тогда и расскажет ему с Амином новости из дома Латифы. А пока… пора вернуться в «Волшебную лампу». Магазин не должен терять клиентов.
Кажется, дождь заканчивается? И солнце выглянуло – вымытые под дождем листья пальмы у бара зеленели и как-то даже светились под солнечными лучами. Ветерок трепал большие ветки, по листьям скатывались большие капли воды, падая вниз, прямо на столики возле бара… На улицу высунул любопытный нос сплетник-официант…
А ведь уже и вечер скоро! На город стремительно опустится тьма, и это заставит многих жителей разбрестись по домам. А в магазине почти совсем не станет покупателей. Туристы не очень любят бродить по вечернему Рио, наслушавшись разговоров о криминогенной обстановке.
«И куда же понесло Самиру? - злясь, подумал мужчина. – Ее место – дома, рядом с матерью. У плиты. Латифа уже не так молода, а Самира ей совсем не помогает!»
Но пора, пора возвращаться к работе! НЕ стоит так много думать о неблагодарной дочери!
И Мухамед, бодро выйдя из дома, закрыл дверь на ключ. Мустафа уже стоял на пороге магазина, поджидая возвращение родственника. Он внимательно изучал низ полосатой джеллабы, в которой ходил по улице и в магазине. Наверно, боялся, что испачкал одежду брызгами из луж. Или ему дона Ноэмия сделала замечание? Но ее не было видно нигде поблизости.
Войдя в магазин, Мухамед обнаружил нескольких посетителей у стенда с украшениями и ещё одного - рассматривавшего бабуши. Мухамед энергично покачал головой, как будто убеждая в чем-то сам себя, и широко улыбнулся покупателям…

29. Часть 14. Глава 29. Латифа и Халиса. Керим приезжает за выпечкой.

Как бы не переживал Мухамед из-за поведения Самиры, Латифе всё равно было тяжелее. Она видела, как из-за своеволия дочери осуждающе наблюдает из  своего угла отец ее дочери. И не только он – и Мустафа, и Амин – они все глаз не сводили с ее Самиры. То сначала толпились у магазина, потом лицо Мухамеда замелькало в окнах дома… Не трудно понять, что все винят именно её в том, что не смогла воспитать дочь в их традициях.
Так ещё и Халиса стоит рядом, и в ней тоже, разумеется, не чувствуется одобрения. Зачем невестка пришла в ее дом? Договориться насчет предстоящих покупок специй к Рамадану? Помочь с выпечкой? Так всё уже было сделано, даже по пакетам и в коробки упаковано. Почему же Халиса не возвращается к мужу? Разве в доме Мухамеда мало работы? Амину ужин приготовила бы… Но девушка осталась здесь. Наверно, так приказал отец Амина – всё разузнать и ему рассказать.
Латифа тяжело вздохнула. Как быть? Не выставлять же невестку, сказав прямо, чтобы шла домой. Женщина устала и физически, простояв у печи полдня, и морально – переживая за Самиру. Что ещё за парень появился с ней рядом? Это не тот Марсело ( или того звали Маркусом? Латифа уже не  помнила), из-за которого дочку побил мажор из-за фотографии, сделанной тем охотником за сенсациями. Новый напарник, еще один сокурсник, с которым Самире нужно сделать какой-то проект по журналистике? Ах, да. Какой-то Жулио.
Латифа тоже расстроилась, когда увидела Самиру за столиком возле бара. Это уже не в  первый раз, но всё-таки. Раньше не было любопытных глаз Халисы, которая молчит до поры до времени, но однажды начнет рассказывать о сестре мужа своим родственницам. И покатится вал сплетен от Рио до Сан-Паулу, от Бразилии до Марокко.
Но по-настоящему она испугалась, когда Самира села на заднее сидение мотоцикла, нацепив на голову шлем. Как можно ехать по мокрой после дождя трассе на мотоцикле? А что, если…
Она стояла у окна, с тревогой вглядываясь в лужицы на тротуаре. Как надолго зарядил дождь?
Но раздался резкий телефонный звонок, и она вздрогнула. Халиса тоже повернулась к столику, на котором лежал телефон. Самира поставила на ее новый сотовый такую мелодию, которая была слышна во всех уголках дома. Взяв телефон в руки, Латифа помедлила, увидев имя на дисплее: Керим. Она ведь знала, что заказчик позвонит, но  все равно звонок показался неожиданным. Потом ответила, подтвердив, что выпечка готова. И владелец кафе тут же сообщил, что выезжает за выполненным заказом. Ведь клиенты буду ждать печенье и сладости уже с раннего утра.
Положив телефон на место, женщина втянула наполнивший комнату аромат ванили и корицы. И вдруг она поняла, почему так задержалась в ее доме Халиса. Ну, разумеется! Жене Амина захотелось увидеть вблизи владельца кафе, с которым мать мужа заключила контракт.
Латифе стало не по себе. Даже больше сказать – она почувствовала, как неприятна ей эта ситуация. Но и Халиса всё поняла.
Опустив глаза, девушка заговорила:
- Лара Латифа… Отец Амина велел сообщить ему, когда приедет к вам заказчик за выпечкой. Сид Мухамед собирается поговорить с ним, чтобы отказать ему от контракта. Ведь вы все ещё жена свекра, иншалла. Вот так… Я не знаю, как мне быть. Ссориться с вами я не хочу, но и пойти против отца Амина – тоже не могу.
- Халиса… Возвращайся к себе. Иди домой, скажи: я так тебе велела. Можешь рассказать, что мне кто-то звонил, но я тебе так скажу:  ты жена моего сына. Возможно, вы с ним перейдете из того дома жить в мой дом вон в ту комнату. Не ссорься ни с кем. Ни с отцом Амина, ни со мной. Будь в стороне, старайся ни во что не вмешиваться.
Халиса быстро взглянула на свекровь и вновь отвела глаза.
- Но что касается моего брака: Мухамеду недолго осталось тешить себя надеждой на примирение. Я разведусь с ним. Уже развелась, мириться с ним не намерена. Но мне нужно как-то содержать себя. Я не стану отказываться от заказов, которые позволят мне не быть обязанной бывшему мужу за алименты.
- Я понимаю, - пролепетала Халиса.
- Иди, можешь передать  мои слова Амину, а он обо всем расскажет отцу.
Невестка взяла со столика платок, накинула на голову, ловко заколола изящной булавкой концы.
- Халиса, возьми пакет с выпечкой. Попьете чай с Амином. Он любит это печенье с детства, - протянула ей Латифа объемистый бумажный пакет.
Невестка приняла дар и спустилась с лестницы. Внизу, где они со свекровью полдня занимались выпечкой самого разного печенья, стоял густой аромат, который теперь распространился по всему дому, и можно поспорить – чувствовался даже под окнами на улице.
Халиса вышла из двери дома в тот момент, когда из-за угла дальнего здания показалась знакомая машина: именно на ней вернулась лара Латифа в тот день, когда ее ограбили в центре Рио-де-Жанейро.  Не было никакого сомнения: сид Керим уже прибыл. Но Халиса не считала возможным взять и нагло вернуться в дом свекрови, когда та откровенно выставила ее. Поэтому жена Амина сделала вид, что не заметила автомобиль. Она шла к своему дому и старалась даже случайно не повернуть голову в ту сторону, где медленно проезжал автомобиль знакомого лары Латифы.
- Пусть сами теперь разбираются. А то сначала сделали из меня шпионку, потом – доносчицу. А когда привезут Лейлу с ребенком, то захотят превратить в няньку. Нет уж. Пусть Амин договаривается с матерью насчет той комнаты. И работы в доме лары Латифы в разы меньше, и жизнь будет всё равно спокойнее, даже не взирая на поведение сестры Амина, - рассуждала сама с собой Халиса.
Она  поприветствовала лару Ноэмию, поджидавшую мужа у магазина, а потом, поднявшись по трем ступенькам,  попыталась открыть дверь. Слава Аллаху, Амин уже вернулся. Он услышал звонок и открыл дверь, чтобы впустить жену.
«Неужели и он тоже заметил машину Керима? Нет, если меня спросят – скажу, что не видела никакой машины, ничего не знаю», - испуганно думала девушка, обнаружив, как изменилось выражение глаз Амина, когда он взглянул на улицу поверх ее головы.  Было понятно, что он увидел машину, остановившуюся возле дома матери.  Халиса молча вошла в дом и направилась на кухню, чтобы отнести на место пакет с выпечкой.
…А Латифа, оставшись одна, сердито взвешивала только что услышанные от невестки слова о намерении Мухамеда лишить ее заработка. Она вышагивала по комнате, как когда-то часто делала так Жади в моменты сильных переживаний. Теперь эти чувства коснулись и ее. Латифа прижимала к пылающим от гнева щекам ладони, разговаривая вслух.
- Пусть Мухамед только посмеет отказать сиду Кериму! Пусть попробует! Он уверен, что всё ещё может вмешиваться в мою жизнь лишь потому, что дядя Али не сказал ему: развод дан, он окончательный. Как я не хочу так поступать, но придется припугнуть Мухамеда, как мне подсказала Жади: скажу, что начну делить с ним весь его бизнес, всё имущество, если он не перестанет меня преследовать.
Она остановилась, потом присела на диван.
- Я уже сама себя не узнаю, Что делает со мной Мухамед! – сделала она вывод.
Стянула с головы платок, ещё утром кое-как,  только для удобства накрученный на голову,  чтобы волосы не мешали во время работы на кухне. Отложив его в сторону, она снова задумалась. Горькие мысли не желали уходить из головы.
- По бразильским законам я могу отсудить у него всё, не только половину магазина. Ведь вторая жена, взятая в Марокко, здесь - никто. В Бразилии эта женщина всего лишь любовница, и если о ней станет известно суду, то Мухамеда признают виновным в разрушении брака, и он может остаться без всего. Пусть помнит об этом. И Жади права – с ним именно так и придется поступать. Он понимает только угрозы, связанные с потерей денег и магазина.
С улицы донеслось шуршание колес подъезжающего к дому автомобиля. Только тогда Латифа опомнилась: приехал заказчик! Она предпочитала называть этого мужчину именно так, потому что называть даже мысленно по имени – Керим – было как-то неловко. Иначе это заставило бы ее думать о нем как о мужчине, а не о работодателе, который за выполненный заказ должен заплатить деньги, по контракту – даже не плохие деньги. Домашняя выпечка из национальной кухни ценится высоко.
Но Латифа и не посмела бы смотреть на сида Керима как на мужчину. Неважно, что говорит об этом Жади. А о гадании на кофейной гуще, когда Зорайдэ столько всего увидела, и говорить нечего: старалась не вспоминать. Керим входил в ее жизнь как новый дальний родственник: ведь его дочь – одна из жен мужчины, который станет мужем внучки дяди Али.
Опомнившись, что сид Керим вот-вот позвонит в дверь, она зашла к себе в комнату и схватила с полки шкафа новый платок. Прежний, оставленный на диване, пропах кухней. Платье она успела переодеть ещё при Халисе, когда они вдвоем закончили упаковку пакетов. Рабочая одежда оказалась заляпанной случайными каплями теста, начинок и масла. Оставалось бросить эту одежду в стирку!
Внизу раздался звонок, и Латифа поспешила к двери, надеясь на то, что у Мухамеда не хватит смелости подойти к Кериму и устроить разбирательство немедленно. Она не могла даже представить, что ей придется вмешаться с мужской разговор, начать спорить с Мухамедом, а потом униженно упрашивать владельца кафе не отказываться от их договора. Мухамед начнет настаивать на своем, а она – вовсе не такая, как Жади. Она не сможет спорить и отстаивать свои интересы. «Алхамдулиллах! Помоги мне, Всевышний!» - попросила она высшие силы.
Почему она не позвонила Жади?! Почему эта мысль пришла ей в голову только теперь? Ведь знала же, за выпечкой приедут сегодня вечером! Сестра могла бы помочь, могла бы заступиться за нее и поспорить с Мухамедом, уговорила бы сида Керима не слушать бывшего мужа Латифы…. А что, если сид Керим приехал совсем один? Без сестры и без дочери? А она тоже осталась одна в доме: Самира куда-то уехала, а Халису она отправила домой. Позвать дону Ноэмию? Но вместе с ней придет и Мустафа. И прибежит Мухамед. Позвонить в бар доне Журе и попросить ее отпустить Анинью, чтобы помогла перенести пакеты в машину?
Эти мысли пронеслись в ее голове, пока Латифа спускалась по лестнице и открывала дверь. Слава Аллаху, сид Керим приехал не один: рядом с ним стояла его дочь – Неджма. В машине тоже кто-то был.
- Салам алейкум,  алейкум салам,  - начались приветствия с обеих сторон. Но Латифа успела покоситься в сторону магазина. Там у входа стояли Мустафа и дона Ноэмия. И оба смотрели в их сторону.
«Только бы Мухамед не вышел! Только бы его не понесло сюда!» - молила женщина.
Но из машина вышла ещё одна женщина, и Латифа узнала в ней официантку из кафе. Сид Керим привез ее в Сан-Криштован помочь забрать выпечку, понимая деликатность положения Латифы.
- Всего несколько коробок. В каждой – по несколько пакетов с разным печеньем. Проверьте, пожалуйста, - предложила, пояснив, Латифа.
Женщины вслед за ней прошли в дом, на кухню, к столу, на котором громоздились аккуратные  коробки, заранее переданные ей хозяином кафе. Потом каждая из женщин взяла по одной коробке, и все дружно понесли на улицу, к машине.
Керим стоял возле распахнутого багажника, куда поместилась часть коробок, но остальные им пришлось загружать на заднее сидение, куда потом села и Арубия – так звали женщину, которая запомнилась Латифе как официантка.
Всё произошло очень быстро: несколько раз втроем выносили коробки, которые тут же Керим грузил в машину, потом, пока женщины усаживались в салоне авто, сид Керим передал Латифе список с новым заказом и конверт с деньгами за уже готовую выпечку. Попрощавшись, он тоже сел в автомобиль и, не задерживаясь, уехал.
Латифа, заметив, что от магазина в ее сторону спешит Мухамед, немедленно юркнула в дом и захлопнула дверь, резко задвинув небольшой засов и лихорадочно стараясь успеть закрыть дверь на ключ. Нет, Мухамед не стал бы догонять выруливающую с их двора машину, но явиться в дом бывшей жены мог вполне.
Постояв внизу - прислонившись к двери, Латифа медленно поднялась на второй этаж, чувствуя, как колотится сердце. Она прижала к себе конверт с заработанными деньгами, думая о том, что стоит поделиться частью их и с Халисой. Ведь девушка зашла утром только для того, чтобы разобраться со специями, которые им предстояло купить завтра на местном рынке в лавке одного знакомого Мухамеду араба или отправиться на их поиски в супермаркет. А потом невестка осталась и долго помогала ей, сходив лишь ненадолго домой, чтобы накормить обедом Амина и свекра. И потом снова вернулась.
- Я предложу Халисе вот эти деньги, так будет честно, - решила мать Амина, отделив от общей суммы часть купюр. – Пусть поступает с ними как хочет: отдаст Амину, оставит себе на карманные расходы…
Она достала небольшую плоскую коробку и положила деньги в нее, спрятав затем в надежное место.
- Надо бы установить сейф. Если и дальше заниматься выпечкой, то у меня могут быть довольно большие суммы денег на закупку продуктов для выпечки и когда мне оплатят заказ.
Впрочем, в доме не было никого, кто мог бы украсть, от кого надо прятать деньги и ценности. Но ведь порой их с Самирой не бывает дома… Значит, может найтись преступник, который не погнушается забраться в их дом любым путем и забрать последнее.
Когда Латифа обдумывала планы на завтра,  позвонила Самира  и сообщила, что возвращается домой. Жулио посадил ее на такси, и скоро она будет дома.
- Так ты возвращаешься не на мотоцикле? – с облегчением переспросила  женщина.
 Она была так рада, что дочка сообщила о себе, что всё в порядке и не надо больше переживать, что с Самирой и где она,  что вдруг опомнилась: еды на ужин у них нет. Весь день ушел на приготовление печенья. А про обычную еду они совсем забыли. Самира вернется и останется голодной? Нет, сейчас же надо что-то приготовить!
Латифа тут же достала курицу, решив запечь ее в апельсиново-медовом маринаде. Совсем по-мароккански, тем более – на скорую руку, не получится. Но мать Самиры  не стала расстраиваться. Курица в любом случае получится вкусно: мясо обязательно будет сочным, нежным, мягким. Самире понравится!
Нарезав пол апельсина на несколько тонких кружочков и выдавив сок из другой половины, она добавила мед, карри, соль, молотый красный перец, оливковое масло, измеряя всё разного размера ложками. А затем в получившийся маринад  добавила  нарезанное кусочками куриное мясо. Теперь оставить эту массу на пару часов – и затем останется только выложить в форму, чтобы запечь в духовке минут за сорок.
- Нет, так долго мариновать не стоит. Самира умрет с голоду, пока дождется! Хватит и получаса! – решила она.
- Почему я раньше не подумала, что нужно приготовить ужин?! – корила она себя.
Правда, самой есть не хотелось из-за навалившейся усталости. Но Латифа нашла в себе силы приготовить гарнир. Самира любит рис и черные бобы – сказывается влияние  от проживания в пансионе доны Элоизы. Там дочка привыкла к бразильской еде. Впрочем, Латифа не была против риса и бобов, поэтому поставила на плиту готовиться ещё и это в двух небольших кастрюльках.
Наконец, вернулась Самира. Ужин не успел приготовиться, но девушка в ожидании еды начала рассказывать матери обо всем, что произошло днем. Например, о выставке картин, на которой Латифа не присутствовала, о разговоре с доной Журой, когда они с Жулио сидели за столиком перед баром, о том, как ездили в фотостудию к одному их приятелю, чтобы обработать и напечатать фотографии, вместе с которыми она должна будет предоставить написанную статью в журнал.   
- Ты успела и статью написать, - удивилась Латифа.
- Нет, конечно, но у меня в блокноте уже имеются наброски. Успею. Сегодня после ужина пожертвую пару часов на написание статьи. Чувствую, что пойдет легко, потому что мне очень нравится тема. 
- Самира, кто этот парень? – осторожно поинтересовалась у нее мать.
- Жулио? Мой сокурсник. Мы взаимовыгодно помогаем друг другу. А что? Мама, ты не переживай – Жулио порядочный парень. И он никогда не пытался играть в папарацци. Мне с ним спокойно и безопасно. 
- Ты уверена, дочка? Тот… Марсело… Или Маркус? Он…
- Он авантюрист, хвастун и папарацци. После того случая я держусь от него подальше.
- Самира, ещё дальше держись от Базилио, - дала дочери неожиданный совет Латифа.
- Почему? Что случилось? – удивилась девушка.
- Он сплетник, дочка. Это опасно. Он хочет знать обо всем, но представь: когда он чего-то не знает, то сам придумывает и разносит сплетни по району. Дочка, он может и тебя оговорить.
- Нет, я не собираюсь общаться с ним. Не волнуйся. Расскажи, как твой заказ? Я не смогла помочь с печеньем. Как ты смогла перенести коробки в машину синьора Керима?
- Самира, как твой палец? Ты ведь утром обожглась и даже не обработала рану, как следует.
- Я его забинтовала, - возразила Самира.- Но расскажи, чем закончилась история с печеньем? Халиса и вечером помогала?
- Да. Она пришла ещё при тебе и делала всё наравне со мной. Сид Керим заплатил мне за работу, и я собираюсь часть денег отдать Халисе. И тебе тоже – на карманные расходы.
- Нет, мне не надо, я ведь и так зарабатываю статьями в журналах. Гонорары небольшие. Но на карманные расходы хватает.
- Осторожней пиши, Самира. Как бы опять не получился какой-нибудь скандал.
- Синьор Олаву не станет скандалить, он прославится после выхода статьи, вот увидишь. А в разговоре с доной Журой мы условились, что можно написать о ней, а что нет.
- Но твой отец может быть недоволен.
- Мама, хватит бояться отца! Он может разозлиться только по одной причине: когда я фотографировала бар доны Журы, в кадр попал частично и его магазин. Но это легко исправить: просто обрезать фотографию с помощью компьютерной программы.
- Кажется, мясо пора ставить в духовку! – вспомнила Латифа.
- Я сама! – вскочила девушка и отправилась из гостиной на кухню. Рис и бобы уже сварились, но курица в соусе – ещё не готова. Придется подождать, хотя Самира уже глотала слюнки, втягивая носом запахи, казавшиеся особенно вкусными на голодный желудок.
Пока Самира управлялась на кухне, Латифа устало откинулась на спинку дивана, подложив под бок подушечку. Она закрыла глаза и стала вспоминать минуты, за которые две женщины из окружения сида Керима успели, как по волшебству, вынести и погрузить в машину коробки.
Латифа ни за что не призналась бы даже самой себе, насколько ей  понравился сид Керим. Она не посмела бы его разглядывать,  но вспоминала по тем мгновениям, в которые ей удалось увидеть его и запомнить. Высокого роста, кареглазый, с чувственным ртом, черными как смоль волосами. Но в то же время в нем как будто не было ничего восточного. Она знала, что он араб марокканского происхождения, но скорее похож на местного жителя – из латиносов. И кого-то он Латифе явно напоминал. Где же она могла его видеть?!
А вот Неджму, его дочь, удалось хорошо разглядеть. С отцом сходство у девушки было только в одном: густые черные волосы настолько темного цвета, что безлунной марокканской ночью их невозможно было бы разглядеть у нее на голове – они слились бы с окружающей тьмой. И  ещё – высокий рост, как у отца. Глаза того же цвета, как у него. Капризный рот. Красавица. В общем, дочь Керима хорошо зацепилась у нее в памяти.
- Это жена Амаля Бенхашема, которая может стать соперницей внучки дяди Али? Конечно, если вернется к мужу.
Латифа никогда не видела этого Амаля, но отчего ей стало казаться, что она его знает, видит, вот же он идет по коридору – она слышит его шаги, вот он заходит в комнату… Что ему понадобилось в ее доме? Она не понимает, как он проник в их дом.  Неужели Самира впустила? Латифа тяжело вздохнула во сне, не заметив, как это случилось –  успела провалиться в сон, пока ждала Самиру…
- Мама, ты спишь? Тебе надо покушать, хотя мне так жалко будить тебя, мамочка, - с жалостью заговорила Самира.
- Что? Дочка, где он? Уже ушел? Что ему нужно было? – приподнимаясь с дивана и оглядывая комнату, возмущенно начала расспрашивала  мать.
- Кто? – поразилась девушка. – Мама, здесь в доме никого нет. Мы одни.
- А как же Амаль? Я его только что видела! Он стоял в дверях!
- Какой ещё Амаль? Нет, здесь не было никого! Тебе просто сон приснился. Ведь ты так устала и уснула.
- Да, наверно, так и  есть. И хорошо, что это всего лишь сон. Всё готово? Я тоже проголодалась, а просто выпить чаю с печеньем – меня мутит от одной мысли. Печенье мне будет сниться всю ночь. Оно стоит  у меня перед глазами, дочка.
- Мамочка, в следующий раз я тебе обязательно помогу. И не надо звать никакую Халису! Иначе тебе каждый раз придется ей платить за помощь, я тебя знаю!
-  Халиса сказала, что Мухамед собирается поговорить с сидом Керимом, чтобы он отказал мне в работе, не давал больше заказов.
- Не расстраивайся, мама. Я могу позвонить тете Жади, и она разрулит эту ситуацию.
- Жади… он может. Я сегодня совсем про неё забыла. А послезавтра – Рамадан! Жади вместе с Пьетро собирается к нам приехать в гости на праздник – отметить первый ифтар! Но я так забегалась сегодня…
- Мама, зато я позвонила тете Жади – по другому поводу, но мы обговорили и этот вопрос.
- Хорошо, Самира. Но пойдем к столу, есть очень хочется. Прости, дочка, что заставила тебя ждать с ужином.
- Ну что ты, мама! Даже если бы ничего не было приготовлено, я не стала бы жаловаться. Сколько раз в пансионе вот так на голодный желудок я ложилась спать.
- Сколько? – испуганно переспросила Латифа, даже не поняв сразу, какой это глупый вопрос.
- Это все в прошлом. Но трудности меня не страшат. Да, кстати, я хотела показать тебе кое-что! – вспомнила Самира и выбежала из кухни. Пока Латифа накладывала в тарелки рис и курицу в соусе, Самира что-то искала. Вернувшись,  она протянула Латифе старый журнал с известным актером на обложке.
- Правда, похож? Это – Марио Симарро, наша знаменитость, любимец публики. Он ведь очень похож на сида Керима, не так ли? Мне кажется, одно лицо!
- Самира, ты так думаешь? – робко спросила Латифа, хотя и сама обнаружила потрясающее сходство. Если бы не шляпа с широкими полями, закрывшая часть лба, и не кожаная куртка-дубленка, в которой невозможно представить сида Керима, то можно было бы утверждать, что на обложке снят его двойник.
- Керим – двойник Марио Симарро! Здесь он в образе главного героя из сериала…ээээ… «Наследники дель Монте», - запнувшись, прочитала Самира на обложке название незнакомого ей сериала, ведь смотреть многосерийные фильмы времени у нее не было совершенно! Впрочем, несколько серий она успела посмотреть в пансионе доны Элоизы, но уже успела позабыть об этом.
Тогда Латифа ещё раз, но с разными подробностями,  рассказала дочери, как приезжал владелец восточного кафе вместе с дочкой и той женщиной, которая принесла ей воды, а позже - сок Самире в день ограбления возле их кафе.
- А отец? Он не решился выполнить угрозу поговорить с заказчиком выпечки?
- Нет, он не смог. Пока он обнаружил моих работодателей, пока с достоинством вышел из магазина и двинулся к нашему дому, погрузка завершилась и автомобиль уехал. Твой отец ни за что не унизился бы, чтобы бежать за машиной, требуя от водителя остановиться.
- Боюсь, мама, что отец не оставит тебя так просто в покое.
- Я с тобой согласна. Но сначала надо поговорить ещё раз с дядей Али.
- С тетей Жади мы увидимся ещё раньше, чем дядя Али решит  поговорить о разводе. Наступает праздник Рамадан. Тебе не позволят испортить его требованиями о разводе.
- Это правда, дочка.
Они ещё некоторое время поболтали о разном, доев всё, что им понравилось. Самира принесла фотографии  с выставки картин, и они ещё раз обсудили и это событие.
Потом Латифа отправилась спать, а Самира засела за написание статьи о вернисаже в Сан-Криштоване. Она пересилила в себе желание выйти на улицу и присоединиться к танцующим у бара доны Журы.
Музыка громко билась в окна. Жители Сан-Криштована танцевали танец «пагоды»! Самира не стала плотно закрывать окно в комнате, но то и дело прислушивалась к зажигательной мелодии и топоту ног танцующих на площадке перед баром.  У девушки была большая  сила воли, поэтому до тех пор, пока не была набросана и откорректирована статья, Самира ни разу не поднялась со стула.
Потом она вышла на балкон и долго стояла. Спонтанно начавшиеся танцы так же неожиданно закончились. Когда Самира появилась на балконе, люди уже расходились, дона Жура закрывала бар, заставив Базилио натягивать железные роллеты на окна заведения. Вот почему музыки уже не было слышно – праздник закончился!
Девушка бросила взгляд на дом, который всё детство считала своим, потому что это был ее родной дом, когда родители были вместе, а они с Амином то и дело воевали и соперничали.  А теперь… Многое изменилось.  Там, в комнатах горит свет, потому что в них живут другие люди. Например, Халиса. А вскоре приедут ещё две незнакомки с новорожденным ребенком, ее братом или сестрой.
Кстати, чей силуэт там мелькает? Халиса хозяйничает, но почему так мечется? А там что за фигура маячит? Это Амин стоит у окна. Он стоит, а его жена мечется по соседней комнате.
Вдруг на балкон вышел… отец! Этого Самира уже не захотела видеть. Она вернулась в комнату, погасив везде в доме свет, у себя в комнате переоделась  в пижаму и легла спать.

30. Часть 14. Глава 30. Мустафа и Мухамед. Разгово свекра с Халисой.

Когда Мухамед узнал от Мустафы, что на улице появилась машина владельца кафе, он немедленно выскочил из магазина, чтобы не упустить случая и поговорить с заказчиком, заключившим договор с его женой за его спиной! Разве так делаются подобные вещи?
Но оказалось, что он опоздал: машина отъехала от дома Латифы и уже заворачивала за угол. Нет, гнаться за машиной Мухамед не собирался! Это всё Мустафа виноват: почему не сказал раньше? Знал же, что это важно. Важнее покупателей, которые, переждав короткий дождь, толпой появились в его «Волшебной лампе».
Теперь мужчина старался двигаться мимо бара соседки степенно, держаться с достоинством. Ведь дона Жура как назло вышла на улицу и стояла возле одного из столиков. В общем, всё понятно: она знает, чем занимается Латифа, вышла понаблюдать.
Минуя бар, Мухамед старался не смотреть в сторону неприятной ему женщины, но досадливо поцокал языком. Но когда он подошел к двери дома, намереваясь поговорить со строптивой женой и кое- о чем напомнить Латифе, то с удивлением услышал скрежет поворачиваемого в новом замке ключа.
- Как она посмела?! Латифа избегает меня? Надо звонить дяде Али. А ещё лучше – дяде Абдулу. Может быть, он уже выздоровел? Или пусть позовет на разговор сида Али к себе домой.
Это было немыслимо: Латифа прячется от него в купленном им для нее  доме!  Мухамед достал сотовый и решил позвонить Саиду. Брат ближе и может помочь скорее. Переговорив с ним настолько негромко, чтобы никто не смог подслушать их разговор, Мухамед собрался позвонить в дверь. Но передумал.
На пороге бара стояли уже и Базилио с подругой Аниньей, и несколько постоянных посетителей, любителей обмыть кости соседям. И все смотрели в его сторону. Мухамеду ничего не оставалось, как фальшиво улыбнуться, развести руками и бодрым шагом вернуться к себе в магазин.
Там он поговорил с Мустафой.
- Почему ты не сказал мне раньше, что сид Керим подъехал? Я вышел в тот момент, когда он уже почти выехал со двора! Когда теперь я смогу его укараулить?
- Хм, Мухааамед, - тут же вынырнула из-за высокого круглого стенда с украшениями дона Ноэмия, заговорив с ним сладким голосом, который он так в ней ненавидел. – Мухамед, я тебе объясню, почему Мустафа опоздал сообщить тебе о приезде заказчика. Мой муж – такой ревнивец! Когда появился сид Керим, я неосторожно заметила вслух, что мужчина очень хорош. Просто красавец! А твой родственник начал тут же закрывать мне глаза своей лапищей!
- Ноэмия! – сердито вытаращил на нее глаза муж. – Ноэмия, замолчи!
- Нет, синьор, мне до сих пор неприятна та сцена! Как ты мог? Даже кошка может смотреть на солнце! Почему я не могу полюбоваться на красавца, который приехал за выпечкой к доне Латифе? Что ты себе позволяешь? Закрывать мне глаза рукой, как будто я твоя собственность, а не свободная личность…
- Ноэмия, ты открыто признаешься в том, что смотришь на других мужчин? Так вот почему ты тоже захотела, чтобы Латифа делала выпечку и для твоего кафе! Ты ищешь случая с ним увидеться, познакомиться с ним через Латифу. Одалиска! – начал вновь возмущаться Мустафа, осененный, как ему показалось, догадкой.
- Да ничего я не хочу! А если бы надумала, то сделала бы тайно, так, что ты бы ни в жизнь об этом не догадался! Надо же! Он ещё и обзывается! Хм, одалиской называаает…
- Ноэмия! Ноэмия, куда ты? Вернись, Ноэмия! Дочь шайтана свалилась на мою голову! – ругался мужчина вслед жене, удалявшейся в сторону бара доны Журы.
- Опять у доны Журы до ночи просидит, а я сам буду себе ужин разогревать!
- Мустафа, не произноси при мне имя этой чумы! – предупредил Мухамед, имея в виду хозяйку бара.
Родственник при этом печально кивнул.
- О, Аллах, почему, Мустафа, ты женился на этой бразильянке?! – нервно сказал Мухамед.- Она тебе даже еду не всегда готовит!
- Что теперь поделаешь? Женился. И не в первый раз. Но я не могу жить без моей Ноэмии. Как и ты – без Латифы!
- Как я без Латифы?! Я позвонил Саиду, он ответил, что приедет с женами на Рамадан, если получится. Он подумает, как мне лучше поступить!
- Но это будет уже скоро - послезавтра! Ноэмия так не вовремя со мной поссорилась. Если она опять перестанет со мной разговаривать, то и Рамадан мы встретим, поссорившись.
- Мустафа, возьми ещё одну жену. Из Марокко. Кстати: у моей второй жены есть молодая родственница, которая должна приехать вместе с Лейлой в Бразилию. Конечно, Арибу собирался сватать сын дяди Али, но почему бы тебе его не опередить? Ведь Икрам сначала женится на сестре Фарида, зятя Саида. Ты можешь успеть сосватать ее первым и быстро жениться. Она хорошая хозяйка, умная девушка, спокойная. Красавица… Дядя Абдул очень хвалил ее.
- Но, Мухамед, дядя Абдул и Лейлу тоже хвалил. А когда-то давно и Латифу он тебе сосватал.
- Мустафа, не говори так о Латифе. Здесь другое. Насчет Лейлы я сам погорячился. Сосватал, не узнав ее лучше. Я даже не видел ее до свадьбы. Только раз – во время официального сватовства, когда отказываться было уже поздно. Теперь, как бы сказал дядя Али, каждый ест ту кашу, которую заварил.
Родственник понимающе кивал.
- Но о моей Латифе я не мог сказать ни одного плохого слова за всю совместную жизнь!  Когда Самира не захотела носить платок, только тогда у нас началось некоторое недопонимание.
- Но как сказал бы дядя Абдул, теперь-то, наконец, она и показала свою истинную природу.
- А до этого успешно скрывала? – с грустной усмешкой спросил Мухамед. – Нет, Латифу изменила Жади. Как и Самиру. Я не узнаю обеих.
- Скотина растет под взглядом пастуха, а в твоем стаде давно Жади управляется, - поглаживая бороду, подсказал Мустафа.
Мухамед с досадой взмахнул руками и ударил себя по бокам, признавая,  что двоюродный брат ему сочувствует, понимая как никто.
-  Ласковыми речами и змею из норы можно выманить. Придумай что-то, чтобы Латифа раздумала разводиться и стала прежней.
- Что я могу сделать? Приедет Саид на ифтар, он подскажет.
- Да, он стратег. Но я думаю, что когда ты привезешь сюда Лейлу, то ты можешь дать понять Латифе, что любишь ее больше, чем вторую жену.
- Но это будет неправильно, Мустафа. Я обязан буду относиться к обеим женам, как предписано Кораном.
- Ты притворись, Мухамед, притворись. Пусть Латифа увидит, сколько золота ты подарил Лейле на свадьбу, а потом отведи Латифу в Торговый Центр и купи ей ещё больше! Она женщина, должна оценить!
- Нет, Мустафа. У нас с Латифой никогда отношения не строились на покупке золота или подарков. У нас были… чувства. А теперь мы их потеряли. Я был не осторожен, понимаешь? В гневе решил отомстить, а она разочаровалась во мне. Было бы слишком просто – купить золото, но это была бы уже не Латифа.
- Тогда жди, что тебе скажет Саид.
- У меня и денег столько уже нет, чтобы осыпать Латифу золотом. А впереди – покупка подарка Лейле, когда она родит мне ребенка. Этот обычай я не могу нарушить. Сватать Муну в Фесе, на этот случай тоже нужен подарок. Я же просто разорюсь! – сетовал владелец «Волшебной лавки».
- Саид обещал отдать тебе то кольцо, которое он не подарил дочери Муны. Забыл?
- Хм, я-то помню, но вспомнит ли брат? Не могу напомнить ему об этом.
- Надо намекнуть, - посоветовал Мустафа, привычно выкатывая глаза.
Мухамед покивал в ответ, но потом вдруг спохватился:
- А где невестка? Халиса вернулась, или она всё ещё у Латифы?
- Не видел, но мне Ноэмия сказала, что Халиса прошла мимо. Амин открыл ей дверь. Наверно, я как раз зашел внутрь магазина вместе с покупателями. 
- Тогда мне нужно срочно с ней поговорить. Ты, Мустафа, закрывай магазин и иди домой. Как я понял, сегодня дона Жура собралась устроить  танцы у себя в баре. Мне невыносимо смотреть на чужие кривляния под орущую музыку. Закрою окна, чтобы ничего не слышать, и постараюсь уснуть.
Мухамед ушел, и через некоторое время, сидя за столом на кухне,  расспрашивал жену сына о том, чем она весь день занималась в доме свекрови.
Халиса сдержанно и вежливо рассказала, перечислив, какое печенье и сколько всего было состряпано ими.
- Самира тоже помогала, значит? Везде успевает – и матери помочь, и журналистку изображать. А кто тот парень?
- Не знаю, сид Мухамед. Самира о нем не рассказывала. Он позвонил по телефону. Она вышла и уехала с ним куда-то, потом они вернулись к началу выставки, затем снова уехали, когда начался дождь.
- И что – вот так, ничего не сказав матери, она уезжает-приезжает? – возмутился отец Амина.
Халиса покосилась на мужа. Но Амину, судя по всему, тоже не очень понравился ее рассказ.
- Моя сестра снова влюбилась? Мать об этом говорила что-нибудь?
- Нет, Амин. Лара Латифа не обсуждает со мной личную жизнь Самиры.
- Личную жизнь?! – тут же прицепился к словам Мухамед. – Какая у девчонки может быть личная жизнь? Надеюсь, она не считает мотоциклиста женихом? Амин, когда увидишь парня, спроси, какие у него намерения относительно твоей сестры. Спроси обязательно, потому что мне он может не сказать, а тебе ответит. Вы ровесники.
- Хорошо, отец, я спрошу.
- Халиса… сколько денег заработала моя жена? Знаю, что приезжал заказчик, но я не успел с ним поговорить. Столько покупателей в магазин набежало – не мог их оставить, пока Мустафа не появился, - стал оправдываться свекор.
- Мне неизвестно. Лара Латифа отправила меня домой ещё до того, как приехал сид Керим. Я не могла не уйти.
- Вот как? –  мужчина посмотрел на нее с подозрением, как будто не поверив.
- Халиса говорит правду. Я открыл ей дверь и в этот момент увидел, как у дома матери остановилась та самая машина, на которой мать с Самирой вернулись в день, когда их ограбили.
- Не их, Амин, не их, а ограбили твою мать, потому что она решила, что может сама заниматься серьезным мужским делом. Насмотрелась на дону Жуууру, дону Ноээээмию, - протянул он с презрением. – Но наши женщины могут стоять у плиты, чтобы приготовить вкусные сладости, а продавать выпечку, заниматься торговлей – удел мужчин. Я могу перезаключить договор с этим… Керимом, кажется? И тогда твоя мать будет в полной безопасности. Ей не придется ездить самой по городу, в котором на каждой улице орудует банда грабителей!
- Насколько мне стало известно, лара Латифа договорилась о том, чтобы сид Керим сам приезжал к ней, чтобы забрать выполненный заказ, но и привезти тут же задание на новый.
- А, вот как, значит! Но разве Латифа может принимать у себя дома постороннего мужчину, когда собственного мужа нет рядом?
- Но свекровь не считает  себя замужней.
- Халиса, думай, что говоришь! – сердито оборвал жену Амин.
- Нет, Амин, пусть говорит, твоя жена слышит в том доме то, что  твоя мать не может сказать мне лично. Пусть говорит, ведь только у нее есть теперь доступ в тот дом. Иначе мы вовсе не сможем узнать, какие там новости! Ведь у меня теперь даже ключа нет.
- Отец, почему ты не позвонишь дяде Али?
- Позвоню, сынок, позвоню не только дяде Али, но и дяде Абдулу. А начало Рамадана мы будем праздновать вместе с Саидом и его семьей. Они приедут к нам в гости. Или мы к ним. Саид считает, что было бы лучше, чтобы МЫ приехали к ним домой. Мы все: я и Латифа, ты и Халиса, даже Самиру можно позвать при условии, что она оденется так, как положено женщине-мусульманке встречать священный пост. И Мустафа с Ноэмией тоже с нами поедут.
- Лара Ноэмия всегда одевается, как положено, когда бывает на наших праздниках, но вот насчет Самиры  я сомневаюсь, - отозвался Амин, пока Халиса накладывала ему в тарелку еду.
 Таджин стоял на плите,  девушка раскладывала готовое блюдо по тарелкам. Но соусы и салат, хлеб и приправы были поставлены на стол.
- Амин, один раз я готов стерпеть, если Самира из упрямства не станет одевать положенную по обычаю одежду. И с этим согласен даже Саид. Главное – чтобы вместе с отступницей Самирой приехала бы ваша мать.
- Лара Латифа не согласится никуда ехать,- уверенно сказала Халиса.
 Муж тут же посмотрел на нее так, как будто хотел сказать: «Кто дал тебе слово?»,  как ругал ее не раз, когда ему казалось, что она слишком много  болтает лишнего.
Но отец с ним не был согласен. Он живо спросил:
- Что тебе известно, Халиса? Латифа что-то говорила обо мне, о наступающем Рамадане?
- Да, сид Мухамед, - теперь уже несмело отвечала невестка, не глядя на Амина.
- Так говори, что тебе известно! Почему, Амин, из твоей жены приходится вытягивать всё насильно?
Амин кивнул Халисе, и она ответила:
- В дом вашей быв.. , к матери Амина хотят приехать на первый ифтар Жади с сыном. Вот что я узнала. Не думаю, что лара Латифа откажется принять сестру, чтобы поехать с вами к дяде Саиду. Разве что вы и Жади с ее сыном в гости позовете.
- Халиса, что ты несешь? – разозлился Амин.-  Жади – бывшая жена моего дяди Саида, они развелись, потому что тетя мечтала стать женой бразильца. Дядя Саид никогда в жизни не позволит ей переступить порог своего дома.
- Успокойся, Амин. Не ругай жену. Если она чего-то не знает о нашей семье, значит, это ты виноват – не рассказал. Но вот что Халиса сделала неправильно, так то, что ушла из дома твоей матери так рано! Немного подождала бы – и мы узнали бы, сколько заплатили твоей матери, как вел себя сид Керим, с кем он приехал за выпечкой…
Молодая женщина так расстроилась из-за оплошности и испугалась гнева Амина, уже не обращая внимания на слова свекра, что не удержала поднос со стаканчиками для чая и уронила его. Осколки стекла разлетелись по всей кухне.
Отец с сыном так нехорошо скривились, что Халисе стало и вовсе не по себе. Она молча наклонилась и стала собирать большие куски стекла, а по ее щекам заструились слезы.
- Амин, у тебя слишком впечатлительная жена, - с раздражением сказал Мухамед, вставая из-за стола и осторожно выбираясь из помещения, стараясь не наступить на осколки.
- Чай принесешь нам с отцом в гостиную на втором этаже. А вообще – я устал и пойду лучше спать, - как-то слишком жестко добавил Амин.
Халиса, оставшись одна, сначала дала волю слезам, а потом тщательно вымела осколки.
Приготовив чай и достав новые стаканы, она предельно осторожно поднялась наверх и поставила поднос на столик. Отец с сыном сидели на диване и замолчали, когда она вошла. С улицы неслась оглушительная музыка, танцы у бара доны Журы начались.
Свекор быстро сделал несколько глотков обжигающего чая с мятой и сбежал к себе в комнату.
Убедившись, что дверь комнаты отца плотно закрыта, Амин сказал:
- Халиса, прошу тебя: больше никогда не говори с отцом о наших родственниках.
- Хорошо, Амин. Я всё поняла.
- Я не люблю непонятливых женщин, - заявил ей муж.
Халиса не стала продолжать опасный разговор, который мог привести к ссоре. Она вспомнила о пакете с выпечкой, который передала сыну лара Латифа и предложила принести печенье. Амин очень обрадовался.
- Это же мамина шебекия! И «рожки газели»! Тебя не зря туда отправили, - заметил он.
Он съел несколько штук, запивая мятным чаем. Халисе велел сесть рядом и составить ему компанию.
-  Мой отец не успел у тебя спросить: кто приехал вместе с сидом Керимом за заказом? И заходил ли он сам в дом моей матери?
- Откуда же я об этом могу знать?
- Так узнай. Расспроси  у матери, когда пойдете завтра за специями. Намекни на то, что дядя Саид приглашает их с Самирой на ифтар в свой дом отметить праздник Рамадана. Вдруг мама выберет семью, а не тетю Жади. Это будет шагом к примирению моих родителей. И Самира тоже может начать возвращение к нашим традициям. Шаг за шагом.
Девушка, получив сегодня не один урок, решила только соглашаться.
- Да, Амин, я скажу, спрошу, намекну.
- И подумай, что нужно купить из продуктов, из которых будешь готовить  еду во время поста.
- Хорошо, Амин, я составлю список.
- Ты всё нам рассказала, или есть что-то, о чем не успела сказать, потому что уронила стаканы? Жаль, нам их дядя Али дарил много лет назад на Рамадан.
- Так получилось, Амин. Но я не специально уронила. А новости… Знаешь, когда мы втроем лепили печенье… Это было ещё утром,  пока Самира ещё не уехала по своим делам…
- «По своим делам»…, - передразнил ее Амин.
- Твоя сестра в разговоре с матерью заговорили о каком-то Амале, о внучке дяди Али…, о Ясмин, кажется, затем и о дочери сида Керима… Как я поняла, скоро вы станете родственниками, потому что Амаль – зять сида Керима, если я верно поняла.
- Ты точно всё расслышала?
- По крайней мере, речь идет о той Ясмин, которая выходит замуж сразу после Уразы-байрам.
- Тогда это внучка лары Дунии и дяди Али, - задумался Амин. – Ладно, хорошо, что сказала. Я потом расскажу об этом отцу.
- Амин, твоя мать подозревает, что я ваша шпионка. Она мне почти прямо сказал об этом. И ещё - посоветовала не ссориться с ней, потому что, скорее всего, ты захочешь переехать в ее дом, занять большую комнату-спальню, когда из Марокко явятся две жены твоего отца с подругой и ребенком.
- Значит, мать не говорила о том, что может сама выйти замуж после развода?
- Что ты! – ахнула Халиса. – Нет, все ее планы связаны с бизнесом.
- Но дядя Али собирался найти моей матери мужа. Сид Керим и должен был стать главным претендентом.  Так что, Халиса, будь начеку. Прислушивайся и присматривайся ко всему, когда окажешься в доме матери.
- Да, Амин.
- Я намерен помешать подобным планам. Идем спать, уже поздно. Ещё эта музыка в окно – от нее не спасут никакие окна!
… Ещё через час Амин и Халиса лежали в постели, уже не пытаясь уснуть. Музыка сводила с ума, не давая прийти сну. Но когда раздалась ненавистная песня «Nossa? Nossa Ai Se Eu Te Pego…», Амин заскрежетал зубами. Этот песенный шедевр  певца Микаэла Тело звучал уже несколько раз.
- Я больше не могу, - простонал Амин, закрывая уши маленькими подушками, принесенными с дивана из гостиной.
Но потом перед баром среди танцующих  вновь победили любители «пагод», а под эту музыку можно хотя бы подумать. Пока Амин мучился на своей половине кровати, Халиса вспоминала прожитый день.
Мысли ее всё время возвращались к Самире. Да, ее интересовала сестра мужа, потому что, возможно, им долгие годы придется жить под одной крышей. Халисе не верилось, что Самира может выйти замуж и перебраться жить в семью мужа. Кому нужна такая жена? То, что сестра мужа может стать женой не марокканца, а местного кариоки, даже и в голову ей не приходило.
  Халису многое в девушке возмущало и шокировало. Как она одевается, о, Аллах! Пришла на выставку картин – пусть это уличный праздник, но ведь на виду у многих соседей! – одетой в потертые (протертые до дыр!!!) джинсы, в какой-то умышленно замызганной (именно так!) футболке, а на голове – платок, но не совсем обычный. Бандана – так называется небольшая косынка, которую повязывают на голову узлом назад, что она может скрыть? Только затылок. Вещь бесполезная и выглядит ужасно.
А как вела себя Самира с окружающими? Никакого уважения к старшим. Сколько ни наблюдала Халиса из окна за девчонкой, та держалась на равных и с пожилым художником, и с доной Журой, и с ларой Ноэмией. Нет, Халисе это было совершенно непонятно.
Но когда сестра Амина уселась на мотоцикл, прижавшись к парню всем телом, к тому же  на глазах всей улицы…Оооо!!! Ей, Халисе, была невыносима мысль о том, что она сама могла бы прикоснуться к чужому мужчине. У Самиры  нет стыда! Так обнять парня, тесно прижаться к его спине – разве такое возможно с кем-то, кроме законного мужа?
Впрочем, здесь, в Рио-де-Жанейро, она была свидетельницей подобных сцен почти каждый раз, когда выходила за покупками в магазин. А когда они с Амином однажды побывали на пляже… Нет, она категорически отказалась от дальнейших походов в это ужасное место! Там было очень много красивых девушек, при чем – почти голых. То, что называют в Бразилии купальниками, это насмешка – несколько оооочень маленьких лоскутков пестрой ткани на обнаженном теле. В Марокко даже в хамаме  не ходят в таком виде!
Ещё не хватало, чтобы Амин глазел на каждую, кто проходит мимо по пляжу! А он так и делал, провожая заинтересованным взглядом красоток! При этом он не замечал, как ведет себя. Нет, нет, нет. Больше на пляж ни ногой!
И в Сан-Криштоване женщины тоже одеваются нескромно. Даже те, которым явно за тридцать, носят короткие платья. Ноги обнажены, о руках и вовсе нечего говорить! Халиса вспомнила дону Дагмар – мать двоих почти взрослых сыновей, которая работала в пиццерии на соседней улице, как раз напротив магазина Амина. Как она может ходить в таком виде в присутствии своих  парней? Амин тоже ее видит каждый день. Немолодая уже женщина, как не совестно!
А дона Ноэмия? Жена Мустафы каждое утро выходила из дома, направляясь в своё кафе, в довольно короткой – до колен – юбке и в легкой блузке без рукавов. Как это можно? Халису поражало и поведение Мустафы. Почему он позволяет ларе Ноэмии  одеваться неподобающе?
Или Амин тоже не будет против, если она вдруг (если только представить такой ужас!) оденется, как Самира или дона Ноэмия, и выйдет в супермаркет за продуктами? Нет, воображение Халисы отказывалось рисовать себя в шортиках и майке, в короткой юбочке и без платка. В бандане.
Халиса хихикнула. Придет же такое в голову, о, Аллах!
Она повернулась к Амину. Он тоже, оказывается, не спал. Но сосредоточенно прислушивался к мелодии, которая громко звучала за окном. Халиса любила музыку. Она узнала популярную в Бразилии певицу Паулу Фернандес де Соуза, которая пела песню «Eu Sem Voce» о том, как сильно она любит своего возлюбленного, его глаза и улыбку, о том, что без него ее обнимает одиночество, без него она меньше, чем половина…
«О ком он думает? Неужели Эмми так и не ушла из его сердца? Но что, что мне сделать, чтобы он забыл о ней?!» - едва не плача, страдала Халиса, лежа рядом с Амином, у которого как будто остекленели глаза, пока он слушал песню о любви.

31. Часть 14. Глава 31. Танцы у бара доны Журы.

Когда стало известно, что на площадке перед баром будут танцы, Ноэмия заявила Мустафе, что они тоже остаются танцевать.
- Мустафа, давай повеселимся. Потом ты скажешь: начался пост, до заката ничего нельзя, веселиться тоже нельзя… Но Рамадан ещё не сегодня, так давай потанцуем.
- Нет, Ноэмия, идем отдыхать. Нам надо готовиться к Рамадану. Надо обсудить, что купить к ифтару и что ты будешь готовить во время поста.
- Успеем, Мустафа, мы всё успеем сделать! Ты ведь не пойдешь прямо сейчас на рынок покупать мясо-халяль? Нет? Тогда остаемся на праздник.
- Ноэмия, ну какой сегодня праздник? – заворчал тут же мужчина, которому хотелось скорее оказаться дома.
- Люди хотят праздника! Синьор Олаву угощает капириньо соседей, ведь у него такое событие – персональная выставка картин. Это важно. Такого никогда ещё не было в Сан-Криштоване. Он может стать знаменитым, Мустафа.
Они долго спорили, но потом разошлись: мужчина, успев к этому времени закрыть магазин, отправился домой, а дона Ноэмия – в бар, где настраивала аппаратуру дона Жура.
- Ооооо! – взревела толпа жителей, собравшихся на танцы, услышав первую мелодию. Ею оказалась песня Луана Сантана, самого высокооплачиваемого певца в Бразилии.
Кто-то уже танцевал, другие – подпевали:
-… Я собираюсь подняться по облакам и нарисовать твою улыбку. … И в голубизне неба я увижу  твои сияющие глаза. И поплыву среди сияния звезд…
Праздник начался. Жура только успевала подавать стаканы с кашасой, Анинья разносила капириньо с кружочками лимона или лайма, Базилио, пританцовывая прямо у мойки, мыл посуду, вытирал стаканы полотенцем, подвигал подносы с чистой посудой по барной стойке к Анинье и хозяйке. Конечно, Базилио очень хотелось потанцевать, но и в баре было много интересного. Ещё и дона Жура с ларой Ноэмией всё время перебрасывались новостями, а он не всегда успевал расслышать и понять, о чем идет речь.
Пирожки к вечеру закончились, как и рис, и жареные креветки, и прочие закуски. Теперь посетители раскупали бананы и прочие фрукты. Соки и фруктовые коктейли тоже пользовались популярностью. Анинья и Базилио не могли даже мечтать о передышке.
Синьор Олаву тоже появился на празднике, спонтанно оказавшимся  посвященным ему. Художник приоделся. Вместо застиранной рубашки или заляпанной краской футболки на нем была надета новая рубашка в клетку и тщательно выглаженные брюки.
- Как он старомоден, однако. Не в джинсах пришел, а в брюках с отутюженными стрелками, - отметила Ноэмия.
- Вопрос в том, кто занимался его гардеробом, - заинтересованно спросила дона Жура, выразительно приподняв бровь.
- Сам, конечно же. Вот мой Мустафа тоже сам себе брюки гладит по выходным, мне не доверяет.
- Хм, - только и прозвучало в ответ от Журы.
- Ты смотри-ка, Рапазао и Лижейро опять что-то замышляют. Пришли бы ради танцев – сейчас крутились бы возле наших мулаток. Но они о чем-то долго шептались в углу, а теперь поглядывают на синьора Олаву.
- Так и Анинья с ними стояла, они ей как будто что-то объясняли, - припомнила Жура, успевая заметить всех, везде и всегда. – Опять втянут ее в какую-нибудь историю.
- Неужели ее ничему не научила та история с фальшивыми ярлычками на рубашках? Ведь один синьор Эдвалду ни о чем не подозревал, когда строчил рубашки под заказ для Рапазао. Но твоя официантка  знала, чем занимается.
- У нее короткая память. Уверена, что Анинья сожалеет только об упущенных тогда деньгах. Ладно, я потом расспрошу ее, чем уговаривают ее заняться эти жулики из мастерской.
Дона Жура, как всегда, оказалась проницательной: у предприимчивых мужчин родился замысел нового денежного проекта. Обсудив между собой ещё раз перспективы, они и пришли к бару для того, чтобы сделать выгодное предложение Анинье, без которой афера вряд ли могла бы состояться, и, конечно, поговорить с художником.
- Лижейро, я готов даже заплатить синьору Олаву… немного денег, чтобы он согласился написать ее портрет. Ведь без этого  у нас ничего не выйдет.
- Денег заплатить? Мы ещё ничего не заработали на этом деле, а ему уже деньги платить? – усомнился приятель.
- Так он не согласится и мазка сделать после того, как мы не стали выкупать у него наш портрет! – напомнил Рапазао, которому принадлежала та идея.
- Так мы же и хотели его проучить! Чтобы нарисовал нас с тобой, а потом придраться к пуговицам и прочим деталям и не купить картину.
- А теперь мы расплачиваемся за недальновидность!
- Точно! Я на той картине так хорошо получился. Надо было выкупить и повесить в мастерской.
- Как бы он не заставил нас выкупить у него картину сейчас. Иначе может не захотеть писать портрет Аниньи.
- Идем к нему, с ним и обсудим.
- Идем, но старый портрет мы у него покупать не станем!
Синьор Олаву повел себя именно так, как они и боялись: припомнил им прошлый обман.
- Я всё надеялся на то, что вы найдете деньги и выкупите картину. Но вы пришли ко мне с другим предложением. Нет, больше я не поверю вашим уговорам. Деньги вперед! Тогда напишу портрет Аниньи. Кстати, чья из вас эта девушка?
- В каком смысле? – не понял Рапазао.
- Портрет вы хотите заказать потому, что одному из вас она нравится?
- Нет!.. Нет, что ты!.. Нет, ещё чего! – бурно запротестовали мужчины.
- Тогда для чего вам ее портрет?
- Хотим сделать ей сюрприз, отблагодарить, так сказать. Мы давно дружим. Писать портрет надо с натуры. Она согласна, - поспешил уверить художника Рапазао.
Предложение синьору Олаву отчего-то не понравилось. Он с подозрением посмотрел на приятелей с нечистой репутацией.
- Отчего-то я всё думаю, как мне поступить с вашим портретом? Столько краски на него потратил, несколько раз заставили меня перерисовывать цвета и фасоны рубашек, что якобы на вас надеты. Я ваш портрет не стал выставлять на вернисаж. Но завтра обновлю в витрине экспозицию. Пусть картина стоит на самом видном месте, укажу цену для продажи и сделаю надпись: «Жулики из автомастерской».
- Ты что? Хочешь нам испортить бизнес? Лишить нас клиентов? – с угрозой заговорил Рапазао.
-  Нет, нееет! Мы против! Синьор Олаву, вы не можете выставить наш портрет на всеобщее обозрение, это ведь нарушение права на личную жизнь.
- Вот как? Нет, уважаемые, это ликвидация невыкупленных заказов. Теперь это не ваш совместный портрет, а моя работа, посвященная Сан-Криштовану. Назову работу так, пожалуй: «Хитрые механики». И необидно, и всеми узнаваемый сюжет –  ведь кто вас не знает в Сан-Криштоване? 
- Олаву, послушай, мы выкупим картину, но потом. Когда деньги получим за другую картину. Нарисуешь нам Анинью, но с некоторыми условиями. В том виде, в каком мы тебе скажем.
- Что? Какие ещё условия? Я ничего ТАКОГО не стану писать. Ещё и доне Журе скажу, во что вы хотите втравить ее работницу.
- Хм, уже выслуживаешься перед этой крокодилицей? – оскалился Рапазао.
- Не смейте оскорблять дону Журу, - очень серьезно сказал синьор Олаву, погрозив пальцем.
- Никто ее не оскорбляет, а насчет Аниньи Вы всё не так поняли, - примирительно заговорил более хитрый Лижейро.
- О картине из автомастерской забудьте. Я ее и без вас продам. И дороже, чем с вами договаривался.
- Кому? За сколько? – тут же ухватился Рапазао.
- Это не ваше дело. Но впредь за любой заказ деньги вперед!
- Отлично, синьор. Мы вам заплатим. Аванс выдадим сразу, как только Анинья сядет позировать, а вы сделаете пару штрихов. Но наши условия будут такими…, - и Лижейро что-то зашептал на ухо художнику. Тот сначала нахмурился, потом успокоился и согласился писать портрет.
- Но деньги вперед! – предупредил он.
- Само собой, - подтвердил Рапазао, и Лижейро тоже закивал из-за его плеча. – А горшок с цветком мы принесем с собой.
- Я мог бы написать розы по памяти с помощью воображения. Дело не хитрое.
- Всё должно быть так, как мы оговорили.
- Что же вы всё-таки задумали? – попытался расспросить местный творец, но мужчины сделали вид, что не слышат вопрос. Они тут же убрались прочь с непроницаемыми лицами, что со стороны выглядело комично для тех, кто хорошо знал обоих работников колеса и домкрата.
Едва они исчезли с площадки, а может быть, просто растворились среди толпы танцующих, синьор Олаву подозвал Анинью, чтобы сделать заказ и заодно без помех поговорить лично с ней.
Дона Жура, давно обратив внимание на странные переговоры между соседом-художником и известными жуликами района, тут же насторожилась, когда Анинья на этот раз остановилась возле столика, куда присел синьор Олаву. И с ним она тоже о чем-то беседовала до тех пор, пока не лопнуло терпение доны Журы.
- Базилио, немедленно позови ко мне Анинью! – сурово приказала она.
Парень и не подумал возражать. Во-первых, почему он один должен работать? Во-вторых, он тоже понял, что Анинья с теми двумя снова что-то затевает, но не сомневался, что дона Жура выведет троицу на чистую воду. НО ему тоже хотелось понять, что происходит.
Когда официантка предстала перед хозяйкой бара, дона Жура, подбоченясь, потребовала ответа.
- Анинья, что у тебя с ребятами из мастерской?
- Ничего. Они расспрашивали, будет ли завтра у вас в меню мокека и мясная поджарка. Хотели знать, когда откроется бар. Ведь танцы сегодня будут до позднего времени?
- А им какое дело до этого? Ох, Анинья, не верю я твоим речам! – нахмурилась Жура ещё сильнее.
Анинья стояла перед ней с тупым выражением лица.
- Ну а что у тебя за секреты с художником? Анинья, да что с тобой? Узнаю, что ты опять участвуешь в чем-то криминальном – уволю. Прогоню и точка. Зачем моему бару неприятности?
- Никаких неприятностей не будет, дона Жура, - испугалась Анинья. – Но мне предложили стать натурщицей.
Увидев взметнувшиеся брови владелицы заведения, Анинья поспешила объяснить:
- Рапазао и Лижейро собрались сменить имидж своей мастерской – перекрасить машину «Дама в красном» в черный цвет и назвать ее «Дама в черном». Но им нужна девушка для рекламы. Это такой рекламный ход. Синьор Олаву согласился сделать мой портрет.
- Эээ, а ну-ка признайся: они тебя не голой заказали нарисовать?
- Что Вы, дона Жура! – от возмущения у Аниньи закачались длинные серьги «аля-Восток». -  Я буду в черном шелковом платье и с венком из роз на голове! С букетом роз в руках!
- Романтично, - тут же влез Базилио с собственной оценкой, представив  перед внутренним взором будущую картину. В отличие от доны Журы, он ни на миг не усомнился, что Анинья не согласится позировать «ню», т.е. без одежды. Да у нее же одни кости! Вот с букетом роз и в черном платье…
- И где же ты возьмешь черное шелковое платье? – всё ещё не верила хозяйка, сощурившись и разглядывая девушку.
- Зачем мне его где-то брать? Главное – чтобы синьор Олаву нарисовал моё лицо и фигуру, а платье он дорисует на мне по журналу моды.
- Ясно. Но смотри, Анинья, если ты солгала, и тебя опять втравят в историю, ты у меня больше работать не будешь, - предупредила она девчонку таким нехорошим голосом, что даже у Базилио по спине пробежали мурашки.
- Ничего такого, дона Жура! – взмолилась перепуганная Анинья.
- Смотри у меня! это вам не шутки!
- Дона Жура, дона Жура, а Вы идите завтра вместе с ней к синьору Олаву, сами и увидите, что он нарисует, - предложил Базилио, нагло ухмыляясь в лицо Анинье, с которой частенько ссорился. Теперь вот отомстил!
- А что, Базилио, хорошая мысль. Иногда и в глупую голову правильные мысли залетают. Пожалуй, я схожу, посмотрю, что там будет, и поговорю с художником.
Анинья растерянно молчала, что вовсе не рассеяло подозрений женщины.
- И вот что я тебе скажу, девочка: лучше сидеть голодной, чем есть тухлое мясо. Это я о тех двоих из мастерской. Ты ведь с Лижейро встречалась? Он тебе не пара, - как отрубила дона Жура.
- А кто мне пара? – в сердцах сказала девушка, которая не блистала красотой. – Базилио уж точно не пара!
- Да хотя бы Керосин! Как его настоящее имя-то? А то все его только по кличке называют: Керосин, Керосин. Одинокий, женат не был. Чем он тебе не нравится? Имеет своё жилье в фавеле.
- Это я ему не нравлюсь, -  тихо выдавила из себя Анинья.
- Иди, работай! Вам с Базилио заплачу сегодня сверхурочные! 
- Вау! – обрадовался парень, как ребенок.
- Анинья права, он ей не пара, - покачала головой ему вслед дона Жура. Она почти поверила девушке. Но всё-таки решила удостовериться лично, что за портрет собрались заказать приятели, которые ничего не делали просто так, если не предвиделось хотя бы небольшой прибыли.
Она не видела, как Анинья показала кулак простаку Базилио, стоило доне Журе повернуться к ней спиной.
Ноэмия вывела приятельницу на улицу. После душного бара здесь было почти прохладно и свежо. Но гремела музыка из музыкального центра, выставленного в окно заведения, и местные жители весело отплясывали «пагоды». Вдруг и дона Жура сделала несколько шагов к танцующим и под ликующие крики соседей тоже задвигалась в танце. Ее зажигательный характер был известен всем. Веселье возобновилось с новой силой.
Дона Ноэмия махнула рукой, дав понять, что ей пора, иначе Мустафа ее «придушит»! Жура попрощалась с ней жестом, не переставая танцевать. Тем не менее, невольно продолжала следить за удаляющейся подругой и вдруг заметила, что в доме, соседнем с домом Ноэмии, на балконе стоит Самира.
- Неужели она боится отца и брата? Как переехала в Сан-Криштован к матери, так уже начались ограничения? – сама с собой бурчала она еле слышно. Вдруг девушка развернулась и ушла с балкона, как будто увидев кого-то на противоположной стороне. Жура тут же повернула голову: точно! На свой балкон вывалился крупной тушей синьор Мухамед. Он стоял, опираясь на перила балкона, и озирал сверху с недовольным выражением лица веселившихся от души соседей.
- Дона Жура, дона Жура! Там на балконе стоит синьор Мухамед! – тут же возник за ее плечом вездесущий Базилио.
- А мне какое до него дело?! – ответила женщина и прогнала работничка на место – к стойке бара.
Когда у пальмы началась потасовка подвыпивших завсегдатаев бара, дону Журу это очень задело.
- Вот ещё! Я не позволю танцы возле моего заведения превращать непонятно во что! Сейчас же прекращу веселье, а вы убирайтесь прочь от моей пальмы! – пригрозила она драчунам.
- И да поможет мне Святой Жоржи! Базилио! Неси ключи от роллетов, закрывай! Анинья, выключи музыку! Всё, танцы окончены, - разозлилась дона Жура, поняв, что пьяницы не реагируют на ее слова.
Анинья немедленно выполнила приказание, и наступила оглушительная после громкой музыки тишина.
Аппаратуру тут же внесли внутрь помещения, а Базилио закрыл окна и вытянул вниз роллеты.
Люди были недовольны, но сразу же стали расходиться. С доной Журой не поспоришь: если она сказала, что праздник окончен, значит, всё, танцы на сегодня закончились. Базилио и Анинья заспешили к автобусной остановке за углом, а дона Жура, обойдя территорию вокруг бара, вернулась в заведение, не забыв надежно запереть двери на несколько запоров и замков. Потом она поднялась  на второй этаж, где находились жилые комнаты.
Войдя к себе в спальню, Жура натолкнулась взглядом на фотографию Шанди с Мэл и сыном. Хорошее настроение тут же улетучилось, уступив место беспокойству. Как там ее внук? И Шанди только звонит ей, но давно не был в Сан-Криштоване. Она и второго внука – сына Доры – тоже не видела несколько недель. Кажется, у несостоявшейся невестки дела идут совсем плохо с ее ветеринарной клиникой. Работать ей приходится все больше, но дохода всё меньше.
И Дора уже всерьез готова была рассмотреть вопрос о донорстве для Шандиньо. И даже обратиться за помощью к Шанди. Жура могла представить, чем кончится такая ситуация. Если Дора объявится в жизни Мэл, то неизвестно, устоит ли семья Шанди. Не сорвется ли Мэл?
Жура уговаривала Дору в телефонном разговоре, чтобы не спешила открывать правду Мэл. Ведь Шанди уже обо всем знает. Но когда в Бразилию прилетит в декабре дона Маиза, тогда стоит именно ее посвятить в тайну и планы. Она умная женщина и найдет выход из положения. Маиза – мать, любит Мэлзинью, она не захочет, чтобы у дочери вновь начались проблемы со здоровьем, если она вернется к пагубной привычке.
Дора тоже понимала, что Шанди к ней не вернется. Так для чего рушить его семью? А для Доры главное - выжить. Для Маизы – не дать сорваться Мэл и любой ценой спасти внука. Значит, надо свести Дору и дону Маизу. И пусть Дора назначит цену за помощь. Это будет справедливо и вовсе не цинично, как счел Шанди. Ведь другого выхода нет у каждого из них в тех положениях, в которых они оказались.
 Но может быть Шанди именно потому и не показывается в Сан-Криштоване? Не хочет с ней спорить? Но она мать, бабушка его сына! И она так переживает за здоровье Шандиньо-младшего. А Лукас всё надеется на Лео, т.е. Эда, сына Деузы. Беспокоится, куда он исчез. Парень один раз уже спас жизнь ребенку, но он должен быть на ещё одном донорском сеансе – явиться к октябрю в клинику на очередную процедуру, которая необходима ее внуку, но Эд пропал. Лео, как его теперь называют, пропал! Он не дает о себе знать, никто не может ответить, где парень. Опять им овладела страсть к путешествиям?
Жура решила, что завтра же расспросит Одетти и Ноэмию о том, что им известно об Эдвалду и Деузе. А потом сама отправится к ним в гости, чтобы поговорить и выяснить, где искать их родственника. Шандиньо нужна помощь, и она сделает всё, чтобы его спасти!

    32. Часть 14. Глава 32. Художник рисует портрет Аниньи. 

Прежде чем ехать в редакцию журнала, Самира решила зайти в бар доны Журы и показать готовую статью о вернисаже и фотографии картин. Когда Самира позавтракала и созвонилась с Жулио насчет поездки, к тому времени, когда девушка вышла на улицу, дона Жура уже открыла заведение.
Площадка перед баром представляла собой печальное зрелище: после праздника, устроенного доброй хозяйкой накануне, теперь под столиками и стульями валялся мусор.
Базилио что-то не спешил сегодня на работу, как и Анинья. Поэтому хозяйка сама взялась за метлу и совок и подметала двор.
- Дона Жура, с добрым утром! – поприветствовала Самира женщину, глядя на нее удивленными глазами. - А что – Базилио и Анинья проспали?
- Нет, это я пораньше открыла.
- А я к вам: решила показать готовые фотографии, - сказав, девушка потянулась к вместительной сумке, которая висела у нее через плечо. Достала пластиковый конверт со снимками и несколькими листами с текстом.
- Вот, взгляните.
- Мне тоже любопытно! – тут же подоспела к ним и дона Ноэмия.
- Отлично! Дона Ноэмия, взгляните: ни на одной фотографии нет даже угла магазина отца. Теперь он может быть спокоен.
- Дааа… Такая реклама могла получиться для «Волшебной лампы», а теперь…
Они с Журой внимательно рассмотрели и обсудили всё, что принесла им Самира. Статья молодой журналистки им тоже понравилась.
- А где Латифа? Твоя мать, Самира, уже ушла с Халисой на рынок? - поинтересовалась дона Ноэмия.
- Да, мама встала рано и  после намаза отправилась вместе с Халисой на рынок. Они хотели купить сегодня специи и договориться насчет мяса для праздничного таджина, чтобы купить его завтра и приготовить  для вечерней еды после первого ифтара.
- Что? Столько слов, которые слышу от вас с Ноэмией и никак не могу усвоить, что означает каждое.
- Завтра, когда на небе появится молодой месяц, будет первый ифтар – это первый ужин, с которого начинается месяц Рамадан, - решила пояснить Самира. - На следующий день  можно будет только позавтракать. Завтрак называется сукур – раньше подкреплялись только финиками и водой. Но в наше время допускается и другая еда. Потом весь день нельзя ни пить, ни есть до вечера, пока не стемнеет и нельзя будет отличить белую нить от черной. Как только это произойдет – можно кушать, но сначала – легкая еда, которая и называется ифтар. Это легкая еда - финики, вода. А потом немного спустя – настоящее застолье. Но завтра – праздник. Завтра начнется Рамадан, который очень почитается и в Марокко, и во всем мире среди верующих мусульман.
- Вот и Мустафа мне так объяснил, только я не пойму, почему мусульманский пост каждый год наступает в разное время?
- Это долго рассказывать. Спросите лучше у синьора Мухамеда. – вежливо отказалась Самира.
- А мясо, которое вы хотите купить… Что в нем особенного, чтобы ехать искать его по всему городу? Чем оно такое особенное? – продолжала интересоваться Жура.
- Халяльное мясо? – уточнила дона Ноэмия. – О, Журочка! Когда ты узнаешь, чем оно отличается от обычного, боюсь, что ты простое мясо даже есть не сможешь!
- Постой, а в Израиле какое мясо едят? Тоже какое-то не простое… Кошерное! Синьор доктор туда часто к родственникам ездит, его жена рассказывала про кошерные продукты.
- Я думаю, это почти одно и то же, -  самоуверенно заявила Ноэмия. - Мне Мустафа всё давно объяснил,  когда мы только-только поженились. Мусульмане закалывают животное путем перезания горла. Так положено по Корану. По исламу запрещено употреблять в пищу мясо животного, не зарезанного подобным образом. Перерезают горло до позвоночника, через трахею, пищевод и сонные артерии.
- Ноэмия, к чему такие подробности? – возмутилась дона Жура.
- Но резать животное со стороны затылка и отделять голову запрещено. Много разных хитростей, - махнула рукой Ноэмия.
- Так какая разница? – удивилась дона Жура.
- Разница есть, - вмешалась Самира. - Главная цель - выкачать из организма животного как можно больше крови, так как кровь является средой, где бурно развиваются бактерии и микроорганизмы. Буквально через 10 минут в крови умершего животного бактерии, которые выделяют микробные яды, начинают бурно развиваться.
- Да что ты? А люди и мороженое мясо едят.
- Но выкачать кровь полностью невозможно, - продолжала Самира. -  Остаётся небольшое количество, которое нейтрализуется молочной кислотой, выделяемой в организме. Если крови осталось много, то молочная кислота не справляется с микробным ядом, происходит отравление организма. Кровь, остающаяся в организме животного,  не проходит через печень, она полна шлаков и микробов, так как печень является своего рода канализационной системой организма. Поэтому закалывание животного по-мусульмански - такой способ является  безопасным для человека и гуманным для животного, поскольку  быстро лишает животное сознания и, следовательно, оно не будет мучиться.
- Ты как будто по энциклопедии читаешь.
- Я статью недавно писала в журнал о кулинарных пристрастиях марокканцев, - ответила девушка.
- Вот, Журочка, ты слышала? С тех пор, как  Мустафа мне такое рассказал,   я  не могу покупать в супермаркете мясо, даже цыпленка. Вынуждена ехать в свободное время на поиски халяльного мяса.
- А почему нельзя резать с затылка? – не могла понять дона Жура.
Дона Ноэмия пожала плечами, но и тут Самира смогла ответить на вопрос:
- Там проходят какие-то нервы, кажется, которые заставляют сердце заколотого животного бешено колотиться, выкачивая из организма остатки крови.
- А как же на мясокомбинатах?
- Там сначала животное парализуют электротоком, и хотя после этого животному и разрезается горло, но эффект уже не тот, так как ввиду поражения нервной системы, сосудов и сердца кровь будет застаиваться со всеми вытекающими последствиями.
- Фууу! Какой ужас! Как теперь есть мясо после вашего рассказа? Буду смотреть в тарелку и думать о мертвечине. Лучше бы и не рассказывали. Меньше знаешь –  лучше ешь! – возмущалась с выражением отвращения на лице владелица бара.
- Но ты, Жура, постарайся  никому об этом не рассказывать. А то найдутся впечатлительные натуры, так и перестанут в твоем баре заказывать свиную поджарку, - подсказала Ноэмия.
- О, Господи, да мне самой бы постараться забыть про ваш рассказ. Я же не могу для бара это ваше особое мясо закупать! Оно дорогое, наверно, я же разорюсь!
- Но для себя-то можно? – усмехнулась Ноэмия. – Мустафа не позволяет мне покупать мясо, если оно не халяльное.
- Всё, Ноэмия. Хватит! Иначе меня сейчас стошнит! От мысли, что я ем…
- Становись вегетарианкой, - пожала весело плечами подруга.
К бару подъехал на мотоцикле знакомый Самиры, она быстро села, нацепив шлем, и они умчались.
Ноэмия покосилась на дом синьора Мухамеда. Увидев растерянно остановившегося на пороге Амина, тут же прокомментировала:
- Не успел брат Самиры  застать парнишку. А то ведь Мухамед приказал у того выяснить о степени серьезности его намерений. Думает, что Самира нашла себе жениха.
- Да он ей даже не «намораду».  Самира ответила, когда я начала расспрашивать, кто он такой, что это ее деловой партнер. Они учатся вместе в группе и помогают друг другу. Ничего личного.
- Это нам понятно, Жура. А у синьора Мухамеда другое мнение.
- Да ну его! – отмахнулась приятельница. – Меня сейчас другое интересует…
И дона Жура поведала Ноэмии о своих подозрениях насчет Рапазао и Аниньи.
- Не знаю, в чем дело, но уверена – что-то нечисто. Хочу сходить к Олаву и взглянуть на портрет.
- Даааа…, и правда, что-то здесь не то, - согласилась женщина. – А где Анинья, кстати? Надавить на нее, поговорить, и она признается?
- Пробовала уже. Как только запахнет деньгами – девчонка тут же прикидывается тупой овцой. Но я всё выясню. Она же почти сирота, как не защитить ее? Жалко дурочку.
- Тогда нам пора. Смотри: синьор Олаву вынес на улицу свой мольберт и стул. Или опять решил повторить сеанс быстрого портрета? Может быть, и мне заказать портрет в восточной одежде, как у одалиски? Повешу в кафе… Буду говорить посетителям, что это моя турецкая прабабушка, которая жила в гареме султана, знала все тайны дворца… А у Латифы буду заказывать восточную выпечку, но выдавать за собственные секреты, Что ты об этом  думаешь?
- Идем, турецкая одалиска! Сколько тебе лет, а всё туда же!
Они больше не делали вид, что не замечают приготовлений художника, который возился сначала в витрине, вывешивая новые картины, потом и снаружи дома выставил картины в ряд, прислонив их к стене. Жура закрыла бар на ключ и направилась вслед за Ноэмией к синьору Олаву. И в этот момент из-за угла выскочила Анинья, за ней и Базилио.
Не заметив хозяйку, оба понеслись к бару. Базилио оказался первым.
- Я выиграл! Неужели дона Жура проспала? – удивился он, подергав запертую дверь за ручку.
- Да нет уж, это вы опоздали! – грянул голос хозяйки со стороны. – Ты, Базилио, возьми ключи и открывай бар. Принимай посетителей, утром их совсем немного. А ты, Анинья, подойди!
У парня вытянулось лицо, но услышав, что ему поручено открыть бар, он с облегчением вздохнул: взбучку получит не он, а Анинья. Базилио взял ключи у хозяйки и пошел открывать, а девушка побрела к доне Журе.
- Дона Жура, наш автобус опоздал, - начала оправдываться девушка. – В соседней фавеле всю ночь шла перестрелка. Вот водители и боялись заезжать в наш район.
- Понятно! – поджала губы Жура. – Но я тебя не за этим позвала. Ты ведь собралась стать натурщицей? Садись на стул, и пусть синьор художник рисует тебя при мне, так сказать – напишет такой портрет, как заказали жулики Рапазао и Лижейро. Если я им когда-то поверю, сдайте меня в психушку!
- Дона Жура! Портрет должен получиться красивый, с розами!
Синьор Олаву решил уточнить:
- Не портрет. Я смогу только набросок сделать, зарисовку. Если заказчики одобрят – стану работать дальше. Если они мне заплатят за работу, конечно. АВАНСОМ! – четко произнес художник, увидев подоспевшего Лижейро с цветочным горшком. Небольшой куст был покрыт некрупными черными бутонами.
- А это ещё для чего? Откуда такие розы? – задала вопрос Жура, увидев принесенный реквизит для картины.
-   Мы нашли горшок с цветком на улице. Кто-то решил выбросить и оставил его прямо на тротуаре, чтобы люди, кому надо, забрали себе. Мы с Рапазао пожалели цветок. Черные розы всё-таки, редкий сорт, наверно,  - начал оправдываться механик из автомастерской на всякий случай.
- Я видела этот самый горшок… на балконе синьора Мухамеда! – показывая пальцем, произнесла дона Ноэмия. - Неужели Латифа решила его выбросить, когда переезжала в свой дом? Наверно, ей Мухамед подарил цветок. А ещё говорят, что в Марокко такая примета – могут подарить цветок с целью сглаза.
- Какие-то они жуткие на вид, - пришла к выводу дона Жура.- Просто мурашки по коже при взгляде на них.
- Вы так считаете? – обрадовался отчего-то Лижейро, но тут же прикусил язык: женщина явно с подозрением наблюдала за ним.
- Люблю розы, ничего не могу с собой поделать. Но черные – оригинально, - развел он руками.
- Рапазао вчера требовал сплести из роз венок на голову Аниньи. И как же я это сделаю? – скептически заметил живописец.
У партнера Рапазао был такой вид, как будто художник раскрыл некий секрет.
- Он пошутил, пошутил! Какой ещё венок из жалкого кустика?
- Ладно, нарисую венок из роз по воображению, - проворчал синьор Олаву, доставая пачку карандашей.
Дона Жура испытала странное ощущение: поведение Лижейро, этот портрет Аниньи, да ещё с розами…
- Смотрите, чтобы Анинью не обижать! Иначе будете иметь дело со мной. Это вам не шутки!
Она уперла руки в полные бока, и слегка наклонив голову на бок, стала наблюдать за работой художника.
Анинья сидела на стуле так, как её усадил мастер.
- Держи голову прямо! – велел ей синьор Олаву. - Не сутулься. Не шевелись, замри!
Он делал быстрые точные движения карандашом, и вот на плотном листе бумаги уже появились знакомые черты лица Аниньи, в точности ее глаза, нос, рот…
- Да у Вас талант, синьор Олаву, - не сдержалась дона Ноэмия. – Анинью узнать сможет каждый.
- Можно я подойду посмотреть? – не выдержала и «натурщица».
- Сиди смирно, не двигайся! – отказал мужчина.
- И долго времени займет зарисовка? - спросила Жура.
- Нет, ещё полчаса: я должен прорисовать детали, - ответил художник.
- А платье? Когда вы будете рисовать платье?
- Пока только портрет головы. Всё остальное, когда мне заплатят, - отрезал художник.
- Это верный подход к делу, синьор Олаву. Иначе они вас без копейки оставят, - одобрила дона Жура. – Этим двоим верить не стоит!
- Дона Жура, сейчас подойдет Рапазао, оценит работу и заплатит на эскиз, - обиженно возразил Лижейро.
- Анинья, потом расскажешь мне, как всё было, но долго не задерживайся. В баре всегда работа найдется, - уходя прочь, напомнила хозяйка, спеша к себе в заведение.
А в баре Базилио успел обслужить парочку посетителей и теперь страдал от любопытства, поняв, что именно там, куда позвали не его, а Анинью, происходит что-то интересное.
- Дона Жура, можно мне…
- Нельзя, Базилио! Я тебе сама скажу, когда тебе надо будет сходить посмотреть, что там синьор Олаву намазюкает, а то мало ли что он при мне изобразил. А я вот отошла – и он сейчас нарисует то, за что ему заплатили проходимцы.
- Когда можно будет пойти? – воодушевился парень. Но дона Жура его осадила:
- Не сейчас. Позже. А пока иди и займись уборкой под столиками. Там вчера так намусорили, что мешок с мусором полон. Второй пора ставить. И вот что, парень, - понизив голос, заговорила хозяйка. – Ты присматривай за мешком до приезда мусоровоза. Не хочу, чтобы художник всякую чушь делал из нашего мусора. Пусть себе другой источник находит. В Рио-де-Жанейро столько помоек, пусть в другом месте роется.
Базилио кивнул и с тоской ухватил метлу и совок. Опять уборка на нем! Анинье почти никогда не достается мусор выметать, только он и он.
Дона Жура включила телевизор, нашла подходящий сериал и, поглядывая на экран, следя за сюжетом, то и дело насмешливо поднимая брови, варила  для себя кофе, встав у крохотной плитки. Кофезиньо из кофемашины получалось не таким вкусным, как напиток, сваренный самым простым способом в джезве.
Выпив кофе и досмотрев сериал, (пока не началось нашествие посетителей!), дона Жура, стоя за стойкой бара, начала посматривать на часы. Прошло около часа, а Анинья ещё не вернулась на рабоче место. Позвать Базилио?
 Жура вышла на улицу, постояла на пороге бара, а затем, прикрыв ладонью от солнца глаза, демонстративно всмотрелась в толпу, собравшуюся вокруг синьора Олаву.
- Так, уже и Керосин там, и Базилио - тоже там! Кто бы сомневался? И Рапазао подоспел. Анинья сидит на стуле и думать о работе забыла. Ну я им покажу!
Но дона Жура не успела выполнить угрозу. К бару быстрыми шагами приближалась Самира.
- Что-то случилось?- насторожилась женщина, которой судьба Самиры была небезразлична.
- Почти! Я забыла получить разрешение у синьора Олаву на публикацию фотографий его картин. Статью он тоже не читал. Забегу домой и отправлюсь к нему. Хотела спросить: Вы не заметили – мама и Халиса уже вернулись? Нет? Сколько людей вокруг синьора Олаву. Надеюсь, у него найдется для меня время. Кажется, у художника аншлаг.
- Ещё бы не нашлось, - проворчала Жура. – Найдется обязательно, а эту толпу я живо рассею.
Когда через несколько минут Самира появилась у дома синьора Олаву с папкой в руках, никого перед его дверью уже не было. Даже стул и мольберт были внесены внутрь.
- Можно войти?
- Самира пришла, синьор Олаву! – завопил тут же Базилио так, что от его голоса девушка невольно вздрогнула.
- Пусть заходит, - разрешил хозяин дома. – А вы не уроните мольберт. Осторожнее!
 Когда Самира вошла,  обнаружила, что в мастерской – в той самой  комнате, что пряталась за витриной, собрались не только работники бара, но и Керосин с мужчиной из мастерской. Лижейро, кажется?
Самира четко объяснила, что ей требуется. Художник быстро просмотрел фотоснимки и написал записку о том, что он не против использования его  авторских прав. Потом взял из рук девушки листы со статьей и начал читать.
Тем временем Самира присмотрелась к бумажному листку, приколотому к мольберту. На нем был нарисован чей-то портрет.
- Самира, посмотри, как Анинья похожа на себя на картине! – тут же подсказал Базилио.
Действительно: это был портрет девушки из бара. Но художник отчего-то изобразил ее с венком из крупных роз на голове. На карандашный набросок были нанесены мазки черной краской. Розы окрашены в черный цвет!
А потом Самира узрела и цветочный горшок с кустиком роз, видимо, и послуживший для вдохновения. Некрасивые черты лица Аниньи показались дочери Латифы зловещими под венком, который был под стать украшениям вампиров.
- Почему Анинья в венке?
- Это такой рекламный ход!
- Она же здесь похожа на вампиршу!
- Так Рапазао и хотел, чтобы все так и подумали, - тут же начал объяснять Базилио, пока Керосин, Лижейро и Анинья начали с беспокойством переглядываться.
- Но для чего? В чем смысл?
- А Анинья будет в костюме вампирки рекламировать новый автомобиль черного цвета, - довольным тоном объяснил Базилио.
- А что? Очень красивый венок, мне нравится. Иди в бар, Базилио.  Дона Жура давно тебе велела вернуться! – зашипела на него Анинья. – Посмотрел? Всё, убирайся!
- Самира, а когда твою статью напечатают? - не отставал от девушки официант из бара, не обращая внимания на неприязненные взгляды Аниньи и ее приятелей.
- Скоро, Базилио. Сегодня я была в редакции. Моя статья очень понравилась, фотографии тоже. Как только синьор Олаву даст разрешение, я тут же отвезу расписку, и новый номер журнала выйдет уже с моим материалом.
- А я есть хотя бы на одной фотографии?- жаждал славы парень из Сан-Криштована.
- Есть, на стене висит твой портрет, который написан на скорую руку. Но тебя узнать можно, - обнадежила девушка.
К ним подошел синьор Олаву.
- Самира, отличная статья и прекрасные фотографии. Мне всё понравилось. Желаю удачи. Пусть твою статью обязательно поставят в номер.
Самира поблагодарила художника и собралась уходить. Но не удержалась и попросила:
- Можно я сфотографирую и Вашу новую работу?
- Можно, давай! – махнул рукой хозяин домашнего вернисажа. И студентка-журналистка тут же достала фотоаппарат и сделала несколько снимков, отметив про себя, что это вовсе не понравилось ни Анинье, ни Лижейро. Они о чем-то зашептались.
- Самира, мне не хочется, чтобы мой портрет увидели в журнале! – наконец, заявила ей работница доны Журы.
- Что ты сказала? – встрепенулся художник. – Может быть, мне заплатили за твой портрет? А пока не принесли деньги, я могу назвать картину… Да как угодно могу назвать и сделать с ней, что угодно. Даже порвать! Или подарить. Так что не указывайте Самире, что ей делать. Не слушай их, дочка!
Самира быстро убралась из дома, не забыв захватить все бумаги – статью и фотографии. Она тут же вызвала такси и снова уехала.
Базилио вернулся в бар, Анинья тоже. Доне Журе удалось увидеть, как к дому художника спешит Рапазао, сразу после того, как Керосин и Лижейро ушли вслед за ее работничками. Она могла бы поспорить: Рапазао принес художнику деньги! У хитреца был такой кислый вид, что могло означать только одно: ему пришлось самому раскошелиться.
- Вот так-то! – почему-то осталась довольной дона Жура. – Но пора бы узнать, что там новенького увидел Базилио, потому что затевается нечто серьезное. И это вам уже не шутки! Если Рапазао заплатил деньги, то дело нешуточное, пахнет большими деньгами. По его меркам…
И Жура призвала на допрос парня-болтуна.
Но Базилио подслушал какую-то глупость: Лижейро, оказывается, уговаривал Олаву пририсовать Анинье на портрете клыки как у вампиров. Однако суеверный художник отказался. И все-таки партнер из мастерской продолжал настаивать. Но вновь и вновь получал отказы. Тогда мужчина разозлился и, уходя, пробурчал, что они с Рапазао и сами клыки пририсуют, ничего сложного!
На улице Базилио попытался расспросить, зачем им нужно пририсовывать клыки? Ведь Анинья и без того не красавица.
- Я ее так вижу! – огрызнулся мужчина и ушел.
Базилио оставалось только догадываться.
- Дона Жура, для рекламы ремонтной мастерской они хотят взять образ вампиров. Мне мой приятель Карлос сказал, что скоро по телевизору будут показывать сериал про вампиров. Вот они и решили на этой волне привлечь к себе внимание клиентов.
- Может быть, - задумчиво кивнула хозяйка.

33. Часть 14. Глава 33. Новости Сан-Криштована. Мухамед и Ноэмия. Халиса и Латифа.

- Мустафа! Мустафа, я вернулась с рынка! Теперь иду к себе в кафе! Слышишь ты или нет? – взывала дона Ноэмия, стоя на пороге магазина Мухамеда. В «Волшебной лампе»  не было посетителей, тем удивительнее показалось ей отсутствие мужа. Внутрь магазина пробираться с тяжелыми сумками ей не хотелось.
На ее призывы вышел не Мустафа, а Мухамед.
- Зачем так кричать, дона Ноэмия? Зашли бы в магазин, спросили бы у меня, и я ответил, что Мустафа пошел вместе с Амином в его магазин. Там надо принять новый товар, а у Амина мало опыта.
- Понятно, синьор Мухамед, - сладким голосом гурии проговорила жена Мустафы. -  Халиса ещё не вернулась? Я их с Латифой видела на рынке – выбирали восточные специи, чтобы составить какую-то очередную смесь.
- Я не слежу за женщинами. В магазине много дел. Вот, дона Ноэмия, - помахал он в воздухе каким-то листком. - Когда вернется Латифа, скажите, что из Марокко дядя Али прислал ей и Самире посылку с финиками к Рамадану.
- О, отлично, давайте извещение, я ей передам! – радостно предложила женщина.
- Я и сам передам, просто предупредите ее, - отказал Мухамед. – А это что такое?..
Ноэмия обернулась туда, куда уставился Мухамед. Понятно! Самира как раз вышла из дома синьора Олаву и спешила домой, набирая на сотовом чей-то номер.
- Что ей опять понадобилось в доме холостого мужчины?
- Перестаньте, синьор Мухамед! Как не стыдно? Художник и ваша дочь… Она ему во внучки годится. Кроме Вас никому и в голову не придет что-либо думать на их счет. Самира – девушка серьезная, она…
- Прекратите, дона Ноэмия! Лучше узнайте, что ей опять у него понадобилось?
- Мне и так об этом известно: относила ему показывать фотографии, сделанные на выставке. Должен же художник знать, что она про него написала? Нам с доной Журой Самира уже показала снимки. Чудесно все получились. Вот только…
- Что? Не тяните, дона Ноэмия! Что не так?- на лице отца Самиры  появилось обеспокоенное выражение.
- Только вот она учла Ваши пожелания, и ни на одной фотографии не видно даже угла дома, где находится «Волшебная лампа»! А ведь могла быть такая реклама! Какой шанс упущен, - сетовала Ноэмия.
- Вот и отлично! Я обойдусь без ее рекламы! Шукран!
- Да, но зато бар доны Журы есть на многих фотографиях и во всех ракурсах. Отлично вышел!  И дона Жура, когда давала интервью Самире, тоже удачно получилась: в новом платье, которое она купила накануне, сидит за столиком, с бокалом сока… Даже ее любимец,  рыжий котяра, тогда терся у ее ног, так и его запечатлели.
- Что? В журнале будет снимок бара, в котором продается спиртное? Готовится свинина? А рядом – фотография моей дочери? Этот журнал обязательно попадет в руки тех, кто поедет в Марокко к родственникам или, наоборот, будет из гостей возвращаться, и они привезут журнал в Фес! – схватился за голову Мухамед. – Опять нас ждет скандал. Опять! Какой харам! Моя дочь пишет статью о женщине, продающей спиртное! Какой харам! Лучше бы там было фото моего магазина!
- Ну знаете, синьор Мухамед, на Вас не угодишь! То не хотите, чтобы ваш магазин снимали, то завидуете, что кто-то увидит в журнале бар вашей соседки!
- Я – завидую?! Дона Ноэмия, Вы издеваетесь? Шли бы лучше готовиться к Рамадану. А то вроде бы приняли ислам, но на мусульманку не похожи нисколько! Вам сейчас надо думать о том, как угодить мужу и сделать для него всё, чтобы он почувствовал приближение Рамадана, как бывает на родине, пусть мы и далеко от Марокко.
- Синьор Мухамед, любите Вы советы давать! – рассердилась женщина. Она подхватила сумку с покупками и понесла домой. Но Мухамед понял, что жена родственника так и не прислушалась к его словам: вскоре она уже шла к бару доны Журы!
- Одалиска! Нет, надо просить дядю Абдула – пусть сватает Мустафе  жену-марокканку! Может быть, и эта притихнет!
… Но он даже не подозревал, какую бурю  породили его слова в душе Ноэмии. Чтобы выплеснуть эмоции, она и не стала задерживаться дома, в собственное кафе тоже решила пойти попозже.
В баре уже «крутилась» на круглом сидении за стойкой бара дона Одетти. Что-то зачастила к ним подруга из престижного района. Ноэмия немедленно начала жаловаться.
- Нет, только представьте: Мухамед меня учить надумал! Понятно, что он надоел Латифе до чертиков в печенке!
- Ничего, Ноэмия, он притихнет, как только начнется этот их праздник…. О котором Самира нам утром рассказывала! Посидит на диете, скинет несколько кило. А то уже растолстел как боров. Закормили его Латифа с невесткой, - услышала она в ответ от доны Журы.
- Рамадан? Это когда голодные весь день, только на ночь поесть можно? – подхватила дона Одетти. - Скажи, Ноэмия, ты тоже будешь соблюдать пост? Тебя Мустафа заставит?
- Нет, никто меня не заставит, но на диете посижу. Это полезно. Так воспользуюсь случаем. А то ведь в обычное время Мустафа требует сытную еду, но я же не могу готовить ему - отдельно, себе – отдельно? А теперь мы оба будем питаться так, что могу и похудеть немного.
- Ты же говорила, что Мустафа не любит худых женщин? На Востоке в моде полные женщины? – напомнила Жура.
- Это так. Потому мне в обычное время пришлось бы спорить с Мустафой. А теперь я могу воздерживаться от еды по важной причине – соблюдение поста.
- Да ладно! Ты у себя в кафе всегда сможешь наесться от души, а ему соврать, что соблюдала, - предположила беспринципная Одетти.
К ним подошла Анинья с подносом, заполненным стаканами с соком.
- Дона Жура, вот то, что Вы просили.
- Где сок из киви?
- Сока нет. Что-то напутали и привезли варенье из киви. Но Базилио не хочет к нему прикасаться.
- Что ещё за фокусы?
- Он говорит, что киви – это такая птица, а это мясо. Какое ещё варенье из них можно варить? Говорит, ему противно даже думать о таком варенье.
- Что мне с ним делать? – сердито вытерла руки о полотенце дона  Жура, решив разобраться с работником позже.
Ноэмия тем временем спорила с Одетти.
- Вот ты, Одетти, если бы смогла поехать в арабскую страну по туристической путевке, но оказалась там как раз во время Рамадана… Как бы ты себя повела? Тебе пришлось бы соблюдать обычаи.
Дона Одетти, когда-то много лет проработав в цирке, имела привычку не теряться ни в какой ситуации. Ведь ее жизненный девиз, малопонятный для непосвященных, звучал, как: «каждая секунда – вспышка!» (Она выступала с номером «глотательницы огня»). Женщина всегда на всё имела собственный взгляд, своё мнение.
- Я не готова к этому. Если я еду в мусульманскую страну на отдых, то почему я должна голодать? Я от отдыха ожидаю много впечатлений от экскурсий, хорошо выспаться и нормально питаться. Я не буду этим жертвовать. Мы же в Бразилии не требуем соблюдения от арабских туристов наших традиций. Например, у нас в Рио-де-Жанейро  периодически встречаются женщины в хиджабах, я же не прошу их снять. У каждого свои традиции, и навязывать их не стоит.
Жура приподняла бровь, подумала и тоже ответила:
- Нужно уважать и соблюдать, если потребуется, законы тех стран, где вы – гость!
Ноэмия тоже высказала собственное мнение:
- Если бы Мустафа решил свозить меня в Марокко, то я, как его жена, соблюдала бы там все обычаи, хотя я тоже строптивая. Не люблю подчиняться диктату. Но всё зависит, мне кажется, ещё и от того, в каком окружении оказывается человек.
- Точно! Мы с цирком как-то ездили в Мексику…
- Одетти, Мексика – христианская страна, католическая.
- Хорошо, возьмем  другой пример, - не сдавалась Одетти. - Турция, к примеру, светская страна и толерантна к немусульманским обычаям.
- Да, но если вдруг судьба забросила бы меня  в турецкую глубинку, и обстоятельства будут требовать не коробить чувства окружающих, то  потерплю, зачем нарываться. По крайней мере, не буду делать это открыто. А в обстановке столицы - с какого рожна я буду соблюдать пост? От ситуации и воспитанности все зависит...
- Ты, Ноэмия, всё больше становишься на сторону Мустафы, - с обидой заметила дона Одетти. – Даже Латифа отошла от Мухамеда, разводится с ним, я слышала. А ты…
- Оставь ее, Одетти, - посоветовала Жура, поглядывая на то, что делается на улице.  Интересовали ее, прежде всего,  посетители за столиками.
- Вот и Латифа вернулась. С полными сумками! – высмотрела дона Ноэмия такси, из которого выбрались Латифа с невесткой. Несколько сумок уже стояли на тротуаре.
- У меня новость для Латифы, пойду передам ей по просьбе Мухамеда.
- Опоздала, он сам торопится к ней навстречу. А лицо у Латифы такое, как будто она не успела сбежать! – сделала вывод Одетти, тоже глядя в широкое окно бара.
- Хм, новость невелика: Латифе из Марокко прислали посылку с финиками, - сообщила в ответ на любопытные взгляды Ноэмия.
- А он так бежит, едва не падает в длинном полосатом халате, - посмеялась над бывшим соседом дона Одетти. Она всегда была насмешливой и циничной, уверенной в собственной правоте. Поэтому мало кто из жителей Сан-Криштована дружески к ней относился, многие даже не любили ее, когда Одетти с дочерью Карлой жила в этом районе.
Только  Ноэмии и доне Журе удавалось терпеть ее и даже дружить.
…Но заносчивая дона Одетти подметила верно: Латифа действительно была напугана внезапным приближением  Мухамеда. Слишком давно они не сталкивались лицом к лицу! И уже столько всего произошло, как будто Латифа с дочкой прожили в своем доме не полмесяца, а полгода! Когда сестра Жади увидела в руках бывшего мужа листок, она решила, что это какое-то предписание, или повестка, или ещё какой-то официальный документ. И ни Самиры, ни Жади нет рядом!
Латифа так разволновалась, что даже голова закружилась.
- Латифа, тебе извещение на посылку. Дядя Али прислал гостинцы к Рамадану.
- Хорошо, дай мне его, вернется Самира, и мы вдвоем сходим получить.
- Зачем тебе так утруждать себя? Посылка тяжелая, видишь – десять  кило весом. Там финики, мне Карима раскрыла секрет. Латифа, мне надо кое-что тебе сказать.
- Мухамед, нет! Не надо ничего говорить! И отдай мне извещение.
- Латифа, хотел предложить тебе…
- Нет! Ничего не надо предлагать! Мухамед, я не стану бороться с тобой из-за извещения. Если у тебя есть совесть, подойдешь к моей двери и всунешь листок в дверь.
- Латифа! Ты выслушаешь меня, наконец?! Ты утратила всяческое уважение ко мне, как я вижу.
- Мухамед, мы уже всё сказали друг другу. Только наступающий Рамадан не дает нашим дядям сказать окончательно: вы разведены. Что тебе ещё от меня надо? Я не стану мириться с тобой, даже не мечтай.
- Латифа, ты надеешься, что дядя Али выдаст тебя замуж за сида Керима? Знаю, что он в Сан-Криштоване многими женщинами был сочтен красавцем, отличным женихом для тебя…
- Что?! Ты о чем, Мухамед?!
Мужчина оглянулся на застывшую возле сумок невестку, не знавшую, как ей быть: уйти? Но покупки с ларой Латифой делались так, что оказались в разных сумках, которые теперь предстояло разобрать, что они и собирались сделать, высадившись из такси возле дома лары Латифы. Занести на кухню свекрови и там поделить.
Но тут подоспел свекор, и теперь Халиса не знала, идти ли ей домой, чтобы потом вернуться за покупками, или остаться, ведь разговор обещал быть коротким. Но отец Амина думал иначе. Он выразительно посмотрел на Халису и кивком отправил ее прочь.
Девушка почувствовала обиду, но отошла подальше,  в сторону, не обратив внимания на то, что оказалась почти у бара доны Журы. Только тогда Мухамед отвлекся, и взгляд его заметался: надо было высказать Латифе, что у него вертелось на языке, но не хотелось допустить, чтобы невестка находилась вблизи места, которое было харамным в его глазах.
- Не прогоняй Халису! – велела Латифа тоном, который был не знаком Мухамеду и очень ему не понравился. – Мне она нужна: потом ко мне может зайти Амин и унести тяжелые сумки. Мы их еле донесли до машины.
- Латифа, дорогая, дай мне кое-что передать тебе от Саида.
Услышав имя бывшего мужа Жади, Латифа успокоилась и даже удивилась: что от нее нужно Саиду?
Почувствовав в недавно ещё близкой женщине заинтересованность, Мухамед, наконец, сообщил:
- Латифа, Саид приглашает вас с Самирой на ифтар. Мы с Амином и Халисой тоже поедем. И Мустафа с женой. Ты ведь давно не виделась с Фатимой и Зулейкой? А Самира с ними и вовсе не знакома! Посмотрит на племянников, познакомится с женами Саида поближе. И ты, может быть, вспомнишь, какой дружной семьей мы были.
- Мухамед, теперь у тебя другая семья. Почему ты не полетел в Марокко, чтобы встретить ваш первый Рамадан вместе с женой, которая вот-вот родит тебе ребенка?
- Латифа, я собираюсь лететь в Марокко на свадьбу Ясмин. Мы с тобой вместе можем лететь, Самиру можем взять с собой. Встретимся с Хадижей. Со всеми родственниками. Ты познакомишься с этой девочкой, которая тоже не рада нашему браку, я знаю. Но что теперь поделаешь? Я даже развестись не могу с ней, потому что она ждет ребенка! – умоляюще и даже заискивающе вел с ней речи бывший муж.
 Но Латифа тут же вспомнила, каким жестким может быть Мухамед. Как он поступил в свое время с Самирой, как уже собирался однажды взять вторую жену…
Ей и так не пришло бы в голову отказываться от совместного ифтара с сестрой, но при воспоминаниях о всех грехах Мухамеда ей тем больше захотелось встретиться с Жади.
- У меня свои планы, Мухамед. Не знаю, что скажет на это приглашение Самира, но я отказываюсь. Жду гостей, очень важных для меня. Если у тебя всё, то не задерживай меня.
- Давай, помогу! Вижу, что сумки тяжелые, я занесу в дом, - сдерживая обиду и проснувшееся раздражение  из-за упрямства Латифы, предложил он.
- Нет, не думаю, что тебе можно войти ко мне в дом. Мы больше не махрамы. Ты не можешь войти, потому что прошло три месяца, а развод был дан и подтвержден.
- Нет, Латифа, ещё не все кончено. Ты ошибаешься! Тебя настраивает против меня Жади. Но твоя сестра не желает тебе добра. Ты ведь не такая, как она. Ты не сможешь жить одна или выйти замуж за бразильца!
- Откуда тебе знать? Я изменилась, и теперь чувствую себя другим человеком! – разозлилась женщина. – Уходи, Мухамед! Вот заворачивает в нашу сторону такси, мне кажется, там сидит Самира. Она нам и поможет занести сумки и пакеты в дом. Тебе входа нет!
- Ты ошибаешься, Латифа, если думаешь, что я так просто тебя отпущу! Так не будет! И с сидом Керимом нам придется расстаться! Потому что ты все же останешься моей женой, а он никогда не сможет стать твоим мужем! Никогда, слышишь? – было видно, что Мухамеда трясло. От злости, от нервов, ещё по какой-то причине, но он стоял и трясся и не мог взять себя в руки.
Потом Латифа  поблагодарила невестку за сообразительность: во время разговора родителей мужа девушка позвонила Амину. Он оставил в магазине Мустафу и быстро оказался у дома матери, где случилось что-то непонятное.
При его появлении мать стояла с совершенно побелевшим лицом, Халиса металась между ней и свекром, которого била нервная дрожь, он уже начал задыхаться, пытаясь расстегнуть ворот рубахи под джеллабой. Никогда Амин не видел отца в таком состоянии.
- Ты по-прежнему моя жена, Латифа. Моя жена! Я отказываюсь от развода. Возвращаю тебя обратно в семью. Это был первый развод, первый! Твой дядя поторопился с поиском мужа для тебя.
- Амин, уведи отца домой. Уложи в постель, а Халиса пусть заварит крепкий чай, сладкий, с мятой. Напоите его чаем, а если не поможет -  дайте успокоительное. А ты, Халиса, зайди позже за продуктами. Я сама все разделю, Амин пусть поможет тебе донести.
Амин так и сделал – увел отца.
34. Часть 14. Глава 34. В Сан-Криштоване. Мухамед и Амин. Халиса и Латифа.

Оказавшись дома в постели, выпив чай с мятой по совету коварной Латифы, который действительно помог ему успокоиться, Мухамед досадовал на себя, перебирая в мыслях случившееся. Как он мог впасть в подобное состояние? Во всем виновата Латифа! Ведь он прав, а она упорствует. Это от ощущения бессилия перед женщиной с ним случился непонятный нервный приступ.
«Я всё не так сделал. Надо было вести себя иначе! Но в этом есть и свои плюсы – теперь Латифа точно знает, что я не дам ей развод. Она его не получит. Ее сестра Жади ждала больше 20 лет, пока Саид сгоряча не отпустил ее, но я ведь вижу, что он и сейчас раскаивается в этом! Нет, я не буду повторять его ошибку. Надо звонить в Фес нашему дяде Абдулу, ее дяде Али и твердо высказать решение: я передумал давать развод!» - пережевывал про себя в который раз Мухамед давно обдуманное и даже не раз высказанное Латифе, но, видимо,  ранее не услышанное ею.
После разговора, что произошел сегодня, Мухамед был настроен решительно. Пусть только посмеет отказаться поехать к Саиду! Одна или с Самирой, но она там будет!
Когда он немного поспал, то, проснувшись, обнаружил, что решимости в нем поубавилось. Мухамеду вовсе не хотелось чувствовать себя униженным, а это произойдет обязательно, если она открыто откажется от поездки. Тогда ему останется только ломиться  к ней в дом, чтобы насильно увезти на ифтар к Саиду! Что за чудовищные мысли лезут в голову?!
Мухамед решил позвонить Саиду. Выслушав брата, Саид ответил:
- Я так и предполагал, Мухамед. У меня был замысел, но я не успел его осуществить. Мне стало известно, что внучка дяди Али выходит замуж за мужа дочери того самого Керима, на которого были виды у дяди Али. Ты меня слышишь?
- Слышу, слышу! – придушенным голосом подтвердил Мухамед.
-  Я подумал: если мы породнимся с семьей Керима, то отчего бы не пригласить сида Керима с дочерью и сестрой (а мои люди собрали полное досье на его семью! На дядю Абдула я больше не полагаюсь), ко мне в дом на праздник? Если бы Рамадан мы встретили с ним как друзья, то он не смог бы иметь виды на твою жену, даже если уже и начал подумывать о предложении дяди Али. Если бы Латифа приехала к нам в гости, и ты не отходил бы от нее ни на шаг, убедить «жениха», с которым дядя Али явно поспешил, было бы проще.
- В чем убедить, Саид?
- В том, что вы с Латифой вместе, о разводе речи не идет. И ещё: надо  найти некую молодую женщину, которую потом дядя Абдул мог бы настойчиво сватать Кериму.
- Я даже знаю такую: Лейла привезет с собой Арибу – дальнюю родственницу. Вот она-то может стать замечательной невестой. Все ее хвалят, а сын дяди Али и Дунии даже собрался на ней жениться.
- Неужели ты собрался отомстить дяде Али? Это глупо, - рассмеялся брат Мухамеда. – И покуситься на невесту Икрама – это задеть лару Дунию, но ты же ее знаешь: она из тех, кто способен прицепиться к твоей тени! Оставь девушку в покое. Мне дали понять, что Икрам согласился жениться на сестре Фарида только при условии, что второй женой станет Ариба.
- Саид, ты не понял: Латифа не желает ехать к тебе на праздник. Ни одна, ни с Самирой.
- Я понял тебя. Но в таком случае мы приедем к тебе. Готовьтесь встречать Рамадан вместе с моей семьей. Ведь так было не раз. Попрошу Зулейку и Фатиму сходить за Латифой. Самира не отказывается отмечать праздник Рамадана?
- Саид, я кое о чем умолчал, узнал поздно. Жади с сыном едут в гости к Латифе и Самире. Они не откажутся от встречи. Латифа не бросит их ради меня.
- Жади приедет в Сан-Криштован?  С сыном? С Лукасом?
Услышав удивленные восклицания брата, Мухамед смог представить, как Саид закрыл глаза, услышав  новость, которая его, наверно, потрясла. Никак не забудет одалиску! Впрочем, теперь Мухамед понимал Саида намного лучше, когда потерял Латифу. Потерял, и теперь не представляет, как ее вернуть.
- Жади приедет одна, только  сыном, но без Лукаса.
- Положись на Аллаха, брат. Когда все мы соберемся за столом, возможно, там окажется и Латифа вместе с твоей опальной дочкой. Если бы ты не поклялся в свое время, что ноги Жади не будет в твоем доме, то и ее можно было бы позвать под предлогом новостей о Хадиже. Но ты не сможешь нарушить слово, иначе уронишь авторитет в глазах сына.
- Это так,  Саид. Ты себе представить не можешь, до какой степени я ненавижу эту женщину! Она Латифу настраивает против меня. Это ее работа.
- Почему ты так решил? – как будто усомнился в нем брат.
- Саид, Латифа откуда-то узнала, что мы с ней больше не махрамы, я не могу заходить к ней в дом, потому что дан ей развод, прошло три месяца и прочее. Откуда она могла узнать об этом? Кто-то ей подсказывает.
- Думаешь, Жади так хорошо знает каноны ислама? Она давно не живет среди мусульман. И когда жила, будучи моей женой, мне всегда удавалось обмануть ее, истолковать ситуацию в свою пользу. Скорее, Латифа могла бы просветить ее в толковании Корана.
- Как видишь, она откуда-то знает о таких тонкостях.
- Так ты не подавай вида, что это правда. Наоборот, постарайся убедить, что мнение у нее ошибочное. Напирай на то, что ты ОТКАЗАЛСЯ от развода. Развода не будет! Не понимаю, Мухамед, почему у тебя такие проблемы из-за второй жены. Жади мечтала, чтобы я взял вторую, сама несколько раз мне искала, интриги разные проворачивала. А тут – ты Латифе дом отдельный купил, и всё равно она возмущается. Не понимаю.
- Ушла любовь, она мне сказала. Перестала меня уважать, я ей противен, - отважился на откровенность Мухамед. – Меня уже трясет, когда Латифа открывает рот, чтобы возразить мне.
Саид, видимо, оглушенный таким признанием, молчал.
- Саид! Саид, ты слушаешь? Саид?
- Мухамед, не кричи, я слышу. Тогда совет один: разведись с ней. Если Латифа тебе такое сказала – ты ее не сможешь удержать, как и я когда-то не смог совладать с Жади.
- Но ты удерживал ее двадцать лет! Саид, ты даешь мне совет, а сам…
- Мухамед, советую тебе расстаться с Латифой, потому что сам испил горькую чашу. Ты сможешь вынести измены? Не думаю. А теперь возможно всё. Ведь сам признался: ее любовь прошла.
- Нет, Латифа не такая, она не станет мне изменять, - убежденно произнес Мухамед.
- Ты уверен? Но мысленно она уже не с тобой, а, возможно,  с тем, с Керимом. Если и она, как Жади, начнет бегать на свидания куда-нибудь на рынок или в Торговый Центр? Или в Ботанический сад?
- А Жади начнет им помогать, - разволновался Мухамед. – Она станет покрывать их встречи, подогревать интерес друг к другу… Я их всех убью! – чуть не плача, заявил мужчина. – Пусть только Латифа решится мне изменить. И она увидит, на что я способен! И ее, и этого Керима, и Жади…
- Нет, приди в себя, Мухамед. Нельзя же так! Завтра Рамадан, а ты несешь такое. Всё, заканчиваем разговор, иначе ты уже начал договариваться до вещей, о которых тебе думать не стоит. Не поддавайся подобным мыслям. И жди нас завтра в гости.
Мухамед после разговора снова занервничал. Он был один в доме. Мустафа остался в магазине Амина. Амин – в «Волшебной лампе». Халиса ушла в тот дом, где упрямица Латифа что-то собиралась с ней поделить. Он откинулся на подушки, раскинул руки в стороны, так и лежал, думая, что жизнь его кончена. Закончилась счастливая часть жизни, канула в прошлое навсегда, а он теперь стоит как будто на краю  пропасти.
Если он и вспоминал, что где-то живет Лейла и ждет решения своей участи, то он понимал: с появлением молодой женщины его жизнь точно не станет райской, как раз наоборот!
- Наступит завтрашний день и покажет, сделает ко мне навстречу хотя бы шаг Латифа или  нет, - постарался он обнадежить себя.
Через какое-то время внизу захлопали двери, раздались шаги нескольких человек. Вернулся Амин, Халиса принесла сумки от Латифы. Мустафа с Амином поднялись к нему в комнату, узнать, не надо ли чего. Халиса принесла ещё раз чай.
- Амин, твоей жене придется завтра весь день готовиться к празднику. Не мы едем к дяди Саиду в гости, а  они приедут к нам на ифтар.
- Я без лары Латифы не справлюсь, - почти простонала невестка.
- Может, позвать мать? Вдруг согласится помочь? – с надеждой предложил Амин.
- Не думаю, сынок. У нее будут свои гости, - еле живым голосом ответил Мухамед с постели.
- Моя Ноэмия придет с удовольствием. Я уверен. Сейчас же ей позвоню и сообщу новость, - сказал Мустафа, хватаясь за карман джеллабы, в котором обитал телефон, постоянно теряясь в его недрах.
Ноэмия вскоре появилась, и женщины – одна с явным удовольствием, другая – озабоченно принялись обсуждать блюда праздничного ужина после ифтара.
Разошлись поздно. Только тогда Халиса смогла рассказать Амину о разговоре со свекровью. Лара Латифа предлагала ей деньги за помощь с выпечкой.
- Но я, Амин, отказалась. Помогала от чистого сердца. А твоя мать собиралась дать мне большую сумму.
- И правильно сделала – отказалась.
- Но ты представь: сумки твоя мама разбирала сама и вновь укладывала, наполняя мои сумки моей частью покупок. И вот теперь не знаю, как быть. На кухне стала выкладывать всё из сумок, а там в одном   кармашке – пакет с деньгами. И запиской, что эти деньги я заработала.
- Я поговорю с матерью завтра, - решил Амин.
… В соседнем  доме напротив  мать и дочь тоже обсуждали свои проблемы. С меню было всё и так понятно: Самира согласна была во всем  с матерью.  Но обеих волновали гости в доме Мухамеда. Латифа боялась скандала.
- Самира, мне кажется, что твой отец порой бывает не в себе. Когда ты подбежала, ему стало уже лучше. Но ты не видела, что с ним происходило до этого. Я так испугалась.
- А я боюсь, что дядя Саид пришлет к нам своих жен, и начнутся склоки с тетей Жади. При ее сыне.
- Нет, Самира, вот этого не бойся. Зулейка никогда не опустится до скандала, к тому же при бывшей жене Саида. А Фатима скандалит только дома и только с Ранией.  Рания же сейчас в Марокко. Когда я видела Фатиму, мне часто казалось, что вижу тебя. Вы чем-то похожи и могли бы найти общий язык.
- Мама, ты хотела бы пойти на ифтар к дяде Саиду? Но тогда нам с тетей Жади придется одним встречать Рамадан. Мы-то не пойдем.
- Нам с Жади там нечего делать. Но если тебе интересно, Самира… Ты можешь поехать и без нас.
- Нет, так я не хочу. Я знаю, что мне придется надеть платок, национальное платье. Нет. И ты забыла, что меня собирались украсть, чтобы насильно выдать замуж?
- О, Аллах! Самира, забыла, и правда! Нет, мы никуда не едем, я просто так у тебя спросила. Жади обещала приехать, привезти сынишку,  мы вчетвером встретим праздник.
- Я могу помочь варить или с выпечкой. Сид Керим дал тебе новый заказ?
- Да. Но в это раз небольшой. Испечь две коробки шебекии. Начну с самого утра. Напечем и на заказ, и себе к празднику. И Амину  с Халисой передадим.
- Угу, и насладятся печеньем их гости. Но есть проблема: как сид Керим заберет выпечку?  Приедет, а отец устроит разбирательство с контрактом, претензии разные начнет высказывать.
- Дочка, я не подумала об этом. Что делать?
- Знаю: заказ небольшой, за мной заедет Жулио, и мы отвезем коробки на мотоцикле.
- Упадете сами или уроните коробки по дороге, - испугалась Латифа.
- У отца Жулио есть машина. Он попросит, и ему одолжат.
- Но не окажется ли поездка на машине дороже, чем само печенье?
- Этот парень мне кое-что должен, - усмехнулась Самира. – Две работы для него написала!
Потом Амин позвонил и сообщил новость: ифтар будут встречать у них дома, а не у дяди Саида. Но Латифа и в этом случае отказалась встретиться с ними за столом.
Латифа чувствовала себя неуютно и беспокойно. Потом она позвонила Жади, чтобы узнать у сестры, не изменились ли у нее планы. И сообщить о Саиде, который привезет жен и детей к Мухамеду.
- Есть ещё разные новости, но мы обсудим их потом, когда приедешь. Я так жду тебя, Жади!
- Я обязательно приеду. И привезу тебе сюрприз: тебе не надо печь на наш стол шебекию: сид Керим принял у меня заказ на печенье, его сестра испечет печенье, и завтра мне его доставят как раз к поездке в Сан-Криштован.
- Жади! – едва не застонала от смеха Латифа. – Так это для тебя я полдня буду печь шебекию? Именно мне достался твой заказ от сида Керима.
В трубке раздался счастливый смех Жади. Отсмеявшись, она спросила:
- Латифа, ты получила посылку из Феса? Я знаю, мне Карима сказала, что дядя Али отправил тебе посылку с финиками из Басры. Как же я соскучилась по финикам из Басры! Латифа, как я соскучилась по тебе с Самирой, по Хадиже. По Зорайдэ и дяде Али!
- Так приезжай к нам чаще, Жади. Мы тебе всегда рады, - искренне ответила Латифа.



PS. Самые интересные события в жизни героев – впереди.
Вернется из Египта муж Хадижи Фарид вместе с семьей. Но в его отсутствие случится несчастье с Зухрой. Как Фарид станет относиться к обеим женам?
  Закончится Рамадан, и после праздника Ураза-байрам семья дяди Али будет готовиться к свадьбе Ясмин. А на свадьбе произойдет несколько происшествий! Именно поэтому изменится судьба Арибы.
Саид заберет в Бразилию Ранию. Какая жизнь ждет ее в доме, в котором она была госпожой, а вернется служанкой, если Саид не передумает и не изменит ее участь?
  Лейла родит ребенка, и Мухамед прилетит за женой и младенцем. А заодно и сосватает Муну. В Рио-де-Жанейро в Сан-Криштоване жизнь забурлит событиями после того, как Мухамед вернется с юной женой.
Амин и Халиса будут вынуждены уйти из дома отца, не поладив с Лейлой, которая решит, что может портить жизнь не только мужу и Халисе, но и Латифе.
 Мы встретимся с Иветти и другими членами семьи Феррасов, узнаем, куда исчез Лео. Что вообще с ним происходит?
 Приедет в Рио Маиза, чтобы вновь начать плести свои интриги вместе с Саидом.
Появится ли в Бразилии сид Абдул, надеясь образумить Латифу и вернуть ее в семью? Сможет ли он так или иначе это сделать? Или в сердце Латифа против ее воли проникнет любовь к Кериму?
Как сложатся далее отношения между Хадижей и Зухрой? И не захочет ли Жади полететь в Марокко, чтобы помочь дочери? Но чем закончится эта история для многих из героев фанфика?!