Молчание третья - пятая главы

                ГЛАВА ТРЕТЬЯ.  Холодный мрак и первые потрясения

                1.

   Максим Викторович и Константин сидели в кабинете за рабочим столом. Константин бурно рассказывал о своём знакомстве с Еленой Степановной, выплёскивая из себя так много эмоций, словно он только что прокатился на американских горках. Магамединов молча смотрел на брата. Он его слушал и не слышал. Голова его была забита совершенно другим: он всё ещё мысленно находился в лаборатории морга. И поэтому два брата располагались на совершенно разных звуковых волнах.
  Магамединов первый решил прекратить это странное общение, когда один рассказывает, а второй не слушает. 
- Ну, как ты себя чувствуешь? – перебил он словесный понос брата.
- Да, не переживай – жить буду! – успокоил его Константин. - Я сам виноват: и так, и сяк выпендривался, старался произвести на Елену впечатление. Сел ещё специально так, чтобы она мой пистолет увидела.
- Пистолет хоть настоящий? – спросил Магамединов.
- Настоящий. Других нам не выдают.
  Магамединов встал из-за стола и подошёл к шкафчику, из которого брал подушку и одеяло для Кругловой.
- Ладно, брат, я бы рад поболтать, конечно, но момент не подходящий для этого, - произнёс он.
- Я всё понимаю, - ответил на это Константин. - Работа есть работа, от неё никуда не денешься…
     Более того, если появляется проблема, подумал про себя заведующий терапевтическим отделением, то следом наваливаются ещё десять. Магамединов открыл шкафчик, протянул руку к своей куртке, порылся в кармане и достал два ключа на связке.
- В том то и дело, что сегодня, как назло, дел невпроворот, - сказал он. - Не знаешь, за что хвататься.
  Магамединов кинул Константину ключи.
- Это от моей квартиры… Располагайся.
  Константин положил ключи в карман пиджака, а Магамединов принялся объяснять, как они поступят:
- Я вечером приеду. И мы обо всём с тобой поговорим. Маме своей сразу звони и говори, чтоб она собиралась. Завтра жду её здесь, пускай готовится полежать в нашем отделении недельки три…
- Если б ты знал, какая она стала упрямая, - тяжело вздохнул Константин.
- Ладно, Костя, не переживай! Я сам ей позвоню.
 Магамединов двинулся к выходу, Константин встал со стула и пошёл вслед за ним.
- Максим, ты это… если увидишь Елену, то предай ей, что моё предложение пойти вечером в кино остаётся в силе.
- Представляю её с перебинтованной головой в кинотеатре.
- Хорошо, и куда мне её пригласить?
 Магамединов почесал затылок и подленько улыбнулся:
- Ко мне домой на кофе. А я пару пакетиков слабительного прихвачу – чтоб веселей было.
  Входная дверь открылась прямо перед носом Магамединова. На пороге стояла Круглова. Константин взглянул ей в лицо и вдруг растерялся. Слова, которые он так ей хотел сказать вместо «спасибо за кофе», застряли у него в горле. 
- Я дико извиняюсь перед вами всеми, но я сегодня не могу, - выпалила главная героиня кофейной катастрофы. - У меня уважительная причина – я голову в подвале об стену разбила. Постельный режим у меня.
  Елена Степановна прошла, как ни в чём не бывало, мимо Магамединова и Константина и легла на диван. Мужчины проводили её осуждающими взглядами.
- Я ещё полежу? Мне что-то плохо, голова кружится и в глазах столько звёздочек, что не сосчитать.
- Я, конечно, всё понимаю, Елена, - нашёл в себе силы заговорить Константин. - Но если вы и дальше так жёстко будете проверять каждого мужчину, приглашающего вас на свидание, то ваша больница скоро разорится на покупке туалетной бумаги.
  Круглова неподдельно застонала и скривилась от внезапной резкой боли в голове.
- Хорошо, я задумаюсь над вашими словами, - пообещала она сквозь зубы. -  И впредь с мужчинами постараюсь обходиться попроще.

                2.
   
     Генка внимательно выслушал Грушу и сразу же решил высказать ему свои соображения: 
- Понимаешь, Виталь, это всё у тебя от скуки. Ты сам себе чего-то напридумывал, а потом взял в это и поверил.
- Почему-то я не сомневался, что ты именно так и ответишь, - пробормотал Виталик Грушин. - Я другого, если честно, от тебя и не ждал.
- Ну, хорошо, чувак, давай пойдём другим путём,- предложил Генка. - Закрепи свои подозрения. Понаблюдай. Собери факты, как в кино, знаешь? А то каждый скажет, что это случайные совпадения.
- Это всё не так просто, как кажется. Я могу и не дожить до следующего утра с такими советами, - надулся Виталик.
- Да ну! Я не верю, что всё так серьёзно, - ухмыльнулся Генка.
- В том-то и дело, что мне никто не верит.
- Знаешь что? – воскликнул Генка. - В твоём же мобильнике есть встроенная фотокамера. Сфотографируй мне этого вашего монстра – хочу увидеть, как он выглядит.
- Как, как… Обыкновенный дедушка.
- Ну вот и сфотографируй мне этого обыкновенного дедушку.
- Хм… А в этой идее что-то есть, - согласился Груша.

               
                3.

    Магамединов собрал группу врачей-специалистов, позвал главврача больницы и повёл всех в лабораторию морга, чтобы показать и документально зафиксировать то, с чем он и Воронин столкнулись при вскрытии. По пути в морг, захлёбываясь от избытка впечатлений, он в подробностях расписал всё, что видел. Даже вспомнил про голову ворона, которую больной ухитрился проглотить за несколько часов до своей смерти.
- Иван Сергеевич, вы бы видели это зрелище, - рассказывал Максим Викторович главврачу. - Это какой-то феномен! Я в своей практике с таким явлением встречаюсь впервые! Меня поражает следующее: когда Круглова опрашивала больного, он ей не жаловался ни на зуд в анальной области, ни на скрежетание зубами во время сна, ни на расстройства стула, ни на рвоту, ни на кашель, ни высыпания на коже, а только на изжогу и боль после еды… 
- Магамединов! – не выдержал Хмельницкий. - Давай ближе к делу!
 Максим Викторович кивнул и продолжил:
- Анализ крови, который  взяли вчера при поступлении больного, не показал значительного увеличения СОЭ, количества эозинофилов и лейкоцитов. Получается, вчерашние симптомы указывали, что у него, скорее всего, язва двенадцатиперстной кишки. А за ночь клиническая картина вдруг резко изменилась: в его организме появилось столько червей, что уму непостижимо. Я ещё утром удивился – откуда у него красная сыпь на коже и подмышками. В общем, мистика какая-то. По-другому не назовёшь.
- Иван Сергеевич, - влезла в разговор Инга Вацлавовна, когда все специалисты спустились по ступенькам в подвал. - А может, стоит на телевидение позвонить? 
- Ты что, сдурела? Никакого телевиденья! - вскинулся главврач, потом, опомнившись, добавил. - Сначала надо всё своими глазами увидеть. Говоришь, Максим, черви эти – в любой среде живут? 
- Даже формалин для них не яд.
      Первым в лабораторию зашёл главврач, он осмотрелся вокруг и обратился к Магамединову,  который отстал от него на несколько шагов:
- Ну и где всё, о чём ты рассказывал?
Максим Викторович, побледнев, застыл на пороге лаборатории. Вокруг царила кристальная чистота. Ни самого Воронина, ни трупа на столе, ни червей – ничего не наблюдалось. Когда он уходил, эти твари не умещались на столе и падали на пол. Они прорывались наружу сквозь ткани почек, печени, лёгких – лезли откуда только можно...
- Сам не пойму. Подождите!
Магамединов выскочил в коридор подвала и закричал:
- Воронин! Воронин, ты куда подевался?
      Ответом ему была тишина. Максим Викторович заглянул в помещения с холодильными камерами: тоже никого. Вернулся в расстроенных чувствах, открыл, было, рот, но тут увидел видеокамеру на полке -  там, где он ее оставил недавно.
- Я кое-что снял на видеокамеру, сейчас вам покажу!
      Включил просмотр. Вместо записи на экране появилось много мелькающих точек, и камера зашипела, как испорченный старый телевизор, не принимающий сигнала.
- Посмотрите на эту гадость,- закричала Инга Вацлавовна.
      Все обернулись к ней. Она показывала на ванночку с формалином, в которой плавали две большие твари с серыми глазками, чем-то похожие на молодых ужей, но только с лапами и веерообразными крылышками. Длина тела каждой составляла примерно тридцати сантиметров, окрас тела был оливкового цвета. По бокам продолговатой головы красовались два жёлтых пятна. Одна из этих тварей подплыла к краю ванночки, уставилась в глаза Инги Вацлавовны, раскрыла пасть, показав, что у неё есть зубы, причём очень-очень много.
- О-ёй! Как она на меня смотрит! - не выдержала Инга и на всякий случай отошла от ванночки.
     Главврач дал распоряжение, куда следует поместить эту мерзость. Потом с раздражением спросил у Магамединова:
- А где все-таки Воронин? Где труп, наконец?
- Не знаю, Иван Сергеевич, я его мобильник два раза набирал: отключен или находится вне зоны действия сети.
- Ладно, разбегаемся пока, - вынес своё решение главврач. - Магамединов, как появится Воронин, дай мне знать.
     Вся группа, кроме Инги Вацлавовны, оживлённо болтая, покинула лабораторию.
- Максим, честно признаюсь, я в шоке от увиденного. Неужели эти агрессивные твари жили внутри живого человека? Я не могу поверить своим глазам.
- Я тебя прекрасно понимаю, Инга. Сам отойти от этого зрелища никак не могу. Впрочем, это второе необъяснимое явление, произошедшее в этой больнице. О первом я тебе сейчас расскажу, - произнёс Максим Викторович.
  И тут его взгляд упал на стол, где между хирургическими инструментами валялись две половинки от разломанной  коробочки, которая ещё сегодня утром висела на шее умершего больного.   

                4.

      Груше повезло. Фёдор Иванович лежал на свой кровати и тихо посапывал. Правда, небольшой помехой был Василий. Он  сидел на стуле рядом со своей тумбочкой и очищал апельсин от кожуры. «Чёрт его знает, - подумал Виталик, - этого Василия, возьмёт, да заржёт, как лошадь в самый неподходящий момент. Ненадёжный товарищ».
   Груша кинул косой взгляд на Василия, улыбнулся ему и достал из кармана мобильный телефон.
- Сфотографирую я нашего деда на память, пока он спит, - произнёс Виталик непринуждённым голосом и щёлкнул деда несколько раз.
   Василий скривился, как будто увидел какую-то мерзость.
- Я ж говорил старикану, что ты дедофил, а он мне не верил.
  Груша сел на кровать.
- Да, пошёл ты знаешь куда… со своими шуточками…
- Не знаю и знать не хочу! – крикнул Василий, вскочил со стула и вырвал из рук Груши мобильный телефон. - Дай, гляну, что тебя так сильно возбуждает?
   Василий уставился на экранчик мобилы и округлил глаза.
- Боже мой!! – взвизгнул он. - А я тебе не верил!!
  Груша внимательно посмотрел на Василия: не шутит ли тот. Взгляд у Василия был очень напуганный.
- Дай, я сам гляну! - Груша врывал мобильник из рук приятеля и взглянул на экран. Лицо спящего Фёдора Ивановича – вот и все, что там было.
- Вот же ты козёл, Васька! – возмутился Груша.
Василий в ответ расхохотался.
- Я, может, и козёл, - сказал он сквозь смех, - но ты бы видел свою рожу две минуты назад…

                5.

       В одиннадцатую палату урологического отделения поступил хилый сутулый юноша невысокого роста, бледный, как сама смерть. Волосы у него были длинные, тускло-каштановые, а глаза – узкие, карие. Любой, кто видел этого юношу, сразу понимал, что он болен какой-то тяжёлой болезнью, которая истощала его.
   Он, ни с кем не здороваясь, занял свою кровать, достал из чёрного пакета толстую книжку и начал её читать. Андрей, Олег Олегович и Александр Евгеньевич переглянулись. Андрей встал, подошёл к юноше и присел на край его кровати.
- С чем поступил, парень?
- Камни в почках, - охотно ответил ему тот.
- Как тебя зовут?
- Егор.
- А меня Андрей Васильевич, можно просто Андрей. Я работаю слесарем на пивзаводе. Что такое интересное читаешь?
- Солженицына. Раковый корпус.
- Интересно?
- Только начал читать.
- Мы тут в карты на деньги играем. Хотели тебя попросить, что бы ты нас не сдал.
- Не переживайте, не сдам.
- Если хочешь, можешь к нам присоединиться.
- Отстань от малого, - прошептал Александр Евгеньевич. - У него и денег-то, наверное, нет.
- Почему нет. Есть у меня деньги, - обиженно произнёс Егор. - А во что вы играете?
- В основном, в покер. Иногда в тысячу, - объяснил Олег Олегович. - Присоединяйся, если не боишься.
- А какая начальная ставка?
- Сто рублей.
- Раздавайте, пару раз сыграю, - храбро заявил Егор.

                6.

      Магамединов и Весюткина так и не дождались появления Воронина. Поднявшись на второй этаж в своё отделение, они столкнулись с Анфисой - молоденькой дежурной медсестричкой, которую бог обделил ростом и симпатичной внешностью. Шатаясь на своих кривых ножках (причём так опасно - Магамединов чуть было не кинулся помочь ей, когда её шатнуло назад), «прелестное создание» в белом халате проговорила неприятным писклявым голосом:
- В шестнадцатую палату положили женщину ростом два метра, если не больше, и весом полтонны. Ей бы кровать посолиднее или хотя бы на полметра длиннее.
- Где ж я найду такую кровать? - громко вздохнул Магамединов.
- У Погодина в каморке заберите, - предложила Инга Вацлавовна. - У него там какая-то дореволюционная рухлядь стоит без дела.
- Хорошо, так и поступим. Я зайду к нему договорюсь, - обрадовался Максим Викторович. - А ты, Инга, иди, проведай пока Круглову, она там у меня на диване лежит.
- Она к нему приросла всем телом, как к родному, - заметила Инга Вацлавовна. - Боюсь, я её опять не уговорю поехать домой.
- Чуть что, звони мне, - сказал Магамединов. - Я знаю одного человека, который будет рад составить ей компанию, только за кофе и туалетной бумагой по дороге заскочит.
- Интересно, и кто же этот несчастный?
- Лучше ты об этом у Ленки спроси. Я уверен, что она тебе с удовольствием всё расскажет.
   С этими словами он распахнул дверь в свой кабинет, махнул привставшей с дивана Кругловой и, резко развернувшись, быстрым шагом устремился по коридору.
   Проскочив вестибюль, в котором на диванчиках сидели скучающие больные, он повернул в левое крыло. Заглянул в кабинет старшей медсестры и перебросился с ней парой слов. Затем, пройдя дальше по коридору, постучался в каморку Погодина.
- Погодин, хорош строчить шедевры! Открывай немедленно! Дело к тебе есть.
    Но Погодин не откликнулся. Магамединов достал из кармана мобильный телефон и набрал номер завхоза. Подлый мобильник заведующего терапевтическим отделением сообщил: «Абонент временно не доступен».
- Вот же гад! - выругался Максим Викторович, пнул дверь и удалился, злясь одновременно и на Воронина, и на Погодина за то, что ни с одним, ни с другим в рабочее время невозможно связаться. 

               

                7.

  Через два часа напряжённой игры Андрей, Олег Олегович  и Александр Евгеньевич остались без денег. Такого финала никто из них не ожидал. Каждый из них думал, что чуть-чуть разбогатеет за счёт сопляка, который, как им показалось, и играть-то толком не умеет. Но в результате дошло до того, что они пацанёнку проиграли все свои деньги.
- Где так хорошо научился играть? - спросил Андрей.
- Неважно. Давайте договоримся, мужики. Я расскажу вам несколько интересных историй. И, если вы их дослушаете, не перебивая меня, я верну каждому его деньги.
- И тебе это надо?- удивлённо спросил Александр Евгеньевич.
- Мне надо, - улыбнулся Егор. - Я знаю, что просто так вы меня слушать не будете. Скажем, я покупаю у вас ваше свободное время для того, чтобы рассказать несколько историй. Обещаю, скучно не будет.
    Андрей похлопал Егора по плечу:
- А ты добрый парень, и поступок твой – благородный.
- Только от вас требуется запастись терпением. Когда я вам скажу, что я рассказал всё, что хотел, только тогда вы можете считать, что отработали свои деньги.
- По рукам! - хлопнул по маленькой ладони Егора Андрей. - Я готов слушать.
- И я готов, - согласился Александр Евгеньевич.
- Не тяни резину! - рявкнул Олег Олегович.
- Представьте, мужики, что давным-давно на заборе, окружающем эту больницу, - начал свой рассказ Егор, - образовалась ледяная, с какой-то синевой, плёнка. Металлическая сетка забора буквально светилась благодаря ней. Входные ворота и калитки на обоих проходных медленно стали закрываться, а когда они закрылись полностью, то защёлкнулись и электронные замки, их заклинило из-за проникшей внутрь механизмов ледяной плёнки. Люди, которые собирались войти на территорию больницы или выйти за её пределы, столпились у ворот с обеих сторон. Периодически возникающие вспышки яркого синего света начали  больно резать им глаза, заставляя их отступить от забора. Среди несчастных, попавших в эту ситуацию, нашлись те, кто не только не отступил, но и попытался пролезть через забор. Все они приняли смерть, так и не поняв причины её…
  Мужики, которые слушали Егора, переглянувшись, улыбнулись друг другу. И один из них покрутил пальцем у виска, мол, гляди, парень-то этот  немножко не от мира сего.

                8.

     Круглова, лёжа на диване, увидела, что кто-то стремительно приближается к ней с острым железным молотком, собираясь её ударить. Она попыталась вскочить, но её будто пригвоздило к дивану. Удар был настолько сильным, что она не успела почувствовать боли. Женская рука с длинными накрашенными ногтями впилась в кожу её головы, проникла сквозь разломанные кости черепа и стала выгребать из черепной коробки всё её содержимое.
     Кровь растекалась по подушке. Мозги, чем-то похожие на сопли, валились на пол. Но глаза у Кругловой при этом почему-то не закрывались, она видела и осознавала всё то, что происходило с ней. А потом вдруг нахлынула нечеловеческая боль….
     Елена Степановна закричала и проснулась вся в мерзком холодном поту. Сердце бешено билось в её груди, и она с трудом поверила, что это был всего лишь сон. Голова разрывалась на части. Круглова еле оторвала её от подушки и схватилась за неё руками. «Боже мой, как мне надоели все эти кошмары и во сне, и наяву, - с горечью подумала она, - неужели я потихоньку схожу с ума?»
Как могло так случиться, что она – совершенно здоровая женщина – вдруг стала видеть какую-то мистическую нереальную девушку в чёрном платье с вороном на плече? Интересно, если всё это паранойя, неужели она, Круглова, создав в мозгу образ девушки, сама разогналась и стукнулась головой об стенку? Елена Степановна представила себе это, и кожа её покрылась мурашками.
  Перед ней стала очень серьёзная диллема: или всё рассказать близким ей людям, или же попытаться разобраться во всём самой. «Ты сошла сума! Ты сошла с ума! - издевался над ней её внутренний голос. - Поздравляю! Доработалась, дура, до галлюников. Ну, ничего, со всеми бывает, ты только не расстраивайся».
   Круглова встала с дивана, подошла к умывальнику и умылась холодной водой. Закрыла кран и решила, что первое, с чем ей необходимо бороться, так это с тревожным своим настроением.
    В кабинет без стука заглянула Инга Вацлавовна:
- Ну, что, поехали? - спросила она.
- Для того, что бы поехать, надо ещё до машины дойти, - пожаловалась Елена Степановна.
- Дойдёшь. Ты у нас крепкая, только притворяешься слабой. Я пошла за курткой.
- И мою захвати, пожалуйста.
   Через десять минут из кабинета заведующего терапевтическим отделением вышла Весюткина, а за ней – Круглова. Елена Степановна закрыла дверь на ключ и двинулась вслед за Ингой Вацлавовной. 
- Весюткина ты, куда так рванула? Я ж раненная, меня надо нести на руках, а не бросать одну на поле боя…
    Весюткина повернулась к Кругловой и улыбнулась ей.
- С безнадёжными больными поступают только так и никак иначе.
- Клянусь – я не безнадёжная! Ты только плечико мне своё подставь.
- Ох, догоняй уже, калека, - вздохнула Весюткина.
  Она подождала Круглову и взяла её под руку. Елена Степановна, слегка придуриваясь, пошла по коридору, хромая на одну ногу и вывалив язык на угол рта. Серьёзная Весюткина не выдержала и засмеялась. Так они дошли до поста дежурной медсестры.
   Неожиданно из вестибюля им на встречу выскочил главврач больницы.
- Вот так номер! - закричал он издалека. - Круглова, что с тобой?! Камень на голову упал?
   Весюткина и Круглова остановились. Круглова кивнула и придурковатым взглядом посмотрела на Хмельницкого. Тут до нее дошло, что она ещё не вышла из роли. Елена Степановна запоздало спрятала язык и перестала придурковато улыбаться.
- Ой, простите! Поскользнулась в подвале, Иван Сергеевич, и неудачно упала, - начала оправдываться она. - Я же не виновата, что там пол скользкий.
- Не в этом дело! – заревел во весь голос Хмельницкий. - Я не могу понять, почему мне никто не счёл нужным доложить об этом?! У нас не больница, а бардак какой-то. Я очень недоволен работой Магамединова и его отделения в целом. Один Шарецкий у вас старается. Остальные - хернёй, простите за выражение, страдают. То у вас в отделении больной ни с того ни с сего умирает, то битых три часа ни Воронина, ни труп вашего больного найти не могут. Шарецкий по моей просьбе всю больницу обыскал – никаких результатов! Теперь ты, Круглова, голову разбила. Чего мне, скажите, дальше ждать? Эпидемии? Катастрофы?!
- Сплюньте, Иван Сергеевич, - улыбнулась самой обаятельной своей улыбкой Инга Вацлавовна. - Я считаю, что нет вины Магамединова во всём, что сегодня случилось. Просто всё нехорошее выплеснулось в один день, а он не бог, и потому не в силах на всё сразу повлиять.
  Но милая улыбка Весюткиной не произвели никакого впечатления на главврача.
- Значит, необходимо найти того, кто сможет, - буркнул он себе под нос и, не прощаясь, зашагал в направлении кабинета Магамединова.
   Хорошее настроение у женщин вмиг улетучилось. Елена Степановна быстро набрала номер Максима Викторовича и прошептала в трубку:
- Максим, тут главврач по отделению ходит волком, проверяет, как мы работаем. Кричит, что ты плохо со своими обязанностями справляешься… Поняла. Переживать за него не буду. Он же нам не родственник.
- Кто не родственник? - удивлённо спросила Весюткина, после того, как Круглова положила мобильник в сумочку.
- Сказал, не переживать за нервы главврача, он же нам не родственник.
   Спустившись по ступенькам на первый этаж, Круглова и Весюткина открыли большие, с узором из цветного стекла, входные двери и вышли на улицу. Шквалистый ветер резко обрушился на них. Круглова прижала рукой повязку, боясь её растрепать, нехотя натянула на неё голубенькую с блестками вязаную шапочку, и только тогда заметила, что у проходной скопилось много народу, не меньше пятидесяти человек. В глаза неожиданно ударил яркий синий свет, дезориентировав женщин на пару минут.
- Господи, что это было? - взвизгнула Инга Вацлавовна. - Такое ощущение, что я только что на сварку посмотрела.
- А неприятно-то как, - сказала Круглова, спустилась по ступенькам на асфальтированную дорожку и двинулась по направлению к проходной. Весюткина не отставала.
    Когда женщины дошли до первой немногочисленной группки людей, Инга Вацлавовна спросила у них:
- Случилось что?

- Случилось, - ответила ей девушка в оранжевой курточке и синих джинсах. - Ворота и калитки закрыты. Охранника нет на месте. Он, видно, закрыл их и ушёл куда-то.
- А это что за синий блеск пробивается и режет по глазам? - спросила Круглова.
- Это забор так неприятно блестит. Причём, поблестит немножко, а потом как резанёт ярким светом. Я такое явление, честно скажу, первый раз в своей жизни вижу. Но это полбеды. Тут один юноша попытался отодвинуть ворота вручную, только дотронулся – и отскочил, словно его током шарахнуло. Вон смотрите: до сих пор на земле лежит, в себя прийти не может.
  Женщины поглядели, куда указывала девушка: на земле в конвульсиях бился парень, изо рта его текла жёлтая густая пена.
- Боже мой, ему же нужна помощь! - воскликнула Круглова и, несмотря на свою слабость, бросилась, пробиваясь сквозь толпу, к пострадавшему.       
   Весюткина ринулась вслед за ней.
- Подожди меня, сумасшедшая! - закричала она.
  Тем временем из больницы вышла небольшая молодёжная компания: три парня и две девушки. Один парень поинтересовался: «Что случилось?» Ему ответили, что ворота заклинило и поэтому такое столпотворение.
- Ух ты, какой яркий свет, - вскрикнула девушка из этой компании, когда синий блеск сильно ударил по ее глазам.
- Там сваркой, наверное, что-то режут. Пошли, я знаю, где можно перелезть, - произнёс с видом знатока другой парень, и вся тусовка двинулась вслед за ним.
    Парни и девушки прошли сквозь яблочный сад и наткнулись на забор, рядом с которым стояли пирамидкой несколько пустых ящиков из-под пивных бутылок.
    Одна из девушек, которую звали Полина Шарапова, остановила всех:
- Не спешите, давайте покурим.
    Оля Синицына – её лучшая подруга – согласилась:
- Я не против. Полина, угощай.
     Молодёжь дружно закурила и начала строить планы на вечер.
- Давайте посидим у меня в подъезде, пивка попьём? – предложил Артём Жук.
- Я не могу, мне на тренировку сегодня, - отказался Сергей Ветров.
- А когда ты вообще можешь? – раздраженно поинтересовался Кирилл Садовничий, заводила компании.
- Я двумя руками за предложение Артёма. Но только, если Кирилл пойдёт, - сообщила своё решение Оля.
 Кирилл улыбнулся.
- Конечно, пойду, - сказал он. - Как же вы все без меня?..
  Прямо на их глазах забор стал покрываться синей светящейся ледяной плёнкой.
- Что за диковина такая красивая? - восхищённо заметила Полина. - Никогда не видела такого.
- Ладно, я полез, - крикнул Сергей Ветров, сделал шаг вперёд и уставился на странную светящуюся ледяную плёнку.   
- Не спеши, я первый, - оттолкнул его Кирилл. Он запрыгнул на ящики, схватился руками за забор и мгновенно почувствовал сильную обжигающую боль в пальцах. Что-то резко притянуло его к забору, и парня стало так колбасить, что голова грозила оторваться от тела...
- Мамочка! - закричала Оля Синицына. - Да помогите ему кто-нибудь!
    Полина Шарапова открыла от ужаса рот, а потом упала без сознания на траву. Сергей Ветров схватил с земли палку и со всего размаху ударил по другу, предположив, что тот попал под действие электрического тока. Палка разлетелась в щепки, а у несчастного, которого притянул к себе забор, почернели руки, и он вспыхнул, как  тряпка, намоченная бензином, от одной зажжённой спички.

                9.

      Круглова быстро оценила сложившуюся ситуацию. Уложив парня на спину, она прислушалась к его дыханию и проверила пульс. Он отключался у неё на глазах, дышал прерывисто, каждый вдох ему давался с трудом. Желтая пена капала с его губ. Елена Степановна посмотрела на его зрачки и присвистнула:
- Инга, зрачки расширенные, это указывает на резкое ухудшение кровоснабжения мозга. Нужен нашатырь…  Боже мой, он уже не дышит!
    Круглова ударила несколько раз ладонью по щекам бедного юноши – никакого результата.
- И пульса я не чувствую, - крикнула Весюткина, сноровисто стянула куртку с пострадавшего и разорвала рубашку у него  на груди.
    Инга Вацлавовна раскрыла рот парню, вытерла рукавом своей куртки жёлтую слизь, скопившуюся у него  во рту и на губах, и запрокинула его голову назад. Ни платка, ни марли под рукой у неё не было, и она вопросительно посмотрела на Круглову:
- Есть платок? – спросила она и положила на затылок юноше одну руку, а второй надавила на лоб, в результате чего подбородок парня оказался на одной линии с шеей.
- Некогда искать, Инга. Смотри, какой красивый мальчишка, так и просит, что б его поцеловали.
    Переборов брезгливость, Инга Вацлавовна закрыла нос пострадавшему и с силой вдохнула воздух в его рот. Её напарница положила край ладони на низ грудины, сверху положила вторую руку и стала надавливать на грудную клетку пострадавшего. Надавливала Елена Степановна быстрыми толчками, продвигая нижнюю часть грудины на три-четыре сантиметра в сторону позвоночника. Надавив на грудину шесть раз, она дождалась, когда Инга Вацлавовна сделает парню очередной вдох воздуха изо рта в рот, и подколола подругу:
- Я же говорила, что тебе понравится.
    Весюткина чуть не взвизгнула от возмущения. На губах и во рту сразу же почувствовался привкус рвотных масс, жёлтой пены, чеснока и каких-то крошек.
    Круглова повторила надавливания, и парень ожил.  Он вновь задышал, цвет лица его изменился с бледного на розовый, зрачки сузились. Елена Степановна улыбнулась ничего не понимающему парню:
- Ну что, красавец, раз сбежал с того света, обратно мы тебя не отпустим.
   Она подмигнула ему и резко выпрямилась, услышав  звонкий голос главврача больницы:
- Минуточку внимания!
     Елена Степановна повернулась и на ступеньках у главного входа в здание больницы увидела Ивана Сергеевича Хмельницкого с рупором в правой руке.  В этот же момент, раздалось неприятное, громкое «вя-я», и Круглова усмехнулась, догадавшись, куда подевалась Инга Вацлавовна…
- Минуточку внимания! - повторил Хмельницкий, и ему в ответ раздалось ещё одно «вя-я».
     Инга Вацлавовна не заставила себя долго ждать. Вся бледная, вытирая потёкшую тушь под глазами, она вышла из-за угла больницы и гордо, как ни в чём не бывало, засеменила на высоких каблуках  в сторону Кругловой и пострадавшего юноши. Елена Степановна в очередной раз отметила, какая Инга Вацлавовна худая и хрупкая. Подуй ветер чуть посильней, и лови её вместе с этим ветром!
    Весюткина, ощутив на себе взгляды людей, несмело осмотрелась по сторонам и удивилась такому большому скоплению людей во дворе больницы. В глазах одних читалось недоумение, растерянность. У других – негодование, злость. А у третьих – страх, ужас и шок.             
     Людские эмоции перемешались на маленьком кусочке пространства. Разные по характеру люди ощутили на себе нехорошее, щекочущее нервы, волнение, вызванное непонятным фактором. Среди них пошёл шёпот о том, что случившееся - дело рук террористов.
     Когда большинство людей из толпы повернулись лицом к Хмельницкому, тот поднёс рупор ко и рту продолжил свою речь:
- Внимание! Прошу всех отойти от забора! Я уже позвонил в МЧС. К нам едут спасатели. До их прибытия прошу всех удалиться как можно дальше от забора и проявить терпение. Предлагаю вам вернуться в больницу. На первом этаже должно хватить скамеек для всех. Я распорядился, чтобы вынесли из кабинетов все свободные стулья. Давайте с пониманием отнесёмся к создавшейся ситуации.
- Эй, умник, - заорал мужик из толпы. - Мне через час надо быть на работе. Крутись, как хочешь, но если не успеешь, у тебя будут проблемы. Я тебе это обещаю.
    Иван Сергеевич не обратил никакого внимания на эту реплику, опустил рупор и скрылся за дверями больницы.
    Весюткина всегда отличалась от других умением мгновенно анализировать происходящее и поэтому сразу же зашептала на ухо Кругловой:
- Как-то он быстро про всё узнал, рупор нашёл и даже насчет стульев сообразил…
- Профессия у него такая.
- Нет, ты ошибаешься. Это у него дар от бога. Он у нас ясновидящий, - с сарказмом заявила Весюткина. - Я надеюсь, никто не видел, как меня тошнило за углом?
- Ага. И не слышал тоже, - ухмыльнулась в ответ Елена Степановна.

                10.

   Пока Хмельницкий беседовал с людьми во дворе больницы, Фёдор Иванович хорошенько перекусил, а потом спросил у своих малолетних соседей, сгрудившихся у окна:
- Молодёжь, что там за крики во дворе?
- Да на улице людей толпа собралась. И какой-то дядька что-то в рупор кричит, - поведал ему Груша, который сидел на подоконнике, но слов главврача больницы разобрать никак не мог. Наглухо закрытые окна сводили его старания к нулю. 
- И что он кричит?
- Ничего не слышно, Федор Иваныч, - ответил Груша. - Хотите, сбегаю на улицу, послушаю?
- Не надо, Виталик, - отмахнулся старик. - Зачем нам чужие проблемы. Это я так, от скуки спросил.
- Действительно, скукотища, - пробормотал Василий и отложил книжку на тумбочку. - Фёдор Иваныч, а та история, ну, которую вы тогда рассказывали… Что там дальше было, а?
    Старик заулыбался, прищурив глаз:
- Что, интересно?
- Конечно! – взвыли хором Василий и Пузырь.
- Сколько можно нас томить? – добавил от себя Василий. - По вашим байкам, дедушка, надо фильмы ужасов ставить. Успех стопроцентный. Я вам гарантирую.
- Я польщён, мой друг, твоими словами, - произнёс Фёдор Иванович. -  Но не будем отвлекаться от главного. Ну ладно, доскажу, так уж и быть.
    Груша тихо вздохнул, достал из кармана рубашки МР3 плеер с наушниками, вставил наушники в уши и продолжил смотреть в окно, как ни в чём не бывало.
   Фёдор Иванович бросил взгляд в сторону Груши и хмыкнул. Пузырь и Василий уставились на старика. Им и в самом деле было интересно послушать. Фёдор Иванович подмигнул Василию, мотнул головой в сторону Груши и улыбнулся. Василий улыбнулся в ответ.
- Закройте глаза, ребятушки, - приказал старик. - И представьте, как летит по коридору облачко… Да не простое – светится оно и переливается, и оно уже больше, чем было в начале нашей истории. Облачко заворачивает за угол и продолжает лететь по приёмной морга. Представили?
  Пузырь и Василий молча кивнули.
- Итак, это облачко завернуло за угол и оказалось в приёмной морга. А там на трёх скамейках сидели грустные люди. Облачко подлетело к пожилой супружеской паре, сидевшей на первой скамейке, и заскользило: сначала по рукам женщины, потом по рукам мужчины. Они восторженно вскрикнули. «Смотрите, какая прелесть!», - произнес пожилой мужчина. - «Интересно, что это такое»?
  Фёдор Иванович посмотрел на Грушу и замолчал. Виталик повернул голову и взглянул на Фёдора Ивановича, затем закрыл глаза и углубился в свою музыку.
- Эй, дедуля, вы чего замолчали? – возмутился Пузырь. - Продолжайте, пожалуйста...
   Фёдор Иванович почесал затылок и улыбнулся Пузырю.
- Облачко опустилось на руки мужчины, сидевшего на другой скамейке, и стало красиво и завораживающе переливаться. Затем оно взлетело и село на руки девушки. Она залюбовалась им. В тот же миг два парня-студента, которые сидели на третьей скамейке, с ужасом увидели, как начала рассыпаться супружеская пара на первой скамейке. И тогда один из студентов закричал…
  Фёдор Иванович вновь посмотрел на Грушу.
- Матерь божья, что это творится?! – внезапно вскричал он.
   Груша свалился с подоконника, как ошпаренный, и распластался на полу. Увидев это, Василий и Пузырь громко засмеялись. Виталик кинул на них злой взгляд, поднялся и вышел из палаты, хлопнув дверью.
  Фёдор Иванович улыбнулся Пузырю и Василию.
- Поверьте мне, мои юные слушатели, зрелище было действительно не для слабонервных: на первой скамейке люди сидели уже без голов, а из их рукавов и брючин сыпался песок вперемешку с пылью. То же самое начало происходить с людьми на второй скамейке. Удивление на их лицах сменилось пустотой: исчезли брови, ресницы, глаза, рот, губы – всё это превратилось в пыль.
  Федор Иванович внимательно посмотрел на Пузыря и Василия. Они сидели на кроватях и смотрели в никуда. Глаза у них были пустые, «стеклянные». Фёдор Иванович отвернулся от них и продолжал:
-  Второй студент завопил ещё громче первого: «Уходим отсюда»! Он орал, как резаный. Облачко тем временем зависло над образовавшейся пылью и начало втягивать её в себя, увеличиваясь при этом в размерах. Перепуганные студенты вскочили со скамейки и побежали по коридору. А облачко, сорвавшись с места, бросилось в погоню за ними…

                11.

   Расстроенный Груша несмело постучался в кабинет заведующего ожоговым отделением.
- Кто там? Войдите! – закричал Кожало Дмитрий Антонович.
- Это я, - сказал юноша, закрывая за собой дверь.
- Что случилось, Виталик?
   Груша пожал плечами.
- Я даже не знаю, - неуверенно заговорил Груша. - Может быть, я это зря...
- Не мямли, пожалуйста, не люблю я этого, - прервал его Дмитрий Антонович. - Раз пришёл, значит, говори, что тебе надо.
  Груша сделал шаг в сторону Кожало.
- Да, блин, боюсь, что вы мне не поверите, но мне кажется, что в этой больнице творятся странные вещи.
  Кожало кисло улыбнулся Груше и хлопнул рукой по свободному стулу рядом.
- Садись, дорогой. Меня в последнее время одолевают точно такие же мысли. Так что именно тебе кажется странным?
  Груша сел.
- Да есть у нас в палате один старик. Федор Иванович. Непонятный какой-то, не похож на обыкновенных стариков. Вечно рассказывает какие-то странные истории, мне прямо плохо от них. У меня башка кружится и болит, а ещё глаз дёргается.
- Ничего себе! – удивился Кожало.
  Груша проглотил ком, подступивший к горлу.
- Я специально надел наушники и стал слушать музыку. Лишь бы этого старого… в общем, чтоб не слышать, что он несёт...
   Кожало почесал нос.
- Ну и что, помогло? – спросил он.
- Поначалу вроде помогло… Я расслабился, и музыка такая спокойная была, чуть не заснул вообще. А тут, прикиньте, прямо в наушниках он как заорет! Федор Иванович этот… Ну, я с подоконника и свалился...
  Дмитрий Антонович засмеялся.
- Ну и что он кричал?
- Матерь божья, что тут творится?!
  Кожало не выдержал и громко захохотал.
- Так и знал, что вы смеяться будете, - расстроился Груша.
  Выражение лица у Кожало сразу стало серьёзным.
- Успокойся, Виталик! Я смеюсь не поэтому. Я просто представил, как ты свалился с подоконника… Знаешь, я тоже кое-что видел интересное, но давай сразу договоримся, что наши с тобой беседы мы будем пока что держать в тайне от других….
  Груша кивнул.
- Считайте, договорились, - сказал он. - А что мне делать теперь?
- Не переживай, - заговорщицки прошептал Дмитрий Антонович. - Мы с тобой что-нибудь придумаем.

                12.

      Зазвонил мобильный телефон, и Магамединов резко открыл глаза. Он задремал у себя в кабинете и только сейчас понял, что не перезвонил жене, и она, по-видимому, уже волнуется, что его до сих пор нет дома.
- Алло, Катя! – крикнул Максим Викторович спросонья в трубку.
- Максим, что у вас там такое творится? – услышал он взволнованный голос жены.
- Я же тебе говорил: забор, окружающий больницу, бьётся током. Ни войти на территорию, ни выйти…
- Максим, там всё намного страшнее, чем ты мне рассказываешь. По телевизору показывают, что от забора вашей больницы тянется какая-то ледяная плёнка, что ли... 
- Куда? – протирая рукой сонные глаза, спросил Магамединов, ещё не сознавая полностью услышанное.
- Показывают, что она покрыла весь забор и медленно расползается от забора в разные стороны: к зданию больницы и в сторону города. Причём, в город быстрее...
     Магамединов вскочил со стула и выбежал из кабинета, прижимая мобильный телефон к уху. Передвигаясь быстрыми шагами по коридору, он заметил шестерых больных, которые стояли у окна и смотрели на улицу. Видно было, что люди взволнованы.
    В VIP- палате номер шесть находился ближайший рабочий телевизор. Войдя в пустующую палату, заведующий терапевтическим отделением воткнул вилку телевизора в розетку.
- Катя, какой канал включать?
- Второй! 
    Максим Викторович нажал на пульте «двойку» и через мгновение увидел на экране забор – он был весь в какой-то непонятной ярко мерцающей плёнке. Создавалось впечатление, что забор облили водой и она, не успев стечь на землю, сразу же замёрзла.
- …неизвестного науке происхождения и очень агрессивна, - говорила в микрофон журналистка. - В течение вечера от неё погибло по неосторожности около шестнадцати человек… Представьте себе это жуткое зрелище: человек наступал на плёнку… моментально: пых… пламя –  и нет человека!..
   Журналистка показала рукой на обгоревший каркас машины скорой помощи.
- Свидетели рассказывают, что машина скорой помощи только одним колесом случайно наехала на эту плёнку и сразу же вспыхнула. Люди в машине сгорели заживо, никто из них не успел выскочить…
- Ты видишь, какой у вас там ужас творится. Я очень боюсь за тебя. Неизвестно ещё чем всё это закончится! - раздался в мобильнике срывающийся в истерику голос Катерины, было понятно, что она уже плачет.
- Так, Катя, без истерик! – Магамединов посмотрел на часы, они показывали около одиннадцати вечера. - Катя, ты меня слышишь?
- Слышу.
- Пообещай мне, что ты будешь сидеть  дома и за всем наблюдать только через экран телевизора.
- Максим…
- Катя, для меня это обещание очень важно. Я буду знать, что ты находишься дома, а не подвергаешь себя опасности по ту сторону забора. Ты меня слышишь?! Никакой паники!
- Обещаю, Максим. Но и ты мне пообещай, что вернёшься домой целым и невредимым.
- Обещаю…
    Магамединов открыл две узкие створки и вышел на балкон. И сразу же ощутил, насколько резко изменилась погода на улице: лёгкий ветерок дохнул на него морозным холодом. Из его рта повалил пар.
    Со стен здания больницы светили прожекторы. Куда не глянь – везде сновали люди, это были и военные, и милиционеры, и спасатели, и врачи. И по ту, и по эту сторону забора собралось много любопытных, которым было очень интересно, что же здесь всё-таки происходит. Милиционеры отгоняли людей от ледяной плёнки. Мигали проблесковые маячки машин специального назначения.
    Ближе к проходной скрипнул тормозами военный грузовой автомобиль. Из него начали выпрыгивать солдаты – парни не старше двадцати лет. У каждого из них на плече висел автомат «Калашникова».
- Катя, ты, главное, не волнуйся, - закричал в мобильный телефон Магамединов и зажмурил глаза из-за яркой вспышки света. 
   У него вдруг резко закружилась голова, и он схватился одной рукой за перила балкона.  И только через какое-то мгновение осознал, что Катя ничего не сказала в ответ. Вместо её голоса из трубки доносился непонятный вой, словно выл ветер. Магамединов начал нажимать на разные кнопки мобильного телефона, выключил и включил его снова – но связь так и не появилась. Расстроенный, он вернулся в кабинет, подошёл к телефонному аппарату, поднял трубку и вместо гудков услышал жуткое завывание ветра…

                13.

      В двенадцатую палату ожогового отделения ворвался Груша и крикнул Пузырю и Василию, которые стояли у окна и смотрели куда-то вдаль в одну точку:
-  Пацаны, вы видели, что творится возле проходной, да и вообще на улице?
  Василий медленно повернулся и взглянул на Грушу стеклянными глазами.
- Видеть можно всякое, Виталик, - произнёс он равнодушно. - Но не в этом кроется смысл всего сущего…
   Груша оторопел и чуть не взвизгнул, несколько волосков на его черепушке стали дыбом.
- Василий… э-э-э… Это т-ты? – прошептал он. – Или… п-прикалываешься?..
  Тут повернулся Пузырь. Глаза у него были такие же холодные и стеклянные, как у Василия.
- Перепуганные студенты вскочили со скамейки и побежали по коридору, - заговорил монотонным голосом Пузырь. - А облачко, сорвавшись с места, бросилось в погоню за ними…

                ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.  Ледяной ужас

                1.

- Ты слышишь это? -  спросила Весюткина Круглову.
   Они находились во дворе больницы и наблюдали за всем, происходящим вокруг. С неба падали крупные снежинки – необычное явление для апреля, но оно не вызывало у людей восторга, только ещё больше нагоняло паники.
Через каждые три минуты ярко вспыхивала ледяная  плёнка. Толщина её увеличивалась за счёт того, что сверху нарастал новый слой. Благодаря прожекторам было отчётливо видно:  где она только что образовалась, а где уже имела второй слой. Если первый слой был  гладким, сплошным, то второй был неоднородным, состоящим из каких-то ледяных фигурок, разных по величине. 
- Что - слышишь? Ты о чём? Инга, что с тобой? Ты какая-то вся белая.
-  Стоны. Словно стонут раненные или смертельно больные люди. Неужели ты не слышишь?
- Инга, давай уйдём отсюда… Инга!
    Круглова в считанные секунды сообразила, что Весюткина теряет сознание, и успела её подхватить, когда та начала медленно оседать на землю.  Елена Степановна дотащила Ингу Вацлавовну до скамейки, усадила её, и, держа одной рукой за плечо, второй приподняла её подбородок и посмотрела в расширенные зрачки.
- Инга, в чём дело? Что с тобой?
- Им всем плохо, они просят о помощи, - зашептала Инга.
- Кому плохо? – сквозь зубы спросила Круглова и почувствовала, как мурашки поползли по спине.
- Им всем… здесь находящимся…
- Инга, ты меня пугаешь!
- Но мы ничем не сможем им помочь.
   Елена Степановна ещё раз глянула в глаза своей подруге и поняла, что Весюткина чем-то одурманена и потому несёт бред. Круглова ударила её по щеке, но ничего этим не добилась.
- Бойся девушки в чёрном.
- Инга, очнись, я умоляю тебя! – заорала Круглова. - Люди, есть у кого нашатырь?
     Инга Вацлавовна закатила глаза и стала валиться набок. На крик Кругловой прибежал заведующий хирургическим отделением Николаев.
- Что с ней? – спросил он.
- Сама не пойму. Как будто в неё кто-то вселился. Одержимая какая-то…
- Не говори глупостей, - Николаев взял на руки лёгкую, как пушинка, Весюткину и ринулся к входным дверям.
    Круглова опередила его и распахнула створки. С лёгкостью спортсмена Николаев побежал по коридору первого этажа.
   Люди, сидевшие на скамейках и стульях в ожидании того, что скоро всё закончится, как дурной сон, проводили взглядом удаляющегося в сторону левого крыла Павла Петровича с его лёгкой ношей и бегущую впереди него Елену Степановну.
    Николаев занёс Весюткину в первый бокс приёмного покоя и уложил на кушетку.
- Ирочка! - крикнул медсестре Николаев. - Срочно несите нашатырь.
   Медсестра быстро принесла пузырёк и, смочив ватку, протянула её Павлу Петровичу. Тот отмахнулся от ватки, вырвал из рук Ирочки пузырёк с нашатырём, открыл его и поднёс к носу Весюткиной.
   Инга Вацлавовна резко вздрогнула и широко открыла глаза. Её сразу же затошнило и чуть не вырвало.
- Инга, что с тобой? – заплакала Елена Степановна.
- Всё в порядке, просто голова закружилась и немного подташнивает… Потолок плывёт перед глазами… Чувствую, как сердце колотится в груди…
- Инга Вацлавовна, вы случайно не беременны? - поинтересовался Николаев.
- Хотелось бы, Павел Петрович, но от вас… разве дождёшься, - слабо улыбнулась Весюткина. - Вроде полегчало… Я сегодня почти ничего не ела. День какой-то дурацкий выдался. А на голодный желудок ещё и не такое бывает.
    Круглова смочила полотенце холодной водой и осторожно вытерла лицо Инги.
- Павел Петрович, вы можете идти. Я думаю, что дальше всё будет в порядке. Я за ней пригляжу.
- Ну, давайте, девчонки, не хворайте больше! – произнёс Николаев и покинул бокс, тихо закрыв за собой дверь.
- Ты меня напугала, - сказала Круглова.
- А что хоть произошло? Если честно, я ничего не помню, - ответила Весюткина.

                2.

    Груша не знал, что ему делать. Василий и Пузырь смотрели на него стеклянными глазами и несли полную чушь.
- Смотри на нас и принимай всё так, как оно есть, - пятый раз повторил
Василий и потянулся руками к Груше.
- Ты глупый, Груша, и слабый. И не тебе делать выбор, - произнёс Данька Пузырёв и тоже выставил свои руки.
  Василий и Пузырь шагнули вперёд.
- Принимай всё так, как есть, - прошептали они в унисон.
- Ага, пацаны, я всё учту. Вы только не переживайте по этому поводу, - сказал им Груша, попятился и повернулся лицом к выходу.
 И вдруг прямо перед ним появился Фёдор Иванович. Он стоял в проёме дверей и улыбался. Виталик встал как вкопанный. Его сердце чуть не разорвало грудную клетку.
- Что с тобой, Груша? – участливо спросил старик. - Ты чего такой напуганный?
Виталик сжал кулаки и двинулся прямо на Федора Ивановича.
- Пропусти меня, а то худо будет! – заорал он.
  Старик сделал шаг в сторону и показал Груше рукой на выход.
- Иди, сумасшедший. Кто тебя держит?
  Сразу же после этих слов за спиной Груши раздался хохот. Груша обернулся и посмотрел на Василия и Пузыря. Глаза у них были живые, не стеклянные, словно оттаяли.
- Груша, ха-ха… Тебе надо лечиться, пока не поздно, - заговорил сквозь смех Василий. - Правильно, я говорю, Пузырь?
  Пузырь кивнул, корчась от смеха. Груша кинул взгляд на Фёдора Ивановича. Тот тихо смеялся, качая головой.
- Да, пошли вы все!!! – крикнул Груша и выскочил из палаты.

                3.

   Магамединов напоил Весюткину чаем с мятой в своём кабинете и приказал:
- Ложись на диван и засыпай. Я тебе укольчик хороший сделал. К утру будешь как новенькая.
- Спасибо, Максим, - поблагодарила Инга Вацлавовна, легла на подушку и вытянула ноги на диване. Потом она шаловливо взглянула на Круглову с повязкой на голове и высунула язык. - Не смотри так на меня. Теперь моя очередь, чтобы за мной поухаживали…
- Лежи, кто тебе не даёт… В следующий раз просто так и скажи, что хочешь, чтоб мужики за тобой поухаживали… без всяких этих концертов с обмороками… Тут достаточно свистнуть. Знаешь, сколько желающих сбежится?
- Видимо, что-то у меня со «свистелкой» не в порядке. Свищу-свищу, а они меня не слышат.
- Неправда! Вон Павел Петрович вмиг нарисовался.
- Николаев, что ли? Я в своё время на него столько косметики перевела, столько флаконов духов на себя вылила – бесполезный вариант, короче… Я лучше вон, Максиму Викторовичу глазки буду строить. Глядишь, ещё кружку чая мне сделает.
   Максим Викторович смущённо заулыбался. Круглова это заметила и помахала ему пальцем перед носом:
- А вы не улыбайтесь так, Максим Викторович. Вам нельзя! У вас жена есть. Если вы всем женщинам с таким рвением будете чай готовить – на одной заварке разоритесь…
- Хорош чепуху молоть, - сделал серьёзное лицо Максим Викторович. - Мне вот что в данный момент не даёт покоя: куда подевался Погодин? Каморка у него закрыта. Вдруг ему стало плохо, и он там в каморке у себя валяется без чувств на полу?
- Тогда надо выламывать дверь, - решила Круглова (перебинтованный боец спецназа). - Я думаю, нам это простят.
   Когда Круглова и Магамединов подошли к каморке Погодина, их ждал очередной сюрприз. Максим Викторович постучался и затем нажал на ручку двери. Дверь не открылась.
- Пётр Алексеевич, ты у себя?
    В ответ раздался громкий стук, будто кто-то с той стороны тоже решил постучать по двери. Магамединов вздрогнул:
- Эй, кто там?! Алексеич? Открой!
      В дверь уже не просто стучали, а колотили изо всех сил – казалось, что человек десять с той стороны решили развлечься таким необычным образом.
- Пошли отсюда, я прошу тебя, - прошептала Елена Степановна. - Что-то мне всё это не нравится.
- Нет уж! Пока я не узнаю, что там происходит – я не успокоюсь!
   Магамединов стиснул зубы и со всей силы ударил в дверь ногой. Дверь не выдержала удара и распахнулась, громко стукнувшись о стенку.
   В каморке Погодина никого не оказалось. Елена Степановна перекрестилась.
- Чертовщина какая-то! - тихо произнесла она.
   На маленьком круглом столике мигал диодной лампочкой ноутбук. Магамединов подошёл к столу и пошевелил мышкой. Через мгновение на экране засветился фоновый рисунок. Увидев изображение в ноутбуке, Магамединов почувствовал, как волосы на его голове становятся дыбом. Из-за плеча Максима Викторовича несмело выглянула Круглова и закричала:
- О, боже!
      Магамединов аж подпрыгнул. С экрана ноутбука улыбалась девушка в чёрном платье с вороном на плече.
- Ты не поверишь, Максим! – воскликнула Елена Степановна. - Но мне с этой тварью уже приходилось несколько раз встречаться!..
- И я с ней тоже имел честь познакомиться, - вздохнул Магамединов. - Не пойму, что в этой больнице творится, да и вокруг неё тоже… Такое ощущение, что к нам на постоянное место жительства переехал дьявол и развлекается таким вот способом.
- Как я хочу проснуться и понять, что всё это - дурацкий сон, - произнесла Круглова.
   Магамединов закрыл ноутбук, сунул его подмышку и вышел из каморки. Елена Степановна не отставала от него ни на шаг.
- Лена, давай попробуем найти логику во всём происходящем. Может, докопавшись до истины, мы поймём, как выбраться из этой заколдованной ситуации?
- Мне кажется, Максим, что законы логики в этой больнице уже давно не действуют. Но я согласна с тобой: нельзя сидеть сложа руки, надо срочно разбираться со всем, что здесь происходит.

                4.

    В приёмной морга горел тусклый свет. На трёх скамейках этого закутка, отделённого от коридора двухстворчатыми дверями, расположилось шесть человек. На первой скамейке сидела пожилая супружеская пара, на второй скамейке – отец и его семнадцатилетняя дочь, а на третьей - два студента из мединститута: Вадим и Жора.
- Когда они уже разберутся с воротами, - возмущалась пожилая женщина. - Беспредел какой-то! Все ж мы люди – нам есть хочется.
  Пожилой мужчина, порылся в кармане серого плаща, достал из него шоколадную конфету и протянул жене.
- Держи.
- Вот же еврей старый! Держал конфету до последнего, пока я на голод не пожаловалась, - шутливо зарычала пожилая женщина и забрала конфету. - А ну-ка, выворачивай карманы. Может, в них ещё что-нибудь завалялось.
   Пожилой мужчина отодвинулся:
- Отстань, дорогая! У меня больше ничего нет.
  Женщина быстро проглотила конфету и продолжила атаку:
- Ай-яй-яй! А чего же ты тогда так разволновался?
- Маргарита, имей совесть! – разозлился пожилой мужчина. - Расшумелась, как на своём базаре. У меня брат умер, а ты шутки шутишь.
   Маргарита виновато улыбнулась и прошептала:
- Прости, милый.
    Пока супруги ругались из-за конфеты, из-под дверей лаборатории выплыло светящееся пылевое облачко размером с два человеческих кулака. Оно было очень яркое и красивое и переливалось разными цветами. Облачко поднялось на полтора метра вверх и полетело по коридору, затем завернуло за угол и влетело в открытые двери приёмной морга.
   Пожилой мужчина первым заметил это светящееся пылевое образование и, раскрыв рот, стал смотреть на него.
 - Что это за чудо? -  спросил он, а облачко тем временем заскользило в его ладонях.
   Маргарита вздрогнула и повернулась лицом к мужу. Облачко поднялось чуть выше и подлетело к пожилой женщине. Та, словно по команде, быстро выставила руки ладонями вверх. Облачко опустилось на её руки, затем чуть-чуть приподнялось и завращалось вокруг своей оси.
- Смотрите, какая прелесть! – вскрикнула пожилая женщина, и отец с дочерью взглянули на странное переливающееся разными цветами явление.
   Облачко моментально среагировало на их взгляд: оно оттолкнулось от рук Маргариты и полетело к отцу и дочери.
- Интересно, что это такое? – вновь задался вопросом пожилой мужчина.
Молодой отец вытянул ладони.
- Может быть это душа человека, - произнёс он, когда облачко опустилось на его руки, а затем приподнялось и завораживающе завращалось над ними. - Она прощается с нами.
  Вадим и Жора молча наблюдали за движением облачка. Жора открыл рот, чтоб что-то сказать. Но ничего не сказал, так и оставшись сидеть с открытым ртом.
  Дочь  молодого мужчины потянулась двумя руками к облачку, и пылевое образование сразу же перелетело к её рукам, опустилось на них и засветилось огненно-жёлтым светом, как солнце.
- Матерь божья, что это творится? – закричал Жора и на его лице отразился испуг. Глаза, которыми он смотрел  на пожилую супружескую пару, вылезли из орбит.
  С голов пожилых супругов сыпался какой-то странный «блестящий песок», а головы их уменьшались на глазах.
   Жора вскочил со скамейки и кинул взгляд на Вадима:
- Вадим, мне это не мерещится? – с надеждой спросил он.
- Я, думаю, что нет, - дрожащим голосом ответил ему Вадим. - Не может же это всё мерещиться нам обоим.
  Жора вновь взглянул на пожилую супружескую пару и закрыл рот двумя руками.
- О, боже, - застонал он.
   Пожилые люди сидели уже без голов. Из их рукавов на пол сыпался песок вперемешку со светящейся пылью. То же самое начало происходить с отцом и дочерью. Головы их уменьшались в размерах. Молчаливое удивление на их лицах сменилось пустотой: исчезли брови, ресницы, глаза, рот, губы – всё это превратилось в песок и пыль.
   Облачко опустилось над образовавшейся пылью (возле скамейки, на которой сидела пожилая супружеская пара), втянуло пыль в себя и увеличилось в размерах.
   Вадим сорвался с места и бросился к выходу.
- Уходим отсюда! – завопил он и выбежал из приёмного отделения.
 Жора выскочил вслед за ним.
- Я… херею! - не успокаивался Вадим.
  Жора еле его догнал, обернулся и увидел, как из-за угла коридора вылетело светящееся облачко и набрало скорость. Жора посмотрел вперёд и прикинул расстояние до лестницы, ведущей на первый этаж. Впереди был ещё большой кусок коридора до дверей, которые можно было наглухо закрыть.
- Вадим мы не успеем, оно нас догонит.
- Беги, дурень, не останавливайся, - крикнул ему Вадим - И не оборачивайся!
  Облачко играючи сократило расстояние между ними вдвое.
  Жора и Вадим рванули изо всех сил и помчались по коридору с такой невероятной скоростью, с какой они бы выиграли все соревнования по бегу в мире. Но облачко беспощадно приближалось к ним всё ближе и ближе.
  Вдруг Вадим заметил слева какую-то очень узкую дверь. Не задумываясь, он прыгнул к ней и дернул за ручку. Дверь со скрипом отворилась. Вадим и Жора, не говоря ни слова, протиснулись в коридорчик  и торопливо захлопнули за собой дверь...

                5.
 
     В узком коридоре, по которому бежали Вадим и Жора, горел неприятный розовый свет, давящий на глаза. Вадим внезапно остановился, не задумываясь о последствиях такой резкой остановки, и на него налетел Жора. Они оба грохнулись на пол.
- Куда это мы попали? – произнес Вадим, потирая ушибленную коленку.
  Жора посмотрел в сторону узких дверей, которые стали их спасением.
- Неважно! Главное, что мы оторвались от этой дряни.
  Вадим и Жора поднялись и уже спокойным шагом пошли по коридору.
- Я это зрелище никогда не забуду, - прошептал Вадим.
- Не бухти! Давай искать выход, - сказал ему Жора.
  Вадим показал рукой куда-то вдаль коридора.
- Мне, кажется, что там кто-то стоит.
- Где? Что? – вскрикнул Жора и выглянул из-за плеча Вадима.
   Действительно, впереди возвышалась что-то тёмное.
- Не шевелится… - прошептал Жора.
- Пошли, - буркнул Вадим и ускорил шаг. - Если честно, после этого летающего… облачка что ли… по-другому то, что мы видели,  и не назовёшь… мне ничего уже не страшно.
- Тогда представь, что там впереди десять таких тучек, - посоветовал Вадиму Жора.
- Иди ты в жопу! Сам представляй, если хочешь.
- Нет уж! С меня хватит. У меня такое ощущение, что мы с тобой сидим в кино на «сто Д» и пока не обделаемся, киносеанс не закончится.
- Такое ещё не изобрели, - пробубнил Вадим.
  Жора ухмыльнулся.
- С чего такая уверенность? Представь, что на нас испытывают эффект полного присутствия в кино.
  Вадим остановился и издал задним местом неприличный громкий звук. Затем скривился и покрутил головой по сторонам.
- Фу, чем это здесь попахивает?! – возмутился он.
   После чего посмотрел на Жору. У того на лице появилось недоумение.
- Ну и где твоя настоящая реальность? – спросил Вадим. - Почему сеанс ещё не закончился? Где титры?
  - Фу, Вадим, что это было? – произнёс Жора, зажав нос двумя пальцами.
  Вадим улыбнулся в ответ:
- Проверка твоей гипотезы опытным путём.
- Фу, террорист хренов! - заорал на него Жора. - Предупреждай в следующий раз, что опыты собираешься ставить.
 Наконец, парни приблизились к тому, что не могли разглядеть издалека. Перед ними на полу стояли какие-то закрытые металлические контейнеры размером с чемодан. За контейнерами в стене был виден проём, ведущий в какую-то шахту, похожую на лифтовую.
    Вадим осторожно заглянул в эту шахту. Она уходила далеко вниз, конца и края её не было видно. К стенам шахты была прикручена металлическая конструкция с большим количеством проводов.
- Интересно, что это за шахта такая? -  спросил Вадим. - Для чего она может быть предназначена?
- Кто её знает, - ответил ему Жора.
  Вадим смотрел вглубь шахты и думал о её предназначении. Конструкция из толстых прямоугольных секций шла по всему периметру стены и так же, как и шахта спускалась далеко вниз. Она представляла собой каркас, к которому прикреплялись провода различной толщины.
   Жора рассеянно коснулся рукой металлического контейнера… И мгновенно получил удар током. Его как следует тряхануло возле злобных контейнеров и откинуло на два метра назад. Он ударился спиной об стенку и задним местом приземлился на пол.
   Волосы на его голове встали дыбом. Жора посмотрел на пальцы своих рук – они были чёрными.
- Ё-моё! Сегодня не мой день, – с отчаянием в голосе произнёс он.
  Вадим подошёл к Жоре и протянул ему руку.
 - Как ты? Сильно досталось?
  Жора с его помощью поднялся с пола.
- Лучше не спрашивай! – пробормотал он.
- Сам виноват, - заметил Вадим и пошёл дальше по коридору.
  Жора двинулся вслед за ним.
- Спасибо за сочувствие!
   Коридор вывел их к двухстворчатым металлическим дверям. Вадим нажал на ручку и вышел на лестничную площадку. Интересное и странное открытие их ожидало на лестничной площадке.
   Вадим и Жора, склонившись через перила, смотрели на лестницу. Она уходила куда-то вниз, а не вверх.
- Чем дальше, тем хуже, - заметил Вадим. - Нам бы вверх, а не вниз. Может, пойдём назад?
- Я точно не пойду! - замотал головой Жора и начал спускаться по ступенькам вниз. - Облака всякие, ящики дурацкие, током бьются… Не-не, я пас.
 Вадим догнал Жору и схватил его за плечо.
- Бог с тобой! Пошли вниз! Только вот интересно, куда мы выйдем….

                6.

       В семь часов утра терапевтическое отделение ожило. Из палат стали выглядывать больные. На посту проснулась дежурная медсестра. Из ординаторской вышел Борис Анатольевич Беленький с серебристым  металлическим кейсом в правой руке и зашагал по коридору в сторону вестибюля.
   Через десять минут Александр Михайлович Шарецкий зашёл в туалет, достал из кармана пачку сигарет «Winston», вытянул из неё одну сигарету, прикурил от зажигалки и глубоко затянулся. Его руки тряслись мелкой дрожью, со лба крупными каплями капал пот. Докурив сигарету, он направился на осмотр третьей палаты.
   Магамединов открыл глаза и понял, что лежит на полу, прислонившись головой к дивану, на котором спала Весюткина.
- Ничего себе! – удивился Максим Викторович. - Как это мы так дружно все в одной комнате улеглись?
    Круглова подняла голову и отодвинулась от стола. Повязка на её голове съехала набок.
- Страшно было по отдельности засыпать, вот и скучковались, - произнесла она.
- И ты прямо за столом уснула? - спросил Магамединов.
- Получается так, - неуверенно ответила Круглова.
    Магамединов почесал затылок и поднялся на ноги.
- Я совершенно не помню, как мы ложились спать. Последнее, что я помню, это как мы с Шарецким и Беленьким болтали обо всём происходящем в ординаторской.
    Весюткина спросонья потянулась на диване.
- Я-то всё помню. Ты мне сделал укол, и я сразу же заснула, - сказала Инга Вацлавовна.
- Действительно, - тяжело вздохнула Круглова. - Как я могла, опустив голову на стол, проспать всю ночь на стуле и не разу при этом не проснуться?
     Магамединов включил в розетку электрический чайник, подошёл к разрисованному морозом окну, приоткрыл форточку и выглянул наружу. Холодный воздух сразу же ворвался в кабинет. Максим Викторович в одно мгновение отскочил от окна и закричал:
- Боже, я сошёл с ума!
    И, не говоря больше ни слова, выскочил из своего кабинета. Круглова бросилась к окну и выглянула на улицу. Лицо её стало белее мела.
- Мамочка родная, я не верю своим глазам, - прошептала она.
    Магамединов выбежал во двор больницы. Там уже стояло несколько человек. Они смотрели за забор, и так же, как Максим Викторович, не могли уместить в своём сознании то, что видели. Одна бабулька стояла на коленях и молилась. От забора в сторону больницы ледяная плёнка продвинулась метров на пять-шесть, не больше. А вот то, что творилось за забором, вызывало отчаяние и ужас.
    За забором не было видно ни домов, ни машин, ни дорог, ни светофоров, ни строительного банка, знаменитого своими большими механическими часами – вообще ничего. Там расстилалась сплошная ледяная равнина. Лёд окружал всю больницу и уходил далеко, и не было видно ему ни конца, ни края.
   Магамединов отвернулся. Плечи его тряслись. Ступая ватными ногами по холодной, но ещё не обледеневшей земле, он вернулся в больницу и сквозь слёзы посмотрел на просыпающихся от какого-то глубокого наркотического сна людей. Они ещё не знали, что произошло… 

                7.

       В палате номер три стоял  неприятный зловонный запах. Двое больных из этой палаты с трудом вставали с постели. Один из них недавно перенёс инсульт и, как мог, боролся за жизнь. Второго же к постели пригвоздила непонятная болезнь. Вчера ещё он спокойно передвигался по больнице, заигрывал с медсёстрами и чувствовал себя практически здоровым. А сегодня уже не мог оторвать головы от подушки из-за сильного жара и недомогания.
    Алексей Горин чувствовал, что с ним случилось что-то непоправимое. Всё началось с того, что вчера вечером он пожаловался на изжогу. Врач ему сделал укол, после чего Алексей ощутил резкий голод и еле его утолил. Ему становилось всё хуже и хуже, и он никак не мог понять, с чем это связано.
     Как только Александр Михайлович Шарецкий вошёл в палату номер три, он сразу же направился к Алексею Горину.
- Доктор, скажите, а это правда, что из больницы невозможно выйти? – спросил его бывший ректор сельскохозяйственной академии, а ныне  несчастный пенсионер с язвой желудка.
- Я думаю, что скоро во всём разберутся, - махнул рукой Александр Михайлович. - Поэтому особо не переживайте.
- Александр Михайлович, а вы выходили сегодня на улицу, видели, что там творится? –  не выдержал молодой человек лет двадцати трёх, который паковал свои вещи в сумку.
- У меня работы много. Мне некогда выходить на улицу…  А куда вы так стремительно собираетесь?
-  Вот когда вы выйдете на улицу, тогда все поймёте. Я собираюсь подняться на крышу и ждать спасательный вертолёт.
- Молодой человек, не стыдно вам?! Своими действиями вы порождаете панику.
- Ой, не смешите меня! Паника... Вы еще паники не видали, вот погодите. Сейчас народ проснется… Все наверх ломанутся, а я уж там лучшее место занял.
  Шарецкий поглядел на парня поверх очков.
-  Если уж идёте, так потише как-нибудь… Никому ничего не объясняйте: куда вы идёте и зачем. Если народ побежит на крышу, по вашему примеру, то вы можете оказаться в числе первых, кто с этой крыши  навернется. Просто выдавят…
- Я знаю, что я делаю, - невежливо оборвал его парень.
   Александр Михайлович отвернулся от молодого человека и взглянул на Алексея Горина. Подушка больного была вся мокрая от пота. Но больше всего доктора беспокоил его сильно вздувшийся живот.
- Ну, как вы себя чувствуете? – спросил Горина Шарецкий.
- После вашего вчерашнего укола мне стало гораздо хуже, чем было, - пожаловался больной.
- По-видимому, мой дорогой, ваша болезнь стремительно прогрессирует… Ну-ка, попробуйте сесть и поднимите руки вверх. 
- Я не могу, мой живот так сильно вздулся…  - Горин еле сел и, тяжело дыша, поднял руки вверх.
    Шарецкий увидел подмышками больного красную сыпь и кивнул.
- Так… мне всё понятно. Вы сильно не переживайте. Я уже встречался с этим редким недугом в своей практике и хорошо представляю, с чем имею дело. Сейчас поднимайтесь и идите в процедурный кабинет. Я назначу вам укол. И попрошу разрешение у заведующего отделением  положить вас в шестую палату, чтобы вы были под моим постоянным контролем. Позже я всё вам расскажу о вашей болезни.
- Доктор, только честно скажите, это что-то страшное?
- Все болезни страшные, если их не лечить. Ваша - поддаётся лечению. Если почувствуете сильный голод, дайте мне знать.
- Да я уже и так всё съел, что у меня было в тумбочке…
- Ага, и холодильник, что в столовой стоит для общего пользования, наполовину опустошил. Жрал всё подряд без разбора. Я сам, своими глазами, это зрелище видел,- сказал напоследок молодой человек, закинул сумку на плечо и вышел из палаты.
- Давайте-ка быстро в  процедурный кабинет, - приказал Шарецкий. - Нельзя вашей болезни прогрессировать. Либо мы её, либо она нас.

                8.

        Панике предшествовал всеобщий психоз. Во дворе больницы собралось много людей – это были врачи, больные и те, кто пришёл их навестить. Всех собравшихся объединяла одна общая беда. Люди молча смотрели на ледяную плёнку. В глазах их были отчаяние, страх и беззащитность перед неизвестным явлением.
   В центре толпы крутилась на одном месте, неотрывно глядя в небо, женщина в розовой курточке.
- Мама, ты была права, - вопила она, - весь мир сошёл с ума! Мама, забери меня отсюда!!!
   Людям, которые знали эту женщину, было трудно поверить, что она сошла с ума. Что её психика дала сбой. Ещё недавно она спокойно с ними разговаривала и даже шутила о происходящем.
   Из толпы вышел пьяный мужичок с бутылкой водки и гранёным стаканом в руках. Трясущимися руками он налил полстакана водки и протянул его женщине.
- Иди сюда, красавица, давай выпьем за апокалипсис – вот он, оказывается, какой!
   Безумная женщина непонимающими глазами уставилась на мужичка, который протягивал ей стакан с водкой, и разрыдалась на глазах у всех.
- Иди ко мне, моя хорошая, я тебя успокою, - не отставал от неё пьяный мужичок. - Я специально для такого случая приберёг драгоценную бутылочку.
    Одна из женщин в толпе потеряла сознание, две другие завыли – словно принялись кого-то оплакивать. Сразу же к ним присоединились ещё несколько женщин. Человек десять упали на колени и принялись молиться.
- Господи, спаси нас! – раздался женский крик из толпы.
- Не хотели ходить в церковь, грешники, получайте! – заорала в толпе придурковатая бабка, стараясь перекричать людей, которые зашумели, как растревоженный улей. - Думали, наверное, что всё сойдёт вам с рук… ага! А оно так не вышло!  Всякому разврату и беспределу рано или поздно приходит конец…
  К тем людям, что упали на колени, присоединились другие. Молящихся становилось всё больше и больше. И вскоре почти весь двор стоял на коленях – была слышна общая молитва людей. Из глаз людей текли слёзы.
  Больные пооткрывали настежь разрисованные морозом окна больницы и с ужасом смотрели на «новый пейзаж». То в одном окне, то в другом окне было видно, как крестятся люди.
  На крыше столпилось большое количество людей. Они смотрели на небо, покрытое тяжёлыми снежными тучами, и на ледяную равнину, расстелившуюся за забором больницы...

                9.

   Зарождался хаос. Шокированные люди не замолкали ни на минуту. Они стонали, плакали, что-то горячо доказывали друг другу, кричали во всю глотку. И больные, и те, кто пришёл их навещать, студенты из мединститута и сами врачи, уборщицы и санитарки беспрепятственно перемещались по всей больнице. Они заходили в операционные, в рентгенологические кабинеты, кабинеты ультразвукового исследования, в столовые, в палаты к тяжёлобольным.
    По коридору хирургического отделения проскочили Клёпа, Зарядный и Король – крутые парни лет двадцати. С дежурного поста выскочила Алёна и закричала им в спину:
- Молодые люди, вы куда?
 Крутые парни остановились и повернулись лицом к Алёне. На их лицах появились мерзкие улыбки.
- Какое дело тебе, красавица, до нашего «куда»? – спросил Зарядный. - Хочешь, пошли с нами.
- У нас по отделению нельзя так свободно разгуливать, - сказала Алёна.
- Милая, проснись! – заржал во весь голос Король. – Теперь всем всё можно!..
- Подскажи, где у вас тут можно спиртиком разжиться? - поинтересовался
Клёпа. - Да и сама давай с нами. Может, последний денёк доживаем…
- И всё у нас - в последний раз, – со значением добавил Зарядный.
- Какой, к чёрту, спиртик! – возмутилась Алёна. -  Вам здесь не магазин! Если вы немедленно не покинете отделение, я позову заведующего отделением.
- Зови, мы и ему нальём! – разрешил Король. - С сегодняшнего дня мы контролируем всё спиртодвижение в больнице. Так что, присоединяйся, пока
не поздно. Мы, кстати, планируем и наркотики взять в оборот… И нам хороший
специалист, который знает, где они лежат, не помешает.
  Король, Клёпа и Зарядный отвернулись от Алёны и двинулись дальше по коридору. Прошли метров пять и остановились возле процедурного кабинета.
- Вот, куда нам надо! – воскликнул Зарядный и нажал на ручку двери.
  Дверь не поддалась. Зарядный не растерялся, отошёл назад и с разбегу выбил её плечом. И вся компания, чувствуя, что наказание ей не грозит, с шумом и смехом ввалилась в процедурный кабинет.

                10.

     Паника принесла свои плоды. И первый плод появился в пищеблоке (на кухне больницы). Там на электроплитах стояли большие кастрюли, в которых готовилась еда для больных. Анжела и Раиса – молодые поварихи с заплаканными лицами – колдовали над этими кастрюлями: засыпали в них картошку, солили, добавляли приправы, мешали, пробовали на вкус – и всё это делали очень быстро.   
- Мы, что рабами в один миг стали? - возмутилась Анжела. - Нам никто за это явно не заплатит, а мы должны супа наварить на всех голодных в больнице.
- Надо бросать всё это к чёртовой матери и сваливать отсюда! – предложила Раиса.
- Это тоже не выход, - ответила Анжела. - Мы с тобой ближе всех к еде находимся, кто знает, что дальше-то будет… Запасы, небось, не резиновые.
- Тогда надо сказать Варваре Семёновне, чтоб в помощь нам кого-нибудь позвала.
  Открылись входные двери, и на кухню ворвалась Варвара Семёновна – заведующая пищеблоком.
- Я вышла на первый этаж и сказала, что на всех варю суп и что мне нужны добровольцы, которые по всей больнице на тележках будут возить суп и кормить людей.
- Ну и что из этого? – спросила Раиса.
- Беда, девчонки!..
   В подтверждение слов Варвары Семёновны резко распахнулись входные двери, и в пищеблок вломилась толпа. Люди лихорадочно хватали съестное, кричали, толкались…
- Ну так же нельзя! – закричала Варвара Семёновна. - Вы делаете хуже и себе, и другим!..
  Анжела и Раиса не успели даже запищать. Толпа людей снесла их, как снежная лавина. Раису прижали к электроплите, она была вынуждена за неё хвататься и отталкиваться. Бедная девушка сильно обожгла руки и кричала от боли, но обезумевшие люди не обращали на неё никакого внимания.
  Люди давили и душили друг друга из-за еды. В ход пошли локти и кулаки. Раиса сползла на пол, чтоб её не толкали на горячую электроплиту, другого выхода у неё просто не было. И в этот же момент на пол с электроплиты скинули кастрюлю с кипящим супом… Раздался общий крик боли.
   В результате всего Раиса уже не сидела, а лежала на полу возле электроплиты. Всё лицо её было в слизи и волдырях. Один глаз у неё сварился, и она уже не понимала, что происходит…

               

                11.

     Заведующий хирургическим отделением Павел Петрович Николаев сидел за рабочим столом в своём кабинете и держал возле уха трубку рабочего телефона.  Он всегда старался быть спокойным и сосредоточенным, умел анализировать сложные ситуации и находить выходы там, где другие сдавались. Однако Павел Петрович был весьма самолюбив, он с трудом переваривал такие моменты, когда его игнорировали или недооценивали, проще говоря, снижали ту планку, к которой он себя приравнивал.
    После того, как он поговорил с главврачом больницы о сложившейся ситуации, у него появилось впечатление, что тот совершенно его не слышит. Николаев специально зашёл к нему в кабинет, чтоб найти решение некоторых серьёзных проблем. Он считал, что надо заранее кое о чём побеспокоиться. Но Хмельницкий быстро дал понять заведующему хирургическим отделением, чтоб он не лез к нему с пустяками. И поэтому в данный момент Павла Петровича всё раздражало, он никак не мог успокоиться.   
    Николаев нажал несколько раз одну и ту же кнопку телефонного аппарата и со злостью кинул трубку на стол.
- Нарочно такое не придумаешь! – заорал он. - Хорошо хоть, что ещё вода и электричество не пропали…
    В этот момент в кабинет ворвалась дежурная медсестра Алёна и подлила масла в огонь.
- Павел Петрович, какие-то уроды забрались в процедурный кабинет, - сообщила она. - И ищут там спирт….
  Николаев не встал, а взлетел со стула и закричал:
- Что за уроды, и кто их сюда впустил?!
    В ответ Алёна испуганно развела руками.
- Я не знаю, - взвизгнула она. - Что вы на меня кричите?!
- Ой, блин, как это всё мне надоело! – заревел Николаев и выскочил из своего кабинета.
   Алёна бросилась за ним вдогонку.
- Павел Петрович, вы один не идите, - закричала она ему в спину. - Я сейчас ещё Кривицкого позову.
- Не волнуйся! – рявкнул Николаев. - Без него разберусь!
   Заведующий хирургическим отделением остановился возле выломанных дверей процедурного кабинета и толкнул их ногой.
   В кабинете всё было перевёрнуто вверх дном: выдвижные ящики стола валялись на полу, шкаф с медикаментами лежал рядом с ними.
- Ну, что мне, мальчики, скажете? – спросил Николаев и стал закатывать рукава своего белого халата.
  Король увидел это и усмехнулся.
- Мужик, вали отсюда. Это теперь наша территория.
   Клёпа выплюнул в сторону жвачку и достал из заднего кармана выкидной нож, нажал на кнопку, и лезвие ножа выпрыгнуло вперёд.
- Если что-то непонятно, давай поговорим, - предложил он.
- Давай! – быстро согласился Николаев, сделал два быстрых шага вперёд и ударил кулаком Клёпу по лицу.  Всё это произошло в одну секунду. Клёпа даже не успел среагировать и вместе с ножом полетел на пол, и ударился головой о подоконник, глаза его сразу закатились.
- Ну, кто ещё хочет поговорить с бывшим боксёром? – задал вопрос Павел Петрович. - Я в молодости, в отличие от вас, на водку и наркотики время  не тратил.
  Король отступил на шаг назад, обернулся и посмотрел на Зарядного. Тот покрутил мускулистой шеей и сжал пальцы в кулаки.
- Мы тоже не из говна сделаны, - произнёс он, замахнулся и устрашающе рассёк левой рукой воздух.
   Алёна стояла в коридоре и услышала глухой удар. Было понятно, что тот, кто ударил – вложил в удар всю силу. Из процедурного кабинета в коридор вылетел Зарядный, стукнулся головой об стенку и съехал по ней на пол.
- Извини, я забыл предупредить, что занимался почти каждый день, - крикнул ему Николаев.
- Не надо, я сам! – завопил Король.
   Он выскочил из процедурного кабинета, и его догнала нога Николаева. Король лбом протаранил стенку в коридоре и, так же, как Зарядный, молча съехал на пол.
   Когда Павел Петрович вышел из процедурного кабинета, Алёна вновь узнала в нём добродушного заведующего хирургическим отделением. Ему только не хватало нимба над головой и белых крылышек за спиной.
- Алёнушка, когда парни проснутся, покажешь им, где у нас здесь выход, - попросил он, и она ему молча кивнула.

                12.

     Работники мастерской - Николаич и Рыжов - не сразу поняли, что случилось что-то нехорошее. Из подвала на лестницу выскочила женщина с двумя буханками хлеба в руках, промчалась вверх по ступенькам, чуть не сбив их с ног, и закричала кому-то на первом этаже:
- Антон, беги быстрее, пока на кухне хоть что-то ещё осталось. 
   Николаич от удивления раскрыл рот и ускорил шаг.
- Что она орёт такое, дура эта, - сказал он. - Чёрт! Там же на кухне Варвара моя!   
- Николаич, люди жрать захотели! - догадался Рыжов. - Вот и сходят от голодухи с ума. Кто как может.
  Из подвала выскочил мужчина с банкой тушёнки и тремя батонами в руках. Николаич от возмущения чуть не задохнулся:
- Ты видел это?! Рыжов, беги, глянь, что там творится! – заорал Николаич. - Беги, я тебя прошу!
  Рыжов кивнул и помчался по коридору в сторону пищеблока. Николаич бросился вслед за ним. Но шустрый Рыжов за считанные секунды скрылся за поворотом.
   Возле дверей моечной Рыжов остановился и с ужасом посмотрел на толпу, рвущуюся в пищеблок. Какой-то дед тростью лупил по спинам людей, чтоб его пропустили. 
- Я инвалид! – орал дед.
- Эй, дикие, что вы здесь все столпились, - закричал на людей Рыжов. - Запасов еды в больнице хватит надолго, если вы их не будете разворовывать!
-  Рассказывай сказки кому-нибудь другому! – завопил дед. - Здесь почти всё уже вынесли!
  Рыжов со злости плюнул на пол.
- Да это быдло за месяц не вынесет всех запасов. Я, надеюсь, до кладовых они не добрались…
- А где здесь кладовые? – поинтересовался дед.
- В заднице у тебя, - подсказал ему Рыжов. - Загляни – увидишь!
  Рыжов набрал воздуху в грудь и заревел не своим голосом:
 - Задолбали, уроды! Я, блин, щас вас научу, как себя надо вести!
  Рыжов напоследок сверкнул глазами и скрылся в моечной. В помещении, в котором очутился Рыжов, на крюке висел скрученный моечный шланг. Рыжов размотал его, насадил на кран с горячей водой и закрепил зажимом.
   Открыв кран, Рыжов выскочил в коридор, встретился взглядом с Николаичем, улыбнулся ему и направил струю горячей воды  на спины людей.
- Уважаемые граждане, прошу разойтись!!! – крикнул он.
  Люди, ошпаренные горячей водой, с криками бросились врассыпную. Вдруг откуда-то выскочил громадный, ростом под два метра, накаченный не в меру мужик.
- А ну, выключи воду, я сказал! – потребовал Громила.
 Николаич схватил за плечо Громилу и закричал ему в лицо:
- Извини, друг, не будет этого!
- Это почему же?
- Там внутри люди друг друга давят. А здесь дураки ещё сильнее их зажимают.
Всем насрать на то, что происходит на кухне. Неужели и ты такой же, как
и все остальные?
- Я не такой! Просто одни урвут себе пожрать, а другим хрен что достанется…
- Дурь! В больнице еды навалом, всем хватит!
  Толпа редела из-за напора горячей воды. Из пищеблока выскакивали люди. Они уносили всё подряд: муку, соль, сырую картошку, капусту.
  Николаич схватил за шиворот сорванца лет двенадцати с упаковкой соли.
- Эй, дурачок, на хрена тебе шестнадцать килограмм соли?
  Сорванец попался упрямый, он крепко держал упаковку соли в руках и болтал ногами в воздухе.
-  Отпусти, мамка сказала, хватай, что сможешь, потом обменяемся...
  Николаич кое-как отобрал у сорванца соль и дал ему подзатыльник.
- Передай мамке, что я найду её, конфискую, что наворовала и убью на месте без суда и следствия…
  Сорванец сорвался с места и бросился прочь. Николаич развернулся и хлопнул громадного мужика по плечу.
- Чего тебе? – спросил Громила.
- Как зовут тебя, друг?
- Боря.
- Слушай меня, Борис, собери человек десять таких крепких мужиков, как ты сам, и приведи их сюда.
- Зачем это? – удивился Громила.
- Будете охранять пищеблок, - объяснил Николаич. - И за это я вам гарантирую полноценное питание для вас… и всех ваших близких, находящихся в этой больнице.
  Громила почесал затылок.
- Будет сделано, товарищ начальник! – произнёс он после небольшого колебания и удалился.
  Николаич зашёл в опустевший пищеблок и увидел лежащую на полу Раису. Её очень сильно трясло, и она вскрикивала от боли. Лицо у Раисы было всё в волдырях, глаз  - сварен. Над ней склонившись, хлопотали Варвара Семёновна и Анжела. Варвара Семёновна держала голову Раисы, а Анжела к лицу прикладывала мокрое холодное полотенце.
    Николаичу приходилось в жизни видеть картины и пострашнее. Он спокойно оценил ситуацию. Самое главное - с его женой, Варварой Семёновной, было всё в порядке.
- Рыжов, ты где?! – позвал своего подчинённого начальник отдела технического обслуживания.
 В пищеблок заглянул Рыжов. Руки у него были красные из-за горячей воды.
- Чего, Николаич? – откликнулся он.
- Хватай на руки девчонку и неси её в ожоговое.
Рыжов кивнул и поднял на руки Раису.
- Не трогайте меня, - заорала бедная девушка. - Дайте умереть спокойно! Я вас прошу!
- Потерпи, милая, всё будет хорошо,- прошептал Рыжов и двинулся к выходу.
  Николаич посмотрел на перепуганную до смерти Варвару Семёновну и вполголоса сказал:
- Рыжов, двигай быстрее, а то сердечко девчонки может не выдержать боли.

                13.

    Первым проснулся Жора. Он сел на корточки возле стенки и уставился на Вадима, который лежал на холодном бетонном полу лестничной площадки и храпел во всю мочь. В горле у Жоры противно зачесалось, и он закашлял. Кашель был неприятным и выходил откуда-то из бронхов. Откашлявшись, Жора подполз к Вадиму и зарядил ему в лоб хороший звучный «фофан».
- Просыпайся, сынуля, на учёбу пора, - запищал Жора.
  Вадим сразу же перестал храпеть, шмыгнул носом и приоткрыл левый глаз.
- Просыпайся, падла! – заорал ему прямо в лицо Жора. - Чай будем пить с баранками и мёдом…
- Где чай? Какой чай? – вскрикнул перепуганный Вадим. - Ого,  как холодно.
- Ну, что проснулся? – спросил Жора спокойным голосом.
- А фиг его знает! А что?
  Жора покачал головой.
- А ничего. Ты мне лучше объясни, кому из нас в голову вчера пришла мысль: лечь спать на холодном бетоне…
- Точно не мне, я б до такого не додумался…
- А я, значит, додумался бы?! Короче, ты, как и я, совершенно не помнишь, как мы ложились спать. Я прав?
- Совершенно не помню.
- Весело, однако, - тяжело вздохнул Жора.
  Вадим поднялся на ноги и со стоном распрямил спину.
- Ладно, чего теперь гадать? – сказал он. - Мы вроде как вниз двигались. Пошли дальше.
  Вадим отряхнул брюки от пыли и начал спускаться по ступенькам. Жора взглянул вверх между перил и обратил внимание, что лестница уходит  куда-то очень высоко.
   Это означало, что они с Вадимом спустились на очёнь большое количество пролётов вниз.
- Блин, это не больница, а какая-то подземная цивилизация, - сказал Жора.
- Спустимся ещё на пару этажей вниз и, если не найдём никакого входа или выхода, будем подниматься назад, - ответил Вадим. - Надоел мне этот поход в никуда.
  Жора догнал Вадима, и они молча стали спускаться дальше и вскоре на одном из подземных этажей обнаружили открытые узкие двери (но это был не последний этаж, лестница уходила ещё дальше вниз).
  Вадим первым вошёл в узкий с серыми стенами коридор, в котором горел отвратительный розовый свет, и медленно зашагал вперёд. Жора двинулся вслед за ним. По правую руку обнаружилась закрытая узкая дверь. Вадим остановился, схватился за ручку двери, нажал её и налег плечом. Дверь не поддалась.
   Из-под неё выползло нечто похожее по форме на божью коровку, только серого цвета и размером с маленькую черепашку. Нечто издало странный звук:
«вжи - жи-жить», и из спины его вылезли острые крутящиеся полукруги, которые можно было сравнить с торчащими наполовину кругами столярной пилы, только очень маленьких размеров.
  Жора показал рукой на странное нечто.
- Смотри, что это?
  Вадим ударил ногой по «серой божьей коровке».
- Я не знаю! – ответил Вадим. - Гадость какая-то.
 «Божья коровка» от удара ноги улетела назад в щель под дверью.
- Главное, что не облачко, – добавил он.
  Вадим и Жора двинулись дальше по коридору. А из-под двери выползло штук семь этих «нечто». Они повторили друг за другом неприятное «вжи-жи-жить» и оголили свои острые пилы.

                14.

      После того, как все посторонние были изгнаны из хирургии, Николаев закрыл входные двери на замок. Он отдал ключи медсестре и разрешил пускать в хирургию только врачей больницы и больных из этого отделения. Павел Петрович заходил в палаты к больным и разговаривал с ними, успокаивал их, объяснял, что хуже всего, когда в чрезвычайных ситуациях невозможно ничего контролировать. Предложил каждому больному задуматься, что может произойти в том случае, если в больнице начнётся паника.
      Николаев нажал на ручку двери двенадцатой палаты и удивился тому, что она оказалась закрытой на защёлку. Павел Петрович постучался.
- Зайдите попозже, пожалуйста, - услышал он голос Анны.
- Хорошо-хорошо! Не буду вас беспокоить. Об одном вас попрошу: не поддавайтесь панике.
- Не переживайте, Павел Петрович, когда вы с нами, мы ничего не боимся.
      Николаеву последняя фраза так понравилась, что он аж хрюкнул от удовольствия. Постояв возле двери пару секунд, он двинулся дальше по коридору, но остановился, услышав голос Анны. Павел Петрович сразу понял, что она рассказывает что-то интересное больным палаты. Ему стало любопытно и он, вернувшись к двери, прислушался.
- Так вот, в кабинете заведующего, не помню точно какого отделения, зазвонил  телефон. Для заведующего этот звонок был неожиданностью, так как связь в больнице отсутствовала, - рассказывала Анна. - Он схватил трубку и закричал в неё: «Алло, я вас слушаю!»  А в ответ услышал: «Это вам звонит Андрей Кабен, я увлекаюсь практической магией и звоню предупредить, что из-за моих неудачных магических опытов в больнице появилась очень нехорошая субстанция. И вам надо провести несколько сложных обрядов, что бы остановить её действие…»
   Николаев внезапно почувствовал головокружение, и из носа у него потекла тоненькой струйкой горячая кровь. Павел Петрович ощутил, как она обожгла его ноздри. Он вытер рукою кровь и задрал вверх подбородок. «Что-то это со мной такое? - удивился он. - Неужели - давление»?!
- Заведующий послал  подальше этого Андрея Кабена и кинул трубку на телефонный аппарат, - монотонно бормотала Анна. - И сразу же увидел, что проём двери и окно начали быстро зарастать неизвестной науке материей, и через три секунды всё стало сплошными стенами. Слои материи накладывались один на другой: кабинет терял свои размеры на глазах. И заведующий испугался не на шутку и закричал во весь голос…
       Николаев, мрачно улыбнувшись, отошёл от двери. Ну и чушь молотит, а такая  красивая женщина! Павел Петрович медленно пошёл по коридору, пытаясь понять, почему ему ни с того, ни с сего стало плохо. На давление он никогда не жаловался, сосуды в носу у него были крепкие, да и кровь свою такой горячей он никогда не ощущал. А тем временем Анна, которая сидела по-турецки посреди палаты, продолжала:
- И вот представьте себе такое зрелище: люди идут по коридору и смотрят на  сплошную стену, за которой раздаются крики ужаса…       
       Все остальные больные палаты номер двенадцать сидели на своих кроватях и внимательно слушали рассказчицу. Из глаз их текла тёмная слизь, из носа - тонкой струйкой бордовая кровь, изо рта выплёскивалась жёлтая пена.



                ГЛАВА ПЯТАЯ.  Демонстрация силы

                1.

       За рабочим столом заведующего ожоговым отделение расположился Груша. Перед ним стояла большая кружка с ароматным чаем и лежала, разломанная на кусочки, плитка шоколада. Виталик тяжело переживал глобальные изменения привычной реальности. Мысли крутились вокруг родителей: где они и что с ними? Живы ли?  Или ледяная жуть за окном поглотила их вместе со всем, что окружало больницу? Когда до сознания Виталика дошло, что вероятность увидеть родителей живыми практически равняется нулю, он впал в истерику. И Дмитрий Антонович, который сам к этому моменту находился не в лучшем душевном состоянии, вколол себе и парню сильное успокаивающее. 
     Груша, оглушённый действием антидепрессанта, потянулся к шоколаду, положил кусочек в рот и глотнул чая из кружки. Дмитрий Антонович стоял в это время у окна и смотрел на улицу.
- Виталий, мне бы очень хотелось, - тихо заговорил он, - чтобы ты набрался смелости и вернулся в свою палату.
  Груша отчаянно замотал головой.
- Нее! Я не пойду! Хоть убейте! Не могу я! С ними...
- Поверь мне, так надо для нашего общего дела, - сказал Кожало и повернулся к Груше.
  Виталик поставил кружку на стол и поднял глаза на Кожало.
- Не понял. Какие общие дела? Вы сами сказали, если я трепаться не стану, вы мне поможете... А больше мы с вами ни о чём таком не договаривались.
- У нас с тобой, Виталий, нет времени на всякие условности. События-то как раскручиваются, а? Мы и реагировать толком не успеваем. Вот ты помнишь, как ты ко мне пришёл, рассказал, что видел, а я сразу же тебе поверил?
- Помню… Ну и что с того?
- Всё очень просто. Если бы в больнице не произошло так много странного до того, как ты пришёл, я, скорее всего, тебе сроду не поверил бы.
- Понятное дело! – воскликнул Груша.
- Так вот, давай допустим, что все странные события, произошедшие в этой больнице за последние сутки, имеют общий корень. И чтобы этот корень выдернуть, необходимо его найти, а для этого надо распутать весь клубочек...            
- Клубочек? – Виталик все еще тормозил от лекарства.
 Дмитрий Антонович терпеливо кивнул.
- Виталий, для того, чтобы все понять, необходимо с чего-то начинать. Согласен? Это правило формальной логики. Должна быть отправная точка. И вот, мне пришла в голову мысль - провести эксперимент, который позволит нам больше узнать о твоём странном соседе по палате. Этот эксперимент может доказать нам, что ты был прав и Федор Иванович твой - это не простой человек.
- Да зачем нам всё это нужно? Я ведь вам уже говорил...
    Кожало поднял руку:
- Чтоб раз и навсегда избавится от сомнений. И если мы поймём, что мы правы, то постараемся спровоцировать его на какой-нибудь необдуманный поступок.
- Ничего не понял. Делать-то что надо? – вздохнув, спросил Груша.
  Дмитрий Антонович улыбнулся, подошёл к столу и похлопал Грушу по плечу.
- Молодец! Хвалю за решительность. Для начала ответь мне, в твоём
телефоне есть функция диктофона?
- Какая ещё функция? – удивился Груша. - Нету у меня никаких функций. Это... У меня с алгеброй совсем дела плохи.
- Какая к чёрту алгебра! – вышел из себя Дмитрий Антонович. - Диктофон у тебя в телефоне есть?
- А-а! Вот вы о чем! Есть, конечно.
  Дмитрий Антонович сел на стул и наклонился к Груше.
- Тогда слушай внимательно, что я придумал, - произнёс он.

                2.

     Магамединов с тяжёлыми мыслями в голове поднялся на второй этаж, зашёл в своё отделение и у поста дежурной медсестры встретился с Весюткиной. Инга Вацлавовна держалась крепче всех, она перелистывала историю болезни какого- то больного, словно ничего и не случилось.
- Все с ума посходили, - пожаловался ей Максим Викторович. - Творят чёрт знает что. Кухню разграбили, словно сто лет не ели…
- Правильно, а вы что думали?! Людей надо кормить, – ответила на это Инга Вацлавовна. - Война войной, а обед по расписанию. Вон уже десять часов утра, а завтрака так и не было.
- И не будет, если мы его сами не организуем.
- Так давай организуем.
- Мы-то здесь с тобой решим проблему, а вот кто позаботится о людях на первом этаже?
  Весюткина пожала плечами.
- Давай хоть наших больных накормим, - сказала она. -  А они, пусть поделятся с теми, кто пришёл их навестить, и часть проблемы будет решена. А, вообще, мы не должны думать обо всех. Это, скажем так, должно быть головной болью главврача.
 Магамединов мрачно улыбнулся и высказал всё, что он думает по этому поводу:
- У меня такое ощущение, что главврач самоустранился. Я не видел, чтоб он что-то предпринимал. Он, вообще никому на глаза не показывается.
 Весюткина шлепнула истории болезни на стол:
- Вот же гад! Ситуация вышла из-под контроля, а он сразу в кусты!
  Магамединов раздражённо замотал головой. Действительно, разве можно так бездействовать! А потом задумался: ведь я и сам не лучше, что я сделал полезного за последних два часа?..
- Ладно, предлагаю устроить чаепитие, - произнёс он. - Я пошёл на кухню за батонами и маслом.
- А я тогда накипячу у нас в столовой кастрюлю воды. Сахар с заваркой там тоже должны быть.
- Так и порешим. Ведь никаких других предложений нет?
- Нет. Да и не надо ничего другого придумывать.
                3.

       Когда Инга Вацлавовна подошла к дверям столовой, ей дорогу перегородил лысый верзила с фамилией Хонкин. Она эту фамилию хорошо запомнила, потому что младший брат Хонкина был её больным. Младшего брата звали Женькой – он постоянно приставал к ней с двусмысленными разговорами, пытался её закадрить.   
- Слушай сюда, докторша! – неожиданно взревел Хонкин. - Даю тебе ровно десять минут, чтоб ты нам с братом организовала что-нибудь пожрать… и чтоб
принесла всё это во вторую палату, поняла?!
- Что?! - опешила от такой выходки Весюткина.
 Хонкин демонстративно посмотрел на часы.
- Так… Время пошло, - сказал он. - Смотри мне. А то я бываю очень злым…
- Вы что себе позволяете?! - завелась Инга Вацлавовна. - Вы соображаете, что несете?..
  Глаза Хонкина мгновенно налились кровью, он схватил Весюткину за воротник халата и закричал прямо ей в лицо:
- Слышишь, мразь, не смей на меня орать! С сегодняшнего дня ты будешь делать то, что я скажу!
  Мимо Весюткиной и Хонкина, отводя глаза, мелкой походкой просеменила Чеславовна. Весюткина покраснела и попыталась вырваться.
- Мужчина, успокойтесь! Я не виновата в том, что вас вовремя не покормили!
 Хонкин притянул Весюткину за воротник халата к себе.
- Я спрашиваю, ты поняла меня или не поняла?! – тихо и злобно переспросил он.
 Весюткина впилась ногтями в руку Хонкина.
- Я всё поняла, убери свою руку!
  Хонкин мерзко улыбнулся. Весюткина не выдержала этой улыбки, плюнула ему в лицо и вырвалась.
  Хонкин бросился на неё с кулаками. Инга Вацлавовна, закрывая лицо руками, прижалась к стене. Разъярённый мужчина ударил ее по голове, Весюткина застонала, но не заплакала. Она опустила руки, скривилась от боли и взглянула в глаза Хонкина. Тот схватил Весюткину за подбородок.
- Доступно объяснил?
- Доступно, - ответила она сквозь зубы.
- И чтоб через десять минут во вторую палату мне с братом пожрать принесла.
  Хонкин развернулся и медленным шагом пошёл по коридору. Весюткина проводила его ненавидящим взглядом и зашла в столовую.

                4.

   Весюткина прислонилась лбом к зеркалу, висящему на стене, и заплакала от боли и унижения. Затем она взглянула в зеркало, увидела своё трясущееся лицо в красных пятнах и кисло улыбнулась сама себе.
- Успокойся, дорогая,- сказала Инга Вацлавовна своему отражению. - Всё уже позади. Иногда наступает такое время... Время зла... Оно наслаждается... Этим моментом...
- Что вы сказали? – раздался в ответ чей-то невнятный голос. - Какое к чёрту зло?! Да и не наслаждаюсь я моментом. Я просто есть хочу. 
  Весюткина вздрогнула и обвела взглядом столовую. Никого. Инга Вацлавовна вошла в раздаточную. Глаза её округлились, и она прикрыла рукой рот.
- Ничего себе! Александр Михайлович, что с вами?
  На полу в раздаточной сидел Шарецкий. Между ног у него стояла двадцатилитровая кастрюля с надписью «Пищевые отходы», а крышка от неё валялась в углу комнаты. Александр Михайлович, опустив руки в кастрюлю, интенсивно жевал отходы. Рот у него был полный, подбородок – весь заляпан едой, взгляд какой-то потерянный и одновременно извиняющийся.
  Шарецкий громко отрыгнул и попытался успокоить Весюткину:
- Со мной практически всё в порядке. Я просто испытываю ужасный голод и не могу его контролировать...
  Шарецкий загреб руками в кастрюле пищевые отходы и всё без разбору запихнул себе в рот. Руки у него затряслись, как у пьяницы - отходы и объедки посыпались на пол.
  Весюткина подошла поближе к Шарецкому и заглянула в кастрюлю. Затем кинула взгляд на его живот. Двадцатилитровая кастрюля была почти пуста, а живот у Шарецкого раздулся до невероятных размеров.
- Александр Михайлович, - сказала она. - Вы что, съели всю кастрюлю?
  Шарецкий кивнул и поднялся на ноги. Взгляд у него был, как у провинившегося ребёнка. Он отряхнулся от крошек, попытался вытереть рот, но только размазал грязь по щекам.
- Я вас умоляю, Инга Вацлавовна, вы только об этом никому не рассказывайте, - попросил Александр Михайлович и в три прыжка выскочил из раздаточной.
    Весюткина застыла на месте. Она долго смотрела на пол, затем шмыгнула носом, взяла метёлку и совок и начала убирать бардак, который оставил после себя Шарецкий.

                5.

- В одночасье всё превратилось в сплошной кошмар, причём, не лучшего сорта, - сказал Вадим и двинулся дальше по узкому коридору подземного этажа.
- Тебе не угодишь, - ответил на это Жора.
  Позади них в щель под дверью нырнули один за другим семь серых «нечто».
- Никогда бы не подумал, что наша больница уходит так глубоко вниз, - заметил Вадим.
- Вот это меня и пугает, - понизив голос, сказал Жора. - Кому и зачем нужно было строить  столько подземных этажей?
  Жора и Вадим проскочили мимо шахты, потом остановились и вернулись к ней. Заглянули вниз – шахта показалась им бесконечной. Вадим достал из кармана связку с ключами, снял один и бросил его вниз. Ключ улетел в темноту…
   Пару секунд была тишина, а затем раздался звонкий звук удара ключа обо что-то металлическое. Вадим и Жора переглянулись.
- Ага! – обрадовался Вадим. - Есть всё-таки дно у нашего колодца!
  Жора громко втянул носом воздух и скривился.
- Ты опять решил поставить эксперимент, а меня перед этим забыл предупредить? – спросил он.
- В этот раз не было смысла предупреждать, - стал оправдываться Вадим. - Эксперимент мой был экологически чистым. Я просто кинул ключик вниз…
- Тогда чем здесь воняет? – поинтересовался Жора.
  Вадим осторожно принюхался.
- Сам не пойму…
  Вадим и Жора двинулись дальше по узкому коридору. Вадим сморщил нос и заметил:
- Такое ощущение, что здесь что-то разлагается…
  Студенты приблизились к узкому проходу в стене. С правой стороны от него из стены торчал металлический штырь. Вадим и Жора нагнулись, переступили через арматуру, сваленную на полу, и вошли внутрь какого-то тёмного помещения.
- Я ничего не вижу! – сказал Жора.
- Потерпи, я сейчас организую свет.
  В руках Вадима засветился яркой подсветкой дисплея телефон.
 Свет «фонарика» выхватил из темноты скопление труб различного диаметра – они на разной высоте пересекали помещение и уходили в стену.
- Мне здесь как-то не по себе, - прошептал Жора.
   Слева раздался неприятный скрип, и Вадим сразу же направил свет «фонарика» в сторону этого звука. Сначала он увидел только трубы. А затем в пятне света неожиданно появилась морда... Какого-то жуткого зверя с большой головой и круглыми глазами. Зверь оскалился. С его головы на пол закапала вязкая жидкость.
- ААА!! – закричал Вадим и уронил мобильный телефон.
Жора тоже заорал. Ему показалось, что сама темнота дохнула на него холодной жутью.
- О боже, что там такое?! – вскрикнул он.
  По полу что-то быстро задвигалось.
- Вадим, ты это слышишь? – зашептал Жора.
- Да! – громко ответил Вадим.
  Появился свет, и Жора увидел Вадима, который стоял на четвереньках рядом с ним и светил своим мобильником в ту сторону, где он увидел зверя.
  Одни трубы – и больше ничего. Вадим быстро обвел «фонариком» всё помещение. Никого в нём не было.
- Вадим, пошли отсюда! – заныл Жора.
   Тот ничего не ответил и вновь направил свет «фонарика» на пол и стены. Под трубами лежала папка со скоросшивателем «Дело». Вадим подошёл поближе и поднял ее.
   Жора мог поклясться, что он слышал всё это время чьё-то тяжёлое дыхание. И у него появилось такое чувство, что сейчас обязательно что-то произойдёт. Жора весь сжался -  превратился в один сплошной комок нервов. Вадим же спокойно  распрямился и посмотрел на папку «Дело», на обложке которой чёрным маркером было написано: «Вестница смерти».
   Вадим сел на корточки и начал листать папку, освещая страницы.
- Что это за бред такой? Похоже на распечатанный из интернета роман.
   Жора схватил его за плечо:
- Да пошли уже!
  Вадим поднялся и осветил пол под ногами. Он увидел небольшие лужицы, в свете фонарика отливавшие жёлтым. Почесал пальцем висок, постоял, подумал и кивнул Жоре.

                6.

     Переборов свой страх, Весюткина вышла из столовой с подносом в руках и зашагала по коридору терапевтического отделения. На подносе у неё стояли два стакана чая и лежали шесть кусочков батона с маслом.
    Из палаты номер два выглянул, хищно улыбаясь, старший Хонкин.
- Ну наконец-то, - произнёс он.
   Весюткина осторожно приблизилась к нему. На её лице красовались синяки, появление которых она объяснила Магамединову тем, что споткнулась и, падая, лицом налетела на ручку двери. Зная горячий характер Максима Викторовича, она предпочла скрыть правду. Не хватало ещё в отделении кровопролития. А вдруг Магамединову не удалось бы поставить этого козла на место, а вдруг Максим Викторович пострадал бы ещё сильнее, чем она? 
- Быстрей давай! С ума сойти, как жрать охота! - поторопил Ингу Вацлавовну Хонкин и зашёл в свою палату. Она последовала за ним.
  В палате на своей кровати лежал Хонкин-младший. Старший прошел на середину комнаты и показал рукой на тумбочку, что находилась рядом с кроватью у окна.
- Давай, шевели ластами, дура! – зарычал он. - Ставь всё на тумбочку и проваливай за дверь, жди моих дальнейших указаний.
  Хонкин-младший приподнялся и с удивлением посмотрел на брата.
- Эй, брат! Ты что сдурел?! Как ты разговариваешь с врачом?
   Весюткина поставила поднос с чаем и бутербродами на тумбочку.
   Старший Хонкин удивился:
- Женька, ты чего на меня раскричался, что я не так сказал?!
- Да ты сам подумай! - возмутился Евгений Хонкин.
  Весюткина осторожно достала из кармана шприц с розовой жидкостью и быстрым движением вколола его Хонкину-старшему в мышцу плеча. Тот вздрогнул и сразу же осел на пол, ударившись головой об угол тумбочки.
   Увидев это, Хонкин-младший вскочил с кровати.
- Игорь! – крикнул он, потянувшись к брату.
- Я бы не советовала вам к нему прикасаться, - спокойно заявила Весюткина. - Я пока ничего не смогу вам объяснить. Но твёрдо уверена, что у нас по отделению распространяется болезнь, вызывающая неконтролируемый звериный голод. У вашего брата из-за нее явно началось расстройство психики…
- Что вы такое говорите? - растерялся Евгений Хонкин.
- Женя, если вы хотите выжить, то вы покинете эту палату вместе со мной.
- А... Игорь? Бросить его? А если все это ошибка?!
  Весюткина развернулась и быстро зашагала к выходу.
- Я закрываю эту палату на карантин, - напоследок произнесла она. - Вам даю шанс сделать правильный выбор. В будущем может случиться так, что выбора у вас уже не будет.
  Хонкин-младший поднял брата с пола и уложил на кровать.
- Хорошо, я с вами, - прошептал он и вместе с Весюткиной покинул палату номер два.

                7.

- Уже два часа никак не могу попасть в процедурный кабинет. Кто-то в нём закрылся и не выходит, - пожаловалась Анфиса заведующему терапевтическим отделением.
   Магамединов ударил кулаком по двери.
- Кто здесь? – закричал он. – Откройте немедленно!
- Я не могу, Максим Викторович, - раздался за дверью голос Шарецкого. - У меня нет сил…даже двинуть рукой…
- О, боже, что там с ним? - взвизгнула Анфиса. - У кого-то же должны быть запасные ключи!
   Магамединов отошёл назад и ударил по двери ногой. Она распахнулась, стукнувшись о стенку. Анфиса уставилась на Максима Викторовича.
- Такой способ открывать двери в последнее время входит в моду, - пожал плечами заведующий. И заглянул в процедурный кабинет.
  То, что он там увидел, поразило его до глубины души. На кушетке стонал Шарецкий, живот у него вздулся до невероятных размеров. На лице и шее выступили вены.
   Магамединов тяжело вздохнул и подошел к Шарецкому.
- Ох, как же знакома мне эта картина! – произнёс он.
Шарецкий попытался приподняться, но у него не получилось.
- Не подходите ко мне близко! Я заразный, – предупредил он.
  Магамединов кивнул.
- Я вижу, что шансов остаться живым у тебя нет.
  Шарецкий вытер слабой рукой пот, выступивший на лбу.
- Максим Викторович, самое страшное, что я никак не могу вспомнить тот момент, когда я решился участвовать в этом эксперименте...
  Магамединов наклонился к Шарецкому и стал внимательно рассматривать его лицо и шею. Под глазами Александра Михайловича выделялись тёмные круги, на лице было видно, как полопались мелкие сосудики. Вся шея у Шарецкого была в какой-то красной сыпи.
- О каком эксперименте ты говоришь? – спросил Максим Викторович.
- Мэр нашего города вернулся из поездки в Африку заражённым какой-то неизвестной науке болезнью, - начал объяснять Шарецкий. - В Африке её называют новой чумой.
- И зачем, скажи мне на милость, нашему мэру понадобилось поездка в Африку?
  В ответ Шарецкий закашлялся.
- Ох, - застонал он. - Не перебивайте меня! Я боюсь, что не успею рассказать главного.
- Я молчу! - рявкнул Магамединов.
- Мэр приказал нам тайно провести эксперимент, за положительный результат которого обещал заплатить громадную сумму. Хорошо помню, что я отказался. Но вчера вечером я сделал укол больному, специально заразив его африканской чумой, чтоб в дальнейшем на нём провести испытания нескольких синтетических препаратов. И вот, когда я уже сделал укол, я с ужасом стал вспоминать: когда же я решился сделать этот гадкий поступок. Ведь я был принципиально против. И не вспомнил. И до сих пор не могу вспомнить.
- Приказал нам. Нам – это кому? – поинтересовался Максим Викторович.
- Мне и Беленькому, - ответил Александр Михайлович и закрыл глаза.
- Какого больного заразил ты? - отчеканил Магамединов. - А какого - Беленький?
  Шарецкий открыл глаза, в них сквозь слёзы засветились нечеловеческая боль и страдание.
- Я заразил Алексея Горина из третьей палаты, а Беленький... Я точно не знаю кого, но у меня есть предположение.
- Не напрягайся! Я сам тебе скажу: Кадышева из пятой палаты.
  Шарецкий вновь кивнул и застонал. 
- Вот, что я ещё вспомнил, - заговорил он из последних сил. - Мэр хотел к вам направить убийцу, но, видимо, не успел это сделать - умер, гнида!
- А я-то что ему плохого сделал? – удивился Магамединов.
- Беленький жаловался ему на вас, что вы его много загружаете работай, не даёте свободы его действиям.
  Магамединов с состраданием посмотрел на Шарецкого, обхватил голову руками.
- Что же вы, мужики, натворили?

                8.

     В коридор подвала из морга выскочили две «зместрелы». Это были те самые две твари, что когда-то плавали в ванночке с формалином, правда, они подросли и изменились внешне. Теперь они были больше похожи на белок, а не на ужей. Крылья у них отвалились. Но зато остались шесть пар лап, которые могли полностью прятаться в тело, при этом животное легко трансформировалось в змею с головой, похожей на наконечник стрелы. 
   Двигались «зместрелы» завораживающе, синхронно: то обе влево, то обе вправо, то обе крутились на одном месте, словно что-то выискивали. Затем они и вовсе остановились возле батареи и стали заглядывать под неё. Из их голов вылезли антеннки. «Зместрелы» открыли маленькие ротики, обнажили острые зубки и неприятно запищали.
   Где-то за батареей раздался шум крысиной возни. Крысы истерически завизжали, будто кто-то их садистки мучил. Через несколько секунд возня и визг прекратился, и из-под батареи потекла тёмная кровь.
   «Зместрелы» продолжили своё движение, они бросились к лестнице и стали подниматься на первый этаж, прыгая с одной ступеньки на другую.
   В вестибюле первого этажа скопилось много людей. Многие сидели на скамейках и стульях, часть расположилась на куртках, расстеленных на полу. Несколько человек ходили возле окон.
     Двое мужчин – Игоревич и Артёмович – стояли недалеко от лестницы и курили.
- Прожил столько лет и беды не знал, - пожаловался Игоревич. - Ни в какой войне не участвовал… А тут на тебе, на старости лет – такой сюрприз!
- А я тебе так скажу. Это всё проделки японцев, - заявил Артёмович.
   Игоревич с удивлением посмотрел на Артёмовича.
- Почему именно японцев? – спросил он.
- Никто другой до такого не додумался бы, а эти могут, - стал объяснять Артёмович. - Я когда-то, молодым ещё, слышал где-то, что у них громаднейшие лаборатории занимаются управлением погодой. Хотят снег вызовут, хотят - жару нестерпимую.
- Брехня всё это, - недоверчиво произнёс Игоревич.
  В этот момент две «зместрелы» выскочили в вестибюль и бросились под ближайшую скамейку, на которой сидели две пожилые женщины.
- А сугробы откуда, а? А каток этот ледяной вокруг больницы? Японцы, верно тебе говорю. А мы, дураки, гадаем, правда это или нет…
    Из-под скамейки, просунув головы между ног людей, выглянули две «зместрелы» и с интересом стали наблюдать за спором курящих мужчин. Из их голов вылезли антеннки и наклонились в сторону Игоревича и Артёмовича. «Зместрелы» тихо и неприятно запищали.
   Игоревич вдруг выронил сигарету и резко шагнул вперёд, одновременно замахиваясь кулаком на Артёмовича.
- Знаешь, что я тебе скажу, дрыщ ты бессмертный?! - заорал он.
- Эй, Игоревич, ты чего?! – испугался Артёмович.
   Игоревич ударил собеседника кулаком в лицо. Артёмович отлетел от удара на полтора метра и упал на скамейку,  на  которой сидели пожилые женщины. Они завизжали и бросились в разные стороны.
- Дураки, что вы творите? – закричала одна из них.
   Глаза Артёмовича налились бешеной кровью, он достал из кармана складной нож и бросился на Игоревича.
- Зарежу, сука!
  Игоревич двумя руками схватился за руку Артёмовича, вырвал у него нож и нанёс противнику шесть  ударов в грудь. Артёмович упал на пол, подёргался немного и замер. Изо рта его вытекла струйка крови.
  Люди в шоке уставились на Артёмовича. Казалось, его душа только что отлетела от тела...  Но мужчина, получивший серьёзные ножевые ранения, внезапно открыл глаза.
- Игоревич, за что ты меня так? – прошептал он. И умер.
  Игоревич взглядом, полным агрессии, обвёл всех столпившихся вокруг него людей и заревел, брызгая слюной:
- Что смотрите на меня, с-суки?! Готовьтесь, сейчас буду резать каждого, одного за другим. 
 И он развернулся в сторону ближайших объектов. Ими оказались Полина Шарапова и Оля Синицына – те самые девчата, чей друг погиб, пытаясь перелезть через забор.
   Взвизгнув, Оля и Полина отскочили назад.
- Пожалуйста, не надо! – закричала Оля.
   Игоревич её даже не услышал, он уже занёс над ней нож... Но тут же из толпы выскочил Сергей Ветров и заорал:
- Стой, козёл!
  Игоревич успел только повернуть голову. Сергей схватил разъярённого мужчину под руки, сбил с ног и вместе с ним полетел на пол. В отчаянной борьбе парень наступил мужчине коленом на грудь и выкрутил руку. Игоревич вскрикнул и отпустил нож. Сергей нанёс Игоревичу три сильных удара по лицу,  забрал нож себе и спрятал в кармане брюк.
  Игоревич тяжело дышал, ноздри его раздулись, как у разъяренного быка. Глаза стали почти чёрными. Его буквально колотило от злости.
- Пусти меня! Пусстииии!!!..
  Убийца неутомимо рвался из рук Сергея.
- Заткнись! - прохрипел Ветров и нанёс кулаком сильный удар Игоревичу между глаз, после чего тот потерял сознание.

                9.

       В ожоговом отделении в двенадцатой палате стало совсем тихо. Василий и Пузырь молча сидели на своих кроватях, на их лицах не было никаких эмоций. Пузырь смотрел куда-то в одну точку. Фёдор Иванович лежал на кровати и перелистывал папку «Дело», похожую на ту, что нашли студенты в тёмном помещении подземных этажей.
- И всё-таки он гений! – вскрикнул Фёдор Иванович, оторвал взгляд от папки и посмотрел на Даньку.
- Правильно я говорю, Пузырь?
- Правильно, Иванович! – согласился Данька, продолжая при этом смотреть куда-то в сторону.
   В палату несмело вошёл Груша, обвёл всех взглядом. Фёдор Иванович закрыл папку «Дело» и небрежно кинул её в тумбочку.
  Груша шагнул в сторону своей кровати, взглянул на Василия и развёл руками.
- Это... Извините, что ли, - сказал он. - У меня крыша поехала, наверное.
- Ничего страшного, зато ты нас посмешил, - ответил за всех Василий.
- Со страху что только в башку не лезет, - промямлил Виталик и повернулся к Фёдору Ивановичу. - Дедушка Федор Иваныч, дурак я и зря пургу про вас гнал.
   Старик снисходительно улыбнулся.
- Да, ничего страшного, Виталик! С каждым такое может произойти, - пробормотал он и мигнул Пузырю, который всё ещё смотрел в одну точку. - Правильно я говорю, Пузырь?
   Груша перевёл взгляд на Даньку. Тот кивнул и улыбнулся.
- Правильно, Иванович!
 Груша лёг на свою кровать, протянул руку к тумбочке, взял с неё книжку и сделал вид, что её читает.
- Неужели, Груша, ты думаешь, что я не знаю, зачем ты вернулся? – неожиданно произнёс Фёдор Иванович.
  Груша несколько секунд испуганно смотрел на страницы книжки. Затем проглотил ком, подступивший к горлу. Медленно, ожидая что-то очень неприятное, он закрыл книжку, повернулся к Фёдору Ивановичу и наигранно-безразличным взглядом посмотрел на него.
- Ну и зачем?

                10.

     Сергей оглядывал людей, столпившихся около тела Артёмовича. Игоревич, надежно связанный ремнями, ворочался в углу, рычал и бился головой о стену. Люди с явным трудом воспринимали то, что происходило на их глазах. А Сергей чувствовал, что это только начало чего-то большого, ужасного. Необъяснимого.
   Мозг парня сверлила назойливая мысль. Не может же просто так среди бела дня без особой на то причины один человек убить другого. Или всё-таки может?
- Кто-нибудь объяснит мне, из-за чего они подрались? – спросил Сергей Ветров и взглянул на убитого.
   Тот стеклянными безжизненными глазами уставился в пол. В его взгляде читался немой вопрос: за что?
   Сразу же откликнулась пожилая женщина:
- Это сосед мой, -  заявила она, показывая на Игоревича. - Сколько лет его знаю... Всегда смирный был. Голоса даже не повышал. Культурный мужчина.
- Вот поэтому я и спрашиваю, что тут происходит?
  Ответа на его вопрос не последовало. Люди молча смотрели на Артёмовича и Игоревича.
  К Сергею подошли его друзья - Оля, Полина и Артём.
- Серёжа, ну ты вообще... Если б не ты... Спасибо, Серёжа... - произнесла Оля. Губы у неё были белые, руки тряслись.
  Сергей кивнул.
- Всё в порядке… Я своих в беде не бросаю.
  В этот же момент со стороны лестницы, ведущей в подвал, раздались странные звуки: «вжи-жи-жить… вжижить… вжи-жи-жить… вжижить»….
  Сергей обернулся.
- Спасибо, Серёжа… Я этого  никогда не забуду, - продолжала благодарить Оля.
    На лице Сергея появилось озадаченное выражение. Неприятные, повторяющиеся звуки не смолкали, а становились всё громче и громче: «вжи-жи-жить… вжижить… вжи-жи-жить… вжижить»…
  Сергей поднял кверху указательный палец левой руки.
- А ну тихо все! – закричал он. - Что это за звуки такие?
- Не понял… о чём ты? – встревожился Артём.
   «Вжи-жи-жить… вжи-жи-жить», - раздались звуки вновь. На лице Сергея появился испуг.
  Преодолев последнюю ступеньку, в вестибюль из подвала выползли серые нечта размером с небольших черепашек, по форме чем-то напоминающие божьих коровок. Одиннадцать штук. Они остановились в боевом порядке: шестеро впереди и пятеро позади.
  «Вжи-жи-жить… вжи-жижи-жить», - заревели  нечта, раздвинув крылья и обнажив свои острые пилы.
- Бежим! – заорал Сергей и схватил за руку Олю.
  Серые нечта, словно по команде, сорвались с места и с немыслимой скоростью ринулись в сторону толпы. Сергей устремился к скамейкам и потянул Олю за собой, но девушка, растерявшись, затормозила его движение. Сергей резко развернулся, поднял её на руки и с разбегу запрыгнул на ближайшую скамейку.
   Нечта проскочили мимо Полины и Артёма и влетели в толпу. Раздались отчаянные вопли. Люди стали подпрыгивать на одном месте, толкая друг друга. Часть толпы бросилась врассыпную. А восемь человек повалились. И остались, кто - сидеть, а кто - лежать на полу в вестибюле на том месте, где их застали ревущие нечта. Пол вокруг несчастных был залит кровью. А их отпиленные по щиколотку ступни валялись рядом...
- Дерьмо! - закричал Артём. - Что это за ногогрызы такие?
  Перепуганные люди залезли, кто куда смог. На подоконник, на столы, на скамейки и стулья… У трёх мужчин, что забрались на подоконник, с ног потекла кровь. По-видимому, им тоже досталось.
   Ногогрызы развернулись в пяти метрах от несчастных людей, лежащих в вестибюле с отпиленными по щиколотку ногами. «Вжи-жи-жить… вжи-жи-жить», - заревели они и бросились вновь на пострадавших.

                11.

   В тот момент, когда на первом этаже происходила эта трагедия, Магамединов находился на втором этаже в лаборатории биохимии и гистологии. Он стоял за одним из столов и смотрел то в большой микроскоп, то на монитор компьютера, который показывал всё то же, что и микроскоп.
 На мониторе было видно несколько повреждённых клеток печени человека. А в них - движение каких-то маленьких точек и коротеньких палочек, они свободно перемещались из одной повреждённой клетки в другие.
- Да не может быть такого! – воскликнул Магамединов.
 В лабораторию вошли Круглова, Весюткина и Хонкин-младший (у них на лицах были белые маски). Выглядели они уставшими. Весюткина и Круглова поставили на лабораторный стол два железных контейнера и открыли их. В контейнерах стояли пробирки с кровью. Магамединов бросил на вошедших отсутствующий взгляд. Взял в руки лупу и стал рассматривать через неё человеческую печень, кишащую красновато-беловатыми червячками и другими мелкими серого цвета паразитами, похожими на божьих коровок.
- Ну, рассказывайте, с чем пришли, - сказал он.
- Мы взяли кровь на анализ у всех больных нашего отделения, - доложила Весюткина.
 Магамединов кивнул.
- Молодцы.
- Почти у всех, - добавила Круглова. - Кто был на месте, у тех и взяли…
 Магамединов ещё раз кивнул.
- Хорошо… обойдёмся тем, что удалось добыть.
- Визуально, людей нашего отделения можно разделить на условно заражённых и условно не заражённых, - сказала Круглова.
- Ну, и какие первичные выводы? – спросил Магамединов, рассматривая печень через лупу.
- Выводы не утешают, условно заражённых не меньше двадцати процентов.
 Максим Викторович присвистнул.
- Ничего себе!
 Весюткина бросила мрачный взгляд на Магамединова.
- Скажи, Максим, а есть хоть какой-то смысл в наших действиях?
 Магамединов вздрогнул.
- Ты это о чём?
- Мы сейчас все боремся за жизни людей. За то, чтобы они не погибли из-за этой новой неизвестной болезни… А нужно ли это кому-то? Есть ли смысл нам искать лекарство от одной беды, если другая скоро вынесет нам окончательный приговор?
 Магамединов выпрямился и отложил лупу в сторону.
- Так, давай, сложим руки на груди, - предложила Круглова - И будем ждать, когда за нами придёт старуха с косою?
- Просто, друзья, мне кажется, что наши действия напрасны, - вздохнула Инга Вацлавовна.
 Магамединов покачал головой.
- Нет, Инга, это не так. Нельзя сдаваться раньше времени. Поверь мне, существует вероятность того, что всё наладится…
- Я в это слабо верю.
- Ну хорошо, представь на пару минут, что через какое-то время к нам придёт помощь… не важно, откуда… но придёт – а мы тут, оказывается, раньше времени опустили руки.
- Одними представлениями я долго не продержусь, – возразила Магамединову Весюткина. - Жить сказками - это не по мне.
- Я тебя очень хорошо знаю, дорогая Инга. Из-за банального приступа отчаяния
 ты нас не бросишь. Но если тебе важно знать, что твои действия не бессмысленны, то я тебя лично заверяю в том, что они не бессмысленны.
    Весюткина кисло улыбнулась.
- В таком случае я вам заявляю, что у нас в отделении эпидемия, число заражённых достигло около двадцати процентов. А мы с вами до сих пор ничего не предприняли для того, чтобы эта эпидемия не распространялась.
- И какие будут предложения? – поинтересовался Магамединов.
- Закрываем терапию. И отделяем больных от здоровых. С первой по пятую палату кладём условно больных, а условно здоровых помещаем в оставшиеся палаты.
- Ну что ж, Инга, чтоб тебя больше не одолевали приступы отчаяния, тебе и  поручим организацию карантина в отделении, - решил Магамединов. Бросил взгляд на Хонкина-младшего и улыбнулся. - Вижу, и серьёзный помощник у тебя уже имеется…

                12.
 
    Груша и Фёдор Иванович сидели на своих кроватях и смотрели друг другу в глаза. Это был немой поединок. Груша не выдержал и моргнул.
- Не старайтесь, Федор Иванович, меня напугать снова, - заговорил он. - Я вас больше не боюсь, я ведь понимаю, что страх свой я сам придумал, а уж потом вы все этим дружно воспользовались.
   Фёдор Иванович притворно вздохнул и ответил:
- Ладно, Виталик, время покажет, убежал ты от своего страха или нет. Я-то вижу, что ты всё ещё мучаешься сомнениями и вернулся в эту палату только для того, чтобы доказать самому себе, что твой страх это не навязчивая идея, а суровая реальность.
  Груша набычился.
- Бла-бла-бла. Мне, кажется, что вы не умеете ясно выражать свои мысли, просто кидаете в воздух много пустых слов.
- Нет, Виталик, ты не прав, я свои мысли всегда выражаю предельно ясно. А вот ты уже не способен адекватно воспринимать существующую реальность. Тебе везде и во всём мерещатся монстры и выдуманный тобой мир, который вдруг стал тебя окружать. Или, может, ты мне скажешь, что я не прав?
   Груша стукнул кулаком по тумбочке.
- А вы меня не запугивайте! Не на того напали! Я не дурак и не сумасшедший! И вообще, я, может, не хочу больше об этом говорить.
   Фёдор Иванович лёг и накрылся одеялом.
- Успокойся, Груша, я тебе не враг. Враг твой таится в твоей голове и медленно уничтожает тебя изнутри.
   Груша нахмурился.
- Ага, так я и знал! – сказал он. - Вы не обижайтесь, но я вас слушать больше не собираюсь. Бред несёте. Да и рассказчик из вас, если честно, хреновый. Лично меня аж тошнит от ваших тупых баек.
  Фёдор Иванович ничуть не рассердился и тем же добреньким тоном продолжил:
- Мне жаль тебя, Виталик. Искренне жаль. Ты тонешь в мире своих страхов, с каждым днём погружаясь всё глубже и глубже в нечто далёкое от реальности. Ты принимаешь помощь тех, кого придумал твой разум и сознательно отказываешься от помощи тех, кто способен тебе помочь.
   Выражение лица у Груши на секунду стало озадаченным: он задумался над словами Фёдора Ивановича. Затем с презрением посмотрел на старика.
- Ловко это вам удаётся.
- Что удаётся, Виталик?
- Пудрить людям мозги всякой ахинеей.

               
                13.

    Из большой кучи человеческого фарша, в котором перемешаны головы, ноги и руки людей, выползли одиннадцать «ногогрызов» и встали кольцом по середине вестибюля. «Вжи-жи–жить… вжижить… вжи-жи-жить», - засверкали они своими острыми пилами.
  Оля уткнулась лицом в плечо Сергея и заорала во весь голос:
- Я больше не могу смотреть на это!
   Сергей беглым взглядом окинул вестибюль. Люди залезли, кто куда смог. Кто на подоконник, кто на столы, кто на скамейки и стулья… У трёх мужчин, что стояли на подоконнике, с ног текла кровь и собиралась в лужу на полу. Артём и Полина стояли на кожаном кресле недалеко от скамейки Сергея и Оли.
  Сергей с бессильной яростью поглядел на «ногогрызов».
- Вот же твари! – закричал он. - Найду и растопчу каждую!
   «Ногогрызы» стали  показывать свои пилы: они выезжали из их тел под разным наклоном. 
- Суки же! – всхлипнул Артём.
    «Ногогрызы», продемонстрировав свои силы, выстроились в центе вестибюля в боевом порядке: пятеро впереди и шестеро позади - и медленно стали удаляться в сторону лестницы. «Вжи-жи-жить… вжижить… вжи-жи-жить».
               
                14.

         На восьмом этаже в своём кабинете напротив зеркала стоял заведующий пульмонологией Тимур Сергеевич Харьков - здоровый, чуть ли не двух метров ростом мужик, - и разговаривал со своим отражением в зеркале. 
- Я не паникёр! Я не паникёр! – повторял он. – Я просто боюсь!
   Тимур Сергеевич отвернулся от зеркала и несколько раз всхлипнул, потом опять резко повернулся и выпучил глаза.
- Страшно мне! – завопил он и скривил лицо, собираясь завыть или заплакать. -
Ну что ты смотришь на меня?! Что вылупился?! Всё же под откос... пошло...
   Тимур Сергеевич бросился к шкафчику для одежды, достал из него дипломат, открыл и взглянул на пачки долларов, которых в дипломате было под самую завязку.
- Нет! Нет, родненькие, мы ещё с вами погуляем по… Парижу… по…по… Лондону, - произнёс он, закрыл дипломат и кинул его на пол.
- Это просто чей-то косяк! – завизжал Харьков. - Это чья-то подстава! Так нельзя!
  После чего Тимур Сергеевич сел в кресло, опустил голову в руки и громко зарыдал.
   В кабинет кто-то постучался. Заведующий пульмонологией притих, вытер ладонью мокрые глаза и рявкнул:
- Чё надо?!
    В кабинет несмело заглянул Семён Семёнович Воржицкий - лечащий врач пульмонологии.
- Тимур Сергеевич, вы меня искали? – спросил он.
   Тимур Сергеевич ответил грозным голосом:
- Да, Семён Семёнович, заходи! Разговор у меня к тебе есть.
  Воржицкий чуть ли не на цыпочках подошёл к стулу и уселся на краешек.
- Что-то ещё случилось, пока я курить ходил?
- Не волнуйся, не в тебе причина.
- Слава Богу! А то напугали, если честно…
- Я больше чем на сто процентов уверен, - заявил Тимур Сергеевич, - что к нам подойдёт помощь на вертолётах.
- Я тоже так думаю, - пропищал Семён Семёнович.
- Так вот, желающих улететь первыми рейсами будет много, а вертолётов, скорее всего, мало, - стал объяснять Харьков. - Нам надо сделать так, чтоб мы с тобой улетели первым рейсом.
- Понятное дело, - согласился Воржицкий.
- «По-нят-ное де-ло»! – передразнил Харьков. - Ну, что тебе, дурню, понятно?! Для того чтоб на крышу не попёрлось много народу, надо людей с крыши повыгонять – это раз! Вход на крышу закрыть на ключ – это два! Все двери, ведущие на восьмой этаж тоже закрыть – это три!
      Тимур Сергеевич замолчал. Воржицкий посмотрел на него, как собака -  на хозяина.
- Все двери, ведущие на восьмой этаж закрыть – это три… Понятно! А четыре?
 Тимур Сергеевич зло сверкнул глазами.
- Тебе этого мало?! А ну марш выполнять!
- Слушаюсь! – закричал Воржицкий и бросился вон.

                15.

     Магамединов отодвинулся от лабораторного стола и повернулся к Кругловой, которая в это время стояла у центрифуги, рассматривала пробирки с кровью и записывала что-то в большую тетрадь.
- Я не могу понять, как такое возможно, - заговорил Максим Викторович. - Наша «зараза» начинает свою жизнь, как неклеточное образование. И это не вирус. Это нечто имеет размер меньше клетки, но наделено разумом. Оно меняет своё поведение в разных ситуациях. Сначала оно просто разрушает клетки, затем их же восстанавливает…
    Круглова, слушая Магамединова, подошла к компьютеру и ввела в него из тетрадки данные для обработки.
- Хорошо, но как это нечто вдруг становится червями и ещё чем-то непонятным? – поинтересовалась она.
- Я разрезал тело Шарецкого вдоль и поперёк, кромсал его хуже всякого мясника.
   Круглова бросила злой взгляд в сторону Магамединова.
- Максим, давай без подробностей!
- Так вот, - принялся объяснять заведующий терапевтическим отделением. - В кишечнике эти твари получают своё первое резкое увеличение: они просто растут в размерах и становятся всё больше и больше.
- Как такое возможно? – удивилась Круглова.
- Не знаю… Есть у них свои секреты. Они жрут всё, что жрёт человек. Вот откуда у больных появляется звериный голод.
- Ничего себе!
- Твари эти по-своему молодцы, они берегут организм жертвы до последнего и уничтожают только тогда, когда им становится тесно.
   Круглова отодвинулась от компьютерного стола.
- Права Весюткина, нам надо задуматься о более серьёзных средствах индивидуальной защиты.
- Это, конечно, очень нужное дело, но ты дослушай меня до конца…
- Ну что ещё? – раздражённо спросила Круглова.
- Вырвавшись на волю, - продолжил рассказывать Максим Викторович, - эти паразиты вновь резко начинают увеличиваться: тупо, но быстро растут в размерах.
    Магамединов достал из лабораторного стола глубокий металлический ящик с маленькими дырочками наверху. Из него раздался вялый звук: «Вши-жи-шить».
Магамединов открыл верхнюю крышку ящика.
- Не бойся, - сказал он. - Загляни внутрь. И ты увидишь, какие могут вырастать красавцы в итоге.
    Круглова осторожно заглянула внутрь металлического ящика. На неё жалостливыми глазками смотрел маленький «ногогрыз».
- Ого, какая  дрянь! – воскликнула Елена Степановна.

                16.

      В вестибюле первого этажа люди окружили кровавую кучу фарша и костей – всё то, что осталось от восьми человек, не успевших спастись от «ногогрызов». Сергей, Оля, Полина и Артём стояли к этой куче ближе всех.
- Вот это жесть! – произнёс Артем.
   Оля отвернулась и согнулась пополам. Её стошнило. На глазах выступили слёзы.
- Какой противный запах, - прошептала Полина.
   Сергей выступил вперед.
- Эй, люди! – обратился он ко всем. - Я собираюсь вооружиться и дать ответ этим тварюгам. Если среди вас есть те, у кого появилось такое же желание, прошу двигаться за мной. Я иду в мастерские, чтобы изготовить оружие.
   Сергей посмотрел на повергнутых в ужас людей и кисло улыбнулся. Желающих присоединиться среди них не оказалось.
- Понятно. Я никого из вас не осуждаю.
 Сергей отвернулся, и только тогда из толпы раздался голос Капрона - жилистого мужика лет шестидесяти.
- Подожди, я с тобой!
  Сергей кивнул и двинулся в сторону мастерских. Из толпы вышли Артём, Полина и Оля.
- Подожди, мы тоже! – закричала Полина.
   Сергей обернулся и нарочито громким голосом произнёс:
- Мне некогда ждать. Время бежит. Эти твари смогут вернуться в любой момент. Кто не трус, тот пойдёт со мной. Ну а трусы мне не нужны!
  За спиной Сергея зашевелились люди. Он вышел из вестибюля в правое крыло, за ним следом: его друзья, Капрон и ещё девять человек, шестеро мужчин и три женщины.
                17.

     Время близилось к обеду. Весюткина зашла в первую палату терапевтического отделения в специальном защитном костюме. На четырёх кроватях лежали и стонали смертельно больные мужчины со вздутыми животами.
- Инга Вацлавовна, уходите отсюда,- прошептал один из них. - Нечего на нас тратить силы.
- Глупости не говорите, - ответила на это Инга Вацлавовна. – Будем бороться с этой дрянью вместе. Я вас не брошу.
   Второй больной, еле оторвав голову от подушки, попросил:
- Доктор, дайте хоть что-нибудь пожрать.
  Инга Вацлавовна взяла полотенце, которое висело на спинке кровати, и вытерла пот на лице больного, попросившего есть.
- Хорошо, потерпи ещё немножко, - сказала она. - Я что-нибудь придумаю.
 Третий больной не выдержал и заорал:
- Сколько можно ждать?! Скоро я начну жрать всё подряд… Ко мне близко лучше не подходите, я за себя уже не ручаюсь.

                18.

           Евгений Хонкин решил навестить брата. Он зашёл во вторую палату в специальном защитном костюме, снимать который при контакте с больными было строго запрещено. Хонкин-старший лежал на кровати и смотрел в потолок, живот у него вздулся до невероятных размеров. На другой кровати лежал дряхлый старичок и тихо стонал.
 - Ну, как ты, Игорь? – спросил Евгений.
  Хонкин резко открыл глаза и мученическим взглядом посмотрел на него.
- Уходи отсюда, Женька! И дай мне слово, что в эту палату ты уже никогда не вернёшься.
    Хонкин-младший сел на кровать к брату и попросил сквозь слёзы:
- Не гони меня, брат! Мы с тобой…
   Хонкин не стал даже дослушивать то, что бормотал брат. Он столкнул его ногой с постели.
- Я ж сказал: уходи отсюда прочь! И не подходи близко ни ко мне, ни к каким другим больным…
   Евгений сел на пол, опустил голову в колени и громко зарыдал.
- Брат, как всё это несправедливо. Ты пришёл навестить меня, а в итоге остался лежать на больничной койке...
                19.

     Харьков открыл дверцу шкафчика и спрятал в него дипломат с долларами. С утра он только и делал, что доставал и потом опять прятал деньги. И так до бесконечности.
- Копил-копил, а как решил забрать из сейфа - так твою мать! – катастрофа, эпидемия, понос и золотуха! – пожаловался он сам себе.
    На столе Харькова громко зазвонил рабочий телефон. Тимур Сергеевич медленно обернулся, не поверив своим ушам.
- Я знал! Я знал, что про меня не забудут, – закричал он.
      Заведующий пульмонологией вмиг долетел до своего рабочего стола и схватил трубку телефона.
- Алло, я вас слушаю!
- Это вам звонит Андрей Кабен, - раздался чей-то голос в трубке. - Я увлекаюсь практической магией и звоню предупредить, что из-за моих неудачных опытов в больнице появилась очень нехорошая субстанция. И вам необходимо провести несколько сложных обрядов, чтобы остановить её действие.
- Парень, отстань! – взвизгнул в трубку Харьков. - Какая к чёрту субстанция! Мне сейчас не до тебя…
    Тимур Сергеевич резко бросил трубку на телефонный аппарат и схватил её снова. В кабинете стало чуть-чуть темнее. Он нажал несколько раз на «кнопку сброса» и посмотрел вверх на горящую лампочку.
- Где же связь… блин! – выругался заведующий и взглянул в сторону входной двери.
   Там, где должна была быть дверь, располагалась сплошная стена.
- Не понял, - сказал Тимур Сергеевич и повернулся в сторону окна.
   Там, где должно было быть окно, со сплошной стены с неприятным скрипом отвалился деревянный подоконник и упал на пол.
- Эй! Чё здесь творится?! – закричал Харьков.

                20.

     На втором этаже терапевтического отделения Весюткина села на корточки в пустом коридоре. Она отстегнула верхнюю часть защитного костюма, сняла её и заплакала. Через стены доносились вопли и стоны больных. Некоторые из них, кто совсем уже не мог терпеть, орали во всю глотку. Всё это без содрогания невозможно было слушать.
- Не о таком будущем я мечтала, - пожаловалась сама себе Инга Вацлавовна.
  Cо стороны вестибюля раздался голос Магамединова:
- Давайте-давайте, бойцы, без вас мы не справимся.
  Весюткина шмыгнула носом. Из вестибюля в коридор вышел Магамединов, а за ним друг за другом - шесть санитаров в защитных костюмах: Борыгин, Теплицын, Зайцев, Лебедь, Морковин и Бобров.
- Так, Инга Вацлавовна, вот вам наши санитары, - заговорил Максим Викторович, не обратив на слёзы Весюткиной никакого внимания. - Я их за двадцать минут всех разыскал. Они вместе со старшей медсестрой запасы спирта уничтожали. Но ничего, вовремя я их накрыл, работать смогут.
   Весюткина вытерла нос и взглянула на санитаров.
- Задача у вас, мальчики, очень простая. Обходите с первой по восьмую палаты и выносите из них покойников.
- И куда их выносить? – поинтересовался Зайцев.
- Кладёте их на носилки, выносите на улицу и кидаете прямо на лёд, - пояснила Инга Вацлавовна. - Этот лёд остальное сделает сам.
- А обязательно их, Максим Викторович, выносить на улицу? – спросил Борыгин, которому эта идея не понравилась.
- Обязательно, - ответил заведующий терапевтическим отделением. - Хотя бы потому что через некоторое время из них во внешний мир вырвется много опасных тварей. У меня такое предположение, что наша больница стала настоящим рассадником для них.
- А так, благодаря вам, эти твари будут погибать вместе с телами умерших – они просто заживо сгорят на ледяной плёнке, - добавила к сказанному Весюткина.
    Из второй палаты раздался неожиданный громкий вскрик. Магамединов открыл двери и несколько мгновений простоял, раскрыв рот. Синие мешки проступили под его глазами, кровь в сосудах головы застучала очень и очень громко. То, что увидел Максим Викторович, пошатнуло его психику конкретно.
   Склонившись над дедулей, стоял на коленях Хонкин - старший. Он впился зубами в шею умирающего старика, сделал резкое движение головой из стороны в сторону и вырвал кусок гортани с кровью и мышцами.
- Хонкин, что ты творишь?! – заорал Магамединов.
   Хонкин бросил на заведующего страшный и безумный взгляд. Ноздри у  больного раздулись как у дикого животного. Он сорвался с места и кинулся на Магамединова. Максим Викторович еле успел закрыть дверь перед его носом. Раздался глухой удар в дверь, вскрик и шум падения.
   Магамединов с испугом на лице посмотрел на Весюткину.
- Так, Инга Вацлавовна, - приказал он. - С этого момента вы ходите по палатам только со своим охранником.

                21.

          Круглова расположилась посередине лаборатории за столом, на котором стоял компьютер. Она распечатывала таблицы и делала выводы:
- С такими темпами к вечеру в терапии не останется ни одного человека. Заражённость составляет шестьдесят три процента… это уже предел всему.
   Пока Елена Степановна разбиралась с таблицами, в лабораторию один за другим забегали «ногогрызы», их было много - уже больше десятка вбежало. «Вжи-жи-жить»,- шумели они.
    Круглова их не слышала. Елена Степановна рассматривала данные и красной ручкой подчёркивала новые фамилии.
- Ну, вот ещё шесть больных приговорены, - шептала она.
   А «ногогрызы» ползли под рабочими столами (которых в помещении было штук пятнадцать) всё ближе и ближе к ней. «Вжи-жи-жить», - угрожающе жужжали ногогрызы.
                22.

- Странная штука жизнь, - произнесла Круглова пророческие слова. - Она кажется ещё такой длинной, а на самом деле приговор уже подписан, и мы даже не догадываемся, что дышим последние мгновения…
   К столу, за которым сидела Круглова, подтянулось большое количество «ногогрызов». Раздался резкий неприятный пронзительный визг их пил. Круглова оторвала взгляд от компьютера и посмотрела в сторону выхода. И увидела, как начали падать из-за того, что у них были подпилены ножки, один за другим лабораторные столы. Всё, что стояло на столах, полетело на пол и разбилось на части.

  ВСЕГО В РОМАНЕ 12 ГЛАВ, САМОЕ ГЛАВНОЕ И ИНТЕРЕСНОЕ ЕЩЁ ВПЕРЕДИ. ЦЕЛИКОМ РОМАН МОЖНО ПРИОБРЕСТИ ПО ССЫЛКЕ: 
 
  http://www.litres.ru/aleksandr-bulahov/molchanie/