Ласковый маньяк

"Ласковый маньяк"
1.
Ночь. Лает собака. Зажглись квадратики окон. Свет от фонаря падает на разрисованный трансформатор,  разрисованный сюжетно: на мотив «Золушки». Владимир шёл из ларька, где купил сухариков. Было тихо, только вдали шумел товарный поезд.
Луны не было видно. Микрорайон спал.
Володя зашёл в квартиру, снял грязные ботинки, механически посмотрел через зеркало на свою трёхдневную щетину. Поставил чайник на огонь плиты и пошёл к компьютеру проверить электронную почту. Были только сообщения-рекламки. Потом полез в ванну. Тёплая вода укутала его голое тело. Володя оставил кран открытым и слушал шум падающей воды.
Он думал о том, как расстался с Анной после театра. Смотрели «Синее чудовище» в «Сатириконе». Анна позволила себя обнять на прощание, поцеловала в щёку. Машины у Володи не было, поэтому они вместе доехали до метро на автобусе, а там каждый по своим станциям: она в «Люблино», он в «Свиблово».
Он жил один. Когда мама переехала в Крым, Володя остался совсем без родных. Ему не хватало женщины в доме; нет, не чтобы стирать-готовить-гладить, а ради какой-то ласки, способности снять тревогу, нежного ободрения.
Аня жила с родителями. В её послужном списке около десяти любовников к двадцати годам. Ей тоже не хватало чего-то мужского, настоящего.
Володя и Аня познакомились на поэтическом вечере в одном университете. Володя читал свои стихи и малоизвестные из Набокова. Набокова Володя ценил более всего как поэта. Пушкин — Тютчев — Набоков. Грубая схема. Но так уж Владимир относился в поэзии. Маяковского и Есенина он бы сбросил с корабля поэзии.

Владимир не брал псевдонима. Псевдоним — это торговая марка, а не лицо поэта. Прятать себя, снимать с себя ответственность за написанное он не мог себе позволить. Он был готов ответить за любое своё слово.

Кто-то живёт, а кто-то только пишет о жизни. Владимир жил... литературой.

Сейчас он вышел из ванной комнаты, заварил чай (Володя доверял своей газовой плите, поэтому спокойно мылся, пока кипела вода). Он мылся, мысля, как Архимед.  Чай был с горчинкой. Сахар Володя не употреблял, а чаем запивал вафли. В отличие от него Аня всегда добавляла в чай две ложки. Ей казалось старомодным пить чай без сахара.

Перед сном Володя почитал немного из Пелевина. Сны снились «постмодернистские».

2.
Город проснулся от яркой зари. Солнце наполовину выглядывало во двор через противоположный дом. Володя чуть не заплакал от счастья видеть такую картину (там бы ещё в облачках пару амуров, и можно выставлять в Третьяковку). Он вообще был чувствительный парень.

Любое слово, сказанное Анной, попадало в самое его сердце, откуда отправлялась в мозг на обдумывание и обсасывание. Поцеловала после театра в щёку, значит, он не-несимпатичен. Сказала «спасибо за звонок», когда  он позвонил, узнать, как она добралась; следовательно, он ей нужен.
Володя дорожил этим знакомством с девушкой, как владелец морской жемчужины своим сокровищем. Она — его сокровище, потому что у неё его сердце.

Владимир побрился с особой тщательностью. Выпил холодного кофе с кексами, которые сам готовил, и отправился на работу (добывать картофель насущный). Роса ждала жаждущих жуков. Возле подъезда стояла «мазда» цвета красной алюминиевой банки из-под «кока-колы». Владимир завидовал владельцу... дождался автобуса, сел и засунул наушники в уши. Владимир был меломаном, поэтому слушал разные песни по темам и жанрам. Даже неонацистские песни были в его плеере (точнее по-русски: «в его проигрывателе»). От Свиридова до Жанны Фриске. От Цоя до Кипелова. Володя не любил только джаз и блюз, не понимал и не хотел понять. Аня любила. Шостаковича и Эннио Морриконе. Аня с Володей были как-то на концерте Морриконе. 

Владимир работал журналистом (ещё писатель может работать в ЗАГС-е и в крематории; там нужны идеальные тексты). Писал о культурных событиях, которые должны нагрянуть и изгнать скуку москвичей. Журналистике он не учился, у него был дар. А учился он на математика, но не доучился. Почему не доучился? — скучно, сонно и «надоело». Математику он назвал про себя лженаукой и на том успокоился. Тогда же в его жизни появилась Анна, он пропускал лекции, гуляя с ней. Девушка училась на филолога и бросать учёбу не собиралась. Она изучала сербский язык, литературу и культуру этого самого несчастного из балканских народов. Тогда Аня встречалась с женатым профессором; Владимир тихо ждал, когда развалится эта греховная связь. Караулил её около её университета, дарил анонимно цветы, писал стихи, которые не показывал никому. Анна просто снизошла до него. Он выпадал из списка её любовников. Он был девственником и его не страшило это праведное бремя. Он не пытался затащить её в постель, что её несколько настораживало.
Нет, Аня вовсе не распутная девка. Смуглая кожа, каштановые волосы, ниспадающие на плечи, картавый язык и голубые глаза привлекали многих. Она просто не умела отказывать. Жалела мужчин за их «потребность». Ей казалось, что они умрут, если она их не утешит утехой.

Володя рассуждал:
Аня любит мужчин.
Я — мужчина.
Аня любит меня.

3.

Володя сочинил сказку для газеты «Пионерская правда». Сказка о бабочке и драконе, о том, как взаимная любовь расколдовала их. Какой-то пятиклассник нарисовал иллюстрацию к сказке: большого зелёного дракона и бабочку с красными крыльями, похожую на ангела. За сказку Владимир получил 1000 рублей.

Ещё Володя написал в один философский журнал текст под названием «Апология «Лолиты» Набокова». За это он ничего не получил.

Опубликовал в одном сибирском альманахе рассказ о первой любви. Получил 500 рублей и пять экземпляров номера.

Чтобы издать стихи Володя заплатил 1500 рублей.

Таким образом литературный капитал обернулся в ничто.

4.

Аня сказала, что осенью или зимою поедет в Сербию. «А Вы, Володя, могли бы меня сопроводить. Вы же должны защищать даму. Вы же не боитесь косовских албанцев?! Потому что я поеду именно в эту часть Сербии».  Аня любила политику, но политика вызвала у неё спонтанные чувства и действия, хаотическую настырную активность. Она взяла псевдоним Надежда Лензюг и долго старалась в газете, издаваемой КПРФ. Ей нравился простой (народный) язык, которым выражается г. Г. Зюганов. Она голосовала за него в 2008 году. В 2012 она уже голосовала за М. Прохорова, потому что одна девушка из скандального Куршавеля была её подругой детства.

Её политические взгляды зависели от времени суток. Утром она была либералом, могла позволить себе всё, что ей захочется: принять душ, выпить какао, запустить в окно бумажный самолётик. днём — центристом, была в какой-то прострации. А под вечер социалист в ней брал верх, она полагалась на «плановую экономику» Володи, который всё планировал и за всё платил: посиделки в кафе, игра-автомат и т. п. развлечения, требующие финансовых затрат. Ночью она снова была либералом.

Володя слишком идеализировал Анну. В ней он не видел ни единого недостатка, кроме бывших её любовников. Серые глаза. И этого одного хватило, чтобы влюбиться. Она явилась, снизошла до него. Такая живая, такая добрая. Он признался ей в любви, когда защитил её зонтиком от противного ливня. Аня боялась, что если она скажет «нет», то зонтик закроется. Был ли в этом расчёт? Нет, только спонтанность и лёгкое дыхание.
С родителями она Володю не знакомила ещё. Она не привыкла показывать своих парней «предкам», в Володя очень хотел посмотреть — кто знает? — на будущих родственников. Ему хотелось семьи. Семья – его давняя мечта.

Володя любил гулять с Анной при луне. В.В. Розанов назвал бы их «людьми лунного света». Ночь, луна, скамейка у пруда... и поцелуи, поцелуи, поцелуи. У Володи от этого просто сносило крышу. Переизбыток счастья казался безумием.  Он сходил с ума по Анне. Однако она установила «психологические границы», которые спасли сердце и нервы Вовы. В ней было нужно и можно  узнавать, что ранее неизвестно, тайну её души. Но многие отделы души были сокрыты этими самыми границами. Она никогда не говорила о своих любовниках и Володю попросила не спрашивать. Слишком интимно. А вот Володя выкладывал всё, как есть. Первая любовь, за ней вторая — вот и всё.

«Можно ли обожать (ни в коем случае не обожествлять) женщину? — размышлял Володя. —  Есть мнение, что все женщины очень распутны. Но это тот же род ошибок, что и мнение: все мужики — бабники («козлы»). Любимая девушка, девушка-мечта, девочка-шизофрения. Любовь духовна и радостна, ничто другое не характеризует любовь должным образом».  Володя уже не мог без Анны.  Но вот она прекрасно жила и без него. Володя отказывался верить, что Анна курит и может ругаться матом, что она пьёт пиво и ничего не читает. Володя видел в ней образованную, добрую, красивую девушку, которая всегда готова подержать и помочь. И в этом есть правда.

Володя подолгу стоял перед зеркалами: «Урод или не урод?» Вблизи — урод, а издалека — сойдёт, милый. Перед зеркалом он часто репетировал то, что собирался сказать Анне.

5.
Опять ночь, опять слёзы, опять влюблённость. Луна знает все тайны любви, она всего повидала на своём веку. Свет настольной лампы. Володя пишет разгромную статью о гей-параде.

Шторы спрятали тёмный мир. Оазис света говорил о напряжении: домашнего электричества и электричества мозга. Содомиты выходили сущими мракобесами и негодяями. Володя любил подобные статьи, где можно свободно выразить своё мнение. «Разврат — враг любви». В целом Володя осуждал разврат, но внебрачные связи Анны он ей прощал. Интим дело тонкое, можно легко обидеть, унизить.

Статью он писал ровно час. Потом пошёл спать. Ему приснилось, что он бежит за Анной, но никак не может догнать. Она его манит. Как колдунья. Он бежит изо всех сил, но догнать всё равно не может. Просыпается он в момент, когда чуть не прикоснулся к ней. Гудит будильник в телефоне: 10:00. «Нас ждут великие дела».

Статья в издательстве понравилась. Но её не пропустила внутренняя цензура. «Мы всё-таки либеральное издательство!» Не издательство, а издевательство. Что же делать? «Пишите сказки, пишите про детство, а в политику не лезьте». Какая политика? — политика разврата! Весь на эмоциях Володя закатил такой скандал, что его уволили.

6.

Аня тоже загрустила, что милого ей юношу уволили из-за каких-то жалких «голубых». Она угостила Володю мороженым, и это — о, чудо! — его успокоило. Он устроился в другую газету, устроился редактором. Деловой журнал про тенденции в экономике. Экономику Володя знал плохо, но умел писать и том, что совершенно не знает. Ему хватило чтение школьного учебника по экономике. «Я верила, что у тебя всё получится», — радовалась Анна.

Анна писала диплом о сербской и хорватской культурах. Как всегда: общее и различное. Профессор её ценил: как молодого учёного, а не как прекрасную девушку. Она ему в дочки годилась. Он и обращался с ней, как с дочкой. Володя не ревновал.

Вове сделали заказ: «Экономика Сербии после бомбардировок Югославии 1999 года». Тот обратился к своей девушке. Её тоже волновала эта тема. Вместе они написали замечательную статью (как всегда «обличительную»; в данном случае обличающую НАТО).  Вове и Ане понравилось работать вместе. Они решили написать книгу об их любви, что-то вроде «Грамматики любви».

Они избрали эпистолярный жанр. Писали друг другу наивные любовные письма, письма как будто из разных городов, письма печальной разлуки. Она из Иркутска (она знала этот город, там родилась), он — из Москвы.  Писали от имени разлученных родителями подростков. Потом по сюжету они встречаются и женятся. Так наши герои отрепетировали свою будущую свадьбу.

Литература была их религией. Она делала их жизнь полной красок, мыслей и чувств. Только иногда, когда он чувствовали свою бездарность, впадали в отчаянье, чего бы не было, если бы они были воцерковлены. Они жили в мире, который сами написали (не без помощи Бога). Любовная литература собственного производства продолжала их отношения.

7.

Ночь. Анна идёт через аллею, освещенную, слава Богу. Вдруг за ней увязался мужчина. Она побежала. Мужчина тоже. «Это я — Владимир! Куда бежишь?» Девушка рассердилась: «Это у тебя юмор такой?! Не смешно, сразу не мог подойти-назваться? Дурак».

- Но я же ласковый маньяк, ненастоящий»
- Знаем мы таких. Придурок!
- Не сердись.
- Обещай, что никогда меня не будешь пугать, мой ласковый маньяк.
- Клянусь и обещаю!
- А теперь выпьем чаю вон в том кафе.
- Хорошо.

И они пошли в кафе. Анну всё забавляло это прозвище, которые они придумали: «Ласковый маньяк». Они придумали целую теорию ласковых маньяков. Обычные маньяки жестоки и кровожадны. А ласковые просто что-то делают маниакально. Все великие писатели, художники, деятели науки и философии были ласковыми маньяками (кроме Фрейда, того они приписали к неласковым). Маньяки много в жизни добиваются. Главное, чтобы это были умеренные маньяки, т. е. не психи. Ласковый маньяк — это образ жизни.

8.

Аня и Володя катались на колесе обозрения. Пили газировку. У Володи закружилась голова, но не от высоты, а то, что он с Анной. Она была его манией.  Гуляли в парке. Вечерело. Володя никак не хотел отпускать Аню. Но он беспокоилась, что о ней беспокоятся родители. Она начинала сердиться. Володя её отпустил. Сам ещё долго гулял по парку.

Вдруг он встретил каких-то бомжей. Они не хотели его грабить, просто пили водку. Один из них был инвалидом, ходил на костылях. Они попросили прикурить. Хоть Вова и не курил, он носил с собой спички (он любил поджигать июньский пух). Потом как-то разговорился с бомжами. Он дал им сто рублей, они налили ему водки. Алкоголь заставил Владимира заплакать. «Аня ушла сердитая, она меня не любят. Вот они бабы какие!» Бомжи успокаивали его тем, что в городе баб много. Но что ему до других баб, когда он сохнет по одной. Пьяный, он вернулся домой; долго смотрел на улыбку Анны с фотографии. Какой-то оскал, а не улыбка. «Надо ехать к ней — делать предложение. Делать предложение на виду у родителей». Он выпил ещё пива из холодильника, оделся по-приличнее, и отправился в путь. Метро уже не работало, добирался на попутке.

Бомбила был рад обсудить с новым пассажиром женщин. «А что так поздно, завтра утром нельзя?». «Завтра я не буду в кураже, не буду таким смелым!» Бомбила только плечами пожал. Высадил он пассажира аккурат около дома, где жила Аня. Володя решил, что как-то не хорошо без цветов. Пошёл к цветочному ларьку, который так некстати был закрыт. Тогда Володя разбил стекло завалящим здесь кирпичом. Владимир набрал огромный букет из роз, хризантем и гладиолусов.  Теперь он был готов делать предложение... К нему подошли два полицейских: мужчина и женщина. «Что буяним? Да ещё и в пьяном виде! Ваши документы!» Паспорт Вова не взял. «Пройдёмте в отделение!» Володя заявил, что никуда с полицейскими не пойдёт, что его ждёт невеста. «Ничего, потерпит».

- Опустите меня к Ане! — вырвалось у Володи.
- Завтра свою Аню целовать будешь, а пока мы протокол хулиганства составим.
- Отпустите меня к Ане! — заорал Володя.
- Сопротивление? Мишь, одень наручники!
- Я вам не дамся, — и побежал.

Полицейские быстро догнали Володю. «Но мне нужно к Ане!»

Пока его везли до отделения (везли быстро, нет пробок по ночам), он всё орал: «Отпустите меня к Ане! отпустите меня к Ане!» Он был готов порвать наручники, вывернуть руки, но освободиться. Тогда его привязали; он ещё громче начал орать, уже дурным голосом: «Отпустите! Аня ждёт!» В отделении не знали, что с ним делать. Он ничего не говорил, кроме того, что ему нужно к Ане. Его было решено отправить в психушку. Его, не развязанного, повезли в 4-ую больницу. Он всё орал про Аню. Его привезли, раздели, забрали вещи, одели в пижаму и отправили в 25-е отделение. Там ему сделали укол, от которого он быстро уснул. Его держали привязанным. Перед сном он всё орал про Аню, чем мешал спать другим пациентам надзорной палаты.

9.

Утром Володю ждал сюрприз... «Оп-а! Где это я?» Вокруг стояли кровати, но соседей Вова не видел, потому что был привязан. «Почему я привязан?» Соседи судя по всему спали — Вова проснулся раньше всех. К нему подошла девушка в белом халате и произнесла: «Проснулись? Вот Вам баночка, туда пописаете, баночку мне вернёте, я буду на посту, совсем не далеко отсюда, занесёте». Володя понял, он в психушке.

Его развязали для сдачи анализов. Он не буянил, не требовал Ани. В голове что-то прояснялось. Вчерашний день, как картина плохого художника-авангардиста.  Около надзорной палаты был пост, где сидела медсестра. Когда он сдавал ей анализы, он спросил у неё имя. И предложил: «Знаете, Юля? — а от вас можно позвонить?» Юля сказала, что это невозможно без разрешения лечащего врача. «А кто мой лечащий врач? Кто? Ещё раз. Берг? Шноберг? Так? Так. И где этот Шноберг находится». Володе ответили, что он ещё не пришёл на работу, ещё только семь часов. «А мы имеем предписание Вас снова привязать». Володя смирился, надеясь на конструктивный диалог с Шнобергом.

«Во дела. Допрыгался. Ехал к любимой, а оказался в дурке. Вот идиот. Тут, наверное, скоро завтрак. Хоть накормят. Думаю, этот Шноберг не дурак, и вечером я буду у Ани. Предложение ей делать, конечно, было бы поспешно», — погрузился в раздумье Володя. Вдруг проснулся ещё один пациент. Молодой парень, лет 22-х. Он спросил:

- А Вы не президент?
- Какой же я президент? — ответил Володя.
- Президент Республики Русь!
- Чего? Нет такой республики!
- Нет, есть, и мы с вами — её граждане. Я вот депутат парламента, в этой комнате нас тут двое, но есть ещё. А Вы-то всё-таки президент?
- Ну. уж нет.
- А кто Вы?
- Я гражданин Российской Федерации, причём психически здоровый.
Все мы тут «здоровые», — отозвался старик из угла, — все мы гении! Я вот завтра получаю Нобелевскую премию за открытие порталов: способа мгновенно оказываться в другом месте пространства с сохранением импульса.
- А от кого Вы её получаете? — заинтересовался Володя.
- От Шведского короля, он тут в пятой палате.
- Ясно. Весёлые вы ребята.

 
«Первая смена — на завтрак!» — раздался чей-то удалой голос. Володя засуетился. «Это не мы», — сказал старик, — мы — вторая смена». «Всё равно, скоро жрать», — заметил юноша.

«Вторая смена — на завтрак!» Всех пациентов надзорной палаты развязали и сопроводили в столовую. Была овсяная каша и бутерброд с сыром, какао и два куска сахара. На каждого отдельный стол. Володя сел со своим «электоратом». Юношу звали Васей, старика — Захаром. 

Надзорная палата была первой, располагалась в углу близ поста. За углом была «Аптека» (пациенты надзорной палаты на ночь лекарства принимали первые). На посту хранились некоторые вещи больных и два холодильника для еды, которую передавали родные и близкие («передачи»).

Почти всех обитателей надзорной палаты развязали. Делать было нечего. К комната отдыха, где есть телевизор, шашки, шахматы и домино, не пускали: «Потому что Вы в надзорной палате!» Вася начал рассказывать анекдоты. Старик Захар его внимательно слушал, но ничего смешного не находил. А анекдоты некоторые были смешными. Володя не мог судить объективно, но ему показалось, что Захар вообще не понимает юмора. Захар мог долго и мучительно говорить про физику. После двадцати минут такого монолога начинала ехать крыша. «Физикус!» — заканчивал Захар свою пламенную речь об Эйнштейне. Вася куда-то пропал. «В туалет, наверное пошёл», — предположил Захар, но ошибся. Щедрый юноша принес три гамбургера, которые ему вчера принесла мать и которые он теперь забрал с поста. В сухомятку гамбургеры шли не очень быстро. «Гамбургер», хм, «Шноберг»! Наверное должен уже быть в отделении: 11:00! Владимир обратился к Юле. Она сказала, что доктор занят и что сегодня он обязательно с Володей поговорит.

«С этими психами впрямь станешь шизеть». Вова решил поиграть-посмеяться. «Слушай, Вася, я не президент Республики Русь, я — бывший премьер- министр, я был против линии партии, и меня сюда сослали». Юноша был в восторге. Достал какие-то бумажки, где были нарисованы карты стран. «Вот это наша Республика Русь, русских у нас 100% населения». Если разобраться  географически, то «Республика Русь» объединяла в себе весь Центральный федеральный округ современной  Российской Федерации. «Вася, я выдвигаю тебя на пост президента славной Республики Русь!» Вася засмущался и ничего не сказал, а взял свои бумаги и что-то начал писать. «Пишу декреты. Декрет №1: выпустить Василия Власина из психиатрической больницы №4». Он предал декрет медбрату. Тот улыбнулся и сказал, что здесь декреты больных не действительны. «Это ты его надоумил, Пыжиков? — обратился медбрат в Владимиру. — У нас тут больница, а не цирк! Ты хочешь вечно в надзорной лежать?! Я тебе не дам никого обижать, хоть ты и умный... на вид». Конфликт замяли.

Часов в 12-ть утра к Володе Пыжикову подошёл врач. «Что с Вами случилось?»
Володя сказал, что пьяный был, начудил. «У Вас теперь два варианта: либо у нас на три месяца, либо в тюрьму лет... на пять. Сегодня подумайте, а завтра скажите. Я Вам разрешаю вечером сделать одни звонок. Родные есть? Нет! Ну, Ане своей позвоните, пусть приезжает к Вам посетителем, Вы же так её хотели видеть». Володя задумался. «Шноберг дельно говорит».

10.

Аня потеряла Володю. Она обещала ему позвонить, как доберётся до дома. Но никто не брал трубку. «Забыл, наверное, про меня. Ничего: утро вечера мудренее». Родители уже давно уехали по своим делам. Анна спала до одиннадцати. Она нарядно оделась и поехала в свой вуз. Надо было заучить одну сербскую песенку, но ветреная девушка про всё забыла, гуляя со своим парнем. Перед дверями университета она ещё раз набрала номер мобильного своего любимого. «Абонент» был недоступен. Аня не на шутку заволновалась. Но на занятия пошла. Её отчитали за невыполненное домашнее задание, но это никак не повлияло на совесть Анны, она спешила к Володе домой.
Она звонила, барабанила в дверь, но всё было глухо. Тогда она решила обратиться в полицию. Там навели справки, ей выдали координаты психиатрической  больницы  №4. Она в чём была поехала туда незамедлительно.   

«Аня приехала», — сказал Вася. Володя ответил, что она не знает, где он, что не надо с ним шутить. «Аня приехала!» — сказал Захар. Володя по-прежнему думал, что его разыграют. В палату влетела Юля и сказала: «Наденьте халатик — к Вам посетитель».

У Ани были испуганные глаза и рот. «Сейчас я всё объясню», — начал было Володя. Но она заткнула ему рот поцелуем: «Я так испугалась, ты не представляешь, как! Какой же ты дурак! Мой ласковый маньяк!»  Она принесла ему фруктов: бананов и персиков. Он уже поужинал, но от второго ужина не отказался. «Как ты здесь?» — «Терпимо!» Они болтали все два часа, которые отводились на посещения. Целовались на зависть другим пациентам.  Он не хотел её отпускать, она не хотела его оставлять. «Всяко-разно лучше тюрьмы. Шноберг обещал мне, что меня только витаминами будут пичкать, никаких психотиков, транквилизаторов, антидепрессантов и корректоров».

Аня вернулась домой с тяжелой думой.

11.

Второй день в больнице был не менее интересен, чем первый. Был это «банный день». Все пациенты должны были помыться, подстричь ногти и сменить белье: нижнее и постельное. Особенно не приятно было вставлять одеяло в пододеяльник.
Между душем и ванной Володя выбрал ванную. Только у него было не более 10 минут, поэтому насладиться шумом воды, теплотой воды по своему обычаю он не успел. Ему выдали казённые панталоны. Жаль, что банный день только раз в неделю. Но этим-то день и запоминается, остальные были рутиной.

Володя снова ждал Аню (она обещала приехать и привезти воды и шахматы). Он уже знал, как определить время по тени на стене от угла корпуса в окне. Ждал, мысленно торопил он свою Аню. «Скорей бы одеть этот халатик!» Сон-час по 17:00. Ждёт. Не спится. «Главное, чтобы с Аней ничего не случилось» Он тревожился за неё, и в этом появлялась болезнь по мнению Шноберга, именно тревога была болезненной. Врач обманул пациента, указав на статью в УК, чтобы тот дождался выздоровления... «Надевай халатик, Аня пришла!»

Юля была рада за Володю. Потому что пациентам не хватает женского внимания (старухи-уборщицы не в счёт). Поэтому Юля позволяла в себя влюбляться. Но Володе этого не было нужно.  «У тебя крыша из-за Ани поехала?! Да, из-за такой попы можно с ума сойти!»
Аня уже не так была испугана. Она решила посвятить себя делу вытаскивания Володи из дурдома (добиться его «выздоровления»).

Аня ушла, а у Володи были шахматы для игры с пациентами и вода, которой больным остро не хватало. Володя делился водой, он вообще был щедрый и всем делился, что приносила Аня. Его за это любили. «Классная у тебя баба»,  — признался Захар. «Из-за неё шизею, — ответил Володя, —  только подумаю про свадьбу, про счастье, голова кругом идёт. У меня две Ани: живая Аня из плоти и крови, обычная девушка, а есть Аня идеальная, из моих мечтаний, такой, какой я её люблю. С первой можно говорить на любые темы, со второй можно летать; и хорошо, что первая не догадывается о второй. Мой диагноз — сильная любовь, маниакальная».

12.

Володя  не знал, чем его пичкают. Он надеялся, что это всё-таки витамины, а не психотерапевтические препараты. Подозрительность на этот счёт ото дня ко дню всё возрастала. Зато на седьмой день пребывания в больнице его перевили в нормальную палату — в пятую; выдали цветную пижаму (халатик уже можно не одевать). Это было маленькой победой.

Володя играл в шахматы с другими пациентами. Он играл ни интерес и ради интереса. Всё время проигрывал. «Ты зажимаешь фигуры», — говорили ему. Ему нравилось отвлекаться на игру, потому что от таблеток у него появился какой-то дурман в голове. 

«От чего лечат? Зачем? То, что разбил цветочный ларёк, так это по глупости, по-пьяни было. Неужели они не понимают. В тюрьму я не хочу, а ущерб я бы возместил!»  Этот вопрос он обсудил со Шнобергом. Тот признался, что Володя всё-таки не здоров, и эта агрессия с ларьком — лишь симптом болезни. Его чувства к Анне носят маниакальный характер. Не зря он орал, как резаный, пока его везли: «К Ане хочу, к Ане хочу!» Доктор сказал, что Володя опасен для Ани. И эту опасность, навязчивость, маниакальность надо снять. Ещё Шноберг сказал, что с Володей побеседуют сексолог, психолог и психоаналитик.

«Лечиться, так лечиться. Я и правда опасен для Ани. В парке её напугал. Надо изжить в себе ласкового маньяка». Аня снова пришла навестить. Володя ещё раз извинился, что преследовал её в парке. «Кто старое помянет, тому глаз вон... когда тебя выписывают?»

- Не ясно.
- А когда будет ясно?
- Не знаю.
- Что врач говорит?
- Геворит, не скоро.
- А чем ты, собственно болен?
- Не знаю.
- Как так?
- Не говорят.
- Но ведь незнание ещё больше пугает.
- … Просто я маньяк, обнаруженный на ранней стадии своей маниакальности.
- Это доктор сказал?
- Да.   

Аня задумалась. «Никакой он не маньяк. Глупости городят». Сказала: «Настою, чтобы тебя выписали под мою ответственность. Под мою не получится? Я не родственник, но у тебя же нет родственников! Ждать? Какой ужас». С такими грустными мыслями Аня покинула Володю, который тоже расстроился.

Аня нашла владельца цветочного ларька. Это оказалась женщина. Любовь Романовна. Аня сказала, что выплатить за разбитое стекло и за неделю недостачи. Хозяйка согласилась забрать заявление. Формальных причин лежать в больнице Володе не оставалось.

Но его уже напичкали лекарствами, которые нельзя бросать принимать. Лекарствами дорогими, зарубежными. «Бред какой-то, а не больница!»

13.

Главная ошибка Володи была в том, что он проявил агрессию. А с этим шутить нельзя. Если сегодня разбил ларёк, завтра голову кому-нибудь разобьёт...

Вася, переведённый в пятую палату и там рисовал свои карты «Республики Русь». Там же лежал Король Швеции, который так и не вручил Захару Нобелевскую премию (поэтому-то врачи и не селили здесь Захара). Короля Швеции звали Иннокентием Дружко. Себя он считал просто королём, это Захара убедил его, что он король именно Швеции (хотя Кеша хотел быть царём России). Вася всё-таки добился от Кеши, что он не король Швеции, а Президент Республики Русь. Новый титул ему нравился больше. И потом он не знал, что делать с требованием Захара Нобелевской премии. Вместо премии Кеша подарил Захару рулон туалетной бумаги. И дал денег — три рубля, взятые от жены, которая его навещала по выходным. Захар был счастлив. К рулону бумаги он не прикасался, холил его и лелеял, но беспечные больные использовали его премию по прямому назначению. Захар опять расстроился. «Зря я физикой порталов занимался. Всё дело жизни загублено». Он впал в депрессию. Президент Республики Русь подарил Захару иконку со св. Пантелеймоном и сказал: «Это лучше всякой премии!» Жизнь в отделении не была скучной.
«Когда же этот маньяк Шноберг меня выпишет? Взяли за агрессию, придётся быть наименее агрессивным, надо смиряться». Так Володя стал вежливым и помогал больным. Вечерами мыл пол между палатами. Ходил за едой. Уважительно относился к персоналу. Вошёл в доверие к Юле. Володя держал себя  в стороне от всех конфликтов.

На обходе врачи его спросили: «Будем ещё буянить? К Анечке хочется?» —  «Аня сама придет. Это несомненно. А буянил я только от алкоголя. Теперь научен опытом, Каюсь». Врачи сказали, что в алкоголе-то всё и дело. «Вы будете всё время буянить, когда напьётесь?» Володя каялся, но врачи были непреклонны. «Три месяца — минимум».

14.

Васю единогласно выбрали Президентом Республики Русь. Восторгу его не было границ. Об этом он доложил маме, которая была в ужасе. Доктор её успокоил, это не ухудшение и не улучшение. Жена Захара, пожилая уже дама, всё пыталась ему объяснить, что нет в больнице никакого Нобелевского комитета. Но спорить с бредом невозможно. Даже если ты понимаешь, что это бред, ты всё равно бредишь. Но у Захара это был скорее не бред, а убеждение, мания. Володю навещала Аня.

Было 8 марта. К Володе приехала Аня. Он подарил ей журавлика из оригами. Она дала ему шоколадок подарить медсёстрам и санитаркам. Жаль, он не мог сводить её в ресторан, помочь по дому, заботиться весь день о ней.

Стояла весна. Неожиданно быстро пришёл апрель. Пациенты устроили застолье по случаю Дня дурака. Все выложили продукты, принесённые родственниками. Администрация не была против (это ведь не острое отделение). Вечером пили чай с фруктами и бутербродами. Рассказывали анекдоты, пели под гитару. Пили чай за здоровье.  Устроили бал: «Медсёстры приглашают пациентов». Володя танцевал с Юлей, но думал об Ане. Наградили «выдающихся психов»: Васю, Захара и ещё одного пациента с голосами, очкарика по прозвищу «Ботаник».

Жизнь в отделении кипела. С Володи сняли тяжелые лекарства. Навязчивых идей у него нвозникало. Шноберг видел Пыжикова Владимира насквозь. Лояльность администрации ещё ничего не значила. Но разговор был о выписке. Раз уж цветочница забрала заявление, раз пациент ведёт себя хорошо, то нет его смысла зря держать. 

Ане позвонили и сказали, чтобы  9 мая она приехала с документами забрать Володю.      

15.
Володе осталось пройти психолога. Это была женщина средних лет. Она задавала странные вопросы (например: «Нравится ли Вам вид крови?»), просила нарисовать несуществующее животное, предлагала задачки для решения. Володя всё с блеском выдержал. Заговорили о половой жизни Володи и Ани. Отношения были самыми целомудренными, и оба были довольны. Секс до брака для них был неприемлем. То же сказала и Аня. Психолог понял, что Аня и Володя были крепкой парой, не унижали друг дружку, не склоняли к сексу и не уклонялись от него — сексуальной жизни у них не было. Володя уж точно не маньяк...

День Победы над больницей наметился на 9 мая. Володе вернули его вещи. Он взял справку, чтобы не платить за квартиру, пока он лечился. Нужно было лечиться или не нужно, Аня и Володя не знали. Главное, теперь они были месте.

«Я не маньяк, но ласковости никто не отменял!» — сказал восторженно Володя.

Больница была испытанием, которое Аня и Володя достойно прошли.


24 августа 2013 года, Москва.