8. Моя целина

Моя целина была чуть позже – на пару лет. В первых числах сентября 1957 года нам объявили, что мы едем убирать зерно в Красноярский край.

Оставив Любочку жить на ул. Восстания, я со своей физмеховской группой отправился убирать урожай. Нам объяснили, что целинники в этом году сами не могут справиться с уборкой зерна, и им нужна помощь.

Нас привезли на грузовиках к эшелону, стоявшему на воинских путях. Эшелон состоял из товарных вагонов, на которых было написано: «40 человек и 8 лошадей». На полу было навалено сено. Лошадей, прада, не было, а сено нам служило не кормом, а подстилкой. Так мы и ехали семь суток на сене. Ни подушек, ни белья, ни туалетов. Эшелон тронулся, и мы запели. Так с песнями и ехали, пока петь не надоело.

Первая остановка была недалеко – километра три от московского вокзала. Это тоже были пути, где останавливались воинские эшелоны. Там нас покормили обедом в солдатской столовой. Мы набрали воды, куда могли и поехали дальше.

Ехали мы медленно. Часто останавливались и долго стояли в чистом поле. Мы выпрыгивали из вагонов и стояли рядом с эшелоном, курили папиросы. Поезд медленно трогался, нам протягивали руки, и мы вскакивали в вагон на ходу.

На больших станциях нас кормили в военных столовых. Я раньше и не думал, что такие существуют. Получалось раза два в день.

В Новосибирске вагон за вагоном нас повели в баню. Во всех крупных городах, а мы проезжали Свердловск, Новосибирск, Красноярск и другие города поменьше, мы стояли по нескольку часов. Но о продолжительности стоянки не объявляли. Несколько человек, включая меня, сначала с опаской, а потом совершенно спокойно выходили в город и разыскивали ближайший книжный магазин. Там оказывались книги, достать которые в Ленинграде было невозможно. Мне удалось купить несколько интересных книг, и я был рад этому. Книги тогда стоили баснословно дешево.

После Красноярска мы ехали недолго. Нас выгрузили в Канске, районном центре Красноярского края и дальше повезли на грузовиках. Постепенно один за другим грузовики останавливались в селах, и, наконец, из всей колонны мы остались одни. К ночи мы доехали до большого села.

Вот уж, не думали мы, не гадали, что на целину поедем в Красноярский край.

Почему-то никто из трех девочек нашей группы на целину не поехал, наверное, у них были медицинские справки, освобождающие их от тяжелых работ, так что в группе было человек 20 ребят. К нашему приезду на столе в небольшом доме, где нас поселили, стоял большой чугун, где была горячая тушеная картошка со свининой. В другом чугуне был сладкий чай. На столе лежал нарезанный большими ломтями черный хлеб, очень вкусный, видимо, его пекли в домашних печах.

Постелено было на полу – всем в одной комнате. Так мы и спали вповалку, но постельное белье и подушки нам дали. Правда, было жестковато спать. Ведь не на матрасах, а на сенных тюфяках.

На следующий день в семь часов утра нас подняли, накормили завтраком. Он не отличался от ужина, и мы плотно поели.

Грузовик развез нас по объектам. Меня и еще двух ребят сбросили около какого-то примитивного и неказистого деревянного сооружения. Там работали, наверное всю ночь три человека. Увидев нас, они прекратили работу, кивнули нам и ушли.

Было восемь часов утра, нам показали, что нужно делать, и мы начали работать на зерносушилке. Двое ребят внизу, а я наверху. Внизу надо было лопатами набрасывать зерно, которое лежало большой кучей, на конвейер. И он подавал его ко мне наверх. А мне надо было лопатой подавать зерно в дырку, через которую оно ссыпалось куда-то вниз, скорее всего, в сушку. Стоило мне на секунду отвлечься от дырки, и она почему-то сразу забивалась зерном или, наоборот, оставалась пустой, так что, зерно дальше не подавалось, поэтому мне приходилось все время работать лопатой.

Оказалось, что отдохнуть нельзя было ни минуты. Вскоре у меня заболели плечи и спина, и, казалось, эта монотонная работа никогда не кончится. Раза два мне все же пришлось отлучиться по нужде, но тогда один из ребят, работавших внизу, заменял меня.

Нас сменили только в восемь часов вечера ребята из нашей же группы. Мы проработали без перерыва и без еды 12 часов подряд. Я валился с ног от усталости, но все же поел все ту же тушеную картошку со свининой, выпил чаю и упал в беспамятстве на свое спальное место.

Удивительно, но через час я поднялся и пошел с ребятами в клуб, но там даже танцев не было, и мы вскоре вернулись домой.

На следующее утро все повторилось. И так было до воскресенья. В воскресенье же мы проработали 18 часов подряд без перерыва и закончили работу в 2 часа ночи. Наши сменщики должны были тоже работать 18 часов, а мы могли эти 18 часов отдыхать.

В понедельник мы вышли на работу в ночную смену с 8 часов вечера до восьми часов утра. Постепенно я втянулся. Мышцы перестали болеть. Выросла борода, – я решил здесь не бриться.

Весь день понедельника мы отсыпались и приводили себя в порядок. Во второй половине дня я познакомился с директором совхоза. У него, по его словам, было две проблемы.

Первая проблема – чрезвычайно высокий урожай, и он не успевал его переработать. У него была всего одна зерносушилка, а непросушенное зерно при его сдаче оценивалось намного ниже. Да и самосвалов было мало, зерно перевозили грузовики, а ручная погрузка зерна занимала много времени.

Вторая проблема возникла вчера. Секретарь райкома КПСС сообщил, что надо переименовать совхоз. Он до сих пор носил имя Сталина. Вот как его назвать, директор и не знал. Райком предлагал назвать совхоз «Дружба». директору такое название не нравилось.

– Ну, вот спросят нас: «Откудова вы?»
– И что мы ответим? «Мы из Дружбы».
–– И над нами будут смеяться, – говорил он.

Мы ничем ему не могли помочь. Я спросил:
– А где ваши рабочие?
– А мало их, – ответил он. – Кто на тракторе, кто на комбайне, кладовщики вот, плотники строят навесы для зерна. Вывезти-то не успеем, так хоть от дождя спрячем.

Совхоз «Имени Сталина», где мы оказались, был создан три года назад на базе одноименного колхоза. Деревня, где мы жили, я забыл ее название, всегда была зажиточной, особенно до революции. Большие избы-пятистенки из кругляка. Фасады обшиты тесом. Высокие заборы окружали дома с огромными приусадебными участками.

– Вот почему и рабочих нет, подумал я, – надо же такой участок обработать. На некоторых участках работали тракторы.
– Значит, директор дает им тракторы, отрывая их от совхозных работ. В частные руки тогда трактора не продавали.

Да, хозяйства там были крепкие. В Ленинградской области, где я много раз был на уборке урожая, я таких вообще никогда не видел. Практически в каждом доме была лошадь и корова, несколько свиней на откорме, много кур, утки, гуси. Я знал, что больше одной коровы и одной лошади в хозяйстве иметь невозможно, – налоги задушат. Но молоко было, и я договорился с Председателем, чтобы нам давали молоко. Я понимал, что сочетание свинины с молоком – не лучший вариант для желудка, но все обошлось.

Жили в селе потомки переселенцев с Украины. Видимо, они переселились сюда еще в XIX веке. И говорили они только по-украински. Я спросил, раскулачивали ли их в 30-е годы.

– Ни, все обошлось, – отвечали они. – Да и дальше Сибири не сошлешь, а мы и так тутова живем.

Да, это был юг Восточной Сибири, но какие благодатные места!

Только вот, дождей практически не было, так иногда поморосит мелкий дождик и сразу пройдет.

Через месяц комбайны хлеб убрали весь, и осталось только его просушить и вывезти на элеватор в Канск.

Меня перевели с зерносушилки на грузовой автомобиль. Утром я должен был один лопатой нагрузить ее. Шофер мне никогда не помогал, – ему за погрузку-разгрузку не платили.

Потом мы часа три ехали до элеватора. Там, простояв в очереди, мы взвешивали машину с зерном. Потом я разгружал машину, но это было проще и быстрее, потому что предварительно открывались задний борт и оба боковых, и почти все зерно высыпалось. Потом мы взвешивали машину без зерна. Полчаса водитель ждал, пока приготовят документ о сдаче зерна.

Наконец, мы выезжали в обратный путь, но ехали не домой, а в лес. Там водителя ждали местные жители, которые рубили лес, на отведенных им участках. И на дрова, и для строительства. Меня просили помочь, но тут уже и водитель грузил вместе со всеми.

Лес мы разгружали во дворе какого-нибудь дома и сразу аккуратно складывали его.

Потом нас приглашали к столу. Выставлялась еда в изобилии – яичница на десятка два яиц, домашний творог. Мяса не было. На стол выставлялась четверть самогона. Не знаю, из чего его гнали, – из сахара или из пшеницы, наверное, все-таки из пшеницы, но был он чистый, как слеза и без запаха. Пили его стаканами. – два-три стакана. Пить было легко, но после первого раза я понял, что был он очень крепкий, хотя с ног не сбивал.

Наша работа шла к концу. Погода нас баловала, – было сухо и солнечно, но по прогнозу вот-вот должны были начаться дожди. Зерна оставалось немного. Видимо, так было и в других хозяйствах, потому что нам объявили, что послезавтра мы уезжаем, а завтра можем прийти за расчетом.

Я порадовался, что привезу домой заработанные деньги, и, наверное, немало. Поработали-то мы на славу, – полтора месяца вкалывали без выходных. Но при расчете мне выдали всего несколько рублей. Когда я попросил объяснить, как они посчитали мой заработок, бухгалтер объяснила, что рассчитывается совхоз с рабочими зерном. Так я заработал такое-то количество зерна. Но вот его сдаточная стоимость, установленная государством – она протянула мне ценник – там стояла совершенно смешная стоимость зерна. И они умножают стоимость зерна на его количество. А потом вычли стоимость нашего питания, но уже по нормальным ценам.

Можете проверить, – сказала бухгалтер. Я проверил. Все сходилось.

А если я возьму натурой? – спросил я и прикинул, сколько мешков мне нужно везти с собой. Получалось совсем неподъемно. Но оказалось, что и зерном я взять не мог. По инструкции зерно могли получить только местные рабочие совхоза и приезжие комбайнеры и трактористы, а приезжим рабочим и студентам выдавать не разрешалось.

Я слышал прежде разговоры о том, что люди едут на целину за длинным рублем.

– Вот тебе и длинный рубль, – подумал я. – А как бы кстати были нам с Любочкой эти деньги.

Продолжение следует: http://proza.ru/2013/08/24/381