Первое море Детство Лили

Какое из воспоминаний детства наполняет вашу душу ощущением безграничного счастья?  Вы не помните? А я помню. Это была первая в моей жизни поездка к морю. Еще долго после этого я рисовала синий горизонт и, закрывая глаза, представляла море, еще ракушка у уха помогала.  Мне тогда было шесть. Мама получила отпуск в сентябре. Что ее подвигло отправиться на Кавказ одной с ребенком, папа «завис» с очередным заказом – загадка… Возможно, приближение зимы, которое угрожало моими обильными соплями. Южный организм с трудом переносил московскую зиму.

Под угрозой соплей были куплены билеты, у подруги взят адресок к хозяйке домика на морском берегу, и мы поехали в город со странным названием Новый Афон.
Первое, что меня поразило по приезде еще на станции – это камни. Они были свело серые, что неудивительно, и круглые. Без выступов и неровностей. Городской ребенок в первый раз увидел гальку. Набрав полные карманы чудесных камней, я еле-еле волочилась за мамой, которая несла тяжелый чемодан преимущественно с моей одеждой. И тут я увидела пальму. На пальме росли бананы, не те, что продавались в магазине. Те были большие и желтые. Эти же были маленькие и зеленые. Я закричала:
 
- Мама, смотри, это дети бананов!
Мама посмотрела на меня свирепо. Тащить чемодан было тяжело, но тут мы пришли. Хозяйка оказалась приветливой женщиной кавказской национальности.
-Как тебя зовут? - спросила она. Мне захотелось повоображать и назвала свое полное имя:
- Лилиана.
- Вот и хорошо. Я тоже Лилиана. А это моя дочь – Марго. - Из-за спины женщины показалась девочка.
- Только она не говорит по-русски. Она еще в школу не ходит.
Девочка была милая. У нее были черные глаза, как у меня, и волосы ее тоже напоминали густую овечью шерсть. Но мои были каштановые с рыжиной, а  у нее черные. Но прическа… Волосы Марго были затянуты у ушей в два пушистых длинных хвоста с пластмассовыми красными божьими коровками. Мне так причесываться не разрешали бабушки. Хвосты были моей давней мечтой. Тут я заметила, что Марго внимательно рассматривает мою прическу. У меня же на голове были заверчены две косы, которые наподобие бараньих рогов огибали уши и крепились бантами. Эта прическа так и называлась «рога с бантами». Еще в моем арсенале красоты числились: корона, двойная корона, корзинка, короткая корзинка, бублики и еще с десяток вариаций причесок, которые помнили мои бабуш-ки с гимназических времен. Была еще прическа, которую папа называл «жженый пудель». Перед походом в театр бабушка доставала орудие пытки – щипцы. Их клали на газовую плиту и раскаляли до красноты. Потом мою несча-стную голову делили на пряди и час, а то и полтора завивали волосы в локоны. Овечья шерсть превращалась в аккуратные тугие колбаски, напоминающие пружины. На эту конструкцию крепился единственный бант. Я в таком виде напоминала пуделя Артемона из книжки про Буратино. Когда меня завивали, то кончики волос всегда обгорали и их срезали. Запах паленых волос полз по квартире, достигая чувствительных папиных ноздрей. Вот отсюда и название – «жженый пудель». Но я отвлеклась.

Нам выделили прекрасную комнату, море из окна было видно, но это был лишь маленький лоскуток синего цвета, и оценить то, что меня ждет, я не смогла. Мама, чертыхаясь, вынула камни из моего платья, втряхнула меня в сарафан, переоделась сама, а я тем временем развязала бант на голове.
- Ой!

Пришлось меня срочно перечесывать. Бабушек рядом не было, и мне завязали долгожданные два хвоста. Я вышла во двор и… о, чудо, там уже стояла Марго. На голове у нее красовались бараньи рога с бантами. Увидев мои хвосты, она стала смеяться, и когда вышла мама, то мы уже хохотали вовсю.
На наш хохот прибежала пушистая овчарка и стала прыгать вокруг нас, весело потявкивая.
- Занге, тир пир тыр…
Сказала Марго, а я, естественно, ее не поняла. Девочка показала пальцем на собаку и сказала:
- Занге. 
Занге означало Звонок.
Занге, вижу как сейчас - торчащие рыжие  уши, огромная голова, которую он нагло подставляет под руки для поглаживания, слышу звонкий голос. Вот так я познакомилась с новыми друзьями. Марго оказалась самым лучшим вариантом подруги для меня. Это когда я придумываю, а исполнение идеи делится на двоих. Наказание за содеянное, тоже. Правда, моя кузина Майя, принадлежала к тому же типу подруг, но имела одно неприятное свойство. Она сразу же кидалась за мной в любую авантюру не думая, но потом, когда приближалась расплата, начинала реветь: « Это все она придумала!». Получали обе, конечно. Предстояло еще выяснить, к какому типу принадлежит Марго, но это мне не удалось. Что она говорила своей маме, я не понимала.


А потом было море. Бесконечное количество бирюзы, до горизонта. Я залезла в воду по шею и так бродила по дну на мелководье, как земноводное. Выходить из воды я отказывалась. На следующий день мне купили круг и из ходячей лягушки я превратилась в плавающую. Море при-ятно пахло гнилыми водорослями и было очень соленым. К запаху моря примешивались ароматы цветов, которые ветер доносил с берега. На этом берегу меня ожидало множество открытий. Мочалки, оказывается, растут на лианах. Это такие большие зеленые огурцы, а внутри сидит мочалка. Сухой лавровый лист, который моя бабушка кладет в суп – это низкий кустик на грядке за домом, а инжир – это фрукт необычайной сладости, похожий на маленькую синюю грушу,  его полно на деревьях.

Его можно есть немытым прямо с дерева, вгрызаясь в красную мякоть с мягкими зернышками. Мандарины тоже растут на дереве по трое на ветке, и они сначала зеленые, как листья, а потом их бока загорают на солнышке и посте-пенно становятся оранжевыми.
 Пока я открывала для себя юг, а это было особенно увлекательно, потому что «биологическая» мама знала все названия растений и насекомых вокруг и на мои вопросы я получала немедленный ответ. Тем временем опасность подстерегла мою маму в лице горячих продавцов продуктовых магазинов и местного рынка. Ведь нам надо было что-то есть, а купить еду просто не представлялось возможным.

- Хочешь сыр, смотри какой! Нет, денег не надо, бери так! Только адрес дай, у кого живешь. Я вечером приду, шашлык кушать будем, вино пить будем.

Мама не хотела шашлык, мама хотела отдыхать. А приставали везде. Справедливости ради, признаюсь, мои родители не носили обручальных колец. История говорит, что мама, в очередной раз поругавшись с папой,  бросила золотое обручальное кольцо с моста в Москва-реку. Папа свое кольцо не швырял, просто снял и не носил. Они потом помирились.
На следующий день такого прекрасного отдыха  мама сделала открытие - в ее замужество никто не верит. Ну какой муж отпустит симпатичную блондинку на Кавказ одну с ребенком? Да и ребенок у нее подозрительный. Уж очень черноглазый, от местных детишек не отличить. Явно дамочка тут нагуляла. Мама решила купить кольцо. Тщетно, тут колец не продавали. Золото на всех, а в магазине нет. Тогда мама ради пропитания пошла на отчаянный шаг. Я не знаю ни одной женщины, которая так легко из красавицы превращалась в совершеннейшую лахудру. Ситцевый халатик, который моментально выгорел под южным солнцем, аптечная резинка стягивает куцый хвостик, на лицо оправу пострашнее и не краситься - вот перед вами училка неопределенного возраста. В таком виде мама просуществовала все время нашего отпуска, и мы смогли нормально питаться.

Где-то дня через два Лилиана поняла, какое счастье ей привалило в моем лице. А начиналось все очень мирно. Каждый день утром к ней или к моей маме являлись две девочки на причесывание. Мы теперь с Марго причесыва-лись одинаково, что несказанно умиляло Лилиану. Потом я решила провести исследование на огороде, во всех ли огурцах есть мочалки. Марго мне помогала. Когда нас обнаружили, то вокруг валялись сорванные недозрелые мочалки и кучи шелухи.  Нас наказали. На следующий день меня заинтересовали яркие маленькие перчики на грядке.

Они напоминали красные игрушки, покрытые свер-кающим лаком. Я сидела на корточках и перебирала их руками. Марго, увидев меня за этим занятием, что-то заволновалась и пыталась меня увести. Я же, получив за мочалки,  вредительство прекратила, и перчики оставались на кусте. И тут что-то попало мне в глаз. Я потерла его рукой, и окрестности огласил мой громкий рев. Перец попал в глаза. Я ревела, как пароходная сирена. Отец Мар-го первый прибежал в огород, и, пока моя мама кудахтала рядом, не в состоянии понять, что случилось с ее дитятей, Марго все рассказала отцу. Он подхватил меня на руки, отнес к колодцу и сунул мою голову в ведро с водой. Можете себе представить, что подумала моя мама в этот момент. Глаза промыли. Я успокоилась. Но спокойствие было недолгим. Мы с Марго, полностью изучив огород, решили отправиться в путешествие. Решительно миновав калитку, которую до моего появления никто не запирал, мы, взявшись за руки, потопали в эвкалиптовый лес. Путешествие было дальним, и мы прихватили с собой Занге. Единственное существо, которое могло привести нас обратно без приключений и единственное, которое могло помочь родителям нас найти. Но о таких пустяках мы не задумывались.

 Эвкалиптовый лес оказался сказочным местом. И сказка была самая лучшая – страшная. Эвкалипты представляли собой бесконечные зеленые стволы, уходящие вверх. Где-то очень высоко шуршала крона. Внизу же было темно и влажно. На земле под деревьями ничего не росло. Только валялись ветки и прелые листья. По листьям ползали гигантские полосатые улитки, величиной с мою ладонь. Темно-коричневые в белую полоску, медленно-медленно они передвигались, шевеля полупрозрачными усиками, и пугливо прятали головы в домик, если видели препятствие на своем пути. В лесу мы сразу заговорили шепотом. Как мы общались, спросите вы. В начале знакомства просто говорили, не понимая друг друга, но к концу месяца я немного говорила по-абхазски, а Марго освоила несколько десятков русских слов. Занге русский не понимал тоже. Но это искренней дружбе не помеха. Мы шли по лесу, глазели на улиток, а в лесу становилось все темнее и темнее. Нет, до вечера было еще далеко, просто приближалась гроза. Занге заволновался и стал бегать вокруг нас, потявкивая. Это нас и спасло. Его лай услышали. Нас нашел Дядька, так я его тогда называла. Лица его я решительно не помнила. Он так и остался для меня расплывчатой фигурой в белой рубашке и светлых брюках. Дядька был наш сосед по комнате, тоже отдыхающий. Он и привел нас домой.

Нас не ругали. Все так перепугались, что нам даже не попало. Эвкалиптовый лес запомнился как сказочное место навсегда.

Больше нигде я не встречала таких больших полосатых улиток. Но после этого случая родители Марго удвоили бдительность. Они не могли нас выселить, мы же заплатили за комнату, и сделать то, что часто делали мамы моих подруг, - запретить Марго со мной водиться тоже не могли. Выходила во двор сердитая Лилиана и говорила – здесь сидеть. Вот мы и сидели. Или появлялся не менее сердитый Гамлет. Нет, не принц Датский, а старший брат Марго который сидел с нами и, к моей радости, служил переводчиком, он уже ходил в школу и знал немного русский.
Очень скоро Гамлет заскучал. Наши девичьи разговоры были ему не интересны, и он стал ходить с нами в гости к своим друзьям. К счастью, у них тоже были младшие братья и сестры. Так я попала в соседние дворы. Они мало отличались от нашего. Все те же столы под развесистыми деревьями, виноградные беседки, густые заросли ипомеи, оплетающие открытые галереи вокруг домов со звонкими цикадами, прячущимися в их листве. Во время этих визитов Марго сделала неожиданное открытие. Можно прослыть, как говорят сейчас, «крутой» если, показав на меня, громко объявить:
«Это Лилиана, ее зовут как мою маму, она приехала к нам из Москвы». Услышав подобное заявление, что можно было подумать? Что мы родственники, конечно.  Так  и
думали, видя наше небольшое сходство, усиленное одинаковыми прическами. Марго задирала нос, ни у кого в округе не было московской родни. Вот попав в очередной двор Марго поделилась этой новостью с пузатым карапузом, но ее услышали старики, которые в тенечке играли в нарды. Они нас позвали. Марго заметно струхнула. У нее нос побелел. Одно дело обмануть детей, а старики – ой -ой, это уже серьезно. Седой кавказец посмотрел на меня внимательно из-под черных бровей взглядом моего дедушки Михаила, папиного папы. Мне совсем не было страшно. Я сказала:
- Здравствуйте!
На что услыхала целую речь на абхазском. 
- Я не понимаю, - привычно ответила я.
- Вай, что за люди. Почему ребенка родному языку не учат, - сказал старик, - идите играйте, - и потерял ко мне всякий интерес.

Мы и пошли, а Марго заметно приободрилась, ее выходка, кажется, осталась без последствий, но это пока без последствий.

А наши приключения продолжались. Дядька, видя, как мы с Марго грустим под шелковицей, однажды пожалел нас и принес нам краба. Он увлекался подводной охотой. Подстрелил краба и принес мне в подарок.
 На Марго краб не произвел впечатления, она их много видела, а для меня, просиживающей на берегу дачного ручья долгие часы с сачком для того, чтобы выловить жалкого пресноводного моллюска, краб был царским подарком. Но как его сохранить? На следующий день мне принесли его уже сваренного. Краб стал из серого розовым, и ему еще предстояло высохнуть. Сначала я его оставила в комнате, на тумбочке, но краб неприятно пах. Я осторожно перенесла его на окно, которое всегда было открыто. Тут же появился Занге, виляя хвостом. Он положил лапы на подоконник и ткнул краба носом. Весь его вид говорил о том, как он счастлив повстречать тут меня, такую добрую владелицу замечательного, противно пахнущего краба. Занге сказал:
- Иааф! - и вздохнул.
- Фигушки тебе, - сказала вредная я. Мне подарили, - и унесла краба опять на тумбочку . Ночью краб заявил о себе, запахом, естественно. И его унюхала мама. Встала среди ночи, не поленилась, и перенесла краба на окно обратно. Там его и нашел Занге. На утро, о горе, на подоконнике лежали только тоненькие крабьи конечности. Сам краб исчез. Моему отчаянью не было предела. Зря мне предлагали лакированных крабов на дощечке из сувенир-ной лавки. Я хотела того, съеденного. Логики в моем поведении не было. Ведь это был самый обычный краб!
Но кто поймет женщину, даже если ей всего шесть? Мы непредсказуемы в своих привязанностях.

Целый день за мной ходил Занге с виноватой мордой и норовил пнуть меня головой. Я на него обиделась.
- Я с тобой не разговариваю! – заявляла я, повторяя интонацию моей мамы, когда она на меня сердилась.
Но спустя много лет начинаю думать, что у поведения Занге была другая причина. Он, видимо, надеялся, что я прячу в своих необъятных карманах набитых всякой ерундой еще одного, невкусно пахнущего краба .
Тем временем, месяц нашего пребывания на море приближался к концу. Последнюю неделю нам предстояло провести в обществе папы. Он все же вырвался к солнышку. И еще он купил нам билеты домой и должен был их привезти. Его поезд прибывал в Сочи, и мама стала соби-раться, чтобы его встретить. Тут возникла проблема. Меня некому было оставить. Лилиана, как только узнала об этом, решила срочно навестить  родственников в деревне вместе с детьми. Ее можно понять, к тому времени она со мной уже достаточно познакомилась. Кроме нашего с Марго похода в эвкалиптовый лес, я еще умудрилась три раза потеряться. Первые два раза – по-настоящему, третий – из вредности. Причиной была моя страсть к ботанике. Меня заинтересовала чинара. Я еще никогда не видела дерево без коры.
Мама сказала, что его еще называют бесстыдницей. Но это она потом сказала, когда меня нашла.
 Во второй раз я открыла рот на мимозу. Что необыкновенного в мимозе, спросите вы, ее вон сколько на базаре перед восьмым марта? Вы куста мимозы не видели!
У нее листья сами закрываются, если их потрогать. Разве не чудо! Я не могла уйти, не перетрогав все листья на кусте. В третий раз моя мама оставила меня у дверей магазина и приказала: стой тут, не двигайся. Я осталась стоять по стойке смирно. Только когда мама прошла мимо меня, рассказывая что-то на ходу, она забыла меня «расколдовать». Я так и осталась стоять, мама, разглагольствуя, пошла дальше. Где-то на полпути к дому она поняла, что говорит в пустоту и побежала назад к магазину. Меня уже накормили конфетами. Бедный ребенок, ее мама в магазине забыла!  Бу-бу-бу!  Ох, и попало же мне! Так что бегство Лилианы было оправдано. Меня же оставили на дядьку.  Когда он только приехал, то Лилиана, уверенная, что мужа мама придумала, решила устроить ее счастье.
- Людмила, присмотрись к соседу. Военный, одинокий, симпатичный.
- Да замужем я, - отвечала моя мама.
- А где муж? – вскидывала брови упрямая Лилиана. Но муж, все же, был.
Мама уехала засветло автобусом. Дядька поднял меня рано утром, накормил вареным яйцом и повел на море. В тот день море штормило. Огромные волны с шумом нападали на берег, и большинство купальщиков разумно осталось на берегу. Но не я. Метрах в десяти от берега на волнах подпрыгивал круг со мной в середине. За шнурок его поддерживал дядька. Я была на седьмом небе от счастья. Кататься на волнах мне нравилось. Так я проплескалась до заката.
Я была как раз в воде, когда  на горизонте показалась мама. Дядька от неожиданности выпустил мой круг. На берегу стояла женщина–сказка. Если мама не хотела нравиться продавцам на рынке, то папе тогда еще она хотела понравиться. В Сочи она сделала прическу, и на ней было лучшее платье, сшитое бабушкой из бело-голубого хлопка с огромным цветком на груди с черной серединкой из бусин. На ногах у нее красовались лаковые босоножки на пробковой танкетке – изделие местных умельцев, недавнее приобретение. Больше всего эти босоножки напоминали черные блестящие крылья ласточек, которые свили гнездо над нашей дверью. Мама на мое купание в волнах никак не отреагировала. А вот папа… Он, увидев меня в штормовом море, обозвал дядьку идиотом, залез в море в джинсах, выловил меня вместе с кругом и зачемто поволок, голую, в дом.
Видимо, ожидая услышать виноватый голос моей мамы, он оглянулся. Но там стоял дядька, который что-то говорил маме, а она смущенно улыбалась в ответ и делала ножкой, обутой в ласточкины крылья.
 
Именно в этот момент  из деревни на машине прикатило все семейство Лилианы с ее волосатым мужем Вано во главе. Увидев мою преобразившуюся маму, он закричал:
- Лилиана, ты только посмотры, КТО у нас жил!!!
Появление моего кавказсколикого папы внесло в семейство Вано и Лилианы замешательство. Оповещенные Марго о наличии Московского родственника соседи настороженно разглядывали папу, обладателя московской прописки и жены-блондинки. В конце концов старик-сосед не выдержал:
- Вано, к тебе гость приехал, родственник жены. Зачем гостя прячешь, стол не накрываешь? Зазнался, да?
- Какой родственник? Кто вам сказал?
- Дочка твоя говорила.
Тут уже Марго попало. Вано так кричал, что мой папа бы позавидовал. Маленький обман Марго приписали моему пагубному влиянию. Но папа все уладил. Вечером он постучал в двери хозяйского дома. Он привез Лилиане подарок. Это его мама попросила. У моего папы есть та-лант. Он умеет выбирать подарки лучше всех.
Даже не видя человека. И в этот раз подарок растопил лед в отношениях. Это была скатерть, домотканая, из ху-дожественного салона. Она была именно такого цвета, на котором прекрасно смотрится свежая зелень и бокалы с красным вином – основные украшения любого кавказского стола, и такая большая, что ей можно было накрыть весь наш двор. Вот за таким столом, накрытым привезенной скатертью, мы и попрощались с нашими хозяевами.
Когда мы уезжали, Марго не пришла нас провожать, обиделась на то, что я ее покидаю. А в поезде я, конечно, заболела. С высокой температурой я провалялась двое суток, пока наш нескорый состав катился до Москвы. На третий день я проснулась совсем здоровой. На перроне нас встречал дедушка Миша, папин папа, с чемоданом. В нем была наша  теплая одежда. Пальто, рейтузы, шапки. Как будто не было моря, пальм, чаек. В Москве уже летали белые мухи, так дедушка называл первый снег. Была середина октября.
Закутанная в эту теплую броню, я медленно плелась за взрослыми, нагруженными чемоданами, и … конечно, потерялась на вокзале.

Потом мне рассказывали, как испуганная мама, обращаясь к равнодушному диктору, просила:
- Объявите скорее, что потерялась девочка шести лет, лицо черное, зубы белые, а бантики – красные.
Из репродуктора на весь вокзал объявили, что пропал ребенок, негритянской расы, девочка…

И меня тут же нашли…