Человек, который тебя любит

      ЧАСТЬ – 6

      ТАМАДА

      На следующий день после знакомства я на две недели улетел в Грузию, к себе домой, сообщив Хэлен об этом СМСкой из аэропорта, сразу же, как только вышел из самолета.

      Привет  из  Тбилиси.  Я  прилетел  сюда   сегодня,   подышать   озоном, которого здесь с избытком. Как  только  надышусь,  вернусь в  Киев,  приблизительно через две недели. Как Вы думаете, успею?
      Здравствуйте, Эд. Я удивлена, все так неожиданно, но романтично. Не волнуйтесь, успеете. Главное, дышите глубже. Надышитесь сполна и возвращайтесь.

      «Дышите глубже». Я это еще услышу от нее потом, в нашу первую ночь, которую мы провели вдвоем в спальном вагоне – СВ.

      По возрасту я был старше ее – как  и тогда, когда мы познакомились во сне.
      Я рассказал ей однажды, как один, моего возраста, проректор института, умер от избытка чувств, прямо на груди молодой любовницы.
      Это не на шутку напугало ее, и она боялась в этом смысле за меня.
      - Дыши глубже, с тобой все нормально? – беспокоилась она.
      - Глубже не бывает, - сказал я с высоты полета,  надышавшись  до глубины души.
     Она успокоилась, нежно обняла меня и сказала.
      - Дыши, пока даю собой дышать.
      - Глубоко дышать полезно в твоем возрасте, особенно озоном, да и в этом частном случае тоже, - сказала бы на этот счет  моя  вторая жена, да и первая тоже,(ха-ха). Обе умны, талантливы  и многое такое, что делает женщин  обаятельными. От первой жены у меня дочь, от второй – четырнадцатилетний сын. Я люблю своих детей, жен и всех на свете.

      Я благодарен судьбе, что у меня появились Вы, Хэлен. Мне хочется думать о Вас  и знать, что Вы ждете меня, - написал я  СМСку.
      Я буду ждать Вас, прилетайте, не задерживайтесь там  долго.

      Странно, но разлука на две недели, сразу же, после нашего знакомства, способствовала развитию в нас, пока еще неуловимых чувств, создавая для этого благоприятные условия. Мы часто переписывались и понемногу информировали  о себе.

      Она закончила филологический факультет Киевского университета с золотой медалью, школу, кстати тоже. Свободно владела английским языком и работала в одной из туристических фирм. Муж, преподаватель английского языка, работал не по специальности, – фрагментами, по субботам, проводил свадебные торжества. Любил свою жену, трех летнюю дочь и видеотехнику. Погряз в банковских кредитах на сумму десять тысяч долларов.

      Банковские кредиты – это ужасная кабала для всех, кто связался с этим, но
в большей степени для  тех,  у  кого  работа  не  стабильна.  Меня  самого  чуть
было, не поглотила эта черная дыра, когда я загорелся купить себе автомобиль.

      Так повелось, что  за всю свою  жизнь  у меня, кроме  детского  велосипеда
никакого личного транспорта не было. О машине я и мечтать не мог.   Об этом
меня надоумил мой водитель, с которым мы однажды случайно зашли в автосалон и он, со своим тридцати летним водительским стажем, показал на машину, о которой может только мечтать человек среднего достатка.

      Я тут же подумал о детях,  – нужно понемногу начинать обеспечивать их машинами, сейчас без машин нельзя. Наши мечты с Хэлен тоже подлили масло  в огонь.

      - Я решил купить себе автомобиль, - сказал я своей жене, - недорогую, семи местную, турбо-дизель, мощностью 185 лошадиных сил. Стоит она всего 35 тысяч долларов.
      - США? – спросила с юмором жена.
      Она подумала, что я шучу.
      - США, - сказал я, - будем прорабатывать вопрос.
      - Ты что, серьезно? А как же наши зубы?
      - Зубы наши пока придется положить на полку, - торжественно объявил я.
      - Ты с ума сошел! – выпалила она.
      - Мы все понемногу сходим с ума. Ничего, обойдется, все будет хорошо, как ты всегда умеешь успокоить. Только бы не заговорить при этом с самим собой вслух.
      - Кажется, ты уже заговорил.
      - Думаешь?
      - Ты же не умеешь водить машину, у тебя даже прав водительских нет.
      - Научусь, получу права, и мы все вместе будем разъезжать на ней в Крым, в Сочи, в Тбилиси, в Европу, - распалился я.
      - В Европу он захотел, нет такой страны, и в Тбилиси дороги тоже нет, закрыта.
      - Будет, и Европа будет, и  дороги  откроют, - сказал я, - к тому времени все будет.
      - А зубы?
      - И зубы тоже будут, - орлиным духом повелевал я, заверяя и убеждая всех, кто еще мог сопротивляться в осуществлении задуманного мною безумства.
      - Откуда у нас столько денег, - с покорной грустью сказала жена.

      И действительно, деньги нужно было достать, и все сразу, чтобы не покупать машину в кредит  с обязательной дорогостоящей страховкой. А самое главное, обойтись при этом, без банковских кредитов.

      Когда я загораюсь желанием добиться и осуществить задуманное во что бы то ни стало, я всегда делаю это. Так и в этом случае – я купил автомобиль, заплатив сразу всю сумму, и при этом выгодно сэкономил почти третью часть  ее стоимости. Даже не верится, что все  получилось. Мне уже давно нужно было подумать об этом. Вот бы обрадовались родители, увидев меня за рулем этой машины. Жаль, что их нет, а может быть, они все видят? Наверное, оно так и есть.

     И так, дома меня встретили родители, которые всегда были рады приезду своих детей. Мама наготовила разные грузинские блюда, которые я люблю, и мы втроем отметили нашу встречу, мой приезд и всякое такое, без чего не обойтись за грузинским столом.

      Пили наше домашнее отменное, ни чем не подделанное, вино и натуральный  боржоми. Отец со своими  друзьями-фронтовиками иногда ездил на электричке   в  Боржоми  за  водой   и,  в   отдельных  случаях,  у   нас    была настоящая боржомская вода прямо из источника, которую теперь не встретишь даже в Тбилисских магазинах.

      На следующий день отец заранее договорился с друзьями  отметить мой приезд на природе – у одного из горных родников окрестности нашего района.
      Мы взяли с собой все необходимое и, конечно, наше домашнее вино. Приехали к роднику на своих машинах и расположились у источника, под большим  ореховым деревом, где пахло прохладой, несмотря на жару.

      Нас было восемь мужчин и ни одной женщины. Такие  компании обычно  засиживаются  долго,  пока   не  выпьют   за  встречу,   за   приезд,   за  Грузию, за предков, за  родителей,  матерей,  братьев и сестер. За тех, кто с нами (за каждого в отдельности) и за тех, кого с нами  нет, но  всегда  ждут  нас. За ушедших от нас и погибших на фронте, за живых и так далее, и так далее…

      Все тосты всегда емкие, искренние и такие, что не выпить за сказанное невозможно. Пьешь и думаешь, что на следующем тосте передохну. Но следующий тост, такой же важный для всех, или даже более того. В общем тамадой был избран мой отец, а он-то умел руководить застольем.
      Все уважали его за порядочность, скромность и честность – правила, которые он не нарушал никогда. Он был внимательным, отзывчивым человеком и по возможности помогал другим.

      Семь лет он отслужил на фронтах – от финской войны дошел до самого Берлина. Мама родила меня в  тот же день, когда проводила его в армию.  Прямо с вокзала ее отвезли на роды. Отец не видел меня до семилетнего возраста.
      Мне очень хотелось увидеть  его. Часами я сидел в сельском уличном  дворике у бабушки Евы (так звали бабушку по отцу) и ждал, когда пройдет хоть один военный, в котором я узнаю своего отца.

      Я до сих пор не могу себе представить состояние моих родителей, которых на семь лет разлучила война. Разлучила молодых, любящих друг друга, где мать не в состоянии рассказать мужу об их сыне, как он растет, взрослеет и как он любит и ждет его. Где отец, не видя конца всему этому кошмару на войне, не может ни чем помочь им, обмолвиться хотя бы словом. Не может ни поделиться с ними о своих трудностях, ни прикоснуться к сыну, к жене и только очень сильно любить их – тех, кто так же сильно любят его на расстоянии, в котором каждый день грозит отнять у них последнюю надежду.

      Когда-то все кончается. Закончилась и эта самая страшная война. Отец приехал неожиданно. Ночью. Я спал в маминой комнате.
      В то время мы жили в трехкомнатной коммунальной квартире.  В  одной из
комнат жили мы с мамой, в другой комнате – ее родители, в третьей – родная тетя со своей семьей.

      - Вставай, - будила меня тетя, - твой папа приехал.
      Я мигом проснулся и побежал к нему. Он поднял меня высоко, высоко, потом прижал к себе и прослезился. Со слезами я видел его только один раз.

      Как же я был рад ему. Я сразу кинулся к своему тайнику и достал оттуда все  бумажки  от  конфет,  которыми  мама  иногда  угощала  меня  по  одной  и
говорила, что эту конфету  папа мне прислал. Все бумажки я хранил, чтобы потом показать отцу.
      - Папа, смотри, я их сохранил. Я очень люблю тебя, папа, не уезжай от нас больше никогда!
      Папа больше никогда от нас не уезжал, разве что однажды, на три месяца, на военную переподготовку.
      Отец привез мне много разных заводных машин, каких тогда ни у кого не было.

       Первым   делом,  что  на  следующий   день   сделал   отец – это   круглый, небольшой стол из не строганных  досок. Он простоял у нас очень долго. 
       Мы взяли его в дом, который потом построили сами, без единого рабочего. Двух этажный, размером в плане десять на одиннадцать метров. Мне было тогда семнадцать лет. Брат мой, который на семь лет младше меня, когда вырос, помогал достраивать его.
      Мы так и не смогли до конца отделать наш дом, но все, что осилили , было достаточным для скромной, но спокойной жизни, отдельно от соседей, у себя в доме, со своим садом.

      Сейчас родителей нет, они умерли два года назад, в один год – сначала отец, а через полгода мать.
      Теперь наш дом пустует, но я не продам его. Там наше пространство. Мы временно разрешили поселиться в него учительнице с мужем и раз в год приезжаем туда с женой. Соседи всегда с теплотой встречают нас.

      Раньше мы приезжали к родителям, каждое лето. Я фотографировал и снимал их на видеокамеру, а затем смонтировал двухчасовый фильм. Художественно оформленный, он произвел впечатление на родителей. Посмотрев его, отец сказал:
      - Спасибо тебе, фильм сделан бесподобно. Это хорошая память для всех нас.

      Особенно остро смотрятся кадры, когда мама в ветхом халате подметает двор, а отец с балкона,  овитым  виноградной лозой, печально смотрит на нее  в сопровождении грузинской песни, где на этот кадр с болью ложатся слова.
      «Я так и не смог дать тебе понять, что такое счастье».

      Тамада у нас был уникальным человеком.
      Мы хорошо провели этот день – пили, общались, пели на все восемь голосов многоголосные грузинские песни. И все это в окружении  сказочной природы, у речки с прозрачной, чистой водой, которая приветливо перекатывалась по большим гладким коричневым камням, в самой гуще красивых горных лесов.

     С правой стороны от речки, вдоль нее, располагалась роща, на которой росли  экзотические деревья с тонкими стволами,  и сплошной плоской зеленой кроной сверху.  Слева от речки, по крутым склонам гор, росли могучие деревья разных пород. Здесь были  дуб и осина, орешник с сосною и самые стройные среди них, словно кремль – голубая ель.
      Меня попросили сказать тост. Отец, как тамада, предоставил мне слово и я сказал.
      - За тех, кому мы дороги.

      Моих родителей  теперь  уже  нет. Как  больно. Они   по-прежнему   дороги нам – тем, кто еще живы. Надо, чтобы мы  берегли себя, и любили  друг  друга,
всегда, даже когда не все так, как хотелось бы.
      - Жизнь коротка, сынок, - сказал я своему сыну, - береги себя и люби нас так, как любим тебя мы, чтобы потом быть любимым своими детьми. Любовь – это самое большое богатство, которое ты можешь заслужить и самое дорогое наследство, которое ты можешь передать своим детям.


Эд Гемадзе
25.08.2013