Условия страха

   Прежде чем продолжить описание своих приключений в «Зелёных Берёзах», я хочу вернуться на некоторое время назад и ещё раз подробно описать встречу политиков с жителями города. Перед их приездом, когда жителям только давали инструктаж, мы встретили женщину, которая проработала сорок лет на котельной в санатории. Она рассказала, что здесь уже задолго до их приезда начались подготовительные работы. Эта женщина, как и многие другие, как мне показалось, до сих пор придерживается коммунистических взглядов. И вытравить из таких людей коммунизм будет очень не просто.
   Я очень не скоро забуду лицо, с каким этот чинуша выслушивал чаяния жителей. Как одна из женщин призывала разойтись, потому что эта беседа бесперспективна. Как за пару минут до приезда большого начальства полицейские шатались по дорогам, напряженно изучая лица каждого встречного. Подобную показуху воспроизводили не раз и не два в советских и постсоветских фильмах, но большая разница, когда видишь весь этот беспредел воотчию.
   Вот приезжает депутат, его вопреки ожиданиям встречают так, словно нашкодившего школьника. Женщины, позабыв про всякий инструктаж, начинают орать: «Кто вы такой? Мы вас пять лет не видели! Вы нам эту песню уже пятый месяц поёте!.. Что вы нам карты района показываете, результаты показываете!.. В «Зелёные Берёзы» тех, кто не отдыхает там, погулять не пускают, а раньше пускали!». Депутат бегом бежал оттуда. По его лицу было видно, что ему совершенно не интересно происходящее. Для отчёта приехал. Сказал дежурные слова, дежурно пообещал разобраться. На вопрос «Почему до сих пор стоит этот магазин, в котором по ночам неизвестно что происходит, какие – то машины подъезжают», ответил, что все вопросы к прежней администрации, а он только недавно дела принял. А его усатый помощник дебильного вида призывал всех проявлять вежливость и уважение. А пожилая женщина, перед которой помощник захлопнул дверь, бросив дежурную фразу: «Бабушка, собрание по этому вопросу состоится в следующем месяце». Какая она тебе бабушка, щенок?!
   С другим депутатом вышла такая же история. Приехал – все захлопотались, он уехал – все успокоились. Юрий Васильевич отметил, что я поступил как настоящий журналист, не сочтите за нескромность – прорвался прямо к самым воротам. Невзирая на обилие фсбшников и полицейских. Перед тем, как депутат уезжал, ко мне подошли двое и спросили, что я «здесь делаю». Я сказал, что жду брата. Вопросов ко мне больше не было, но попросили не загораживать дорогу. Вот так…
   Наверное, теперь можно пару слов и о нас. Мне уже стало не интересно с этой девушкой. Слишком она простодушная, вежливая. То ли дело та вторая, которую зовут Юля. Вот та – да. Мда, три женщины на одного меня в границах санатория – это круто. Но не круче того, что сказала нам Инна Ивановна, когда мы однажды резко свернули с ней беседу:
   - Этот человек сказал, что от моих разговоров нужно отдыхать. Это чудо что вы со мной разговариваете!
   Один из наших знакомых гастарбайтеров (а надо отдать должное, здесь их было очень немного),  сломал ногу. Юрий Васильевич сделал вывод, что он, наверное, ездил по делам в город и нарвался на полицейских. Регистрации нет, ну и вот…. Теперь в «Зелёном Городе» отсиживается.
   Идём дальше. Николай Иванович так ко мне привязался, что подарил мне газету «Собеседник». Как я потом прокомментировал: «Собеседник» - газета, которая вызывает на беседу… в органы».  Я обещался ему прочитать её в самое ближайшее время и поделиться впечатлениями. Хотя я журналист из другой области, и мне политика интересна постольку поскольку. Я ему сказал потом на беседе у речки, что политики нас всё время отвлекают от дел разными глупыми новостями через газеты вроде этой. Нам всё подкидывают семечки жареные, а мы плюем.
   Конечно, я не мог и в этот день отменить променад, ну просто не мог. Мне встретился Саша, который с завтрашнего дня выходил на работу. От него попахивало алкоголем. Наверняка, махнул коктейльчика какого – нибудь.
   -Саш, при мне не кури.
   -Не буду, - парень убрал сигареты.
   -Тут мимо меня проходили таджики, - сообщил я. – Киселя напились и балдеют. Офуели уже.
   Парень зашёлся от хохота.
   -Мы, говорит один, боссы. Какие вы боссы? Вы зассанцы. Я хочу у охранников узнать, как они депутата встретили, а вот документов, удостоверяющее, что я журналист, нету. Ну, ничего, мне скажут: «Ваши документы», а я им приёмник подарю.
   Саша заходился от смеха.
   -Вы Дашу берегите. Она, конечно, справляется. И то я переживаю, она последняя вторую не найдут. Вон у вас тут официант нервный: поссать вышел: левой рукой  держит член, правой курит.
   Сказал я о Даше, и сразу столько всего вспомнилось. Но лучше не вспоминать. Не порти себе нервы, а порти другим, сказал Никодим. Хорошо живётся кому? Птицам. Вот они летят, а зачем они летят? Как прочитать о чем они думают? Значит, они летят кого - то обсирать: нажрались у богатых, летят обсирать бедных. «Интересно, - думал я, идя по полю, - чем сейчас занимается Даша?». И сам же себе ответил: - «Онанизмом. А где она им занимается? Вне столовой она занимается в удобном положении».
   Мои размышления были прерваны появлением женщины – еврейки. Мы встретились на полутёмной аллее, почти как по Бунину. Воистину неисповедимы пути Господни! У меня об этой женщине сложилось определённое впечатление: днём она мне сказала: «Разве депутат поедет в нашу срань?». А сейчас она стояла с грустным лицом и рассказывала мне, что у неё муж в реанимации, что его доконала курва – супруга, а сама она, перенеся несколько операций, приехала сюда поправить здоровье. Её муж задерживался в пробке, что тоже не прибавляло ей оптимизма.
   Мы очень душевно поговорили, и я пришёл к выводу, что никогда нельзя судить о людях по первому впечатлению, которое они производят. Господь всех ставит в разные условия, и не нам размышлять об Его Премудром Промысле. Жалко, что она полотенце своё забыла на реке. Мы с Юрием Васильевичем на следующее утро нашли его и вернули ей. Меня радовало то, что мы на время отошли от Инны Ивановны, при общении с которой могут мозги копытами пойти. Всё – таки такие как она импортные люди как ни крути. Почему? Они относятся не к классу городских, а сельских.
   Юрий Васильевич продолжал радовать меня фразами: «Знаешь, кто развалил страну? Я! «Горбачёв Михал Сергеич, топи!». И Союз утоп в невежестве. И называется перестройка. «Хочешь, чтобы тебе со лба пятно убрали? Делай, как я говорю. Нужна гласность. Пусть народ орёт. Нужен горб». Вот и сгорбились…». Ещё помню перлы: «На блинах мозги растут», «Школа не та, учителя умерли», «планы половые, полы вымыты давно», «кто жопу отклячил, тот боец».
   К Даше приехал её, как он сама его представила, «бой». Худощавый, волос мало. И он худой, и она худая, два стручка ходят парой. Она ему ещё есть приносила в отдельной тарелке.
   Мы с Юрием Васильевичем поспорили:
   -Сейчас за жопу возьмёт.
   -Не возьмёт, рабочая обстановка.
   -Вот в рабочей и возьмёт.
   Сегодня женщина, которая рассказала нам вчера, что все на всех стучат, сегодня отказалась с нами разговаривать («Некогда мне с вами шутить. Нам вчера велели не высовывать в связи с приездом депутата, а сегодня у меня работа. Творческая»). Мы оставили Вадима и Валерию Ильиничну на пруду, а сами пошли гулять. Нам встретилась Даша со своим «боем». Они шли позади нас, а мы шли в лагерь.
   Даша и «бой» вошли в центральное здание отчитываться. Мы же примостились на лавочке рядом с двухэтажным корпусом.  Из него вышла девушка очень похожая на Дашу. Юрий Васильевич пошутил: «Дашка туда пустая пошла, обратно с двумя детьми, когда это можно?».
   Мимо нас всё время  гулял тот контуженный узбек. Кто – то подошёл к нему и посмотрел, что попало ему в глаз. Реплика дедушки Вадима: «Глаз покажи? В глаз дать надо, а не показать. В уши вставил камни, то – есть наушники, чтоб не слышать. Отъел тюбетейку и думает, что герой».
   Вдруг перед нами появилась женщина в деловом костюме. Она разговаривала по телефону, периодически заходясь от смеха. Её хохот очень напоминал ржание кобылы («От этой бабы и лошади погибнут»). Согласно профессору Осипову, в каждом из нас есть качества всех зверей, просто в одном человеке больше выражены одни, в другом – другие. Не зря же говорят, например: «Ну и лиса!».
   Женщина вошла в здание, побыла там какое – то время и пошла обратно.
   -Посмеялась, теперь идёт обратно плакать, - прокомментировал Юрий Васильевич.
   Женщина – лошадь услышала эту реплику и обратилась к нам:
   -Вы ждёте кого – то?
   -Круглова Валентина Антоновича, - ответил Юрий Васильевич.
   -А, всё.
   Женщина уже собиралась уходить, но тут чёрт всё – таки дёрнул Юрия Васильевича за язык:
   -А почему вы спрашиваете?
   -Ну, я как директор имею право…
   -Ах вы директор…
   -Да.
   -К вам сегодня депутат приезжает.
   -Он вчера был.
   -И сегодня будет, - встрял я.
   -Он не должен сегодня быть.
   -Будет. И вы уже не будете смеяться. Идёте, смеётесь на весь лагерь, ржёт она.
   Последние слова Юрий Васильевич постарался произнести как можно тише, но женщина услышала.
   -Вот «ржёт» я попрошу ко мне не применять, - её тон стал ледяным.
   -А вы повесьте объявление, что чужим вход на территорию воспрещён, - пошёл в атаку Юрий Васильевич. Он журналист, - кивок головы в мою сторону, - он про вас статью напишет. Вы будете рыдать.
   -Напишу, - подтвердил я.
   -А вы мне не грозите.
   -Никто вам не грозит. Мы пришли к Круглову Валентину Антоновичу проверить спину, вот и всё. А вы ржёте.
   -Я просила вас это слово ко мне не употреблять! – совсем разошлась директорша.
   -А вы смеяться научитесь. Тогда вы не будут говорить, что вы ржёте! Ужас один!
   Сказав это, я вслед за Юрием Васильевичем двинулся в сторону ворот. В спину нам понёсся голос армянки, говорившей в мембрану мобильного телефона:
   -Валь, к тебе тут двое пришли…
   Охранников она тоже всколыхнула («Мимо тебя проходить товарищи будут»), потому что один из них выскочил из своей будки и попытался задержать нас («Молодые люди, подождите, пожалуйста»). Юрий Васильевич и здесь не смолчал:
   -Во – первых, мы не молодые люди. Во – вторых, запомни, мы пришли к Валентину Антоновичу Круглову. А вы, чтоб эксцессов не было, двери закрывайте. Устроили проходной двор!
   Мы смело зашагали прямо по дороге, не оглядываясь. Однако на душе было некомфортно у обоих. Тем более, что мы понимали – перешли за флажки. Не стоило угрожать ей, говорить, что я журналист, статью напишу. У таких женщин – руководительниц, когда ущемляют чувство собственного достоинства, они начинают срывать зло на ниже стоящих. Сейчас своё получат охранники. Как следует получат. Как своё получил вчера Жора, который позвонил Юрию Васильевичу, поговорил с ним, и они условились, что сюда он не приедет, но будет ловить нас в Москве.
   На подходе к реке мы услышали за спиной рёв машинного двигателя. По дороге в сторону лагеря пронеслась полицейская машина. Ни Юрий Васильевич, ни я не сомневались, что полицейских вызвала директорша. Сейчас будут разбираться, откуда мы взялись. А там пол лагеря на нас покажет. Мы же со всеми разговаривали, иначе говоря, примелькались. Свидетелей хоть отбавляй. А менты могут потом пойти в управление, описать нас, а там сразу скажут, что такие – то живут в таком – то номере.
   Хорошо, что нам особо и предъявить нечего. Разве что разговаривали в хамском тоне. А так…. Можно вообще уйти в несознанку, как говорят в определённых кругах и попробуй что хочешь докажи. Но с другой стороны могут и штраф взять и вообще…. Когда страшно, всегда накручиваешь себя. Страх над нами владеет, а не мы над страхом. Со страхом нужно бороться. Людьми движут два чувства – страх и любопытство. Вот и женщина, которая ни с кем за время пребывания в санатории не общалась (по крайней мере, мы не видели), когда мы, забрав Валерию Ильиничну и Вадима с реки, шли в наш корпус, спросила нас, чего мы всё время ходим на речку, уж не батрачим ли мы там. Всем мы уже глаза замылили. Так что ситуация надо бы хуже, но нет.
   Мне немножко стало легче на душе, когда мы вошли в наш номер. За запертой дверью всё – таки чувствуешь себя спокойнее. Юрий Васильевич выглянул в окно, убедился, что полицейская машина не подъехала, и присел на диван. У Валерии Ильиничны зазвонил телефон. Ей звонила родственница. Когда ожил телефон, я вздрогнул. Потому что думал, что звонят на городской и звонят из администрации по поводу нас.
   В столовой мы с Юрием Васильевичем также чувствовали себя как на иголках. Потому что лично меня, говорю только за себя, не покидало ощущение, что в зал ворвутся оперативники и подойдут к нам. Нет, это не означало, что нас арестуют, но с нами бы побеседовали. Тем более, Юрий Васильевич видел, как Даша подошла к той девушке, с которой я кокетничал и что – то рассказала ей с озабоченным выражением лица. Уж не вызвала ли резонанс эта история, которую мы заварили?
   Но как мы потом выяснили, нет. Потому что при личном общении Даша была спокойна, приветлива, даже улыбалась. Мы спросили у неё, как ей живётся, обещали, что «поднимем ещё выше». Если бы она была в курсе истории, она бы вела себя с нами по – другому. К ней подошёл её «бой» и взял за талию. Она мягко, но твёрдо убрала его руку. Юрий Васильевич мне потом сказал, что он специально предложил подойти к Даше. Это была игра на высшем уровне. Причём тройная: во – первых, убедиться, что нами не интересуются, во – вторых узнать, улеглись ли страсти после дневного скандала с директоршей, ну и в – третьих поговорить с Дашей, что я давно хотел.
   Мы совместно с Юрием Васильевичем пришли к выводу, что полиция приезжала не по наши души. Ну, мало ли зачем их вызывали? Но всё – таки чтобы окончательно успокоиться, мы решили проверить, предупреждены ли охранники на КПП. Под предлогом, что нам нужно в магазин, мы мелькнули перед служивым. Он кому – то позвонил, но нас встретил вполне благосклонно. Из чего мы сделали вывод, что нами не интересуются.
   В магазине меня пытались обмануть на пять рублей. Вода минеральная без газа, согласно ценнику, стоила сорок пять, а печенье тридцать, всё вместе семьдесят. Я дал сто. Мне не дали сдачу пять рублей. Спасибо за бдительность Юрию Васильевичу. Продавщица (но не Лена) сказала: «Я же не могу всё видеть!». О как!
   Мы старались не обсуждать историю, которая с нами произошла в людных местах, поскольку и деревьев есть уши. Мои мысли уже всецело переключились на Дашу. Мне было обидно, что она встречается с таким звездёнышем, у которого в голове одна мысль и та «где бы выпить». Он был очень невыразительным с виду, более того вёл себя весьма фривольно с Дашенькой. А чему удивляться, сегодня прагматичная жизнь: сегодня погулял, завтра не обязательно.
   Во время нашего променада нам встретились две очень симпатичные девушки – Катя и Настя. Они попросили нас открыть им бутылку шампанского. Я в шутку поинтересовался, есть ли им восемнадцать. Выяснилось, что одна из них даже живёт на моей улице. Мы не сумели помочь, но они справились и сами.
   В этот раз прогулку нам сорвал ливень. Пришлось возвращаться домой, а вернее в номер. Проходя мимо коттеджного посёлка, Юрий Васильевич высказался: «Может, я не в том веке живу, пора в двадцать втором жить, двадцать первый только начинается, но я вот не понимаю, для кого эти хоромы, если в них никто не живёт? Построили и не живут. Вся беда, что молодёжь смотрит.  Смотрит и задаёт вопрос: «Я тоже хочу, а как?». Иностранец приедет, я ему бедный дом покажу, скажу, что здесь богатые живут, и покажу особняк, скажу, здесь хоронят. Иностранец ничего не поймёт».
   Кто бы что ни думал, одного нельзя не признать – сегодняшняя история повлияла на нашу внутреннюю электроэнергию. Поэтому спали мы хорошо. Но я думаю, здесь ещё заслуга ливня, который шёл всю ночь. Мы открыли окна, не боясь, что налетят муравьи, поскольку их всех должны были прибить дождём. За завтраком Юрий Васильевич был как никогда голоден («Пойду картошки напи…каю»). Саша явно вчера выпил, потому что был очень оживлён.  Он исчеркал все карточки, которые ему подавали отдыхающие. Одной женщине написал, что она сегодня уезжает. «Сынок, мне двадцать девятого уезжать». «Ничего не знаю».  Сашка простодушный, в отличие от того иранца. Вот он на работе и останется. А Саша вылетит на своём велосипеде и колёса не унесёт.
   В отличие от Юрия Васильевича я поел мало. Как он пошутил: «Ты бы лучше песок с улицы принёс и ел с молоком». А еда меня в то утро не очень интересовала. Я, наконец, поговорил с Юлей. Я ей предложил работать на  телевидении («Мы тебе микрофон дадим большой, будешь с ним бегать») и спросил, не мешала ли ей спать гроза. Она расхохоталась и сказала, что ей нравится работать менеджером.
   Этот разговор очень поднял мне настроение. Дождь на какое – то время, слава Богу, прекратился, и мы решили прогуляться. Встретили Инну Ивановну, хотели поговорить, но она лишь сказала: «Счастливого вам отдыха». Юрий Васильевич не расслышал: «Шампанского?».
   Мы решили испытать судьбу и направились в лагерь. На саму территорию мы заходить не собирались, а просто покрутиться там, так сказать, разведать обстановку. Юрий Васильевич нервно шутил:
   -Машину видишь? Видишь, как медленно едет? Сейчас остановится, выйдут из неё, остановят: «Всё, педофил». Сейчас наручники оденут, поехали. А куда поехали? «Мы скажем. Вы не соблюдаете законы «Союза»….
   На подходе к лагерю он забеспокоился ещё больше:
   -Мы сами в сети идём. Там нас брать будут. Фсбшник вылетает из кустов и пожалуйста… Надо Николаю Иванычу предложить пиз..нуть по стаканчику.
   Мы с удивлением обнаружили, что охрану в лагере поменяли. Видимо, навели мы вчера шороху у них. Значит, эта директорша сорвала на них зло. А мы нарвались на конфликт с какой – то женщиной из лагеря. Она услышала фразу Юрия Васильевича: «Нужно быть хорошим актёром. Мы, когда учились во ВГИКе, всегда тусовались с девушками, которые нам не нравятся», возмутилась и ответила:
   -Очень приятно слышать! Вы всегда тусовались с девушками, которые вам не нравились. Как – то наводит на размышления. Чё вы ко мне подкатываете? Наверное, я вам очень сильно не понравилась. Хороший актёр, между прочим, должен хотя бы слушать кто вокруг него.
   -Кстати, но вас – то не касается. Вы – то мне понравились.
   -Арривидерчи!
   -«Чаром» или как она сказала? – не расслышал Юрий Васильевич.
   Мы, конечно, ещё продолжали настороженно взирать на встречающихся нам охранников, но понимали, что резонанс от этой истории уже, простите меня за тавтологию, остался в истории.