Инициатива наказуема

Да уж… Инициатива наказуема...
Ну вот почему я не мог, как другие переписчики, закончить работу под перезвон вечерних колоколов, присыпать песком исписанные мелким, но четким почерком страницы и покинуть архив вместе с братьями, оживленно шаркая подошвами в предвкушении ужина? Но нет, я углубился в древние манускрипты, пока свеча, роняя слезы, не расплылась желтой лужицей на дубовом столе. Тьма упала на плечи, и сырые пальцы страха пробежались по затылку… Но вдруг настороженную тишину распорол отчаянный крик.
Я застыл соляным столбом, невидящим взглядом пронзая тьму. Братья рассказывали страшные истории, которые якобы имели место в подземельях монастыря Святого Фомы, да кто ж поверит в эти ужасы, лежа в уютной келье под теплым одеялом? Но сейчас сердце мое с грохотом подбиралось к горлу, а гуттаперчивые ноги намертво приросли к каменному полу. Тяжелая дверь хранилища гулко отлетела к стене, и мечущиеся блики факелов заплясали по стенам.
- Ты-то мне и нужен, Эль Скрипто,- голос самой высокой фигуры в капюшоне вибрировал от сдерживаемой мощи. С ума сойти, сам Отец Дознаватель!
- Да, ваше святейшество, - отозвался я, но из горла вырвался какой-то нечленораздельный клекот. Отец Инквизитор хмыкнул, и через миг эхо его уверенных шагов пугало тени в длинном коридоре. Мои семенящие шажки неуверенным стаккато разбавили чеканный ритм. 
Никто из эль скрипто-переписчиков древних манускриптов-никогда не работал вместе с отцами инквизиторами. Мы - уже не послушники, но еще и не святые отцы, хотя, если селяне по недомыслию или безопасности ради называют нас таковыми и задабривают корзинками со всякой снедью, не спешим их разубеждать. Отцами же дознавателями становятся единицы -твердые в вере и крепкие духом, лучшие из лучших…
Мы - как гордо это звучит! - входим в просторную келью , а стража, припечатав шаг, остается за дверью. Великий Инквизитор мгновенно оказывается у противоположной стены, нависая над дрогнувшей тенью.
-Имя? - гремит его раскатистый бас. Я хватаю перо и окунаю его в чернильницу. Капля набухает на кончике, грозя обрушиться гневом Отца Дознавателя.
Тень струится, и хрустальный смех рассыпается по углам неприветливой кельи. Теперь уже я вздрагиваю. Дежавю… Я слышал раньше этот смех, знал ту, которая заражала смешинками даже самого хмурого наемника… Но это было так давно… В той жизни, для которой я умер семь лет назад.
-Тебе придется назвать свое имя, бесовское отродье! – грохочет Отец Дознаватель.
-Да-да-да, чтобы дать тебе власть надо мною, - рассеянно говорит пленница. - Но знаешь, называй меня как хочешь. Огневкой, например, или Златкой...
Факелы по углам вспыхивают, и келью заливает пляшущими бликами. Она - неужели Она? -поднимает измученное лицо с провалами глаз. В глазницах вспыхивают такие неистовые искры, что даже Отец Дознаватель отшатывается.
-Порождение дьявола! - рычит он.
- Странный ты человек, - качает головой пленница. - Если твой Бог создал мир, то как я могу быть порождением другой личности? А если Он дарует свет, то и дети Его имеют этот дар, - она улыбнулась, и светлячки закружились вокруг головы Отца Дознавателя.
- Хватит! - рявкнул Великий Инквизитор, рванув девушку за руку. Светлячки звездной пылью осыпались вниз.
Имя… Когда-то оно было музыкой для простого деревенского парня, а сама она-самой-самой… Самой нежной, самой красивой, самой желанной, яркой, как золотое утро… но…Отец ее, суровый мужик, не желал отдавать свою ягодку, свой цветочек за безродного батрака и, когда полковой барабанщик расписывал все прелести жизни наемника, я подписал контракт. Скромный крестик рядом с моим именем изменил судьбу…навсегда.
Я вздрагиваю. Отец Дознаватель срывает плащ с непокорной пленницы. Плеть со свистом рассекает воздух и нежную кожу. Багровый рубец вспыхивает на обнаженном плече. Она улыбается, и Великий Инквизитор теряет контроль. Платье с треском расползается в его жадных руках, в глазах - неистовый фанатичный блеск… Имя пленницы уже не важно для него, признание тоже… Ему хочется покорить, сломить ее, полностью обладать ею… Темное, первобытное желание исходит волнами от него, и я…Я понимаю его, как никто другой.
Наверное, мне нужно броситься на помощь девушке или…или позвать стражу. Но ноги словно не мои, как и тело-отказывается подчиняться. Лишь глаза жадно впитывают каждое движение неистовой пары. Это похоже на сражение, но…Руки пленницы белыми птицами взмывают вверх, чтобы опуститься на крутые плечи в черной сутане. Я вскакиваю, и табурет с грохотом падает на пол.
-Прррочь!!!! - рычит Великий Инквизитор, и я вышибаю дверь. Стон – то ли боли, то ли наслаждения – пронзает меня вдогонку, и я в изнеможении опускаюсь на колени… Святой и Праведный, дай мне силы… Не покинь меня, Всевышний, как не оставил смертельно раненого юношу на поле боя, когда он, глядя в бездонное синее небо, шептал не Твое-другое - имя, то, что было молитвой каждый миг его жизни… Небо милосерднее людей, копошащихся под ним.
Я молился всю ночь. Не знаю, сколько раз стража менялась у двери. Там, за дверью, шли другие сражения, но крики и стоны растворились в музыке моей души, когда она слилась воедино с перезвоном колоколов на рассвете. Дверь со скрипом отворилась, и тяжелая рука легла мне на плечо:
-Пора… Пора тебе, Эль Скрипто, принять сан Отца Карающего.
Я поднимаюсь с коленей, и пол качается подо мной. Отец Дознаватель протягивает факел. Хватаюсь за него, как за спасительную соломинку, и мир снова обретает правильность. Центр тяжести возвращается к центру земли. Все, как и должно быть: возмездие за грех-смерть…
Утро румянится над монастырской стеной. За ней - толпа любопытных: гулкий набат известил о предстоящей казни. Бас Отца Инквизитора зачитывает приговор. Ловлю любопытные взгляды вчерашних сотоварищей-переписчиков и крепче сжимаю факел. Я – длань карающая, огонь поядающий… Что не раскаялось, пусть смертию умрет… Шаг к куче хвороста оказывается таким тяжелым… Но я пройду и это искушение. Отвожу глаза, но все равно не могу не замечать исполосованного тела, разбитых в кровь губ – и бездонных глаз, что о чем-то кричат … Раньше я бы, не задумываясь, бросился в эту манящую бездну, но после этой ночи… Нет. Я ведь умер - под бездонным равнодушным небом еще семь лет назад!
Пламя факела задорно лизнуло хворост у самых босых ступней. Толпа взвыла. Кто крестился, кто клял… Все, как обычно.
Пламя взмывает в небо и танцует вокруг хрупкой девичьей фигурки. На мое плечо ложится теплая тяжелая ладонь Великого Инквизитора.
-Поздравляю, Отец Карающий. Ты все сделал как надо, и небо приняло твою жертву…Это же твоя первая казнь?-я молча киваю. Слов нет-горький ветер перехватывает горло и щиплет глаза.
-Ох и упертая чертовка попалась, делится со мной, как с равным, Отец Инквизитор.-А ведь молодая, красивая-глаз не отвести! Ей бы жить да жить, так нет же - отказалась от очищающего слияния, исцарапала всего, словно дикая кошка… Представляешь, она заявила, что стала ведьмой семь лет назад, чтобы спасти от неминуемой смерти любимого, который умирал за сотни километров на поле боя… Но мы-то с тобой знаем, что…
Его голос отдаляется и тает…
Мы-то знаем, что…
Инициатива наказуема.
Я сам убил ту, которая продала за меня свою душу.