Черешня

В альпийских долинах в июне начала созревать черешня, и цены на нее в супермаркетах Трентино-альто-Адидже  сразу упали с  7-8 до 4-5 евро за килограмм, чем не преминули воспользоваться жизнерадостные местные итальянцы, покупая сочные, спелые, темно-красные ягоды в немалом количестве. Старался не отставать от них и Семен Семенович, дорабатывавший последние дни научной командировки в Италии и старавшийся отхватить последние кусочки сладкой итальянской жизни напоследок перед возвращением в Россию. Пол кило сладкой, спелой черешни и бокал красного, чуть терпкого Кьянти – можно ли представить себе ужин вкуснее и здоровее? Можно, конечно, было сходить в ресторан и отведать всевозможной пасты с различными мясными и рыбными блюдами, тем более, что в Италии можно ходить на поваров в рестораны как на режиссеров в кино или артистов в театре, кулинарное искусство там поставлено  на высшем уровне, многие знакомые Семен Семеновича рассказывали ему, что, будучи в Милане, у них  не было времени сходить в Ла Скала, поскольку надо было посетить все рестораны со знаменитыми поварами, но каждому свое – в последнее время Семен Семенович предпочитал легкую и простую пищу, склонность к гурманству у него, конечно, была, но и склонность к полноте тоже, так что пришлось само собой гурманство ограничивать, тем более, что и проедать все командировочные в ресторанах не хотелось. Вообще эти командировочные были для Семена Семеновича спасательным кругом, который  позволял выплыть из бурных водоворотов российской постсоветской действительности, уничтожающих как класс советскую научную интеллигенцию, но думать о неприятном не хотелось, и Семен Семенович наслаждался свежестью альпийского вечера, не спеша допивая на балконе гостиницы бокал красного вина.  Командировочная жизнь с удалением от работы и семьи возвращала его в студенческие времена, когда  не было особых бытовых проблем и все надежды были впереди – и в этом была своя прелесть. Воспоминания молодости опьяняли не хуже Кьянти, и от такого коктейля Семен Семенович скоро забылся в приятной дреме.
Следующий день прошел в трудах и заботах, надо было договориться с итальянскими коллегами об окончательном варианте совместного доклада на конференцию и о проведении дальнейших исследований до следующей командировки, успеть получить командировочные в банке, поскольку они выдавались по условиям гранта в последний день, и купить какие-нибудь подарки, что тоже было совсем непросто, поскольку дарить было желательно что-то хорошее и недорогое, а времени на поход по магазинам оставалось совсем мало.  Тем не менее, купить всем своим из ближнего круга по сувениру удалось, и Семен Семенович с чувством выполненного долга вернулся в гостиницу, осталось только собрать вещи и не проспать электричку до аэропорта.
Будильник на следующее утро не подвел, и Семен Семенович оказался на привокзальной площади минут за сорок до отправления электрички. Возвращаться в серую российскую действительность, в которой на коне оказались жульническая наглость и нахрапистость, не особо хотелось. Интеллигенция в очередной раз сама себя высекла, поддержав Ельцинский переворот в 90-е годы – и оказалась никому не нужной при Путинском олигархическом режиме. Грустные мысли Семен Семенович попытался разогнать, наблюдая за происходящим на привокзальной площади. В ее центре был скверик с величественным памятником Данте, но вокруг него ничего величественного не происходило, даже наоборот, компания  потрепанного вида негров шумно занималась откровенным ничегонеделанием, напротив несколько бомжеватого вида украинцы пили пиво и поругивались матом, в общем присутствовало сплошное быдло, практически полностью отсутствующее в центральных кварталах города, а уж тем более в окрестностях университета, с которым у Семена Семеновича было сотрудничество.  Итальянцы как народ Семену Семеновичу нравились – живые, общительные, эмоциональные, улыбчивые, в современной толпе он часто встречал лица, словно сошедшие  со знакомых с детства картин титанов Возрождения – и радовался этому. Только вот европейская терпимость по отношению ко всяким беженцам казалась ему чрезмерной, ведь не пройдет и двадцати лет, как эти беженцы расплодятся как в Косово и вытолкнут приютивших их хозяев из гнезда.  От мыслей о неизбежной гибели Европы Семена Семеновича отвлекла некоторая суета в дальнем конце сквера – подъехали несколько машин, стали раскрываться палатки, на прилавки начали выкладываться овощи и фрукты – открылся привокзальный рынок. Прямо как по распоряжению Лужкова, подумалось Семену Семеновичу, и он из любопытства пошел рассматривать, что и почем продается. Яблоки, помидоры, клубника, черешня – все свежее и по ценам ниже супермаркета. И Семену Семеновичу вдруг вспомнилось детство, как он с бабушкой и братом ходили на рынок в Крыму, куда их на месяц отправляли родители для поправки здоровья. Сами родители были людьми занятыми, а вот бабушка была преподавательницей музыки, у которой было достаточно времени, чтобы провести месяц каникул с внуками. Хождение на рынок было целым ритуалом, бабушка посылала его с братом смотреть, какие ягоды и почем продаются в разных местах, а потом вместе решали, что покупать, клубнику или черешню, и какую черешню – розовую или черную. Когда же они возвращались в снимаемую квартиру, бабушка мыла ягоды в большой миске, доставала две большие тарелки и блюдце и раскладывала ягоды – поровну на большие тарелки внукам и, совсем немного, себе на блюдце. Обычно они с братом набрасывались на свои тарелки и быстро все съедали, поскольку в советское время три рубля за килограмм черешни было дорогой ценой и не часто родители могли такое позволить, но однажды Сеня спросил бабушку, а почему она себе берет маленькое блюдечко, когда черешня такая вкусная? И бабушка ответила, что она уже старая, ей много черешни нельзя, а вот вам, внукам, надо расти, надо есть много витаминов… Как это не совпадало с современной моралью, провозгласившей со всех экранов и плакатов, что нужно урвать себе кусок пожирнее и сожрать его в одиночестве. Только после смерти бабушки Семен Семенович узнал, что она была дочкой царского генерала, потерявшей абсолютно все в результате Октябрьской революции – и расстрелянного большевиками отца, и кучу родных и двоюродных братьев, погибших на фронтах Гражданской войны, и возможность получить образование как лишенке, все, что у нее было – это полученное в раннем детстве музыкальное образование и сила духа, но этого ей хватило, чтобы и войну пережить, и детей воспитать, и учеников музыке учить, и внуков накормить чем-нибудь вкусненьким.
- Видимо, и вправду испытания нам даются, чтобы мы стали сильнее, - подумалось Семену Семеновичу при мысли о бабушке, после чего он купил коробочку спелой черешни за пару евро  и уже с оптимизмом поспешил на отправляющуюся в аэропорт электричку – если его бабушка прошла через такое, то что ж ему, взрослому мужику, не удастся что ли человеком остаться при диктатуре рынка?