Интернациональный Долг

В четверг наш дивизион сразу после обеда построили и вместо самоподготовки повели в клуб.
— Товарищ лейтенант, а чего там такое будет? Что-нибудь воспитательное, или, может, кино какое покажут? — с надеждой приставал Витька Гусев к нашему взводному. — Говорят, вроде, “A зори здесь тихие“ привезли.
— Никакие не "зори", Гусев. Встреча организована для старших курсов с Героем Советского Союза.
— С Героем – это здорово, — воодушевился Витька. — А за что он Героя получил? Фрицев бил?
— Какие ceйчас тебе сейчас фрицы, Гусев? — снисходительно отреагировал лейтенант.
— А за что ж тогда? — не унимался Витька.
— Увидишь скоро, за что.
Минут через двадцать, громыхая табуретками, мы расселись в клубном зале. На сцену вышел наш комдив.
— Товарищи курсанты, сегодня нам выпала большая честь встретиться с выпускником нашего училища, Героем Советского Союза, полковником Громадиным. В oктябре прошлого года по заданию партии и правительства он выполнял священный интернациональный долг по защите братской Объединенной Арабской Республики от варварского нападения империалистической военщины Израиля. Охраняя от зарвавшегося агрессора подступы к Каиру, в одном из боев его дивизион сбил пять — повторяю еще раз — пять Израильских Фантомов. За проявленные мужество и героизм ему было присвоено внеочередное воинское звание, и он был награжден орденом Ленина и золотой звездой Героя Советского Союза. Прошу, Василий Иванович.
Под восторженные апплодисменты на трибуну взбежал довольно молодой, белобрысый, совершенно не героического вида полковник. На кителе у него, на самом деле, красовалась золотая звезда рядом с поплавком нашего училища.
— Тихо, тихо, товарищи курсанты. У меня на встречу с вами отведено всего около сорока минут, поэтому давайте сразу перейдем к делу, — сухо начал он. —Итак, кто из вас знает сколько времени полагается на топографическую привязку и полное разворачивание сто двадцать пятого зенитно-ракетного комлекса?
— Три часа, — отозвались с задних рядов.
— Не совсем правильно, но более или менее близко, – спокойно поправил полковник. — На полное разворачивание этого комлекса отводится не три час, а ровно сто восемьдесят минут.
— А какая разница? Что три часа, что сто восемьдесят минут, — отозвался сзади тот же голос.
— А разница очень простая. Если вы не хотите, чтобы от вас осталась куча дерьма вперемежку с железками, то советую вам считать минуты, а не часы и дни, как это делают Египетские вооруженные силы. Вместо того, чтобы развернуть комплекс за сто восемьдесят минут, а мои бойцы, кстати, делали это за сто тридцать пять минут, и притом ночью, воины доблестного Египетского ПВО возятся три дня. Понятно? Три дня! И что после этого они имеют в числителе и знаменателе? Есть соображения на этот счет? Нет? Так вот объясняю для любителей точных наук – в числителе они имеют кучу трупов , а в знаменателе жалобы на небоеспособность нашей техники. А посему, чтобы показать им, что управлять современнными системами противовоздушной обороны это не то же самое, что на верблюде ездить, мы успешно продемонстрировали на практике тактику ведения современной борьбы с низколетящими целями.
— Во здорово, так их, гадов!
Когда очередной взрыв энтузиазма затих, полковник стал довольно детально рассказывать, как он ночью выдвинул вперед и развернул свой дивизион. Он показал на карте откуда на малой высоте прилетели Израильские Фантомы. Он сказал, что Израильтяне здорово летают и нашим, в общем-то, повезло, что никто не знал про советских специалистов, и, как после потери пяти самолетов, Израильтяне на следующий день расколотили три наши батареи.
Вечером, после отбоя, народ еще дого обсуждал детали сегодняшней встречи. Витька Гусев хвастался, что сразу после окончания выступления он даже ухитрился подобраться поближе к полковнику и разглядеть Золотую Звезду.
— Тяжеленькая такая, из чистого золота, и краешки острые, — хвастался он. — Вот повезло мужику, ему то всего, вроде, тридцать пять лет, а он уже полкаш. Пруха — одно слово.
— Ну, дак ты сковырни пяток жидовских Фантомов, и тоже героем станешь, – посоветовал со своей койки Моснуха. — Святое, можно сказать, дело. Правда, Брагинский? — вдруг ехидно спросил он меня. — А чего там, — продолжал наседать он, — ты ж хоть и еврей, но все-таки наш. Побалакаешь с ними на своей жидовской мове, а потом и саданешь по ним ракетой.
— Заткнись, сука, пока по морде не получил. 
— Да ладно тебе. Не заводись, и пошутить нельзя трохи. Ну, и потом, кто ж тебя туда пошлет то? Будешь, небось, у нас на Балхаше отсиживаться или под Москвой.
Взвод притих. Все ждали, что будет дальше.
Я спрыгнул со своего второго яруса, и в темноте стал молча пробираться в сторону Моснухи. По ходу дела прихватил стул, с которого свалилась чья-то аккуратно сложенная форма, и изо всех сил шарахнул им по моснухиной койке. Стул с треском разлетелся. Один из обломков, похоже, попал, куда надо.
— Ну, я ж сказал, что пошутил, — раздался плачущий голос.
— Третий взвод, а ну прекратить базар. Быстро спать, и чтобы никаких разборок больше мне не было, — заорал из соседнего кубрика Циклоп.
Я так же молча вернулся к своей койке, нашарил в тумбочке пачку Беломора, и, натянув на голые ноги сапоги, пошел в сортир.
В сортире, шуровал шваброй Слон. Он лихо разгонял по полу, грязные ручьи воды.
— Ты чего не спишь? Поздно уже.
— Да так, суки тут всякие больно выступают.
— Ты чего, из-за этого упыря расстроился? Да хрен с ним, нашел на кого внимание обращать. Ясное дело — дерьмо на лопате.
Я молча затянулся беломориной. 
— И хоть бы одна ****ь вступилась. Хоть бы одна. Нет, лежат, гады, затихарились, как крысы.
Слон вздохнул,  продолжая возить шваброй по мокрому полу.
— Знаешь, Сань, меня вдруг, как треснуло. — А, что если и, правда, меня когда-нибудь против Израиля воевать пошлют? И еще, чего доброго, с таким пидером, как Моснуха вместе отправят. Во будет номер! И, что тогда?
— Что тогда? Черт его знает, что тогда? — неуверенно ответил Слон. — Ну да, ладно тебе, раньше времени горевать, — быстро нашелся он. — Плюнь ты на это дело. Давай сперва училище закончим, покомандуем, а дальше видно будет. Может и не надо будет к тому времени ни за кого воевать?
— Думаешь, не надо? Ну-ну.
Плюнуть на это я не смог, и пути наши вскоре разошлись. Слон закончил училище, дослужился до полковника и стал командиром зенитно-ракетного полка. А я училище так и не закончил. Мы надолго потерялись и вновь встретились только через тридцать лет. В Израиле.