Макро- и Микроэволюция. Новый взгляд -1-

(авторский сайт)

Разделение: Макро- – Микро- эволюция.

Четко ли определено понятие «класс»?

В настоящее время существуют классы (для типа хордовых):

Рыбы

Земноводные

Пресмыкающие

Птицы

Млекопитающие

Естественно четко определяются границы, отличающие эти классы между собой. Отличается уровень обмена веществ, строение покровов, камерность сердца, способ размножения, способ передвижения, строение дыхательной системы наконец.

Если у животного наблюдается усложнение уровня организации, отсутствующее у предполагаемого предка, позволяющее занять более обширный ареал обитания (господствующее положение) – это считается макроэволюцией у эволюционистов. Такой переход должен наблюдаться как раз с таксонов высшего порядка (начиная с класса, иногда отряда). Именно здесь проходит граница макроэволюция - микроэволюция. Образование многих видов рыб не превратит их в земноводных. Даже если эта рыба с конечностями (например, кистеперая) или даже если это двоякодышащая рыба (например, лабиринтовые) и так далее.

Макроэволюция потому и МАКРО, что это образование крупных таксонов – типов и классов, иногда отрядов. Микроэволюция потому и МИКРО, что это образование мелких таксонов – видов, родов, семейств.

Ученые обнаруживают в толщах ископаемых пород вымершие организмы и довольно сносно могут наблюдать на ископаемых остатках переход одного уровня организации в другой, который считается более сложно устроенным, но эти переходы не выходят за рамки отрядов схожих семейств. Например, среди черепах, с момента их появления в результате этих эволюционных процессов образовались следующие группы – скрытошейные, бокошейные, трехкоготные, платистерниды (остались с примитивным строение панциря) и т.д. Геологический момент времени, где найдены первые ископаемые черепахи, известен всем герпетологам. Но не найдены ископаемые организмы, которые были предками предков черепах. С момента возникновения черепахи остались черепахами и не превратились в крокодилов. Происходила микроэволюция, но не макро.

Граница

Именно тот момент, когда в живом мире появились черепахи, отличные от других известных тогда пресмыкающих наличием костного панциря (у которого в дальнейшем менялся уровень организации) и был моментом макроэволюции. Вот здесь и проходит граница: микроэволюция – макроэволюция. Остается вопрос: от кого произошли черепахи? Где ископаемые организмы, ароморфоз у которых привел к появлению черепах? То есть, где переходные формы? Подобная картина наблюдается не только с черепахами, но и с любыми другими организмами (хоть с динозаврами, хоть с кистеперыми рыбами, хоть с китами).

А переходных форм нет

Их нет с таким постоянным упорством, что в классической форме эволюционной теории появилось понятие об отсутствии переходных форм. Вузовские учебники по данной проблеме гласят:

«Своеобразным способом эволюции онтогенеза является неотения – выпадение из индивидуального развития конечных стадий взрослого организма. В этом случае функцию размножения выполняет недоразвившийся организм.

У животных развитие может остановиться в стадии личинки. При неотении личинка достигает половой зрелости и способна к размножению. Явление распространено у плоских червей, ракообразных, насекомых, у некоторых земноводных. Путем неотении произошел переход от деревьев к травам, т.к. считается, что травы представляют собой остановившуюся в развитии и зафиксированную в размножении фазу дерева. Это понятие используется для объяснения отсутствия переходных форм между крупными группами животных и растений».

Считается, что неотения «может привести к резкому уклонению в сторону всего хода онтогенеза и тем самым к изменению направления эволюции».

Объяснение отсутствия переходных форм по Симпсону (1948), под названием «теория квантовой эволюции» в упрощенном виде звучит так:

Возникновение больших таксонов связано с освоением некой новой адаптивной зоны. Эволюционный переход в нее является неустойчивым состоянием, так как старые адаптации уже потеряли свое значение в новой зоне, а новые еще не достаточно сформированы. Поэтому переход характеризуется малочисленностью группы и жестокой элиминацией и связанным с ней интенсивным отбором на приспособление к новым условиям среды («высокие темпы эволюции»). Если темпы эволюции группы недостаточны, она вымирает, не достигнув новой адаптивной зоны. Малочисленность и высокие темпы эволюции переходных групп обусловливают крайне малую вероятность обнаружения палеонтологических остатков таких групп.

Некоторые положения предложенной теории не согласуются с представлениями о макроэволюции, так как в учебниках многократно указывается на необходимость для новообразования стать достоянием всех популяций вида, иначе не образуется новый вид. Малочисленность – главный враг вида как совокупности особей. Заметьте, что «квантовая эволюция» призвана объяснить образование крупных таксонов, но как пример приводится подробное объяснение процесса перехода через «бутылочное горло» для филогенетического ряда Equidae, которая, принимать или нет преподносимую нам теорию, не вышла за рамки копытных растительноядных млекопитающих.

Учащимся следует знать, что взгляды и самих эволюционистов не стоят на месте. В  июне1974 года в шт. Массачусетс, США, был проведен симпозиум на тему: «Организмы и континенты во времени» (Океанографический институт Вудс-Хола). Данные симпозиума вошли в книгу-сборник «Катастрофы и история Земли. Новый униформизм» под редакцией организаторов симпозиума. В России книга вышла на русском языке в 1986 году (издательство «Мир», Москва).

Сборник открывается статьей С.Дж. Гулда «В защиту концепции прерывистого изменения».

Автор рассматривает два взгляда на эволюцию. Первый, устаревший, не могущий объяснить некоторые (но не второстепенные) проблемы эволюционной теории – градуализм – это теория малых постепенных изменений. Теория была принята «на ура» в силу историческихпричин. Дарвин в своей работе «Происхождение видов путем естественного отбора» безоговорочно принял известный постулат «Natura non facit saltum», т.е. «Природа не делает скачков». Вокруг этого все и закрутилось. Потому что, если природа не делает скачков, и все разнообразие видов произошло путем малых постепенных изменений – тогда ископаемые породы должны просто изобиловать примерами переходных форм и эволюционисты это прекрасно понимали. Понимали и направили огромные силы на поиски оных. Но не нашли. На этом этапе развития эволюционной теории в книгах начинают появляться мнения о ошибках, допущенных Дарвином. Дарвин ошибался, когда принял постулат об отсутствии скачков, Дарвин ошибался, говоря, что отсутствие переходных форм – это крах его теории, Дарвин ошибался, взяв термин «борьба за существование» без которого на самом деле можно обойтись и т.д. (Так когда же Дарвин ошибался?).

Второй взгляд на эволюцию объясняет проблему (для эволюциониста). Это пунктуализм. Некая эволюционно стабильная система – вид (читай – популяция вида) постепенными изменениями организации доходит до уровня их накопления, когда дальнейшая стабильность системы становится невозможной. Тогда происходит скачкообразный переход в новое состояние в силу n–ных причин без плавных переходных форм.

Некоторые высказывания Гулда:

«Мое выступление за прерывистость развития будет носить характер пересказа чужих мнений. В самом  деле, я не утверждаю никаких новых догм, и мои претензии к градуализму вызваны тем, что сам этот принцип более века действовал как ограничивающая догма. Мир слишком разнообразен, чтобы позволить какой-либо философии изменения играть господствующую роль. Я не скрываю, что предпочитаю прерывистые ритмы (хотя бы потому, что ими так несправедливо пренебрегали).

Буду считать мою задачу выполненной, если смогу убедить читателей, что прерывистость изменений – реальность, а не артефакт, порожденных неполнотой геологического разреза.

Томас Генри Гексли накануне выхода в свет «Происхождения» писал в своем знаменитом письме Дарвину: «Вы создали себе ненужную трудность, приняв столь безоговорочно тезис: «Natura non facit saltum».

Приводя этот старый линнеевский афоризм [текст Гулда], Гексли призывал Дарвина не связывать теорию естественного отбора с ненужной (и ложной) верой в градуализм; этой теории хватало и своих собственных проблем.

Тем не менее Дарвин настаивал на своем, так как перед новой наукой – эволюционной палеонтологией – он поставил задачу: найти переходные формы, которые каким-то образом сохранились в стратиграфических разрезах, уцелев при метаморфизме, тектонических процессах и просто при отсутствии осадконакопления. С тех пор развитие науки в данной области всегда определялось этой дарвиновской задачей».

Но «Эволюция – не медленное и равномерное превращение предков в модифицированных потомков, а серия редких скачков, разрушающих длительно существующие и стабильные системы, - это прерывистое равновесие.

Утверждение, что эволюция, т.е. развитие, означает постепенное изменение, привело к тому, что биостратиграфы уделяют мало внимания эволюционной палеонтологии – науке, плохо помогающей в их собственной работе. Между тем палеонтологи-эволюционисты уже заплатили чрезвычайно высокую цену за свою нерушимую верность градуализму. Поскольку они также знают, что огромное большинство видов не показывает непрерывных переходов, они вынуждены были искать спасения в классическом лайелевском доводе о неполноте палеонтологических данных. Этот довод работает, но вот какой ценой: признанием, что они никогда не видели (инавряд ли увидят) свидетельства эволюции – тот самый феномен, который они больше всего хотели бы изучать».

Дискуссия, поднятая Гулдом, явилась стимулом для дальнейшего развития биологии, ибо «Наконец-то молекулярные биологи пришли к выводу о неравномерности темпов молекулярной эволюции, были предприняты поиски молекулярных механизмов сальтационизма [прерывности развития], классики СТЭ в осторожной форме или достаточно явно признали, что макроэволюция не сводима к микроэволюции, более того, прозвучали голоса о том, что попытки такого сведения есть редукционизм. Пришлось признать, что проблема соотношения прерывистости и непрерывности в видообразовании была достаточно четко поставлена еще Гольдшмидтом в 1940 году. Было высказано мнение о совместимости СТЭ и с пунктуализмом, и с градуализмом» (Н.Н. Воронцов, 2004, стр.358). Сам Воронцов, из чьей работы взята цитата, считает, что «ожесточенная дискуссия между сторонниками прерывистого и постепенного видообразования должна завершиться выработкой некоторых общих точек зрения. … в природе сосуществуют и градуализм и пунктуализм, и постепенное и внезапное видообразование» (стр. 374).

В подтверждение изложенных Гулдом фактов вернемся к явлению неотении.

«де Бер считал, что насекомые произошли от неотеничной личинки многоножек». Л. Больк «рассматривает происхождение черепа человека как резкое уклонение в сторону всего хода онтогенеза черепа человекообразных обезьян» и называет это педоморфозом. «Необходимо подчеркнуть, что педоморфоз – это не скачок. Любой эволюционный процесс идет постепенно под действием отбора, но при эволюции путем резкого уклонения всего хода онтогенеза в сторону, происходит перерыв в ряду конечных стадий развития взрослых организмов, т.е. перерыв в палеонтологической летописи, обусловленный не тем, что остатки предков не сохранились, а тем, что взрослых организмов не было: конечные стадии онтогенеза были утрачены, а затем развились новые, в результате новых анаболий» (А.С.Северцов, 1987).

Вы видите, как силен дух градуализма в умах классиков – даже утверждая о резком (куда уж резче – взрослых организмов не было) уклонении онтогенеза от первоначального пути развития, утверждается, что педоморфоз (макроэволюционное изменение) – это не скачок.

Вы ознакомились с человеческими объяснениями существующей проблемы биологии – переходных форм (или их отсутствия). Каждый волен принять или не принять их. Можно со спокойной совестью доказывать, что многоножки произошли от насекомых и приводить в пример ту же личинку. С равной вероятностью можно предположить, что обезьяны произошли от человека и данный рисунок использовать в качестве доказательства, аналогичными аргументами.