Глава двенадцатая

Глава двенадцатая.



Я любила его, насколько мне позволяло мое детское сердце. А время шло, я взрослела, учась любить его. После ампутации прошло достаточно времени, ушло достаточно сил, чтобы можно было сказать, что все самое страшное позади. Волосы стали отрастать, лицо приобретало румянец с каждым днем все отчетливее. Мы стали появляться в больнице все реже. И то, те посещения проходили в атмосфере надежды, ведь Вите готовили протез. И врач обещал, что все будет на высшем уровне, Витя же на это часто подшучивал над ним, довольно обидно, что за такие деньги, ему стоило сделать протез из титана, да еще и позолоченный. Протезиолог, конечно, обижался, но как раз за такие деньги и не мог ничего сказать. И мы много нагло хохотали, мне было не по себе, но я давно заметила за собой манеру во всем соглашаться с Витей, мне казалось, что он все знает лучше меня. Прошел уже год с того момента, как мы познакомились. Я виделась с ним каждый день, я видела все самые плохие и хорошие его дни и все переживала вместе с ним. Можно сказать, я посвятила всю себя ему тогда, и мне это очень нравилось. Мы никогда не говорили о личном, о том, что каждый из нас чувствует по отношению друг к другу. Я принимала это, долгое время ничьи отношения не были важны, во главе угла была только его жизнь, и я молчала. Хотя, все мое молодое существо обожало его. Но вот все анализы закончились, холодные палаты закончились. Прошло уже больше двух месяцев, как его выписали из больнице. Почти привыкнув к отсутствию ноги, Витя становился умиротворенным. Я просила его пойти как раньше попутешествовать по ночному городу или устроить ночной марафон в кинотеатре, а он все время отнекивался. Ему нравилось гулять по парку, читать книги, а еще ему все чаще нравилось находиться в одиночестве. Я стала понимать, что он возвращается в самого себя, в человека, которого я не знала. Но мне было пятнадцать лет, единственное, что меня беспокоило на тот момент, что он все реже зовет меня за собой. Мир вокруг становился приятнее, и для меня началось время копания в себе, как особы, которая наконец поняла, что несчастна, потому что человек, который уже не умирает, до сих пор не может признаться ей в симпатии. Я чувствовала себя взрослее из-за привязанности к Вите, я знала точно, что любила его, а такое было со мной впервые. Витя вернулся в школу, а я ругалась с родителями, чтобы перевестись к нему.
Я была уверена, что вся беда миновала, когда мама Вити улыбнулась мне как-то при встрече, она даже стала уходить по вечерам куда-то веселиться, что значило практически, что весь мир будет скоро спасен от голода и воин.
Как-то мы прогуливались немного пасмурным субботним утром недалеко от его дома. Протез сильно тер, колено слегка вспухло, Витя был раздражен. Я старалась шутить и помогать ему переступать через ухабы и подниматься в гору, а он как обычно отдергивал руку и бурчал что-то, что и в космос он может лететь сейчас, теперь он на все способен. Я была рада видеть его как обычно.
И тут он остановился, повернулся ко мне, приблизился. Я удивленно после некоторой паузы спросила:
- Вить, мы в гляделки собрались играть, или тебе хочется сказать что-то?
- Мне хочется сказать что-то.
- Тогда пора говорить, думаю.
Он слегка смутился, а потом резко принял очень серьезный и спокойный вид:
- Я больше не хочу видеться с тобой.
Я окаменела, кругом стало тихо, и в моей голове можно было проследить панику и что-то вроде писка или крика. Он смотрел на меня серьезно, я поверила ему сразу, и наверное, сразу поняла, почему он так сказал, но я все равно почти крикнула:
- Я не понимаю.
- Мне хочется идти дальше, мне хочется снова начать жить. Я встретил тебя с мыслью о скорой смерти. И теперь каждый раз, видя тебя, я вспоминаю об этом. Тяжело так, понимаешь?
Я так не хотела прощаться, поэтому еще долго ничего не понимала, но он был непреклонен. Я плакала и обвиняла в безразличии, а он вскоре так грубо и в то же время заботливо клюнул меня в лоб и ушел. Ему нельзя было долго гулять, меня можно было не провожать. Он выбрал идеальное время для расставания. В тот момент я была беззащитна, я не могла представить, что мне делать дальше, даже, куда идти. Я будто давно потеряла возможность решать свою судьбу самостоятельно, и теперь свобода мне казалась каторгой. Я ненавидела его, не понимала и желала счастья. И чувствовала себя непревзойденно несчастной. Как же нужно было тогда мне знать хоть немного психологии, которую я знаю сейчас...