Со своими кошмарами

   Горящие кроны деревьев. Осень. Ночь. Желтоватый свет фонарей, привкус портвейна вперемешку с сигаретами, душевные разговоры ни о чем, ветер, приятно пронизывающий до костей разогретое выпивкой тело, длинная аллея вдоль дома, который сверлит десятками потухших окон. Кажется, что ты даже счастлив. Но это было раньше. В то время я еще мог молиться, сейчас же это не имеет смысла. Это все как воспоминания о детстве, ярком и безоблачном. Ровные ряды книг на полках,наклейки на шкафу, доска с дротиками, тайники по всей квартире, смех матери, прогулки с отцом, мороженое. Мороженое в детстве – это вкус, который не вернуть. Оно осталось прежним, а вот ты теперь совсем другой.
   С тех пор я слишком потяжелел душевно. Воспоминания, эти маленькие опарыши души, жрущие тебя, будто покойника. Такая память убивает медленно, но верно. Пуля или лезвие, и те иногда подводят. В любом случае, это прошлое, его уже не вернуть. Остается только мрачное настоящее, верно?
   Светает. Как часто раньше встречали рассвет вот так, пьяные и свободные, бредущие неизвестно куда. В сторону реки? Пожалуй. Я дошел до остановки и сел в трамвай. В столь ранний час можно было не беспокоиться о таких мелочах, как оплата проезда. Я огляделся. У пассажиров заспанные, будто побитые молью, лица. Они думают, что знают, куда едут: домой, за продуктами, зарплатой, жизнью, смертью. Но они едут в пустоту. На стеклах трамвая царапины прошлого, неровно складывающиеся в имена. Что теперь с людьми, которые их оставили? Живы ли они, или мир сломал их, как и многих, зависающих на берегу мелкой реки, протекающей недалеко, к которой они ехали вот на этом самом трамвае, как еду и я. Последние крохи, просыпанные по миру крохи, пробирающиеся через жизнь к своей реке, к своему блаженству.
   Доехав, я пошел к реке через парк, где открывалась художественная выставка. Жизнь там потихоньку закипала, а вот во мне бурлила все слабее. На прилавках появлялись картины, много картин, всех мыслимых размеров: от огромных панорам на стены дворца, до маленьких, чуть ли не карманных картинок. Тут и там выкладывали на прилавки мольберты, рамы, кисти, палитры, краски. Краски всех цветов и оттенков, которых я даже не представлял себе. Краски, покупаемые для создания шедевров в итоге сливаются в раковину и там мешаются с грязью и мечтами. В парке становилось все люднее и жарче. В небе проносилось несколько маленьких безумных птичек, и солнце подбивало их своими лучами.
   Оттуда я спустился вниз, в сторону небольшой забегаловки, работающей в режиме «от заката до рассвета». Рядом собирались студенты-химики, способные сварить дозу паршивого мета, а большего от них и не требовалось. Торгуя на территории своего института и недалеко от него, они отлично наваривались, вырученных денег хватало на взятки и на пьянки в старых домах, отведенных под общежитие. Жизнь у ребят налаживалась.
Наконец я дошел до реки. От нее пахло протухшим морем. Не знаю, всегда так было или нет, в детстве я никогда не бывал тут. Протухшим морем. Надо же, черт. Я сел на грязный берег, поросший всегда жухлой травкой. Пару лет назад, приходя сюда и вглядываясь в воду, чувствуя ее запах, слушая шум, я очаровывался этим зрелищем. Сейчас же меня же стало тошнить. И зачем я только сюда шел? Как можно было получать наслаждение от этого места? Я огляделся. Повсюду мусор, грязь, песок, какие-то вшивые кусты, как язвочки на лице. Впереди небольшая лужа, от которой ужасно воняет. Видимо раньше я был романтиком. Ничего, это проходит.
   Я встал и двинул в сторону дома, в свою тихую квартирку, где грязно, жарко летом и холодно зимой, мерзко, но зато каждую ночь за моим окном зажигаются сотни, тысячи, сотни тысяч звезд. Это так красиво. В эти моменты и сказать нечего. Просто красиво. Бывает, проснусь ночью, весь в холодном поту, руки подрагивают, кошмарные сцены сна все еще мелькают перед глазами. Встаю, закуриваю сигарету, подхожу к окну, смотрю на небеса и вижу такое блаженство: огромное количество белых точек на иссиня-черном небе –  и все они светят только для меня в эту ночь. Я успокаиваюсь. Кошмар улетучился