Он был поэтом - ранимым и трепетным гением

      На полотне сумеречного неба летели чёрные штрихи  - птицы. Ночь постепенно брала власть в свои руки. Абрисы деревьев бросали трафареты теней на рукава города. Мы запаслись всем необходимым и сели в машину. Мелькали фонари, мерно работал мотор, колёса целовали асфальт, белые дорожные полосы казались нескончаемыми. Между мной и тобой давно выросла пропасть. Ты ехал, ты молчал, ты курил. То прищуривал левый глаз, то хмурился, сводя и разводя угольные брови, как мосты. Радиоволна предоставила нам  грустные песни Нино Катамадзе – моя печаль растекалась по стенам души  подобно вязкому и немного жидкому, цветом сажи, гуталину. Доехали мы быстро, остановились на берегу реки. Около неё стоял небольшой, серый от дождей и времени, домик с дощатым  покрытием. Хотя даже домиком его сложно назвать. Скорее это было небольшое помещение – сеновал, ведь раньше вдоль этой реки стояла целая деревня, исчезнувшая ещё во второй половине двадцатого века.
      
     Мы не медлили и расположились недалеко от берега. Ты давно обещал отвезти меня за город  и устроить небольшой праздник: пустить в небо фейерверки, разжечь огонь и открыть бутылку вина. В том числе развести между нами костры нежности.  Сладко пели цикады, дышала черничная ночь.  Издали  можно было увидеть наши спины, освещаемые огненным светом. Понемногу на льдах твоей обиженности и злости проглядывалась полынья  и, нам стало легче: потекли разговоры и вспыхнули улыбки. Мы провели  время с пользой. Это была одна из лучших и страшных ночей в нашей жизни. Более того, она стала поворотной в судьбах. Долго болтая и смеясь, а потом, ныряя в  упоение медовых поцелуев, мы заснули. До этого ты предложил переместиться на мансарду домика. Мы вдыхали запах скошенных трав - клевера, зверобоя, одуванчиков, а также любовались небом сквозь открытый проём в крыше  - искали созвездия.
       
     Брызнул рассвет брусничного цвета. Поле было  покрыто сеткой красных лучей солнца. Они отливались на слегка затуманенной глади поверхности реки. Тебя не было рядом. Осталась только клетчатая рубаха, служившая пледом. Валялась откупоренная и пустая бутылка вина, а на улице тлели почерневшие дрова.  Я выбежала и увидела тебя позади дома: бледный, ты лежал с полузакрытыми глазами. На  белой груди полыхал пожар гранатового цвета крови, а в руке чернел пистолет. В зрачках отражалось утреннее зарево… В кармане мною была найдена записка:

« Не вини,
много ревновал,
был тюремщиком
в твоём сердце.
Знаю про все твои измены –
предательства,
Мне больно знать, что ты
целовала их ВСЕХ -
смешивала свою слюну с
другой, грязной.
Мне невозможно быть
счастливым,
осознавая это.
Всю жизнь любил
одну тебя»

Он  был поэтом - ранимым и трепетным гением.