Время пошло

               
Тирания, рыцарство, народ…
И такая вышла резолюция:
Без народа шел переворот,
А с народом, значит,- революция!

Коль одни крестьяне – это бунт…
Вслед за ним идет и усмирение –
Вешают, пытают, рубят, бьют –
Для России – частое явление.
Прорицатель Авель, предсказывал скорую кончину Павла, определив его царствие сроком в четыре года. За такое предсказание Авель был отправлен  в тюрьму. Император не показывал вида, что в душе он поверил предсказанию, занимаясь государственными делами. А их было немало. Кроме административной и военных реформ Павлом было задумано и выполнено немало: как и прадед его - Петр, Павел поощряет технический прогресс. Скажем, екатерининские громоздкие пушки на уродливых лафетах заменены Павлом на легкие и поворотливые.
Земледелие, промышленность, торговля, искусство и наука имели в Павле надежного покровителя. Он основал в Дерпте университет;  в Петербурге училище для военных сирот (Павловский корпус); Для женщин – институт ордена св. Екатерины.  Учреждено ведомство императрицы, опять же для обучения женщин;  учреждены Медико-хирургическая академия; Российско-американская компания. Открыты солдатские школы, где было выучено 64 тысячи человек.
Для спасения казенных лесов от вырубки был учрежден лесной департамент, принят лесной устав. Павел проявлял горячий интерес к произведениям монументального и прикладного искусства.
Для того, чтобы знать о нуждах своих подданных, был поставлен знаменитый жалобный  ящик у дворца. В этот ящик мог опустить каждый свою жалобу. Правда, потом в ящик стали бросать больше пасквилей и карикатур на особу самого императора…
Проведены купеческие выборы. Царь приглашает выбирать их представителей на важные правительственные должности.  Политически бесправные при миллионных капиталах, покорные исполнительные, полезные, нерассуждающие граждане (Павловский идеал) получили доступ к административной работе.
Издан указ о запрещении работ крестьян по воскресеньям, приказано крестьянам работать три дня на барина три дня на себя.
Дворянство и чиновничество было озадачено новой ситуацией, недовольство императором стремительно нарастает
Прусский посол свидетельствовал:  «Недовольны все, кроме городской черни и крестьян».
Сколькими нелестными эпитетами сопровождалось имя монарха, не исключалось и обвинение его в сумасшествии. Но такой объективный наблюдатель, как Н.А. Саблуков,  сообщает о немалом числе предосудительных и смешных сторон Павловской системы, нигде не ссылается на сумасшествие царя как их причину.
В кругу  близких друзей покойная императрица не раз говорила о тяжелом характере сына, но о его безумии никогда не было сказано и слова.
Социальная репутация императора была особенной. Другим царям дворянство охотно прощало жестокости, нелепости, но никогда не делало подобного в отношении Павла.
Вокруг престола расширяется пустота, хотя и не абсолютная: сохраняется опора на солдат, но непрерывно ухудшаются отношения с офицерами. Создается такая ситуация: одному императору противостоят несколько десятков решительно настроенных заговорщиков. Их возглавляет – цесаревич Александр. О его роли сказано совсем немного, но, следует сказать, кто же станет охаивать Александра, ставшего после смерти отца императором, да еще отменившего  все, что вызывало раздражение дворян,  и восстановившего «жалованную грамоту»?
Опираться Павлу не на кого. Он совершенно своими действиями не напоминает Екатерину II , так он отправляет за пределы двора и наказывает тех приближенных к себе людей, которые, служа ему,  пытаются протащить своих людей на важные посты государства. А ведь подобное было в России общепринятым действием.  Куракины, опирающиеся на фаворитку Павла, пользуются особым доверием царя. Алексей Куракин в фаворе у царя. Но, как-то уж внезапно любовь к Нелидовой прекращается. Внешне, кажется, что здесь имеет место просто новое увлечение царя красавицей Лопухиной-Гагариной… Но, если заняться серьезным анализом происшедшего, то выясняется, что Нелидова, пользуясь любовью царя, допускала и преступления. Так за помощь в заключение торгового договора России с Англией фаворитка царя получила от английского посла Витворта 30 тысяч рублей. В опале Нелидова, и тут же за небольшую провинность с опалою отстраняется Куракин. Уход Нелидовой повлек за собою отставку  и генерал-губернатора Петербурга Буксгевдена, на место которого пришел рижский губернатор Пален. Пален и станет главным двигателем заговора против монарха, установив тайные контакты с наследником престола Александром. Наследник колеблется принять участие в заговоре против отца, но Пален убеждает его доводами о «страдающем отечестве, о необходимых переменах.
Почему так доверял государь графу Палену? Как тому удалось пробиться к душе вообще-то не слишком общительного государя?  Будь царь проницательнее, то узнал бы, вероятнее всего, о тайных сборищах  у генералов Талызина, братьев Ушаковых, Депрерадовича. Обеды у Талызина, Палена, Зубовых, на которых присутствовало немало гвардейских офицеров. Узнал бы он и о методах вербовки заговорщиков.
Методы вербовки заговорщиков разнообразны, Один путь я уже назвал: обеды, осторожное зондирование, постепенное привлечение к клану князей Зубовых. Второй путь – усиление, закрепление преданности Александру, намеченных к привлечении к заговору. Третий способ – разжигание и без того распространившегося среди дворян недовольства.
В исторических обзорах этого времени,  просматривается настойчивое желание обелить Александра, превратив в тайну века участие или неучастие его в перевороте. Хотя позднее значительно Александр заработает у верноподданных, мыслящих, репутацию «властителя слабого и лукавого», и тайное прежде, начнет вырисовываться все отчетливее, и отчетливее. Да, не могло все быть иначе, если цесаревич воспитывался при дворе у бабушки
Купаясь в море лжи, нельзя не загрязниться,
Ее с рождения во множестве впитав,
Кормила ложью внука русская царица…
Он крепким духом от того не стал.

Не им задуман был переворот,
Не видно, что-то, чтоб сопротивлялся?
Наследник нем, «воды набравши в рот»,
Лишь не запачкаться в крови старался

Пусть говорят, что Александр не знал,
Пусть скрыто все под пылью вековою.
В ту роковую ночь и он не спал,
От страха леденящего, не ведая покоя.

Ну, что тут говорить, когда убит отец,-
Ударен ли в висок, или задушен?..
Какой по смерти сына ждет конец
Его бессмертную загубленную душу?
Все чаще и чаще приходилось общаться цесаревичу с отцом, тот втягивал его в дела государственного управления. Александру более других были известны планы государя и пути решения их. Вот только Павлу не было известно истинное отношение наследника к ним. Великий князь воспитал в себе молчаливость и сдержанность. Власть страстей ему была чужда. Он только опасался того, что отец может задеть его, причинив боль душевную и иные неприятности.
Александр жил с женой замкнуто, уединенно. Павел с его непредсказуемыми душевными порывами, регулируемые только результатами проводимых им в жизнь реформ, действовал по-рыцарски с открытым забралом, не терпя в других замкнутости и таинственности. И та, и другая настораживали царя возможностью плести скрыто нити заговора. Поэтому служили наследнику только преданные императору лица. Чтоб не навлечь на себя и тени подозрения, цесаревич  не принимал никого, и с иностранными министрами и вельможами не разговаривал иначе, как в присутствии отца.
Так, все-таки, знал ли Александр Павлович о существовании заговора против царствующего монарха?
. Вывод  мог быть сделан только один – знал и участвовал. Прижатые фактами его «адвокаты» начинали говорить о том, что, вступая в контакт с главарями заговорщиков, цесаревич Александр старался облегчить участь отца после отречения от престола, предоставить ему в пользование его любимый Михайловский замок, в котором бы низвергнутому монарху было бы уютно и покойно
И опять заведомая ложь! Зная характер Павла и его популярность среди солдат, даже думать о сохранении жизни монарху было глупостью
Время начала реализации заговора было не случайным. Все практически было готово к тому, чтобы начать действовать, и дальнейшее затягивание времени становилось опасным для заговорщиков. Любая случайность могла привести к разоблачению
К тому же, следует напомнить о том, что 7 ноября 1800 года закончился четвертый год правления императора Павла. Суеверная радость некоторое время не покидала царя, закончился тот срок, который был Авелем предсказан Павлу, как опасный для его жизни и правления. Теперь его опасения за свою жизнь утратили остроту. Он даже посмеивался, когда граф Пален говорил о заговорах, предоставляя право монарху оценить свои преданность и надежность. В действительности все нити заговора были в руках умного интригана.
Государь покинул Гатчину и 1 ноября возвращался на зиму в Петербург. Из Царского Села в столицу прибывало по два эскадрона конногвардейского и лейб-гусарского полков. С их прибытием в столице оказывалась почти вся  гвардия.
Государь почти не изменил распорядка дня. Изменилась лишь охрана замка. На смену вышколенным, преданным голштинцам, пришли гвардейцы Семеновского, Преображенского, Измайловского и Конногвардейского полков. Наиболее преданным из гвардейских полков был конногвардейский. В других полках культивировалась скрытая ненависть к государю. Она естественно поддерживалась особенной требовательностью Павла к гвардейцам
Опишем подробнее последний день перед убийством императора Павла. Этот день был таким, какими были дни и перед этим. Понедельник шестой недели великого поста, 11 марта 1801года. Царь, как всегда, просыпается рано. На часах 4 часа 20 минут. Утренний туалет, одевание…
С пяти до девяти утра государь работал. Докладывают Обольянинов и Пален. Императором велено помилованным накануне дать по сто рублей на дорогу. Рассмотрен ворох доносов об оскорблении величества. Велено отпустить  всех без наказания. Утверждено шесть законов за номерами 19773-19780. Один из законов именной - «о дозволении  киргизскому народу кочевать между Уралом и Волгой». Государь, рассматривая эти вопросы, был в прекрасном настроении.  Но это настроение стало портиться, от тех  сообщений, что принес  граф Пален. Они касаются  международных дел. Выслушивая донесения, Павел все более и более хмурился. Дело шло о войне, и не просто войне, а о войне близкой, которая должна была начаться со дня на день.
Следовало запретить вывоз товаров из страны. В Пруссию необходимо было отправить срочно пакет к Фридриху-Вильгельму III  с предложением, звучащим, как приказ, о вторжении прусских войск в Ганновер. В случае отказа, Россия объявляла о начале ее войны с Пруссией. Одновременно об этом сообщалось и союзнику России – Наполеону. Доклады окончены, решения по ним приняты. Перешли к устным распоряжениям. Похоже, государь хорошо был осведомлен о готовящемся против него мятеже. Спрашивает графа Палена о том, какие еще следует принять меры безопасности?
«Ничего не требуется,- отвечал граф,- вот разве только Ваше Величество, позволит удалить вот этих якобинцев!» Он взглядом указывает на дверь, за которой находился караул от конной гвардии. Павел, следуя  за взглядом графа Палена, уставился на дверь, но промолчал.
«Да, вот еще, Ваше Величество,  прикажите заколотить  эту дверь!» - Пален рукой показывает на дверь, ведущую в спальню  императрицы Марии Федоровны. Намеки графа сделаны с умыслом. Государь после возвращения из Гатчины в Петербург в Михайловский замок, в котором он решил пережить зиму, еще более подозрительнее стал относиться к своим близким. Он был почти уверен, что жена Мария Федоровна спит и видит, как сместить его с престола. Заколачивая дверь в ее покои, отрезался путь возможного побега императора во время переворота. Намек на революционность конногвардейцев тоже был не случайным. Над ними шефствовал царевич Константин, непосвященный в замысел переворота. Конные гвардейцы относились к войскам, особенно преданным императору. Устраняя их, облегчалась сама возможность легкого проникновения в покои императора.
Все это, кстати, и иное, замышленное Паленом, тот же день будет выполнено. И дверь будет заколочена и караул конных гвардейцев  заменят на кавалергардов, шефом которых являлся граф Федор Петрович Уваров, генерал-адъютант императора, один из активнейших членов заговора. Замена караула произведена, кстати, еще и потому что сегодня Уваров был дежурным во дворце, иными словами, практически хозяином.
Разговор с Паленом сильно затянулся. И это было частью задуманного царедворцем плана, - государя отстраняли от иных лиц, ожидающих приема. Надо было избавиться от самой малой возможности провала. Никто не должен был сегодня проникнуть со стороны и проинформировать государя о любой, пусть самой малой, возможности появления чего-либо подозрительного. В 9 часов утра царь, встает и слегка потягивается, он  устал от докладов. Быстрым шагом он выходит из дворца, садится на лошадь и отправляется осматривать войска. На разводе  государь вовсю  разбранил капитана Козловского за несоблюдение строя его ротой. Капитан в подавленном состоянии, сделанным ему разносом. После отъезда государя он еще некоторое время стоял, не двигаясь. К нему подошел  цесаревич Александр и, обнимая за плечи, сказал мягко:
«Потерпи, скоро все переменится. Я советую тебе поговорить с генералом графом Паленом. Он в великой милости у государя!»
В этот день, незримо для государя, происходит замена преданных или нейтральных офицеров заговорщиками. Понимая, что солдаты, преданные государю,  привыкли беспрекословно повиноваться своим командирам, решено ставить в караул только тех офицеров, кто в изменившихся условиях может соответствующим образом подать команду, не возбудив подозрения солдат. Перегруппировка происходит таким образом, что никто не знает ни плана проведения переворота, ни времени, когда все должно прийти в движение. Заговорщиков решено собрать у князя Платона Зубова, бывшего фаворита покойной императрицы Екатерины. Сейчас великолепный особняк на Английской набережной, принадлежавший прежде князю Платону, занимала Ольга Александровна Жеребцова, родная сестра фаворита, женщина авантюрного характера, славившаяся на весь Петербург своей красотой. Повод для сбора – товарищеский ужин.  Приглашения на этот «ужин» делаются индивидуально, так, что  приглашенный не знает, кто на этом ужине будет.
Скажем, тот же капитан Козловский, возвратившись к себе, домой, с неудачного для него парада, обнаружил у себя на столе билет от графа Палена с приглашением на ужин, но не к нему самому, а опять же, к князю Платону.
Между тем, государь Павел Петрович изволили по городу прогуливаться верхом. В 1 час во дворце должен был быть подан обед. Государь никогда не позволял себе нарушать им же установленный порядок. Сегодня на обед были приглашены: обер-камергер Строганов, адмирал граф Кушелев, генерал от инфантерии Кутузов, вице-канцлер князь Куракин,  обер-гофмаршал Нарышкин, обершталмейстер граф Кутайсов.
Подъезжая к замку, император остановился у статуи Клеопатры. Здесь на скамье сидел писатель Август Коцебу, работавший над описанием замка. У царя настроение резко сменилось. Теперь  он был совершенно спокоен,  разговорился с писателем, долго и восторженно говорил с ним о живописи и скульптуре.
Павел за обедом был оживлен и весел. Его глаза искрились довольством,  Сегодня он получил обеденный прибор с изображением Михайловского замка.  Восхищенно Павел многократно целовал рисунки на фарфоре и говорил, что это один из счастливейших дней в его жизни.
После обеда государь долго читал. Государыня вместе с фрейлиной Протасовой в карете отправились в Новодевичий Смольный монастырь и возвратилась в 6 часов. Государь в это время вместе с обер-гофмаршалом Нарышкиным и архитектором рассматривали проект украшения летнего сада.
 Затем государь и государыня изволили вечер этот провести в кругу их высочеств (детей) и знатными особами в гостиной комнате.
В 8 часов вечера камергер Толстой заходит в царскую половину дворца. Павел стоит у окна, посвистывает. Посвистывание означало одно – что-то обратило на себя внимание императора.
Государь подзывает Толстого и, показывая на группы офицеров, двигающихся в пределах видимости замка, спрашивает: «Что это за люди?»
«Офицеры прогуливаются» - отвечает граф Толстой.
Император знаком руки отпускает камергера.
К девяти часам Павел выходит к ужину. За вечерним столом накрыто 19 кувертов. Приглашены великие князья Александр и Константин с женами, великая княжна Мария Павловна. Жена и дочь графа Палена, а также камер фрейлина Протасова, фрейлина Кутузова, статс-дамы Рене и Ливен, бывшие на обеде Кутузов, Строганов и Нарышкин, а также граф Шереметев, князь Юсупов, шталмейстер Муханов.. Император был оживлен и весел. Великий князь Александр, напротив,  был молчалив и задумчив. Император, обращаясь к сыну Александру, спросил:
«Сударь, что с вами сегодня?»
- Государь, - отвечал великий князь,- я чувствую себя не совсем хорошо»
- В таком случае обратитесь к врачу и подлечитесь. Нужно пресекать недомогание, чтоб не допустить серьезной болезни»
Великий князь ничего не отвечал, но наклонился и потупил глаза. Через несколько минут он громко чихнул. Император сказал ему: «За исполнение всех ваших желаний».
Не знал государь того, что «преданнейший» ему граф Пален давно сумел склонить великого князя к участию  в заговор протии него, императора российского. Сегодня, днем 11 марта, Пален знаком дал понять цесаревичу, что сразу после полуночи заговор придет в действие. Этим и  объяснялось поведение наследника за ужином. Были ли у цесаревича душевные колебания перед совершением отцеубийства? Были, но он прятал  их в тайниках души своей, ничем не выдавая. И все-таки,  наследник, сидя за столом и медленно жуя пищу, вкуса ее сегодня почти не ощущал? Подняться и выйти из-за стола он не мог, не позволял  сделать это придворный этикет. Вообще ужин этот напоминал чем-то последнюю вечерю, которую давал своим ученикам Иисус Христос. И роль Иуды была. Эту роль великолепно выполнял наследник престола.  Шевельнулось ли у великого князя Александра в душе милосердие, или оно, перевалившись с одного бока на другой, заснуло? Появилось хоть малой частицей, тенью легкой, невесомой, сострадание к тому, кто породил его, чьи дела он должен был продолжать творить? Правда, следует сказать, Александра не коснулось воспитание родителей, но не по их вине случилось такое. Екатерина Великая отбирала детей своего сына Павла, чтобы не воспитывали к ней негативного отношения. Значит, чувствовала вину за собой императрица. Ох, и чувствовала же! В воспитатели внуку любимому бабушка пригласила француза. Но мог ли Лагарп понять особенности души русской. Мог ли француз, будучи даже до мозга костей либералом, представить, что русскому усвоить идеи либерализма можно, вот реализовать их он только не может. Будучи молодым, он еще будет мысленно строить замки свободы на русской земле, но, став взрослым, ему не уйти от тоталитарной системы, которая не только глубоко пустила корни в и индивидуальное и общественное сознание, но и породила все внешние атрибутики, такие привычные, хоть и с трудом терпимые. Русский с трудом воспринимает новшество, но и, восприняв, и, даже усвоив, вдруг начинает понимать, что они не гарантируют ему защиту жизни, в то время, как твердая рука правителя делает это прямо и быстро, правда, при этом слишком жестоко. Александр должен был стать помощником отца. Но, не понимая его, получив воспитание, рекомендованное бабушкой, которое не терпел император, Александр сторонился, не проявлял активности, и страшился отца.
Великий князь, естественно,  понимал, что и то общество, в котором происходило его воспитание, было далеким от идеала. С презрением цесаревич описывал в письме к Лагарпу затхлую обстановку бабушкина двора. Но к крутым переменам в обществе наследник не был готов.
             Ужин  кончился в половине десятого. Заведено было так, что все выходили в другую комнату  и прощались с государем, который в 10 часов бывал уже в постели.
После ужина царь взглянул в зеркало, имевшее недостаток и делавшее лица кривыми. Он посмеялся над этим и сказал, обращаясь к Кутузову:
«Посмотрите, какое смешное зеркало; я вижу себя в нем с шеей на сторону!
Кивнув всем головой, император удалился к себе.
Наследник сразу же вслед за отцом отправился к себе. Придя в свои комнаты, он вызвал к себе камер-фрау Гесслер, состоявшей при его жене, и сказал ей:
«Я прошу тебя остаться в эту ночь в прихожей до прихода графа Палена. Когда он  явится, то войдешь к нам и разбудишь меня, если я буду спать!»
Естественно, тревожная напряженность не условие для доброго, спокойного сна. Следует подумать о том, какой кошмарной и бессонной она будет для цесаревича Александра! Он не раздеваясь, уселся в глубокое кресло, закрыл глаза и стал прислушиваться к тем звукам, которые до него долетали…
В 21 час 45 мину царь вызывает полковника Саблукова. Нужно сказать, что этот старший офицер отличался исключительной порядочностью, не был членом заговора и был  объективным очевидцем событий того времени.
Пока разыскивали Саблукова, император сел за стол, положил перед собою лист бумаги и, макая гусиное перо в чернила, стал быстро писать. Когда приходит разысканный полковник, Павел подает ему записку, коротко сказав: «Доставить Платону Зубову!»
Саблуков,  выйдя от  государя, подозвал двух пажей,  приказав им срочно вручить адресату.
Пажи кинулись выполнять поручение императора. Минут через восемь, князь Платон, улыбаясь, читал послание государя. Велев пажам немного подождать, князь Зубов быстро настрочил ответ, в котором  просил государевой благосклонности для генерала  Клингера. Когда, пажи скрылись, Зубов хохоча и брызгая слюной,  стал рассказывать о своей просьбе так, как это делают, проказничая, дети.
В 11 часов от императора доставлена вторая записка. В ней император в самых милостивых выражениях упоминал о Клингере, одновременно спрашивая, что делает в кадетском корпусе Дибич?
Ответ Зубова был непозволительно циничным, но прямым и резким, в духе самого монарха:
«Ничего хорошего и ничего дурного. Для хорошего ему не достает знаний русского языка, а для дурного – власти!»
В шестнадцать минут одиннадцатого, - с точностью дежурного военного, - Саблуков отмечает свою последнюю встречу с еще живым императором. Конногвардейский караул, преданный Павлу, происками графа Палена, удаляется. Еще несколько минут, и император появляется в сопровождении дежурного генерал-адъютанта Уварова. Он выговаривает Саблукову, что его полк заражен якобинством. При этом император говорит по-французски. Саблуков пытается возразить. Царь, перебивая полковника, говорит уже по-русски, точно чеканя слова:
«А я лучше знаю!»   
Еще через мгновение  звучит грозное: «Выслать полк из города и расквартировать по деревням. Два бригад-майора будут сопровождать полк до седьмой версты; распорядитесь, чтобы он был готов утром в четыре часа, в полной походной форме и с поклажею!»
Озадаченный таким приказом, не двигаясь с места, Сакблуков видит – царь идет к себе, два гусара или камер-лакея,- их еще называют гайдуками,- становятся у первой двери его кабинета.
Но, не стоит торопиться со сном, царю сегодня, что-то не спится. К нему приглашен доктор Гриве, англичанин по национальности. В черном тонкого сукна камзоле в белой рубашке с отложным, кружевным воротником, медик напоминает одну из фигур, сошедшую из картин фламандских мастеров эпохи возрождения.  Пока врач взбалтывает лекарство для царя, тот  несколько раз меряет неторопливым шагом  из конца в конец комнату и, вдруг, резко повернувшись лицом к Гриве,  пристально глядя, говорит:
«Кстати, мой дорогой, вашу совесть не мучит то обстоятельство, что вы лечите врага ваших соотечественников?»
Доктор ответил, протягивая  императору питье: « Любой человек моей профессии не имеет другой цели, кроме лучшего выполнения долга человечности»
 Павел, удовлетворившись ответом  доктора, обнял его и сказал: «Я не сомневаюсь, и не сомневался в вас никогда!»
Одиннадцатый час. Дверь в комнаты Павла закрывается окончательно. Но те, кто «сторожат» царя и сквозь стены видят, как император по потаенной лестнице направляется в покои Анны Лопухиной-Гагариной. С нею он проводит час, в конце которого появляется на свет записка больному Ливену такого содержания:
«Ваше нездоровье затягивается слишком долго, а так как дела не могут быть направляемы в зависимости от того, помогают ли вам мушки или нет, то нам придется передать портфель военного министерства князю Гагарину»
Царь бодрствует, но тело требует покоя, он в длинной ночной рубашке укладывается в постель и до подбородка натягивает на себя одеяло