Францию представляет куртизанка

Все – зыбко и неустойчиво!  Вспоминаются времена царствования Людовика  XIV, которому так нравилось, когда его называли «Король-солнце». Сколько сгорбилось и потускнело, едва лучи короля, скользнув по лицам придворных, переставали падать на них; А, сколько расправило спину и гордо подняло голову вверх, когда король взгляд свой ласковый задерживал на них! Правда, следует сказать, что  15 миллионов королевских подданных жили вообще во тьме кромешной. А часть выживала, как умела, в том числе и, обслуживая низменные инстинкты и страсть к азартным играм, выживали, не ощущая теплых лучей, испускаемых Королем-солнцем.  Была тогда одна, по нашим нынешним меркам, небольшая улица, позднее получившая название улицы Мазарини, на которой располагалось немалое число притонов, борделей и игорных домов. Одним из процветающих игорных домов владела молодая, двадцатисемилетняя, голубоглазая блондинка. Многие мужчины находили ее красивой, другие считали ее просто деловой женщиной, третьи и тем и другим сразу. Как  бы то ни было, поток прожигателей жизни к ее заведению никогда не иссякал. Здесь можно было получить услуги различного характера, в том числе и интимного. Хозяйку этого заведения звали Мария Пети.
Расцвет души настал,
Но тесно ей и душно –
Прямая улочка, игорный дом.
На зов любви откликнется послушно,
Он для нее является трудом.
О, боже, что здесь ждать?
Пора давно по миру прогуляться…
Чтоб женщине его завоевать,
Ей нужно только чаще улыбаться!
 Никто не знал, как этой женщине хотелось повидать мир, не ограничивая себя одним и тем же пространством, улицей и заведением, которое не только служило ей, но и она служила преданно ему. Возможно,  мечты остались бы только мечтами, если бы как-то, в 1702 году  в ее игорный  дом не заглянул 50-летний торговец из Марселя  Жан Батист Фабр.  Что его заставило приехать в Париж, когда его коммерческие интересы были связаны с торговым домом, ведущим  дела свои в Константинополе? Как удалось мадемуазель Пети расположить к себе торговца, остается невыясненным моментом, но взаимное доверие и откровенность между ними возрастали с каждым днем. Как-то в одной из доверительных бесед между ними, Фабр сообщил собеседнице, что появление его в Париже связано с желанием канцлера Франции Поншантрена  видеть его, Жан Батиста Фабр послом в Персии. У Марии сердце екнуло: «Вот кажется наступил ее шанс реализовать мечту всей своей жизни, покинуть Париж и отправиться в путешествие. И не просто в те места, которые большинству французских торговцев и дельцов известных, а на Восток, где французская торговля даже еще не родилась!» Пети стала уговаривать своего нового «друга» взять ее с собой. Она убеждала, что не станет обузой в пути, а, напротив будет весьма полезной. При этом она обещала отдать Фабру все свои сбережения. Не известно, что показалось Жан Батисту более важным, прелести ли мадемуазель Пети, или ее денежки, но он дал свое согласие. Нет, желание Марии не были только желанием промотать сбережения, она решила их вложить в франко-персидскую торговлю. Сборы компаньонов начались. Кроме денег мадемуазель и денег, лично принадлежавших Жан Батисту, в дело были пущены и те средства, которые составили зарплату посла, а это  составляло 1500 ливров в месяц. Фабр вместе с Марией составили список товаров, которые следовало вести в подарок Персидскому шаху (ковры, часы, ткани, вазы). Кроме этого были закуплены за бесценок завалявшиеся вещи для продажи в Персии. Напрасно так торопились компаньоны, посылка посольства сильно затянулась. Только 24 июля 1704 года Фабр получил верительные грамоты, подписанные французским королем. Фабр сам рассчитал путь в Персию. До Александрии было решено ехать морем, а затем передвигаться по суше через земли султана – Халеб в Сирии и Багдад.
Посольская миссия состояла из 50 человек. Путешествие морем никогда не было простым, но на этот раз закончилось оно вполне благополучно, хотя на него было затрачено более шести недель. Но, вот и Александрия. Отсюда посольство вместе с торговым караваном двинулось на Халеб.
Халеб, конечно, не Версаль!
Здесь женщина – покорная раба…
Но чарам покоряется и сталь,
Хоть, кажется, что женщина слаба.
И тут произошло непредвиденное: визир заявил, что не даст французам разрешения на выезд в Персию, поскольку султан является противником  франко-персидской торговли. Паспорта Фабра и его посольских людей оказались в руках турок. В Париже забеспокоились и  задействовали французского посла в Константинополе Фериоля, чтобы тот начал переговоры с турецкими властями. Следует сказать, что фигура Фериоля достойна того, чтобы о нем сказать несколько слов. В прошлом он служил мушкетером у короля, но вынужден был покинуть Францию после неудачной любовной истории, закончившейся двумя ударами шпаги, отправивших соперника на свидание с праотцами. Через некоторое время Фериоль оказался в Польше. Не имея постоянных источников дохода, француз подрабатывал удачной карточной игрой. Но однажды крупная карточная игра закончилась порядочной дракой. Фериоль не стал дожидаться, какие выводы сделает польское правосудие о действиях француза, принявшего самое активное участие в драке. Денег не было, и Фериоль решил продать руку со шпагой тому, кто станет хорошо за них платить. На Крите он сражался против турок, в Венгрии на стороне турок. У него появились деньги, к тому же немалые, когда правительство Франции решило использовать бывшего мушкетера в роли посла в Константинополе.  Следует признаться, что неспокойный нрав француза не способствовал нормальным спокойным отношениям между визиром и послом.  Султан и визир имели яхты, покрытые тентом пурпурного цвета. Фериоль  построил такую же яхту с тентом такого же цвета. А это уже было расценено, как вызов самому турецкому султану, посягательством на его величество. Наказание получил не посол, а рулевой на его яхте, которому было турецкими властями приказано дать сто ударов палкой. А самого Фериоля предупредили, что при повторении такого поступка судно будет расстреляно из пушек. Вмешательство Фериоля в деле французского посольства в Персию не дало никаких результатов. Ожидание разрешения на выезд в Персию сильно затянулось, Фарб молча переносил неудобства, связанные с задержкой. Деятельная натура мадемуазель Марии Пети требовала действий. С трудом ее удалось уговорить, не появляться в мусульманской стране в костюме амазонки, в шляпе с перьями и открытым лицом.Но, помешать ей, превратить помещение французского консульства в парижскую таверну с азартными играми, выпивками  и вольными танцами, никто не мог.
Здесь шляпку не надеть с пером,
Не показаться в платье амазонки,
С лицом открытым даже вечером…
Мужчины речь ведут, а женщины… в сторонке!

Хоть мал здесь уголок, но он ее,
Здесь властвуют вино и танцы;
Душа Марии сладостно поет,
Лицо по вечерам окрашено румянцем.

А днем, как в клетке мечется она,
Мужчины местные ей не дают прохода,
Как будто в них вселился сатана.
Нет, надо уходить от этого народа
 Мадемуазель не занимала в посольстве официальной должности. Было решено представлять Марию Пети в роли жены первого слуги посла Амеля. Но «жене» не полагалось проживать в помещении консульства. Пришлось молодой женщине с «лжемужем» и прислугой перебраться в соседний дом. Но это не улучшило ее положения. Местные жители проявили жгучее любопытство к парижанке. Дело стало доходить до драк между желающими хотя бы одним глазом глянуть на женщину, чье поведение так резко отличалось от поведения местных молодых женщин. Затяжка со временем  привела к тому, что деньги были  истрачены, а о  получении жалованья из Парижа и думать не приходилось. Появились финансовые затруднения, и связанные с ними, назойливые кредиторы. Оставался один выход – бежать. В один из туманных дней на турецкой большой лодке посольская миссия приплыла на остров Самос. Денег на поездку всей миссии в Константинополь не было. Оставив багаж и свиту на острове, Фабр и Пети направились в Константинополь. Но, и там, появляться у Фериоля открыто вместе с Марией Фабр опасался, поскольку поездка Пети не была согласована с Версалем. Более месяца Пети и Фабр в качестве гостей провели в персидском посольстве, пользуясь гостеприимством посла. Тот подготавливал на свой риск и страх дальнейшие движения посла и его подруги. В марте 1706 года тайно, с большими предосторожностями, только вдвоем, Жан Батист и Пети покинули свое убежище, добрались до предместья Константинополя Скутари, где их встретили специально приехавшие персы. До границы Персии они сопровождали французов,  поездка прошла благополучно, без происшествий. Французский посол в Константинополе Фериоль рвал и метал. Какой-то там Фабр проигнорировал его, не только не посоветовался об организации поездки в Исфаган, но даже не изволил встретиться. И посыпались в Париж, к французскому канцлеру, одна депеша за другой:
«Враги Фабра – его кредиторы, и его тщеславие, и его разврат. Если он хотел оставаться инкогнито, то это ему удавалось в течение 6 месяцев!»
«Почему Фабр скрывался в Константинополе? Разве можно считать преступлением поездку в Персию? Что скажут его кредиторы? Почему он не обратился ко мне?»
На все эти вопросы Поншартрен вынужден был отвечать Фериолю: «Я был информирован о плохом поведении Фабра во время его пребывания в Халебе. Мне сообщили, что он везет с собой несчастную женщину, хотя считали, что он оставит ее в торговой конторе… Заявите ему, что, если он не отправит девицу, которую выдает за жену своего первого слуги, и большую часть сопровождающих его совершенно бесполезных людей, он будет строго наказан; это будет примером для других. Если бы расходы в связи с этой поездкой  не были столь значительными, король вернул бы его во Францию; но с другим пришлось бы все начинать сызнова, и поэтому Его Величество  счел целесообразным продолжать поездку, если он ее сможет осуществить».
Репутацию в Париже Фабр подорвал. Но возвращаться туда, потеряв деньги, запутавшись в долгах, да еще находясь так далеко от Парижа, и значительно ближе к Исфагану, было бы совсем глупо. Впереди «несчастную» французскую пару ждал Ереван. В то время Армения находилась в вассальной зависимости от Персии, а в Ереване были персидские чиновники во главе с ханом. Нужно только представить, как они были изумлены прибытием двух французов, мужчины и женщины! Хан, глазам своим не веря, увидел плохо одетого истощенного мужчину, назвавшего себя французским послом, направляющимся в Исфаган. Он и ушам своим не верил, слушая Фабра  о том, что у него были верительные грамоты короля, свита, состоящая из 550 человек, которую разогнали турки, об оставленных им на острове Самосе в багаже с богатыми подарками шаху: бесценном рубине, двадцати сундуках с золотыми
Посол из Франции, а внешностью – бродяга,
Пытается внушить, что едет в Исфаган…
А женщина красивая в нарядах,
Лишь ей поверил Ереванский хан.
Убедить ереванского хана, наверное, не удалось бы, не вздумай Фабру представить Марию Пети в качестве принцессы, одной из родственниц короля Людовика XIV. Пети поддержала игру Жан Батиста. В ней столько было привлекательности, обходительности, этикета, что хан поверил в легенду француза. Речь молодой красивой женщины звучала так искренне, когда она рассказывала о тех неприятностях, которые им пришлось испытать от турок.
Все стало налаживаться. Но тут Фабр на охоте, организованной ереванским ханом, простудился  и 16 августа 1706 года умер.
Два месяца прошло, и принят Фабр послом,
Восстановил достоинство и честь,
Ну, наконец, французам повезло!
Но тут в дела вмешалась смерть.

Что делать женщине – одна?
Париж молчит, откуда ждать ей чудо?
Чужая, незнакомая  страна,
Ей нужно в Исфаган…Немедленно отсюда!
Фабр был похоронен на местном православном кладбище. Положение Марии Пети было просто катастрофическим. Будь на ее месте обычная женщина, судьба бы ей готовила конец. Но француженка, бывшая содержательница игорного дома не растерялась. Она объявила себя преемницей Фабра, послом короля. Хотя для Востока  было необычно видеть женщину послом... Но, что не положено простой женщине, дозволено принцессе. Хан не только признал Пети, как посла, но снабдил ее переводчиком. Им оказался граф Загли, армянин с биографией авантюриста, не уступающего послу константинопольскому Фериолю. Граф служил когда-то мушкетером во Франции, куда попал, женившись на дочери  исследователя Персии французского барона Обон. Сражаться за французского короля граф не желал, и направился искать себе счастья в Стокгольм. Но и здесь счастья не было видно. Северное небо, часто укрытое густыми облаками, не хранило под собой ничего стоящего для графа. И он вскоре уезжает, «случайно» забыв отдать французскому посланнику, взятые на короткий срок в долг две тысячи экю – сумму, весьма и весьма, солидную для того времени. Поиски удачи заставляли авантюриста часто менять места пребывания. Где только он не побывал, мелькая в Польше и Германии, Константинополе! Наконец зов родины заставил его появиться в родном Ереване. Его осведомленность о многом, а главное, то обстоятельство, что в прошлом он служил королевским мушкетером (а это было в те времена прекрасной характеристикой) привлекла внимание ереванского хана. Граф Загли получил тепленькое место армейского инспектора, позволяющего вытягивать из кармана инспектируемых некоторое количество монет, количество которых всегда казавшихся графу недостаточным. Как приятно было встретить и «служить» очаровательной француженке, послу самого Людовика XIV!
Поведение Марии удивило Загли. Она просила его давать ей уроки персидского языка. Мало того, она серьезно занялась изучением персидской политики, состоянием ее экономики, торговли. Женщина делала то, чем до нее не занимались французские посланники. «Посла» интересовали взаимоотношения Персии с вассальными кавказскими территориями. Посылала ли  Пети донесения в Париж, не известно. Во всяком случае, материальное содержание посланника Версалю ничего не стоило.
Похоже, молодой женщине суждено было на жизненном пути испытывать каверзы судьбы, и учится преодолевать ее удары.
Амель, первый слуга покойного Фабра, прежде игравший роль «мужа» Марии, решил показать мужскую власть оставшейся беззащитной женщине. Как же он здорово ошибался, пытаясь навязать свою любовь путем шантажа!.. Пети обвинила его в воровстве ее драгоценностей, подкинув их ему. Долго ему придется, сидеть в тюрьме, вспоминая чудовищную боль, когда его, как вора,  предварительно наказывали ударами палок по пяткам.
Прошло немного времени, и с острова Самоса прибыли, оставленные там люди французской посольской миссии, сформированной покойным Фабром еще в Париже. Вместо ожидаемой радости встречи с соотечественниками, Марии пришлось отражать обвинения  в попустительстве, приведшем к заключению в ереванскую тюрьму Амеля. Французы, люди горячие, решили сами освободить своего товарища. Да, они, действительно, штурмовали тюрьму. Штурм удался, устоять одному тюремщику перед толпой французов не удалось.
Освобожденный недолго находился в объятиях товарищей. Тюремщик бросился за помощью к  хану. Глухая ночь, французы крепко спят, утомленные радостью встречи с Амелем и от выпитого ими вина. 500 вооруженных людей окружили помещение, где они спали. Правда, людям хана не удалось их взять тепленькими, разморенными сном. Кто-то проснулся и поднял крик. Вместо того, чтобы вступить в переговоры, французы не нашли ничего лучшего, как забаррикадироваться и оказать вооруженное сопротивление. Однако, силы были слишком неравными, люди ереванского хана пошли на штурм и французская посольская миссия оказалась захваченной в плен. Теперь не один Амель, а все члены посольства оказались в тюрьме. Через несколько дней их освободили по просьбе Пети. Но Амеля она не простила. И поделом ему, вступая в конфликт, следовало знать жесткий характер «жены».  Так в тюрьме Амель и умер.
Этими двумя неприятностями не обошлось. Судьба продолжала испытывать молодую женщину.
В бой вступила тяжелая артиллерия. В этом случае враждебные действия открыл Фериоль, все тот же, неугомонный посол Франции в Константинополе. Узнав о том, что Фабр отправился в лучший мир, Фериоль, на свой страх и риск, стал ему подыскивать замену. Далеко ходить за кандидатурой не пришлось, она оказалась в собственном посольстве Фериоля.
Послом в Персию был направлен 28-летний дипломат Луи Мишель, выходец из Марселя.  Марселец был добросовестным чиновником, не склонным к авантюрам, осторожный и скрытый, но главное, он был преданным Фериолю. Луи Мишель с переводчиком и слугами отправился на розыски Пети. Через месяц новое французское посольство достигло города Эрзерума и тайно пересекло персидскую границу. Почему тайно? Да только потому, что официальных полномочий у нового посла не было. Фериоль так торопился, посылая своего человека, что не изволил поставить в известность канцлера Франции, дождаться верительных грамот французского короля.
Естественно, обо всем этом Мария Пети не знала. Персы ей оказывали внимание, окружили почестями и роскошью. Ей было просто хорошо. Но она понимала, что появиться перед глазами шаха Ирана ей было все же необходимо. В сопровождении персидской охраны Пети направилась в Исфаган. По пути она остановилась в Нахичевани. Здесь ее и догнал Луи Мишель. Разговор между двумя послами был долгим и очень неприятным. Пети не слушала Мишеля. Она твердо решила двигаться в Исфаган в качестве посла. Пришлось чиновнику уступить, обдумав обходный маневр. Мишель направляется на север Персии, в город Тебриз, собирает там монахов-капуцинов, перед ними провозглашает себя французским послом в Персии, хотя на это тоже не имел права, как и Пети. Затем Мишель направляет письмо к шаху, в котором разоблачает самозванку и требует ее ареста. Плохо же изучил дипломат Восток! Не знал он, что на Востоке слухи всегда опережают вести. И что в Тебризе уже хорошо знали о продвижении Фабра с французской принцессой. Персам не нужно было знать, что принцессу эту придумал сам Фабр, они знали, что Фабр – настоящий посол.
Мишелю был задан персидским ханом в Тебризе с виду самый простой вопрос: «Не он ли тот посол, который сопровождал, дочь короля Франции?»  Ответ Луи Мишеля был таким же коротким: «Нет, нет, не тот!»  Этого ответа было вполне достаточно для того, чтобы тотчас персы прекратили вести с ним какие-либо переговоры.
В потоке дел мужских, играя роль посла,
Совсем без средств, одна, и без опоры,
Путь к сердцу шаха женщина нашла -
Кто должен ей помочь, в пустых мешая спорах?
Между тем Пети достигает шахской столицы. При шахском дворе ее встретили вниманием и почестями. Она начинает успешно вести переговоры о заключении торгового договора. Она же договорилась о посылке персидской посольской миссии в Париж. Дела идут прекрасно, но вдруг Пети все прерывает и направляется в Тебриз, гордо восседая на верблюде. Историкам остается только гадать, что заставило ее так поступить? Скорее всего, она инстинктивно почувствовала опасность.
В ивовой «клетке», на верблюде, в окружении персидского почетного эскорта она прибывает в Тебриз. Луи Мишель, наконец, понимает, что сделать дипломатическую карьеру ему удастся только в отсутствие этой красивой, умной и опасной женщины. Пети договаривается с Луи Мишелем. Тот снабжает ее деньгами, и она отправляется в Тбилиси. В Грузии ей было оказано самое радушное гостеприимство.  Не стану утомлять читателя похождениями предприимчивой женщины. Поговаривали, что она собирается выйти замуж за одного из грузинских князей. Между тем, упомянутый выше французский посол в Константинополе Фериоль продолжает засыпать канцлера Франции Поншартрена депешами, в которых поливает грязью Марию Пети. Париж требует возвращения Пети во Францию. Угрозы Парижа возымели действия. Женщина понимает, что ее пребывание и положение на территории, подвластной Персии, тотчас изменится в худшую сторону, как только французское королевское правительство потребует ее официальной высылки во Францию. Женщина решает, что не следует дразнить канцлера! Она покидает Тбилиси, добирается до Константинополя, встречается с Фериолем. Тотчас характер писем, отсылаемых послом,  меняется. Фериоль в самым розовых тонах описывает дипломатическую деятельность Пети.В Париже недоумевают? Что там происходит, в Константинополе? Позднее выясняется, что у Фериоля обнаружены серьезные отклонения в психике. Поншатрен настойчиво повторяет свое требование возвращения Марии Пети. Получив крупную сумму денег от константинопольского посла, Пети уже нигде не задерживаясь, прибывает в Марсель. Коляска подпрыгивает  и тарахтит, перемещаясь по острокремнистой дороге, ведущей к городку с облупившимися домиками, увитыми виноградными лозами, на эту пору безлистными. Дорога поднимается вгору. Воздух свежий и резкий, зубы ломит при вдохе, как от родниковой воды… Мшистые акведуки… Стрельчатые витражи романских соборов… Да это была ее Франция, которую после долгого отсутствия Мария Пети открывала для себя. Она осознавала, что ожидать торжественной встречи не следует, но надеялась на то, что ей удастся убедить канцлера в том, что ею сделано так много для Франции, что ею открыта дорога в Исфаган. Но прием оказался не слишком добрым, хотя настоящего гнева на лице канцлера она не видела. Зато так изощренно, по изуистски, постарался Луи Мишель из Персии описать ее действия в Персии, что состоялся суд и молодую женщину упрятали за решетку. Следует сказать, что позднее Поншартрен все сделает, чтобы ее освободили из-под стражи. Канцлер пригласил к себе писателя Лесажа, и предложил ему написать книгу о похождениях Марии Пети, считая, что сюжет для книги более, чем занимательный. Лесаж приступил к работе, но, почему-то  прекратил работу…
Ах, боже мой, какой пассаж!
А для меня осталось тайной,-
Наверно все же не случайно,
Писать о ней не стал Лесаж?

Макнул перо свое в чернила-
Ни знака на листе бумаги,
Отставил образ дамы милой…
Но, думаю, не правды ради!

Быть может, правда та была
Такою неподъемной, тяжкой.
Чтоб описать, найдя слова,
Страдания Пети, бедняжки!
 Пребывание Марии Пети в Исфагане не прошло даром. Последовал ответный визит из далекой Персии. В 1715 году в Париж прибывает посол Персии  Риза Бег.
 «О, боже мой, какой скандал! –
Жужжат,  как пчелы, дамы.-
Париж такого не видал,
Посол прибыл Ирана.

И госпожа де Эпине,
Не ведая позора,
Бывала с ним наедине,
«Подружкой» стала скоро!»

Посол не молод и не стар,
В расцвете, полон сил,
Пред сиром Франции предстал,
Бумаги предъявил.
К этому времени «король-солнце» здорово постарел. Когда-то он считал, что у него самые красивые ноги среди мужчин Франции. Это мнение короля хором поддерживали окружающие короля вельможи. Наверное, поэтому портрет Людовика XIV , выполненный в полный рост, представляет короля Франции в горностаевой мантии, полы которой распахнуты таким образом, что видны королевские ноги выше колен в шелковых чулках и в туфлях на высоком каблуке. Оригинал к моменту приезда персидского посла страдал одышкой, лицо было бледным, одутловатым, на ногах сквозь чулки просвечивали узлы вен. Речь короля стала невнятной, не было ни того остроумия, ни той живости, которыми он блистал прежде. Он вяло выслушал посла, целиком передоверив канцлеру. Послу предоставлены были райские условия проживания в Париже. Женщины пустили тяжелую артиллерию, чтобы завоевать его внимание.
И Риза Бег не устоял
Пред чарами «двора».
Здесь ежедневно шумный бал,
И танцы до утра.
Но более всего Реза Бег проводил в объятиях маркизы Де Эпине, искушенной в искусстве любви. Некогда было замечать послу все то, что происходит в его окружении, а ведь должен был догадаться, что все его упущения будут представлены в виде вины, удвоенной и утроенной в размерах. Пришла депеша из Исфагана, требующая его отъезда в Персию.
И слово каждое его
Записывают тайно,
Не пропуская и того,
Что кажется случайным.

Но Риза Бег не замечал,
Летело быстро время,
Вот, кажется, и срок настал
Поставить ногу в стремя.
Посол с великой печалью покидал славный город Париж. Время здесь было легким, как пух, невидимо летящий. Иное дело – Исфаган. Здесь время тянется медленно, тяжестью давит на голову и плечи. Посол отъезжал, не выполнив поручения главного визира, не встретился с бывшим послом Франции в Персии, Марией Пети, женщиной, вскружившей голову многим персидским вельможам. Прямо спросить  о ней посол не мог, это запрещалось данной ему устно инструкцией. А среди придворных ее почему-то не было. Странно, французская «принцесса» Мария не объявляла послу хотя бы тайно о своем местопребывании? Не догадывался Риза Бег, что знала Мария Пети о приезде иранского посла, но встретиться с ним она не имела никакой возможности. На время пребывания персидского посольства около двери ее небольшого домика, сменяя друг друга, постоянно дежурили французские жандармы. Ей было запрещено покидать дом. Все необходимое ей доставлялось на дом, купленное  на деньги, выделенные самим господином канцлером. Мария тяготилась такой опекой, но это было значительно лучше, чем пребывание в тюрьме. Так в одиночестве и отойдет в мир иной женщина, повидавшая восток и влюбившаяся в него. Если ей, послу самозваному во Франции была дарована жизнь, то Риза Бег  еще  не знал, какую встречу ему подготовили дома. Он уезжал из Парижа, увозя частицу жизни его – очаровательную блондинку. Де Эпине. Судовладельцы отказывали предоставить судно персу, если с ним будет путешествовать женщина. Моряки не хотели встретить беду, находясь в море. Чтобы обмануть моряков, для женщины был специально изготовлен просторный ящик, в нем устроено мягкое, удобное ложе. В этом ящике парижанка провела почти три недели, время нахождения корабля в плавании. Выпускал ее из ящика по ночам Риза Бег, проводя в ее объятиях восхитительное время до самого рассвета. Как здорово все ошибались. Пребывание Де Эпине на корабле, пусть и тайное, ничем дурным себя не проявило.  А вот на суше первого посла, вернувшегося из Франции, ожидал тяжелый прием. Избегая  возможностей применения пыток при допросе с пристрастием, Риза Бег принял яд. Де Эпине должна была, после гибели любовника быть несчастнейшим существом на чужбине, без денег, без знакомств, без покровительства, Но похоже для парижанок такие испытания не представляли трудностей. Она вышла замуж за одного из персидских вельмож
Да, парижанку не смутить               
Отсутствием внимания,
Себя заставит полюбить
Из камня – изваяние.
Появится на свет и перс
С французской жаркой
Кровью.
Окружит перс на много лет
Ее своей любовью.