Переполох. первые 2 действия

Сказка в n действиях.

Действующие лица (в порядке появления):

Молодая фрейлина. Молодая девушка с ухоженной, загорелой кожей, ровными белыми зубами. Пышет здоровьем. Брюнетка. Хороша собой. Имени не имеет, ввиду малозначительности.
Пожилая фрейлина. Женщина в летах, также ухоженная и загорелая. Выглядит недурно. Блондинка. Имени не имеет.
Король. Пожилой, полноватый мужчина, с родинками и бородавкой. Цвет лица не очень здоровый. Брюнет. Имени не помнит.
Королева. Дородная высокая женщина средних лет, со следами былой красоты,  большим хищным носом и узким волевым ртом. Блондинка. От имени отказалась.
Ларцов. Начальник стражи. Усатый, дородный, статный мужчина. Брюнет.
Функель. Мускулистый, высокий, печальный.
Автомагистр, принц. Похож на кинозвезду.
Церемониймейстер. Индус.
Палач. В пьесе не появляется, но, если верить Ларцову, рыжий.

Действие первое.

Полночь. Богато украшенная опочивальня, посередине стоит кровать с распахнутым балдахином, она пуста. На кровати бирка с крупными буквами – «Кровать принцессы». Комната ярко освещена, но ни свечей, ни люстры не видно.
В комнату вбегают фрейлины. Молодая фрейлина тревожно пробегает всю комнату, заглядывает под кровать. Вытаскивает из-под кровати прозрачный кусок ткани, не то ночнушку, не то накидку. Пожилая фрейлина, держа в одной руке трубку и периодически пыхая из нее в лицо молодой, стоит спокойно. Во второй руке держит богато выглядящий веер.

Молодая фрейлина (поворачивается к пожилой, заламывает руки). Ах! Боже мой! Ее опять нет! (Подбегает к пожилой, заламывает руки.) Что же мы скажем государю?
Пожилая фрейлина (пыхает ей в лицо из трубки, степенно отвечает). Ну-у-у-у, положим, что тут, собственно, квазитум диктум, нового? (Затягивается.) Руководствуясь своим опытом, я вынуждена заключить, что королю мы ничего не скажем. (Пускает колечки.) И потом, положим, лично я пила коньяк с пажом, я ничего не видела, у меня алиби.
Молодая фрейлина. Но он же может любую минуту прийти!
Входит Король. Видит пустую кровать Принцессы, и на его лице появляется странное выражение.
Пожилая фрейлина (пыхает в лицо Королю). Обождите, Вашество, у нас совещание, а вы уж сразу с обвинительными речами претесь! Выйдите, стало быть, и приходите через пол часика.
Король. Какая прелесть. Ха-ха-ха! Боже мой. Какая эрудиция! Какое остроумие! Я положительно восхищен! Профессионал высшей категории, без дураков там всяких! Ах! Простите, что потревожил! (Насупившись, поворачивается к молодой фрейлине.) Слушайте, милочка, я немедленно, слышите, немедленно требую отчета! Кто вы такая?
Молодая фрейлина (делает реверанс). Я - младшая фрейлина Вашей дочери, Ваше величество! Недавно назначена на сей пост…
Король. Кем? Как? Почему без доклада!?
Молодая фрейлина. Боже мой! Ах! (Картинно падает в обморок.)
Пожилая фрейлина. Бедное дитя! (пыхает молодой в лицо, та кашляет и поднимается).
Король. Дитя!? Чье дитя?
Пожилая фрейлина. Ну уж чье-нибудь, знамо дело. У нас, слава богу, уже лет сто как нет ничьих детей…
Король. Абсолютно верно. У меня точно таких нет. У меня дочка одна, я ее помню. Кстати, где она?
Молодая фрейлина. Ваше величество! Прошу прощения, но...
Король. Простить? Я? Я не могу! Без визы королевы, да и народ будет волноваться…
Молодая фрейлина. Не можете? Ах! (Снова падает в обморок.)
Король (поворачивается к пожилой фрейлине, говорит растерянно). У нее с нервами что-то?
Пожилая фрейлина. У нее с мозгом что-то, как у всех тутова. Виновата она,  Вашество, тут такое дело, дочура-то Ваша – того! (пыхает в лицо молодой, та снова приходит в себя от кашля)
Король (шокированно смотрит на пожилую фрейлину). Как-как Вы сказали? Того? (Поворачивается к молодой фрейлине).  Это преступление! Что значит того?! Что случилось с моей ненаглядной дочурой, где она!? Отвечайте!
Молодая фрейлина (с громким звуком грохается в обморок, на этот очень убедительно. «Ах» не говорит).
Король. (поворачивается к пожилой фрейлине) Душенька, вы б не могли прояснить, чего того?
Пожилая фрейлина. Убегла она, еще до полуночи, видать. Дочура ваша, не эта молодуха, знамо дело.
Король. А она почему в обмороке, молодуха эта, замешана, видать?
Пожилая фрейлина. Да нет, это нервы просто, Вашество, без следствия ясно. Будь я помоложе, сама бы в обморок грохнулась – у Вас такая физи… Это самое… Л-лицо, значит, было, когда Вы без стука вперлись, я сама чуть не… Это самое… Чуть в состояние полного аффекту не впала. Ну да я пожила, чего мне теперь бегать и орать? А молодежь, дело молодое, чего у нас не было в ее возрасте. (хихикает) Ну, подумаешь, убегла, ну и убегла. Я бы тоже убегла, но не могу, у меня одышка, обязанности, оклад. Ну чего городить трагедию-то, с лицами по дворцу носиться и орать? Ну, мало ли чего в молодости случается. Она ж у нас, малышка наша, знамо дело, лицо недееспособное… А, может, жара. Да, жара, припекло, это самое, после полудня, вот она и полезла купаться в реку.
Король. Кто она? Дочура? Одна? Без придворных? Без купальной шапочки?
Пожилая фрейлина: Да тяжело ж дышать-то, вон как жарко. Где ж тут, спрашивается, ходить. Купается она, где ей еще быть. Все, значится, тут полностью мотивировано. На речке она.
Король. Так ведь уж ночь на дворе! Она не может купаться в двенадцать ночи, не спросив у папеньки, я не верю!
Пожилая фрейлина. Дык, ммм… Зачем же ж ночи, голословно утверждаете, голословно… Зря! Ушла она, думается мне, еще утром. Утром еще пошла, видимо, что-то ее задержало, увлекло. Цветочки, котята, зверушки, рыбки, факты недоказуемые. Лично у меня сердце не болит (кашляет), ну плещется и плещется, она ж не на болото ушла к комарам, на речку, речка у нас чистая, студеная. А может на пруд пошла?
Король (бормочет). А вдруг и правда ушла? Сама, не спросясь у папеньки… Что ж теперь делать-то?
Пожилая фрейлина. У нас вообще пруд-то есть? Да нет, наверное, нету у нас пруда – откуда у нас пруд… У нас пруда отродясь не бывало, а вот речка – она есть, глубокая, быстрая…
Король (убегает). Боже мой, я должен сообщить королеве!
Пожилая фрейлина (игнорируя уход короля). Да даже ежели она и утопла, так тело отнесло на несколько километров вниз по течению, где ее там теперь искать? Ее к другому берегу могло прибить, а там все, другое государство, другая юрисдикция, значит, там своя принцесса, им наша не нужна. (Оглядывается, видит, что король ушел, опускает руки).Вот и весь сказ... (Глубоко вздыхает, подходит к молодой фрейлине, осторожно толкает ее ногой.) Вставай! Ушел он уже! Ты что, правда – того? (Делает солидную затяжку и, как следует, пышет дымом из трубки в лицо лежащей девушке, та сильно кашляет и открывает глаза.) Ну-ну, чего, чего разлеглась! Тут вон, видишь, какой переполох, а Принцесса-то, небось, в библиотеке сидит. (Смеются. Свет медленно гаснет.)

Свет вновь включается. Перед нами все та же просторная комната, только обстановка чуть побогаче и бирка на кровати другая - «Кровать Их Величеств». Также слева появились богато украшенные золотые часы, на них светится пять минут первого. Справа - столик, на нем почему-то большой, с позолотой и бижутерией телефон.
В кровати лежит Королева в короне. Негромко храпит. Она не одна – накрывшись одеялом с головой, рядом спит мужчина, судя по огромным сапогам со шпорами, которые торчат из не подходящего мужчине по росту одеяла. Громко храпит. Король на цыпочках подходит к Королеве и негромко, чтобы не разбудить спящего, шепчет.

Король. Душенька-а-а-а…
Королева. Хрррр…
Король. У нас доча ушла купаться и не вернулась до сих пор! Возможно, ей даже судорогой ногу свело. (Тяжко вздыхает.)
Королева. Уы-уэ… Мнымна… Эхэхэхэхе…
Король. Милая! Наша доча пропала!
Королева. Что-о-о-о-о!?! Эй Ларцов! Смирно, раз-два!
Король. Любимая, а это кто?
Королева. Это? Как кто. Совсем ты старый стал, Сержа не узнаешь, а он, между прочим, не последнее лицо, начальник стражи. Он тут для безопасности лежит. Эй ты, вставай, кому говорю, чего разлегся! К реке беги! Проверь там все. И возьми пятерых рыцарей с собой.
Ларцов. Вашество! А можно, я ее просто в библиотеке поищу? С Функелем…
Королева. Серж! Я же серьезно! Прекрати идиотничать, у меня дочь пропала! А ты…
Король (робко). У меня тоже дочь пропала.
Королева. А тебя никто и не спрашивает!
Ларцов встает, вытаскивает маленькую позолоченную записную книжку и, шевеля усами, начинает в ней копаться.
Король (вздыхает, складывает ручки на животе). Дорогая, все-таки как-то нехорошо, что он спит с тобой в одной постели. Он чужой человек, это же не принято. Народ может не понять, пойдут слухи. В конце концов это просто не гигиенично, он грязный.
Ларцов нюхает  камзол и ухмыляется.
Королева. Перестань говорить чепуху! Ты сам прекрасно понимаешь, это единственная возможность избежать покушения. Не разводи дурных мыслей, не разноси слухов, слухи и не пойдут. И не забывай - у нас дочь пропала.
Ларцов (кричит в телефонную трубку). Але! Але! Функель? Помнишь, у Королевы дочка была?
Король. О боже!
Королева. Перестаньте говорить о моей дочери в прошедшем времени, говорите о ней нормально, я этого не вынесу.
Король. О нашей дочери….
Ларцов. Так вот, она, это самое, самым натуральным образом тонет, да, с самого утра, уже, наверное, посинела, ты бы поспешнее. И приоденься там, в парадное!!! (Кладет трубку телефона.) Вашество, все в полном порядке! Он собирается, скоро будет, можно пока отдохнуть, пропустить по стак… В библиотеку сходить, как и собирались.
Королева. А от чего же ты, пардон, так устал?
Ларцов. Ну дык… Елки-палки, перенервничал, все-таки Ваша дочь, Вашество! (Ложится обратно в кровать.)
Король (вздыхает). И моя тоже.
Королева. Помолчали бы лучше, заладил он, Вашего там только… Даже и не знаю что…
Король. Глазки мои.
Королева. Вот еще, глазки там мои, упрямство Ваше, а глазки и красота все мои.
Король. Глазки там матушки моей покойной, поглядите хотя б на портрете в тронной зале.
Королева. Ой, как Вы мне надоели со своей покойной матушкой. Ларцов, чьи там глазки?
Ларцов (спросонья). У кого?
Королева (пихает его локтем в бок). У принцессы, дубина!
Ларцов (бодро). Ну, конечно же, Ваши, Вашество, а портрет тот старый, там-то и глаз вроде нет никаких, так, - спина.
Королева. Сам ты спина. Вот прикажу казнить тебя, будет тебе урок!
Ларцов. О, Ваше величество, я тут только сейчас вспомнил. Палач, он ведь, каналья, третью неделю ходит ко мне с заявлением об отпуске, говорит, что Вы не подписываете.
Король. Конечно, не подписываю! Там же нет визы Королевы!
Ларцов. Дык, она визу не поставит: он к ней идти боится. Строгая она больно… Подпишите без нее, а? Ну что Вам стоит?
Король. А я, значит, не строгий? На мне, значит, можно ездить?
Ларцов. Он не просто так просит.
Король. Ну, так вот пусть непросто так ставит визу у Королевы.
Ларцов. Не, она не пьет.
Король. Ладно, пусть приходит утром.
Королева. Вы тут все с ума сошли? Вы забыли, что я тут сижу?
Ларцов. Так я ж специально при Вас говорил… Не могу ж я потом на Их Вашество докладывать, когда они подпишут, это не хорошо получится, подло.
Королева. Я визу не поставлю, а если ему подпишут заявление, то казнить, Ларцов, будете сами. А с Вашим Вашеством поговорим отдельно.
Король. Лапочка, я же ничего не подписываю.
Ларцов. Вашество! Я казнить не буду, мне противно, я брезгую.
Королева. Боже мой, с кем я живу!
Король. Лапочка, я же ничего, я не подписываю.
Королева. Ах, отстаньте, что вы вообще тут все собрались в три часа ночи? У меня завтра прием, а сейчас мигрень!
Король. А… Какой прием? Это от кого? А я?
Королева. Там ничего важного, Ваше присутствие не обязательно...
Король. Ну, лапочка, мне же интересно.
Королева. Конечно, Вам интересно и именно поэтому Вы назначаете утром аудиенцию палачу, вместо того, чтоб присутствовать на приеме устроенном в честь прибытия главы дружественного нам государства. Для участия в турнире и сватовства на моей дочери, между прочим!
Король. Так, я же не знал!
Королева. А что Вы вообще знаете? Ларцов, ты-то куда?
Ларцов. Да я… К себе пойду. Поздно уже, да и мешать вам здесь не хочу.
Королева. Ларцов, Вы сошли с ума? А спасательная экспедиция, а моя дочь?
Король. Да, да, дочура наша, где она? Она уже спасена?
Ларцов. Да я ж с вами тут все время торчу, чорт побери, я же не на речке торчу!
Королева (ледяным тоном). Так и почему Вы еще здесь торчите?
Ларцов. Функель же не приехал еще. А один я не поеду, я могу не справиться.
Королева. Моя дочь там одна, без придворных, с кем Вы не справитесь, с нею?
Ларцов. Да нет, с ней я справлюсь в два счета, она худая, маленькая. Но там могут быть разбойники. А того и гляди ее возлюбленный, он на меня, конечно, накинется, я его убью, и выйдет международный скандал.
Королева. Какой международный скандал? Почему сразу международный скандал?
Ларцов. Убийство принца еще ни одному государству просто так с рук не сходило, а я ведь на государевой службе. Если Вы уж так твердо вознамерились убрать принца, то давайте наймем разбойников.
Король. Господи, какого принца, она там не одна?
Ларцов. Этого я не знаю, Вы сами сняли наблюдение за принцессой еще два года назад, требовать с меня теперь ответа попросту нечестно и неправильно.
Король. Это было не наблюдение, он подглядывал за ней в ванной, его фрейлины видели.
Ларцов (подбегая к окну). О! Функель, видать, приехал! (выбегает из комнаты.)
Король. Пойду поприветствую!
Королева. Стоять! Оба! Ушли… Боже мой, с кем я живу…
Занавес.
 
Действие второе.

Вдоль занавеса, изображающего лес королевских угодий ранним утром, на лошадях медленно и тоскливо гарцуют Функель и Ларцов.
 
Ларцов. Вот какая ж у нас канитель вечно… И каждый при этом норовит поручение свое дать, а ты бегай, того ищи, сего достань! А я, главное, со всеми соглашаюсь. Добрый я, слабохарактерный… Ведь всем же понятно, и мне понятно, и тебе понятно, и фрейлинам, думаю, тоже понятно, что ежели турнир дело серьезное, и даже, можно сказать, нужное, то вся эта история с поисками нашего любимого королевского высочества, это просто форменный анекдот!
Функель. Мы, смею напомнить, находимся на официальной государевой службе. И, между прочим, на официальном жалованье.
Ларцов. А мне оно нужно!? Я барон! Чихал я на это жалованье. Мне пост важен, но чертовски надоела вся эта кутерьма! И всем она надоела, и тебе, хоть ты и корчишь из себя мать Терезу Анжуйскую… Нет, все хорошо, но почему обязательно надо устроить канитель и переполох, ведь ежу ясно, что нету в них ни толка, ни смысла…
Функель. Когда я задумываюсь, кому вверена охрана и, не побоюсь этого слова, судьба наших властителей, мне становится страшно. Вы, многоуважаемый Серж, наш образец верноподданности…
Ларцов. Что ты мне тут выкаешь?! Тут лес, не положено. Я, может, и не такой как бы тебе хотелось образец, но я в верноподданности глобально смыслю. И я тебе скажу так: если монархи теряют связь с реальностью, с народом, ежели подданные им о положении дел правдиво сообщить боятся, то монархия обязательно приходит в стадию загнивания, а то и распада. Я знаю, я изучал соответствующую литературу.
Функель. В этой литературе еще непременно освещаются понятия бунта и неподчинения приказу.
Ларцов. А кто бунтует-то, кто бунтует? Я ведь из лучших побуждений, искренним образом хочу донести до сведения их величеств, что их королевское высочество имеет уникальную манеру таинственным образом исчезать и вляпываться в прочие приключения, но при этом, во всех своих многочисленных авантюрах еще ни разу не утопло, ни в какую историю не вляпалось, даже откровенно говоря, свою королевскую попку в терновнике не поцарапало! (Заговорщицки смеется.) Что дает нам основания полагать…
Функель. (причмокивая) Попка у нее – да, высший класс!
Ларцов. Чего-о-о?
Функель. Я говорю, это  дает нам основания утверждать, что если бы ты действительно вознамерился донести эти возмутительные сведения до их величеств, то был бы еще до окончания своего доноса вздернут на королевской площади за оскорбление их королевского высочества. И это еще не принимая во внимание факт ложного доноса, поелику из твоей речи можно было бы сделать вывод, что ты собственными глазами засвидетельствовал факт отсутствия следов терновника на их… высотческой... Грхм.. Хмм…
Ларцов. А то! Я, знаешь, многое на своем веку повидал. Нет, ну не все, конечно, но много чего. Видел и пережил, и я в няньки не гожусь! Несмотря на то, что я ей положительно симпатизирую, малявке, но в последнее время, ну просто сил никаких, носятся и носятся, как тараканы какие-то на бегах. Или тараканы не бегают? И туда, и сюда, и вокруг, весь паркет башмаками своими выбили… А она небось в библиотеке сидит! (Смеется, Функель хмыкает.)
Функель (мрачнея). Почему-то мне от этой шутки давно не смешно.
Ларцов. Да будет тебе! То комедию ломаешь, как чорт, то пророчествуешь, как Сфинкс. У меня и без тебя сердце не на месте последнее время, те же предчувствия тревожные, а тут еще и эта нервотрепка... Ведь все и так замучались, давно пора было ее замуж бахнуть, хорошо бы, куда подальше. Во Францию там или еще куда-нибудь, в Париж, например, или к чорту на рога.
Функель. Твои рассуждении о рогах презабавны…
Ларцов. Ну это уж слишком! Ты стал пробавляться гнусными намеками! Вот от лучшего друга не ожидал!
Функель. А это привилегия лучшего друга - говорить и правду и намеки в лицо. Хотя, конечно, что у нас здесь лучший друг… Один благородный дон нашел себе второго в напарники: выпить, да хорошей дракой закусить. Иногда я думаю, гожусь ли я тебе в нечто более, чем собутыльники...
Ларцов. Это ты очень зря. Я тебя уважаю, даже симпатизирую. А знаешь, почему? Потому что ты, понимая и сознавая всю гнусность и безнадежность нашего положения, пронзая их своим острым и пытливым умом, не только не стал разочаровавшимся, но даже и циником не стал. А сохранил сердце горячее, натуру страстную, ругливую только больно...
Функель. Школа лести имени Барона Аделя. А после этой фразы следует сказать: «Ваши королевские величества, я так долго ждал момента, дабы раскрыть вам эту переполняющее мое горячее, честное и благородное сердце правду»!
Ларцов. Именно, горячее и благородное сердце, которое имеет самые возвышенные и благородные намерения!
Функель. Они настолько возвышенные и настолько благородные, прямо вот так над нами простыми смертными возвысились, что по своим проявлениям положительно неотличимы от намерений неблагородных и отнюдь не возвышенных.
Ларцов. Невозможно с тобой сегодня разговаривать. Хочешь молча ехать что ли? Весь день на меня и лаешься, и лаешься… Если хочешь показать, что расстроен и недоволен, то показывай как я! Отводи душу на других, а не на лучшем друге своем! Я, за своей должностью, особа чувствительная, натура тонкая, а ты мне всякие гадости говоришь, да еще намеки грязные делаешь, чтоб я всю жизнь с этой болью в сердце прошел. Мне, может, и так неприемлемо плохо, так еще и ты каждую секунду трясешь у меня перед мордой моею личной слабостью.
Функель. Не преувеличивай. Не каждую секунду. И я тебя вчера уж предупреждал, чтобы ты ничего про Принцессу не говорил, раз не можешь уважать ее как личность.
Ларцов. Да я ее больше вас всех уважаю как личность! Да я, может, знаю и симпатизирую ей в тысячу раз больше твоего. Ты-то что на меня взъелся ее от меня защищать? У нее защитничков полон двор, вся королевская рать охраняет и церемониймейстер еще!
Функель. Да от тебя церемониймейстерская рать защитит! Натура у него тонкая, особо чувствительная… А ни дня не проходит, чтоб с кем-нибудь в драку не влез. Душу на них отводишь, значит?
Ларцов. Именно. Не на друге своем отыгрываюсь и раны ему наношу, а на посторонних…
Функель. Женщинах и детях…
Ларцов. Каких женщинах и детях?
Функель. Обыкновенных. Или, может, ты себе потеху по размеру выбираешь? Таких же детин высокорослых, коих по нашим кабакам шляется предостаточно? Или, может, тебе все равно кого, любой дохляк сойдет?
Ларцов (обнажает меч). Это, сударь, уже оскорбление.
Функель. Ну да! Со мной вот бейся, бог с тобой. Я человек опытный, боевому делу обучен, в турнирах и боях проверен, сдачи дам (Ларцов засовывает меч в ножны), от души… А вот смотреть, как ты бесчинствуешь, мне гораздо тяжелее! Я ведь смотрю и не знаю, может, ты и женщину обидеть можешь…
Ларцов. Если ты в матримониальном смысле, это одно! А если нет, то это чушь.
Функель. Или смотрю я, скажем, на поэта, художника, и думаю – он ведь творец… Он сам чудо творения, его охранять надо, защищать, особенно от кулачных боев. А его бросают в нашу мясорубку, чтоб он выплывал. И что ж ему теперь, бросить кисть, перо, и мышцу качать? Он, такой, хлипкий, плюгавенький, ни даму защитить не может, да и сам от одного удара мечом в другой угол улетит, даже если парирует… И что ему теперь? Всю жизнь дрожать, в синяках проходить? Или в забияки податься?
Ларцов. Ладно, ладно, убедил. Я ж сдуру считал, что тебя щажу, а, оказывается, только раны душевные наносил. В следующий раз сдерживаться не буду, рубить буду тебя. Только не сейчас, потом, сейчас мне с тобой живым поговорить надобно. И знаешь, в целом, я с тобой, может даже и согласен, но в частностях… Насчет чудес творения ты, братец, сильно погорячился. Я ж тоже на них гляжу, навидался их. И в кабаках навидался, они там гоголем ходят и девиц портят. И во дворцах, где они под троном зазывают… «Ах я нарисую Ваш портрет!» «Ах, король наш, он венчик творенья, нам подарил в обед банку варенья!» Где тут твоя божья искра? В чем, в этом «Королеве божественной длани превозмочь сея сами»… Превосподать… Как там…  Чего-то там…
Функель. Экий дурень. Я разве про придворных стихоплетов? Я про настоящих… Про поэтов.
Ларцов. А какие настоящие, как они различаются? А где ты их у нас видел?
Функель. Да никак, нигде. Забудь. Плюнь.
Ларцов. Да я-то сплюну, но ты прежде разъясни.
Функель. Не буду я ничего разъяснять. Пошутил я. Все они сейчас одинаковы, сгинули настоящие. Что есть, того не отнять…
Ларцов. Пошутил… У меня шуточки, может, старые и несмешные, но у тебя… Знаешь…
Функель. Да хоть какие, лишь бы новые… До смерти надоело старье. Если все так будет дальше идти, я помру наверное… Что будешь делать, если помру?
Ларцов. А сейчас что я делаю? Ну вот и помножь на три. Я не знаю, я соболезновать не умею.
Функель. Я, наверное, на турнире попробую выступить. Титул у меня подходящий, аристократ я потомственный. А принцев все одно недобор. Хорошая судьба - пасть в бою с принцем… Как бишь, его… Автомагистром…
Оба смеются.
Ларцов. С носителем сего благородного имени… Почетная смерть. А он женится на Принцессе, и ей дадут родовое имя Автомагистраль. (Прыскает.)
Функель. Я просил тебя не упоминать ее?
Ларцов. Извини, вырвалось! Сам то что? Кто про попку первый сказал? Ой! Ну, извини, не буду больше. Это меня сильно взволновала перспектива твоей гибели от руки человека с таким именем.
Функель. Верно. Погибать не будем, его надо будет сразить… А там уж и дракона заодно. Выиграю турнир, добьюсь руки Принцессы.
Ларцов. А палача рука тебе не подойдет?
Функель. Так он же в отпуске?
Ларцов (машет рукой). А-а-а, не дают, понимаешь. У них формуляр, процедуры. Визы, значит, одобрения. Сам чорт ногу сломит, и в бумагах закопается. А этот рыжий меня все просит – подпиши, да обеспечь. А как я обеспечу? Я кто – король?
Функель. Все же знают, ты лицо приближенное. К особе королевского величества… Почитай, что король. Только вот толку …
Ларцов. Я стараюсь. Но не умею я этого, даже для себя… Не получается…
Функель. А ты научись. Времени нет. Недавно вот, слышал или, может, читал, по новому приказу величества, у нас вводится южный вариант – фаворит Королевы проводит с ней всего одну ночь, а потом – того…
Ларцов. Не слышал. И не читал. И не хочу… Гадость какая-то опять. И намеки в мою сторону.
Функель. Конечно, как что не по-твоему, так ты читать не умеешь, глухой и хитрый, вечно избегаешь наказания. А вот возьму и засвидетельствую, что содержание указа я донес до твоего сведения.
Ларцов. Да ты этот указ небось только что сам выдумал.
Функель. Несложно догадаться. (Зевает, поправляет шпагу). От наших монархов разве чего дождешься… Этакого… Болото…
Ларцов. Монархия, согласно теориям развития социума, непременно проходит стадию загнивания. Это серьезная теория, все чин-чинарем, я знаю, я читал...
Функель. Слу-у-ушай, а может в библиотеку рванем? Почитаем про законы развития? Я тут знаю одно место, в порту…
Из-за края сцены на карачках выползает мужчина с седой бородой и в неопределенного цвета хламиде. Функель замечает его, издает удивленный возглас, опускает забрало шлема, подъезжает, и хлопает  его по плечу острием копья.
Функель (высокомерно, через забрало). Эй! Ты кто такой?
Крестьянин. А!? А! Я скромный пейзанин, сэр.
Ларцов (тоже с опущенным забралом). Пизанин?! Это что?!
Функель. Это такое.. Такой.. Ну, вот как он! Удивительное дело, я их вообще раньше не встречал, только читал… Откуда он взялся? Подозрительно… (Обращается к крестьянину.) Эй! Ты чем тут занимаешься? Стенаешь под пятой феодализма?! Ну-ка, отвечай!
Крестьянин. Что вы, сэр! У меня нет никаких претензий к нашей социально-государственной организации, а именно к форме государственного устройства! Я лишь позволяю себе собирать коренья для своей больной жены.
Ларцов с заинтересованным выражением на лице подъезжает ближе.
Ларцов. Это что за термины вообще?
Функель. Я, признаться, почти потерял нить беседы. Какая форма государственного устройства, ежели мы же про форму правления говорим…
Крестьянин. Давайте тогда сведем все к форме государства.
Функель. Угомонись, дурак, тебя не спрашивали.
Крестьянин. Как же так, вот, сэр рыцарь спрашивал.
Ларцов. Да, я его спрашивал. Я, может, давно себе толкователя снов ищу, а тут такой мудрый пизанин.
Функель. Этот мудрый пизанин представления не имеет, о чем толкует, его надо сдать куда следует и ехать. У нас времени нет, у нас важное задание, дела. В библиотеку надо ехать.
Ларцов. Погодим пока. Он же сны толкует…
Крестьянин. Я не толкую.
Ларцов. Совсем? Жаль… Ну, что ж тогда будем сдавать, делать нечего.
Крестьянин (хныча и поскуливая). Не надо меня сдавать, я пошутил, у меня детки, жена больная, налоги.
Ларцов. Посмотрите на него! Уголовник и негодяй, бросил весь свой выводок на больную жену, утаил налоги с махинаций, а сам устроился тут мошенником!
Функель. Дерни его за бороду, наверняка приклеена.
Ларцов. Ведь, главное, золотой чуть не потратил.
Крестьянин. Какой золотой?
Ларцов. А ты сон сперва растолкуй, милок! Значит так: нонче вот что видел - сад, сад мрачный, туман, луна светит тускло, но все видно, коряги, пни. Я иду в самую глубь, чтобы попасть в такую… Беседку, значит. Всю морду в кровь изодрал, ветки цепляются колючками, больно, но иду. И дождь моросит. Но не сверху вниз, а наоборот.
Функель. (заинтересованно) Мелкодисперсная взвесь?
Ларцов. Ну пусть так, не перебивай. Выхожу, значит, на полянку, а там беседка стоит, на склеп похожая… Но какой склеп посреди сада? А в склепе существо сидит, чисто дракон. И ест. Прямо руками из блюда, лосося ест. Посмотрело на меня и говорит: «Все твоё - есть, все твоё – есть, море есть, разруби моё». Ну тут я испугался и проснулся. Хорошо хоть кальсоны не намочил.
Крестьянин чешет подбородок, борода отклеивается и падает на землю.
Крестьянин. Ну, тут вроде бы все понятно. Дракона надо убить. В драконе, начало, в драконе конец, в драконе вся сила.
Ларцов. А мне-то это накой? Я тут при чем, Принц Автомагистр? (Хохочет, поднимает забрало.) Это ж ваши принцевские разборки!
Автомагистр. Ларцов? Функель? Фу-у-у-ф… Слава богу… Хотя, понятное дело, откуда у нас в лесу незнакомые рыцари…
Функель. Автомагистр, зачем вам понадобился этот маскарад?
Автомагистр. Да я.. Искал кое-кого, попал к разбойникам, потерял коня. Кстати, мне нужен ваш конь, Функель Мне срочно надо во дворец! (Скидывает хламиду, под которой оказываются богатые одежды и меч, садится на коня Функеля и уезжает. Ларцов и пеший Функель смотрят ему вслед).
Функель. На что только не идут некоторые, лишь бы попасть в действие.
Ларцов. Помилосерднее, помилосерднее. Ему не так повезло, как нам, времени совсем не досталось, да и, пожалуй, не достанется… Вот он и старается, как может… Бедняга.
Функель. Да тут кругом одни бедняги. В кого ни ткнешь -  Гарун-Аль-Рашид переодетый… Бежать надо отсюда, бежать!!!
Занавес.