Сёстры Бунины

В семье генерала Виктора Ивановича Бунина и его жены Марии Карловны (в дев. Андерсон) родились три дочери: Анна (Нета, 1885), Маруся (1888) и Лида  (1889). Все трое родились в Санкт-Петербурге, в бытность, когда Виктор Иванович, тогда ещё подполковник, служил в этом городе.  В начале 90-х годов Виктор Иванович переехал на службу в город Вильно.

После смерти отца Марии Карловны, Карла Андерсона 1888), Виктор Иванович становиться опекуном младших его дочерей Карла Карловича, Ани, Лиды и жжению Они переезжают к Буниным в Вильно и живут в доме Марии Карловны и Виктора Ивановича вместе их дочерьми. Мария Карловна для своих младших сестёр становиться второй матерью, а дом Буниных – новым центром большой семьи.

О детских годах и юности сестёр Буниных известно немного, в основном из воспоминаний средней из сестёр, Маруси (2). Вот что писала она о своих сёстрах, вспоминая их детские увлечения:
 «…наши увлечения  – искусство и природа. С молодых лет мы проводили вместе несколько зимних месяцев в Италии: в основном, в музеях и старых храмах, держа перед собой открытые книжки и делая пометки о своих впечатлениях, переполненные общей любовью и восторгом от творчества великих мастеров  – фресок Санта Мария Новелла, эфирных Мадонн Боттичелли, усыпанных золотом и пурпуром полотен Тициана и Джорджоне,  потрясающих своей выразительностью произведений Микельанжело...»

Старшая из сестёр, Нета, по воспоминаниям Маруси, будучи не очень красивой, была ладно скроена и нравилась молодым людям. В пору своего расцвета она пережила несколько романов, но замуж так и не вышла. Сама Маруся в 18 лет была обручена, но брак этот расстроился. Через несколько лет, в 1911 году она вышла замуж за польского поэта Яна Каспровича и переехала в Польшу. Младшая сестра, Лида, в 1911 году вышла замуж за военного моряка, участника и героя войны с Японией Владимира Свиньина. Она была единственной из сестёр, у кого была дочь. Однако семейное счастье Лиды было недолгим: в 1915 году В.Свиньин погиб на фронте 1-й Мировой войны.

По-разному сложилась жизнь сестёр после переворота в России в 1917 году. Самой удачной оказалась Маруся. Она в это время жила во Львове, и трагические события тогдашней России её не коснулись.

Лида вместе с малолетней дочерью лето и осень 1917 года провела в Финляндии, в имении своей тётки, Евгении Карловны Лучинской. После провозглашения Финляндией независимости (декабрь 1917) и её отделения от России, Лида осталась жить в Финляндии. После вполне благополучной ей пришлось провести семь лет в эмиграции. Материальная жизнь Лидии была тяжёлой. Впервые ей пришлось зарабатывать на жизнь своим трудом, по большей части не интеллектуальным. Только в 1924 году Лидии удалось покинуть Финляндию и устроиться жить в Англии. Но и там жизнь далеко не баловала молодую женщину, впрочем, как и почти всех тогдашних российских эмигрантов.
 
Старшая из сестёр Буниных, Нета осталась с матерью в Санкт-Петербурге. В полной мере им пришлось пережить голод и холод первых лет революции. Они потеряли всё, что имели. В 1920 году стараниями Маруси  Нете с мамой удалось эмигрировать в Польшу. Они переехали во Львов и при поддержке  Маруси вели более или менее нормальную жизнь. И всё же это тоже была жизнь в эмиграции, и её невозможно было назвать счастливой.

В 1932 году Маруся, которая овдовела в 1926 году, пригласила к себе в гости  Нету и Лиду, и они приехали к ней в Закопане. Там они жили в шикарном по тем временам доме на берегу горной речки Закопанки. Может быть, пребывание сестёр у Маруси планировалось недолгим, но протянулось на 3 года, счастливых для всех троих.

Тогда же по свежим впечатлениям Маруся записала в своём дневнике впечатления об этом визите и о том, что ему предшествовало. В этих записях много об отношениях между сёстрами во времена их юности и позже, во время их пребывания в Харенде (2):
 
«Они провели три года со мной вместе в  Харенде... В первый раз со времен нашего детства, нашей общей детской комнаты мы были все вместе. Сестры отдыхали. В прошлом – годы расставаний, тяжелых испытаний... Им был необходим этот отдых.

Наблюдая их, узнавая ближе, я преисполнялась уверенностью в том, что их трудная судьба одновременно была для них и доброй судьбой. Это была тяжелая школа, которую было нужно пройти. Она сделала их выносливыми к любым влияниям, несгибаемыми, наиболее опытными и стоящими людьми. Я всё время задавала себе вопрос: что бы стало с ними, моими сёстрами, если бы они так и остались в прошлом благополучии, праздности, бесцельности? Ведь в нашей среде были неведомы понятия полезного, требующего сил, труда.

Революция перемешала всё. Она выбросила моих сестёр в стремнину потока, имя которому борьба за выживание, особенно отягощенного для них, осложнениями, проистекающими из условий жизни на чужой земле, среди чужих людей. И, о, чудо!  – эти неприспособленные к борьбе женщины смогли без посторонней помощи, шаг за шагом сдать экзамен на выживаемость в этих условиях. Тем более, сдавали этот экзамен, сохраняя в неприкосновенности свои моральные принципы и привычки, не идя ни на какие компромиссы.

Характеризуя сестёр, Маруся восхищается тем, что, несмотря на тяжёлые условия жизни, они не были сломлены. И хотя Маруся пишет о Нете и Лиде, её слова вполне можно отнести и к ней самой (2):
«В моих сёстрах я более всего ценила их несгибаемость. Действительно, у них не было ничего из такой отталкивающей женской  хитрости, тех, которые из любой жизненной ситуации стараются извлечь для себя наибольшую выгоду. Ничего не маскировали они привлекательной видимостью: в своих недостатках и слабостях они всегда были правдивы, не скрывали их ни перед собой, ни перед окружающими».

Мария вспоминает слова своего французского друга, который имел возможность наблюдать всех троих сестёр, во время их совместного визита в Париж (1928 – 1931). Он заметил ей как-то:
«Несмотря на разницу ваших характеров, вас, всех троих, объединяет что-то, несомненно, общее: бескомпромиссная лояльность. Вы все абсолютно искренни».

И Маруся так комментирует его слова:
«Он не ошибся – у нас была огромная разница в характерах, но объединяла нас, прежде всего, основная черта  – правдивость, черта не только индивидуальная, но свойственная  собственно нашему народу».

Отношения между сёстрами, и особенно Неты и Лиды, были не всегда ровными. И Маруся, вспоминая о сёстрах, характеризует каждую из них в отдельности, и их отношениях друг к другу (2):
«Отношение Неты к младшей сестре, Лиде, было более примитивным. С детства они были в непрерывной войне между собой. Не знаю, почему они не любили друг друга, и кто был жертвой в этой войне. Лида, как младшая, имела какую-то подавленность со стороны Неты. Нета вызывала в ней возможно не желая того свои собственные инстинкты ибо не было на свете никого, начиная от учителей и кончая родителями, кто бы мог объяснить эти неприятные реакции в натуре Лиды.

Во время общего пребывания сестёр в Харенде они жили в одной комнате – их отношения изменились, смягчились. По-моему их сблизила общая судьба: обе пережили беженства, обе должны были работать, чтобы прожить. Не имели собственного угла, не имели ничего, были пролетариями, солидарность в несчастии их связала».

Живя в гостях у Маруси, сёстры не проводили время праздно, не хотели быть ей в тягость. Маруся вспоминала (2):
«Что делали сёстры в Харенде? Как проводили они время? Работали. Были настолько приучены к работе, что не могли обойтись без неё. И были самодостаточны, хотели бы на особые свои мелкие нужды иметь немного личных денег. Нета в Закопане давала уроки французского языка, Лида – английского.

Это не было для них очень выгодным занятием, учитывая расстояние, которое нас отделяло от города Закопане. Эти 4 км, то есть один час времени, давали себя знать особенно в осенние промозглые дни и зимние вьюги. Меня удивляли их упорство, их обязательность. Не пропускали никогда уроков, не ссылались на погоду: Нета в калошах и с открытым зонтом, Лида в спортивном костюме – в длинных брюках и куртке – шли в Закопане всегда пешком, не садясь никогда в проезжающие мимо дрожки или сани; возвращались часто измученными.  Когда я им об этом говорила, отвечали:
 – Это стоит того!
 – Но это только пара злотых, – протестовала я.
 – С этой пары злотых тут и там делаются большие суммы, – отвечали мне они.
Как быстро, – думала я, – достигли эти прекрасно воспитанные женщины необходимой дисциплины в своих поступках: научились отказывать себе во всём. Удивлялась: они не делали никогда долгов. У меня их было полно. Отдавала одни, занимала снова.
 – Ты можешь себе это позволить, – говорила Нета, как бы с сожалением, – а мы с Лидой – никогда! У тебя есть с чего их отдать…

Вспоминая о совместном с сёстрами пребывании в Париже, Маруся пишет, что дисциплина, какую они там выработали при трате денег, продвинулась у сестёр так далеко, что они отказывали себе даже в езде в автобусе и метро, проходя большие расстояния пешком.

Описывая пребывание сестёр в Харенде, Маруся продолжает:
«Уроки отнимали у моих сестёр небольшую часть их свободного времени. Кроме этого, они занимались тем, чем желали. Нета, как я вспоминаю, проводила летом всё время с утра в огороде или в саду. Зимой много и запойно читала,  следила за собой, своей фигурой. Лида занималась немного хозяйством, с большой охотой готовила, занималась спортом».

Кроме воспоминаний Марии Каспрович и полученных ею писем родных, никаких других свидетельств о жизни сестёр Буниных нет. Поэтому в дальнейших рассказах о сёстрах Буниных будут приведены большие фрагменты из книг Марии Викторовны Каспрович (2,3) и из её переписки с родными (4).

Источники:
1.Архив Ирины Михайловны Васильевой (Санкт-Петербург)
2.Маria Kasprowictowa. «W naszym g;rskim domu», Warszawa, 1968. Перевод В.Н.Чижова
3.Маria Kasprowictowa. «Dziennik». Warszawa,1958. Перевод В.Н.Чижова