ПТР2

ГЛАВА 2

Валентина, Лина и Света сидели на веранде дома-усадьбы за столиком вокруг полувёдерного электрического самовара, от души наслаждались чаем под сопутствующие сладости в виде торта и конфет и оживлённо беседовали. Вернее, слушали оживлённый трёп хозяйки заведения. Света иногда подавала реплики не в тему и делала это по-детски так непосредственно, что Валентина только покатывалась от смеха. А Лина больше помалкивала, вспоминала и делала выводы.
Первый раз Лина увидела Селивана около двух месяцев назад из окна своей кухни. День запомнился, потому что именно тогда Лину попытался убить истинный убийца супругов Лобко, бабушки и дедушки маленькой Светы. А ещё раньше Лина случайно засекла в окно на кухне свой квартиры мужика, который шатался по их двору, замкнутому стенами прямоугольного четырёхэтажного кирпичного дома, и клеил на дверях подъездов объявления. С помощью бинокля Лина разглядела содержание объявлений, и её позабавило имя, которым шатающийся по их двору симпатичный мужик подписывал их. Короче говоря: мужик, смахивающий на Аполлона (или Феба, как кому больше нравится) хотел снять квартиру, а звали его Селиван. Но Лина недолго забавлялась по поводу странного имени симпатичного мужика, потому что...
В общем, Лина и думать забыла об этом незнакомце, пока не встретила его здесь, на территории дома-усадьбы купца Капустина.
«Интересный получается компот, - размышляла она, прихлёбывая чай и внимательно слушая Валентину, - совсем недавно данный Селиван бродил по городу в поисках недорогого жилья, а теперь выясняется, что он не просто Селиван, а Селиван Капустин, праправнук бывшего владельца этой исторической усадьбы. И к тому же он жених Вальки Мареевой, записной старой девы, но счастливой владелицы отдельного благоустроенного жилья. Которая до недавних пор успешно отбояривалась от различных ухажёров с квартирным интересом. А тут не устояла. Впрочем, что за диво? Видала я кое-кого из тех, кто раньше, - большого ума не надо, чтобы гнать таких в шею. А этот… О-го-го! И красавец, и искусствовед, и праправнук. Перед таким и более разборчивая баба, нежели Валентина, не устояла бы. Взять меня, к примеру… Тьфу, о чём это я? Фигня какая-то в голову лезет, когда надо выяснить, что для Селивана первично: квартирный ли его интерес или интерес «исторический» к усадьбе его якобы прапрадеда Афанасия?»
- Слушай, подруга, - перебила она тарахтящую хозяйку, - давай-ка с самого начала и порядку. Хорошо?
- А ты что, записывать будешь? – весело всплеснула руками Валентина, увидев, как Лина достала из сумочки блокнот и шариковую ручку. – Вот уж действительно не зря покойная баб Вера хотела тебя запихнуть в юридический. Не собираешься ли ты новое дело расследовать?
Валентина намекала на милицейско-прокурорские семейные традиции Крымовых в плане профориентации, каковые единственно нарушила Лина, поступившая вопреки пожеланиям бабули, бывшей сотрудницы облпрокуратуры, в Тимирязевскую сельхозакадемию. Валентина также недвусмысленно давала понять, что в курсе того участия её подруги, которое она, рискуя жизнью, принимала в частном расследовании дела о квартирных аферистах и обстоятельств гибели супругов Лобко.
- Не собираюсь я ничего больше расследовать, - успокоила подругу Лина, - мне и того дела хватило под завязочку. Но ты ведь меня знаешь. Во-первых, я за тебя беспокоюсь, так почему бы братику моему Сергею Сергеевичу не проверить твоего Селивана по своим милицейским каналам? А, во-вторых, есть у меня одна подруга с журналистским уклоном, и ей вполне может пригодиться столь затейливый сюжет с участием одинокой женщины, смотрительницы дома-усадьбы старорежимного купца Капустина, красавца-мужчины, прибывшего с далёкого Урала и оказавшегося праправнуком данного купца, между которыми (смотрительницей и праправнуком) вдруг возник обоюдный матримониальный интерес.
- Ну что ты, ей-Богу, в самом деле, - слегка надулась Валентина, - я чай сама не маленькая. И паспорт у него посмотрела, и другие документы, которые он…
- Вот я и говорю: по порядку. Да ты не обижайся, Валюш! Ты ведь знаешь, я тебе только добра желаю. А лишний раз проверить никогда не помешает.
- Твоя правда, - неожиданно согласилась Валентина и по-старушечьи поджала накрашенные губки. – Такие времена настали, никому верить нельзя. Даже наш министр культуры бывший... Слышала?
- Это у которого фамилия говорящая: то ли Юркий, то ли Шустрый?
- Да нет же, Швыдкой! Так он… представляешь?
- Слушай, дался мне ваш министр, тем более бывший. Ты будешь давать показания?
- Буду!
- Ну, так поехали! – весело воскликнула Лина.
- Поехали! – радостно взвизгнула Света.
- Ты напилась чаю? – спросила её Лина.
- Напилась, - похлопала себя по животику девочка.
- Тогда возьми плащ и побегай в парке. Вон там, перед окнами этой веранды. Поняла?
- Поняла. Можно, я возьму конфетку?
- Возьми.
- Светочка, детка, ты можешь сойти прямо с веранды, - захлопотала Валентина, проводила девочку до французского окна и выпустила её в парк, печальный в своей осенней наготе и великолепный в силу почтенного возраста.
- Сядь на место, - велела ей Лина, - и отвечай: когда ты первый раз увидела своего, гм, жениха? Только постарайся быть точной.
- Первый раз, первый раз, - завспоминала Валентина, - ага! Тогда экскурсия была плановая. Из двадцать первой школы приходили. А на следующий день, в понедельник, то есть, он и объявился.
- Число? – кратко осведомилась Лина.
- А вот мы сейчас по графику мероприятий проверим. Это было…
Валентина назвала число и вопросительно заглянула в глаза своей дотошной подруги.
- Та-эк, - неопределённо молвила Лина и на минуту задумалась. Она увидела в первый раз Селивана двумя днями позже. – Ну и как он тебе в тот день представился? Не стал ли он с места в карьер за тобой ухаживать?
- Ну, что ты, - засмущалась Валентина, - всё чин-чином и где-то даже по протоколу. Извинился за внеурочное вторжение и почти сразу же назвался. Я так и обмерла: ничего себе, думаю, поворот. На слово, конечно, я бы ему не поверила и заподозрила бы неладное, но он сам, без всякого напоминания, показал сначала свой паспорт, а затем и документы, подтверждающие его родство с Афанасием Капустиным.
- Какие документы? – уточнила Лина.
- Ксерокопии той части семейного архива, где обнаруживается связь его, Селивана, с прапрадедом. А также фотографии его с прабабкой, младшей дочерью Афанасия Капустина и много других. Некоторые из них, кстати, дублируются в нашем музейном альбоме. Довольна?
- Нехилую он себе легенду приготовил, - не то, шутя, не то всерьёз пробормотала Лина и задала несколько очередных протокольных вопросов противным следовательским тоном времён товарища Берия: - Год и место рождения твоего соблазнителя, а также место его регистрации и трудоустройства?
Валентина отвечала подробно и без пререканий. А был Селиван одного с Линой Крымовой года рождения и проживал он до недавних пор в некоем посёлке городского типа Коробове Североуральского района Пермской области, где и трудился в качестве искусствоведа в местном краеведческом музее.
- Это у них в посёлке городского типа ещё какой-то краеведческий музей функционирует, - недоверчиво заметила Лина. – Хороши уральцы. У нас скоро Большой театр продадут какому-нибудь олигарху. Трудовую или справку с работы ты, конечно же, у него не спросила?
- Покупательная способность в провинции ниже, чем здесь, поэтому краеведческие музеи у них хоть и разваливаются, но функционируют, – резонно возразила Валентина и добавила: - А справку с его работы я не спросила потому, что он оттуда уволился, о чём есть соответствующая запись в его трудовой книжке. Которую он мне, кстати, показал. Что, съела?
- Кстати, давай ещё по торту с чаем съедим, а? – к слову вспомнила Лина.
- Мысль, – не стала упираться Валентина и включила самовар.
- Женишок то у тебя, сдаётся мне, не из богатых? – тонко подметила Лина. – Как я поняла, он у тебя живёт третью неделю, а чаем ты меня угощаешь «майским». А это не лучше, чем грузинский, который не стоит даже ругательств в свой адрес. Да и тот закусывать нечем. Если б не мои торт с конфетами, пить бы нам его со свистом.
- Ты чё сюда припёрлась меня своими тортом-конфетами попрекать? – возмутилась Валентина.
- Успокойся! – одёрнула её Лина. – Мне важно знать: почему он приклеился именно к тебе? Если по бедности, то это кое-что объясняет. Хотя при его внешности он мог бы найти у нас и покрасивше, и побогаче.
- Ну и сука же ты, Лина! – необидно заявила Валентина. Если бы она не знала свою подругу так, как знала её с детства, давно бы по-настоящему оскорбилась и наговорила бы ей в ответ таких дерзостей, после которых только из дома вон. Но на Лину, зная её грубоватую доброту по отношению к друзьям и понимая её желание помочь, обижаться было нельзя. Тем более говорить гадости в ответ на это её желание.
- Знаю, - пожала плечами молодая женщина. – Однако ты не ответила на мой вопрос.
- И ничего он не бедный, - загорячилась Валентина. – То есть сейчас он, как говорится, на мели, но в перспективе он может стать законным владельцем этого дома-усадьбы.
- Да что ты говоришь? – иронически переспросила Лина, принимая из рук подруги очередную чашку чая.
- А почему нет? Он, как-никак, законный наследник. Сначала он, конечно, ничего такого не знал. То есть, он не знал, что у его прапрадеда была усадьба в нашем районе, которая впоследствии стала заповедной. Но недавно умерла его прабабка, хранительница семейного архива и младшая дочь Афанасия Капустина. Сам Афанасий был 1870 года рождения. Его младшая дочь, Ефросинья, 1910 года. Она дожила до девяноста пяти лет, представляешь? Наверно потому, что сразу после революции уехала на родину и жила до самой смерти в одном глухом старообрядческом скиту где-то неподалеку от Коробова. При этом соблюдала себя согласно канонам своей веры. Чего о Селиване не скажешь…
«Так вот почему у него такое имя, - подумала Лина, дуя на чай, - однако фуфло всё это – насчёт наследования заповедного дома-усадьбы пусть даже железно доказанного прапрадеда, Когда это у нас босяки-искусствоведы заповедные усадьбы наследовали? Другое дело, если бы он был колбасно-сосисочным бароном или, на худой конец, хозяином союза кинематографистов. Нет, что-то тут не так…»
- Ты ведь знаешь, как у меня с мужчинами, - продолжала щебетать Валентина, - а тут как увидела, так и обмерла. Всё, думаю, это мой принц. Но виду не подала. А то мало ли что. Ну, продолжаем встречаться. Здесь, в усадьбе. Он каждый день приходил сюда к открытию недели две подряд. Он испросил у меня разрешения поработать с нашим архивом. Я разрешила. А почему нет? Если ему это поможет для вступления в наследство. Ну, общаемся, гуляем в парке, я узнаю, что он живёт в гостинице, снимает самый дешёвый номер на пару с каким-то наркокурьером из Таджикистана, а попутно ищет недорогое жильё. А три недели назад я натыкаюсь на его объявление о съёме комнаты. Представляешь? И на следующий день утром предлагаю поселиться у меня. Вот…
- Он поселился у тебя, и вы зажили… в любви и согласии, - сыронизировала Лина.
- А ты не веришь в любовь? – наивно спросила Валентина.
«Дура, - мысленно возразила Лина, - нет, что-то мне в этой истории не нравится. И дело вовсе не в моей наследственной подозрительности…»

Ох уж эта поздняя осень со своей невнятной погодой-настроением старой девы, не испробовавшей плотской любви, но дожившей до климакса. И ветрам вроде дуть надоело, и дождям плакаться лень, а мороза всё нет, и всё кругом зябко-сыро, и по утрам-вечерам сплошная темень. Хорошо ещё, что город и кое-где фонари наставлены. А иначе пропадай как слепая мышь в бывшем колхозном амбаре. Но, слава Богу, не бывший колхоз, а целый подмосковный агломерат с населением более пятидесяти тысяч и поэтому по вечерам по некоторым его улицам можно ходить почти без опаски даже детям и женщинам. А если вечер не совсем поздний, то можно легко поймать тачку и доехать на ней куда надо. И это иногда может оказаться кстати, ведь если вдруг с тобой случилась беда и этой бедой нужно с кем-то срочно поделиться, домашний телефон сломан, а в мобильном сел аккумулятор, то надо обязательно куда-то ехать, поскольку с первым встречным ею (бедой) не поделишься. Можно было, конечно, воспользоваться таксофоном, но если у тебя нет телефонной карты, а покупать её недосуг, то лучше всё-таки воспользоваться услугами частника.
Женщина, стоящая под мелким моросящим дождём на краю тротуара на улице Бакланова без зонта, с судорожно прижатой сумкой к груди в правой руке и с поднятой левой, всем своим видом кричала о беде, которая с ней приключилась. Но кому какое дело до чьей-то беды? Разве что проезжающему автовладельцу, но строго по таксе: беда в пределах центра города – пятьдесят рублей, с бедой в дальний его конец – сто, до столицы – все триста.
Женщине предстояло расстаться с полтинником. Она довольно скоро поймала машину и назвала адрес: «улица Лесная, дом семнадцать». Она не знала и не могла знать, что её отъезд с улицы Бакланова не остался незамеченным. Десятью минутами раньше в десяти метрах от того места, откуда уехала женщина, остановились двое мужчин угрюмого вида и принялись о чём-то вполголоса переговариваться. Когда мужчины увидели женщину, они прекратили спор, а когда она уехала, один из них поймал другую тачку и поехал за ней. Он сошёл вслед за женщиной возле южной арки во двор дома номер семнадцать на улице Лесной. Нагнал её в арке, достал из-под складок одежды блестящий предмет и… Но в это время в арку со стороны двора ввалились трое молодых людей и мужчина спрятал предмет, однако от женщины не отстал ни на шаг. Он проследовал за женщиной через весь двор мимо нескольких автовладельцев, копошащихся возле своих машин, и вошёл за ней в подъезд номер шесть. Мужчина несколько раз порывался снова достать блестящий предмет, но в это непозднее вечернее время, когда кто-то приходил с работы, а кто-то выходил по своим делам, ему удалось это сделать без свидетелей лишь на площадке последнего четвёртого этажа. Он настиг женщину, пребывавшую почти в сомнамбулическом состоянии и ничего вокруг себя не замечающую, возле дверей квартиры номер сорок восемь, выхватил стилет и ударил свою жертву смертоносным оружием. Она подалась вперёд и невольно опёрлась левой рукой о звонок на дверях квартиры номер сорок восемь. А мужчина схватил сумку и попытался вырвать её у своей жертвы.

Лина Крымова была женщиной деятельной и занятой одновременно. Ей не приходилось ни скучать, ни маяться от безделья. Удочерив Свету, Лина уплотнила свой график и с недавних пор стала замечать, что почти по два часа в день болтает по телефону. А однажды она произвела хронометраж и ужаснулась: из двух часов ежедневного телефонного трёпа только сорок минут «болтались» по делу.
«Надо завязывать с этим безобразием», - решила она тогда, вовсе не думая об экономии денег, которых, между прочим, тоже уходило немало. Но одно дело решить, а другое… Короче говоря, сегодня она опять проговорила в трубу больше часа с разными людьми.
Вернувшись домой из дома-усадьбы купца Капустина, пополдничав и уложив Свету спать, Лина первым делом позвонила на работу старшему брату, подполковнику местной милиции Сергею Сергеевичу Крымову. Молодая женщина хотела сбросить ему данные о Селиване Капустине и попросить проверить их на предмет достоверности. Но брат оказался не в духе, он принялся бурчать совершенно не в тему, затем стал требовать магарыч за свои старые дела по поручению неугомонной сестры, поэтому Лина решила отложить своё очередное поручение на утро. Она не хотела оставлять на произвол судьбы Валентину Марееву, имея в виду её интересное положение в качестве одинокой ответственной квартиросъёмщицы и нездорового интереса к её особе, как ответственной и так далее, со стороны многочисленных эмигрантов из ближнего зарубежья и разных - прочих шведов.
Затем Лина попыталась поработать над заказом некоего господина Мехтиева, пожелавшего иметь оригинальный план крытого зимнего сада площадью всего сорок соток. Она уже, было, включила компьютер, но позвонила Рая и снова принялась плакаться о своей горькой доле непризнанной и не признаваемой звезды, ругать козлов вроде замглавредактора их местной якобы независимой газетки, строящих козни на пути становления и так далее и тому подобное до тех пор, пока Лина не выдержала и не зашипела в трубку. Если бы не Света, Лина не стала бы щадить голосовых связок, но…
- Слушай, ты сегодня всё равно уже светилом не станешь, а со мной сейчас коллапс случится! Я работаю, чёрт побери, и моя работа дорогого стоит. Каждый час, можно сказать, на счету. Ладно, если бы что дельного сказала, а то козёл да козёл, - принялась отчитывать Раю Лина.
- Да-а, - плаксиво возразила Рая, - тебе хорошо, у тебя работа. А мне что делать?
- Слепить нормальную статью, а не какой-то там пилотный конспект, и нести в нормальное издательство, - отрезала Лина.
- А жить на что? Мне, блин, скоро телефонную карту пополнять будет не из чего, - совсем уже разнылась Рая.
- Возьми у меня, сколько надо, в долг на любой срок и не пудри мне больше мозги, - предложила Лина.
- Сколько дашь? – деловито осведомилась Рая.
- Тыщу баксов дам, – пообещала Лина.
- Возьму две и в еврах, - выдвинула контрпредложение Рая.
- Чёрт с тобой!
Потом Лине таки удалось поработать и до шести вечера день проходил по установленному распорядку. Звонки, разумеется, были, но Лина железно пресекала все попытки превратить обычный телефонный контакт в продолжительную беседу. Но в шесть с чем-то позвонил Веня Скоморохов, и Лина зависла. Веня был старше её на целых десять лет, он начал заниматься каратэ тогда, когда об этом виде спорта знали только понаслышке, и в двадцать семь лет сделался сенсеем. В юношестве Лина занималась в платной секции Вени, затем они долгое время не общались, а год назад встретились на какой-то тусовке и Лина позволила Вене переспать с собой. В постели он ей совсем не показался, поскольку подтвердил полное соответствие своей фамилии и мог скорее рассмешить женщину, но не удовлетворить её. Поэтому Лина решила ограничиться одним разом (в смысле переспать с Веней) и быстро его отвадила. Он, впрочем, тогда особенно и не приставал. Но неделю назад от Вени ушла жена, и он втемяшил в свою сенсейскую башку подкадриться к Лине. И вот уже третий день доставал её по телефону.
- Этот дубоголовый Скоморохов сегодня опять украл у меня сорок минут драгоценного времени, - вслух сказала она, кладя трубку на рычаг. Можно было, конечно, нагрубить бывшему тренеру так, чтобы он навсегда забыл и её имя, и номера её телефонов, но Лина хотела сначала исчерпать дипломатический ресурс, а уж потом…
- Что ты сказала? – высунулась из коридора Света.
- Я сказала, что время уже без восьми семь. Тебе пора идти помыть лицо и ручки, а я пойду, соберу на стол. Будем ужинать!
- Будем ужинать, будем ужинать, - на разные лады запела девочка и поскакала в ванную.
«Что там у нас на ужин?», - рассеянно подумала Лина и услышала звонок в дверь. Молодая женщина хотела, было, по привычке чертыхнуться, но сердце как-то тревожно ёкнуло, и она не стала чертыхаться. Но, предчувствуя беду, поспешила в прихожую. По пути Лина машинально прикрыла дверь в ванную, где напевала и шумно плескалась Света, и отперла замок. Дверь распахнулась и на Лину упала Валентина Мареева. На её губах пузырилась кровь и она шептала:
- Селивана убили… он лежит… в моей …
Сзади Валентины стоял неизвестный Лине мужик и пытался вырвать у смотрительницы дома-усадьбы купца Капустина её сумку. Но то ли Валентина вцепилась в сумку мёртвой хваткой, то ли мужик слишком спешил, поэтому сразу овладеть добычей и скрыться с ней ему не удалось. А Лина моментально оценила ситуацию, сгруппировалась и, не говоря лишних слов, принялась действовать так хладнокровно, словно речь шла о турнирном поединке, а не о смертельной схватке. Она выпихнула Валентину вместе с мужиком на лестничную площадку, скинула шлёпанцы, стремительно шагнула вглубь площадки и накатила мужику в лицо пяткой правой ноги. Неизвестный отцепился от Валентины и улетел с площадки вниз на целый лестничный марш. Но не вырубился, подхватился и ломанулся дальше вниз. Быть может, он попытался бы возобновить нападение, но услышал характерный стук открываемых-закрываемых подъездных дверей и решил поспешно ретироваться.

 

next chapter
 








1Швыдой (он же Юркий, он же Склизкий, он же БМВЖВЛЕ). Выдающийся деятель новейшей российской паскудной действительности: умница, балагур, аферист, тёплый друг Владимира Владимировича, российскую культуру опустил ещё ниже, собственное состояние приподнял ещё выше






2Название посёлка вымышленное






3С момента написания романа до момента настоящей редакции бензин в МО подорожал на пятьдесят процентов, а услуги извозчиков почему-то на триста процентов